Во имя свободы

Дальнейшие события потекли очень стремительно.  Я полностью с головой погрузился в работу. С Эрхазом первое время я пересекался лишь по утрам и вечерам, иногда переписываясь с ним в процессе дня.

Дел было много. Большая часть из них была завязана на мое общение  с игроками и получения от них обещанной работы. Я полдня мог не вылезать мысленно из терминала, получая отчеты и копаясь в данных разведки. Можно было задаться вопросом, зачем я этим занимаюсь, если от Эрхаза на то не было прямых указаний, но… в моих интересах было быстрее закончить эту гребанную войну. А потому я решил по возможности влезть во все проблемы на передовой, в какие мог.

Нейан целиком был занят тылом и его это устраивало. Спустя еще неделю помощники выполняли почти всю его предыдущую работу, а сам Нэй проводил время в свободном поиске нестыковок и проблем, успевая предотвратить большую часть тех же катастроф и катаклизмов.

Радовал Хасс. Через Мастера я  добился возможности разместить несколько спутников связи на его фронтовых кораблях, которые скачивали информацию с Западных форумов и транслировали ее внутрь Империи на терминалы тактического зала. Первое время я не хотел, чтобы Хасс работал в одиночке в своих покоях и не сообщал ему, что связь с Альянсом теперь налажена двусторонняя и почти обыкновенная. Он должен был заслужить мое доверие, и он это понимал. Хасс работал без устали. Вычитывал новости, собирал информацию, выписывал нам выдержки из чужих размышлений и даже смог докопаться до частностей тактических планов. Но вглубь, естественно, ему было не пробиться. Все главные детали подготовки лидеры Альянса обсуждали напрямую при личных встречах. Хотя у меня были идеи, как мы можем добраться до верхушки Совета, и вскоре я надеялся воплотить их  в жизнь.

Мне пришлось стать очень мобильным. С обязательного игрового словесного разрешения Эрхаза, я модернизировал свой глайдер, дополнив его системой перемещения, как у общественного транспорта. Теперь я стал независим от городов-перекрестков. Мне в телохранители и компанию окончательно записались Ллайзо и его бойцы, которым всегда крайне не нравилось, когда я отлучался на другой конец Империи в одиночку. Через пару таких случаев я плюнул и видоизменил так же их транспорт, чтобы меня могли сопровождать.

Я навещал других игроков. Вызовы и просьбы прилетали на коммуникатор каждый день. Народ жаждал делиться наработками и новыми творениями. Вдохновение накрыло всех. А так же страх, который казалось, подстегивал и грыз их за пятки. Я видел развитие новых технологий. Мне показывали, как под чужими руками рождаются новые боевые звери и химеры. Я был свидетелем чудес, когда между пальцами игрока вспыхивали настоящие миниатюрные нейронные звезды и затем помещались в заготовленные капсулы двигателей и силовых кристаллов. Мне дарили новейшее оружие. Просто так, щедро вручали за то, что я подбадривал их во время творения и вносил своевременные комментарии. Я получал фляжки с «живой водой». Приносил в Цитадель экспериментальные цветы. Получал в дар доспехи и летучих живых разведчиков, созданных на основе моих запросов по ментальной совместимости…

Я много что повидал за эти дни. И еще больше намеревался успеть впереди. Я вновь навещал бывший город Зирра, отныне свою воссозданную лавовую цитадель. Мне нужны были добровольцы для будущих походов на запад. И хотя я предупреждал ребят, что эта авантюра крайне опасна, их могут поймать и раскрыть, желающих нашлось в достатке. Но моим морфам нужен был транспорт, защита и образцы для копирования. А за ними нам придется направиться на фронт…

Дел было много. Большую часть я забывал уже на второй день. Прошло и прошло. Я часто возвращался в Салнеш к вечеру, падая в покоях без сил на кровать или диван. Иногда мне везло, Эрхаз будил меня и помогал устроиться ко сну. Но иногда его настроения и события складывались иначе, и я закрывал свой разум, лишь бы быстрее дотянуть до утра.

Единственная радость, которая никогда не кончалась – это были мои сны. Один за другим они всплывали почти каждую ночь, разбавляя мою усталость и суету старыми образами, которые тянули за душу и заставляли просыпаться ночью в обнимку с подушкой. Беззвучным стоном уткнувшись в нее, сжимая края в пальцах до треска на швах. Я вспоминал и звал того, кого со мной уже нет, жалея, что сейчас не то время, но радуясь, тому, что я помню. Сэнха? Видел бы ты что я делаю… знал бы ты как я это делаю. Как сложно мне сохранять рассудок и продолжать идти по выбранной колее…

Я ненавидел себя за моменты, когда приходилось улыбаться Мастеру, признавая итог наших отношений. Я едва мог на утро после каждого сна держаться и добро, любя смотреть в холодные глаза. Когда меня встречал не друг, а завоеватель я играл стабильную роль. Она была проста и цинична. Все шло во благо намеченной цели. И даже наши отношения. Каждый жест, каждый взгляд иногда шел в зачет нашей общей веры в то, что мы, наверное, так и не успели построить между собой. Другое дело, если меня встречал друг и его теплый взгляд, но… много ли его было за те сумасшедшие недели?

Казалось, что нет.

Сперва, я не замечал изменений в Эрхазе, слишком занятый поездками по вассалам. Изменения появились во мне. Я становился дерганным. Я становился злее. Я избегал лишних встреч с Эрхазом и готовился к вечерним встречам с ним, как к войне.

Заметив это, я попытался расслабиться, но у меня не вышло. И наши отношения стали очень странно меняться. Зачастую я злился, не позволяя себе проявлять страх. Но моя злость его словно питала. Эрхаз наслаждался ей, отчетливо понимая, что я не причиню ему вред. А я… терпел. Отыгрываясь на нем и подпитываясь в ответ, когда становился близок.

Но чем дальше, тем меньше я мог назвать это принятием. И иногда я удивлялся сам себе, почему я до сих пор не заколол его во сне. Не потому что он был мне дорог. А, наверное, потому, что каждый раз я понимал, как обидно будет все просто просрать. И боялся, что пожелай я действительно убить его, он успеет заметить и первым убьет меня.

 

 

***

 

Взмах хлыста вновь стегнул воздух, рассекая пустоту и очерчивая пространство режущей смертоносной кромкой. Еще один взмах – и снова мимо. Рука движется вперед, выбрасывая хлыст в новый толчок, не останавливая, заранее просчитывая следующий взмах, пока еще не завершился первый.

Мой противник ускользает от удара. Нагибается, подставляет меч, закрывается, подходит все ближе, подныривая под кожаный жгут… Я ловлю основание хлыста второй рукой, легким жестом направляю движение, искажаю взмах… и самый кончик звонко хлещет воздух над головой противника со спины. Пригнулся вновь, успел.

Разворот, замах, виток наискось по залу, рывок обратно и снова стегнуть по диагонали. Увеличивая дистанцию, отгоняя противника на длину всего хлыста. Рука устала от взмахов, но останавливаться нельзя. Любая слабость, заминка, пауза срывает последний взмах, и боец становится уязвим перед всем.

Тяжело. Сложно. Медленно! Я ведь мог быстрее. Мог так продолжать долго! А сейчас… жалкая пародия.

— Рин! Не расслабляйся! – Ллайзо вновь поднырнул под хлыст, резко развернулся, выставил клинок перед собой, ловя кончик жгута, а я не успел среагировать. В мгновение хлыст намотался на лезвие, запутался, Ллайзо дернул его на себя…

По глупости я лишь успел крепче вцепиться в хлыст, отчего от рывка полетел следом за ним, клюнув носом вперед и совсем по-глупому загребая ногами, чтоб не упасть.

— Ну что ж ты так… — сочувственно протянул боец, расслабляя натяжение и  терпеливо ожидая, пока я соберусь.

—  Давай еще раз! – злобно шикнул я, закидывая выпавшую на глаза челку и сбрасывая кончик хлыста с меча.

— Рин, ты его не тянешь, — с извиняющейся рожей ответил он, разводя руками.

— Когда-то мог!

— Но пока рано. Вернись к клинку. Ты все равно не будешь таскать с собой хлыст.

— Я не буду регулярно носить с собой винтовку. Так ты предлагаешь мне вообще не стрелять?! – от обиды злость накатывала еще сильнее. Я рывком забрал весь длинный хлыст себе за спину, но не рассчитал и стегнул себя по пяткам. Хорошо, что я в обуви.

Ллайзо скептически покосился.

— Твои тренировки бессистемны. Ты действуешь неправильно. Надо постепенно наращивать сложность…

«Нельзя научиться всему и сразу. Но и нельзя научиться всему по очереди. Никакой жизни не хватит, чтобы отточить один навык за другим. Всегда придется совмещать. Ломаться на механике, преодолевать устоявшиеся привычки, вколачивать новую моторику и повторять базовые навыки».

Воспоминания стегнули живым полноценным образом, как сам удар хлыста. Обстановка, круглый огромный тренировочный зал, грубые каменные стены и гладкий ровный пол. Учитель, который стоит в центре площадки и его огромный хлыст больше десятка метров.

«Нельзя закачать все навыки в мозг одним пакетом», — вещал он, изредка легким жестом поигрывая длинным хлыстом. Казалось, жгут жил своей жизнью. Как змея. Смертоносная, подвижная, всегда на страже. Всегда жалящая точно в цель.

«Всегда придется отрабатывать моторику. Вырабатывать рефлексы. Вколачивать привычку в собственные мышцы. Потому что ни одна мысленная команда не сравнится по скорости реакции с простым отработанным рефлексом».

— Рин? – Ллайзо позвал меня уже явно не в первый раз. Не подходя ближе, он вопросительно заглядывал мне в остановившийся взгляд.

— Давай еще раз, — сумрачно процедил я.

— Уверен?

— Да!

Вместе с ответом я пустил свой хлыст вперед. Здравая логика говорила, что со своими нынешними навыками я не причиню Ллайзо вреда, но эта же логика признавала, что с таким настроем я заведомо признаюсь в поражении. Это неверно. Это расслабляет. Заявляет о тщетности попыток и глупости самой идеи.

Нет уж. Если я когда-то мог больше, то могу и сейчас. Я же помню. У меня достаточно сил. У меня хорошая реакция!

Хлыст стегнул рядом с Ллайзо практически по ногам, вспыхнув мелкой искрой, высеченной металлическим концом по камню. Почти… я могу лучше. Еще один взмах, обманка, рывок сверху. А если резко дернуть на себя, изменяя траекторию….

«Если знать, на что обращать внимание, хлыст становится одним из самых предсказуемых видов оружия. Но… только если знать, на что смотреть и уметь им пользоваться», — слова Сэнхаса звучали в голове так ярко, словно я слышал его из-за плеча.

…Только если знать.

Показывая мне, огромный жгут описывал сложную траекторию, зачищая десяток метров впереди перед моим рыжим Учителем. От скорости движения серебристая лента сливалась в паутину защитного конуса. Проскочить через него нереально. Практически невозможно. И чем дальше от цели, тем мельче и смертоноснее сеть тонкого режущего жгута.

«А если враг рядом? — тогда я иронично спросил Сэнхаса, доставая изо рта леденец на палочке. – Как я. За плечом».

Ничего не изменилось в гибком движении плеча. Его тело продолжило взмах, но кисть руки и пальцы… мимолетное несоответствие. Мельчайший излом траектории… Сэнхас скользнул мелким шагом в сторону, а хлыст из-за спины обжег воздухом мои пальцы, срывая леденец, срезая у основания палочку под самые ногти.

«Нет разницы в дистанции для хорошего бойца, — улыбаясь, ответил он, опуская хлыст, пока я диковато и испуганно пялился на остаток палочки. – Есть только предубеждения в бесполезности того или иного оружия».

Любое оружие может стать бесполезным в неумелых руках.

Но это же означает обратное.

Ллайзо вновь ушел от хлыста. Пригнулся, проскочил через плеть, рванул вперед на меня. Я понимаю, что мгновения не хватит на новый взмах, а разворот сломает траекторию. Поддаюсь назад, мой противник просчитывает взмах, пригибается, но я повторяю жест кистью. Наугад. Как виделось. На старых рефлексах, которых в этой жизни никогда не было.

Округлый взмах очерчивает линию над головой Ллайзо, выходя из поля зрения, а затем быстрым стежком сбивает занесенный клинок. Рука противника срывается на излом, пальцы вынуждены выпустить рукоять, на лице Ллайзо на миг проскальзывает растерянность пополам с недоумением, но он, не теряясь, все равно рывком бросает себя вперед на рукопашный захват.

А вот об этом я как-то не подумал…

Пригнуться, уйти,  отразить удар на предплечье. Закрыть голову второй рукой. Хлыст мешает. Какого хера я в него вцеп…

Подножка от Ллайзо была неожиданностью. И оттого еще обиднее. Посказываясь и падая на спину, я успел только сгруппироваться, но мне все равно придали скорости и придавили коленом в грудину.

— Ты труп, — тяжело дыша, но довольно заявил мой оппонент, занеся кулак над моей головой.

От обиды и злобы я мог только тихо рычать.

— Думаю, тебе на сегодня хватит, — добавил он.

«Ты мертв»… «Ты труп»… «Медленно! Слишком медленно»… «Будешь спешить – перевяжешь себя сам как батон колбасы»…

Один и тот же внутренний голос. Как эхо цеплялся за случайные фразы, подкидывая воспоминания триггером. Я хочу вспомнить еще.

«Да не крути ты им как вертолет!» — сквозь заливистый звонкий смех доносились слова.

«Как что…?» — спрашивал я, роняя длинную плеть кольцом вокруг себя

«Пойдем, покажу!», — все так же смеясь и хватаясь за живот, звал он за собой.

Я хочу вспомнить.

Мне надо вспомнить!

— Рин? Эй?

— Давай еще раз, — сквозь зубы отвечаю, задыхаясь, я.

— Нет, тебе уже достаточно. Ты устал и не справляешься.

— Мне надо.

— Довольно. Вставай, мы закончили, — Ллайзо убрал колено с меня и подал руку.

Как-то так схоже мне подавал руку и Учитель. Другие черты. Другие жесты. Рука без наруча, плечо без доспехов. Татуировки по спине и груди. Иногда он любил тренироваться лишь в легких штанах.

— Мне надо! А ты еще не устал, — спина болит от удара, но я встаю самостоятельно, почти не замечая боли.

Ллайзо убрал бесполезную руку.

— Нет, Рин. Хватит.

С глотки срывается непроизвольный рык.

— Я должен! – нога неловко поскальзывается на хлысте. Круглый жгут прокручивается, а я снова чувствую падение.

Напарник поймал меня у самого пола, молниеносно и цепко схватив за броню.

Обидно! Жгуче обидно! До трясучки. До помутнения в глазах.

— Я должен…

— Рин? – меня встряхивают за броню. Насильно усаживают на пол.

— Должен вспомнить… я просто обязан вспомнить… — перед глазами мутнеет, а пальцы до треска сжимают рукоять хлыста. Слабые образы вновь обретают ясность в разводах собственных слез, а затем гаснут от чужого силуэта. Остатки воспоминаний. Что если их собрать все? Что если собрать слишком ярко? А если провалиться в них? Перейти как по тропе? Выйду ли туда или потеряюсь в глубинах памяти? Не все ли равно?

Сэнха…

Имя, которое испытало на себя все интонации моего голоса.

Я просто хочу снова туда.

Не здесь. Не сейчас. Не опять в покои. Не надо. Я устал. Пожалуйста…

— Рин! – хлесткая пощечина обожгла кожу, но сбила накал, вынуждая сфокусировать взгляд и отпрянуть.

— Ты что…?! – и этот осипший голос мой?

— Наконец, — выдохнул с явным облегчением Ллайзо. – Иначе никак.

Я вытер глаза тыльной стороной ладони, потирая так же щеку, и вновь попытался подняться. На сей раз осторожно, медленно, постыдно пряча лицо от того, кто уже видел больше, чем надо.

— Что происходит, Рин? – тихо спросил напарник, пока я поднимался.

Глупо лгать, но что я отвечу.

— Тебе ведь не тренировка нужна, — с хмурым сочувствием продолжил он.

Именно так. Вроде бы понял, вроде бы сочувствовал, но недовольство, так и сквозило в тоне моего напарника и телохранителя. Я молча продолжал сматывать хлыст. Хоть так я мог занять руки.

— Ты вспоминаешь не для навыков.

— И для них тоже.

— Но это не основное.

Короткий хлыст. Сматывать долго не надо. Жаль.

— Ты вспоминаешь прошлое, — сказал он, пряча меч в пространственный карман. – То, что уже было.

— Я полагаю это очевидно, — буркнул я. – Иначе, откуда умения.

— Очевидно, — согласился Ллайзо. – Но кто был наставником?

Моя рука дрогнула, замерла на мгновение, а потом продолжила аккуратно скручивать кончик хлыста.

— Кто тебя учил?

— Кто учил, того уже нет, — отбился я бессмысленным ответом.

— Это понятно, — терпеливо ответил Ллайзо, хотя я спиной чуял, как вибрирует его аура от легкого раздражения. – Но кем этот наставник был для тебя?

Я с болью во взгляде обернулся к нему, заглянув в абсолютно понимающие глаза и с резью на душе ответил:

— Ты же и так догадываешься.

— Догадываюсь, — признался напарник. – Но ведь я всего лишь твой партнер по спаррингу.

— И что? – в упор не понял я.

— Как много знает о тебе Мастер? – прямо спросил он.

Тяжелым камнем словно придавило грудину. Мысли, которые я гнал прочь каждый день, чтобы не думать про вечера, а переживать их отстраненно. Другой частью себя, попросту переключаясь на терпение.

— Он ведь не знает?

— Я не говорил прямо, — уклончиво сказал я.

Глупо думать и надеяться, что Мастер не в курсе. Он ведь не дурак. Но я стараюсь не поднимать попросту эту тему. Не хочу. Ни знать, ни слышать, ни спорить с ним на эту тему. А что я ему скажу? Извини, Эр, есть один дорогой мне человек, воспоминания о котором мне важнее всего. Да-да, и тебя в том числе.

Я бы сам в себе окончательно разочаровался от таких слов. Что уж говорить о нем.

— Но он ведь может…

— Ллай, не стоит, — прервал я его. – Меняй тему.

— Но у тебя проблемы…

— У меня нет проблем!

— Есть. В твоей голове.

Я недобро покосился на него, убирая хлыст с вида, но напарник встретил меня только сочувствием. Даже не укором, за который я мог послать его сегодня прочь.

— Я разберусь. Со своей головой, — тихо ответил я.

— Ты уже говорил это…

— Когда?

— Три дня назад…

— А что…? – по печальному взгляду парня я понял, что лучше молчать.

Три дня назад. Я забываю, что было вчера. Что уж говорить о том, что мы обсуждали тогда. Дела выбивают поверхностные воспоминания. Разговоры с народом сливаются в общую кашу важную только здесь и сейчас. Множество тем, множество лиц. Я проникаюсь одной идеей, а через несколько часов приходится вливаться в новую, не задерживаясь на старом. Хорошо, помощники подхватывают новинки и распределяют по фронту. Но зато я не думаю о своей голове. Не думаю про обязательный вечер, не думаю… зачастую просто не думаю.

Плохо. Но как с этого сойти я не знаю.

— Позволь тебя отвлечь? – аккуратно спросил Ллайзо, вновь привлекая мое внимание.

— Чем?

Напарник вызвал картинку на своем коммуникаторе, пролистнул несколько кадров, подходя тем временем ко мне. После чего нашел, что нужно и продемонстрировал экран.

— Я засек его неподалеку от Цитадели пару дней назад. Вчера появлялся вновь. Исключительно во время нашего вылета. Мы провели разведку, но никого не нашли. Я решил, что тебе это важно знать.

На экране я видел лишь силуэт, но даже его мне хватило, чтобы узнать и вспомнить… Ярг. Я не мог не узнать этого зверя. А так же всадника, что верхом восседал на черной массивной туше.

— Вижу, что важно, — заключил Ллайзо, глядя на меня.

— Кто еще знает? – сухо спросил я, наливаясь странной смесью бешенства и паники одновременно.

— Никто. Только я и мои бойцы. Стража не в курсе. Слухов нет. Возможно, нам показались специально.

— Гадство… — прошипел я, убирая его руку.

Хотелось со злобы разломать тренировочный манекен или выломать дверь. Прошибить стену и успокоиться звоном бьющегося стекла. Какого хера! Кто разрешил?! Зачем подставляться!

Ноги предательски задрожали в коленях от переизбытка эмоций, и я стремительно направился к подоконнику, чтобы сесть. Это был явный намек. Зов. Показной выход, чтобы воззвать к моему здравомыслию и заставить меня выйти на контакт. Но я же просил… А если выйду? Узнает ли Эрхаз? У меня ежедневно масса встреч, он не следит за каждой. А если доложить прямо?

— Кажется, я нашел еще одну твою проблему? – предположил напарник.

— Не проблему.

— Тогда где твоя радость от встречи?

— Задавлена.

Ллайзо непонимающе вздернул бровь, а я продолжил:

— Тем разговором, что придется поднять перед сном.

 

 

Я старался вернуться в покои не затравленно, а по-хозяйски бодро. Силы кончились на тренировке. Умные мысли, к сожалению, не прибавились. Войдя в гостиную на привычном этаже, я снова окунулся в черные тона комнаты и замер у порога.

Опять?

Снова этот цвет. Снова этот настрой…

— Как прошла тренировка? – спокойный, сдержанный тон встретил меня из неприметного угла зала.

— Великолепно, — сдержанно отозвался я, двинувшись к кухонной стойке.

Снова прежняя мебель. Не успевал я привыкнуть к удобному лично подобранному интерьеру, как в какой-то день в какой-то раз все возвращалось по-старому. Чужая планировка, чужие цвета. Только мои вещи не исчезали, оставаясь ярким пятном в сером фоне.

Чашка нашлась не сразу. Потом заварка на непривычном месте. Горячая вода… Эр ведь делал это не специально и не из вредности. Просто, когда ему становилось плохо, он очередной раз пытался укрыться в покоях. И нечаянно восстанавливал все так, как было в его памяти.

— Ты делаешь успехи, — мягкий бархатистый тон сопроводило легкое касание руки, прогладившей мою шею под собранными в хвост волосами.

Каких резервов нервов мне хватило не дрогнуть от неожиданности? Ненавижу эти манеры. Но бояться нельзя. Учует. Мой страх его только злит.

— Тренировки всегда идут на пользу, — флегматично отозвался я. – Я предлагал тебе не раз.

— Чтобы освободить свой разум?.. Бессмысленно, — тяжелый в восприятии силуэт сошел грузом с моей спины и отодвинулся прочь. Я заставил себя вернуться к заварке. Гадство… новость о своих бойцах выбила меня из колеи. Неправильно. Надо вернуть себя обратно. Вспомнить. Переключиться.

Чужая обстановка давит на нервы, но это я заставил его подвинуться и поделиться территорией. Я качаю тут права. Я…

— Чтобы выделять самое ценное в своем разуме, — мои слова парировали его.

— Нет моментов чище и кристально прозрачнее, чем мгновения чужой гибели, — философски и мечтательно отозвался он, выходя к балкону.

Я не привык бояться таких слов. Не привык же, правда?

А скольких я успел убить за это время своими руками?.. Трое? Четверо? Пятеро? Кого именно считать? Согласен, это был… сочный опыт.

Аромат чая разнесся по комнате, и я не спеша направился за Эрхазом на балкон.

— Они так щедро открывают свой разум, когда понимают, что пути к возрождению больше нет, — донесся его голос. – Стоит только вонзить один клинок. А сколько тянется за ним мыслей. Сколько несовершенных идей. Сколько проваленных планов. Грандиозных изысканий. Фантазий. Надежд… Что может быть слаще надежды, Рин?

Я подошел к нему и оперся на парапет. Его ладони висели над пропастью, перекатывая в пальцах единственный и неповторимый наконечник стрелы. Он мерцал в игре на ладонях, как крыло живой бабочки. Не падая, не цепляясь, без погрешностей в движении. В то время, как сам Эрхаз смотрел расслабленно в чистое безоблачное небо.

— Только вера в собственные убеждения, — отозвался я, завороженно глядя на стрелу. – И вера, что их жизнь не прервется.

— Правильно, — растянуто ответил он. – Они так наивны в этот момент. Так беззащитны. Их вера сияет, словно прожектор в среде серого тумана спокойствия и чистого знания.

Я скользнул по нему быстрым взглядом. Какое блаженство на лице. Какое обманчивое спокойствие.

— Глупое поведение, не так ли? – чуть улыбнулся он, прикрывая глаза и вдыхая ароматный чистый воздух, доносивший до нас запах густого подлеска и влажной после недавнего дождя травы. – Ведь что может быть ярче эмоций, что выбиваются из полотна реальности и заставляют цепляться за несоответствие, словно тугой узел на тончайшей шелковой пряже. Или словно сор на поверхности чистейшей сбалансированной поверхности воды.

Нахмурившись, я вновь скосил на него взгляд.

— Как думаешь, Рин, о чем думает сор, когда попадает на ровную гладь?

Кажется, смысл начал ускользать от меня.

— Сор обычно не думает…

— Вот и я так считаю, — озадаченно вздернув брови, ответил он. – Но меня остановило мое же любопытство, и рука дрогнула, не дав мне попросту смахнуть сор. Ведь что-то он однозначно тут делает… Как-то же его занесло…

Голова Эрхаза чуть склонилась набок, пока пустой взгляд был устремлен к горизонту, а стрела в ладони вдруг замерла.

— Скажи, ведь это так легко смахнуть то, что рябит в глазах и мешается в восприятии, судорожной рыбью мыслей доносясь из пустоты… Ведь это так назойливо просится устранить. Так почему я жду, Рин? Или может этот элемент дисгармонии решится еще раз пойти следом?

Вот теперь я напрягся. Смысл поздно дошел до моей пустой головы. Заткнись, Рин! Не суетись.

— Может и решился бы, но тогда так ли он не думает?

— Испускать колебания психического фона не означает думать, — губы Эрхаза брезгливо дрогнули. – В любом случае, он начинает мне уже надоедать. Мой интерес подходит к концу. За время наблюдений он не оправдал моих ожиданий на интерес.

— Позволь мне разобраться с ним самому, — мягко втек я в его мысли. – Я люблю такие походы.

Наконец, мне удалось привлечь его взгляд. Холодный, оценивающий, чуть надменный. Но разом потеплевший, стоило ему коснуться тенью сознания моего.

— Они тебя бодрят, не так ли? – улыбнулся он.

— О да, еще как бодрят. И обычно приносят особую пользу, — я не спеша поднял руку и мягко коснулся его щеки.

Он прильнул к ладони, довольно прикрывая глаза. Странный для человека жест, однако, он никогда не забывался даже в подобных манерах.

 — Тогда постарайся сделать так, — ласковым шепотом, почти любя заговорил он, — …чтобы я не захотел убить твоего бойца створкой Цитадели, когда ты проведешь его внутрь.

Я сглотнул в пересохшем горле, но продолжил улыбаться и гладить его по щеке. Что мне намерения и его угрозы. Что мне его серьезность и вечная верность слову. Я услышал главное, и мне должно сейчас скоро полегчать. Ведь он уже смирился с тем, что я кого-то проведу за собой. И уже позволил. Практически. С условием.

— Я сделаю, — так же шепотом ответил я, чуть сильнее сдавливая своими заостренными ногтями его щеку. Эмоции брали верх. Я улыбался сквозь острую злость. Моя ненависть пылала в его восприятии любимым алым оттенком. А оттого Эр наслаждался все больше. Купаясь в красоте моих нервов, когда потухал страх.

Подставляя открытую шею, лицо, закрывая глаза, пока я когтями гладил его по бьющейся под кожей жиле, он радовался моей честности и всегда… улыбался.

 

 

Не успело еще светило взойти из-за горизонта, как спокойный шелест подлеска дрогнул легкой дисгармонией и листья качнулись от точечного скольжения воздуха.

Массивный черный ярг с гладкой броней по шкуре замер, дернул головой и уставился в темноту пышного леса. Замер и боец, чутко уловив настроение зверя. Рука остановилась у ослабленного с ночевки седла. Потянулась к оружейному слоту.

Взгляд огромного двухвостого зверя метался, замирая на мгновения у теней в лесу. Чутье подводило. Случайный порыв начал казаться незначительным, неважным, мимолетным… природа отзывалась урожденному подземному жителю ментальной тишиной.

Воин отпустил клинок.

…И в этот же миг возмущенно взревел ярг.

Тяжелая шестипалая туша дернулась, рванула в прыжке, но все шесть конечностей приковало к земле. Шипастый гребень встал дыбом, хвост стегнул пустоту.

Рука воина метнулась к оружию, наотмашь свистнул замах, но вдруг что-то свалило на землю. Подбило колени. Припечатало к траве. По рукам прошелся холодок стекающей магии, но броня поглотила чужое воздействие.

Боец не растерялся. Под тихий рявкающий рык зверя он ударил локтем назад. Попал. Что-то хрустнуло. Мелкая рябь всколыхнула воздух и проявила нападавшего в мерцающей помехами броне. Глухой шлем скрывал лицо, пластинчатые доспехи закрывали кожу и пальцы. Бойца снова попытались взять в захват, но получилось лягнуть и вырвать вторую руку. Еще удар. Нападавший на миг отпрянул, встряхнув головой.

Рывок. Легкое тело ссыпается само со спины. Почти торжество. Скорости должно хватить, чтоб развернуться и одним ударом вырубить нападающего. Но нога вязнет в движении, что-то зацепило ботинок…

Тонкий трос, вонзившийся в броню обуви, звенит в натяжении, а потом с силой возвращает сильного бойца обратно на землю. А пока тот валится, нападающий снова бросается на него. Боль от жгута режет по запястью, задирает руку за спину в блокирующий захват. Орать бесполезно. Огрызаться… бить за спину. Но стоило поднять голову от сырой земли, как жгут прихватил шею, а следующим витком стянул и вторую руку.

Только сдавленный рык донесся из глотки беспомощного бойца. Главное не прекращать бороться. Главное удерживать внимание.

Но вдруг нападающий соскакивает с него раньше, чем воздух рассекает клинок напарника. Метательный нож пролетает мимо, вязнет в густой траве.

Со звоном сталкиваются клинки обоих. Юркий напарник, который всегда был рядом, пытается поднырнуть, резкими движениями подцепить противника. Искры сыплются на почву, в небо взлетают отсеченные стебли травы.

Глухой шлем противника четко и быстро поймал движения младшего. Его руки со странным оружием замерли в ожидании. Он собирался этим шипастым устройством защищаться или отстреливаться?.. Рукоять скрывалась лезвиями. С обоих концов устройства выглядывали лишь острия серебристых клинков.

Младший напарник сам на мгновение замер, ошалело оценивая противника и его странное оружие, а потом, прикинув, кинулся в атаку. Один удар, парирование, мимо. Второй… Тонкие лезвия поймали парные клинки в захват. Провернули, выбили из рук, после чего в грудину прилетел тупой и обидный толчок телекинезом.

Напарник кувыркнулся, завалился на спину, но тут же его остановило длинное лезвие, угрожающе нависшее над ним из шипастого оружия. Нападавший замер, уткнул клинок в пластину брони и предупредительно медленно со скрипом чиркнул по ней острием, оставляя тонкий видимый след.

Неподалеку молча огрызался боец. Ярг топорщил броневые пластины, стегал щупами на загривке и терпел  невозможность помочь. Мелкий напарник вынужденно замер на земле под стоящим нападающим. А тот ждал. Отсчитывал мгновения, держался, явно тяжело дыша под матовым черным шлемом и прислушивался… следил…

Резко взметнулась в сторону рука. Стазис поймал второго белесого мелкого ярга прямо в прыжке. Словно вспыхнул одиночный кадр, и в пустоте сразу вырисовалась фигура зверя.

Вот тогда оба бойца окончательно затаились. Лопнула их надежда на освобождение. Запасных вариантов больше нет. Более того, телекинез придавил их обоих к земле, сковывая даже воздух вокруг конечностей, а сам нападающий медленно направился ко второму яргу. Казалось, пожелай  он сомкнуть среду вокруг зверя, и тот превратится в мешок с мясом и костями. Что ему стоит. Только так можно одолеть этих тварей.

Но нападающий подошел ближе к зависшей фигуре, медленно огладил скалящуюся морду, а потом легким движением пальца свернул забрало на шлеме, глядя зверю без преграды в глаза.

 

 

Страх бойцов за своего зверя пересиливал развитие мысли, и они не сразу заметили, как дрогнул и изменился взгляд хищника, что смотрел в знакомые глаза. Которые ни разу не встречал лично, но прекрасно знал от других. Ярги восхитительные существа. Обладающие генетической памятью и единой ментальной сетью, в которую каждая особь вольна добавлять крупицы информации. Стоит нечто узнать одному, как эта новость мигом доходит до остальных.

Затих второй ярг. Опустил длинные и гибкие хвосты в траву, терпеливо ожидая освобождения и ворчливо сопя от доставленного дискомфорта.

Ну, извини…

— Интересно что бы вы делали, окажись на моем месте враг? – тихо спросил я, оборачиваясь к своим некогда телохранителям.

— Рин?! – сдавленно спросил Фри, округлив глаза.

— Я мог пришибить тебя! Ты дурной?! – тут же с наездом шикнул Рунару.

Я цинично покосился на связанного жгутом бойца и демонстративно подождал от него еще реакции.

— Ладно! Ты молодец! – так и быть, сдался Руна. – Но о чем ты думал, когда решил напасть!?

— Я тестировал, — ответил я, поэтапно снимая стазис сперва с яргов, а потом с бойцов.

Белесая туша младшего зверя гибко плюхнулась на все лапы в траву и ткнулась в меня носом. Несмотря на возраст или подвид, ярг все равно был в холке мне почти по плечо. Какие же они все-таки здоровые! Я успел подзабыть.

— Что тестировал? — тихо спросил Фри, корячась и вставая с земли.

— Новую амуницию.

Подойдя к Рунару, я принялся аккуратно развязывать наскоро смотанный жгут. Стазис его не брал, а некогда наложенный мною же чары на броню разбивали все попытки его сковать магическим путем. Поэтому я подготовился заранее и воспользовался банальным, но эффективным жгутом. Шансы у меня были не велики, каюсь, но каков результат!

Освобожденный Руна встал, недовольно разминая запястья и потирая шею. Чую, не будь я его создателем, он бы мог залепить мне в рожу. Или мне показалось? Хотя локтем в бою он попал мне в висок. Хорош шлем… крепкий. Отблагодарю игрока, подогнавшего мне новую броню.

— Зачем вообще эти тесты!? – рыкнул Руна, всплеснув руками и словно даже обидевшись, оттого как я представил летящий в мою сторону его кулак.

— А зачем вы пришли сюда? – спокойно, но с нажимом спросил я.

— За тобой!

— Меня не надо спасать.

— Не спасать. Следить.

— Из-за слежки я вынужден спасать вас.

— Это называется спасать?! – провел рукой все больше закипающий Руна.

Спокойно. Надо оставаться спокойным.

— Чей приказ? – спросил я почти сквозь зубы.

— Некса.

Естественно.

— Почему я вижу на вас старую броню? – заговорил я тихим и злым тоном. – Почему я вижу старые чары? Почему ярги не обучены преодолевать обычный стазис? Почему…

— Рин, успокойся, — попросил тихо и беззлобно Фри.

— Почему я должен за вас переживать!? – наконец, вырвалось у меня, после чего руки и тело предательски мелко задрожали. Перенапряженные мышцы готовы были выплеснуть силы. Хотелось что-то сделать. Ударить. Сломать. Да хоть помчаться. Казалось, я мог даже сломать ближайшее дерево обычным пинком. Настолько я был в ярости.

Парни отпрянули и переглянулись. Они явно ожидали увидеть меня не таким. Что ж, простите, что не оправдал ожидания! Нервы лечить уже поздно.

— Рин, ты чего? – оторопело спросил Руна, чей запал мигом сошел, стоило ему получить от меня такую словесную оплеуху.

Я тихо зарычал себе под нос, а потом рухнул в траву, бесполезно пытаясь расслабиться. Кажется, я переборщил с парнями.

— Я берег вас все это время, отворачивая внимание Мастера от вас и города. Я берег Некса и воспоминания о нем от того, кто может, пожелав, уничтожить его просто на расстоянии. А в итоге я потом слышу от Мастера размышления о том, как вас стоит убить. Скажите, как я должен реагировать? Умолять о пощаде или лучше разозлиться от самовольства и недостаточной маскировки тех, кого я готовил быть лучше себя?

На такое они не нашлись что сказать. Растерянность так и сияла на их лицах. Хотел бы верить, что они не думали о таком исходе. Чем если бы они думали и пошли светиться намеренно.

— Тебя Некс хотел видеть, — почти шепотом промолвил тихо Рунару.

— Зачем? – устало спросил я.

По паузе в их словах я понял, что они подбирают наилучший ответ. С другой стороны, случись что с Нексом критичное, они бы не тянули резину, а выдали бы все сразу без обиженных тирад.

— Он запутался в догадках. Устал ждать новостей. Не знает, что делать. Не знает, как помочь. Ему нужна конкретика. Сроки. Твои слова, — ловко выкрутился Фри и потом осторожно добавил. – А еще он просто переживает. Хотел сам сюда явиться, но мы не позволили. Лучше мы…

— Не лучше, — отмел я. – Нет понятия, кому погибнуть лучше. То, что вам сохранили жизнь сейчас – чистая случайность, навеянная настроением. В другой момент, при других обстоятельствах вы были бы уже мертвы. И могли бы даже не заметить момент гибели.

Руна поежился, несмотря на свой внушительный и грозный вид, а Фри остался невозмутим. Пока что.

— Мы не знаем, что у тебя происходит там, в Цитадели, — он указал пальцем, не глядя, наверх. – Доходят лишь слухи. Ты важный зверек. Второй после Мастера. С недавних пор многие игроки работают на тебя. Так говорят на перекрестках.

— Когда твое положение стабилизировалось, мы решили выйти на контакт. До этого мы оставались в тени. Не выходили напрямую, собирали лишь слухи, — сказал Руна.

— Совместным решением пришли к мысли, что пора подать сигнал, — развел с виду хрупкими руками Фри. – Твой новый телохранитель видел нас. Должен был передать.

— Мы понимаем твои опасения, но и ты пойми наши, — Руна нахмурился. – Нам нужна точная информация, а кроме как от тебя нам неоткуда ее получить. Все старые контакты рухнули. Ты стал недоступен. А курьеры…

— Курьеры попросту не могли тебя достать, — сознался Фри.

— Так что сейчас мы те самые курьеры, — закончил Руна. – И мы просто передаем тебе пожелание Некса о встрече.

— Он очень ждет… — виновато добавил мелкий напарник, который когда-то очень давно мог посметь взять меня когтем под подбородок и доказывать свою правоту.

Я взялся за голову и прогреб волосы. Неприятно чувствовать себя виноватым, но поделать ничего я не мог. Надо мной всегда будет висеть внимание Мастера. Даже сейчас, я почти уверен, он интересуется моими действиями со стороны. Я бы интересовался на его месте. Так чем он хуже?

Но с другой стороны, всегда оставался Некс. Мой верный зам и помощник. Тот, кто скрашивал мне время, не давал хандрить и согревал по ночам. Я не принял его до конца. Головой – да, но не душой. Я всегда держался один, сохраняя дистанцию, даже когда это стало не нужно.

А теперь Эрхаз преодолел даже эту дистанцию, воравшись клином в мою жизнь и ограничивал меня, как гвоздь в голове. По моей же воле. И как мне теперь идти к Нексу с таким настроением? Как смотреть ему в глаза?

…Если даже поверх его глаз я буду видеть другие, и сожалеть, что их сейчас нет со мной.

Учитель…

Как мне быть? Я не могу взять своего зама с собой. Не могу оставить город без присмотра. Я не гарантирую, что Мастер адекватно отреагирует на мою инициативу. Так что мне делать?

Жалкий ответ вырисовывался сам собой. Да, нам нужна военная мощь. Нужна сила. Но чтобы не подставлять своих людей, я могу метнуться просто за ресурсами. Тупо. Это дурацкое оправдание. Естественно Эр поймет, зачем мне присралось наведаться к себе. Но… я не покину город с пустыми руками. Я выкуплю для него свой поход. Похер на ресурсы. Мне просто туда нужно. Нужно договориться с бойцами так, чтобы от них с тыла не было проблем. Вот будет мой главный повод для визита. Честный, правильный, обоснованный. Потому как пожелай мои ребята напасть всерьез, они бы давно пустили Мастеру пулю в голову.

Это осознание так осенило меня, что я поежился. Наверное, я все-таки дебил, раз забыл про такой милый способ убийства. Заигрался, расслабился, утратил бдительность. Привык ждать, что где-то по миру гуляет еще один мой нож в форме когтя. Найду – только тогда успокоюсь. Хотя… если я успокоюсь, то буду полным кретином.

— Я прибуду на встречу, — ответил я. – В ближайшее время. Но не в город, а буду ждать снаружи.

— Договорились, — благожелательно кивнул Фри, зная, как тяжело мне дался этот ответ. – Мы передадим.

— Поспешите, — напутственно махнул я. – Иначе я прибуду туда раньше вас.

— У нас свои пути, — развернувшись и пойдя к яргу, ответил Руна. – Ты не задерживайся.

Только вздернув бровь, я смотрел вслед своим бойцам, пока те крепили обратно оружие и седлали хищников. Не исключено, что я что-то упустил из вида в понимании сокровища, что досталось мне в пещерах. Сами ярги глазели на меня доброжелательно и вдохновенно. А в какой-то момент показалось, что и вовсе почти полностью разумно. Короткая усмешка мигнула в их звериных глазах, а в следующий миг два хищника с седоками скользнули в тень и скрылись из вида на просторной жидкой поляне.

Голова рухнула на подставленные руки, когда я остался один. Наедине со своим укором и чувством вины от той глупости, что наговорил за долгожданную встречу.

А ведь спросить меня раньше, что бы я желал им сказать – я бы ответил другое. Я бы сказал, как я соскучился. Как я рад им. Как хочу, чтобы они задержались еще ненадолго. Мои близкие, верные создания, в которые я вложил частицу души.

И этих частиц, этого тепла в моем нынешнем окружении мне сейчас не хватает до боли.

 

 

Я решил не откладывать полет. Выдвинулся следующим утром, без слов задобрив своего Мастера. Меня отпустили. Не стали останавливать. А я знал, что контроля и подглядываний не избежать.

Даже на усиленном глайдере я летел долго. Почти час. А может больше. Я не следил за временем. Думал. Метался в мыслях. Гнал тоску от совершенных ошибок. Ждал, пока отработает система перелета, и автопилот вынесет меня к знакомым горам.

Я не ждал от себя прилива ностальгии. Скорее наоборот, зажимал разум, чтобы ее не призвать. Однако, когда глайдер притормозил у границы моей зоны, где каждый холм и каждая скала были некогда вылеплены мною вручную, я все же раскис. В груди сдавил тяжелый ком, я с трудом смотрел вперед на зеленые холмы, в которых запрятаны посты и кибитки. Было грустно вспоминать, как я пробыл здесь годы, изучая каждый ухаб, каждую складку пространства и все это… зря?

Тряхнув головой и прогоняя эмоции, я налег на штурвал и по прямой полетел к своей первой кибитке. Той самой, с которой все начиналось. Той самой, пустой, не обжитой, устланной коврами и мехами красивой, но абсолютно декоративной кибитке.

Меня уже ждали. Я чувствовал это. Знал. Как хозяин и создатель территории я ощущал все, куда обращался мой взор, и понял, что мой заместитель уже на месте. Ждет внутри. Не выходит. Следил. Его ярга нет на поверхности, скорее всего, залег где-то под скалами, но если понадобится, то прибудет мгновенно.

Глайдер начал тормозить, я пошел на снижение. Разноцветные флажки на кибитке трепыхались на ветру. Остальные круглые жилища стояли пустыми и брошенными. Обычно здесь всегда кто-то находился, присматривая за козами и окрестностью. Сейчас для этого не было смысла.

Я остановил глайдер, слез, снимая и кладя на сидение шлем. В кибитку входил без задержки и паузы, потому что не имел на эти эмоции права.

Нексар ждал меня напротив входа, сидя на скамье при броне и оружии. Не изменился. Ничуть. Лишь немного похолодел взгляд, но и тот вскоре вновь стал теплее при моем появлении.

Я замер у порога, не зная, что сказать, а он встал, с короткой заминкой подошел ближе, почти вплотную… я боялся, что он… Но нет. Он просто протянул руки и сгреб меня охапку, казалось, обнимая всей своей теплой аурой.

Признаюсь, я не выдержал. Сжал веки, выжимая слезы в его меховую подкладку воротника. Нервы предательски сдали. Я расслабился, позволил себе обвиснуть в его руках и тихо, без единого звука спустить всю затаенную истерику. Да, она была. Раньше я бы услышал, что это «не по-мужски». Но лицемер тот, кто утверждает, что мужчины никогда не пускают слезу. Они всё просто скрывают от посторонних глаз. Запрещают себе лишние чувства. Зажимают в душе боль, будто там она когда-то пройдет.

Но это не так. Боль не уходит. Не растворяется с годами. К ней привыкаешь, терпишь, смиряешься, а потом она становится спутником. Это глупо. Это противно. Это ошибка, которую нельзя допускать.

И оттого я позволяю себе сорваться. Хотя бы в плечо верного друга, под его защитой. Будто со слезами могу смыть из себя застарелую боль.

Я всегда был таким. Чутким. Чувствительным. Иногда хрупким, будто меня легко можно душевно сломать. Но я знаю себя. Знаю, что это лишь короткий этап, после которого я соберусь, настроюсь в бой и готов буду дальше сражаться. Мне просто нужно время. И чужая поддержка. Понимание, что кто-то готов принять меня в слабости и просто быть рядом. Без укора и лишних слов, готовый переждать, пока я не окрепну.

Вскоре меня усадили в кибитке туда же на скамью. Я ощущал в голове от Нексара много вопросов, которые ждали своей очереди, но главное… меня простили за все. За молчание. За уход. За отсутствие новостей. Меня не подгоняли рассказывать, знали, что я сам начну разговор, когда соберусь.

— Мне нужна помощь, — тихо сказал я, все еще отводя взгляд.

Нечего тянуть и молчать, продлевая горькую обстановку.

— Все, что попросишь, — ответил он, гладя меня сильной ладонью по плечу.

Ну почему он настолько понимающий. Почему не злится? Почему не возмущен? Мне было бы проще. Я ждал его негодований. Готовил слова на сей счет, накручивал эмоции, собирался разойтись быстро, чтобы легче все оборвать… Но не так. Не при таких словах.

Стало только хуже.

— Пару стай черных коз, — все так же глядя куда-то в ямку на его шее, ответил я.

Просьба не удивила, ровно как и не вызвала улыбки.

— И все?

Я кивнул.

— Будут.

— Благодарю.

Разговор не клеился. Хотелось много рассказать и многим поделиться, но настроение было испорчено еще до самого прилета. В голове вертелась какая-то глупость и жалобы, мелкие обиды и хвастовство успехами. Я знал, что начни я трещать без умолку о прошедших событиях, меня бы слушали не перебивая. Но… зачем? Если все, ради чего мы по сути здесь и так получаем в полной мере.

Мы довольствуемся вниманием молча.

Я продумывал фразу, словно произнося ее вслух, но тут же получал мысленный ответ. Некса ли? Или это я уже принимал свой голос за его в своей голове.

Мы ожидаем большие потери. Это очевидно.

Мы стараемся набирать силы. Это правильно.

Мы подходим к финалу. Это замечательно.

Мы не знаем, как все это закончится. Это… печально.

— Некс, я… — слова завязли, когда я хотел что-то сказать, но встретился  с ним взглядом. С таким родным и домашним. Слишком родным, чтобы отказывать себе в блажи. — …я не могу сейчас тебя взять с собой.

Слова слетели с языка сами собой, минуя мозги и долгие размышления. Не могу и точка. Хочу. Очень хочу. Но не имею права.

— Причина в Мастере? – спросил он, желая расставить все по местам.

В сухом тоне слышалось напряжение и расстройство, но он не показывал все это открыто.

— Нет. Причина во мне, — я качнул головой. – Я справлюсь, Некс. Но я не хочу, чтобы ты меня видел таким.

Он только вздернул бровь, а с меня полились потоком слова. Такие, что я не осознавал их раньше, пока не подошел какой-то важный момент. Я не думал, что все настолько критично, пока откровения не накопились, формируясь в стройный ряд фактов.

— Я доведу эту войну до конца, — признавался я. – Но то, каким я стану, тебе не понравится. Другим не понравится. Мне это знакомо. Так уже было, когда меня зажимали в угол. Я начинаю бороться. Отсекаю все лишнее, что мешает задаче по выживанию. Сперва идет ломка. Как сейчас. Остатки сентиментальности еще борются за существование. А потом… все проходит. Остаются задачи. И трезвая чистота в голове. От нее невозможно оклематься. После такого почти невозможно вернуться к мирной жизни. Наступивший покой будет как засуха. Я не хочу, чтобы ты попал под мою горячую руку. Или смотрел вслед с укором. Я не знаю сейчас, как все пойдет дальше. Но боюсь, найдется что-то, что, вероятно, не оценишь. Я знаю, какой ты. Все-таки сам тебя создавал… И мне кажется, что мою темную сторону ты не оценишь. Я ведь почти вспомнил все, чему меня учили, и знаю теперь, как закрыть игру.

Он слушал внимательно, не перебивая. Веря каждому слову и запоминая мои откровения так, чтобы потом перебирать в памяти, понимая все новые грани. А я говорил, вспоминая то, что уже случалось не первый раз.

— Все что мне нужно, это знание, что вы в безопасности. При отсутствии близких на поле боя я не ошибусь. Меня ничто не отвлечет. Жалости не будет. Сожалений тоже. Только тишина и звенящий покой, накрывший весь шторм эмоций. Это дико. Наверное. Но именно лишние колебания являются причиной всех ошибок. А мне нельзя ошибаться. Я вновь не имею права. Знаю, ты мог бы встать рядом со мной, мог бы даже принять. Но однажды я уже видел, как тяжело моим близким, когда я становлюсь вот так равнодушен. Меня пытались поддерживать, со мной охотно воевали бок о бок. Но мыслями я был не с ними. И им от этого было очень тяжело.

Нексар не показывал, что его задели или ранили мои слова. Он просто выслушивал. Смиренно и терпеливо, улавливая оттенки образов и моего состояния. Конечно же, он хотел быть рядом со мной. Как некогда был рядом другой мой помощник и заместитель. Тенью проскальзывало имя. Оттенки фона говорили о его прохладной душе. Я… родился тогда женщиной. И я изменила его, после того как он пришел однажды в мой тронный зал, чтобы убить меня. Его чувства были честны. Разум чист. Под моим ритуалом он стал сильнее, лучше, а потом и ближе. Но даже так он не имел доступа к моей душе, потому что она была занята иными.

Истории повторяются. И что-то вновь не меняется. Тогда текли столетия поисков и тщетных попыток побороть горечь в душе. Но все прошло безрезультатно. Каждый год был лишь новой раной на душе тех близких, кто был со мной. Потом было чувство вины, расстройства, бессмысленные поиски, стазис и всё зря. Тысячи лет зря, пока что-то не оборвало то хождение по кругу.

Я не хотел повторения того бледного образа, оставшегося в памяти, а потому просил Нексара не участвовать в бою. Ждать здесь. Развивать город. Поддерживать потом новый мир. Я просил его, потому что он был из тех немногих, на кого я мог положиться и кому доверить порядок. Он справится, я знаю. А что насчет моих планов…

Да, я могу унывать и горевать сколько хочу. Но у меня нет моральных прав повторять ранее совершенные ошибки. Я не хочу мучать ни себя, ни Нексара и остальных. И потому, зная себя, я лучше доведу войну до конца, держа себя в тисках. А потом вернусь за ними. Да… лучше я вернусь за ними позже. Я обязан. Я должен. В память о тех, кого я недооценил, и для того, чтобы исправить свои же ошибки.

Смею надеяться, я тоже учусь с первого раза. И если размытые образы памяти подсказывают, что когда-то у меня было нечто подобное, и я не справился, то теперь я должен себя переломить и не спустить в утиль годы жизни. Не знаю, корректно ли сложился в памяти старый образ, или мой унывающий мозг сейчас так все трактовал… Но я буду дебилом, если после этой сраной войны не соберу вокруг себя всех, кто мне дорог.

Главное выжить. А потом разберемся…

— Выживи, Некс, — попросил я голосом, который становился с каждым словом все крепче. – И дождись. Я знаю, каково это – ждать в безопасности и не иметь возможность помочь. Тебе хотя бы я не блокирую память.

Рослый заместитель вздрогнул, но не перебивал. Знал, что я не договорил до конца.

— А вот я как-то просидел годы в магической школе, наивно веря, что оказался там по глупости или случайно, — сухо посмеялся я. – Знаешь, когда я все вспомнил, то был и в ярости и в разочаровании одновременно. Ведь так я пропустил основную войну.

Я рассказывал Нексару о прошлом, то, что мне удалось вспомнить, и утешал, что он еще имеет все шансы за мной наблюдать. Потом я улыбался, пересказывая как все со мной было, как я на все подписался, и чего это стоило когда-то мне и Учителю. Местами мой пересказ был сумбурным. Что-то срывалось с моих уст неожиданно даже для меня самого. Как будто история раскрывалась в полной мере, лишь когда я произносил ее.  И оттого цельный образ выстраивался логично и будто бы тяжкий груз спадал с моей души.

В конце разговора с Нексом я уже верил в себя так, как если бы за моей спиной встали бы тени прошлых героев, с которыми я сражался бок о бок, и которых не мог сейчас подвести. Мой главком тоже позволил себе улыбаться. Пусть и печально, но он понял, что Эрхаз – слишком неуправляемая и весомая причина, чтобы не подходить лишний раз к Цитадели. Я честно предупредил Некса, что с трудом могу контролировать Мастера. Что я его не удержу, если вдруг тому захочется моих созданий просто… убить. Это ненужный риск. Неоправданный. И лучше, я по-прежнему останусь там на фронте один. Тогда мне будет проще защититься и легче думать, как себя сохранить.

Тем более, я добавил рассказ про Рунару и Фри, о том, как я вполне в состоянии за себя постоять!

Нексар удивился, а потом все понял. Он умница. Чудо. И согласился на все ожидание, взяв с меня обещание, что я непременно вернусь.

Я улыбался, подставляясь под тяжелую обнимающую руку. Я обещал. Намеренно оставляя такие незавершенные «хвосты», чтобы вернуться. Я должен вернуться. И должен знать, что, несмотря на все мои основные поиски старого друга, у меня есть те, кто готов меня принять.

И пусть мне будет сложно.

Пусть я еще буду скатываться в редкое уныние… Это пройдет. И как когда-то обязательно закончится эта война в Адэне, так и закончится мое самоустранение от действительности. И я справлюсь. Обязательно справлюсь со всем.

Я уходил с легким сердцем. Даже порадовался, что Йонару сейчас с нами здесь нет. Он чувствительный и иногда излишне обидчивый. А мне намного легче объяснить тому же Нексу свою позицию, договориться потом о последних мелких делах и расстаться, всего лишь на время.

На незначительное время, которое пройдет для нас очень бурно.

Мы оба знали, что впереди важный этап и, прощаясь, мы не страдали, а собирались на дело. У каждого свое, важное, не менее ценное, чем у второго. И это Дело стало как отъезд в командировку.

Мы не прощались навечно. Я уходил, зная, что наше союзничество продолжится. Я ждал от него вестей через Фри и Рунару, а так же озвученные стаи питомцев. Так же мне удалось загрузить его работой на долгие годы. Я добавил оттиск с новыми навыками и чертежами из своей памяти. Скачал с коммуникатора, куда складировал за время жизни в Цитадели. Подарил ему. Вместе с полезными чертежами от вассалов, а так же контактами, где ребята могут раздобыть полезные для них ингредиенты. На очевидный вопрос Нексара, с чего вдруг такая щедрость, я рискнул пообещать, что во время решающих боев с Альянсом мне удастся убедить Мастера пустить наших бойцов защищать имперские тылы. В конце концов, я объективно оцениваю умения и силу наших разведчиков. И понимаю, что наибольшую угрозу для них представляет пока только Эрхаз. И то, из-за личных причуд в своей голове.

В остальном я готов доверить тылы империи своим румарам и ирфи больше, чем кому бы то ни было. И я приложу усилия, чтобы уговорить Эрхаза довериться им. Потому что на кону выживание всего нашего региона. А перед такой угрозой вся личная неприязнь и ревность может подождать.

Мои слова, по крайней мере, звучали логично. И я верил, что при надобности смогу Эрхаза в этом убедить. Главное поймать удачный момент настроения. А моим бойцам подтянуть защиту и подготовиться к серьезной войне.

Заканчивал я на ироничной ноте. Я признался Нексару, что сейчас у меня на удивление обширная собственность. Не считая трофейных морфов и виверн, в мое подчинение вошли те бойцы, которые катили через заснеженный перевал на бронетранспортерах. Некс помнил их, изумился, а я лишь пожал плечами, сознавшись, что парни Кайнавана наотрез отказались покидать Цитадель и настроены воевать наравне с легионами. Потом в мою собственность вошли вассальные войска, не шибко расстроенные потерей создателя и хозяина. Но я отмазался от них, передав надежному соседу. Голова шла кругом от того, сколько впереди дел, и как многие ждут от меня решительных действий.

Нексар на это лишь встряхнул меня, улыбнулся и пообещал по возможности выйти с другими моими подчиненными на контакт.

А потом наш разговор как-то сам собой оборвался. Я хотел еще спросить, как там внизу в Нернасе дела, но не стал растягивать встречу. Иногда стоит быстро и своевременно просто уйти.

Я похлопал его по плечу, меня крепко обняли и не позволили надолго зависнуть. Словно сам Нексар боялся вдруг загрустить.

Надевая шлем и садясь на глайдер – я улыбался, глядя в родное лицо.

Улетая – я был спокоен.

А запуская транспорт на автопилот в долгий прыжок – не оборачивался. 

Некогда измученный метаниями разум сейчас был холоден и полон решимости действовать. Как мой глайдер он получил свою цель, успокоился и затих, терпеливо ожидая на пути новые этапы работы.

Тогда мне казалось, что отныне я готов ко всему.

Я считал, что достиг гармонии и ничто, абсолютно ничто не выведет меня из себя.

 

 

***

 

В Нернасе все шло своим чередом.

Но, тем не менее, словно бы всё погрузилось в сон.

Как всегда работали школы. Как всегда в теплицах собирали подоспевшие плоды. В кузницах молоты стучали по наковальням. В ювелирных мастерских гранили драгоценные камни. Из окон доносился перезвон металлических ложечек по стеклу на кухнях. Из садов доносились мелодии струнных инструментов. Голоса звучали повсюду. Тихие. Громкие. Настойчивые. Озадаченные. Где-то блеяли козы. У кого-то за домом утробно посапывал ярг.

Но что-то все равно было потухшим. Будто тяжелая тень мешала народу жить беззаботно.

Нексар шел по длинным улочкам города, прислушиваясь к окружающим и замечал, как вслед ему вопросительно смотрели другие. Каждый в городе ждал от него действий. Каждый ждал бодрящих слов и свежих новостей. Будто он здесь главный правитель. Идейный вдохновитель, который одним своим призывом может поднять горожан на войну.

И не важно, что Нернасом уже несколько лет активно управляет совет. Нексар отчаялся отрицать свою значимую роль. Не помогали никакие убеждения. Ни то, что он воин. Ни то, что он всего лишь первое создание. Жители города безоговорочно признали Нексара своим лидером, и даже члены совета с этим охотно согласились.

Рослому кудрявому румару было не легко смириться с ролью, обрушившейся на него после ухода создателя. Но личные качества, заложенные с рождения, не подводили. И Нексар сперва успешно удержал настроение горожан в спокойствии, когда корабли легиона и Цитадель минули их сектор. А потом так же успешно поддержал их в работе, когда многие чуть было не отчаялись от вероятности не увидеть больше создателя.

Именно Нексар был тем, кто смог удержать главу внешней разведки, Руанана от самоубийственных попыток решить исход войны и убить Мастера в цитадели. Именно Нексар донес до Нифаса мысль, что жизнь города не оборвется, даже если создатель вдруг по какой-то причине погибнет. Ответственный за городской быт мелкий ирфи тогда был просто не в духе, в раздрае и напуган, что в какой-то момент его самообладание просто треснуло. Но Нексар нашел правильные слова. Утешил сородича. Вернул его к делу. А Нифас за это признался, что именно потому главкома так и любят в городе и ждут любого мотивирующего слова, потому что в нем «будто сияет частица души создателя».

— Ты особенный, — говорил ему тогда Нифас, печально сидя на скамье на заднем дворе своего дома. – Потому ты справишься. А наша роль лишь тебе помогать.

— Но меня готовили на другие задачи, — пытался оправдаться Нексар.

— Тебя готовили для того, в чем мы пригодимся, — ответил Нифас, с легкой иронией на губах.

Тогда Нексар не придал этим словам значения. Сейчас же после общения с создателем он вновь вспомнил их и решил, что ирфи, наверное, прав. Их народ не умеет ждать. И не умеет прятаться. В сонном быту, под тенью угрозы, вынужденные лишь поддерживать жизнедеятельность города, они чахнут. Как хищники без охоты.

В то время как сам Нексар чувствовал в себе разгорающуюся искру надежды после общения с создателем. И отчего? От предстоящей битвы!

Внимательные и ожидающие взгляды вслед главкому лишь добавляли ему уверенности в том, что народ застоялся.

Но прежде чем начать новую подготовку, прежде чем подарить им всем новый бодрящий глоток, Нексар считал, что есть те, кто достоин узнать все раньше других.

Проходя  сад с лазурными птицами, вьющимися над деревьями, Нексар еще издали заметил Рунару и Фри, сидящих на крепкой лестнице, ведущей в дом кузнеца. Увидев главкома, Руна первым вскочил на ноги и виновато опустил голову. Фри выглядел не веселее и, потирая локти, отводил глаза.

Нексар не спеша подошел к обоим, остановился и скрестил руки на груди.

— Рассказал, да? – тихим и низким голосом спросил Руна.

— Да, он про вас рассказал, — подтвердил Нексар, без укора, но с ироничной въедливостью.

— Мы должны были как-то привлечь его внимание… — попытался оправдаться Фри, все равно не поднимая глаза.

— Его ж ни перехватить, ни перед носом попрыгать, — добавил Руна.

— …А то, что Мастер заметил, ну это… — попытался виновато пожать плечами ирфи.

— Неизбежно, — признался Руна.

— Никак, — охотно поддакнул Фри.

— Абсолютно, — кивнул напарник.

Две пары глаз одновременно поднялись на Нексара, в надежде, что главком не будет сильно ругать. Что характерно, он и, правда, ругать не собирался. Старший из румаров вообще был не громогласный.

— Вы бы проще в двери Цитадели постучали, — буркнул Нексар, придерживая укоризненную физиономию.

— Ну, бать…  — протянул Руна.

— Ну, ты б сам так сделал! – развел руками младший.

Нексар еще какое-то время грозно пялился на бывших телохранителей создателя, а потом смилостивился и простил. Парни почувствовали, как возмущение старшего спадает и внешне расслабились.

— Но чтоб я больше не слышал, что он вас скрутил! – пригрозил Нексар пальцем, придавая своему голосу грозные интонации.

Руна замахал руками, полностью согласный с тем, что такого больше не должно повториться. Фри просто закивал и прогрузился, предчувствуя много работы над собой.

— Были еще важные новости?.. – спросил осторожно Руна, в надежде получить сведения раньше других.

— Были, — подтвердил Нексар и, обходя ребят, направился вверх по лестнице. – Идем, расскажу.

В доме Йонару как обычно было тепло, но сейчас к этой обстановке добавился влажный оттенок, доносимый из дальних покоев. Едва уловимый сладковатый запах трав и фруктов затмевал знакомый всем обитателям Нернаса пряный запах.

Нексар прошел через гостиную, миновал длинный коридор, прошел зеленые раскидистые кустарники, стоящие в кадках, разулся на пороге, а потом шагнул во влажное помещение с укромным бассейном и пышными пряными цветами. Рунару и Фри замерли на пороге, не заходя дальше, где на полу был расстелен мягкий губчатый мох, а Йонару, сидя на бортике в одежде с закатанными штанинами, склонился к бассейну. Беловолосый ирфи на приход гостей почти не отреагировал. Лишь повел слабо головой, отметив присутствие, после чего продолжил возиться в емкости, которая едва ли была ему по колено.

— Извинялся? – прохладно спросил кузнец, когда Нексар обошел бассейн и попал в его поле зрения.

— Да, было немного, — признался главком, говоря о создателе.

— Спрашивал о нас? – уточнил Йонару, вновь склонившись, опустив руки вниз под воду и бережно поправив мягкий участок.

— Нет, — ответил румар. – Ему лучше не знать. Иначе узнает и Мастер.

— Это его слова?

— Нет, это мои догадки, — сказал Нексар, присаживаясь на поросший мхом теплый камень.

Йонару мельком вскинул взгляд, но не стал укорять сородича. Работая в бассейне, он всегда оставался спокоен. Вместо этого ирфи вновь погрузил руки в воду, поправил крепкий кокон, который, по его мнению, лежал не идеально удобно, и перевел тему.

— Твои растут заметно быстрее.

Нексар слегка встряхнулся, наклонился к бассейну, и легкая улыбка озарила лицо. 

— Ты можешь не волноваться. Я присмотрю, — добавил ирфи, аккуратно вылезая из бассейна и не поднимая волны.

Любопытные Рунару и Фри на пороге все равно с интересом заглядывали в воду. Будто бы видели все в первый раз.

— Ты сердишься на него, — сказал тихо Нексар, когда кузнец взял с соседнего камня полотенце и начал вытирать руки.

— Нет, я просто расстроен, — ответил он, тяжко вздыхая.

— Я понимаю, Йона. Но ему тоже больно… Пожалуй, даже тяжелее, чем нам, — шепнул главком. – Он боится за нас. И потому опекает. Даже не излишне. Он прав. А мы недооценили угрозу.

Кузнец молчал. Вытирал неспешно руки. Потом спустился до ног, неторопливо распуская закатанные штанины.

— Ты же знаешь. Нам нужно было время, чтоб отсидеться, — продолжал говорить Нексар. – Да и он провел свое не впустую.

— Связался с этим Мастером и лег под него? – обиженно вспыхнул Йона, но тут же одумался, глянул на бассейн и затих.

Нексар терпеливо покачал головой.

— То, что говорят слухи…

— Это правда, — припечатал Йонару. – Ты же помнишь, как он западал на него.

Главком потер с усилием глаза.

— Помню. Но он боится его, — признался Нексар. – Я чувствовал это по разговору. Но так же я понимаю, что у него должен быть какой-то план. Он не стал бы просто поддаваться из страха.

— Он бы в любом случае не попросил помощи, — уныло ответил кузнец. – Ты же знаешь это. С планом или без него.

— Я знаю и то, что он не посмел бы говорить о наличии плана, если за ним ведется постоянная слежка, — парировал румар, на что младший сородич лишь бессильно опустил плечи и развернулся, чтобы уйти из влажного помещения.

— Йона? – осторожно позвал его вслед Нексар.

Кузнец обернулся неохотно. С грустью и обидой на лице, которая давно стала его спутником. Он не мог злиться на создателя. Не мог на него огрызаться даже мысленно и шипеть. Зато мог выплескивать свое расстройство на других сородичей. Но даже их он берег от своего настроения.

— Он мог хотя бы дать знак… — тихо, едва слышно ответил Йонару.

— Он дал его, — кивнул охотно главком. – Сказал, что знает, как закрыть игру.

Кузнец скептично закатил глаза к потолку и вздохнул.

— Осталось не долго, Йона. Но чтобы у них все вышло успешно, нужно помочь, — очень мягким тоном попросил Нексар. – Обижаться и грустить будем потом. Если понадобится и если будет повод. Но до того, пожалуйста, Нам важно помочь. Чтобы потом осталось вообще кого ждать.

Беловолосый ирфи замер, раздумывая и смиряясь. А главком тихо встал, обошел мелкий бассейн и, подойдя к кузнецу, взял его бережно за плечи.

— Йона, ты нужен мне в деле, — сказал старший сородич, глядя другу в глаза.

— Когда? – только и спросил ирфи. Устало, будто бы и вовсе без всякой охоты.

— Всегда, — ответил главком, мягко целуя его в лоб.

Ирфи вздрогнул, будто очнулся, а потом запоздало покачал головой.

— Ты знаешь. Я не хочу пока больше работать…

— Не нужно новых клинков, — отрезал мягко Нексар. – Мы распечатаем прошлые. Но есть задача, которую можешь решить только ты. Мы нашли почти все клинки.  Даже стрелу. Но осталось двое. Керамбит и ятаган. Найди их для нас. Услышь, где они находятся?

Йонару чуть отвел взгляд, будто виновато отпрянул, но Некс не отпускал его, понимая, что тот лишь впал в легкий транс.

— Я не вижу их… — ответил, наконец, кузнец. – Не знаю. Не слышу. А если бы слышал, то не сказал бы, где их искать.

— Но почему? – изумился главком.

Затаились в удивлении даже младшие сородичи. Чувствовали повисшее напряжение, но не смели сами спросить.

Но Йонару не томил с ответом и, прикусив губу, все же неохотно признался о том, что с момента ухода создателя не давало ему покоя:

— Они теперь каждый день пробуют чьей-то крови…