Во имя свободы

Мы с Эрхазом не договаривались о четком времени встречи, но я чувствовал, что опаздываю. Ощущения накапливались как снежный ком, который медленно катился по склону, набирая массу и цепляя хрупкие пласты, грозясь превратиться в лавину.

Сула как назло возвращаться в цитадель не торопился, и глайдер летел не на полной скорости. Я почувствовал напряжение, когда цитадель уже оказалась в поле видимости. Подгонять Сула уже не было смысла, но попрощаться и разойтись я все же поспешил. Он догадался о моей спешке, успел пожалеть вслед и, посочувствовав, предложил забегать еще. Я вновь вспыхнул злобой на его слащавые наигранные сострадания и в таком вчесанном настроении поспешил к Эрхазу.

Лифт мелодично отзвонился, когда панель этажа высветила на табло корпус: «Сато»-5. Я почувствовал тугую вязкость чужого ожидания, и поборол желание быстро набрать другой номер и поехать к себе. Ну, уж нет, Эр. Давай привыкать.

В его покои я зашел уверенно и стремительно, первым же делом заметив, что в гостиной его нет. Осмотрел взглядом зал, я направился к террасе. Надо будет – стану искать его по всей личной зоне. Но, к счастью, не пришлось. Эрхаз, сумрачной серостью, властно выплыл из дальних помещений с кружкой в руках. От напряжения и тихой ярости пальцы сильно сжимали ручку и белели в костяшках.

— Ты задержался, — тяжело припечатал он тоном.

От такого настроения Мастера недолго похолодеть и обоссаться на месте. Примерно после такого тона обычно убивают в гневе.

Каюсь, и я чуть не дрогнул. Но какого хера?! Я ж предупредил!

— Я работал, — ответил я, мысленно выставляя стену. Так значит? На мозг решил давить?

— В борделе?

Гребанное воплощение ревности.

— В борделе.

— Я видел, как ты работал.

Ах вот ты о чем. В иной ситуации и с другим собеседником я бы мог поиздеваться и опуститься в дешевый сарказм, но не с Эром. Жопой чую, что до спокойствия это не доведет. Как бы не бесился я сейчас на Суларика, это не повод оттягиваться теперь на Эрхазе. Мало того что он бешенный, так если еще я добавлю… не хочу пока знать, что будет.

Заставив себя собраться, я пару раз медленно вздохнул и утопил в себе остатки раздражения. Надо переломить эту лавину.

— Я выписывал смертный приговор твоему очередному вассалу, — с аккуратной улыбкой ответил я.

Кажется, удалось. Эрхаз пару мгновений переваривал услышанное, а потом его настроение дрогнуло, и смысл сказанного дошел до него в полной мере. В лице появилось легкое изумление.

— Мой вассал нуждался в смертном приговоре? – тяжелая пелена тумана на сознании начала постепенно спадать.

— Многие твои вассалы нуждаются в нем, — пространно ответил я, проведя рукой.

— И кто на сей раз? – вновь со сталью в голосе, спросил Эрхаз.

— Суларик, — я позволил себе по-хозяйски привалиться плечом к стене. Нет, Эр, давить на меня у тебя не выйдет.

— Но он еще жив, — сверился мысленно с базой Мастер.

— Пока. Но скоро это исправят.

Эрхаз негодовал и был по-прежнему в ярости. Теперь эта ярость перетекла в иной повод, и он злился, что я посмел принять решение за него.

— За что ты приговорил Моего вассала?

И это тот самый Эр, который еще вчера устало заявлял, что я в праве распоряжаться его людьми, как захочу. Тот самый, который не имел смелости избавиться от всех, и хотел переложить ответственность на меня. Это тот Эрхаз, которому вчера было все равно, как я поступлю с его подчиненными. А сейчас он мне готов голову откусить за то, что я посмел взяться за Его человека.

Я с него балдею.

— Вассал — это тот, кто верен своему сюзерену, Эрхаз, — ответил я спокойно и даже флегматично. —  А если вассал лишен верности, то это или враг или предатель. Предателей положено казнить. А врагов – убивать. Суларик еще не стал твоим личным врагом, но он уже был предателем, давно поддерживая общие планы по свержению тебя с руководящего поста. Его личные способности я счел опасными. Его характер – подлым. Он без раздумий смело пользовался своими способностями на игроках, чужих мобах и даже твоих воинах, подчиняя их своей воле и принуждая к действиям. Я видел его много раз в числе общества, которое обсуждало твои недостатки и мечтало заменить тебя кем-то иным. Предательство Суларика в том, что зная обо всех твоих недочетах и заговорах, он молчал лично тебе, оставаясь на словах «преданным вассалом», всего лишь прожигающим жизнь за счет своего статусного положения. Он пользовался и бахвалился своими возможностями, но ни разу не помог общему делу, хотя клялся в союзничестве и верности. Так скажи, Эрхаз, зачем тебе такой позор среди верного населения?

Я смотрел ему в глаза, видя, как меняется настроение и спадает весь гнев. Он думал, пересматривал личность с иной стороны, соглашаясь с высказанными фактами и принимая их логикой. Все верно, Эр, логика, это то, что у тебя не пропадает в любые моменты твоего состояния. Именно логикой можно добить тебя до верного результата.

— И к слову о месте, в котором я сегодня был, — решил окончательно доконать я. – Нельзя называть борделем место, не способное защититься иным путем. А его обитатели не становятся шлюхами за невозможность отказать.

Вот теперь он точно сошел с рельс, которые вели на пик гнева. Эрхаз нахмурился, чуть склонил голову в непонятках.

— О каком месте ты говоришь?

Я широким жестом, не раздумывая, развернул между нами виртуальный макет-голограмму с городом из узорных стрельчатых зданий. Воздушная мерцающая роскошь заискрилась красками, которые я помнил. Пышные леса огранили город океаном зелени. А внутри, между башенками узорного дворца, расцвели густые сады.

Вдогонку к образу, я кинул Эрхазу по связи координаты и направление места, которые попытался тщательно запомнить. Ищи, Эр. Твоя вотчина.

Он замер перед голограммой, опустив чашку, и удивленно смотрел на образ. Спасибо Сула, который описал круг и дал мне увидеть город со всех сторон. Я знаю, что Мастер в данный момент проверял координаты и сверялся с образом. Знаю, что он мог заглядывать внутрь, как я еще недавно дотягивался мысленно до виверн и залитого лавой плато. Его глаза остекленели ненадолго, а потом я увидел в них понимание. Да, как-то так выглядит осознание ошибки.

— Такие города не строят ради простых оргий, — добавил я. – Их строят, ради своей мечты. Искусство красоты редко когда умеет защищаться. Они там тоже не умеют. Но… я дал им шанс и возможность на защиту. Уверяю, Эр, убыли количества вассалов ты не заметишь.

Я отлип от стены и не спеша подошел к нему. Мелочи настроения сказались на его осанке и мимике. Расслабилась спина, чуть опустились плечи. Предо мной был уже не столько властный правитель, сколько просто пораженный пониманием человек. Я пока лишь учусь понимать его язык тела, но, смею верить, этот навык ко мне возвращается.

— Но… почему? – спросил он, относя вопрос к последним моим словам.

Я подошел почти вплотную, обойдя голограмму, и провел ладонью ему по спине. Этот жест сломал остатки злобы, а  его спина напряглась, словно я обжег его раскаленным касанием. Тише, Эр. Успокойся. Или ты уже все забыл?

— Потому что внутри города прячется его настоящий хозяин, — склонившись, почти на ухо прошептал я. – И он гарантированно будет верен тебе.

Он резко повернулся на голос, и мы встретились почти нос к носу. Мои губы растянулись в удовлетворенную улыбку, но Эрхаз чуть отпрянул.

— Ты монстр, Рин, — тихо сказал он, отстраняясь и, наконец, понимая, что я не шутил про его вассалов.

— Но я твой монстр, Эр, — прошептал я, улыбаясь и медленно, аккуратно подтянул пальцем его за подбородок.

Он смотрел на меня, не мигая, когда я вновь целовал его. Звериная паника гасла и затаивалась, но чутье все равно еще вопило об опасности. Не бойся, Эр. Я не причиню тебе вреда. Но я уберу всех твоих врагов. Чтобы они не доставляли мне проблем и не мешали работать с тобой.

Его деревянная спина едва дрогнула под моей рукой, когда страх не нашел себе оправдания. Логика пасовала перед воплями инстинкта об угрозе. В его глазах я все еще был монстром, но головой он не хотел этого принимать. А уж телом – тем более. Тело подкупалось на ласку и такие долгожданные теплые касания.

Однако, всему свое время.

Я мягко отстранился, когда почувствовал, что друг уже «поплыл» в моих руках. К хорошему тоже надо приучать в меру.

Эрхаз удивленно и растерянно моргнул. Передо мной снова был он-вчерашний. Как легко и быстро…

— У нас есть важное незаконченное дело, в котором ты мне сейчас поможешь, — я решил его озадачить сразу сходу, не давая времени надумать херни.

Он нахмурился, пытаясь спешно вспомнить свои хвосты. Нет, нет, не о том думаешь.

— Пойдем носить мои вещи! – радостно напомнил я, отстраняясь и до конца развеивая иллюзию города.

— А, — только и смог выдать он, вспомнив.

— Если не сделаем это сейчас, то сегодня в другое время нам станет лень, — пояснил я.

— Да, наверное, ты прав, — растерянно и вынужденно согласился он.

— Бодрее, Эр, — встряхнул я его за плечо. – Пойдем выбирать коврики, которые тебе у меня понравятся.

Он натянуто улыбнулся и согласился. Но вместо радости я уловил странное чувство стыда, которое понял только потом.

 

Начать стоило с того, что Эрхаз постеснялся идти через все коридоры цитадели и предпочел вытащить нас порталом сразу напротив моей двери. Я с ним не спорил, давая право на такие мелкие причуды. Хватит с него пока эмоциональных качелей.

Но вторая проблема началась, когда он постеснялся заходить ко мне в жилую зону. Пришлось уговаривать, звать, отшучиваться и затаскивать внутрь, как девственницу на сеновал. Но я ж терпеливый, я ж упорный. Я ж упертый. Знаю, что нельзя давить, но лучше посмеяться и пошутить.

С этим я, конечно, справился, но следом Эр потерялся в выборе. Спрашивать его о том, что ему нравилось, оказалось бесполезно. Он просто замер на месте, словно боясь сделать шаги в разные стороны. На все вопросы он отвечал, что в порядке, но я-то видел, что это не так.

Что поделать, пришлось собираться самому. Да и много ли мне надо? Расхаживая по жилой территории, которую я обживал уже несколько месяцев, я понимал, что для жизни на новом месте мне не так уж много надо. Например, терминал можно забрать. Вдруг я захочу поработать не в кабинете с Нэйаном, а наедине. Сюда же в кучу к нему планшет. Коммуникатор и без того со мной постоянно. Предметы мебели брать глупо и бесполезно. Те же диваны есть у Эрхаза, и по надобности их проще передвинуть, как будет удобно. Мелкие подушки – понадобятся, возьму потом, но не сейчас.

Гардероб по-хорошему надо брать весь. Но его, как и рабочий стол с терминалом проще попросить перенести целиком порталом. Ванные принадлежности? Да уж, первое, что я взял в руки, чтобы гарантированно перенести, это была любимая уже примятая мочалка. Как тупо. Неужто мне настолько нечего брать? Банные халаты не люблю, обойдусь. Привить к ним привычку мне так и не удалось. Зубная щетка. Туда же к мочалке.

Может, хотя бы найду что-то в спальне? А ведь точно. Как я могу отказать себе в удовольствии взять свою любимую уже належанную подушку и одеяло? Извини, Эр, но удобно поспать я люблю. Если мне не понравится твой матрас, то придется договариваться и о нем.

Я скатал одеяло рулоном, взял его под руку вместе с подушкой и осмотрел спальню еще раз. За исключением гардеробной тумбы мне больше нечего брать. Коврик разве что цветной, на который я вставал первым делом, проснувшись. Его я тоже скатал в рулон и взял с собой. Балдахин я просто любил, но не буду же я его снимать прямо сейчас? Да и не знаю я, как Эр относится к таким вещам.

Последней я взял в руки свою кружку и, навьюченный, вышел к Эрахазу. Он так и продолжал стоять на месте, не смея ступить в сторону без приглашения.

— Я готов, — заявил я, осторожно, не понимая, что с ним творится. – Поможешь с тумбой и столом?

— А? – он вышел из ступора.

— Ты можешь перенести их целиком порталом в свою зону? – да что с ним происходит?

— Да, могу.

— Переноси. И нас тоже.

— А ты…

— Я все взял. Не вижу смысла тащить остальное.

Он кивнул, а в следующий миг пространство качнулось, и я моргнул, уже очутившись снова в его гостиной. Мой стол и гардероб стояли на своих позициях рядом, ровно в тех же метрах от нас, что и в моей зоне. Однако, насколько мала была вся моя территория, если мебель с двух комнат уместилась в гостиной Эрхаза и вокруг еще осталось много свободного места.

Самого Эрхаза как переключило. Мигом пропала зажатость, он тряхнул головой, словно выйдя из дурмана, а потом пошел вглубь помещений. Я с подушкой и одеялом за ним.

Поначалу я не понял, откуда в нем столько смущения и неловкости, но стоило пройти дальше гостиной и той открытой террасы, на которой мы говорили с ним в первый день, как я понял, что оформление большого зала – это вершина его фантазии.

Отогнув край тонкой шторы, Эрхаз пропустил меня дальше, и я столкнулся с первыми странностями. Двери… их попросту не было нигде. Только шторы, тюль, полупрозрачные полотна и тяжелые занавеси, разделяющие два помещения между собой. Но с этим можно смириться и привыкнуть, если знать, что в личных покоях никогда не бывает посторонних.

Второе что меня смутило, но и порадовало одновременно – это простота планировки. За стеной гостиной, вдоль всего помещения, тянулся длинный широкий коридор, от которого отходило в бок три комнаты поменьше. Дальняя была полностью зашторена, центральная на просвет через тюль оказалась купальней, а ближайшую я опознал как спальню.

Но все было темным. Почти черным, с редким вкраплением белых и алых тонов. Дикость какая.

— Тебя не угнетают такие цвета? – аккуратно спросил я.

Эрхаз тоскливо опустил глаза в пол.

— Нет. Мне комфортно.

Странный выбор комфортных тонов.

— А может все-таки посветлее?

— Нет! – категорично и испуганно ответил Эр. – Не надо светлее.

— Но красный…

— Меня успокаивает!

И вот как тут быть, если приходится сталкиваться с такой стеной протеста. Я сдержал свое мнение и молча шагнул к спальне. Надо же сложить подушку.

Однако, отодвинув край алой шторы, я понял, что так я двинусь крышей следом за Эрхазом. В спальне почти все за исключением пола, потолка, оконных рам, и некоторых деревянных конструкций и предметов интерьера было… алым. С небольшим разбросом по тональности и яркости, конечно же, но легче от этого не становилось! Попадались в тенях даже фиолетовые оттенки, но я решил, что это скорее игра света, а не цвет ткани. Постельное белье, поблескивало на сгибах, словно дорогой шелк. Занавеси на окне варьировались от карминного до темного-алого, багряного с переходом на фиолетовый. И все это без единого лишнего рисунка или орнамента. Геометрически строго, почти даже стильно, но… Ощущение было таково, словно нырнул с головой в окровавленный зал, где двигались стены. Или в чей-то желудок.

— Эр, пойди на уступки, — аккуратно взмолился я. – Иначе это ж…

— Но только не светлый.

— Да хоть темный. Я уже на черные стены согласен.

При детальном рассмотрении оказалось, что стены в спальне те же самые, что в остальных комнатах. Черные, необработанные, цвета базальтовой внешней каменной оболочки цитадели. Только тут они были завешаны алым тюлем, который, при открытых высоких окнах неспешно колыхался, двигался и шел волной.

Меня передернуло от очередной ассоциации с желудком. Да ну нахрен.

— Давай хоть постельное белье белым!

Эрхаз поморщился.

— Пощади мои нервы… — взмолился я, прижимая свою подушку к груди.

— Сложно.

— Что сложно?

— Сложно будет привыкнуть.

Я не понял сказанного.

— Ну, будем привыкать постепенно. Я к твоему оформлению, ты к светлому белью. Ладно, хочешь еще альтернативу?

Эрхаз заинтересованно наморщил лоб.

— Оставляй свой алый, но смени по тональности, чтоб оно не было настолько одинаково…

…Кишечным. Но этого я ему не сказал. Хотя по моим глазам он явно понял.

— Попробовать можно, — неуверенно сказал он, все так же неловко переступая на границе спальни.

Я потер свою переносицу, лоб, а потом и вовсе размял все лицо. Это будет сложно. Все сложно. Что творится в башке у этого человека… кто б мне сказал.

— Давай ковры на полу радикально черными, но пушистыми с крупным ворсом, — начал я вносить предложения и радостно наблюдать, как сразу на месте Эр, велением мысли корректировал обстановку. – Прекрасно! Постельное белье – выгоняй в светло-розовый. Стоп. Покрывало давай темнее, в бордовый, еще темнее. Простынь и подушки – светлее. Годится. Тюль… Давай случайным образом разными вертикальными полосами гони в градиент. Потолок оставь как есть. Темно-серый мне нравится. Добавь источники света. Пару плавающих под потолком белых шарика. И можешь вон там на стыке стены и потолка дать скрытую алую окантовку. И сверни тюль со стен. Путь будет естественный камень. Он красивый.

На что я соглашаюсь. В обычной обстановке у меня бы глаз дергался каждый раз от такого интерьера и цвета. А сейчас мне придется в этом как-то жить и спать. Может, ночью, когда будет темно, эта краснота не так сильно будет давить на глаз?

Я аккуратно уложил свою подушку и одеяло на край, заодно проверив матрас. Хоть что-то хорошее и мягкое. Ладно, хрен с ней со спальней. Надо проинспектировать все остальное.

Чем я занимаюсь? Шастаю по-хозяйски по чужим покоям, втискивая свои вещи. Мне сложно делать вид, что для меня это нормально, но приходится, потому что мне хватит одного смущенного тела, тенью плывущего за спиной. Как будто я не в его покоях тыняюсь.

Унывало в ситуации и то, что мне не нравилось почти все, устроенное в местном жилье. От идеи разбавить интерьер цветными ковриками у Эра начиналась паника  и истерика. От мысли, что в эту гамму я могу добавить свои любимые зеленые тона – у меня вставало дыбом все чувство эстетики. Жить  в этих условиях мне пока категорически не хотелось. Комфортно я чувствовал себя пока только на открытой террасе и в дальнем углу гостиной, где почти не было света. Мне что, там выходит, работать и заседать?

С другой стороны много ли я работал за терминалом и в одиночку в своих покоях? Нет. Я торчал в тактическом зале с Нэйаном. И по-хорошему, лучше буду и дальше продолжать ходить туда.

Терминал со столом мы потом перенесли порталом в дальнюю комнату – она оказалась смесью малого тактического зала и склада. Шкафы и этажерки утопали в стенах помещения, длинный полукруглый терминал шел вдоль двух дальних стен. Эрхаз сказал, что он редко пользовался этой комнатой, и предпочитал заходить на мостик к главкому на флагман. Тупая комната. Абсолютно бестолковая. Но тогда мне было лень с ней разбираться.

Душевая, она же купальня, порадовала лункой под ванную, но смутила размером самой бадьи. В нее ж не залезть целиком? Или это тонкий ход и защита от засыпания в ванной? Зная обычную усталость Эрхаза, могу поверить, что он горазд придремать в теплой воде. Интересно, сам догадался уменьшить бадью или мобы посоветовали?..

Последним делом я избавился в руках от кружки, с удивлением осознав, что кухонного уголка у Эрхаза не было, а все посудные принадлежности и чайно-кофейный сушняк у него хранились в длинной тумбе в коридоре. Здесь он намешивал себе утреннее и вечернее питье, тут же иногда брал посуду, чтобы сложить выданные в нагрузку главкомом фрукты. Обеды, завтраки и ужины у него обычно проходили на  открытой террасе, а потом вся лишняя посуда уходила порталом прямиком на кухню поварам.

Странная система. Но не мне в нее вмешиваться, если  ему так удобно и у него не коротит мозг.

Под конец скромных расстановок я предложил Эру по не сложившейся пока традиции отправиться в любой ресторан, но он отказался, списав на усталость. Странно, с чего бы. Уверен, он не был уставшим в начале, только встретив меня сразу с наездом. Но потом, видимо, эмоциональные качели все-таки утомили. А поход в мою личную зону добил окончательно. Каюсь, мне самому было уже не до походов. День вышел и без них насыщенный. Но я хотя бы попытался!

Итого, ужинали мы там же, где вчера пили вино. На стыке между гостиной и террасой. Эрхаз мялся и скромничал, дергано расставляя тарелки с едой на круглый стеклянный стол. Я попросил его показать, как он обычно заказывает еду, как питается, чем. Планшет с электронным меню из столовой решил все мои вопросы. Через пять минут  готовые порции доставили нам к двери покоев. Мне все это напомнило сервис в гостинице, без особого контакта с народом, а паренька, который принес еду, я просто постарался запомнить в лицо.

Эрхазу было неловко от всего, что приходилось делать в моем присутствии. Бытовые мелочи, к которым он привык за время одиночного проживания, давали сбой при виде моей рожи. Программа и автопилот ломались, мое присутствие смущало. Но я целенаправленно не мешал, давая ему привыкнуть. Ну не могу я его оставить, сдать назад и пойти жить к себе. Я сломаю все привыкание, усложню свою работу и добавлю массу лишних проблем. Лучше перетерпеть первые дни, краснея от стыда, чем маяться в одиночку и шастать друг к другу в койку, как тайные любовники. Мне некого здесь стесняться. Вассалов что ли? А вот Эр может.

— Они решат, что я лег под тебя, ради выживания, — сказал я уже за ужином, склонившись над тарелкой, и заметил, как Эр замер со стаканом сока.

— Кто?

— Твои вассалы. Будь готов к негативу с их стороны.

Вспышка гнева, дохнувшая жаром по сознанию, меня даже порадовала! Хотя бы не стыд. Но не факт, что так повезет в другой раз.

— Они станут смотреть в спину. Будут шептаться по углам. Ты станешь еще большим злом в их глазах, а я продажной слабовольной сучкой, — добавил я деловым и спокойным тоном.

— Я не позволю… — стеклянный стол под тарелками пошел тонкими разводами, наливаясь цветом и чернея прямо на глазах.

— Нет, ты позволишь, — завороженно глядя на эффекты, ответил я с нажимом. – Иначе нас начнут разделять.

— Поясни, — со злобным скрежетом, сказал он.

— Ты должен стать еще большим злом в их глазах, чтобы они раскрылись в своем отношении, — сказал я. – Тебя должны начать ненавидеть открыто. Это больно, я знаю, и это неприятно. Но только так я пойму и раскрою их всех. Это выгодная позиция, Эр. Нашей жизни и счастью не должны завидовать. Зависть породит в них решимость к атаке. А мне нужно, чтобы меня считали жертвой, а не ключом к твоему спокойствию.

— Но это унизительно, — прошипел он, распрямляя плечи и едва не стреляя искрами из глаз.

— Это наша тайна, которую не достойны знать все подряд.

А вот это он понял. Сама мысль, что все известные вассалы утрутся, но не достойны знать, что нам может быть хорошо – его порадовала.

— Чуть позже их мнение изменится, — сказал я. – Но тогда уже будет поздно.

— Для чего поздно? – с прищуром спросил он.

— Для того чтобы нас сместить, — с коварной улыбкой ответил я.

Он задумался, осмыслил, а после улыбнулся, глядя в тарелку, и я заметил, как его взгляд начал потухать, теряя рабочую «Мастерскую» жесткость. Стекло на столе вновь начало приобретать прозрачность, трещины и узоры пропадали. А воздух… через пару минут тишины я снова погрузился в прохладу ровной и спокойной атмосферы.

Качели на эмоциях и дальше будут всегда. Нет, это не было раздвоение личности, как можно было попутать с начала. Я видел промежуточные стадии обоих состояний и понимал, что всё это грани одной личности. Это всегда он, Эрхаз, которого я знаю. Только каждое состояние, словно, подкручено и усиленно многократно. Такое случается. Сумасшествие проявляется по-разному.

— Напоминай мне почаще… — попросил тихим голосом Эрхаз.

— О чем?

— Что ты делаешь это все со мной не ради выживания.

Мое лицо дрогнуло, но благо, я смотрел в тарелку. Быстро взяв себя в руки, я опустил приборы, встал, медленно обошел стол и сел рядом с ним на короткий диванчик.

Беда в том, что я действительно делаю все, ради выживания.

Своего. Нашего. Общего.

Но как на самом деле? Где кончается мой первоначальный план и начинается то, во что я себя заставляю поверить?

— Я хочу, чтобы у тебя не было иллюзий,  Эр, — я приобнял его за плечи и чуть наклонил на себя, призывая расслабиться. – Если ты слушаешь их слова через Цитадель, если ты слушаешь их мысли, то ты услышишь много дряни. Главным образом они будут пытаться опустить меня и опорочить. Они скажут, что я купил себе место за постель. Скажут, что я продался ради жизни. Что лег под тебя, ради выживания. Я хочу, чтобы ты слышал это и знал, что это так…

Он напрягся. Попытался вскочить, дернулся, чтобы отпрянуть, но я придержал его.

— …Но не в том смысле, который они понимают. Эр. Подумай сам. Пойми, как это вижу я, и ты больше никогда не станешь во мне сомневаться.

Я играл с огнем. Даже с молнией. Мне обжигало разум, но своим мягким голосом я формировал чужие мысли, устремляя их в должное русло. Я не врал ему, но врал себе. Я обманывал, теряясь в правде.

— Ты умеешь ценить друзей. Но ты никогда не допускал их в свою голову. Абсолютное доверие для тебя – это нечто за гранью невозможного. Почти все вокруг для тебя враги.  Друзья – часть верных подчиненных. Я не хотел быть очередным подчиненным. Я хотел большего. Чтобы понять тебя, доверять тебе, помогать общему делу и выжить по итогу всей главной войны, я должен был стать к тебе максимально близок. Настолько, что остальные отошли бы на второй план. Я должен стать другом, соратником, помощником и любовником, чтобы понять твои мотивы и страхи. Ты сам должен рассказать мне обо всем, я не должен вытягивать правду силком. Я принял решение оказаться с тобой в одной постели раньше, чем ты предложил первое «свидание». Когда ты напомнил, что у меня был к тебе иной интерес, я понял, что у меня есть только один путь, как получить твое полное доверие. И пошел по нему. Я не допускаю в свою постель тех, кому не доверяю сам. Мне пришлось открыться первым. Пришлось первым переломить свой страх.

Он слушал, мелко дрожа в руках, то ли от напряжения, то ли от нервов. Полагаю от всего. А я продолжал вбивать факты, тасуя их в единственно верном порядке.

— Чтобы выжить в этом мире и не застрять в нем, как все местные игроки, нам нужно, чтобы ты объединил все земли. Для этого твоя миссия должна быть завершена. Мир должен ожить, чтобы жили мы. Но чтобы гарантировать финал и дожить до него, я должен защищать тебя и не пасть от твоей руки. Вот для чего мне твое абсолютное доверие. Вот зачем я поддерживаю твою идею. Мне нужно такое развитие событий, и я буду делать все, чтобы сохранить твой разум и жизнь, чтобы следом за этим выжить самому и вытащить тебя.

Я гладил его, нашептывая свою правду на ухо, баюкая как сокровище. Он и был сейчас моим бесценным сокровищем. Залогом к выживанию. А моя правда была гарантом нашего взаимопонимания. Нельзя рассорить двух людей фактами, если они и  так знают правду друг о друге.

— Мне не нужно место твоего заместителя ради статуса или дешевых понтов, но я рад, что это место позволит оградить тебя от нежелательных проблем. Мне не нужна такая власть ради самоутверждения за счет других, но я рад, что благодаря ей, я сохраню твою жизнь. Я хотел узнать твои секреты, чтобы понять тебя, а получил доступ почти ко всем твоим возможностям. Я хотел стать к тебе ближе, а получил возможность просыпаться  с тобой в одной постели. Я понял тебя, Эр. И рад, что мы в состоянии доставить друг другу удовольствие своим наличием. А довольный разум – это главный ключ к нашему успеху и выживанию. Именно ради этого я «лег под тебя». И наше счастье стоит первых обдуманных и логичных шагов, о которых я не передумаю, когда у меня сменится настроение. Потому что сделал свой выбор не импульсивно. Неужели ты не согласен с этим?

— Согласен, — шепотом ответил он.

— И ты согласен, что мои размышления верны?

— Да.

— Скажи, можно ли назвать все это корыстью?

— Нет.

— Можно ли назвать мой подход трусливым?

— Нет.

— А низким?

— Нет.

— Эгоистичным?

Он на мгновение задумался, перебирая все сказанное. Я затаил дыхание, но услышал заветное:

— Тоже нет.

— Ты вспомнишь мои слова, когда тебя попытаются убедить в обратном?

— Да, — твердо ответил он.

Я склонил его голову и мягко поцеловал его в висок.

Кажется, буря миновала.

А где я все-таки соврал? Есть ли в моих словах ложь?

Он сильнее прижался к моей груди и аккуратно потерся затылком. Я поддался на нежный и очень скромный жест, приобнимая и закрывая его рукой. Сейчас было хорошо. Просто тихо и, наконец, за сегодня хорошо. Следом за ним, мне хотелось душевного тепла и покоя. В какой-то момент я был готов даже придремать сладко здесь, на диване перед остатками еды.

Но сон вскоре ушел, изгнанный из головы вспышками воспоминаний сегодняшнего похода. Стоило задуматься, перебрать мелочи в памяти, как на разморенное состояние и покой тело невольно начало вспоминать о теплых руках, что гладили меня сегодня по бедрам и спине. Локоть друга как раз упирался мне в ногу, периодически ерзая по внутренней стороне бедра. Что мне мешает, если я все равно хочу и если надо?

Мои руки вновь начали гладить его по груди  и животу, забираясь внутрь под рубашку. Вскоре он разомлел, начал сам подстраиваться под ладонь, обтираться головой о плечо.

Я поймал себя на стадии, когда мои пальцы вольно и глубоко забрались под ремень, а Эр уже тихо вздыхал при малейших касаниях. Нет, уж. Еще ночь на диване я не хочу.

— Пойдем в кровать, — предложил я, аккуратно поцеловав в шею, и сдерживаясь, чтобы не наброситься на него, как изголодавшийся зверь. После похода в узорчатый дворец мне уже, оказывается, весь день неймется!

Но вместо ожидаемого подъема на ноги, я увидел, как пространство вновь пошло рябью, а потом у меня под задницей глубоко промялся мягкий матрас. В глаза ударило алыми тонами, и я опознал в этой дикости спальню.

Правда, всё упало у меня вовсе не от взрыва алых тонов.

— А вчера ты не мог так сделать? – чуть ворчливо спросил я, не вынимая руку из-под чужой одежды.

— Ты не просил…

Ну, естественно. Как же я сам не догадался. Кровать была от меня всего лишь на расстоянии одной просьбы и объемного портала. Обожаю его. Правда. Уже почти…

Но то было не время для сарказма. Об этом я решил подумать после. А в тот момент вернуться к сегодняшнему своему законному призу за все спущенные в трубу нервы. Сегодня я снова хотел, чтобы все вышло красиво. Я заслужил эту игру. Мы заслужили. Я заслужил медленно разворачивать свой приз от лишней упаковки, а он заслужил терпеть, пока я наиграюсь. Пока не решу, что достаточно насладился своей конфетой. Пока не насыщусь чужими эмоциями и довольством, которым мне Можно насыщаться, и за которое мне никто не навредит. После всех сегодняшних игр с моим разумом, я решил, что мне можно играть с чужим телом. Благо хозяин этого тела только млел и постанывал в моих жадных руках.

 

Утром я проснулся в кои-то веки, выспавшись и даже без боли в спине. За тяжелыми плотными шторами не бросался в глаза этот алый трындец. Моя подушка и одеяло добавляли удобства, а матрас… хоть что-то тут было великолепным. Я проспал все утро, как на мягкой перине, не проснувшись, даже когда Эр выскользнул из-под моих рук и ушел.

Первых лучей светила я не видел по причине тех самых штор. Может, я зря ворчал на эту спальню. Я выспался! А это многое значит!

Как минимум это значит то, что я не горю желанием сразу кому-то свернуть шею. И откуда во мне эти наклонности… Я лениво выскреб себя из ближнего к стене угла кровати и нехотя стек одеваться.

Эрхаза в жилой зоне уже не было. Зато у меня на коммуникаторе мигало входящее сообщение. Даже угадывать не пришлось от кого.

«Извини, отбыл по делам и не захотел тебя будить. Вернусь поздно вечером. Много работы. Буду присылать новости, которые надо решать. И еще вчера не успел спросить, где ты намерен завтракать. Поэтому свежая выпечка ждет тебя на столе».

Я сейчас растаю от умиления. Почему это так трогательно? И почему я после этого чувствую себя неблагодарной скотиной? Мне угодить пытаются, а я потраченные им нервы считаю.

В общем, завтрак я провел здесь же в покоях, за размышлениями о том, куда мне эффективнее деть себя сегодня. Положение обязывает заняться делами. Как минимум проинспектировать вассалов и Нэйана. Долг и жопное чутье напоминает о двух не закрытых долгах с морфами и вивернами. Но морфы народ сложный, в то время как виверны могут оказаться говнистыми. Однако, если бы стоял вопрос, с кем из их создателей разбираться первым – я бы выбрал Тарила. Он понятнее.

Решено. Значит, с виверн и начну.

Я сориентировался по карте на планшете и прикинул время полета. Уверенности в своей авантюре у меня не было, да и плана, как такового тоже. Разве что отправляться туда с пустыми руками и голой задницей – тупо. Я вроде пока не дебил и на эту роль не претендую. А значит…

Написав небольшое сообщение Эрхазу, я пошел собираться. Впервые за время жизни в цитадели я откопал в шкафу одежду, в которой прибыл сюда и тонкую броню. Если уж собираться в сомнительный рейд, то по-нормальному! В ход пошел и разгрузочный пояс, и  прочные сапоги, которые напоминали мотоциклетную амуницию. В кои-то веки я намереваюсь воспользоваться своим родным глайдером, а значит, внешний вид должен соответствовать.

Не знаю, придется ли мне вступать в бой и отбиваться от озлобленных чужих созданий, но я решил перестраховаться. Да и вид человека в броне с мечом наперевес обычно взывает к скорейшему согласию, нежели вид заспанного хмыря в тапочках.

Я зачесал волосы в тугой хвост и надел на ухо некогда созданный визор, подключенный к коммуникатору. После чего проверил разгрузку на поясе, освежил в памяти содержимое и отправился к ангару. Все основное оружие я по-прежнему держал в глайдере, не видя смысла тащить их в личную зону. Правда, после нападения стоит задуматься и пересмотреть место хранения, но  с другой стороны, что я сделаю мечом или винтовкой в комнате? Буду отбиваться от осады и нападающих? Тогда надо подтянуть навыки работы с оружием, а то за всей этой административно-бюрократической работой я забуду с какой стороны меч брать.

За такими размышлениями я добрел до частных ангаров и уперся в закрытые двери секционной парковки. Сбоку от двери находился терминал, который требовал ввести или номер ячейки, или приложить руку для идентификации. Номер я не запоминал, а когда проверял глайдер прошлый раз, то хватило моей ладони. Так и сейчас, приложив руку, я подождал, а вскоре широкие ангарные створки разошлись в стороны, пропуская меня на площадку.

Когда-то я спрашивал Филаза, как работает эта система и он объяснил, что площадки с личным транспортом подаются к дверям автоматически по портальным меткам. Это было сделано специально, чтобы оградить игроков от возможности видеть и копаться в транспорте друг друга. Но Филаз рассказал, что в то же время на нижних ярусах цитадели есть основной ангар, куда можно пройти напрямую и где физически в ряд расположена вся эта техника.

Свой глайдер я любил. Правда, вспоминал о нем зачастую только по надобности, когда приходилось им пользоваться. В памяти жила глубокая и неугасающая любовь к технике мотоциклетного типа, но откопать воспоминания пока так и не удалось. Образы подсказывали, что некогда я любил гонять на огромной скорости, но где я нашел такую технику, которая преодолевала звуковой барьер, я не знал.

Мой глайдер, конечно же, проще. Да и условия мира не позволяли достигнуть таких скоростей. Как ни крути, а общественный транспорт, курсирующий по чекпоинтам быстрее. Но мне нужна мобильность, а значит свой мото-глайдер мне необходим.

Я проверил снаряжение, прицепил на пояс короткий меч и вновь потренировался быстрому извлечению встроенной винтовки. Навыки пора однозначно возвращать. Попросить бойцов Эрхаза составить мне компанию в спарринге и засесть где-нибудь с винтовкой на границе империи.

Перед вылетом напоследок проверил еще раз входящие сообщения, удостоверился в тишине в эфире и, наконец, сев верхом на глайдер, сиганул с нижних ярусов цитадели до ближайшей парковки общественных грузовых платформ.

 

Обожаю полеты!

Правда. Я забыл, как люблю летать.

Воспоминания возвращались короткими всплесками, напоминая об ощущениях, зарытых глубоко в душе.  Кажется, в прошлой жизни я много летал. Сэнхас учил меня пользоваться дельтапланами, заставлял развивать чувство габаритов на самолетах и шаттлах. Я умею летать! Только за прожитое время успел подзабыть этот весомый нюанс.

Я взялся за цель обязательно попросить Эрхаза модифицировать мой глайдер, чтобы летать без общественных платформ. А пока мне пришлось погрузиться на своеобразный «паром», слезть с техники и выбрать точку назначения на другом ближайшем к вивернам перекрестке. Этот паром не воскресил во мне ощущение полета. Но когда я преодолел часть континента, вылетел с платформы и рванул через местные поля к концу полуострова… О да, я вспомнил этот незабываемый эффект щекочущего ветра по щекам.

Силовое поле пропускало лишь часть основного потока, позволяя не забывать о движении и чувствовать воздушную среду. Я поднялся на глайдере как можно выше, и спокойно преодолевал лесные полосы, быстро скользя над кронами. Страха от возможного падения не было – я доверял себе. Пока я чувствую машину и штурвал, я в безопасности. А мир… он словно открывался передо мной иначе.

Я чувствовал морской запах, и слышал новое звучание реальности, непривычное моему восприятию. Если верить карте, за океаном простиралось мало земель. Редкие острова, архипелаги, попытка некогда бывшего альянса сформировать континент, а дальше всё. Пустота. Народ не любил осваивать земли за океаном. Никто не был уверен, как растянется со временем полотно реальности. Замечали, что острова со временем «уплывали» глубже в океаны. И потому игроки не рисковали разрывать связь с материком.

«Край земли» был неподалеку. Но даже с полуострова, откуда до него напрямую оставалось с десяток жидко разбросанных земель, можно ощутить непередаваемое чувство звонкой нагнетающей пустоты. Обычно, такая пустота отталкивала, кого-то даже отвращала и вызывала страх. Я в своем чувстве пока не определился – для меня оно в новинку. Но одно могу сказать точно, пустота меня завораживала и звала заглянуть.

Я тряхнул головой, прогоняя наваждение. Край полуострова виднелся на горизонте. Настроив оптику на визоре, я заметил за голубой лентой воды мелкие точки островов. Именно к ним мне и надо. Внизу и левее золотистыми башенками щетинился крупный размазанный город, который, судя по рассказам, Тарил помог захватить Эрхазу. В просторах открытого неба легко представлялись корабли Легиона, а над городом – марево защитного поля. Даже любопытно оказаться так на месте боевой славы. Жаль не сохранилось полных архивных записей боя. Я бы глянул на этот фееричный полет.

Побережье приближалось, и я сбросил скорость, выбирая место посадки. Интуиция подсказывала, что лететь к островам напролом неправильно.  При нормальном устройстве, у горожан должна быть выставлена защита, и случайных залетных гостей могут просто сбивать на подлете. Тогда как мне заявить о своем наличии?

Я направил глайдер вниз и приземлился на каменном уступе, невысоко над кромкой плещущей воды. Пенистые волны брызгали мелкими каплями, которые поднимались порывами ветра в лицо. Я не глушил глайдер, только отпустил штурвал и откинулся на спинку, задумчиво глядя на цепь далеких острых скал. Отсюда, с моей точки они выглядели полностью дикими без следов цивилизации. Просто поросшие густой зеленью острова, с перепадами, открытыми каменными вершинами, шапками тропических садов, окутываемых пушистыми облаками, и редкими участками ровных берегов. Не зная, что там живут, можно даже усомниться в наличии города на островах.

Но не могли же они съехать так быстро за сутки? Я же сам наводился на них и видел. Значит, они еще там.

Однако, одно лишь знание о том, что спрятано за иллюзией безмятежности не открыло мне видимость на виверн. Я что-то упускаю. Так неправильно. Тарил, красавчик, как ты их спрятал?

Я призвал на ладони атам, на цепочке которого среди бус висел мерцающий камень его души. Поглаживая бусину в пальцах, я продолжал думать. Право победителя перешло на меня, но даже по образу я не видел город. Наводка «по ссылке» не работала, и я понимал, что если сейчас вылечу к скалам, то максимум прилечу к пустым зеленым островам, которые вижу.

Что-то тут не так. Я тупой и что-то не понимаю. Думай, Рин. Соседи виверн  десяток лет жили в технологичном городе и не знали, что у них такие соседи. Так что надо сделать, чтобы открыть к ним проход за пять минут?

Покажи мне, Тарил, как ты нападал на город. Что ты сделал?

Я закрыл глаза, сжимая в руке алеющий кристалл, и увидел… город. Ночные пылающие купола, заливаемые голубым маревом тающего защитного поля. Сильные крылья взмахами сметали горожан, порывы могучего ветра сокрушали укрепления. Ветер следом позади шлейфом, накрывая город аурой паники и тяжелым жаром пламенеющих искр. Победа. Осталась лишь вольная игра и сладкое чувство власти над мелкими, жалкими…

Раньше. Мне нужно то, что было раньше.

Прилет. Пикирование сверху. Тонкий купол не пропускал снаряды, но струя огня пробила тонкую брешь, куда можно легко влететь, сложа крылья. Хватит обмана. Достаточно пряток. Война дает волю силе, позволяет раскрыться, чтобы, наконец, испытать свою мощь.

Еще раньше!

Влажный туман накрывает видимость, приходится зажмурить глаза. Быстрый рывок, стремительный прорыв без страха, и вот, дымка тает, пропуская краски ночного мира и зарево отбивающего атаку кораблей города. Впереди  внизу они слишком увлечены своим щитом, они видят лишь корабли, зависшие над щитом. Редкие глайдеры роем кружат вокруг массивных бортов нападающих. Не больше чем пыль, в сравнении с войском, но эта пыль сильна, пока внизу ее поддерживает мощный источник.

Еще!

Прыжок с края скалы и мгновенный оборот  в падении. Мощные крылья подхватывают тело, когда влажный воздух облака опутывает со всех сторон. Как всегда. Регулярно. Без страха. Ведь впереди выход в мир, а не его видимая иллюзия.

Стоп.

Я открыл глаза, глядя на вершины скал. Если верить увиденному, он вылетал из облака, своеобразного прохода в скрытую зону. Но тут каждая скала с этими облаками! Которое из них?

Руки легли на штурвал глайдера. Ощущение, что тупить и сомневаться нельзя. Пока образ чужой памяти свежий,  его надо использовать. Я верю в свою возможность ориентироваться! А чужая память не умеет врать.

Вперед. Я рванул на глайдере вверх, увеличивая скорость и наращивая высоту. Сверяя образ, оборачивался назад. Которая из скал? Помню, что не ближайшая, в поле зрения по бокам были еще несколько. Правее… Дальше. Хорошая задумка, Тарил! А главное, гениальная, если оно так работает. Выходит, ты был еще мастером пространственной свертки, если умудрился спрятать свой город у всех на виду?

Кажется, нашел. Схожий пейзаж и ракурс, чуть более пышные леса внизу. Глайдер позволял забраться вверх по уклону скалы, но без надобности я пока не рисковал – слишком большая начиналась болтанка. А ветер вблизи островов раскачивал легкий транспорт. Вниз смотреть не хотелось. Отчего-то летать над водой мне в разы тревожнее, чем над землей. Или я слишком хорошо помню, какая дрянь обычно водится в океанах?

Хотелось поддаться порыву и нырнуть в выбранное облако, как я видел по чужой памяти. Но я буду неосторожным дебилом, если так поступлю. Понимаю, что малая скорость не защитит меня от плевка огнем в морду, но так я не рискую разбиться и врезаться в случайные скалы на той стороне.

Что ж, проверим догадку? Я смотрел снизу вверх, на клубящееся облако, которое не сдували порывы ветров, а потом постепенно стал набирать высоту. Стоит сорваться по вектору в сторону, как глайдер просто клюнет всем корпусом вниз. Это сложно, опасно и без чувства баланса мало какой дурак решится на такие «горки».

Но моя цель была рядом. Пушистая вершина скалы приближалась. Влажный ветер теребил волосы, бросал порывы в лицо, но я крепко удерживал штурвал. Чуть вперед. Легкий наклон… добавить скорости. Я уже почти сровнялся с белесым туманом…

Грубый порыв ветра лягнул меня в бочину глайдера, отчего я рефлекторно вцепился в штурвал и подналег на него. Машинка пошла юзом, потом вспыхнула двигателями и дала быстрый рывок. Я пригнулся, вжался в сидение, вновь ощутил сопротивление ветра, теперь уже отталкивающего меня от облака… Ну уж нет! Пропусти!

Последний рывок, и я словно соскочил с гребня неустойчивого потока и начал падать в недра белого облака. На миг сердце гулко стукнуло где-то в горле. Чувство падения и потери контроля не спутать ни с чем. Я пытался выправить машину, но та была в порядке. Пытался зацепиться за опору для тяги… но ее не было. Глайдер падал! Хуже того, он падал внутри молочно-белого облака, сквозь который не просвечивалось ничего! Пустота! Белое глухое ничто!

Сука!

Но вдруг внизу потемнели первые тона синей воды. Я вцепился в штурвал изо всех сил. Марево рассеивалось. Проступали очертания скал. Белели последние слои густого облака. Внизу впереди пестрело движение…

С ужасом  в широко открытых глазах я понял, что падаю с глайдером вниз прямо в воду. Автоматика зацепится за поверхность воды. Я не утону. Высота выровняется. Но будет удар…

Гадство!

Нет, нет, нет! Никаких ударов и рывков! Тише. Спокойнее! Надо пройти по касательной! С горки! По ветру.

Идея пришла мгновенно, и я интуитивно собрал потоки, уплотняя среду и выравнивая падение… мягкое, тянущее за душу давление дало понять, что глайдер уцепился за плотность. Поймал поток и замедлил падение, направившись с горки вперед…

Я бросил быстрый взгляд, наконец, присмотрелся и сразу понял, что попал куда надо. Вивернятник пестрыми крыльями перепархивал между пышными цветущими скалами. Яркие крыши домов разбавляли густую растительность. Размазанный по десятку скал город всполошился, жители встревоженно взлетали, выбегали на улицы, почуяв вторжение.

Еще бы мне не разбиться при этом! Но это всё? А где предупредительный плевок в рожу? Где вооруженный кордон до площади? Ау, крылатые! У вас глайдер залетный, а вы в панику?! И похер, что это я.

Правда, с кордоном я погорячился. Стоило обернуться, как позади, сорвавшись с соседних скал,  меня уже преследовали несколько рогатых молчаливых морд. К тому моменту мне удалось уже полностью завладеть контролем над транспортом и выровнять высоту. Клыкастые рожи и молчаливые преследующие тени сильно протрезвляют мозги. Чем я вообще думал, когда отправлялся сюда в одиночку?!

Но мне только испугаться до усрачки не хватает! Чтоб меня точно пригвоздили к земле и профилактически надкусили с любой половины?! Ну, уж нет, крылатые. Не дождетесь! Я к вам не в гости, а за дармовой рабочей силой!

Спокойно, Рин. Больше уверенности и наглости! Первый раз что ли с вивернами общаешься?

Видимо, все-таки не первый.

В памяти отдалось горечью застоявшегося раздражения и упертости. Ненавижу драконов. Больше только не терплю виверн. Эти суки еще хитрые, наглые и пронырливые. Драконы проще и ведутся на силу. Виверны же ведутся на…

Или я имею дело с людьми?

Глайдер приближался к первой скале. Я приметил площадку не высоко от кромки воды. Жители мелкими группами кучковались на ней, но заметив, что я выбрал ее для приземления, растаяли в тенях и освободили территорию. На их место стали слетаться крылатые в обороте. Значит, такова будет встреча?

Я подналег на штурвал, долетел вдоль кромки темно-синей воды до берега, и остановился на краю круглой, выложенной желтыми плитами платформы. На краю площади ютились аккуратные приятные домики с палисадниками и символическими кустистыми заборами. Внизу под ней в паре десятков метров тянулась полоса золотистого песчаного берега, который резко поднимался в крутую скалу, поросшую цветущими кустами. Эта же зелень обрамляла часть платформы, продолжалась по ровному небольшому плато на земле и поднималась выше, к следующей площадке со своими домиками. Оттуда еще выше, к другой, и так – до самой вершины скалы, лишенной тропинок, дорожек и всякого транспорта.

Я не спеша заглушил глайдер  под пристальным и немигающим взглядом ощетинившихся вокруг виверн. На меня пялились отовсюду, откуда могли. Из-за домов, с неба, с других верхних платформ. Вытянутые бошки на гибких шеях выглядывали из-под зелени, а некоторые крылатые, кто был мельче и легче, когтились лапами за крыши прочных домов.

Но что меня вымораживало и все-таки заставляло бояться – это тишина. Никаких лишних рыков, никакого шипения. Только тихие взмахи крыльев над головой, и довлеющее внимание сотен глаз. Мне открыто были не рады, но ждали, пока я первый заявлю о цели визита.

Я слез с глайдера, заставляя себя выглядеть естественно и спокойно. Меня не тронут без причины и угрозы. Кто-то должен отдать команду, а я подать повод. Под шуршание кожистых перепонок и чешуи я отошел от своего транспорта и, вскинув голову, равнодушно обвел всех взглядом.

Начнем игру.

— Мне нужен старший, — твердо сказал я, скользя поверхностно взглядом по рогатым злым мордам. – Тогда я буду говорить.

Виверны мелко пришли в движение. Кто-то повел головой, кто-то отпрянул и злобно оскалился, многие стегнули хвостами, и скрежет когтей раздался со всех сторон.

Молчать. Больше не говорить ни слова. Спокойствие владело моим лицом, пока я ждал, когда они определятся. Но пауза продлилась недолго. Внимание привлекла темная тень, вспорхнувшая откуда-то сбоку высоко со скалы. Я смотрел на нее, провожая лишь движением глаз.  Тень снижалась, увеличивалась в размере, описывая круг, заходила на посадку. Я спокойно, забыв про нервозность, ждал. И вот, гулко клацнув когтями по желтым плитам, на площадку гибко приземлилась могучая черно-бордовая виверна. Огромные паруса крыльев неспешно сложились и подушки передних лап опустились на плиты. Гребенчатая голова горделиво склонилась, продолжая смотреть на меня с высоты. В глазах желтел гнев. Ноздри недовольно раздувались, иногда обнажая под губами острые клыки. Он мог сожрать меня целиком с глайдером и проглотить, не подавившись. Настолько мощным и крупным был оборот.

Хороша, роскошь.

— Ты не хозяин, — раздался его тяжелый голос в моей голове. Но я знал, что его слышит здесь каждый. – Но на тебе его метка.

Величественное красивое создание. Насколько опасное, настолько же прекрасное. Природа и оживший мир усовершенствовали его вид, доделав до великолепного хищника. В своей воздушной среде он был идеален. Я хочу себе такого помощника.

— Ваш создатель погиб в равном бою, напав на меня, — твердо ответил я. – Я здесь по закону мира и по праву победителя.

Правильные слова очень важны. Нельзя ошибаться в формулировках.

— Значит, теперь ты хозяин его собственности?

Странная формулировка, но отказываться неверно. Я кивнул, глядя ему в глаза.

— Но мы не его собственность. Мы вольный народ, что поддерживал его жизнь. Мы не станем нарушать верность и перекладывать ее на случайного игрока, которому повезло в схватке чуть больше.

Его роскошный рокочущий голос просто песней звучал в голове. Великолепный эффект. Так бы и слушал. Но хороша попытка съехать с темы. Значит, говорите, ваша верность нерушима? Тогда вы мне нравитесь еще больше.

— Как жаль, что ваша верность отдана тому, кто сам не способен на верность.

Золотые глаза виверны сузились в злобной реакции. Он мог почувствовать ложь в моих словах, но ее не было. Заявленное не было оскорблением, но отдалось по ним еще более обидной эмоцией – сожалением.

— Что ты знаешь о хозяине?

— Он преподнес свою верность нашему Мастеру, осознавая, что придется содействовать в достижении общей Цели. Но недавно он предал его, напав на заместителя. Он мог разрушить Цель, сорвать все планы и убить Мастера, которого обещал защищать. Он стал предателем, а таких среди нас казнят. Жаль, что он променял вашу свободу, ваше выживание, и ваше полноценное развитие на сиюминутный страх. Ведь он знал о вашей нерушимой верности. Его предательство потянуло вас за собой.

Виверна склонил голову, но гребень на его загривке встал дыбом. Все еще негодует.

— Значит, ты пришел казнить нас, заместитель Мастера?

Умница…

— Если бы я вынес решение о казни, то я бы пришел не один, — позволил я легкую улыбку.

Темный виверн не стал спорить. У империи достаточно средств, кораблей и методов, как можно казнить весь народ. А жить он хотел. На морде написано, что жить ему нравится и помирать во имя создателя он не готов. Копошение началось и среди остальных. Ощущение, словно я попал в огромный серпентарий, с кучей красочных и разумных морд, каждая из которых меня априори недолюбливает, но соглашается с выводами.

— Что ты хочешь? – последовал главный и решающий вопрос.

Люблю умный народ. Ни зачем я пришел, ни ради чего, ни с какой целью. Коротко и по делу – что я хочу.

— Я хочу, — а что именно? Я много что хочу, но это не то, что следует им говорить и с чего начинать. Мой взгляд прояснился и сощурился, когда я осознал. — …Живой мир, без ограничений игровой механики, но с его преимуществами. Я хочу видеть народы, которые развиваются, преумножаются числом и растут, независимо от их хозяев. Я хочу развитие мира, и установление всеобщих правил. Я хочу благополучия нашему Мастеру и завершение его идеи, которая приведет мир в такое состояние. Я хочу иметь союзников, осознанно перешедших на нашу сторону, которые будут содействовать в достижении цели и единого мирового порядка. Мои союзники должны знать, за что сражаться и к чему стремиться. Они должны ценить настоящую жизнь, а не только скудное животное существование ради пропитания и сиюминутных благ.

Виверны затаились, молча переговариваясь, лишь стреляя друг в друга пронзительными взглядами. Общение шло без меня. Они оценивали правду, думали, взвешивали. Давайте, крылатые, порадуйте меня здравомыслием. Если в вас есть хоть немного чутья на мир, вы ощутите эту огромную разницу того, что было до Мастера, с тем, как настало сейчас.

— Поблажек не будет, — добавил я следом. – Каждый житель формирует мир, влияя на его укрепление и стабильность. Кровавый след, тянущийся в шлейфе императорских Легионов – это то, что видят игроки Альянса со стороны. Не зная, сколько на самом деле было спасено недооцененных душ. И не ведая, что каждый игрок получает возможность выбора. Альянс не знает о возможности избрать вассалитет и примкнуть к Империи. Но стоит игрокам прознать о реальном положении дел, согласиться на служение и пасть под вал вассальных обязанностей, как начинают появляться те, кто считают, что уж они-то справятся с Мастером. Они начинают сопротивляться и подтачивать империю изнутри. Они понимают, что нарушают приказ. Они боятся. Страх перед наказанием овладевает их умами, заставляя идти на неоправданные поступки. Как ваш создатель. Однако, его сила, умения и преимущества игрока долгое время были нужны в поддержании стабильности империи. Тарилу простили попытку бунта. Но на ней одной он не остановился. Как не остановились другие, саботируя прямые приказы и эгоистично пользуясь положением. Так скажите, должен ли Мастер понимать отказ от совместной работы, как предательство? И стоит ли рассматривать отказ народов в центре империи от союзничества – как предательство?

Я сошел с места, чтобы пройтись на несколько шагов вокруг. Черный виверн следил за мной, едва вращая головой. Слушай, красавец, думай. Чтобы потом у тебя не было сюрпризов.

— Я не прошу больше, чем общество может дать. Поддержание порядка и прикрытие тыла тоже посильная работа. Кому-то достаточно радовать своим существованием.  Кто-то при оживании мира пойдет просто на разведение, чтобы в дальнейшем империя вырастила из их потомков достойных союзников. В вашем случае… мне будет жаль, если такой потенциал и возможности будет служить всего лишь декором в океанической среде, а все ваши таланты и способности придется развивать на новом рожденном поколении. Я верю, Тарил создавал лично вас куда сильнее и эффективнее.

— Это так, — с тихим утробным рыком ответил виверн. Коротко, на весь мой монолог.

— В таком случае, теперь вы мне скажите, чего вы хотите? – я широко провел рукой, приглашая выслушать их «стоимость» на которую они себя оценивают и за которую готовы продать.

Он долго смотрел на меня немигающим взглядом. Остатки личного гнева таяли, сраженные пониманием логики. Я могу понять его чувства. Еще недавно гордый и независимый, он вынужденно склонялся под чужое покровительство, автоматически вписываясь в работу. И пусть эта работа – есть сама суть выживания. Сам факт того, что чужак вроде меня смеет претендовать на здравую истину, вынуждал его бороться с гневом. Ведь и он сам мог бы стать движущим звеном вроде меня. Он мог бы повести свой народ к выживанию, решись хоть раз озадачиться целью глобальных войн. Тарил не был идеалом. Он слишком берег их от остальных, скрывая в капсуле от внешнего мира.

Облик виверна потек под волной изменений. Массивная туша померкла, начала таять, теряя краски. На площадке с желтыми плитами формировалась человеческая фигура в тяжелых балахонистых одеяниях. Я по-прежнему стойко ждал развязки. Что ж. Удиви.

Высокий, черноволосый статный тип направился ко мне. Тяжелые кромки черно-багряного плаща почти не развевались на порывистом ветру. Шелковые мелко волнистые волосы густыми прядями лежали на плечах и собирались на затылке в простую прическу. У него было скуластое породистое лицо и сильная крепкая фигура. Мелкий узор чешуи повторялся на плаще, переплетаясь с растительными орнаментами контрастных алых тонов.

Красив. Величествен. Умен. Виверн не по происхождению, а по сути.

Он подошел ко мне, держа руки свободно опущенными, и изучал, словно новым взглядом.

— Мы хотим жизни, так же как вы. Мы хотим цельного мира. Так же как вы. Существование на замкнутых островах не ведет к развитию. Наш хозяин не спешил выводить нас во внешний мир. Мы не могли оказывать на него воздействие и советовать со своей точки зрения. Он просил нас не светиться. А в итоге…

Его глаза потемнели в тихом недовольстве. Сперва я решил, что это так. Но после, прислушавшись, понял глубину его густой и настоявшейся злости, которая не могла все это время прорваться.

— В итоге после его гибели мы оказались заперты здесь. Без шанса на выход наружу и без новостей. Все, что мы хотим – это снятия последних, высказанных вскользь ограничений, которые мешают нам даже выйти на континент. Он запер нас. Просьбой. Для нашей безопасности.

— Но вы не слабы, чтобы не уметь постоять за себя, — добавил я, понимая.

— Да. Но мы уникальны. Таких как мы больше нет.

Я насторожился. Что-то зацепило в словах.

— Но вы не выходили наружу, чтобы это знать, — с прищуром ответил я.

И тут заметил на лице мужчины дрогнувшую улыбку, сменившую его настороженное настроение.

— В этом и уникальность, — ответил черноволосый красавец, сцепляя руки за спиной и расправляя плечи.

Ах вот оно что…

Это стоило обдумать. Такое… просто дар от мира. Случайность, оформленная в рамки чужой собственности. Если я его правильно понял. Если я не дурак…

— Ваш хозяин, — я решился на пробный и главный вопрос. – Ты не называл его создателем.

— Верно.

— Но территория принадлежит ему по праву создания.

— Это так.

Что может быть не так с существами, живущими на занятой земле, но не являющимися собственностью кого либо? Как могут сойтись подобные факты? Если Тарил не делал их, то кто? Слишком живые. Слишком отличные от простых мобов. Слишком… самостоятельные.

Иллюзия человечности и двуногий оборот лишь вторая форма, признанная и принятая для удобства жизни. Они слышат мир, как свое продолжение, видят колебания, доносящиеся как волны по кромке воды.  Они – дети этого мира. Его порождения. Как… как мои ярги?

Я вспомнил о своих подземных обитателях случайно. Чудо, что нам удалось приручить их! Они тоже не моя собственность, но лишь ходоки в мои земли. Полуразумные создания, способные слышать чужаков и понимать, что происходит в мире. Неужели эти виверны таковы?

— А что вы станете делать, если я открою вам доступ наружу? – аккуратно спросил я.

— А что делают разумные, попадая после долгого срока домой? – загадкой спросил роскошный виверн.

— Кто как, — многозначительно протянул я.

Обстановка вновь странно натянулась. Меня снова пытались перехитрить, как если бы примерялись сесть удобнее на шею. Нет уж, красавцы, так не пойдет. Идея пустить их в свободный полет мне сперва пришлась по душе, но где-то здесь тоже был особый подвох. Понять бы еще в чем. Виверны, особенно такие, рожденные без конструктора игрока, сомнительный и говнистый народ. Что будет если дать им волю? Не воспримут ли они это как команду к действию и как команду к массовому захвату угодий?

Им ничто не помешает. И их станет не так-то легко остановить. Согласен, численность у них пока не большая, но как-то не хочется мне потом получить неуправляемый вивернятник на каждой высокой скале.

Значит, в идеале мне нужно повесить на них некий поводок. Следить за каждым я не смогу, направлять всех и распихивать по заданиям тоже. Этакий какой-то золотой унитаз без слива. Вроде попользоваться хочется, вроде приятно, но после первого же применения дальше бесполезно. Что мне от них надо?

— Я могу снять печати с территории и отпустить вас в вольную жизнь, — я взмахнул рукой. – Или я могу ввести вас в состав Легионов Мастера. Или я попрошу вас о помощи в тылу. Или просто оставлю здесь и уйду. Но какова гарантия, что я не пожалею о каждом этом решении? Если вы не скованны клятвами созданного вида и не подчинены ничему, кроме мира-прародителя, как я могу быть уверен, что мне не придется приказать бойцам Легионов вас уничтожить?

Мужчина осознал, что пришло время для торга. Красивое лицо выглядело беспристрастно и не отражало эмоций. Пусть не пытается привирать, я понимаю, что дохнуть они не хотят, а численное превосходство всегда будет на стороне Мастера.

— Мы верны земле, на которой рождены, — чуть склонив голову, ответил мужчина. – Хозяин это понимал.

Ах вот оно как. Даже не миру, а земле. Кусочку почвы со скалами и океаном. Как фигурно мне предложили воспользоваться ключом от их поводка.

— В таком случае, может, мне вас тут оставить? Раз вы так верны именно Земле.

Убеди дальше. Верность земле не является верностью хозяина, и уж тем более это не верность мира. Пока не впечатлил. Пробуй еще.

— Не исключаю, — добавил я. — возможно, ваши потомки будет более способны на верность чему-либо или кому-либо, а не только нескольким острым камням, торчащим посреди океана.

Брови виверна дрогнули, чуть нахмурили. Он не хотел продаваться. Вился змеей, лишь бы утечь от клятвы.

— Мы сильны в небе, — сказал он, а на щеках заходили желваки.

— У нас есть корабли, — флегматично ответил я.

— Но мы способны к смене облика.

— У меня есть личные морфы, — не важно, что я пойду к ним следом. Они у меня есть.

— Мы слышим мир и народы.

— Но у нас есть система слежения.

— Она скоро угаснет…

Умен, засранец. Пришлось улыбнуться. Нашел пробел в нашей системе. Посмотрим, что скажешь дальше.

— Мы можем стать проводниками новостей и хранителями территорий, — добавил он. — Любые нежелательные войны, восстания, стихийные проблемы… Мы в состоянии устранить много проблем.

— Гарантии?

— Мое слово.

— Ты даешь слово только за себя, — ответил я спокойно. — Ты не являешься правителем своего народа, чтобы отвечать за всех.

— Мы дадим слово все.

— Это всего лишь слово… — протянул я, уже лениво.

— Клятву.

— Озвучь, — приглашающей махнул я рукой. Не буду таить, разговор меня уже утомлял.

— Ваше имя? – спросил виверн для продолжения.

— Сорин, — представился я.

— В таком случае… Я, Даэрзан, клянусь оберегать население мира, хранить порядок системы, сообщать о новостях и пресекать угрозу Мастеру по воле Сорина, в обмен на свободу перемещения по миру.

Я кивал в такт перечислениям, благосклонно принимая условия. Где-то на уровне подкорки сознания слышался скрип мирового устоя, отщёлкивающего слова клятвы и принимающего их за правило. Клятва урожденного разумного имела большой вес в системе игрового мира. Подтвердив ее, я закреплю печать и застегну на шее этой роскошной летучей змеи поводок. Однако…

— Ни слова про верность… — напомнил я, придирчиво.

— Верность – кому? – как ни в чем ни бывало спросил мужчина. Данные слова еще не подкосили его, но прорезали бритвой по гордости. Меня почти что ненавидели в этот момент и презирали. Нахер мне такие сложности?! — Где гарантии, что лично вы верны Мастеру?

Хороший вопрос. Прямо-таки бонус за сообразительность. Сколько мне вообще стоит ему отвечать? Могу ведь смело послать их под хвост со своими заявками и проблемами. Я не обязан, в конце концов, принимать в собственность каждое приобретение.

Но что-то дернуло ответить честно. Мелочное и низкое желание клюнуть этого чешуйчатого побольнее, чтобы попасть в совесть. А то считают себя слишком величественными и слишком умными для всего того дерьма, что творится среди людей. Они всегда будут считать себя лучше. Но сила в крыльях и магии не то, чем стоит мериться с другими разумными. И даже верность не то, что кладут на весы.

— Верность – это не то, что я испытываю к Мастеру, — сказал я. — Я не могу хранить верность тому, кого я признал Своим. Я не могу от него избавиться, предать и кинуть, потому что своё я не бросаю и не ломаю. Поэтому понятие моей верности Мастеру – не совсем корректно. Я помогаю исполнять его волю, потому что это воля Моего близкого.

Мужчина прищурился, пытаясь понять сказанное и угадать, насколько далеко я зашел в своих словах. Я почувствовал, как его сомнение все-таки вспыхнуло и прорвалось секундой позже вопросом:

— И насколько он вам близок?

Торжествуя, я улыбался ему в лицо. Потому что это как раз то, что нас отличало. То, до чего бы этот гордый крылатый не додумался, и до чего бы не «опустился». То, что ценится больше верности и перекрывает любые клятвы. Насколько он мне близок…

— Достаточно для спокойного сна рядом.

Виверн… осознал. А следом за тем едва заметно отшатнулся и брезгливо дернул губой. В глазах недоумение, а в эмоциях просто клокочущая симфония недовольства для моей души. Песня… Так бы и слушал эту музыку моего мелочного триумфа.

Я ждал, пока он перебесится. Ждал его заключительных слов о верности. Добавить мне нечего, напоминать об ожидании глупо. Клятва подвисла над ним молотом, а я не принимал ее, пока меня не удовлетворяли условия. Будет дальше тянуть, я просто уйду. Жалко не будет.

— Я, Даэрзан, клянусь также в верности Сорину за право выхода за пределы родной территории и право свободного перемещения по миру.

Умница. Так бы и погладил.

Злобная тварь. Но сильная.

Я вроде бы ничего не упустил?

— Я, Сорин, принимаю клятвы данные Даэрзаном и согласен на его личное право перемещения по миру. В обмен на верность мне и работу.

Сформировалась и подтвердилась невидимая печать. Где-то дрогнула реальность, и события подстраивались, закрепляя бессрочные обещания за моим новым «союзником». Интересно, насколько специально он оставил этот пункт открытым? Или идея не пришла до конца?

Даэрзан отступил на шаг, соглашаясь с условием. Что ж, теперь дело за остальными. Я поднял взгляд на змеючник позади него и стал ждать. Нет, мне не надо, чтоб каждый подходил  и отчитывался словесно, достаточно было сформированных печатей. Как виртуальные подписи они ссыпались в ячейку запроса и складывались из разных голосов крылатых обитателей. Клятвы, слова, разные имена, но одинаковая суть. Я мог сравнить их все одним коротким запросом. Словно «на просвет». Все слова одинаковы. Суть неизменна, повторена с точностью до Даэрзана.

Мне достаточно было одобрить и согласиться со всеми сразу. Что я и сделал, когда отзвучала последняя ментальная клятва, собранная с соседних высокогорных островов.

Замечательно.

Вот только Даэрзан продолжал коситься на меня недобрым взглядом. Слишком сильно я посмел прижать его гордость. Виверны это не любят. Но ничего не могу поделать. Мне нужен в первую очередь беспроблемный народ, а во вторую очередь покорный. Добровольно покорных и послушных у Эрхаза половина империи!

Жадность во мне орала, когда я видел этих крылатых и представлял, насколько они могут стать полезны. Но здравый смысл говорил, что они пока к своей роли не готовы.

Я благожелательно и довольно улыбнулся, кивнул Дарзану и остальным на прощание, а потом развернулся и не спеша пошел к своему глайдеру.

— И это всё? – спросил черный виверн.

— Пока да, — ответил я, забираясь верхом на мото-глайдер.

Дарзан недоумевал. Вращал головой, присматривался, принюхивался  и изо всех сил проверял чутье. Не разочаруй меня…

— Но щиты не сняты, — с давлеющим недовольством выдал он.

Я активировал глайдер и оторвал его от площадки в воздух.

— Да, — невозмутимо ответил я.

— Ты ведь дал право выхода! – вот теперь в его голосе полыхнуло возмущение.

— Я согласился с ним, — поправил я. – Но пока не подтвердил и не дал.

Виверн был в ярости. Мелкая трансформа прошла по телу, проявляя часть чешуи и когти на руках. Мне нельзя было проявить страха. Я в своем праве, а они пока не доказали мне свою адекватность. Мне пришлось уверить себя, что никто из них не кинется – малейшее движение, и я могу приковать их за эту клятву на том камне, где стоят их лапы. Навечно.

— Ждите,  — сказал я, разворачивая глайдер. – Я вскоре свяжусь с вами и попрошу работу. Тогда открою проход. Но до тех пор определите, кем вы намерены стать. Цепными монстрами или равными сородичами.

На этих словах, я покинул площадку города, направив глайдер к мелкому проходу, видному мне теперь простым глазом. Я не боялся, что за мной полетят следом. Страх – не то, что следовало ощущать в их присутствии. Я запретил себе даже думать об этом понятии. Зато когда вылечу отсюда, когда покину этот серпентарий… даю слово, возблагодарю мир, в котором мы живем, за то, что разговор прошел бескровно!

 

Мой путь пролегал дальше.

Прошло примерно два часа. Я вновь добирался до ближайшего перекрестка на глайдере, а потом вызывал общественный транспорт для перелета на другой. Полет занял много времени по местным меркам, но мне нужна была не соседняя земля.

Снова сесть верхом на глайдер. Снова вылететь с перекрестка по направлению в дикую землю. На сей раз я издалека видел, куда мне лететь. Да и благожелательные жители перекрестка поймали на слове и умудрились разговорить, пока я выбирал направление.

Мужичок на площадке транспортных глайдеров сетовал и цокал языком, когда я показал, куда мне надо. Огромные черные тучи клубились на горизонте, алея у самой земли отсветами незатухающей лавы. Величественное и жуткое зрелище даже отсюда.

— Ты б не ходил туда, парень, — качал головой мужик. – Гиблое место.

— Знаете, что там произошло? – наугад спросил я.

— Больно там. Давно уже больно. Земля плачет, и даже демоны, что там жили, тоже ушли.

Демоны, значит…

— Не могу я отложить поездку. Очень надо, — добавил я, взбираясь на глайдер.

— Ох, зря, парень… Зря. Лава смотрит и сжигает всех.

По сравнению с вивернятными скалами тут я получил хоть какую-то информацию. Правда, не сказал бы, что хорошую.

Черные земли темнели на горизонте сплошным выжженным пятном, над которым густели тяжелые тучи. Признаться, я еще не видел настолько хмурого и устрашающего места. Казалось, даже аура этой земли отталкивала и, ощетинившись, колола, чтобы отвратить от себя любого случайного гостя. Но я был не гость. И уж тем более не случайный.

Попытавшись дотянуться до источника, я мысленно огладил его и предупредил о приходе. В ответ прилетел настороженный гул и тягостное ожидание, копящееся на сытом обжорстве от подключенных к нему каналов Империи.

Уже хорошо, что не отвергает. Могло быть и хуже, но… чем ближе я подлетал к выжженной земле, тем больше меня охватывала жуть и давящая боль. Не врали на перекрестке. Источник негодует и враждебен к каждому. Не надо являться менталистом или эмпатом, чтобы осознавать отторжение. А уж при таком внешнем виде – тем более.

Я чувствовал себя летящим в сердце настоявшегося гнева. В ядро зла. Сосредоточение ненависти. Все на этой территории отвращало от попытки зайти. Начиная от земли, которая чернела, как ожог на поверхности почвы, расползаясь и прокрадываясь дальше трещинами как пепельная зараза. И заканчивая небом, которое словно купол обволакивало выжженную равнину, погружая территорию в вечный сумрак.

Переход за границу зоны был почти не заметен. Только в какой-то момент я осознал, как померкли последние краски и приглушились звуки. Сейчас тут не было ничего живого. Нечему было подавать даже слабый сигнал. Я словно нырнул в жерло окаменелой пустоты.

Может, следовало послушать совета мужика и не являться сюда? Или доложить Эрхазу. Может, он прислал бы подмогу. Для морального спокойствия.

Пришла мысль, что оружие и глайдер мне тут точно не помогут. И если от виверн я мог успеть отбиться и  улететь, то здесь… Я дебил и не лечусь. Чего я тут вообще забыл?!

Но разворачиваться уже поздно. Я чувствовал на себе внимание, однако, пока что вреда мне не желали. Проверяли мои намерения. Решали, стоит ли мне дойти до цели.

Направление зудело в голове единственным вектором, прямиком к острым черным скалам. Словно иссушенные угли, они казались хрупкими и колкими. В основаниях среди трещин иногда мерцали рыжие всполохи огня, но воздух в то же время на территории не обжигал, а манил обманчивой прохладой.

Глупость своего визита я начал осознавать в полной мере, когда под глайдером замерцали глубокие расщелины со сверкающей лавой. Что я там говорил про страх полета над открытой водой? Херня. Страх перед открытыми озерами лавы переплюнул все. Но я все равно несся вперед, как загипнотизированный этим устрашающим безумством стихии.

Разрывы почвы и разломы становились все глубже и шире по мере того, как я приближался к источнику. Небо давило на голову шапкой объемных туч. Где-то высоко за слоями пышных клубов пепла мерцало зарево молний. А лава… она просто текла издалека, заливая расщелины, словно кровь по сосудам. Открытый источник вулкана был дальше, глубоко в кряже, запрятанный от глаз и недосягаемый с высоты моего глайдера. Но, помня направление, жерло вулкана мне не нужно. Источник города должен быть отсюда неподалеку. Можно подналечь на штурвал…

Раскатистый гром звучал издалека, словно приглушенный пустотой места и напряженностью атмосферы. Мне было страшно. Более того – жутко. Но дебильное чувство правильности гнало меня вперед. Интересно, оно было мое собственное или это голос места? Но разворачиваться уже поздно. За мной словно закрывали множество перепонок, пропуская легко только вперед. Если попытаюсь бежать ничего не сделав, будет плохо. Как плохо, что плохо? Да хер его знает! Просто – плохо!

Беситься не было сил. Яркие эмоции словно выжигало лавой, приглушая восприятие и чувство тревоги. Мозг напоминал, что для меня это давно не игра. Но ирреальность происходящего обманывала сознание вкрадчивой глухотой.

Я даже не заметил момента, когда сердце зоны, ее источник, оказался от меня в прямой видимости. Словно в какой-то момент он открылся из-за выступа расколотой скалы, являя мне свой прожженный провал.

Пришлось сбавить скорость и уставиться на величие этой чужой гибели. Раскаленный камень в жерле источника  белел и плавился под жаром лавы и энергии, пышущей изнутри. Яркая расплавленная жидкая структура стекала в провал несколькими лавопадами, которые словно сверкающие во тьме ленты струились, не пузырясь и не давая бурления.

Я остановился на возвышенности, откуда открывался вид на белые недра источника и надолго замер, предаваясь величию стихии и соболезнуя разрушенному городу. Ведь он был прекрасен, до тех пор, пока сюда не явилась лава. Она сделала это место навеки иным, диким, непокорным, агрессивным, но она же подарила ему покой от чужаков. Холод ветра пронизывал до души, словно щекоча восприятие прохладой мертвых раскаленных земель. Я не чувствовал жара. Его забирал голод и энергетическое истощение места, высасывающего все лишнее тепло на свою подпитку.

Я мог бы стоять так часами, кутаясь во тьму остроугольных скал и взирая на потоки лавы. Не знаю, сколько времени я уже простоял здесь на уступе обрыва, время приобретало тут иное течение, и я не видел движения светила. Но в какой-то момент я почувствовал движение за спиной. И оно было отнюдь не враждебным.

— Мастер? – раздался осторожный и тихий голос.

Я медленно повернулся.

За мной неподалеку стоял мужчина. Крепкий, в меру высокий, но не широкий в плечах. Длинные темно-синие волосы были забраны в косу. Серая кожа на узком лице, темная аккуратная броня по телу. Никаких лишних шипов, нагромождений, узоров и пафосных рун. Высокие сапоги прикрывали ноги до колен, тонкий плащ отвернут в одну сторону и не мешает движению. Капюшон спущен. А в глазах усталость, болезненность и слабая искра надежды.

За ним в стороне еще один глайдер неизвестной, явно личной модели. Рядом – трое бойцов, которые издалека похожи друг на друга как капли воды. И у всех одинаковая изможденность и слабая надежда.

— Зирран? – еще раз повторил воин с непонятным мне разочарованием и верой.

Меня не узнают? Или считают, что я – это он? Но почему? Помню, что имею дело с морфами, но неужто они не способны признать?

Я отошел от уступа на шаг и покачал головой.

Слабая, на грани сил волна недоумения стрельнула в мой адрес, но на вопрос воину не хватило сил.

Тогда я молча призвал атам и показал его, отпустив сверкающие бусины с душами свисать на кожаном ремешке.

Глаза воина окрасились… осознанием. Ощущения не подвели. Он действительно чувствовал своего Мастера, но иначе. Не во мне. А у меня.

И по мере того как он понимал, что видит, воин затухал еще больше, погружаясь в печаль. Что-то рухнуло последнее в его вере, отчего заметно поникли плечи и погрустнело лицо. Даже руки опустились бессильно по швам, не намереваясь даже думать, чтобы взяться за оружие.

Мне стало его даже жаль.

— Как это произошло? – сухо спросил воин, опустив голову.

Мелькнуло ощущение, что я задел некую очень личную историю. Виверны вели себя иначе. Да и многие другие «мобы» вели себя иначе при гибели создателя. А эти… словно сломались до конца.

Что мне в таком случае ответить?

— У меня случился бой с ним один на один. Он напал первым. Я защищался. Одолей он меня в схватке, моя душа не возродилась бы в родном городе.

Он слушал внимательно, а потом кивнул. Бойцы позади него понуро опустили головы и лишь молча переглянулись.

— Я слышал про оружие, убивающее вас окончательно, — тихо сказал воин. – Но ты не изгнал его душу.

Что ты хочешь этим сказать, красавец. Знать бы еще, что у тебя на уме.

— Забрав его один раз, я же могу восстановить по желанию, — ответил я.

— Оружие подчиняется тебе?

— Оружие – мое творение.

Разговор складывался сам в странной, очень емкой манере. Почему-то именно здесь, на фоне агонизирующего источника не хотелось много и пусто болтать.

— Я вижу… — тихо протянул воин, а потом внимательнее изучил меня с ног до головы. Как он видел? И, главное, что? – Какова твоя связь с Мастером, отчего Зирран пожелал тебя убить?

Вот так сразу, и без уточняющих вопросов? Вижу, он прекрасно знал создателя.

— Я стал его заместителем.

— Этого мало, — мягко качнул он головой. – Зирран грезил убийством Мастера, но не остальных.

Действительно, зачем скрывать уже очевидный факт, когда создатель мертв.

— Или… он все же сошел с обещанного пути? – уточнил воин и чуть прищурился, рассматривая нечто внимательнее.

— Я не знаю, что он обещал.

— Он обещал справедливую месть Мастеру. Но его месть не должна была затронуть посторонних. Только ли ты «заместитель»?

— Нет, — вырвался у меня ответ, а воин вдруг понимающе прикрыл глаза.

Что я не знаю?

— Еще смерти? – спросил воин.

— Доказана только еще одна, — кто у кого на допросе…

— Я понял тебя, — он устало отвел взгляд, словно собирался с мыслями. Я решил не подгонять. Другие бойцы замерли на своих глайдерах, ожидая старшего. Пока, наконец, он не заговорил. – Это печально, что Мастер пошел по такому пути. Вероятно, к тому моменту он был уже за гранью безумия.

— Вы знали?

— Конечно.

Странно, но говорить с ним было легко. Я не ощущал угрозы, а только растерянность и отсутствие всякой мотивации. Грустно видеть такое в людях. Я очень живо представил, что на их месте могли быть мои бойцы.

— Это случилось из-за города? – я показал на провал.

— Раньше. Но, да. Из-за лавы.

— Вы пытались его остановить?

— Едва ли это возможно.

— Вы не одобряли его идей с Мастером?

— Это глупо. Месть не приносит плодов, а только утрату и разочарование. Тем более, если эта месть не оправдана.

Понять бы еще, о чем речь.

— А что теперь? – спросил я у замершего воина. – Что Вы намерены делать?

— Ничего, что продолжило бы его цель, — развел руками воин.

— А вообще?

— Ты нас собрал. Ты нам скажи. Хозяин.

Слово резануло, как бритва по слуху. Настолько неуместно оно вкралось в диалог, как лишняя оплеуха. Никогда не думал, что одно слово, которое я выдавливал от виверн, так сильно начну отторгать от этих ребят. Ну не могу я осознанно с их болью и печалью принять в свой адрес такое слово. Слишком грубое, слишком хамское с моей стороны. Слишком… властное.

Зато они приняли меня.

Но им это даже не унизительно. Им уже все равно. И это плохо!

— Я могу восстановить ваш город. И вернуть весь ваш потерянный народ.

Что-то дрогнуло в его апатии. Мелкая вспышка в эмоциях заставила поднять взгляд и уточнить:

— Весь?

— Не знаю, не могу гарантировать, но я видел, что это возможно.

Надежда. Волнение. А потом… снова тоска.

 — Даже если не выйдет, мы будем благодарны за попытку, — сознался он с легким поклоном. – Но зачем это тебе?

Говорить «ради вас» не хотелось. Они и так мне готовы продаться просто так, зная, что Зирран облажался сам. И за то, что он стал безумным. Это какая-то особая форма платы и виры за то, что я пока не понимаю.

Что вообще происходит?

— Я пообещал вашему источнику, что не оставлю его в таком состоянии. Я слышу его. Он испытывает боль. Я не могу его бросить, ничего не сделав.

И снова тень веры в слова и надежда. Отчего столько эмоций?! Ну, скажите уже хоть что-нибудь позитивное? Неужто у вас осталась только боль? Парни, я могу понять, как вам плохо.

— Наш источник… — воин аккуратно сошел с места, чтобы не тревожить меня, а потом подошел к краю обрыва. Он заглядывал вниз с тяжелым грузом в эмоциях и боролся с последними противоречиями, вынуждающими сторониться меня, как чужака. Знаю, это сложно принять кого-то иного, но я уже имею на них право, он это чувствует. А значит, имею право на источник.

И, наконец, прозвучала просьба.

— Восстанови его. Если можешь. Он… нам дорог. Очень дорог.

Что ж.

Почему я им верю? Не знаю. Подсознание подсказывает, что большая часть истории мне не доступна. Но я могу узнать. Спросить сам источник, например. Но я хочу иного. Оживающая энергия не может лгать. А вот разумный, вполне.

— Расскажи, — попросил я в ответ. – Что мне нужно знать, чтобы поднять ваш город обратно.

И неожиданно… слова потекли.

— Я появился до Зиррана за несколько месяцев, в то время как в его мире прошло несколько дней. Мы ждали его прихода и прихода того, кто был ему дорог. Не зная о ком речь. Не зная, как пройдет встреча. Волнения затягивались месяцами, пока, наконец, он не явился во дворце.

Усмешка чуть скрасила его лицо, когда он смотрел вниз и вспоминал.

— Дворец… смешное название для особняка чуть красивее городских строений. Он не хотел жить во дворце. Предпочел бы ему тихий квартал. Но… статус и роль обязывала. Жаль, что он не хотел нас. Мы всегда это слышали. Знали. Он управлял городом не для себя.

— А для кого? – аккуратно вкрался мой вопрос.

— Для того, кого уже нет, — вольно махнул рукой воин. – Тому, кому уже все равно.

Вот оно что.

— Этот кто-то жил среди вас?

— Да. Для Зиррана не было никого дороже. А потом, когда его ценности не стало… его разум дал трещину. Мы остались не нужны. И от того не могли на него повлиять. Мастер не был прямой виной нашей гибели. Мы просили Зиррана помочь, просили остановить лаву. Но он не смог. А потом… огонь тронул источник и Зирран сломался окончательно.

Печальная улыбка тронула его лицо, и воин зачесал обратно выпавшие из косы пряди.

— Мы хотели жить. Но наша жизнь кончилась с гибелью иного разумного.  Мы всегда хотели стать нужными Зиррану, но… Мастер жил не ради нас и города. И теперь, когда его тоже не стало, мы стали ничем. Жалким дополнением к месту, которого почти нет.

— А если я скажу, что вы нужны Мне? – аккуратно спросил я.

— Я отвечу, что Зирран боялся только за свободу своего сокровища. И если есть малейший даже призрачный шанс его воскресить, я готов продаться со всем народом взамен на его жизнь и свободу от Хозяина.

Приехали. Теперь я, кажется, начинаю его понимать. Согласен, этот страх может стоить такой самоотверженности и самопожертвования. Однако.

— Я не из тех «хозяев», что требуют служения от своей «собственности». Максимум, что я попрошу – это помощи себе, своим бойцам и работу на благо Империи. Мы оживляем мир ради его стабильного существования. Мы закрываем раны на его теле, вроде тех, что прошли по вашему источнику. Помогите нам. Мне. Другим сородичам, кто встал на нашу сторону добровольно. И тогда больше не станет жесткой привязки созданий к «хозяевам». Ни один игрок не сможет насильно подчинить себе любого из вас.

Кажется, это было то главное, что волновало его. Личная свобода. При том, как он готов был продаться, он берег возможность этой личной свободы для кого-то. Что ж, не удивительно. Мои знакомые девушки во вчерашнем «борделе» тоже боролись за личную свободу. Но у них был вассалитет и бессменная хозяйка. У этих же морфов был я.

— Никто насильно? – переспросил он. – Даже ваш главный Мастер?

— Даже тот, кто станет хозяином мира, — я намеренно поправил так. – Я лично всегда сторонник только добровольного сотрудничества.

Он стал думать. Глядя на источник и, словно совещаясь с ним, этот красивый боец, похожий на остальных сородичей, но чем-то  отличный в мелочах и в возрасте, начал думать. Но с тем, как  гудели под аккомпанемент далекого грома его мысли, он осознавал, что выбор его не велик. Я не стану требовать от них участия в войне и сражения на передовой. Это глупо, при том, что я хочу восстановить их город и вернуть многих к жизни. Я просто не начну требовать. Могу лишь попросить, позвать на помощь, как бы не зудела моя жадность и понимание их ценности. Но я не тот, кто насильно будет загонять их в рейд.

— Помоги нам восстановить город, — озвучил, наконец, свой вердикт воин. – А мы поможем тебе.

Теперь – решено. Слова прозвучали как печать договора, а источник тому свидетелем. Мне не нужно было отвечать. Лишь кивнуть, соглашаясь, а потом приступить к делу.

Город… Слишком глубокое и далекое отсюда строение. Слабая жизнь еще теплится в нем, текущая по сохранившимся стенам и базальтовым  каналам, ныне заполненным жидкой сверхтекучей лавой.

Я чувствую его через источник, но не вижу целиком из-за перепадов высот и острых обломков скал, что рухнули от огня и создали новый ландшафт. Туман в голове постепенно охватывал сознание, пока я погружался мыслями  в прошлое, воссоздавая старый образ. Который уже не подходит.

Зачем воссоздавать детально то, что заведомо не выстояло в данной среде? Зачем откатывать область по времени, если источник будет помнить случившееся и бояться огня? Ведь мы можем пустить лаву на пользу, защититься ей от вторжений. Создать лучшую и новую среду…

Я отошел от края уступа, подхватил свой глайдер и, заводя двигатель, вскочил на сидение. Мне нужна точка. Правильная точка, откуда я увижу… Мне не кричали и не звали вслед, но я слышал волнение, пока несся, не раздумывая, ближе к ядру. Чтобы потом сбавить скорость и зависнуть высоко почти над самим источником.

Источник. Сердце. Оно пульсирует. Дышит энергией и, затаившись, ждет, накапливая в себе силы, для совместной работы…

И тогда, услышав его, замерев на шаткой границе между жаром и холодом, я начал работу.

Я представлял ленты золотой лавы взмывающими вверх, и они взлетали. Тяжелыми, плотными арками, складываясь в прочнеющий на глазах каркас. Я представлял их струи переплетающимися в опоры новых стен, и они сливались по воле мысли во взмывающие колонны. Послушные, плавящиеся, покорные мысли, как воск.

Твердели, оборачиваясь камнем потоки. Взлетали ввысь прочные конструкты, а желоба, куда ранее копилась лава, углублялись и уходили вниз под давлением мысли, формирующей каналы. Источник взбурлил энергией, вспыхнул лепестками невидимых потоков, раскрываясь как водный цветок. А по его струям, собираясь куполом и защитным покровом, крепла и стекалась с разных сторон лава. Стоило добавить внимания, как застывали потоки. Покрывалась коркой жидкая пленка, узорами ложились капли и застывающие текстуры. Воздушные острые арки прорастали вверх, словно лавовые корни, сплетаясь и плавясь в тонкие, но прочные стены. Материал менялся под волю, мерцая искрами, густея и становясь прочнее окрестных скал.

Взмах руки, и высокий шпиль устремился растущим фонтаном вверх, откуда раскинул опоры на стены каньона, разворачивая и устремляя текущую лаву по желобам.

Я рисовал в воображении каналы лавовых рек, и они наполнялись, пуская горячие потоки по безопасному пути. Я дирижировал пластичным камнем, пока тот рос из жара и энергии стихии. Словно когда-то я видел миры, пропитанные огнем, и сейчас по ассоциации воплощал их могущественную красоту в Адэне. Будто я помню, реки, наполненные лавой, и дворцы, окутанные живым огнем. Я вдохновлялся прообразами, создавая лишь подобие былого величия древности Мультиверсума, зная глубоко в душе, что аналогов тому миру нет. И никогда не будет. Сколько бы пародий не создавали после. Сколько бы сил не вкладывали мастера на стороне. Но я не пытался сделать похоже. Потому что тот народ был другим, а морфам их стиль не подходит. Они отличаются от древнего вида, как кинжал от двуручного меча. И потому их домашняя цитадель будет воздушнее, тоньше и стремиться в небо, как шпиль. И когда я закончил последний шпиль и сплетенная цитадель стала меня удовлетворять, я закрыл глаза, погружая свой взор ниже. Сквозь белые раскаленные подземные озера, сквозь камень, коридоры и плиты прямиком к затопленному основанию города. Туда, где некогда пешком ходили жители. Где цвели роскошные лазурные сады, а под куполом каверны жили летучие ящеры.

Я растолкнул невидимыми мысленными ладонями стены, прорезая в них отводные каналы. Еще один жест, и за каверной развернулись берега для лавовых озер. А затем глубже, глубже, еще глубже уходили туннели, что сливали отток лавы обратно к ее истоку. Сформировать, проложить путь, укрепить канал, активировать.

Я видел города, жившие на лавовых реках. Я помню их устройство и методы защиты. Мало пустить лаву по городским рекам, мало отвести ее от каверны. Чтобы город принял поток и сжился с ним, он должен измениться.

Вырастали в подземных кавернах каменные трубы. Формировались по желанию и запросу заградительные щиты. На свободных областях вырастали и вытачивались из камня станции прогона и очистки, а потом, следом за мыслью, крепли городские стены домов.

Я проводил откат территории, собирая по кирпичам то, что было разрушено и менял материалы по мере установки. Я возвращал расплавленные здания, складывая образы по упущенным данным из информационного потока. Я видел, где не доставало образов. Город лежал передо мной макетом, как на ладони. Казалось, я почти понял задумку его творца, следовавшего своему чувству эстетики. Я сохранил всю красоту до последнего кирпича, а только потом начал менять, погружаясь мыслью в ячейки кристаллических структур и достраивая их до температурной прочности.

Окрепли подъемные щиты под роскошные сады, а потом под вольный взмах руки сложилась и выровнялась площадка в недрах источника, теперь уже по моей эстетике округляясь в высокий купольный круглый зал. Рисунок пальцем по полу углубил желоба, пуская белую лаву обогревающим теплом по кольцу. Она же сомкнется при запросе защиты. Она же, как полотно, скроет от агрессии извне.

Я огладил источник мысленной рукой. Редко кто создает его так, редко кто уделяет ему внимание. С позволения… я вернулся к городу и вспышкой областей откатил по времени цветущие сады. Собирались из пепла выжженные стебли, насыщались огнем, пламенели, затухали. А потом обретали краски и распускали лазурные листья, выплескивая пышные кроны, некогда усыпанные фиолетовыми цветами.

Открывая глаза, я видел, как оканчивал формирование шпиль. Вырастало последней вилкой острие. Величественной короной цитадели, победившей гибель и стихию. Цитаделью, хранящей в недрах сокровище своего вида и неоценённую роскошь. Я добавлял финальными штрихами воздушные причалы, и выглаживал земли среди скал, убирая остатки разрухи. Проводил проверки, быстрые симуляции, чтобы, наконец…

Завершать симфонию, снимая блокировки с источника и распуская его ленты, что держали души сородичей на восстановлении. Откат. Легкое слово для действия, которое требует так много. Вся память, эмоции, жизни, сотни судеб… все это попадает под воздействие короткого отката. Информация прогружается единым пластом, накладывается удобным временем на город, как слой покрывала. Пронизывает стены, улицы и мелкие коридоры. Сотни обменов мыслями, тысячи невысказанных слов. Мне нужен народ, который осознал, что произошло. А значит – им должно воскреснуть на своих местах, без боли, без агонии, в трезвом рассудке, без страха. Нельзя убрать страх от случившегося, а значит, осознание должно пройти постепенно. Медленное возвращение памяти? Постепенное прозрение? Хороший выбор. Несколько минут достаточно. И никакого рывка. Никакой истерии. Только знание, что все миновало, исправлено, а их создатель… Их создатель еще не прошел реабилитацию.

Источник издал мощный импульс, укрепляя слои информационного поля и восстанавливая тела. Снова пепел, снова пыль, слетающая как в обратной съемке в фигуру. Цвета тканей, оружия, брони. Разные лица, спокойные эмоции, расслабленные позы. Кто-то лежа на земле, кто-то сидя в креслах. Никого, кто мог бы упасть. А после всего этого – мерцающее серебро в груди и первый вдох.

Я проверял поведение жителей фоном, оглаживая теплый камень высокого шпиля цитадели. Волнение звало меня от уступа. Воин. Он слышал сородичей. Ждал моего возвращения, зудел в нервах…

Пришлось вернуться. Я направил глайдер обратно и спустился на уступ под его ошалело-взволнованный взгляд. Но потом я не думал… не ждал, что он подойдет и рухнет в благодарном жесте на колени.

Тут-то я и протрезвел от эйфории. Даже пропустил, что он, запинаясь, заговорил.

Я присел, взял его под локти, а потом попросил встать. Он запнулся на благодарных словах, дергано поднялся, глаза все еще не знали, как выразить гамму эмоций.

— Иди к своим, — я кивнул на возвышение цитадели, причальные площадки и лифты, которые должны были доставлять народ внутрь. – Сейчас они нуждаются в ваших словах и объяснениях. Расскажи, как все было.

— Да… Хозяи…

— Не называй так. Лучше по имени. Сорин.

— Да. Сорин. Я Ллайзо, — он еще раз кивнул и уже стоя сложил ладони в благодарном жесте.

— Ллайзо, ты можешь почувствовать всех в городе? – осталось последнее, что мне надо узнать.

— Да, — его взгляд скашивался в сторону города, когда он чувствовал, как пробуждаются сородичи.

— Скажи, мне удалось восстановить, что так ценил Зирран?

Мгновение Ллайзо прислушивался, искал взглядом насквозь через камень земли, а потом, едва померк.

— Нет. Источник еще не отдал душу. Рано. Сильные повреждения. Пока нельзя…

Это лучше, чем, если бы я просто не смог. Рано, значит? А когда будет своевременно?

Запрос на источник не дал точного ответа, а я решил, что с этим можно повременить.

— Иди к своим, — повторил я воину, положа руку на плечо.

— А ты?

— Мне нужен отдых, — улыбнулся и извинился я.

Силы действительно стремительно покидали меня. Я поздно одумался, что мог бы разделить работу на несколько дней. Как всегда. Говорил же Некс, делай перерывы! Нет, я буду геройствовать, пока есть вдохновение, потому что в другой день может получиться не так.

— Источник даст сил. Народ даст сил. А потом мы сопроводим обратно. Ты не  долетишь один.

В этом он прав. Помощь в возвращении домой мне не помешает. Добраться бы до ближайшего перекрестка, попасть в Империю, а оттуда связаться с Эрхазом. Он зашел бы порталом, и забрал меня отсюда. Хороший план. Но я ж даже с глайдера рискую свалиться.

— Мы не готовы терять еще тебя, — добивающе сказал Ллайзо.

Тут я позволил себе рассмеяться. Ну уж не дождетесь. Я, конечно, мелкий и хрупкий, но живучий. А еще впереди много работы…

— Ладно. Ведите, — я махнул рукой. – Но сегодня вечером мне надо вернуться в цитадель.

— Принято, — кивнул мой новоиспеченный помощник и свистнул своим бойцам, чтобы те подогнали глайдер на двоих.

В ответ на это я лишь широко и устало зевнул. Спать хотелось неимоверно…

 

Мне снилось, как моих ладоней касались десятки людей. Тепло проникало по телу и струилось к сердцу, скапливаясь живительной силой. Мне снилось, как меня пытались кормить, подавая сочные фиолетовые плоды. От них я ненадолго трезвел. Просыпался. Видел новый сон из новых серокожих лиц, а потом снова погружался в дрему. Меня касалась чужая тревога, но не будила до конца. Жив, здоров, хорошо. Только утомлен.

А снилось ли мне это?

Потом я просыпался на чужом глайдере. Небо темнело к вечеру. А потом я вдыхал запахи булочек в шумном городе. Перекресток? Возможно. Но мягкая подушка сейчас приятнее запахов.

Помню, что иногда я просыпался в полете на грузовом глайдере. Но сознание толком не возвращалось. Пока, наконец, что-то вкрадчивое не шепнуло в голову, а на руке раздался одинокий писк коммуникатора.

Тогда я вскочил на сидении, осмотрелся по сторонам и увидел знакомое лицо Ллайзо.

— Через двадцать минут мы прибудем к Цитадели Санлеш. Мы старались не будить тебя, Сорин.

Я усиленно проморгался и с трудом восстановил события. Значит, меня тащили в город, потом откармливали, отпаивали, потом вспомнили слова и потащили в цитадель. Но я не говорил, куда мне надо. Значит, вспомнили, что я назвался заместителем Мастера…

— Спасибо, — сказал я, спуская ноги с сидения и проверяя свои личные вещи. Шмотки и броня при мне. Личный глайдер….

Я покосился на полупрозрачную дверь в трюм грузового транспорта, в котором мы добирались и увидел свой мото-глайдер. Чистенький, свежий, в полной комплектации. Его действительно даже помыли!

Так и привыкнуть к заботе не долго. Неужто все только за город?

— Сорин, у нас был важный вопрос, — обмолвился Ллайзо.

— Который?

— У тебя нет личных телохранителей?

Я аж как-то даже запнулся.

— Это вас так впечатлил мой одинокий поход? – сумрачно угадал я.

— Да.

Пристыдили. Молодцы. Бестолку врать, если я умудрился настолько облошариться и спать при чужаках наивным сном.

— Сейчас нет, — признался я. – Раньше были.

— Что с ними случилось? – спросил Ллайзо таким голосом, словно готов был пойти и лично прирезать тех, кто их уничтожил. Самое смешное, что я даже в этом не сомневался.

— С ними все в порядке. Но по идейным соображениям я оставил всех своих на родине, — выкрутился я.

— Надеюсь, твои идейные соображения не помешают нам составить для тебя группу поддержки и телохранителей, — сказал Ллайзо даже без вопроса в голосе.

Мне неохота с ним спорить. Пусть делает, что считает нужным. Вообще пофиг. Эрхаз про этих знает. За них разговор не шел.

— Я бы хотел остаться в цитадели вместе с Клио и Санье,  — добавил воин. – Они были на уступе, познакомлю чуть позже. Мы в курсе ситуации в Империи и будем признательны, если ты как заместитель дашь нам пропуск в Салнеш. Об остальном не беспокойся. Мы умеем вливаться в среду и не мешать.

Я удивленно дернул бровью, но здравая логика в словах была. Правда, все равно я должен оповестить об этом Эрхаза. Все-таки речь о бойцах вассала, который мечтал его грохнуть. Я не могу просто так дать им вольно шастать по Цитадели.

— Спасибо, парни. Я буду держать с вами связь, — согласился я. – Но прежде поговорю с Мастером о вас.

— Разумеется.

И на этом замолчал, приняв мою позицию. Какой понятливый! Все бы такими были.

До Цитадели мы добрались в молчании. Ллайзо не вызывал опасения, всячески готовый содействовать и помогать. Если все действительно окажется так, а я сейчас зря возбуждаю в себе лишнюю паранойю, то потом я лишь порадуюсь. Воин мне нравился. Иначе чем черный виверн. И мне хочется обмануться в своих наихудших предположениях.

Прощались с бойцами мы на Перекрестке, над которым по-прежнему возвышалась Цитадель. Все знали, что ненадолго. Я свяжусь с ними как можно быстрее.

В саму Салнеш я вернулся на своем глайдере, как полагается, припарковавшись в общем ангаре. Силы после долго дня снова начали покидать, и я на автопилоте добрел по коридорам и лифтам до корпуса Эра.

«Сато»-5 встретил меня тишиной. Эрхаз сегодня задерживался. Я прошел в гостиную, рухнул на обсиженный диван на балкончике, закрыл глаза и стал просто ждать.

Когда настал момент, и теплые ладони легли мне на плечи, огладив по груди, я увидел звезды в ночном небе.

— Ты не ужинал один, — тихо сказал мне на ухо знакомый голос.

— Нет, — так же тихо ответил я.

Чужие руки опустились ниже, оглаживая мой живот, а я прогонял остатки сна, чтобы хотя бы встать.

— Тебя накормить? – меня слабо поцеловали в шею, настраивая никак не на ужин. Хотя какой тут ночью ужин…

— Не обязательно, — я попытался потянуться под руками, но за это меня огладили по всему телу.

Что ж ты делаешь, Эр…

Я не спросил, но повернулся через плечо. За что меня глубоко, с долей легкой властности поцеловали. Тут же в голову прокралось чужое настроение, вытесняя мысли о неявной усталости. Мог ли я закрыть разум? Мог. Но не хотел. Мог ли я отказать? Конечно. Но зачем?

Правда, я дико устал за день. Отказать – значит надломить отношение наперед. Я говорил что-то про первые дни, и как это важно.

Об мое сознание обтирались, словно разлука продлилась неделю. А его руки уже расстегивали на мне рабочую броню. Мягко, деликатно, но с самой малой настойчивостью, которую я опасался задеть, чтобы не сломить его разум во что-то иное. Лучше так. Чем жажда, грубость или забитое уныние. Лучше мягкое обожание. А с моей стороны – спокойное принятие.

За ночь высплюсь. Не первый раз.