Во имя свободы

Я ворвался в уборную ресторана спустя пять минут драгоценного времени. Прямо сейчас, срочно мне потребовалась раковина и холодная вода в рожу, чтобы протрезветь от поздно накатившего шока.

Паника все-таки догнала меня. А следом за ней всплеснула эмоции короткая истерика. Я окатил лицо водой, после чего уставился на себя в зеркало и нервно болезненно хохотнул.

Меня не казнили. Гребанный сучий случай! Меня оставили в живых после всего, что я сделал. Более того, мне дали понять, что меня поймали на месте преступления, но все равно подарили помилование и…

…Пригласили на свидание.

Че это, нахрен, такое?! А я согласился! Я! Тот, кто мечтает выбраться из этого сраного мира, кто ненавидит все эти долбанные войны, кто мечтал убить императора… я… согласился играть с ним новую партию.

Эта игра будет уже не на жизнь. Выше задрать ставки тут просто невозможно. Игра пойдет на взаимное доверие и предполагает открытость. Готов ли я к такому? Нет. Собираюсь ли я открываться? Нет. Но я согласился. Нафига?

Это мой шанс. Возможно единственный и неповторимый. Шанс заработать такое доверие от Мастера. Оно мне нужно. С доверием я смогу добраться до него так близко, как не удавалось никому. Я не верю в изменение личности и не верю в сказки. Тут у нас не фольклор с чудовищем, которое превратится в доброго красавца от поцелуйчика. Это сраная жизнь, где для того, чтоб иметь право просто присутствовать рядом, надо очень постараться и убедить собеседника в своей лояльности.

В моем случае, убедить в еще не угасшем «интересе».

А был ли он вообще?

Я вновь посмотрел на свое отражение и нервно расхохотался. Ну и вид. Мокрые растрепанные светлые пряди частично выпали из хвоста и паклями висели вдоль щек. Глаза красные после усердной работы. Мешки от недосыпа. Даже скулы заострились от нерегулярного питания. И мне таким монстром надо идти на… свидание.

О да, можно сказать красиво, что я пойду на приватную встречу с Мастером, где, возможно, обговорю дальнейшие планы. Но, сука, это все равно свидание, как ни назови! Хотел бы он обсудить планы империи – позвал бы в кабинет! А если ему нужен помощник, то с таковым собираются за тактическим столом и картой.

Приехали. Дороги назад нет. Можно только лавировать и держать дистанцию, насколько хватит фантазии. Но ни одна дистанция не предоставит мне такие моменты уязвимости, какие может дать статус простого…

Стоп. Это пока рано.

Рано. Рано… Мне пока рано это думать.

Сэнха, что бы ты делал на моем месте, а? Ты бы воспользовался шансом. У тебя гордость не треснет. Никогда не трещала. А уж сколько ты рассказывал про великих правителей и их величайших помощников, которые вовремя погибали от рук любимых наложников.

Смешно. Иронично. Глупо.

Мне нужен пока только разговор с Мастером. Один разговор нормально по делу, когда я пойму, что ему от меня нужно. Допустим, все будет как раньше, здравствуй, старый друг Эрхаз, давно не виделись, как дела! Знаешь, я по тебе так скучал, что хотел уже убить.

Бред какой.

Так, пора приводить себя в порядок. Сколько времени прошло с момента его ухода? Двенадцать минут? Ага. Значит, до встречи осталось еще восемнадцать. Десять, чтобы дойти и восемь, чтобы еще…

Гадство. Я всерьез считаю минуты до встречи? Да. Всерьез. Потому что это лучше, чем думать, о чем говорить и как.

Ощущение, что я собрался на встречу с кем-то другим. С великим Мастером, о котором рассказывали страшные байки, а я, как идиот, всему поверил и ссусь в нервозности.

Всё, Рин, достаточно. Пора включать мозги и действовать по плану. Посмеялись и хватит. Пора за работу. А впереди меня ждет пока именно работа.

Я прогреб пальцами мокрые волосы и еще раз умыл лицо. Прикрыв глаза, я окончательно расслабился. Заставил себя выкинуть из башки лишний хаос мыслей. Ничего пока не случилось, и мне нет повода психовать. Я жив, цел, ко мне возвращается память. Пришло время работать по-настоящему. Как раньше, осознавая всю подноготную, и готовясь к любому исходу. Работа может быть импровизацией и может быть игрой. Не важно, как ее воспринимать, если в итоге поставлена конкретная цель. Мы живем ради достижения этих целей. А наш подход к делу во многом определяет саму легкость процесса работы.

Из ресторана я вышел уже успокоившись. В конце концов, что бы я ни держал в голове про Мастера, он не должен иметь ни малейшей возможности это узнать. Я не знаю, насколько велики его таланты, как менталиста, но считаю, что свои мысли мне впредь надо держать под замком. Играть и врать нельзя. Мне надо вновь вспомнить, как врать правдой. Пора включаться в работу, а это значит, самому поверить в то, что я стану делать и говорить.

Мне надо поверить…

Я шел по улице, сориентировавшись по навигатору. Вечер уже вовсю накрывал город, загоняя последних жителей домой. Желтые фонари теплым светом заливали брусчатую улицу и ближайшие стены домов. На первых этажах еще теплились огни вечерних ресторанов и кафе. Тихий гомон голосов доносился из приоткрытых окон. Где-то вдалеке играла спокойная мелодичная музыка, а шелест настраиваемых радиостанций и пластинок иногда прерывал спокойное звуковое течение вечерних звуков.

Дорога провела меня мимо небольшой круглой площади, откуда торговцы выносили свои раскладные прилавки. Я прошел дальше, не засматриваясь на часы на высокой кирпичной башне. Не заглядывая в закрывающиеся магазины и мастерские. Не останавливаясь у последних цветочных стоек. Сужающаяся дорожка вела меня к окраине городка, где череда желтых кованных фонарей терялась в пышной зелени парка. Я не сбавлял шаг и не ускорялся, привыкая и окончательно убеждая себя в будничности всего происходящего.

Мне надо поверить.

И я поверил.

По петляющей дорожке я спокойно вышел к началу парка, где прислонившись под фонарем, простовато сложив руки в карманы, меня ждал… друг. Максимально похожий на себя прошлого. Расслабленный. Тихий.

Спокойный.

Я подошел к нему легко, как к старому знакомому, с которым тепло попрощались  вот еще недавно, и приветливо улыбнулся. К чему сложности, если можно сыграть в настроение, как раньше. Когда мы еще не были обременены империей и тяжелой войной. Зачем вспоминать титулы, когда мы собрались обсудить друг друга. Ведь именно титулы разрушают отношения, и именно иерархическая лестница лучше любой дистанции разрывает старые связи.

Я остановился перед поседевшим человеком, в неброской коричневатой куртке и простых темно-синих штанах. Желтый фонарь над головой бросал на его лицо грубые тени, подчеркивая уставшие глаза и углубившиеся морщины. Печальное зрелище, если задуматься и посмотреть непредвзято. Он выглядел старо, при всех вроде бы лишенных возраста чертах лица. Мне помнится, как еще год назад он выглядел моложе и свежее. Однако тень усталости уже слишком явно пропечаталась в его глазах, смешивая последние впечатления и разрушая остаточные воспоминания.

Хотя, полагаю, с тех пор я тоже сильно изменился и стал другим.

— Не знал бы кого жду, мог бы и не признать.

Наверное, я могу это счесть за комплимент?

— Так радикально изменился? – спросил я.

— Так ответственно отреагировал на должность, — он улыбнулся, опустил на мгновение взгляд, а потом приглашающе указал рукой на парк. – Рин? Не откажем друг другу в именах?

Я улыбнулся в ответ и мелко ухмыльнулся словам.

— Не откажем. Эр.

Словно пройдена аккуратно старая граница, за которую мы некогда вернулись в свои любимые убежища в головах. Мелкая ступень, отделяющая привычный быт от полноценного нового яруса отношений. Всего лишь имена, для многих это только набор букв. Но тогда для нас они были чем-то большим. Маленьким ключом к убежищу друг друга. Который мы извлекли из остатков воспоминаний и решили проверить на деле.

Неспешно, без какой-либо цели мы направились в парк. Желтые фонари выделяли под собой небольшие островки освещенного тротуара, а воображение дорисовывало образы в глубине парка. Слабый ветерок играл листьями крон над головой и покачивал в газонах острую пышную траву. В такое время никто не прогуливался по парку, а потому это место сейчас словно целиком существовало только для нас. Живое, дышащее, всегда довольное своим гостям, но по ночам особо заботливое и закрывающее в свой мягкий пушистый кокон.

— Тяжело начать, не так ли?

Я очнулся от прислушивания к парку и глянул на своего спутника. Чуть подняв голову, он шел, вдыхая прохладный ночной воздух и наслаждаясь тишиной. Словно спустя долгое время.

— Но ведь уже начинали ранее? – ответил я, еще немного сбавляя шаг и подстраиваясь под него.

— Это было давно. Так давно, что даже мы были еще иными.

— Но это все равно оставались мы. Не так ли?

Он бросил на меня короткий оценивающий взгляд, под которым я на миг засомневался в сказанном.

Все это напоминало странный сон. Сюрреализм нарисованной реальности. Ночная атмосфера и уютные аллеи парка были насквозь пропитаны старой романтикой, но мы… Нет. Мы выпадали из этой атмосферы, как нечто еще более нереальное в игровом виртуальном мире. Как тени самих себя. Успевшие сломаться, очерстветь, но по какой-то причине еще цепляющиеся надеждой друг за друга. Глупой, наверное, надеждой, еще более призрачной, чем наши теплые чувства.

— Не скажу, что хотел бы вернуться в прошлое обратно, — тихо сказал Эрхаз. – Оно полно своих неудач и глупостей, но… тогда мы были живее.

Я поднял взгляд вверх на шелестящие кроны деревьев, где сквозь листья тускло мигали нарисованные звезды. Никогда не считал их настоящими, а сейчас, тем более. Всего лишь декорация к миру, которой невозможно достигнуть.

— Мы были наивнее и проще, — мягко ответил я. – Многое воспринимали иначе. Меньшего боялись. О большем мечтали.

— А разве сейчас все мечты кончились? – с толикой тоски спросил собеседник.

— Они превратились в планы.

Эрхаз вновь виновато опустил взгляд, а меня вдруг резануло странным пониманием. С ним давно никто не разговаривал просто так, лениво и без конкретной цели. Ведь он действительно слушал и впитывал даже такие простые слова очень жадно.

— А чем планы хуже мечты? – вдруг спросил он как-то совсем растерянно, так что я на миг отвлекся от окружающего парка и самого вопроса.

Ему, правда, нужно это знать? Он не видит разницы? Ему это важно?

— Планы всегда исполняются, — задумчиво ответил я.

— Это плохо?

— Нет. Но мечты побуждают к бесконечному самосовершенствованию.

— Лишь достижимые мечты.

— Любые мечты достижимы.

— Тогда почему они не являются планами?

— Потому что… — я на миг осекся, но слова дальше оформились сами собой, – мечты — это самые сокровенные желания, которые мало кто рискует осуществить.

Эрхаз бросил взгляд в мою сторону и коротко, едва заметно улыбнулся.

— Наверное, с этой точки зрения, тебе хорошо иметь лишь планы.

Невольно в голове звоночком всплыли все заготовленные идеи, и я мысленным пинком загнал их обратно. Мир, империя, собственность и захват, ради пути на свободу отсюда. Нет, Только не сейчас, пожалуйста. Не в такое настроение. Потом…

— Любой план предполагает оценку рисков  и затрат. Знание этих факторов…

— Отягощает?

Нет, сейчас он не улыбался и не насмехался надо мной. Наоборот, он был сочувствующе серьезен.

— Да. Отягощает.

Собеседник печально вздохнул, качнул головой и повторил едва слышно, словно эхо.

— Вот и меня отягощает.

Сколько груза было  в этих простых словах. Сколько печали и тоски по упущенному. Он действительно сожалел о пройденном времени и о том, как многое предстоит доделать, но…он  просто шел к цели, как к последнему, что у него осталось. Таким голосом не врут. На мгновение я вообще засомневался, что он умеет лгать. В такое случае, как понять его иное настроение? То, в котором он прибывал еще днем. Игра это или естественная часть личности?

Тогда насколько естественно нынешнее состояние?

Но мне не хотелось сейчас вдаваться в подробности. Не то время и не то место, чтобы разбирать причины и конкретику. Казалось, если мы вдруг рискнем спросить что-то друг у друга по делу, то весь волшебный настрой треснет вдребезги, и мы снова окажемся наедине с нашими бытовыми проблемами.

А я, неожиданно для себя, не хотел возвращаться в рабочий быт. Он давил на голову тяжелыми решениями и тысячами мелких проблем. Все эти загрязненные водоемы, мутанты, цены на крупу казались сейчас в эту прогулку таким несущественным бредом, что я запретил себе задавать любые вопросы о частностях.

Незаметно мы добрели до первой развилки, откуда, не сговариваясь, свернули вглубь парка. Тишина умиротворяла, и я все больше понимал, как мне этого не хватало. Внезапно для себя я понял, что готов довольствоваться даже тем молчанием, которое дарил мне собеседник. С изумлением я осознал, что его присутствие не напрягает. Даже, наоборот. Если раньше я всегда мысленно рвался куда-то за пределы своей зоны, думал о том, что творится на границах мира или непосредственно у Мастера в голове… если раньше я злился, не зная, где его носит, то теперь – вот он. Идет рядом, сложив руки в карманы куртки, и явно не намеревается исчезнуть в ближайший момент.

Я поймал свои ощущения и к своему стыду понял, как могу их охарактеризовать.

Это был покой.

Словно чувствуя мое настроение, Эрхаз продолжал молчать и просто наслаждаться прогулкой. Возможно, я не знаю, он тоже прислушивался к своим ощущениям. Но в те минуты я был искренне благодарен ему за то, что он не перебивал мои мысли и позволил все это понять.

Однако, бок о бок с пришедшим покоем, меня мелко резануло поместью стыда и вины. За что? Наверное, за то, что я не знал этого покоя раньше, а он был так близок.

— Рин?

— Да? – тут же тихо отозвался я.

— Хотел бы ты вновь поужинать в том старом кафе?

Странный вопрос, но я понял его правильно и улыбнулся. Мелкий крючок. Зацепка. Не прямое приглашение обязательно встретиться еще раз. Ведь «ужинать» можно только следующим днем.

— Мне не принципиально место встречи, но с тем кафе связано много хорошего.

А ведь там неподалеку находится мой город. Что если в тех краях случайно найдутся мои ребята? Я в них верю. Они бы не прекратили слежку и наладили бы дополнительные контакты. Возможно, если они увидят, что у меня все хорошо, им станет хоть немного спокойнее? А если рискнут подойти?

— Тогда я приглашаю тебя завтра отправиться со мной на ужин, — сказал Эрхаз, отводя глаза. – Рассказывают, что на той площади по-прежнему играют все те же музыканты.

— Но почему именно туда? – я рискнул спросить, а Эрхаз на миг посмотрел на меня очень понимающим взглядом.

— Для тебя.

Конечно же, он знает. Не может не знать о моих воинах и разведке. Тогда зачем?

Я долго смотрел на него, выискивая хоть малейшую ложь или проявления маски, но к изумлению, видел в собеседнике только слегка прикрытую тоску.

Для меня. Неужели в том состоит его план, чтобы я увиделся с бойцами? Спустя такой срок. После всех дней одиночества. Ради соблазна или…

Или потому что мне это надо?

Я запутался в размышлениях, и, если честно, не хотел в данную минуту терять остатки здравомыслия. Потом. Все потом. Завтра, когда мы отправимся туда. Там на месте, я решу что делать. Не сейчас!

— Эр?

Он вздрогнул, словно его щелкнуло током. Что за…

— А где ты обычно обедаешь? – спросил я мягко.

— Нигде, — ответил он, глядя в пустоту перед собой.

Я недоуменно уставился на него, желая уточнить, но Эрхаз тут же поправился.

— Где приходится.

— У тебя нет любимого места? – изменил я вопрос.

Казалось, я уже понял, как выглядит тоска на его лице, но я ошибался.

— Нет. Потребление пищи для меня давно стало лишь потребностью, а не процессом.

Это настроение… что-то изменилось в ответах, став более сухим и опустошенным. Мелочи жестов, взгляд, даже походка из размеренной стала иной. Словно автоматической. Неживой.

Нет, так нельзя. Давай, возвращайся обратно.

— Как ты смотришь на то, чтобы начать вместе ходить по разным ресторанам? – бодро спросил я. – Будем выбирать случайный город. Там любой ресторан. И так каждый день создавать планы на завтра.

Его лицо посветлело надеждой. Да еще настолько чистой, что казалось, мне самому похорошело от его эмоций.

— Это… хорошая идея. Я давно не строил планов. Тем более, настолько регулярных. Давай.

— А еще мы получше познакомимся с городами. Посмотрим на народ. Ты много городов видел изнутри? В такой тихой обстановке, как сейчас?

Он тепло улыбнулся и покачал головой.

— Нет. Не много. Мне не с кем было ходить по экскурсиям.

— Значит, теперь будем ходить вместе.

Что же я делаю. Чем занимаюсь… Привязываю к себе Мастера и не испытываю ни капли стыда и презрения. А надо ли? Если я поставил цель.

Эрхаз улыбался непринужденно и тепло, как когда-то давно со мной в старом ресторане. А мне, наоборот, хотелось горевать. Почему? Да потому что я словно заглядывал в старое кино, во времена чужой молодости и понимал, что ее уже не вернуть. Это было подобно окну в прошлое, которое обязательно когда-то закроется вновь.

Эр… друг. А ты ли это? Или тень себя прошлого?

— Я больше люблю тихие города, где люди ценят чужой покой и не заглядываются вслед, — тихо сказал он. – Люди слишком быстро разносят информацию, а я не люблю быть в центре внимания. Приходится играть. Работать. Выглядеть, как подобает.

— А как тебе подобает?

Вместо ответа он тоскливо посмотрел вперед и отчетливо спрятал печаль за новой улыбкой.

— Ты знаешь.

Мне хотелось начать спорить с ним. Возмутиться, заявить, что он не обязан вечно держать лицо и, вообще, вырвать его из обязаловки, в которую он загнал себя сам, но… не сейчас. Что-то все же удерживало меня от попытки завязать любой спор, как будто если я выскажу даже малейшее несогласие, мы разобьем хрупкое настроение.

— Я рад, что ты согласился прийти, — сказал вдруг Эрхаз.

— А я рад, что ты согласился позвать.

Он не поверил, повернулся, чтобы убедиться, а я простовато пожал плечами. Ведь я был действительно рад. С любой точки зрения. И говорил это так искренне, как только мог.

— Почему?

— Почему – что?

— Почему я стал тебе интересен?

Вопрос словно выбил опору из-под ног, и мысль споткнулась о грани запретов и логики. Наружу рвалась какая-то давно забытая правда, которую я рискнул бы сказать только под градусом спиртного, но никак не трезво в глаза. Однако, выбирая между логикой и целью, ради которой я работал на этот диалог, и правдой я невольно выбрал правду.

— Ты отличался. От всех. А потом начал нравиться.

— Нравиться? – спросил он с искренним каким-то уставшим недоумением.

Смелее, Рин. Ты же знаешь правду. Неужели так тяжело сказать?

— Я хотел, чтобы у нас была возможность больше проводить время вместе. Мне нравились наши беседы. Нравилась обстановка. Я вспомнил, каково делиться с кем-то своими эмоциями и настроением. Я вспомнил, как можно просто наслаждаться общением. Ты был приятен. Веришь ли…я даже хотел сделать тебя своим соседом.

— И как? – иронично спросил он.

Уже я покосился на него недоверчиво, но видя ухмылку, подыграл.

— Сделал. Ведь это моя стрела нас свела.

Он рассмеялся. А мне словно прохладой и свежестью повеяло по душе. Спадали последние оковы напряженности, и я понял, как это все-таки приятно. Приятно свободно дышать воздухом, приятно расслабиться, приятно не думать об опасности и приятно… знать, что тот, о ком я думал все последнее время, сейчас рядом и счастлив. А пока счастлив он – то будем довольны и мы.

— Я думал, что потерял тебя, — признался вдруг он, вильнув мыслью в русло тоски.

— Но ведь я здесь. Рядом. С тобой.

— Не так, — он качнул головой и нахмурился, подбирая слова. – Я потерял тебя, приняв в цитадель.

Сознание словно сковало тисками. Я запретил себе прерывать его. Запретил обманываться игрой. Нет больше игры и масок. Есть только истина.

— Почему? – почти шепотом спросил я, помогая ему продолжить слова.

— Потому что, обретя модератора, я потерял друга.

Слова ударили, как молот, выдергивая наружу обиду и закостенелое чувство вины. Эр, неужто ты…

— Почему ты не звал меня? – как можно мягче, без укора спросил я. – После первой встречи. Потом.

— Я не смог, — наивно и как-то по-детски беспомощно ответил он. – Просто не смог решиться, веришь? Глупо, наверное. Ты скажешь, я смелый, раз все это затеял, но… у меня не было друзей до тебя. Да и с тобой тоже… не вышло.

Какая же я сволочь. Бестолковая, глупая скотина.  Нет, здесь не было никакого воздействия на разум и совесть. Не было ментальных зацепок. Только правда, которая хлестала больнее любой прицельной атаки. Неужто мне тяжело было понять это раньше?

— Я думал, мы встретимся еще так, как тогда. Планировал, — продолжал изливать мысли Эрхаз, и в тот момент он казался особо беззащитным. – Но потом я сорвался. Был занят. А потом… узнал, что ты связался с вассалами.

— Я только говорил с ними… — сказал и понял, как это прозвучало.

— Со мной тоже, — эхом отозвался собеседник, и я почувствовал его глубокую обиду. – Чего таить, Рин. Я ждал встреч. Но потом не смог. Упустил момент, а потом думал, что ты потерян окончательно.

Я бессильно отвел взгляд. Оправданий у меня не было. Тупо вышло, бесспорно. А я до последнего пытался найти в его действиях некий коварный смысл. Но ведь если бы я хоть немного иначе подумал, хоть раз догадался бы его понять, возможно, все пошло бы иначе.

— Мне было страшно, Рин. И до сих пор. Мне всегда страшно. По разным причинам.

Тихие слова резали по душе, высекая последние подозрения. Я знал, что подобное больше не услышу впредь, и жадно вслушивался  в обрывочные жалобы, которые давались моему собеседнику с огромным трудом.

— С каждым днем вокруг меня становится все больше людей. Но с каждым мгновением я становлюсь все более одинок. У меня нет напарников, Рин. Нет поддержки. Один ты, кто понимал меня, почти исчез и ушел.

— Я не уходил, Эр, — глядя в землю ответил я шепотом. Нет, он говорил не про уход в город, и я понимал это.

— Ты не прав. И ты это знаешь. Ты ушел в голове. Почти стал чужим. Ты перестал ценить мир и эта жизнь…

— Стала не важна?

— Да.

Слова временно иссякли, а я ушел мыслью в себя. Я мог бы замкнуться на чувстве вины, но этим бы сгубил остатки здравого ума. Толку сейчас убиваться виной? Да, я ошибся, сошел не на ту тропу. Но добивать себя угрызениями совести я не посмею. Иначе так можно добить последнее.

— Неужели, тут больше ничего нет, что тебе важно и дорого?

— Есть…

Мой город. Мои люди. Народ, что я создавал столько лет и обучал крупицам магии. Я подумал, но не сказал этого вслух.

— Неужели, здесь больше не для чего жить?

Йонару. Некс… Сам Эрхаз. Но, с другой стороны… Сэнха?

— Здесь есть, — осознанно и тихо ответил я. – Но почему ты так решил?

— Как?

Мы встретились взглядами, а я понял, что он хотел, чтобы я повторил это лично.

— Почему ты решил, что я расхотел тут жить?

— Потому что ты стал рваться на место, где ты долго не выдержишь.

Прав. Безобразно прав, потому что империя не для меня. Не важно сейчас, как он это понял. Я бы в нем разочаровался, если б он упустил сей факт. Важно, что я не подумал, как мне поступить дальше. С тем же народом, с городом, с близкими. Спасибо, Эр, что вернул мне трезвость мысли. А я идиот, едва не совершил ошибку. Поспешил. Чуть не угробил всё созданное.

Когда же я начну действовать, не поддаваясь только порывам эмоций?

— Ты прав. Я… не оценил.

— Нет, ты поверил в себя, — с толикой поддержки сказал он. – Это похвально.

Я недоверчиво покосился на собеседника, но не увидел в нем иронии.

— Похвально, что ты рискнул. Ведь ты был уверен в своих силах, — говорил Эрхаз весьма открыто и  честно. – А если был уверен, то оценил груз ответственности. Я думаю, ты бы справился… да. Ты бы смог.

О чем мы говорим, а… Обсуждаем факт моего не свершившегося предательства и убийства. Но так отстраненно и спокойно, словно речь шла вовсе не о нас. И будто не сам Эрхаз являлся той мишенью, а я не являлся тем потенциальным убийцей.

— Но ты забыл один нюанс, Рин.

— Какой?

Вместо ответа Эрхаз указал пальцем себе на висок.

— Плата за полмира слишком велика.

Сумасшествие… конечно же. Я не забыл. Почти.

— Но ведь это только полмира, — ответил я. – Какова плата за весь мир?

— Я не знаю, — с циничным смешком ответил Эрхаз, и меня обожгло щепоткой его сломленного разума. – Но весь мир одномоментно переделать проще, чем его половину.

Что-то зацепило меня. Какое-то осознание. Я ухватился за слова, понимая одновременно, что слышу их уже не впервые, но только сейчас отчего-то они стали для меня очень важны. Переделка мира… Да, он уже говорил такое. Но я был не готов это услышать, чтобы понять.

Когда-то все мы бываем не собраны. Мы пропускаем важные вещи на слух, потому что не идеальны, и до великих детективов нам далеко. Но сейчас я поймал важную фразу, и мои мысли закрутились вокруг нее.

Переделать мир… Это же очевидно!

— Ты хочешь переделать мир? Конечно. Через право хозяина и главного администратора…

Почему такие элементарные вопросы не задаются первыми? Может причина всех конфликтов в том, что мы не можем задать собеседнику самый важный и правильный вопрос?

Эрхаз печально улыбнулся, не давая прямого ответа, но его молчание было лучше любого объяснения.

— Я уже пожертвовал своим разумом ради достижения цели. Пожалуйста, не дай этой жертве стать напрасной.

А вот теперь я окончательно убедился в том, насколько был все это время не прав. Мои действия едва не принесли поражения. Ошибки едва не сгубили близких разумных. Бесспорно, сегодняшнее нападение привело нас к этому откровенному разговору, и это большая победа над собственным стеснением и страхом. Если бы не моя злость и глупость хрен бы мы так общались. Мы могли сгубить остатки эмоций друг к другу и со временем просто дойти до финала. Эрхаз бы завоевал всех. Я бы продолжал подчищать за ним хвосты. А где радость от победы? А не было бы ее. Потому что мы, два придурка, постеснялись бы поговорить по душам и узнать, какую часть себя мы принесли в жертву и зачем.

Поэтому мелочно я все же похвалил себя за сегодняшний срыв. Я получил опыт, восстановил еще частицу памяти, Эрхаз красиво поработал с населением, а вассалы теперь дрожат по углам. Даже никто не пострадал! Во всем надо искать плюсы, даже если они выжаты из сути. Да и если сам себя не похвалишь, так и сойти за бесполезного не долго.

Однако, я зарекался давать невыполнимые обещания. И как бы не рвали меня за душу его слова, я держался, чтобы не поддаться вновь порыву эмоций. Да, я могу жалеть его, мечтать защитить и оградить от внешних проблем. Я хотел бы избавить его от срывов, что болью дают по голове. Но я понимал так же, что это очередной мой скачок эмоций. Будь трезвее, Рин. Понимай лучше. И не обещай того, что может измениться.

— Твоя жертва уже не станет напрасной.

— Пообещай мне, Рин…

Может не надо?

— Что ты хочешь, Эр?

— Пообещай, что не сломаешь свой разум.

— И только?

— Только.

А как же «не убивать», «не предавать», «не мешать»? Ничего из этого?

Видимо, мое изумление настолько ярко отразилось на лице, что Эрхаз даже решил продолжить.

— Я не прошу тебя беречь мою жизнь или защищать мой разум. Ты не справишься с этим, я знаю. Я не прошу охранять или клясться в верности. Это глупо. Не имея возможности обещать свою стабильность, я не смею требовать с тебя постоянного отношения. Это бесчестно по отношению к тебе. Однако, я могу попросить тебя самого сберечься.

Я опустил взгляд. Стыдно признавать, но и правда не могу обещать ему защиту и безопасность. Как бы я этого не хотел и насколько бы он, такой как сейчас, не был мне дорог.

— Единственное, что я бы хотел, это попросить тебя помочь мне дойти до цели, — сознался Эрхаз. – Иногда мне кажется, что один я не справлюсь.

— Как мне тебе помочь?

— Не знаю, — он дергано пожал плечами. – Иногда мне тяжело продолжать. Слишком… больно. Слишком давит. В другом состоянии я легче переношу груз мира и мне не сложно идти вперед.

Оговорки. Недосказанность. Спрятанный смысл. Конечно же, я понимал, о чем он говорил, и мне не требовалось дополнительных пояснений. «В другом состоянии» — это иначе, как с утра.

— А в другом состоянии… ты помнишь…

— Всё. Нет, это не раздвоение личности, как ты мог решить. Такого система бы не допустила. Это всё тот же я, только немного иначе.

Вопрос, который меня мучил долгое время был решен вот так, просто, всего в несколько фраз. А стоило ли раньше это таких мучений? Или если бы я додумался поговорить с ним раньше, после любого собрания, наша история пошла бы иначе. Лучше? Или хуже?

Не знаю. Поздно сожалеть.

— Я помогу, — согласился я и, желая чуть больше поддержать, положил руку ему на плечо. – Как скажешь сейчас – помогу.

— Не только сейчас. Но я боюсь, что когда будет новый срыв…

— Не бойся. Если ты помнишь, я обещал не причинять тебе вреда. Да, согласен, это звучит странно в контексте того, что я сегодня чуть не… в общем…

— Я осознаю, что ты действовал из лучших побуждений, — блекло улыбнулся Эрхаз, словно бы автоматически оправдывая мои побуждения так, как бы не смог ни один адвокат. – Я понимаю, как всё, что я делаю, выглядит со стороны. И нет, ты не из тех, кто желает мне зла из корыстных целей. Если важно, Рин, я не виню тебя за сегодняшнее. Потому что знаю, что настоящий ты хотел лишь привлечь мое внимание. Но не причинить неисправимый вред.

Я прикусил губу, боясь испортить очередной момент. Понимая, что должен соглашаться, я искренне согласился, что сказанное является правдой. Мне было даже стыдно. Серьезно. За тот порыв, от которого хотелось отмыться. А еще было стыдно за то, что я позволял так легко манипулировать словами себе и ему. Мы играли ими. Давали обещания и не нарушали их, искажая саму логику! Это коварно. Страшно. Противно… Но одновременно позволяло друг друга прощать. Иногда это важнее упертой позиции. Важнее стойкости, которую мало кто оценит. Важнее нарушенного единожды слова. Ведь он когда-то сам просил меня не разбрасываться словами, которые не в силах сдержать.

Важнее иногда просто простить…

Понять. Иногда, поддержать добрым словом.

Потому что вокруг слишком много отнятых жизней.

И Эрхаз только что продемонстрировал это чудо прощения прямо на мне. Что бы я действительно не хотел на его счет, я не мог осквернить такой его дар очередной глупостью.

— Если ты и правда всё помнишь, — начал я, — то возможно, ты запомнишь и эту нашу прогулку. Где я обещал беречься и помочь тебе.

— Я хочу тебе доверять, — с натянутой просьбой сказал он, напряженно держась под моей рукой. – В любом состоянии. Но мне сложно себя заставить поверить…

— Не заставляй. Позволь мне.

— Ты дашь мне поверить?

— Ты уже веришь.

— А на самом деле?..

— Я искренен с тобой. На самом деле.

Даже не знаю, как бы я отнесся к этому в иное время. Ведь меня просили, наверное, о самом странном, что я мог вообразить. Просили помочь убедиться, что он мне нужен. Дикая просьба. Бредовая. Но и вся ситуация, в которой мы оказались, была не лучше.

Наверное, было бы хуже, если бы мы играли на нервах друг друга и наступали на грабли, рискуя поубивать себя и окружающих. Наверное, мы могли бы договориться здраво иначе. Еще проще. Но не сейчас, и не в таком разбитом состоянии. Эрхаз ждал искренней поддержи. Я не мог ему в ней отказать. Что же до моих мыслей и чувств – я верю в то, о чем говорю. И моя собственная вера работает на детекторе лжи наравне с любой правдой.

Мой собеседник отступил на шаг, и я убрал руку с его плеча. Пожалуй, сейчас было высказано главное, и мне предстоит осмыслить сказанное раньше, чем мы встретимся с ним завтра. Хотя, что тут думать. Надо быть идиотом, чтобы после сказанного продолжать упорствовать со своей обидой. Нет её, прошла. Я был дебил, и сейчас все осознал. Завтра подумаю, как себя вести с окружающими. И завтра же подумаю, как умудриться больше войти в его доверие. Разговорами, конечно, отделаться можно, но не так. Не с тем уровнем доверия, на котором я смогу его полностью контролировать.

А мне нужно его контролировать. Чтобы довести до конца, не дать окончательно лишиться разума и на этих шатких весах умудриться выжить самому.

Поздравляю, Рин. Этой мыслью для многих ты стал бы чудовищем.

Я не знаю, как долго мы гуляли по парку, казалось, что ночь словно остановила наше время. Мы продолжали дальше вести вольный диалог обо всем сразу и ни о чем конкретно. В какой-то момент  я запретил себе вспоминать и сравнивать прошлые встречи. Довольно сравнений. Есть только здесь и сейчас. И то, как протекала наша прогулка, мне однозначно мягко ложилось на душу.

Не помню всех подробностей, да и они не важны. Темы менялись одна за другой, то обобщая интересы, то затрагивая конкретику вкусов. Я вспомнил… и понял, что мог с ним долго обсуждать как особенности разных культур, так и отличия пирожных с джемом и вареньем. Я легко говорил о всякой херне, а меня слушали, словно после долгой социальной голодовки. Мы спорили о погоде, и почему вулканы не могут находиться в ледниках. Мы обсуждали музыкальные композиции и вспоминали бродячие группы певцов. Мы говорили о старых играх, и почему внутри нашего мира нельзя создать дополнительные виртуалки.

Минуты протекали незаметно, за ними улетали часы. Усталость от прогулки не наступала, только ветер в какой-то момент сильно захолодил спину. Эрхаз заметил, что я начал мерзнуть и, раньше, чем я догадался о просьбе, создал вторую куртку и накинул ее на мои плечи. На какое-то мгновение это выбило меня из разговора, а я радовался, что фонари дают только приглушенный желтый свет, под которым не видно смущения. Это было так просто и в то же время так… тепло.

За разговорами улетало время. И я старался не думать, что будет, когда нам придется разойтись. Я догадывался, что эта короткая акция кончится, а завтра я рискую увидеть уже привычного Мастера. Надолго ли? Не знаю. Я только сегодня впервые увидел, как он переключается из одного состояния в другое. И то, часть я пропустил, пока шел до парка. Я не спрашивал о подробностях Эрхаза. Сперва побоялся нарушить тему, а потом передумал. Что бы он сейчас не ответил, я пойму все гарантированно только завтра.

Завтра… Уже сегодня, по нашим часам.

— Извини, что краду время твоего законного сна, я думаю, мы все равно не наговоримся наперед, — сказал Эрхаз, когда я очередной раз невольно зевнул.

— Не наговоримся, это точно, — я постарался улыбнуться. Усталость и долгий день все-таки давили на мозг перегрузкой.

— Я отправлю тебе спать, ты не против?

— А сам?

— Вернусь к себе. Тоже спать.

— Я уж подумал, за дела, — мелко съязвил я.

— Это потом, — он коротко отмахнулся. – Что ж, тогда до вечера?

— Да. Пиши. Связывайся. Выдергивай меня, когда будешь готов.

Эрхаз смущенно улыбнулся. Теперь-то мы знаем, насколько ему не сложно достать любого из нас.

— Спасибо, Рин. Я буду ждать.

И прежде чем я вспомнил, как он может ждать, медитируя на кружку, я очутился перед дверьми своей зоны. Я не успел спросить. И даже просто не успел попрощаться! Но хотел ли он, чтобы я прощался?

Рискну предположить, что нет.

Я открыл дверь и вошел к себе на автопилоте. Как некогда раньше я ощутил вернувшуюся в душе пустоту. В тишине темных покоев она больно кольнула и коварно зашептала в сознание. Один. Сейчас совершенно один. Ни родных, ни близких, ни старого друга. А только что жадно довольствующийся вниманием разумный исчез, как по щелчку пальца.

Мимолетная мысль посетила и спорхнула как перепуганная птица. Ведь новый почти свершившийся друг рядом. Здесь, в цитадели. Он рядом. Надо только дойти.

Но я отложил эту мысль пока прочь. После долго дня мне нужен сон. Обычный, оздоровительный, долгий сон. Нельзя делать все сразу. Да и просто напроситься спать тоже нельзя.

А почему нельзя?

Хороший вопрос.

Но это опять же эмоции. Я обещал думать. А подумать я смогу только завтра.

Ведомый все тем же автопилотом, я прошел не спеша в спальню и стал снимать с себя лишнюю одежду. Потом, также, не отклоняясь от привычных ежевечерних процедур, навестил ванную комнату и улегся в кровать.

Шепот одиночества еще гулял затухающим эхом в моей голове, но вскоре затих, приглушенный моральным ступором и истощением. Я не испытывал ни радости от прошедшего дня, ни печали от разговора. В голове стоял вакуум из мыслей, хотя прошедшие события требовали осмысления.

Я уснул и не заметил момента, когда отключился. Просто в какой-то момент сон из реальности сменился сном из глубокой ночи. А я надеялся, что хотя бы во сне мне вновь удастся почувствовать себя не одиноко.