Поход по мирам: Тихий город на холмах

Шон

 

Признаться, разговор прошел несколько тяжеловато, и я не такое хотел времяпровождение после той школы, ну да когда хотелки соответствуют реальности? Даже у Творцов и демиургов случаются такие милые расхождения, что уж про нас-то говорить? Но, в общем-то, я полностью доволен тем, как продвигаются дела. Пока мы четко следуем канону, и никаких неожиданностей я не предполагаю до наступления следующей Тьмы. Но вот потом…

Потом — посмотрим.

Я шел за Ларри и Сибил и обдумывал ситуацию и свои дальнейшие действия. От отеля и событий в нем я не ждал сюрпризов, да и не это меня занимало. Интереснее было другое: тайминги прихода Тьмы. Пока промежутки от Тьмы до Тьмы довольно коротки, да и сама Тьма долго не длится. Но я не знаю, насколько это нормально, а насколько это влияние канона.

После наступления ближайшей Тьмы и моего влияния реальность сойдет с предопределенной колеи и всё, хана этой самой предопределенности. Все наши знания о каноне потеряют актуальность полностью или частично, и дальше уже мы можем рассчитывать на любые повороты. Это по-своему опасно и грозит проблемами, но…

Я хочу получить свой Главный Приз, а единственный подходящий момент для нормальной встречи — это та сцена на ступенях церкви, и я собираюсь этот момент использовать максимально. С одной стороны, я смогу нормально встретиться с Пирамидой, а с другой — отправлю женщин в относительно безопасное место в церкви. Я верю, что Сибил со своим пистолетом сумеет удержать культистов на расстоянии. Как бы они ни были религиозны и как бы ни верили в свою Богиню, но пуля в лоб уложит любого. Да и Ларри вроде как достаточно сильный, чтобы справиться с простыми необученными людьми. Ну, он должен же смочь остановить живущих впроголодь простых горожан. Кхаэль же…

С такими мыслями я шел в хвосте группы, периодически ловя на себе пристальный взгляд Сибил, но я никаких ненужных телодвижений не делал, а потому она довольно быстро переключила внимание на окружение. Тем более, что вокруг по-прежнему были какие-то движняки: вдалеке на грани слышимости выли псины, да что-то постоянно копошилось в проулках. Я чуял свою личинку где-то относительно неподалеку: она кем-то кормилась и мне в голову лился поток удовольствия и сытости, хорошо балансируя мой собственный голод. Макароны с тушенкой умилостивили желудок, и будь я просто нормальным существом, проблем бы не было, но… я же решил пойти по сложному пути и получить свой Приз. Так что теперь я маялся со своим дестабилизированным организмом и просто терпел в ожидании прихода Тьмы.

Я очень сильно жду эту Тьму!

Это будет переломный этап. Я в любом случае, при любых раскладах сделаю то, что я намереваюсь сделать. Место, которое займет Красная Пирамида в моих планах, зависит только и исключительно от того, во что развилось это создание. Если оно все же проявит агрессию, и я не смогу получить желаемое с его добровольного согласия… Что ж, есть и другие пути. Жаль, конечно, но… Мой Главный Приз — не он. Не Красная Пирамида. Он — это приятное дополнение, которое может стать чем-то большим. А может так и остаться Наказующим без воли и личности. Но при возможности я постараюсь поиметь что-то и с этого существа. Всё же, главный символ серии. Хотя, поперся сюда я именно за ним, ведь получить свой Главный Приз я мог бы другими путями и совершенно в других местах. Но раз так совпало…

Почему б и нет?

Великая Мать любит тех, кто готов дотянуться до черного солнца вопреки всему…

 

Из белесой дымки выступило массивное здание, сбивая меня с мыслей о том, что я вообще хочу от этого места. Сибил облегчённо вздохнула, народ вообще как-то сильно оживился.

–   Оно? – тихо спросил я, мыслями пребывая далеко от отеля.

–   Да, похоже на то! – радостно возвестила Роуз сравнив логотип на керамике и на вывеске.

Сибил вновь удобнее перехватила топор, но при приближении к дверям вдруг послышался женский голос:

–   «Убирайся! Не подходи!! Грешница!! Изыди!»

Ларри от такого аж чуть не споткнулся, а я расплылся в радостной улыбке и выдал:

–   О, кто-то ничего не боится. – иронично протянул я, помахивая битой. – Пошли, пообщаемся с этой блюстительницей нравов и религиозной праведности, пока сюда ничего не набежало и ее не сожрали.

Роуз сощурила глаза, и это явно не предвещало данной экзальтированной мадам ничего откромя крепкого допроса, да и Сибил настроена весьма решительно, уставшая от всех этих непоняток.

–   Погнали! Леди. – я улыбнулся, но пропускать их вперед не стал, ускорив шаг до полубега. – Еще не хватало, чтобы они там вконец разосрались и разбежались.

 

Широкая дверь отеля была давно распахнута настежь, пол холла щедро укрывал нанесенный ветерком пепел и мелкий сор, длинные коридоры старого строения негостеприимно принимали в разруху и пыль. В просторных помещениях звук разносился хорошо: до нас доносилось бубнение и какой-то странный стук, словно кто-то кидал предметы.

Борясь с желанием схватиться за оружие, Сибил перехватила топорик, Роуз же шарила глазами по сторонам явно в поисках какого-то оружия для себя. Мы с Ларри-то знаем, чего ждать, но… когда мы выбежали в холл к стойке администрации, нашим глазам предстали две женщины в старых потасканных хламидах.

Признаюсь, реальность оказалась куда уродливее кино. Далия выглядела… отвратительно. Спутанные поседевшие волосы, сгорбленная фигура, неопрятная серая засаленная хламида и сильная запущенность меркли перед… вонью. Это – то, что никогда не передает ни одна игра и ни одно кино. Запахи. Вонь давно немытого женского тела со всеми вытекающими. Это амбре ударило по моему чувствительному обонянию как кувалда, на мгновение отбив все восприятие реальности, так много всего я сумел почувствовать во всем этом. Начиная от того, когда она меняла шмотки, когда хоть немного подмывалась или вытирала допу до того, когда у нее были месячные и что она недавно ела.

Я не брезгливый. Я много что видел и пережил сам, но даже в самые сумрачные моменты потери разума и сумасшествия я никогда до такого не опускался. Ни в какой жизни я ни разу не доводил себя до такого состояния и никогда настолько не зарастал грязью. Да даже когда на какое-то время скатывался в животное состояние я занимался груммингом как и положено животному! Независимо от условий мира, своего биологического вида и прочего, всегда можно найти способ хоть немного привести себя в порядок! Я чистился песком и даже золой, я выживала в условиях мутагенного зомбоапокалипсиса, в руинах срытого бомбардировками мегаполиса уничтоженной цивилизации и даже при прорыве Изнанки, но во всех случаях и при всех, даже самых экстремальных условиях, я никогда, ни при каких обстоятельствах не превращался в запущенного опустившегося бомжа! Потому как стоит допустить такое, как грязь внешняя разлагает рассудок и расшатывает разум внутренним гнильем, разрушая подобно грибку.

Наверное, мне этого никогда не понять… Такое саморазрушение. А знание ее истории никоим образом не добавляло мне сочувствия этой женщине. Даже понимание, что она – часть канонной истории… даже знание, что вроде как нет выбора и никогда его не было, но… будем откровенны. Условность канона мало чем отличается от условности социального воспитания и развития. В обоих случая есть свои рамки и возможности маневра для развивающейся личности. Но условность канона хороша тем, что личность рождается чистой и новой, а все «психические травмы» — это лишь память и вложенные характеристики, которые можно обратить и которые имеют куда меньшее влияние, чем травмы реальные, пережитые, ведь они не накладываются реальными повреждениями на ауру. Особенно это касается тех личностей, о которых в канонной истории есть лишь эпизодическое упоминание вскользь, как о Далие. В истории не прописан толком ни характер, ни личность, ни то, чем она занимается, и после первой же встречи с Роуз она вольна в своих действиях. По сути канон не имеет над ней особой власти в плане ее разума и действий, даже более, поддерживает в ней разум и адекватность. Но…

Она ничего с собой не сделала! При большом количестве заброшенных магазинов с вполне целым шмотьем по округе. Вместо этого она так и ходит грязной вонючей ведьмой! Да и сейчас Далия бубнила под нос, волоча спутанные тряпки и едва различая что-то под клоками волос.

Взгляд перетек на вторую женщину. Вернее, молодую девушку лет двадцати пяти, двадцати семи на вид. Анна, если я правильно запомнил. Довольно симпатичная рыжеволосая особа, намного ухоженней Далии, сейчас швыряла в первую все, что попадалось под руку. Милое личико сейчас искажено ненавистью, презрением и гневом, превратившись в уродливую маску бездумной фанатички.

–   Эй! А ну хватит! – рявкнула Сибил, как только рука рыжей потянулась к цветочному горшку на тумбе.

Грозный окрик меня взбодрил, вымывая чистотой возмущения эту липкую гниль от грязных аур. Обе женщины едва не подскочили. Та, что поухоженне тут же взвилась, глядя на нас без страха. То ли настолько самоуверенная, то ли настолько тупая. Ну или все вместе…

–   Роуз. Это та женщина? – я указал на откровенно бомжатсткого вида заросшую даму.

–   Грешница! – взвизгнула рыжая в тон, и швырнула в патлатую каким-то подобранным с пола куском керамики. Но та лишь привычно подставила плечо, отворачивая голову.

–   Да… – эхом отозвалась Роуз, оторопело и с брезгливостью рассматривая этот весь балаган.

Сейчас она словно прозрела, и взгляд смотрел на Далию незамутненно, без слепоты желания получить информацию о дочери. Это вчера Роуз было плевать, как выглядит тот, у кого можно получить бесценные сведения. Полагаю, если б надо было, она б и орущий труп культиста на стене трясла на сведения о дочери, не моргнув ни глазом и не скрипнув жалостью. Поразительно целеустремленная мамочка с резиновой непрошибаемой психикой! Я прям в восторженном недоумении, как такое появилось в Штатах.

Анна тем временем вновь каким-то образом втихую подобрала кусок битого кафеля и с мелочной садистской гримасой швырнула в Далию.

–   Грешница!

Вот же сука, а… Сплюнув, я подошел к этой блаженной, перехватил уу руку, занесенную уже, чтобы снова швырнуть какой-то обломок мебели, с силой сжал, отчего она тонко вскрикнула.

–   Господь призывал прощать врагов! – прорычал я, с силой опуская руку.

Анна зло поджала губы, рванула руку, пытаясь высвободится. Хер тебе!

–   Вы из тех, кто первый бросил камень. Овцы без пастыря. – произнесла Далия, вставая. – Пастырь без паствы.

Рыжая в моей руке дернулась, но держал я крепко. Обращалась Далия, походу, ко всем, разом записав нас в прихожан церкви богини. Или кто там у них главный?

–   Довольно лгать! – рыжая попыталась было вырваться, но я удержал, отобрал у нее кусок доски и откинул в сторону.

–   Ваши грехи держат вас здесь.

И с этими словами женщина попросту убежала не оглядываясь.

–   Лгунья!!! – завизжала рыжая, порываясь броситься вслед.

–   Да угомонись ты! – я отшвырнул эту идиотку.

Ненавижу фанатиков! Просто дико ненавижу! Прибил бы на месте! Но… не моя это жертва.

На меня смотрели откровенно диковато. Стоило Далие исчезнуть из поля зрения, как Анну словно по щелчку переключили на более мирный и покорный режим. И это даже не влияние канона!!! Реальность стала самостоятельной еще до нашего прихода в этот мир, оставив только инерционность событий, которые текут своим ходом лишь потому, что нет ни одной причины им измениться. Потому и катится это все по готовой колее. Потому Роуз и встретилась с «братьями» в том толкане. Не потому, что это жесткое условие канона, а просто потому, что у них не было ни одной причины не оказаться в школе, ведь они пошли по чужому следу. Они просто шли по следам незнакомого человека, четко отпечатавшимся на асфальте! И обшаривали они школу по-быстрому, в поисках чужака!

Мелкие изменения уже видны отчетливо на слиянии разных историй в единый пласт реальности.  Но если нет причины для изменений, их не произойдет просто так! Каждое наше действие порождает волну ответной реакции, а привычная жизнь местных… Ну так она идет своим чередом, запущенным на старте. У Анны нет ни одной причины не оказаться здесь в поисках еды для матери, раз она это планировала. Разве что реальные размеры города и его расстояния несколько сместили события, и пойти мы к отелю сразу, мы бы не попали на весь этот цирк. Мы и так его чуть-чуть пропустили, и скандал между двумя женщинами начался, когда мы были еще на улице.

Пока я мрачно гонял сумрачные мысли по голове, Роуз шарила взглядом по стойке администрации, как-то потеряв желание общаться с Анной, Ларри вообще изображал мебель и только глазел, никак не вмешиваясь, так что роль «хорошего полицейского» в нашей компании пришлось исполнять единственной полицейской.

Сибил присела возле плюхнувшейся на землю молодой женщины, деловито собирающей банки консервов.

–   Все хорошо, она ушла. – мягко произнесла моя страж закона.

Видимо, есть что-то в интонациях у профессионального полицейского такого, что ей начинают верить. Наверное, отработанная интонация, с которой успокаивают одичалое животное и говорят «хороший песик», пока под руку не подвернется хороший булыжник.

–   Как тебя зовут? – вновь успокаивающе произнесла Сибил.

–   Анна. – диковато сторонясь, отозвалась та.

–   Что ты тут делаешь, Анна? – тем же мягким тоном спросила Сибил. Роуз тем временем высунулась в коридор, надеясь понять куда скрылась женщина, но уже никого не нашла и зашарила ищущим взглядом по стенам и полу.

–   Матери нужна пища… – ответила рыжая, подбирая с пола консервы и пакуя их в свою штопанную котомку.

Роуз, шаря глазами по полу увидела длинный кухонный нож возле рыжей, подскочила, цапнула его прямо из-под руки Анны.

–   Он мне нужен. – пробормотала Роуз, резко отходя и теряя интерес к блаженной, но не забывая на нее посматривать.

Я не вмешивался во все это, стоя на месте и вслушиваясь в окружение и в действия моей личинки, аппетитно чавкающей каким-то четырехногим уродом. Моя прелесть готовилась к поглощению этой биомассы и активно вырабатывала нужные гормоны. Скоро она вползет в тушу и начнет с ней срастаться, чтобы сформировать из нее кокон для развития. А к концу ближайшей Тьмы на серый свет Пепельного Плана вылупится мой первый самый верный в этом мире вассал. Как раз к его рождению я решу вопрос Пирамиды и моего Приза.

Сибил вопросительно глянула на меня, чуть растеряно, но со скрытым негодованием: ей пипец как не понравилось поведение Анны, но профессиональность не пропьешь и не потеряешь просто так. Это ж тоже типа гражданский, но буйный и опасный. Таких она обычно сразу в обезьянник трамбовала до сдачи улыбчивым сильным мальчикам, которые обычно приходят с подарками с очень длинными рукавами.

–   Анна, кто это была такая? – я чуть отошел, натягивая ниже рукав своей кожанки. А то мало ли, заметят след от его руки.

Но Анна на меня только зыркнула исподлобья.

–   Далия была изгнана. – с едва заметным надрывом в голосе произнесла женщина. – Даже Тьма отвергает ее.

Она встала, быстро пакуя котомку.

–   Отвергает? – уточнил я.

–   Ее не трогают демоны. Она проклята!

С этим понятно – полезной информации не будет.

–   Говорят, она потеряла дочь. – протянул я.

–   Не нам жалеть отродье грешников. – пробурчала Анна, даже не поднимая взгляд и не видя, как окаменело лицо Сибил.

Хорошо, что Роуз уже заклеймила всех обитателей религиозной общины как врагов своей дочери, которые жаждут причинить ей вред, а потому это высказывание пролетело мимо нее, лишь самую чуточку дернув за нервы. Вон как глаза сузились от злости. Она неспешно бродила по холлу, внимательно осматриваясь и пытаясь понять, где искать следующую зацепку. В руке она все так же теребила керамическую табличку, как вдруг наткнулась сапогом на что-то хрустнувшее. Опустив глаза, она обнаружила еще россыпь таких табличек, валяющихся вокруг стойки ресепшена. В отличии от киношного канона, эти таблички не были свалены в одном месте, а усеивали собой всю округу, кое-где слившись с полом под слоем грязи.

Роуз присела, подняла раскрошенный кусочек керамики, всмотрелась, опознала, вскочила на ноги, заозиралась, ища место, откуда эта шутка выпала. Я взглядом указал на большой деревянный ящик с крючочками, на которые вешались ключи с табличками: со стороны Роуз ящик был не виден из-за выступа стены. Нахмурившись, она подошла ко мне, посмотрела, куда я указываю взглядом, и таки заметила эту коробку. Анна на наши движения вообще не обращала внимания, больше занятая своими банками, которые не очень хорошо влезали в сумку, и рыжая подвисала на простой задаче впихнуть невпихуемое. Разве что что-то забубнила активнее, когда Роуз быстрым летящим шагом прошла мимо нее к полузакрытому коробу. В реальности это оказался большой, метр на метр довольно глубокий шкафчик с четырьмя рядами крючков по числу этажей для заселения и с рядами полочек для всякой мелочевки, пронумерованных под каждый отельный номер. Возможно, в них хранилась документация или что-то подобное, так как полочки довольно глубокие, но невысокие. И в одной из таких полочек светлел сложенный вчетверо плотный лист бумаги. Увидеть его со стороны, не открывая дверцы шкафчика, невозможно: полочка оказалась у самых петель и ее попросту не было видно за покосившейся створкой.

Роуз аккуратно достала лист, развернула его и закаменела, полыхнув тревогой напополам с надеждой. Я и так знаю, что там рисунок малой, а вот Сибил этого не знала, потому заинтересовалась и подошла посмотреть, что такого нашла мамочка. Где-то с полминуты они сумрачно изучали находку, Анна как раз успела упаковать найденное добро в котомку, встала с колен, прижимая добычу к груди, диковато на нас оглядываясь и прикусывая губы. Видать, вспомнила, что ей вроде как надо о нас доложить своим.

–   Где это было? – тихо спросила Сибил, повернув голову, чтобы отслеживать перемещения потенциально опасной женщины.

–   Номер 111, – эхом отозвалась Роуз.

Я же тем временем решил занять Анну:

–   Анна, а еще есть выжившие?

Девушка покивала, даже не взяв за труд задуматься, почему я вообще об этом спрашиваю. В ее просветленную голову не приходило мыслей, что мы можем быть врагами, что мы вообще чужаки и так далее: она жеж уверена, что мир сгорел в огне Апокалипсиса, и только тут они выжили. Даже не задумавшись, откуда мы такие красивые взялись!

Поразительное тугоумие и ограниченность.

–   Кристабелла защищает нас. – истово ответила она негромким голосом на грани привычного ей бубнежа. – Мы нашли убежище в церкви.

Роуз обернулась на ее слова, мрачная и настороженная. Слова рыжей подтверждали все ее опасения и только усиливали концентрацию неприязни к таким людям вкупе со страхом за дочь. Да и рисунок она нашла очень характерный. С костром на фоне ясно различимой церкви с очень характерным символом, на котором как раз возилась Анна: он был нарисован красной краской на полу.

–   А что это за символ? – тихо спросила Роуз, пряча лист бумаги куда-то за пояс и показывая под ноги рыжей.

–   Мы видели его в школе. – добавил я.

Анна посмотрела себе под ноги.

–   Этот знак на всех домах, построенных предками. Символ нашего единства. Символ нашей веры.

Находка для шпиона, а… Все расскажет, блин. И это даже не назвать влиянием канона, поскольку мир давно ожил. Просто ей нет причин молчать. Зато Сибил насторожило отсутствие удивления на ее лице. Ведь это значило, что случайные залетные люди здесь никого не удивляют… Значит, их тут видят регулярно.

Роуз переглянулась с Сибил и выразительно глянула на меня и потом – вглубь коридора, как бы намекая, что на надо двигать. Я с ней согласился, прикрыв глаза, покосился еще раз на молодую, но уже пропащую для жизни женщину, вздохнул и пошел к женщинам, махнув Ларри, чтобы тот вышел из своих, несомненно, важных мыслей.

Мрачный мужик очнулся, хлопнул глазами и поплелся за нами, неприязненно косясь на Анну. Видать, у Рыси и правда какие-то флешбеки пошли на тему религиозных фанатиков, раз так плющит. Ну да это его сложности и проблемы. За этим же, вроде, сюда поперся: решить проблемы с башкой какие-то. Какие? Я не вникал и, если честно, не особо и хочу, сильно устав в свое время разбираться с их тараканами в головах.  Что у одной, что, особенно, у второй. Сколько ж времени и сил убил, а толку… Даже благодарности никакой, а по итогу…

Выкинув горькие, полные разочарования мысли, я поровнялся с Роуз и Сибил, вопросительно глянул на них, скользя взглядом по напряженными лицам.

–   Нам надо в номер сто одиннадцать, – прошептала Сибил, поглядывая на подозрительную бабу, которая хоть и косила под блаженную, но все равно не спускала с нас взгляда.

–   Тогда пошли. – так же тихо произнес я, отступая.

Роуз молча протянула мне сложенный вчетверо альбомный лист. Глянул. Ребенок на костре. В полосатой кофте. Подняв взгляд, встретился с испуганными глазами Роуз. Она очень боится за дочь. Но за страхом царила решимость и нарастающий гнев, переплавляющийся яростью в холодную решимость.

Роуз за дочь готова убить. Уже – готова. По глазам вижу, что если кто-то посмеет причинить вред ее любимой Шерил, молодая мать без колебаний прибьет всех на пути к свободе и жизни ее малышки. Из всей нашей группы, похоже, только Сибил пока еще не готова убивать.

 

Мы начали удаляться, и рыжая, не долго думая, увязалась следом. Чем она руководствовалась было не понять. То ли стайным инстинктом, то ли наставлениями Кристабеллы, призывающей следить за всеми. Но пока ее никто не гнал, хоть Роуз и косилась недовольно, а Сибил мрачно следила за местной, а сама Анна цепко сжимала котомку и плелась в хвосте.

Я вопросительно посмотрел на Анну, скептично подняв бровь. Она помялась, нервно зыркнула по сторонам и тихо сказала:

–   Обитель далеко. Одной тут опасно.

Да ладно? Серьезно? Только сейчас это поняла? А кто тут визжал на всю улицу?

–   Тогда чего ты тут одна делаешь? – иронично, не скрывая яда, спросил я.

–   Не одна. Наши братья и сестры повсюду. – шепнула она не моргнув глазом.

Не нравится она мне, но я хочу, чтобы Роуз услышала то сакраментальное объяснение про картину. Вот просто хочу!

–   Но ты-то одна. – цинизм плеснул в моем голосе. – Ладно. Не бросать же тебя… – окончание «без присмотра» я проглотил почти силой, не позволяя этой плюхе яда капнуть с клыков. Запястье холодило вполне отчетливо.

 

* * *

 

Сибил Беннет молчаливо шла по коридору, водя служебным фонариком по стенам и запертым дверям отельных номеров. Ситуация складывалась откровенно паршивая. За прошедшее время она успела смириться с событиями в городе, с его странностями, с накатывающим кошмаром темного времени, которое странный мальчишка уверенно назвал Тьмой. Но с чем она еще не могла смириться, так это со своим… непониманием.

Женщина глянула на своего бессменного спутника в этом месте. Первого, кто вышел на нее в тумане. С улыбкой на лице и непробиваемым спокойствием, и кто умудрился повести ее за собой как соратника. Совсем еще мальчишка, подросток, выглядящий едва ли на семнадцать. Миловидный, славный, невысокий, поразительно доброжелательный и открытый… на первый взгляд. Сибил вновь скосила взгляд на Шона. Идет спокойно, глазеет по сторонам без особого интереса, но серые глаза чуть сужены, губы сжаты и без улыбки, которая так легко на них появляется. Светлые русые волосы всё так же убраны девчачьим обручем-спиралькой и торчат непослушными прядями в стороны.

Шон стал для нее загадкой. До встречи с ним Сибил считала, что хорошо разбирается в людях и, особенно, в подростках, с которыми ей часто приходилось иметь дело по работе. Она их видела разных от домашних мальчиков-ботанов до откровенных малолетних подонков, которых приводили в участок за хулиганство и мелкую уголовщину. Но впервые ее знания дали сбой, а привычные шаблоны и психологические профили не подходили под одного конкретного подростка.

Сибил ни на секунду не поверила мальчишке, что ему восемнадцать, как указано в правах. Она их видела: Шон показывал с каким-то весельем в умных и хитрых глазах, отчего у нее сложилось четкое ощущение, что мальчишка беззастенчиво врал о своем возрасте. По мнению Беннет ему было шестнадцать. Слишком много характерных отличий между парнем восемнадцати лет и шестнадцатилетним подростком, и байкерский прикид эти отличия не мог скрыть. При всей своей выносливости и силе, Шон еще не начал обрастать мышцами и до сих пор сохранил некую детскую округлость на лице и мягкость в теле. Когда он снимал куртку, это было хорошо видно по голым рукам. Через год-два эта мягкость исчезнет, и на теле отчетливо проступят мышцы, костяк завершит меняться, изменится лицо и руки. У кого-то этот процесс проходит раньше, а кто-то, как Шон, долгое время сохраняет подростковый незрелый вид.

Но больше всего ее смущало не физическое развитие мальчишки, и даже не то, что он солгал и получил права, скорее всего, незаконно. А то, что у него творится в голове. Его логика, его слова, его взгляд на мир и его поведение. Его ум, умение анализировать происходящее, его неожиданные выводы и умение смотреть на мир шире. Они не соответствовали ни шестнадцати, ни восемнадцати, ни даже тридцати годам. Его спокойствие подкупало, поражало и, порой, шокировало. Особенно на контрасте с мрачным молчаливым мужчиной, встреченным позже. Действия Ларри не выбивались из логики человека. Его страх, растерянности, ошибки при встрече с монстрами. Его шоковое состояние от ран и попытки держать себя уверенно. Сибил все это видела в разных проявлений, и потому Ларри не вызывал в ней интереса, отнесенный к гражданскому мужику, никогда по-настоящему не попадавшему в критические ситуации, когда на кону жизнь. Но вот Шон…

Сибил не могла забыть, как этот паренек заглянул в заброшенный туалет и какими глазами смотрел на ползущую к нему человекоподобную тварь. На его выразительном лице было многое. Холодный жадный интерес, словно он видит какое-то занятное насекомое, отвратное, но интересное и очень полезное. Сожаление, какой-то болезненный интерес. Не было в них лишь страха, ужаса и отвращения. А когда он поднял на нее глаза… Этот взгляд поразил ее до глубины души. Она не могла сказать, что она увидела в бездонных глазах, на мгновение утративших всё человеческое, но… в какой-то момент Сибил… испугалась. На доли мгновения у нее ёкнуло сердце от этого взгляда, пока он не поменялся с осознанием, кого видит перед собой. Наверное, этот жадный взгляд серых глаз, в которых мерцали золотые искры и нити, она не сможет забыть. Всего секунда диковатого голодного взгляда…

А как он достал птицу? Бесстрашие, уверенность в себе и полное спокойствие. Никакой реакции на кричащих от дикой боли людей, пожираемых заживо громадными насекомыми! Полное равнодушие! Словно они — ожидаемый декор, который не стоит даже секундного промедления.

Так не ведут себя подростки! Даже самые отбитые, они испытывают другие эмоции! Так не ведут себя даже взрослые мужчины! Она видела всякое. Разную реакцию. Но такое… Такое она видела впервые. По отдельности каждая реакция могла бы быть, но вкупе, единым целым… Люди так себя не ведут. Нормальные люди.

Но больше всего ее шокировала выходка Шона с существом, которого он назвал Красной Пирамидой.

Это было за гранью понимания!

Когда прошел страх и яркие эмоции отступили, Сибил обдумала произошедшее. За время еды в свете ранее рассказанного. Тогда она поняла, что Шон куда страннее и опаснее, чем кажется. Она поняла, что это существо, Пирамида, его… восхитило. Это было видно по взгляду, по выражению живого лица, по его словам и интонациям. Мальчишка увидел только руку, но уже в полном восторге и ищет встречи. Видела, как он, порой, оглаживает собственное запястье там, где его держала чужая рука и оставила свой след. Гладил серый отпечаток и улыбается, словно уже получил какой-то подарок, который так долго желал.

Почему?!!

Она не верила его объяснениям: они были сказаны для того, чтобы усыпить тревогу и сбить с понимания. Настоящие причины в другом, и Сибил хотела их знать. Чутье подсказывала ей, что узнав эту правду, она узнает все остальное. И это — важно! Важнее всего остального. Важнее его слов, игры на публику в попытке выглядеть нормальным и безобидным. Важнее даже того, как он один умудряется решать их проблемы с местными тварями так, чтобы никто из его группы ни разу реально не столкнулся в существами в бою.

Он в одиночку избавился от стаи мутировавших собак. Запретив ей идти и помогать. Сейчас Сибил не могла ответить сама себе, почему она согласилась ждать. Она, взрослая вооруженная пистолетом женщина, служитель Закона, полицейская, отпустила мелкого мальчишку разбираться со стаей монстров!!! Но в тот момент она не могла противиться прямому приказу Шона, по какой-то причине приняв его старшинство в их группе.

Осознание этого факта сильно царапнуло по душе. Не то, что ей командует мальчишка: она привыкла к тому, что над ней есть командиры. Но то, как он это сделал! Как добился веры в него, как заработал это интуитивное доверие и как сумел вложить в нее рефлекторную привычку подчиняться, какая вырабатывается у бойцов в отношении их постоянного командира. Всего за день!!!

Добавляло сложностей осознание, что они сейчас даже попросту сыты и не страдают от жажды тоже благодаря его запасливости. Самый младший из них, единственный подросток и мальчишка, взял на себя их обеспечение! Их! Троих взрослых людей! От этого становилось неловко и стыдно, как и от памяти о том, как ловко и быстро он соорудил еду на всю их компанию и организовал отдых, забалтывая их и красиво обходя все ответы, но вселив в них надежду и вновь – веру в него как в того, кто что-то знает и может их всех вывести отсюда живыми и здоровыми. Хотя, по-хорошему, именно они, взрослые, должны были подумать о таких вещах. Но никак не одинокий мальчишка-художник шестнадцати лет!

Вновь глянув на Шона, Сибил чуть заметно покачала головой. Пацан, словно почувствовав ее интерес, перевел на нее взгляд и вопросительно склонил голову. Но Сибил качнула головой и указала взглядом на Роуз, переводя внимание парня на молодую мать, обшаривающую коридор в поисках заветного номера. В ответ Шон улыбнулся уголками губ.

–   Кажется, где-то здесь. – произнесла Роуз, хмурясь и глядя вдоль луча парнишки. – Шон, какие номера на твоей стороне?

Шон ответил, но занятая тяжелыми мыслями, Сибил не участвовала в поисках нужной двери и не прислушивалась к их переговорам, зато неотрывно следила за странной молодой женщиной, Анной, ни на мгновение не доверяя ей. То, что она – одинокая женщина, полицейскую не обманывало. По долгу службы она видела всякое, и знала, на что способны такие… фанатички. Её слова прибавили опасения на счет ее «братьев и сестер», но сейчас она никак не могла их подтвердить или развеять. Единственное, что Сибил могла сделать — это проследить, чтобы непонятная и подозрительная женщина не ударила в спину. Вдруг у нее есть еще один нож помимо того, который забрала Роуз.

Поиски приближались к завершению: они уже осмотрели три этажа и сейчас осматривали верхний, четвертый. Где-то здесь должна быть искомая комната. Осталось проверить только этот коридор. Думать, что они будут делать, если дверь не найдется, Сибил не хотелось.

Оглядев коридор и щедро светя свои фонариком, парень проверил таблички на дверях, посветил в другой торец коридора.

–   Здесь ее нет. Сто одиннадцатой. – пацан указал на одну дверь. – Сто десятый. – Фонарь метнулся на дверь напротив. – Сто двенадцать. Где сто одиннадцатая?

Он нахмурился, покачал фонариком и… развернулся к картине почти синхронно с Роуз. Лучи фонариков скрестили на крупном полотне, скользя по картине. Шон подкрутил настройку фонаря, делая конус света шире, хоть и слабее. Роуз спохватилась и подправила фонарик так, чтобы вдвоем полностью осветить крупную картину.

–   Хера себе творчество… – задумчиво протянул мальчишка, пристально изучая диковатую картину на стене. – Доброе-то какое…

Иронию в его голосе было сложно пропустить или попутать с настоящим восхищением.

Сибил нахмурилась, подошла ближе, всматриваясь в кошмарную по содержанию, но прекрасно нарисованную картину религиозного содержания. На костре пылала молодая красивая женщина, корчащаяся в муках. А вокруг — люди. Стоят, наблюдают, радуются. Отвратительное, ужасающее зрелище как следы темного прошлого, от которого тянет холодом множества смертей, мракобесия, фанатизма и человеческой тупости.

–   Первое сожжение. – пробормотала Анна, придерживая потасканную котомку.

Роуз вздрогнула, повернула голову.

–   Что это значит? – тихо спросила она, хмурясь.

–   Первое сожжение. – повторила как для дурных Анна, зыркая исподлобья. – Раньше, чем город обрел имя, наши предки умели блюсти чистоту.

–   Охотники на ведьм — основатели города. – в голосе Роуз — болезненное понимание собственных слов и… смиренное принятие неприглядной истины.

–   Сожжение ведьмы отпнуло Тьму. – добавила Анна. – Остановило Апокалипсис.

Уверенные слова человека, верящего в непогрешимость сказанного. Самая жуткая черта религиозных фанатиков… Сибил мрачнела все сильнее, хмуро глядя на картину. В свете нарисованного костра инквизиции слова Шона о сожжениях приобретали особую мрачность и нелюдскую жестокость.

Как вообще можно жечь живьем людей на костре во имя веры?!! Этого Сибил отказывалась понимать и принимать, как и звериный оскал религии. Невероятная жестокость! Но хуже то, что тут жгли детей. Слова мальчишки о сожженной девочке резали ей сердце дикостью и чудовищностью произошедшего, и впервые молодая женщина… согласилась с тем, что свою судьбу и те ужасы, что они видели во время Тьмы, жители этого города заслужили. Они заслужили эти мучения и наказание от рук того существа!

Такое нельзя прощать. Такому не может быть никаких оправданий и никакой индульгенции не хватит, чтобы погасить такие грехи.

–   Роуз… – прошептал Шон, аккуратно тронув молодую женщину за руку. – Святую Ордена спалили христиане за ведьмовство… Есть картина на эту тему. Видели с Сибил в школе…

Роуз понятливо кивнула, приняв во внимание сказанное, подошла к картине, не видя мрачное выражение лица Сибил. Полицейская остро вспомнила, какой рисунок они нашли в шкафчике для ключей! Это религиозное полотно почти все в точности как нарисовано рукой Шерил! Глядя на старое полотно, Сибил окончательно уверилась, что их целенаправленно ведут по следу прошлых злодеяний, совершенных в этом городе. Кто или что это делает – женщину волновало мало. Ребенок или демон – не важно. Показанное им ужасало и цепляло за душу. Почему-то именно сейчас, глядя на мерзкое полотно, Сибил Беннет окончательно укрепилась в решении положить конец этому ужасу и секте, творящей такие бесчеловечные вещи. И никакие слова про давность ее не убедят, ведь Алессу сожгли каких-то девять лет назад!

 

Роуз тем временем осмотрела картину, и уже уверенно потянувшись к голенищу, достала нож и всадила его в полотно, словно желая убить ненавистную картину. Нож проткнул холст и с характерным глухим стуком уткнулся в дерево. Молодая мать мрачно потянула нож, с каким-то садистским наслаждением вспарывая эту мерзость. Из-за разреза бледный свет фонаря высветил блеснувшую тусклым светом металлическую табличку с номером сто одиннадцать. Сжав зубы, женщина крест-накрест вспорола картину с искренним удовольствием.

–   Нам сюда! – объявила она, дорезая картину, чтобы пройти.

За дверью их встретил пропыленный и заброшенный отельный номер. Довольно богатый, состоящий из трех комнат и отдельного санузла. Однако, самое важное открытие случилось, когда они вышли в спальню: окно комнаты смотрело точно в окно другого здания, и между подоконниками было меньше метра!

Сгрудившись у окна, Роуз и Шон шарили фонариками по соседнему зданию, а Сибил следила за Анной, не позволяя ей приближаться к повернутым спинам напарников. Ларри тихой тенью толкся позади и тоже приглядывал за молодой фанатичкой. Непонятному мужику Сибил тоже не доверяла несмотря на всю его внешнюю безобидность.

–   Что это такое? – растерянный голос Роуз был едва слышен.

Сибил дозволила себе на мгновение глянуть в их сторону, но вновь перевела взгляд на Анну.

–   Похоже, кто-то построил дом внутри дома. – протянул Шон, с ногами залезая на подоконник и свешиваясь вниз. – Притом, строили осознанно и, полагаю, одномоментно.

Сибил прикрыла глаза на мгновение, сглатывая нервный возглас от вида сидящего на корточках пацана на самом краю окна на высоте фактически пятого этажа.

–   Здания построены очень близко. Стены отеля с этой стороны, похоже, глухие и это — единственное окно, ведущее в скрытое здание. – Шон спустил одну ногу в комнату как противовес и высунулся еще дальше, шаря лучом фонаря по стенам. – Да, тут везде глухая стена до самого фундамента. Полагаю, по периметру та же картина. Ну, может, еще где вход есть такой же. Значит, этот комплекс был так спроектирован с самого начала, и строился одномоментно: сам отель и тайное здание.

Логика была убийственно-неумолима, факты ее подтверждали, да и в свете узнанного об этом городе, наличия тайного здания не удивляло, но добавляло тревожности и тягучего понимания, что там они найдут если не все ответы, то значительную их часть.

–   Ладно. Херли глазеть. Надо перебираться и смотреть, что там да как.

С этими словами мальчишка встал на ноги, придерживаясь за откос окна, а после без колебаний и сомнений перепрыгнул провал между окнами под испуганный вскрик Роуз.

–   Ждите! Я сейчас доски поставлю! Тут их много. – донесся до Сибил бодрый голос, полный азарта.

За окном раздалось копошение, тихая приглушенная ругань, отчаянный чих, грюк и треск. Что там делал Шон женщины не видели, но вскоре встрепанный пацан появился в окне, а через минуту между подоконниками легла прочная, хоть и подпаленная доска.

–   Там такой срач! – наябедничал мальчишка, запрыгивая на подоконник и наступая на доску со своей стороны. – Тут был пожар. Все в копоти и гари, но именно сюда огонь не дошел. Так что давайте, перебирайтесь.

Первой перебралась Роуз, придерживаемая с одной стороны Сибил, а со второй ей подал руку Шон. Следом перебралась сама Сибил и только потом – Ларри. Анна помялась и последовала за ними, зыркая исподлобья. Не то, что ее ждали или хотели видеть рядом, но она прочно увязалась следом и была упорна в своем желании следить за ними. Сибил не хотела ее присутствия, но, присматривая за этой блаженной, ей было спокойнее.

Шон встретил ее неизменной улыбкой на чумазом лице, испачканном в саже и пыли. Глаза блестели азартом, но последнее время Сибил начала замечать какую-то странность. Роуз ушла чуть вперед. За ней – Анна и Ларри, который следил за местной с мрачным негодованием на лице.

–   Шон. – тихо произнесла полицейская, хмурясь, глядя в серые глаза.

–   Да?

–   У тебя линзы?

Мальчишка улыбнулся шире.

–   Заметила, да?

При первой встрече линз не было. Их легко заметить, если знать, на что обращаться внимание и если видеть те же глаза без линз.

–   Зачем они тебе? Ты не жаловался на зрение.

–   Потом объясню. – поганец обаятельно улыбнулся. – Пошли, не будем оставлять Роуз одну в таком… сопровождении. Но… дай ей несколько минут форы.

Сибил нервно сжала губы, запомнила странную оговорку, но разбираться пока не стала. Быстро обойдя Ларри, уже открыто следящего за Анной с отчетливым подозрением в глазам и гневом на лице, полицейская, ускоряя шаг, побежала за быстрой когда не надо молодой матерью.

Следы пожала виднелись все отчетливее. Роуз куда-то убежала вверх по лестнице, и только ее «Эй!» давало понять, что она кого-то увидела и побежала не просто так. Сибил рванула следом, но по какой-то причине отставала все сильнее. Ей начало казаться, что вся рухлядь падала ей под ноги как специально. То стол прогоревший подвернется, то какая-то проволока, то прут и доска. Даже Шон догнал ее, не слишком ускоряя шаг и пару раз поддерживал, не давая упасть, поскользнувшись на жирной гари или коварной клеенке, каким-то чудом уцелевшей в пожаре.

–   Я же сказал, дай ей пару минут. – едва слышный голос был полон укоризны.

Сибил зло выдохнула, но, все же, сбавила шаг.

–   Если ее ведут, ты не успеешь раньше, чем нам позволят ее догнать. Я не хочу, чтобы ты сломала себе ногу или шею, пытаясь успеть раньше срока.

Эта уверенность мальчишки во всякой мистике убивала. Привыкший к логическим объяснения разум орал и истерил, но… та же логика была неумолима, и с каждой странностью Сибил начинала все больше верить в то, что некие силы ведут молодую мать по следу преступлений прошлого, и пока она исполняет их пожелания, всё с ней будет хорошо. Но и просто отпустить Роуз в одиночку гулять по старому зданию, пережившему пожар, она попросту не могла, и потому, спотыкаясь едва ли не на каждом десятом шагу, она все же с трудом выбежала на открытое пространство под солнечный тусклый свет из-под купола, оставив мальчишку догонять.

–   Роуз?.. – позвала она неуверенно, не зная куда делась женщина.

Обгоревший зал со сваленными и оборванными конструкциями едва ли давал сразу понять, чем тут занимались. Но наслушавшись про ведьм и костры Сибил видела тут уже только места бывших сумасшедших ритуалов, которые никак не могли прийти в такой хаос от простого пожара. Потому что арматуру так не выгибает изнутри. Только при взрыве. Другое дело, что при взрыве обычно вышибает стекла. Особенно из купола потолка. Но тут такого эффекта не было.

 

Роуз обнаружилась на другом конце провала, потерянная и уставшая. Сибил заметила ее, гортанно вскрикнула, не на шутку испугавшись за женщину.

–   Роуз! Боже… Как ты туда забралась!

Молодая мать мелко вздрогнула, подняла на полицейскую заплаканные и уставшие глаза.

–   Сейчас! Подожди! Я что-то придумаю!

Пометавшись, Сибил заметила обрывок металлической то ли трубы, то ли еще чего, потянула, проверила на крепость и перекинула Роуз со словами «Хватайся!». Роуз трубу поймала.

–   Прыгай сюда. – Сибил приглашающе махнула рукой, давая понять, что подхватит если что.

–   Сейчас.

Роуз встряхнулась, перемахнула через провал, ее поймали и помогли встать на ноги.

–   Ты в порядке? – тревога в голосе Сибил была искренняя.

–   Да…

–   Куда тебя понесло? Смерти себе ищешь? – она с досадой всплеснула руками, но не стала более упрекать Роуз. И без того натерпелась.

А вот Роуз, отдышавшись, с полным осознанием и уверенностью, произнесла:

–   Кажется, здесь была дочь Далии. – еще раз осмотрев то место, где пропал ребенок, она с уверенностью добавила: – Это она нас сюда привела!

Полицейская нахмурилась и помрачнела.

–   О чем ты говоришь? – Сибил это все не нравилось все сильнее.

Но Роуз была непоколебима в своей уверенности и в каком-то печальном и учасном озарении.

–   Из-за нее я и машину разбила. – Роуз устало присела на пол. – Алесса!

 

Ларри

 

Я шел следом, мысленно успокаивая нарастающую с каждым словом паранойю, балансируя между яростью и страхом. Я не люблю фанатиков ни в каком виде!

Мысленно отвесив себе подзатыльник, я усилием воли успокоился. Мрачная рожа ничего не выражала. Надеюсь.

Я же чувствовал нарастающую панику и страх, который явно лишал меня умения ясно мыслить. Тайминги канона… Скоро должна прийти Тьма. И я начинал страшиться остаться в этой Тьме один. Без старшего товарища

Но как же много здесь боли, страха, страдания. Все это наваливается на разум и душу, взрывает эмоции, заставляет проживать заново далекое прошлое не только этого места. Мне здесь почти физически больно, и я с трудом удерживаю маску, кусая губы, чтобы ни единым звуком не выдать то, что накрывает меня, и чего женщины никак не поймут. Я шел следом и молчал.

 

Шон

 

Сибил усвистала вперед в бесполезных попытках догнать Роуз, и я уже не стал ее задерживать или пытаться остановить. Пусть бежит, да и Роуз реально нужна будет помощь, чтобы перебраться обратно. Да и мне надо подумать немного в тишине. Даже Анна меня обошла, дичась и сторонясь, но на эту дуру мне было как-то плевать. Важнее другое. Что мне делать?

До отеля я не спешил дергаться или как-то влиять на канон, предпочитая плыть по течению, тем более, что лично от меня мало что зависело, и я не являлся основным действующим лицом всей этой истории. Важна тут только Роуз. Даже не Сибил и тем более не я и не Ларри. А Роуз как танк прет к своей цели, ведомая мелкой демонятиной, связанной контрактом. Но это всё ожидаемо.

Проблема в другом.

Мир окончательно утратил зависимость от канона, однако, инерционность присуща всегда и какое-то время события будут катиться своим ходом. Вопрос в другом. Когда пойдут первые искажения канона? Я их уже замечаю по-мелочи, и, честно говоря, меня немного напрягает вся эта история некоей своей идеальностью и безупречностью.

Все было слишком правильно.

Беда в том, что сценарий писали взрослые люди.

Перебравшись через очередной завал, я мрачно покосился на покрытую гарью стену. Вопреки канонным картинкам из кино, внутренность этого тайного здания отличалась от показанного. Все тут куда красивее и масштабнее. Настоящее пристанище элиты города. Никаких убогих лестниц и прочего. Плюс отличия в обстановке, но это заметить мог только я и Ларри, но тот глубоко в себе и в своих переживаний, и, видимо, на такие мелочи внимание не особо обращает.

А зря. Опять же, беда в том, что кино снимали взрослые адекватные люди с нормальной логикой и пониманием причинно-следственных связей. У них все получилось складно, история завершилась логично и на красивой ноте. Но есть один нюанс.

Алесса.

Поднявшись по роскошной чутка подкопченной мраморной лестнице я вышел в просторный зал-амфитеатр через парадный вход. Обведя взглядом царящую здесь разруху и запустение, чуть скрывшие следы произошедшего, я смог, наконец, сам себе произнести этот важный фактор. Ключевой, сука, блядский фактор риска!

В реальности я буду иметь дело с безумным, если не с сумасшедшим ребенком, возненавидевшим весь мир из-за того, что с ним сделали.

С ребенком!!!

С изгоем, которого чмырили всю жизнь! С девчонкой, которую домогался сраный уборщик в толкане! Хорошо если домогался, а не таки трахнул в свой кайф с попустительства остальных, потому как Алесса бы никогда никому не сказала о насилии или совращении. Я помню надпись на стене туалета, показанную вскользь в кино.

Сибил в сердцах укоряла Роуз в ее неосмотрительности, Ларри стоял, прикрыв глаза и судорожно дыша. Ну да нехер слизывать фон по стенам, особенно, если такой чувствительный. А то не знал, что тут будет? Анна же… Я глянул на рыжую. Ходит, присматривается. Как диковатый зверек.

Прозвучавшее имя девочки хлестнуло Анну как вожжа. Вскинувшись, она пробормотала:

–   Не произноси ее имя!

С каждым словом и жестом Анна меня злит все сильнее и сильнее. Хотелось дать по морде, чтоб мозги от сотрясения прояснились, но… это будет бессмысленный акт агрессии, потому как там нет никаких мозгов.

–   А то что будет? – спросил Ларри, очнувшись от своих мыслей и подойдя к ней чуть ближе.

Анна что-то им ответила, но что? Я не вслушивался, глазея по сторонам. Я всматривался в обгоревшие портьеры, в трибуны с перевернутыми стульями и прочим. Место силы. Место боли. Место сожжения. Главный ритуальный зал города… помимо того, что под землей под церковью. Он должен быть там. При любых раскладах: кино там или игра, не важно, этот зал там есть. А вот что там было с Алессой на самом деле – покажет время и изучение ситуации. Возможно, истории сплелись особо припадочным образом.

Подойдя к центру всего зала, я замер у самого края. Здесь в полу был бездонный провал. Странный провал. Как минимум на все пять этажей. Глянул вниз. Может, и глубже. Непонятно: даже мои глаза вязли в той тьме и мраке закопченного туннеля. А потом все мое внимание приковал огромный символ на решетке.

Вроде как узорное кованное кольцо с символом веры в центре. Как простой декор, просевший и провисший на цепях после пожара. Он мог бы быть частью убранства зала, если бы не один элемент.

–   Не поминай демона всуе. Что-то типа того. – пробормотал я, глазея на круг. – Сибил! Глянь-ка!

Сибил повернулась на мой голос, увидела, на что я смотрю, медленно повернулась, выпрямляясь и доставая из-за пояса фонарик. Видимо, что-то было не так с моим севшим голосом, раз она так резко напряглась и закаменела. Женщина включила фонарь, навела луч на большой металлический кованный диск со вписанным в него знаком.

–   Символ вашей веры? Да, Анна?

Анна молчала, диковато глазея на нас.

–   Сибил. Кандалы… – я сузил луч фонаря и прицельно подсветил металлические характерные кольца на круглом жертвенном алтаре с символом веры, свисающем на одной цепи. – Сама догадаешься, что это такое, или подсказать?

Лицо Сибил окаменело маской ярости и гнева. Она поняла и без моих подсказок. Роуз едва слышно ахнула и прикрыла рот руками в ужасе и шоке. Тоже поняла…

–   Здесь горели десятки жертв, – едва слышный шепот Ларри прозвучал финальным аккордом осознания. – Во имя веры.

–   О да, тут горели десятки. – согласился я, очерчивая символ лучом света. – Вот тебе и вера, основанная на крови и на чужой боли.

Под светом фонарика Сибил в воздух взмыли птицы. Шумно хлопая крыльями и не разбирая дороги, воронье заметалось и полетело наверх к нескольким выбитым стеклам. Анна заторможенно проводила их взглядом, а потом вся напряглась и подскочила: в клетке на моем поясе билась в панике канарейка.

–   Надо бежать! – вскрикнула она и первая рванула на выход по обратной дороге. – Тьма надвигается!!!

Гулко бухнуло сердце. Началось! Последние тайминги отходящего канона сделали свое дело, приводя нас к финальному витку всей прописанной истории. Ларри вон как воспрянул и всполошился одновременно.

–   Анна права! Надо бежать! – выдохнул он. – Тьма приближается!

–   Зима близко! – протянул я гнусаво, не в силах отказать себе в мелкой говнистости даже если она понятна только мне, но уже нормальным голосом рявкнул: – Погнали! Бегом отсюда!!! Знать не хочу, во что превратится это место!

Этого я знать пока и правда не хочу. Пожалею свою нежную психику. Да и опаздывать на встречу тоже не хочется, так что женщин я гнал по зданию без всякой жалости.

Не знаю, что именно дало нужный результат, но мы выбежали из отеля под панический писк перепуганной канарейки в относительной тишине, не сильно отстав от Анны, чей тонкий силуэт хорошо виднелся в тумане, как и ее рыжая шевелюра.

–   За ней! – я бескультурно ткнул пальцем. – Она покажет, где их убежище!

Обогнув отель, мы выбежали на прямую улицу, когда с небес разлился тягучий, вынимающий душу и нервы вой сирены.