Поход по мирам: Тихий город на холмах

Шон

 

Разливающийся в затаившемся мире звук сирены воздушной тревоги резал нервы как тупая пила. Сибил еще не знала, что означает этот звук: начало прошлой Тьмы она, как и я, провела в беспамятстве после аварии. Это Роуз уже знает, что означает этот звук. Но не Сибил. А потому моя полицейская блондинка растерянно замерла, вслушиваясь в заунывный тягучий звук, вынимающий все нервы.

–   Сибил! – я тряхнул ее за плечо. – Идем!

Она очнулась, нервно вжимая голову в плечи, но упёрство и долг заставляли ее бежать дальше. На помощь попавшему в беду гражданскому. И ее не волновало, что она сама — женщина. Пусть и немного тренированная, но всё равно Сибил Беннет — женщина и она гарантированно слабее трех здоровых мужиков, только что сдрапнувших от неизвестной ей угрозы.

Мы выбежали уже к самому концу коридора, когда свет в здании начал исчезать. Тьма накатывала стремительно, подобно затмению в яркий солнечный день, забирая у нас свет и покой. Казалось, в мире просто исчезает свет, ведь он исчезал разом, отовсюду. Сразу.

–   Что… что происходит? – выдохнула Сибил.

–   Тьма наступает… – прошептал я, снимая фонарик с петли. – Ты не помнишь ее начала?

Мои слова утонули в полном мраке под растерянный едва слышный шелест слова «нет».

–   Теперь ты тоже знаешь, как это происходит.

Щелкнул тугой переключатель, фонарик послушно включился, давая неяркий ровный конус бледного света. Луч уперся в стену, стремительно наливающуюся ржавчиной, и словно этого света оказалось достаточно, чтобы вновь вернуть его в это проклятое место.

Инферно милостиво. Оно дозволяет жертве видеть, что ее ждет…

Штукатурка пузырилась подобно горящей плоти, отслаивалась и с влажными шлепками падала на пол подобно отрезанной липкой от сукровицы кожи. Кафель пола сменялся металлом. Вокруг нас осыпался прежний мир и сменялся ландшафтом Плана Инферно. Странного, техногенного, кровавого, но копирующего мир реальный, чтобы жертва никогда не забывала, где она находится и почему оказалась в Аду.

–   Роуз! – громко крикнул я, хватая Сибил за рукав и таща за собой. – Роуз, ты где?

Стены оплавлялись, истекая кровью и расходясь по швам меж тонких волокон. Оголяя арматуру, узлы проводов и недра межстенных перекрытий, внутри которых пульсировали жгуты плоти и кровавые подтеки.

–   Я здесь! – раздался полный паники женский голос.

Забарабанили вдруг из-за одной пока еще деревянной двери. Дальней, в которую упирался коридор. Загремели ключи в замочной скважине, но… потом все резко стихло, словно женщина замерла.

Твою жеж… Там же…

–   Сибил! Она там! – я указал на дверь в злосчастный сортир. – Роуз! Бегом! Быстрее вали оттуда! – заорал я.

Ключи яростнее заскрежетали в замочной скважине двери, которая только-только начала покрываться кровью, и вот створка распахнулась, показывая нам испуганную женщину.

–   Что тут творится? – растерянно прошептала Сибил, оторопело глазея по сторонам в шоке и беспомощно сжимая топор. – Что ж это такое?

Из-за двери раздались какие-то хрипы, Роуз вспугнутой птицей метнулась к нам, чуть ли не столкнувшись с Сибил.

–   Руки дай! – моя блондинка не растерялась и первым делом достала ключи от наручников.

Роуз понятливо протянула руки, оглядываясь и нервно вздрагивая. В толкане хрипели все активнее, и… я не смог отказать себе в любопытстве, осторожно сунув башку в дверь, но придерживая створку рукой. Мало ли захлопнется…

Зеркало напротив меня мутнело кровавой пеленой, стекающей на ржавый металлический пол густой алой артериальной кровью. Шкафчики раздевалки справа сгнили и стекли на пол рухлянью, а слева…

Воя и изнывая в агонии, из кабинки на кафель на руках выползало тело. Перемотанное и искореженное. Вывернутое дугой, переломанное пополам и скованное колючей проволокой. Истерзанные ноги нависали над головой, не в состоянии опуститься из-за проволоки, связывающей шею. Глаза существа давно вытекли: голова перемотана той же колючей проволокой. Хлюпая языком, безглазое тело волокло себя по плитам, стесывая живот и разожжённую промежность, оставляя за собой темный кровавый след. Но там, где ладонь существа касалась стен, из-под его руки расползались жгуты биомассы. Нити плоти, подобно сверхмутагенной массе моего Улья, которые меняли даже мертвый камень на пригодное к постройке вещество. С тихим шелестом они стремились во все стороны, окутывая комнату живой плотью, формируя коконы и давая жизнь Рою, пока инфернальная тварь и жертва ползла ко мне, жадно поводя полной похотливого экстаза рожей.

Прорыв разворачивался, перекраивая реальность под себя и свои законы, в которых простая физика стабильного пространства утрачивала свою силу, уступая власть иному пласту бытия. То, что я видел… Душа, наказанная за свершенное насилие. Отвратительный голодный, алчущий монстр, жадно шевелящий черным языком, словно пробуя воздух на вкус в поисках сочненькой жертвы, из которой можно высосать жизнь вместе с бесценными эмоциями страха и агонии. Чужие страдания помогут смягчить собственную боль, подменяя ее мазохистским экстазом.

Попадешься такой твари, и навечно твоя душа станет пленником этого места. Пища для проклятого духа, запертого в темнице изнывающей в агонии неумирающей туши.

–   Уходим. – ровно произнес я, отступая на пару шагов.

Волна биомассы текла ко мне подобно шелестящей лавине, но перед нею шел запах. Едва уловимый аромат, который человек мог бы попутать с запахом крови, но… это не кровь так пахла. Это пах сверхмутагенный поток строительного вещества. Аромат разрастающегося Улья будоражил, теребил чувствительное обоняние ярким привкусом мощного и сильного потока живой плоти.

Пригодной плоти!

Был бы я один, я бы задержался. Я бы не ушел отсюда, пока бы не…

Глубоко втянув воздух, я прикрыл глаза, пряча предательский отблеск. Ноздри чуть подрагивали, ловя этот богатый аромат свежей крови многих существ, поглощенной и преобразованной в клетки, способные делиться с невиданной скоростью.

Идеальный материал.

Готовый. Пригодный к работе.

Пропитанный мощью Инферно, моей любимой Великой Матери и капризной Госпожи, так любящей испытывать своих Детей. Что это как не испытание для меня? Такая вкусная масса… Такой безупречно-нестабильный материал, который так и ждет, когда в него попадет ответный мутаген и запустит процесс формирования зародыша…

Сибил не удержалась и заглянула в меняющийся на глазах сортир, тихо выдохнула, выбивая меня из сумрачного состояния наркомана, учуявшего свежую сочненькую дозу, в шоке икнула. Встрепенувшись и еще раз жадно вдохнув этот сладковатый аромат, я схватил Сибил за ворот и оттащил от двери.

Потом. Я загляну сюда позже…

А пока…

–   Уходим! – с нажимом рыкнул я, отвлекая внимание женщины. – Бегом!

Толкнув женщину в пока еще пустой коридор, я поглядывал на приоткрытую дверь, из которой уже начали появляться первые усики мутагенной дряни.

–   Шон! – в голосе Сибил дрожала истерика и психи.

Я не могу уйти просто так, ведь я вижу здесь и сейчас основу моего…

–   Шон!

–   Иду. – ровно ответил я, с трудом пряча предательский рокот в голосе.

Никто не заметил, как чиркнул коготь по подушечке пальца и как россыпь алых капель упала на первые, жадно потянувшиеся к моим ногам, усики плоти. Женщины не видели, как замерла эта плоть, затрепетала, поглощая мою кровь. Зато видел я. Чувствовал. Ощущал.

Развернувшись, я пошел к нервно переминающим с ноги на ногу женщинам, срываясь на бег и пряча в нем сладкую дрожь: за моей спиной, за приоткрытой дверью по замершей в судороге алой плоти текла волна преобразования подобно судорогам экстаза по моему телу. Рой вылупится необращенный. В этот раз. Но он родится в недрах своего Улья, уже тронутого изменениями.

А с разносчиком я разберусь потом, если к следующей Тьме его еще не ассимилирует мой мутаген.

 

 

Ларри

 

В сознание вернули жгучая боль и ввинтившаяся в мозг сирена воздушной тревоги. Без мыслей, на одних рефлексах, я отдернулся от остатков руля. Хорошо еще, что поплыл только обод, а то бы я впечатался в вязкий расплав лицом. Руки пузырились оплавленным пластиком и ожогами, джинсы, кажется, прикипели к ногам вместе с тем же пластиком, но я заставил себя не замечать боли, хотя боли я дико боюсь. Волна адреналина хлестнула организм, переводя его в экстремальный режим. Очень хотелось заорать, из глаз брызнули невольные слезы, но я лишь со свистом втянул сквозь зубы горячий воздух.

Сирена и мрак…

Я в глубине Инферно!

Хороша встреча, однако. Благим матом орало чутье на опасность, предупреждая, что времени у меня почти совсем нет, что надо пошевеливаться, если хочу выжить вот прямо сейчас. А все размышления – потом!

Я когтями выдрал ремни безопасности. Некогда возиться с замком! Металл крыши грозил стечь мне на голову и сделать из меня канонного Визериса Таргариена! Он уже прогибался, припекая голову, и тлеющая обивка разве что не елозила по волосам.

Быстрее!..

Но водительскую дверцу, как назло, перекосило и заклинило, а пластик на штанах застывал. Сдирая кожу на пальцах и ладонях до мяса, я ухватил рюкзак и со всей нечеловеческой силы ударил в дверцу плечом. И еще раз. Больно, черт…

И еще.

С третьей попытки я все-таки вывалился на асфальт из обтекающей, как растаявшее на жаре мороженное, машины. В непроглядный даже для моих глаз мрак.

Стоп, а асфальт ли это? Почему не проходит ощущение, будто меня запихнули на противне в духовку?! И ладони, больно ляпнувшиеся о нагретый металл, саднят только хуже…

Слепо моргая в темноту, я еще раз пошарил рукой там, где должен быть асфальт. И… Наткнулся на теплый ребристый металл. Ну конечно, как я мог забыть, идиот!

Но вместе с тем меня неприятно кольнуло и на какие-то непростительно длинные мгновения заставило беспомощно замереть забытое ощущение слепоты. То самое, когда разум попросту теряет ориентацию в пространстве и даже отчасти во времени, не в состоянии понять, что перед ним и от этого не в силах воспринять возможную угрозу.

Снова поднял голову старый, сводящий с ума страх.

Только не слепота!

Соберись.

Я встал, напрягая резко обострившийся слух, медленно вдохнул-выдохнул теплый воздух, в котором пованивало гарью, паленым пластиком, бензином и еще чем-то неприятным, но за остальными запахами я не мог распознать эту ноту. Потом пришло понимание: мрак вокруг не густо-черный, у него отчетливый, едва-едва распознаваемый, но все же, красноватый оттенок. Уже хорошо…

А между тем, что-то раздражало слух.

Шуршание и треск множества лапок догоняли, стекая звуками со стен. Волны биомассы с шелестом текли подобно густой лаве, и только когда редкие силуэты выпрыгивали чуть дальше из этой «жижи» можно было понять, что все это рой насекомых. Рой, который оттеснял от машины под прикрытие стен и загонял в здание.

По всей видимости, чтобы там с аппетитом сожрать! Ни в какие здания попадать я категорически не хотел!

Думать некогда, бежать – бессмысленно. Рой нагонит и сожрет, задавив массой. Тем более, они гонят к стенам, норовя зажать в узкий тупик, коридор или комнату, в которой «с той стороны» тоже еще неизвестно что прячется, и там они прекрасно разделят трапезу. Я не был уверен, что мне хватит сил спалить весь рой, поэтому сделал то единственное, что давало мне хоть какое-то время – отбежал на безопасное расстояние и направленной искрой огня подпалил протекший бензобак.

Рвануло и полыхнуло, ненадолго рассеивая Тьму. Стало видно, как рой стекается к выбросу огня, наползает, копошится, и… течет дальше!

Я не стал ждать, пока меня окончательно затопит, отвернулся от догорающей машины и ринулся прочь, зажмурившись и выжидая, что кхаэльское зрение все-таки подстроится под условия. И о чудо! Через какое-то время сработало!

Что-то я все-таки видел в этом мраке. Силуэты и смутное зарево, делавшее небо на кроху тона светлее стен. Я рванул прочь от места взрыва, не обращая внимания на боль и стараясь сквозь собственное дыхание и стук шагов ловить каждый посторонний звук. Снова начала ныть голова, будто кто-то на ней железный обруч затягивал.

Ебать тренировочка! Но, в конце концов, надо же когда-то принимать отцово наследие, зря я, что ли, упорно держусь за кхаэльский вид и за народ, который я считаю родным?

Нет, нафиг лишние мысли. Я обернулся на шорох и наотмашь хлестанул струей пламени, не останавливаясь и глупо надеясь, что это их хотя бы замедлит.

Наивный. Кажется, они только быстрее лапками перебирать от этого начали! Но прямо сейчас на ум не приходило никаких иных методов борьбы с насекомыми.

Где у них тут продается инфернальный дихлофос?!

Словно в насмешку, сюрпризы на этом и не подумали заканчиваться!

Из-за ближайшего поворота с собачьей прытью метнулась тяжелая четырехлапая тень. Драная, черная от гнили, она распахнула пасть в прыжке, шевельнув червивой мордой, словно сплетенной из одних только скользких жгутов.

Бля, да у нее даже вместо глаз черви шевелились, кажется!

Я успел метнуться в сторону, вжимаясь в какую-то дверь, и выставить псине навстречу рюкзак, а не руку. Хана припасам, аптечке, воде и шмоткам. Хотя, сам рюкзак может выдержать. Челюсти с треском сомкнулись, тварь повисла на и без того больной руке, а я, рыкнув не хуже нее, всадил ей промеж глаз огненный гвоздь и отбросил в гущу роя.

Рефлексы такие рефлексы…

Толкнув дверь, я успел ввалиться в проем и захлопнуть створку. Не думаю, что в здании будет спокойнее, но я не хочу оказаться погребенным под насекомыми! От одной мысли о щекочущих мелких лапках и ползающих под одеждой тушках мне чуть не стало дурно.

Загривок едва не стоял дыбом, по спине ползли мурашки, неприятно ныли бока, словно кто-то одновременно гигантской рукой сдавливал мне ребра и пытался их пересчитать. Ненавижу это ощущение. Оно тоже из прошлой жизни, из нелюбви оставаться ночью в одиночестве в пустой квартире, где от тревоги не спасает даже зажженный повсюду свет. А вдруг там кто-то ходит за окнами?..

Ненавижу.

Я привалился к двери всем весом, чтобы масса роя не смогла ее открыть. Но насекомые странно затихли. То ли жрали псину, то ли уползли.

Я переводил дыхание и сдерживал рвотные позывы, не позволяя запоздалому страху затапливать разум. Сейчас бояться просто некогда. Но начинала догонять боль, а это плохо. Нет, я не вырублюсь, и даже отрегенерирую довольно быстро, но это требует спокойной обстановки. Хотя бы относительно. Джинсы давно прилипли к шкуре и промокли от крови, а пластик — потеками прикипел к джинсам. И вот это совсем уже херово, потому что на кровь сползутся все возможные твари.

Мне нельзя расслабляться.

Где-то вдалеке капала вода. Дверной косяк, в который я уперся плечом, казался странно скользким. Под ногами тоже что-то хлюпало. Не хочу знать, что. Остро пахло кровью. Я пытался вглядеться во мрак, но тщетно – он оставался непроницаем, и я мог только вслушиваться, с тревогой ожидая любых звуков и игнорируя нарастающую саднящую боль.

 

Шон

 

–   Бегом! По коридору до лестницы! – крикнул я, перекрывая нарастающий шелест.

За нами рождался Рой в шелесте и вспискиваниях множества насекомых. Пока еще этот Рой неподконтрольный, он опасен, он может нас всех сожрать! Катится волна крупных насекомых очень быстро: кто хоть раз видел убегающего таракана, тот знает, насколько быстро эти существа могут шевелить лапами. Ни один человек не сможет убежать от взрослого насекомого хотя бы в девятую часть его роста. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. А существа Роя меньше среднего роста человека как раз в восемь-девять раз.

Сладкий дурман от вкусного аромата Улья выветрился из моей дурной головы, и я бежал рядом с Роуз, присматривая за испуганной женщиной, все еще насмерть сжимающей в кулаке связку ключей как единственную константу в этом странном мире, которая способна вывести нас на свободу. Сибил бежала впереди, судорожно стискивая топор. Она бегло осматривала двери и виднеющиеся в провалах в стенах помещения, стараясь надолго не задерживать взгляд на изменчивых тенях.

Школа раскрывалась совсем не так, как показывало щадящее психику зрителей кино. Штукатурка кляксами гниющей плоти чавкала под ногами, отвалившись с пылающего кровавого сетчатого каркаса, за которым просматривались недра залов. Какие-то — пусты и безопасны, какие-то наполнены пузырящейся плотью по стенам и странными нелепыми существами, издающими странные звуки, словно их там трахают к обоюдному кайфу. Сибил чуть не споткнулась, когда до нее впервые долетел сладострастный стон с хрипом и каким-то надсадным подвыванием. Роуз глазела по сторонам дикими глазами, и даже не знаю, что творилось в ее голове.

За нашими спинами из-за приоткрытой двери туалета раздался протяжный дикий крик мазохистского наслаждения и боли. Женщины рванули вперед с новыми силами, уже не заглядывая с болезненным любопытством в анклавы чужих грехов. Этот крик как вожжа подстегнул их, выметая из голов лишние мысли, и на лестничную площадку мы выбежали, едва не поскальзываясь на липкой кровавой каше.

Лестница изменилась неузнаваемо. Металлические ржавые ступени, липкие и скользкие от застарелой крови, сетчатые стены, за которыми уходил куда-то в бесконечность кровавый огненный индустриальный Ад. В центре пролета на всю высоту висели клетки и тела наказанных: Роуз, панически водя лучом фонаря по сторонам навелась на первое из них, тонко взвизгнула, рассмотрев изуродованное, подвешенное за ноги мужское тело.

–   Роуз, Шон! Бегом! – Сибил от шока срывалась на выученный командный тон с отчетливой нервной истерикой: исковерканное тело с оторванными руками и вскрытой брюшиной она тоже рассмотрела. – Надо выйти из здания!

Лестница закончилась как-то очень быстро: три пролета, и Роуз, бежавшая первой, вылетела в квадратный тупик лестничной клетки первого этажа, резко остановилась, вскинула фонарь.

В коридоре перед нами кишел Рой. В его шелесте таяли крики троих Братьев. Роуз вскрикнула, судорожно стискивая фонарь, отслеживая лучом метущиеся, облепленные насекомыми фигуры.

–   Роуз! – подбежав, схватил ее за плечо, отворачивая от зрелища пожираемых заживо людей. – Туда!

Ткнув фонариком в пока еще свободный проход и подтолкнув оцепеневшую женщину, я уже собрался уходить, как взгляд зацепился за яркое желтое пятно, метущееся на границе массы насекомых. Присмотрелся… Да это же птичка! Ярко-желтая птичка, запертая в массивной крепкой клетке с ручкой!

–   Я быстро! – выдохнул я, примериваясь.

У меня одна попытка.

–   Шон, стой!

Надрывный крик Сибил полетел мне в спину, когда я рванул вперед.

Рой не сожрет сразу. Он не нападет сразу. Он занят…

Три секунды бега, разворот, я проскальзываю между насекомыми, рука подхватывает ручку клетки. Удар плечом о стену, торможение на развороте, я лицом снова к Сибил. А теперь назад! Бегом!

Я рванул с низкого старта, всем телом ощущая, как на меня забираются особи Роя.

–   Шон! – Сибил поймала меня за руку, помогая остановиться. – На тебе Это!

–   Снимай. – выдохнул я, сбрасывая с руки зацепившееся довольно увесистое насекомое. Еще три на спине и две на ногах.

Оторопевшие насекомые даже не пытались меня сожрать. Они просто вцепились лапами в одежку и висели, пытаясь удержаться, пока их не стряхнули на пол. И только потом они недовольно засвистели, подавая сигналы сородичам. Рой засвистел в ответ.

–   Бегом! – рыкнул я, хватая Сибил за руку и таща за собой к приплясывающей от нетерпения перепуганной Роуз. – Потом на меня наорешь!

Зачем мне эта сраная птица? Да хер знает! Потом подумаю! На бегу я прицепил клетку за ручку шнурком на пояс и дальше чинно бежал за Роуз перед Сибил: моя блондинка глаз с меня не сводила после такой моей выходки. От злости ей даже страх отбило! Я слышал ее злое сопение в шелесте накатывающей волны Роя, почуявшего новую жертву. А еще пришли голоса. Шепот, вкрадчиво вползающий в разум. Слова, смысл которых терялся в страхе. Мы погрузились в самые недра Инферно этого Плана, пока под ногами пролетали метры коридоров вымершей школы.

У Сибил прекрасная память, и обратную дорогу во внутренний двор на помнила. Только раз она замешкалась, выбирая проход, пока я не указал в нужном направлении. Роуз жалась к нам и больше не стремилась бежать впереди: она давно потеряла ориентацию в этом странном месте. Теперь школа выглядела иначе, и сориентироваться в изменившихся коридорах она не смогла. То ли страх мешал находить зацепки, то ли разница слишком большая между интерьерами в разных Планах. Не знаю.

 

Внутренний двор встретил нас мраком небес, далекими криками, взрыкиванием, гулом пламени и надсадным скрипом металла. И шелестом. Он пробивался сквозь окна, чернеющие мраком из коридора и скалящиеся острыми окровавленными осколками. Медленно рассекали душный воздух большие лопасти ветряных генераторов, сменивших собою деревья, пронзительно и заунывно скрипя на каждом обороте. Асфальт давно растворился в ржавом металле, истонченном, местами провалившимся куда-то в недра Плана. Эти провалы давали свет: тусклый, мерцающий желтый свет текущих далеко под нами рек раскаленного до желтизны камня. Я даже задержался у такого, заглянул вниз. В пересеченный мир перекрытий, сетчатых мостков, клеток с жертвами и огненных потоков. Пока меня не потащила за собой Сибил, перехватив крепкой рукой за рукав.

–   Шон! Шевелись!

–   Иду-иду… – почти шепотом ответил я, с трудом отводя завороженный взгляд.

Где-то там, за нашей спиной, закрытая дверь лопнула под давлением Роя. Волна насекомых пробила решетчатую дверь, стекая по коротким ступеням единой массой, едва видимой в свете подземного пламени, а из глубины коридора задыхаясь и корчась под чьи-то тяжелые шаги, через маску противогаза орал еще живой агонизирующий человек.

–   Быстрее! – подогнала всех Сибил и подтолкнула Роуз не останавливаться. Первые ползучие твари радостно устремились следом за нашей группой.

Пару раз я оглядывался на бегу, пытаясь рассмотреть того, чьи шаги грохотали как приговор, но Сибил на меня орнула и чуть ли не за шкварник потащила за собой, не давая рассмотреть главное воплощение всего происходящего.

Она гнала нас, своих подопечных хоть куда-то в безопасное место. В суматохе чуткий взгляд замечал всякое, но каждая стена и каждый провал в пустоту казался один другого хуже. Хуже чем даже в кошмарах, Беннетт шарахалась от развешанных туш и откровенно мясистых кусков стен, которые будто хотели сожрать всех беглецов. На голом автоматизме она перепрыгивала через рыжие провалы в полу, не глядя, что горит так ярко оттуда. Она боялась туда смотреть.

А вот я смотрел. В каждый провал, В каждое Её проявление. В каждый такой путь в недра местного Ада… Но мне не давали времени остановиться и посмотреть внимательнее. Присмотреться. Прицениться. Мне не дали даже посмотреть на того, кто шел тяжелым шагом за нами. А ведь я так ждал этой встречи… которая всё равно произойдет, хотят этого женщины или нет. А потому я послушно бежал за Сибил и не нервировал ее более необходимого. В голове набатом бил азарт и предвкушение.

Скоро я увижу то, ради чего я вообще сюда поперся.

Пробегая мимо злополучных ящичков под пристальным контролем злой на меня женщины, я вновь качнулся в состояние покоя. Азарт перешел в следующую фазу.

Сибил заметила массивные двери, за ними небольшое помещение, нырнула туда и утащила следом Роуз. После чего вновь цапнула меня за руку и втянула в комнату, в стене которой медленно гонял воздух острый вентилятор.

–   Двери! – крикнула она, навалившись и с трудом закрывая створку.

Под крик Сибил «Труба!» я очнулся, помог Роуз отодрать ржавую, но поразительно крепкую трубу и вместе мы смогли перекрыть двери. Насекомые ломились, одно пролезло целиком, но перевернулось, и, пока женщины осматривали дверь, я подхватил довольно крупную верещащую тварь и… с интересом уставился в выразительную обезьянью мордашку. Это нечто уставилось на меня, верещало и орало во весь свой писклявый голос, но… чёт эта мелкая пакость вызывала у меня какое-то странное умиление. То ли мордашка оказалось симпатичнее, чем показалось на первый взгляд, то ли что-то опять перемкнуло в моих безумных мозгах, но бесстрашный первопроходец меня умилил. Не удержавшись, я почесал пальцем беззащитное морщинистое пузико, а зверюшка громко надсадно запищала.

–   Какая прикольная срань! – умилился я, отступая к стене.

Канарейка в клетке в ужасе билась о решетку и пищала почище насекомого. Как бы не померла, бедолага… Птички, они такие, хрупкие, могут помереть от ужаса. Обижать канарейку мне не хотелось.

–   Ты что творишь!? – с надрывом вскрикнула Сибил. Глазеть на насекомое ей не хотелось, и она шарахнулась к стене.

–   А что? – искренне удивился я. – Оно ж беззащитное сейчас. Я хочу хотя бы узнать, что там ко мне ломится.

Покачав перед носом женщины верещащим существом, я снова повернул его к себе мордой и почесал по пузу. Видимо, какие-то мозги у этой срани были, потому как оно заткнулось и тупо уставилось на меня, раззевая пасть. На мгновение показалось, что даже Рой как-то странно затих.

Рой и правда замолчал и пищать перестал. Шелестели только лапы, будто они пытались все еще влезть по закрытой двери. Притрушенное насекомое водило жалом, пытаясь закрыться или хотя бы пырнуть мучителя им как ножом.

–   Ути-пути, какая злюка, – умиленно протянул я, почесывая мелкое зло пальцами по пузику. Морщинистому, кожистому и чутка бархатистому.

Роуз недоверчиво вжималась в стену и переводила дыхание. Сибил косилась на моего питомца с отвращением, положив руку на кобуру. Этот жест ей просто придавал уверенности. А потом за дверью в такт шагам заскрипело чем-то массивным, металлическим и тяжелым по полу.

Насекомое на этот звук призывно запищало.

–   Не нравится мне этот звук… – тихо прошептал я. – Так тащат что-то очень тяжеленное и точно металлическое.

Насекомое попыталось радостно и призывно запищать, но я ткнул ему в мелкий носик и припечатал:

–   Молчать!

Зверек так обалдел, что растерянно пискнул и заткнулся. Только жало судорожно подергивалось, пока я не почесал за него. На это часть Роя снова жалобно пискнула, начиная потихоньку смиряться.

Давай-давай, смиряйся, принимай и все такое. А пока… Я снова прогладил пузико, передав крохотную колкую искорку энергии. Помни меня. Знай, что я такое. А я тебя потом найду. Когда ты переваришь энергию, примешь ее и поглотишь. Тогда посмотрим, как ты будешь воротить носик.

Скрип продолжался по всему коридору. Медленно. Туго. Методично. Сибил замолчала. Роуз и вовсе закрыла рот руками, чтобы даже звук дыхания не привлекал нечто снаружи.

Скрип металла резал по ушам. Волокли нечто тяжелое. Очень массивное. Нож. Меч. Скрип раздался почти у самой двери. Грохнул тяжелый шаг. Скрип повторился напротив за дверью… Сибил цеплялась в кобуру, щелкнула кнопкой, отстегивая ремешок… но вместо ожидаемого нового скрипа настала тишина. Долгая тишина почти в несколько секунд… А потом бурую от ржавчины тяжелую дверь, как картонную прорезал огромный клинок, воткнувшийся почти до противоположной стены.

Женщины порскнули в стороны, пригнувших и охнув. Злюка у меня в руке пронзительно заверещал, но я плюнул и заткнул ему оралку обрезком шнурка, который сунул в карман, когда резал шнурки на части.

Нож вышел из двери снова, вновь женщины отшатнулись, а я и так стоял у края комнаты и меня не зацепило.

Сибил выхватила пистолет и направила его на дверь. Глаза полны ужаса, но она отчетливо понимает, насколько бесполезен ее пистолет против такого тесака. Стрелять бессмысленно. Глупо. Даже если очень-очень хочется.

Нож снова вошел в дверь, вороша из стороны в сторону. Женщины вскрикнули и пригнулись. Нож потек обратно в разворошенную щель, надсадно скрипя о сминаемый металл, в то время как насекомые хлынули внутрь сквозь прорез.

 

Глядя на подступающий Рой я… колебался. Во мне боролось многое. Жадность, жалость, досада, жажда, какой-то болезненный интерес и… да многое что. Рой может быть покорен. Он может быть послушен. Он будет полезен… в определенных границах. Рой мне нужен. Скоро. Сейчас. Потом… Он… Тряхнув головой, сбрасывая навязчивые мысли, я чуть разжал пальцы. Зверек в моей руке радостно жевал шнурок, сунутый в пасть, дергал хвостиком, пытаясь прикрыться. Наивный сообразительный послушный вредный зверек…

Хорошо, что все внимание женщин обращено на дверь и на того, что стоит за ней. Не на меня и не на моего питомца. Не на мои руки, иначе я не смог бы объяснить им то, как они выглядят. Как не смогу объяснить, отчего моя кожа потемнела и покрылась вздутыми нитями каналов с мутагеном. Я едва сдерживался, чтобы не начать менять взятое в руки существо прямо сейчас. Быстро. Под себя и для своих нужд. Но и отпускать его просто так… Нет.

Удерживая злобно сопящее мелкое пиздло, так и не заметившего, как по его панцирю потекли тончайшие ниточки буро-серой плоти, я спокойно отпинывал других насекомых обратно к двери. За раз много их пролезть не могло: щель небольшая, да и не перли они так сильно. За раз по три штуки пролезало. Они мне сейчас не нужны, но отстраненные действия помогли прийти в порядок и угомонить неожиданно всколыхнувшиеся инстинкты, с которыми крайне сложно… практически невозможно бороться. Даже зная про их наличие.

Физиология и инстинкты неумолимы, какими бы мозгами я ни обладал, я хочу получить это место себе. Всё. Целиком. Со всем, что тут есть. Особенно…

Сглотнув, я прикрыл глаза и на время задержал дыхание, чтобы убрать этот притягательный запах. Если бы не две женщины, если бы не мое делание сохранять человекоподобный облик, если бы не…

Дурман отступал неохотно, но… я смог взять себя в руки. Рано. Могу навредить. Не сейчас. Не успею. Испорчу. Угроблю.

Логика про несвоевременность запускает другие механизмы в моей голове, помогающие удержаться, всё же мой вид способен к выборке, а не кидается на первого подходящего в первый подвернувшийся момент. На основные инстинкты есть своя управа. Но как же это тяжко…

–   Пусечка… – именовал я своего будущего питомца, отпинывая недовольно скрипящее толстенькое тельце. – Быть тебе Пусечкой. За скотский характер и везение.

Недопитомец чавкнул шнурком, пискнул во всю глотку, на что остальной Рой ему радостно ответил шелестом. Дамы вскрикнули, вжимаясь в стену от текущих по металлу насекомых. Сибил растерянно водила пистолетом, Роуз бледнела и зеленела, сжимая побелевшими пальцами рукоять всунутого ей в руки топора.

А потом в щель меж черного хитинового месива бликующих шкурок медленно протянулась крепкая и бледная рука.

Сибил вновь не вовремя воскликнула, нацеливая пистолет. Рука угловато дернулась, просунулась почти до плеча.

–   Сибил! – я тряхнул паникующую женщину, отвлекая ее и себя от глупых мыслей. – Дави насекомых! Пока их мало! Роуз!

Роуз смотрела дикими глазами, но легкая пощечина вернула ясность в глаза.

–   Ногами! – я указал носом оцепеневшего от начавшего проникать в него мутагена Пусечки на его собратьев, пока еще не проникшихся ко мне уважением. – Дави!

Женщина закивала, и обе дамы с остервенением начали топтать насекомых, пищащих и визжащих, но исправно дохнущих на подходе. А я глазел на мощную руку, пытающуюся до нас достать растопыренными пальцами.

Бледная почти прозрачная кожа, черные вздутые вены, какие-то пятна и следы шрамов. Рубленные разрезы. И непередаваемое ощущение… мощи. Дикой силы, равной которой здесь нет.

Вот он. Мой главный приз во всей этой авантюре.

Существо, которое называют Красной Пирамидой.

Я пришел сюда из-за него и ради него. Я так хотел узнать, что это такое. Увидеть его вживую своими глазами. Посмотреть на него. Понять, что оно такое. Я хотел знать, можно с ним иметь дело или нет. Можно с него сделать то, что я предполагал сделать, или нет.

Ну, я увидел. Руку.

Этого достаточно.

Прекратив бессмысленно шарить пятерней в воздухе, он пошарил ладонью по двери, нащупал трубу и редко потянул на себя. Протяжно заскрипел изгибаемый металл. Прочная тяжелая труба изогнулась дугой, но встряла, заклиненная ручками железной двери и куском арматуры сбоку. Пирамида тянул трубу вверх одной рукой в неудобной позе, металл стонал и скрипел, Роуз надсадно кричала, Сибил нервно вскинула пистолет.

Сейчас будет стрелять.

Удобнее перехватив Пусечку на края хитинового панциря и пинком раскидывая мешающих и лезущих на ноги насекомых, я подошел к двери, игнорируя предостерегающий вопль Сибил, которой я осознанно перекрыл линию стрельбы.

–   Подожди… – едва слышно прошептал я, склоняясь опасно-близко к руке. – Не стреляй.

Если бы Пирамида вытянул руку, он легко меня б поймал, но он продолжал тянуть вверх заклиненную трубу, позволяя мне изучать его. Смотреть. Оценивать.

Мне не нужны сканирующие плетения, чтобы увидеть следы проведенного ритуала. Мне не нужна лаборатория, чтобы заметить остаточные последствия изменений, прошедших в некогда человеческом теле. Я их видел. Чувствовал, как тени. Как отзвук. Как привкус на языке от следов вложенных слов и действий.

Красную Пирамиду сделали.

Осознанно. Целенаправленно. Из живого человека наживую. Магией, черной как души тех, кто это сотворил. Тех, кто сотворил Наказующего, обреченного вечно нести свое бремя на границе Инферно. Это существо вполне живое. Я это ощущаю очень четко. Я чувствую это в его запахе. В движении крови в черных венах. В аромате измененной плоти. Не живой, но и не мертвой. Невероятно прочной, способной регенерировать всё, кроме заведомо и осознанно нанесенных шрамов. Податливой и неизменной одновременно.

Я когда-то видел нечто подобное.

Я знаю, что он такое.

Протянув руку я без сомнений и колебаний уверенно перехватил пальцами сильное запястье и крепкое его сжал на той грани, которая отделяет намеренный вред от простого касания.

 

Казалось, в этот момент замер весь мир. Даже Рой оторопело оцепенел от подобной наглости. Мощная рука на мгновение замерла, растопырив пальцы, словно у Пирамиды было только два режима. Держать и отпускать. После чего рука медленно начала подниматься, преодолевая мое сопротивление.

–   Шон! Отойди, Шон!! – орала под писк насекомых Сибил уже метя пистолетом в руку. – Ты что творишь!?

–   Не мешай. – спокойно произнес я, оценивая силу давления.

Рука поднималась неумолимо, преодолевая мое сопротивление, но и я увеличивал давление, давно перейдя границы силы человека.

Дрожь руки от сопротивления на какой-то момент прервалась. Пальцы замерли. А потом, словно не было никакого давления до этого, кисть изогнулась и ловко, быстро перехватила чужака, посмевшего его коснуться, за запястье.

Я лишь крякнул от такого: человеческая кость треснула бы от силы захвата. Но он не собирался причинять боль. Просто сжимал крепко, как свой тесак. Вновь замерев, словно принимая решение, Пирамида застыл, а потом с неумолимостью бульдозера потянул захваченную руку на себя.

Мгновения выбора. Что делать. Вырвать руку из захвата? Так он держит предельно крепко, а мое запястье в кольцо его пальцев помещается идеально удобно. Выскользнуть, чуть вывихнув палец? Могу в любое время. Но…

Но…

Подступив, я позволил ему вытащить мою руку по локоть в дырку, но когда прошел сгиб локтя, я уперся ногой в дверь.

Сибил захлебнулась воздухом, не находя слов, готовясь стрелять в любой миг. Роуз пыталась вползти по стене на потолок и там заякориться, сбрасывая насекомых с юбки. Остальной Рой обтекал мои ноги, карабкаясь по мне, как по предмету интерьера. Тяжелое давление попыталось еще немного потянуть за руку, вжимая в дверь. Но с каждым мгновением все медленней. И слабее. После чего захват постепенно ослаб, и прохлада ладони отступила.

А вместе с ней начала отступать Тьма…

Насекомые жалобно пропищав, посыпались на пол мертвыми тушками. Даже мой Пусечка, жалобно пропищав, безвольной тушкой обвис в моей руке, разлагаясь на глазах в пепел и пыль. Этот серый прах поднимался в воздухе, возвращаясь настенной краской на свои места. На потолок, на стены, на дверной косяк. Пол утрачивал ржавый цвет, со скрипом складывались прорезанные листы металла на двери, возвращая ей целостность. Я отступил к женщинам, непроизвольно потирая руку, вслушиваясь в удаляющиеся шаги.

Пирамида не исчезал как Рой и как порождения Инферно, но уходил добровольно в ее недра. Сам. Своими ногами.

Это важно!

Звуки за дверью затихали. Грохот за стенами и вопли прекращались. Свет туманного дня пробился через восстанавливающиеся окна призрачной сизой дымкой, а щели в полу затягивались колкой кафельной плиткой

–   Ты… Тебе могли оторвать руку! – шепотом заорала очнувшаяся Сибил, пряча пистолет.

Роуз только сейчас впервые осмысленно всмотрелась в мое лицо, вспоминая где она меня видела. По лицу женщины было понятно, что осознание до нее дошло, но вот недоумение закрепилось.

–   Да, он мог оторвать мне руку. – согласился я, осматривая запястье и отмечая, что на коже все же синяки проступят. – Но не оторвал же. Да, схватил крепко, но мне показалось, что там просто силу не контролировали.

Вопли Сибил грели своей тревогой и заботой, но все мысли были о том, что я только что увидел и понял. И осознал. Мои пожелания от этого похода резко перестраивались и меняли свои приоритеты, поддерживая первые идеи.

Я хочу это существо.

Без вариантов. И мне плевать, что для этого предстоит сделать. Но я хочу его другим. Каким? Посмотрю по факту, когда смогу увидеть целиком. Есть варианты… в зависимости от того, как именно его создавали и как далеко завели тот мразотный ритуал.

–   И зачем ты только к нему полез… – ворчливо отметила женщина, осторожно убирая трубу, чтобы приоткрыть новенькую дверь без следов разрезов. – Он же нам тварей этих запустил… О чем ты думал…

–   Зачем полез? – я улыбнулся, глядя на дверь и потирая руку, еще хранящую след прохладного касания. – Чтобы определиться с выводами и принять окончательное решение. О чем думал? Много о чем. Даже о том, что он мог вырезать эту дверь, нахрен, тремя движениями своего тесака.

–   Ненормальный… – буркнула Сибил и наконец открыла дверь. – Выводы, решения… Надо было сидеть тихо и прихлопнуть ту тварь, которая просочилась. Он шел по его писку.

–   Нет, Сибил. Он шел за нами, четко зная, куда идет и за кем. – возразил я, непроизвольно оглаживая запястье там, где смыкались ледяные пальцы. – Вышел еще во внутреннем дворе.

–   Откуда ты знаешь, мальчишка?

Я на это не ответил. А тихое ворчание Сибил прервал осторожный голос Роуз.

–   А зачем ты приехал в Сайлент Хилл?

Холодок на запястье не спешил проходить.

–   Не поверишь: порисовать, поглазеть на заброшенный город и, возможно, свести знакомства с местными. – проворчал я, разминая плечи. – Пора возвращаться в кафе. Полагаю, в школе нам делать нечего. Да, Роуз?

Женщина осеклась, согласно кивнула.

–   Где твоя дочь? – мрачно вопросила полицейская, а сейчас Сибил превратилась именно в служителя закона.

–   Не знаю. – растеряно ответила она. – Мне казалось, что я ее видела мельком. Бежала за ней. А попала в тот туалет…

Мы шли по ставшей относительно нормальной заброшенной школе, а Роуз рассказывала нам свои злоключения. Ей тяжело давались оправдания своих действий, а уж на описании находки в последней кабинки туалета она и вовсе сдулась, но нашла в себе силы и дотошно описала высохший труп. Изо рта которого она достала обломок керамической таблички. Табличка была нам тут же продемонстрирована.

–   Это… как брелок какой-то. – хмуро произнесла Сибил, успокаиваясь.

–   Табличка на ключи в отеле. – поправил я, глянув на зеленый обломок керамики. – Там подписано «Гранд Отель». На указателе на перекрестке что-то такое было, но я не уверен. Надо будет проверить.

Роуз отчаянно закивала, соглашаясь с любым предложением, которое может привести ее к дочери.

–   Скажи, ты точно видела дочь? – вновь спросил я.

Пора бы переходить к более продуктивному общению, пока мы спускаемся к столовой. Обратно мы шли тем же путем, благо, от ящичков до знакомого выхода не так далеко топать.

–   Это точно была она. – уверено отрезала Роуз. – Но она была одета по-другому. В какое-то фиолетовое платье.

Сибил нахмурилась сильнее, но промолчала.

–   Ну, тут три варианта. – флегматично заявил я. – Или ты обозналась, и тут бегает еще одна девочка такого же возраста и такой же внешности, или твоя дочь переоделась где-то в фиолетовое платье, или у тебя были галлюцинации.

Роуз поджала недовольно губы, но логика была на моей стороне.

–   Я видела отпечатки детских ладоней в пыли на одной из парт. – ровно, но с негодованием отрезала молодая мать. – Девочка там была.

–   Ну, тогда один из первых двух вариантов. – тем же тоном заявил я.

Роуз обиделась. Почему-то сильно обиделась, вскинулась, даже остановилась, вынуждая всю нашу процессию замереть на месте.

–   Вы мне не верите! – припечатала она, переводя взгляд с меня на Сибил и снова на меня.

–   Ну почему же. Я тебе верю. – стащив со спины рюкзак, я раскрыл самый большой отдел с альбомами и вытащил пару сложенных листов. – Когда я ехал в этот город, я знал, что тут какая-то херня творится.

Сибил взяла из моих рук листы, развернула, вчиталась в текст газетной вырезки, нахмурилась. Роуз, не ломаясь, обтекла меня встревоженной ланью, пристроилась к моей блондинке и тоже вчиталась в текст. Но когда Сибил достала второй лист, Роуз вскрикнула.

–   Она так похожа на мою дочь! – пошарив за пазухой, она достала простой овальный медальон, раскрыла его и показала Сибил. – Смотри!

Сибил всмотрелась в крохотное изображение, в большой отпечаток старой фотографии, нахмурилась. Надпись под фото гласила: Алесса Гиллеспи.

–   Это история семилетней давности. – произнес я. – Когда я об этом узнал, то заинтересовался, почему такой исключительный случай как сожжение ребенка заживо не получил широкой огласки и так странно совпал с так званым «подземным пожаром в угольных шахтах», после которого город был резко, фактически в момент, заброшен.

Женщины слушали меня и хмурились. Понятное дело, что никто из них ни в какой «пожар в шахте» уже не верил после пережитого, но все равно сомнения и неверие в них были поразительно крепки. Они так мило цеплялись за свою веру в обычность мира, что даже забавно.

–   И ты поехал смотреть? – скепсис в голове Сибил был прямо концентрированным как кирпич.

–   Я просто поехал в Сайлент Хилл. – поправил ее я. – Не загадывая, как тут повернутся дела.

Тут я даже не соврал. Когда я ехал в Сайлент Хилл, я и правда не загадывал, что я тут увижу. Примерно представлял, но как будет на самом деле — это я мог увидеть только вживую и лично. Своими глазами. Но Сибил мне всё равно не верила.

–   В чем-то я оказался прав. – укоризненно произнес я. – Когда поехал за Роуз в надежде следом за ней найти дорогу в город, о котором я только слышал. Я въехал в город у нее на хвосте, как и ты. Правда, въехали мы во Тьму. Вернее, очнулись во Тьме.

Сибил мрачно глядела мне в глаза. Чует же, но я ее наябываю, но не может вычислить, на чем именно. Наверное, именно этим чутьем и умением признавать свои ошибки она мне нравится.

–   Между прочим, я интересовался Сайлент Хилом. – еще укоризненнее добавил я. – Перед тем, как сюда припереться. Узнал много странного и непонятного. Но, признаюсь, реальность оказалась куда более… впечатляющей.

Роуз шмыгнула носом, полностью соглашаясь со мной.

–   Я тоже находила странности, когда искала дорогу сюда. Моей дочери…

–   Да что вы заладили! – взорвалась истерикой Сибил. – Зачем вашей дочери сюда!?

Роуз мелко вздрогнула, опустила глаза, но истерика ее не напугала. лишь немного вогнала в тоску о потере дочки.

–   Она часто бредит во сне. Повторяет название этого города. Наутро не помнит. И еще делает рисунки. Она приемная дочь. Я думала, попади она сюда, это поможет ей вспомнить… Она убегает от меня здесь. Но сейчас оставила подсказку…

Роуз снова показала нам кусочек таблички.

–   Я слышал, вы говорили о каких-то приступах. – я кивнул, глядя на обломок таблички. – Она лунатит по ночам?

–   Да… иногда даже выходит из дома среди ночи. Вы подслушивали? – уточнила Роуз.

–   Это было сложно не услышать: вы общались с супругом весьма экспрессивно. – я развел руками. – Идем к моему байку: попьем, приведем себя в порядок и пойдем в отель.

Женщина снова начал нервно переминать с ноги на ногу.

–   Роуз. Полагаю, если твоя дочь до сих пор жива после двух приходов Тьмы, то она и дальше будет выживать. Видимо, не зря ее сюда тянет.

Согласиться со мной она не могла себя заставить, потому как это означало оставить поиски любимой девочки, но… логика была неумолима.

–   Я не могу оставить поиски Шерил.

–   Так я и не призываю все бросить и сесть на жопу ровно. – еще более укоризненно ответил я. – Я предлагаю просто немного отдохнуть и подготовиться к новому рейду. Потому как этот город небезопасен даже серым днем. Сибил, помнишь собачек?

Полицейская нахмурилась, но медленно кивнула: червеголовых странных спин ни она, ни я забыть не могли. Так что логика в моих словах была, но после моих выходок Сибил была ко мне более придирчива. Её очень впечатлило мое знакомство с Пирамидой. Аж настолько, что она не выпускала меня из поля зрения, подспудно ожидая еще какой-то такой же выходки. Ну и правильно, в общем-то, ожидает…

–   Какие собачки? – растерянно спросила Роуз.

–   Ой, поверь, увидишь такую, обоссышься. – проворчал я, вновь навьючивая на себя рюкзак. – В этом городе полно тварей даже сейчас. – так же спокойно продолжил я говорить. – Я их видел в проулках, в небе и на улицах. Мы с Сибил видели собак, страшных, словно после забористого мутагена. А что тут творится во время Тьмы… Ну, вы сами всё видели.

Женщины нервно вздрогнули.

–   Так что, Шерил и правда надо искать, а раз тебя так настойчиво ведут по подсказкам… – я указал взглядом на зеленый кусочек битой керамики. – Как мы можем отказать тебе в помощи в поиске ребенка?

Роуз непроизвольно смутилась и опустила взгляд.

–   Но есть пара моментов. – я поцокал ногтем по крышке клетки. Птичка испуганно метнулась, запищала в панике, но быстро успокоилась, не найдя явной угрозы. – Все помнят тех странных типов, которых сожрали сородичи Пусечки?

Неуверенные кивки были мне ответом.

–   Сибил, помнишь эти прелестные надписи на стенах и картины-иконы?

Блондинка уверенно кивнула. Она поняла, куда я клоню и, что удивительно, была полностью со мной солидарна в подозрениях.

–   Короче говоря, мне кажется, что тут какая-то странная секта окопалась. В Сайлент Хилл. В его Планах, периодически проваливаясь то в один, то в другой. А если свести вроде бы странные факты о сожжении ребенка, которого местный коп снял с костра, то все это говно выглядит как-то совсем уж неприглядно. Странно, Сибил, что ты этого не знала.

–   У нас в участке собирают факты, – резко и жестко осекла Сибил. – Но такое… Нет. Никто не говорил про подобное.

Голос ее вновь сошел к растерянности.

–   То, что я вам показал, я нашел с большим трудом. Алесса Гиллеспи, девочка, которую доставили с сильными ожогами в госпиталь Сайлент Хилл. Причины такой катастрофы не совсем понятны. Но факт. Все, что касалось этой трагедии — умалчивается. – я кивнул на листок с принтом в руке Роуз. – Но это просто совпадение по фото с вашей дочерью. Да и возраст примерно такой же, как был у Алессы, когда она едва не сгорела заживо. – сделав долгую паузу, добавил: – Или не была сожжена, как указывают другие источники.

–   Откуда у тебя это и зачем? – с подозрением спросила Сибил. – Зачем ты это распечатал? И на что ты намекаешь о… сожжении?

–   Я не намекаю, я тебе прямо только что сказал, что тут окопались какие-то сраные сектанты или культисты, которые жгут заживо людей! – рыкнул я. – Еще с времен постройки этого города на месте индейских поселений. Их, кстати, тоже сожгли. А символ этого ордена вот!

И я достал из кармана жилета еще один листик, на котором ранее сам же нарисовал тот самый символ, который видел в киношке на церкви.

–   Вспомни, что мы встретили в школе! Да она вся в каких-то символах, в иконах и в прочем религиозном говне!

–   Дерьмо… – смачно и емко высказала свое отношение Сибил.

Роуз же просто смотрела испуганно на распечатку.

–   Алесса… Женщина. Я встретила тут женщину… Она говорила это имя. – и тут же ее осенила, и она подняла голову. – Кажется, я встречала здесь ее мать!

Сибил растерянно заморгала.

–   Неплохо было б ее найти и поспрашивать. – проворчал я. – Это если она может нормально отвечать.

Утрамбовав листы обратно в папку, я сложил из в рюкзак, вытащил оттуда бутылку с компотом и протянул Роуз вместе с шоколадкой.

–   Возьми. Наверняка пить хочется.

–   Да, спасибо, – поблагодарила Роуз.

–   В общем так, дамы. У нас тут творится какая-то жопа. Со всех сторон город отрезан от остального мира такими обрывами, каких быть в реальной географии не может и их там нет. – я смотрел не на Роуз, а в глаза Сибил. – Мы в другом пласте реальности. Верите вы в это или нет, факт есть факт. Этот проклятый город то погружается в Ад, то всплывает из него в какое-то долбанное чистилище. В Пепельный План, как сейчас. Выбраться отсюда вообще не вариант. Через то ущелье только на крыльях разве что, а ни я, ни вы летать не умеем. Значит, надо искать какой-то другой путь на выход. Но сперва надо разобраться, что тут за херня твориться и найти девочку. Как минимум она, даже если в безопасности, то хочет есть и пить. А если она до сих пор лунатит или там, к примеру, одержима демоном каким-то, то кормить ее никто не будет.

Роуз помрачнела и нахмурилась сильнее.

–   Да-да, Роуз, мы идем искать твою дочь. Полагаю, в отель, раз нас туда так любезно пригласили. Но я вас прошу, дамы, будьте предельно внимательны и, Роуз, умоляю тебя, не смей орать на всю улицу, даже если ты будешь абсолютно уверена, что видишь дочь. Тут такое говно по углам сидит, что ни топором, ни пистолетом, ни битой не отмахаемся, а малой не поможет, если нас всех сожрет какая-то образина.

Сибил была со мной полностью согласна, что занятно, и поддержала уверенным кивком. Роуз тоже спорить не стала. Главное, чтобы она не забыла про свое обещание молчать, когда где-то в тумане мелькнет детский силуэт.

–   Пошли, что ли… Но я вас прошу, давайте без геройств и без внезапных убеганий в туман.

–   Хорошо бы и тебе об этом помнить, Шон. – кольнула меня Сибил в ответ.

–   Я об этом помню всегда. – парировал я. – И заметь, Сибил, из вида я никогда никуда не убегал и если что-то делаю, значит, на то есть причина. Я не идиот, не блаженный, геройствую только по необходимости и вообще еще планирую вернуться на ту заправку и сожрать там картошки с бифштексом.

Лицо у нее было такое выразительное и такое скептическое, что прямо на совесть мне давило… виртуально, потому как ни стыда я не испытывал, ни совесть моя из комы не выходила. Так что моя полицейская только хмыкнула, покачала головой, забрала топорик у Роуз и пошла вперед, вынуждая нас тянуться следом.

Роуз потеря топора вообще не расстроилась, наивно полагая, что оружие — это не её, зато деловито пошла следом на нашей блюстительницей закона, уплетая шоколадный батончик и запивая его компотом. Знаю, жратки ей уже хочется: середина дня как бы, а ночью она не поела. Я шел, тащил клетку с канарейкой, глазел по сторонам и лишь изредка ощупывал запястье, на котором все так же отчетливо ощущалось касание прохладной руки.

Да никак на меня что-то повесили.