Поход по мирам: Тихий город на холмах

Глава 3: Сайлент Хилл

Запах.

Он щипал нос. Ненавязчиво ворошил сознание, притупляя реакцию. Немного едкий. Немного острый. Немного… знакомый.

Слабый фоновый звук не так ярко вкрадывался в сон, как запах. Хотя он был. Далекий и чуть шершавый. Иногда с треском. Иногда с тихим рокотом.

Но запах обретал краски, щекоча носоглотку едким запахом химии. Словно напоминая, что во сне таких острых запахов не бывает. Во сне всё проще и спокойнее. А этот аромат невозможно спутать ни с чем, если хоть раз его ощущал.

Едкий запах тлеющих покрышек слабо коптил неподалеку. В то время как тепло прокрадывалось ближе. С каждым обсыпающимся вниз блоком асфальта. С каждой крошкой земли, ссыпающейся в недра обрыва. Шелест сыплющихся камней был ненамного громче треска пламени в недрах провала, глубоко уходящего под землю и отрезающего город от остального мира.

Трещина провала разрасталась, поглощая в себя все больше камней и асфальта. В жалком мареве тлели покрышки байка, а над металлическими частями начинал идти рябью горячий воздух. Трещины по асфальту пробирались к ногам.

 

Шон

 

Очухался я от собственного чиха и от ощущения, что мне припекает жопу. Ноги в ботинках ощутимо нагрелись, будя не самые лучшие воспоминания о неотвратимо текущей по асфальту лаве, которую невозможно остановить. Её нельзя ни сдержать, ни замедлить, ни… ничего с ней нельзя сделать.

Но… Мне не должно припекать жопу посреди дороги под дождем! Шел же дождь… Да и здесь нет вулканов, чтобы по дорогам потекла кровь земли. Но мне припекает. Как тогда. Но здесь нечему мне припекать ноги. Если, конечно не…

Горит байк!

Мысль тараном впечаталась в мои мозги, вышибая из дурмана, и я резко распахнул глаза. Перед рожей – асфальт. Черный. Покрытый копотью. Глотку щиплет нихера не иллюзорно. В округе — темно как в сраке, даже ночное зрение не особо помогает, хотя чувствительные глаза быстро начали различать полутени.

Жопу реально подпекает!

Делать тупости и перекатываться на спину, не зная, что там под горячей задницей, я не стал, зато подобрал жопу и встал на четвереньки, резво развернулся и…

Увидел расширяющийся провал в огненный ад!

Неприлично взвизгнув, я отпрыгнул от провала, чуть не споткнулся об свой же байк.

Блять! Байк!

Заднее колесо уже тлеет, но не лопнуло! Ёбаный же нахуй! Там же все мои…

Спотыкаясь и путаясь в собственных ногах, чихая от едкой гари и запаха палева, я перевалился через мой верный транспорт, рывком поднял его от себя и поволок от расширяющейся дыры.

Ходу!

Подальше от этого бездонного говна!

Подальше…

Стоп! Нахуй панику!

Чё я как какая-то истеричка? Как будто я никогда не попадал под извержения, не бегал от разливающейся лавы и не спасал свою жопу из огня. Было. Всё это – было. Так какого хера, а?!!

Я остановился, рвано выдохнул.

Накатило чёт, вот серьезно. Видать, город на мозг сильно присел.

Нет здесь никакого вулкана. Тут блядское озеро под боком и сейсмоактивность невелика. Прямо сейчас ничего меня не заливает, обрыв не расширяется, лавы нет, не трясет, ничего не сыплется и не уезжает почва… глянул внимательнее… металл из-под ног. А вот байк разогрет так, что аж руки обжигает сквозь перчатки!

Первое, что я сделал — открутил крышку бензобака, стравливая пары бензина. Бак сильно разогрелся и мог дать ебу. Нахуй мне такой запуск в стратосферу?

Пока выветривались опасные пары, я, матерясь, откатил свою машинку еще дальше, потому как было еще жарковато. Руки я об байк и металл немного обжег, но не критично. Похер, быстро заживет. Но надо остудить машину. Еще надо проверить припасы, но это уже не так критично, как спасение машины.

И разведка.

Докатив байк до большой лужи, я начал катать машину туда-сюда, пока не перестали шипеть покрышки и не пропали последние предательские искорки. Чудом колеса не лопнули и не взорвалась топливная система.

Здесь было ощутимо прохладнее, и машина начала остывать. Металл уже не так обжигал руки, но оставался горячим, а потому я оставил машину стоять на подножке, снял с нее кофры с припасами и отнес чуть дальше. Благо, кофры снимались легко, поскольку крепились нихера не на местные замочки и ремни.

Разобравшись с байком и всем барахлом, пошел изучать территорию и то, от чего у меня так подгорела жопа.

Я однозначно нахожусь в Сайлент Хилл во время так званой Тьмы. Тут как бы не надо быть гигантом мысли и детективом, чтобы допереть до этой идеи: антураж как бы намекал, что я далеко от мира смертных. Верить в то, что сам остался на месте, и только вокруг пейзажик поменялся, могут только смертные и те, кто не понимает, что происходит.

Неспешно идя по остаткам асфальта, фигурно вплавленного в ржавый, покрытый засохшими кровавыми струпьями металл, я всматривался в окружающий меня план. Зрение адаптировалось быстро, подстроившись под нужный диапазон, ведь Инферно милостиво: жертва должна видеть, что ее ждет. Оно позволяет видеть, осознавать, осязать и обонять. Такова природа этого пространства: в нем не бывает мрака.  Но в нем нет и света, хоть и кажется, что пылающее в недрах земли пламя этот свет дает.

Подойдя к обрыву, я присел на корточки на самом краю и заглянул вниз. В самые недра инфернального плана. Туда, где лавовой рекой мерно перекатывались валы жидкого пламени. Глубоко-глубоко, на самом пределе видимости моих острых глаз. Через сотни метров ржавого и кровавого промышленного кошмара. Через сетчатые помосты, шипастые цепи и странные лифты мимо высоких стен с ясно видимыми фигурами.

Жертвы уже на местах.

Это – не декор. Не глюк моего разума. Я вполне отчетливо осознаю, что там есть. Я вижу ни с чем не сравнимый спектр: в этих жертвах есть души.

Ад, который ими был придуман, разверзся для них самих.

Сев жопой на металл, я всматривался в Огненную Преисподнюю и наблюдал за ее жизнью. Там ведь не пусто. Там не может быть пусто: раз есть жертвы, развешенные по стенам в наказание, раз есть страдания, боль, агония и прочие эмоции, то обязательно будут те, кто этим всем питается. Те, кто будут преследовать нежненьких, сочненьких смертных для того, чтобы их пожрать. Тем более, сам эгрегор щедро предлагает колоссальный набор монстров и тварей для всех желающих заселиться в этот новенький вкусненький мир, только-только созданный, полный чистеньких душ, но уже успевший врасти в инфернальный план, который… не создавался эгрегором, а сам всплыл навстречу позвавшему его миру.

Не бывает воплощенных пластов Инферно. Никогда. Ни при каких обстоятельствах ни один эгрегор не в силах воплотить Инферно. Потому как при срабатывании таких воплощений на зов отзывается сама Госпожа и щедро напитывает своей силой и благоволением новенький, свеженький, но настоящий инфернальный план.

А демонятина… они сами отзываются и набегают на новое место.

Вот и здесь я уже вижу копошение. Уже вижу перетекающие подобно хищникам тени, вьющиеся подле роскошного пиршенства, уже предложенного им. Их тут много. Десятки. Сотни. Может и тысячи. Разного размера, силы и мощи. Разумные, условно-разумные или тупые как бревна. Животные и обитатели. Еда и население. Они уже тут. Времени, прошедшего с момента формирования реальности, оказалось достаточно, чтобы весь этот виварий щедро заселился на незанятые территории или сформировался и родился уже на месте. Такие тут тоже есть. Местные. Дети этого Плана.

Я встал, отряхнул колени, бросил последний взгляд в недра Преисподнии, развернулся и пошел обратно к байку. Эта реальность развивается стремительно. В своё прошлое, воссоздавая необходимые условия для появления всего прописанного в эгрегоре говна, которое воплотилось в мире, а прописано это говно на многие года и столетия тому назад.

Одна картина на стене с поэтическим названием «Первое сожжение», прикрывающая собой двери в номер 111, автоматически гарантирует возникновение всей необходимой для ее появления истории. Начиная от индейской деревушки с ее духами, инквизиции, сожженной святой Ордена до собственно самого Ордена и его сожжений. А как только есть Орден, притом, настолько богатый и могущественный, проросших по всей стране и миру, ведь приплыл он из Старого Света уже настоявшимся и готовым, то есть этот Орден со всем его баблом во времени нынешнем. С баблом, влиянием, общинами и… артефактами. Куда ж без них-то, ведь сии артефакты прописаны и в игре, и в кино. Это тут же делает выживание в Сайлент Хилл куда занятнее и циничнее.

Но ладно бы дела смертных. Даже этот самый Орден — такая херня в сравнении с тем, что тут есть в Планах.

Достаточно иметь такое существо как Валтиэль, мелькающее в каноне по округе в своем стильном кожаном гандончике из человеческих шкур, как ставки резко взлетают. А некий Бог или, точнее, Богиня, задирала все мыслимые планки самим фактом своего наличия. Она существует, поскольку есть городок Шеппердс Глен, который от нее откупается регулярными жертвами. И она до них спокойно достает. Иными словами, ее влияние не ограничивается только Сайлент Хиллом, а, по сути, не имеет никаких границ. Это сразу вызывает вопросы к природе инфернального прорыва в самом городе.

А был ли мальчик? В смысле, прорыв? Или планета уже давно в этом разросшемся прорыве, и только в Сайлент Хилл он принял более острую форму из-за Алессы и ее Контракта?

Тот же Красная Пирамида есть на картинках давно взрослых детей из ныне заброшенного приюта. Значит, Пирамида куда старше трагедии в этом городе. Факт. Ведь он — главное пугало всех орденских сироток уже не первое поколение. И насрать, что там имели на ввиду создатели игры, о чем думал разработчик образа Красной Пирамиды, важно то, что реальность, воплощенная на границе Инферно — херня такая, пластичная и извращенная, и предугадать, как будет обыграно четко заданное в каноне «дано», невозможно.

В общем, одни нюансы и куча вероятностей.

Вернувшись к байку, я осмотрел машину. Вроде как подостыл, взрываться уже не собирается, так что можно вьючить на него кофры и катить в город.

Пока проверял состояние байка и шевелил мозгами, антураж немного поменялся, и по округе началось нездоровое шевеление. Что там копошилось, я пока не смотрел — далеко еще, но вытащил биту из-под ремней и положил на руль. Виварий тут должен блистать, но что выйдет на меня за чертой города?

Подвесив на место кофры, я занялся проверкой содержимого. Задний кофр как самый вероятно пострадавший был проверен первым. Но его содержимое практически не пострадало, разве что чуть-чуть повело упаковочную пленку на пачке пластиковых бутылок с водой да чуть-чуть перегрелась вода. Ничего страшного: она негазированная, так что остынет и будет норм. Шмотки тоже не пострадали. Синтетики в металлическом кофре не было, плавиться нечему.

К выбору снаряги я подошел ответственно. Помня, сколько в этом месте может быть огня, я полностью исключил из своей одежды любую синтетику и искусственные волокна. Всё то, что может оплавиться при контакте с огнем, загореться или оплыть мне на кожу пластиковым пятном, оставляя после себя самые опасные ожоги. Только натуральные растительные ткани. Плотные, крепкие, которые скорее начнут тлеть, чем плавиться. Толстая кожа. Металлическая фурнитура. Никакого пластика! Даже молния и та металлическая на плотной льняной основе. За этим я проследил очень тщательно.

Боковые кофры были из очень плотной жесткой льняной ткани и практически не пострадали. Только испачкались и потемнели. Но содержимое уцелело. Тушенке ничего не будет, спагетти я плотно напихал в высокую стеклянную банку с винтовой металлической крышкой, так что им тоже ничего. Шоколад, правда, поплыл в своей упаковке, но ничё, остынет и застынет снова. Да леденцы немного потаяли. Жалко, блин…

Последним я проверил свой многострадальный рюкзак. Честно — боялся, что попортится художка, но… повезло. Если б попортились краски или скетчбуки, я б сильно… обозлился.

Сильно.

Утрамбовывая барахло обратно в массивный рюкзак, краем глаза следил за появившимися на склонах фигурами. Учуяли, надо же…

Чё так долго?!!

Я тут уже минут десять стою и роюсь в барахле, а они только-только на запах вкуснятины выползли. Или вокруг города тварей меньше, чем в его черте, или они еще немного тугие, или они были заняты кем-то другим. Но в последнее плохо верю: слишком много тут говна бегает, чтобы всё ловили Роуз и культистов. Тут на всех хватит.

Может, и правда за городом поспокойнее будет?

Глянув еще раз на спускающиеся по высокому склону фигуры, передернул плечами.

Нахер пока. Потом буду разбираться с местным виварием и изучать флору и фауну.

Закинув рюкзак за спину и закрепив пряжки, переложил удобнее биту и покатил байк в город. Слишком много фигур нарисовалось за сетчатым кровавым забором. Слишком некоторые странно двигаются, а я не хочу раньше срока сталкиваться с порождениями местного Инферно.

Всему свое время…

 

До города идти примерно полкилометра. Территория в округе несколько поменялась: появился странный забор, склоны холмов стали отвеснее, а сами холмы выше, переходя местами в настоящие скалы. Но сейчас они все покрыты жирной черной копотью и какими-то наростами. Мясистыми, дергающимися и шевелящимися. Дополняло антураж мрака только рыжее зарево в небе за чернеющими очертаниями ближайшей свалки и иногда беспричинно горящие сети забора. Словно их что-то проплавило, разворотив. И теперь огонь не унимался на металле. Словно на почерневших, раскалившихся прутах проволоки догорало и плавилось чье-то мясо.

В воздухе отчетливо воняло паленым.

Отступив чуть дальше об обрыва и яркого острого запаха разогретого до красноты металла, тлеющей ржи и горящей краски, я начал ощущать характерные ароматы… паленой плоти, тления и крови. В воздухе отчетливо подванивало застоявшейся гнилой кровью с острым металлическим привкусом свежатины.

В этом месте Инферно приняло довольно извращенную свою форму. В полном соответствии с местными верованиями и представлениями места Великого Зла, изначально враждебного и агрессивного к людям.

Иногда я поражаюсь фантазии людей, выросших в таких, довольно-таки тепличных мирах, в которой самой страшной тварью является только другой человек. Их фантазия воистину чудовищна и отвратительна. Они способны придумывать для наказания самих себя такие недра кошмара и мерзости, что даже обитатели нейтрального Инферно изумляются их изощренности. Сейчас я сам иду по такому воплощенному кошмару. Кино лишь бледной тенью указало на глубину этого места, не набравшись смелости показать всё то, что воплотили разработчики в игровой серии. Но мир реальный, опираясь на самые потаенные и мерзкие мысли глубоко религиозных людей, всё это возвел в абсолют, ровню которому можно найти лишь в мрачных христианских фантазиях о месте наказания, которое они придумали сами для себя, наивно веря, что сия судьба уготована кому-то иному.

Ноги ступали по неровному металлу. Остатки асфальта пропали на половине пути до города. Тогда же начал появляться запах плоти. Металл ржавый, тисненный, с отчетливо различимыми фабричными рубчиками. С заклепками, крепко удерживающими плиты на своих местах. Здесь не было отчетливых провалов с видами в недра плана, но местами, там, где плиты были смяты или неровно наложены, пробивался огненный отблеск.

Мрак вблизи города сгустился, пряча его границы. Видимость на какое-то время сильно упала, оставив лишь дорогу из плит, забор и прокопченый камень по левую руку. А вот что справа, где должно быть озеро…

Остановившись, всмотрелся во мрак.

Долго смотрел. Не напрягая глаза. Не пытаясь всмотреться подобно близорукому в расплывчатые тени.  

Что ты таишь там, во мраке?

Что ты там создаешь? Что прячешь?

Или там проходит черта? Граница, за которую Тьма этого места не может выйти?

Грань инфернального Плана, привязанного к этому городу.

Нет. У таких планов нет границы. А вот у зоны прорыва она есть. Всегда есть. Даже если есть план, в случае прорыва будет его черта, поскольку прорыв всегда локализован.

Значит, по границе озера пролегает черта прорыва Инферно в Сайлент Хилл. Если прорыв будет расширяться, сдвинется и черта.

Вдалеке кто-то протяжно взныл. Тонко и надрывно на пределе слышимого диапазона.

В треске подземного пламени родился шелест. Он начал прокрадываться по асфальту из темноты города. Словно песок волной накатывал и ссыпался со всех зданий, этот звук забивал все восприятие, как белый шум он звучал отовсюду и нигде одновременно.

Но затем… все начало отступать. И рассветное солнце словно разгоняло черный пепел, проявляя детали. Угасали решетки забора. Светлело зарево в небе, уступая белому, сквозь туман, свету зари.

Шелест исчезал. Вместе со страдальческим воем в недрах города. Тихий Холм словно прогонял наваждение с самого себя, оправдывая свое название и открываясь со своей иной стороны.

Жар опал вместе с осыпающейся реальностью, проявляя тихий, спокойный и засыпанный пеплом городок. И вместе с хлопьями исчезающего мира пропадали повреждения на байке. Вот только ожоги на руках вполне оставались реальными.

–   Ну, наконец-то. – ворчнул я под нос, взбадриваясь и встряхиваясь.

Городок, наконец-то, раскрылся и принял меня в свою игру.

Хорошо.

Выкинуть из сопряжения уже не сможет — я этого не позволю. Но эта мысль скользнула по краю сознания и растворилась. Пока это не важно. Передернув плечами, я вскрыл задний кофр и достал аптечку. Во время Тьмы что-то с собой делать я не спешил, не зная, как и что откатится при смене плана. А вот теперь можно.

По счастью, все осталось на своих местах и в надлежащем виде. Пока ремонтировал руки аптечкой, клея пластырь и наматывая бинт, пока чистил перчатки, видимо, что-то там поменялось, потому как где-то в тумане позади меня раздались… выстрелы!

Я тут же захлопнул кофр, аккуратно уронил байк на асфальт и шлепнулся сам. Хер знает куда полетят пули…

 

Стрельба продлилась недолго. Пять, шесть выстрелов и… тишина. Мимо меня пронеслась испуганная Роуз с руками, скованными наручниками за спиной, не заметив ни меня, ни байк, ни вообще что-либо по сторонам.

Ей, по идее, ничего не станется до того ссаного толкана в школе. Но это если события пойдут по канону кино, и если не добавится какая-то херь из игры. А там говно всякое ползало весьма активно. Вон, Сибил стреляет, знач, таки та токсичная параша повыползала…

Я лежал и слушал тишину. Минута, другая, пятая. Тихо. Значит, убила то говно и больше стрелять не будет. Можно к ней топать, знакомиться.

Дама с огнестрелом — полезный спутник.

Вновь подняв байк и отряхнувшись от сора, я неспешно покатил туда, откуда ранее доносились выстрелы. Почему-то эта женщина мне нравилась и мне не хотелось, чтобы она погибла. Жалко ее. Не заслужила она смерти. Тем более той, на которую ее обрекли разрабы. Сгореть заживо на костре культистов под экзальтированные речи лицемерной суки и радостные возгласы толпы оскотинившихся недалеких человеков…

Сибил такого точно не заслужила.

Возможно, побегав с ней какое-то время я в ней разочаруюсь, но… если она хоть немного схожа с образом из кино, мне не в чем будет разочаровываться.

С такими мыслями, ведя байк и положив биту поперек руля, уперев ее в свернутое радио, я подкрадывался к растерянной женщине. И когда ее нервный силуэт проступил в тумане, я окрикнул:

–   Эй! Мисс полицейская!!!

Женщина совсем не по-полицейски подскочила на месте с разворотом и вскинула по-привычке оружие на голос. Но, приметив человекоподобный силуэт с байком, немного расслабилась, хоть оружие не убрала. Отвела поверх головы.

–   Ты? – тонкости языка не позволили отделить просторечное обращение от вежливого. – Что ты тут делаешь?! Это закрытая территория…

Недоумение и легкий шок от невообразимой твари еще немного застилал ей разум, и она не постеснялась начать с такого допроса наездом.

–   Эм… – я подкатил ближе, так, чтобы мы ясно друг друга видели. – Ну, я просто ехал к озеру. Не заметил, что территория закрытая. А потом я налетел на ваш байк. Дорога была мокрая, не удержал мотоцикл и навернулся. Потерял сознание.

Говорил я немного нервно, оглядываясь по сторонам и глазея на приближающиеся покачивающиеся фигуры. Причины нервничать вполне серьезные в числе нескольких десятков. Они ж тупые как бревна, голодные, агрессивные и… совершенно бесконтрольные.

Просто местное зверье, еще сохраняющее человекоподобный вид.

–   А потом я очнулся от того, что у меня припекала задница. – голос вполне натурально екнул. – Тут гдет минут с десять назад такая херь была, мисс полицейская! Там земля горела! Я уж думал, в ад попал какой-то! Еле убрался. Думал, байк взорвется. Но нет, пронесло: остыл и нормально все. А потом все как-то быстро поменялось, темнота отступила, но появился этот туман и пепел. И эти.

Я указал рукой на покачивающиеся фигуры.

–   Знаете, что это за говно ходячее?

Нецензурщина ее дернула, но женщина с подозрением нервно косилась на другие фигуры на вершине свалки, слушая мой надрывистый монолог.

–   Здесь нельзя останавливаться. Город не безопасен. Дорога разрушена, но можно выйти с другой стороны. – она махнула рукой, призывая поторопиться и уходить. – Если можешь завести байк уезжай из города.

После чего Сибил раздраженно вгляделась в улицу, куда сбежала Роуз. Все ее мысли явно занимала молодая мамаша с потерянной дочкой, и она до сих пор считала, что Роуз в чем-то виновата. Ибо она подозрительная. Но вот в чем — пока сама не поняла.

–   Электроника здесь не работает. Ни байк, ни машина не заведутся. – спокойно сообщил я. – Но байк я могу катить как самокат, допустим. Но из города не выйти — по всем дорогам ущелья и обрывы.

–   Проклятье… – выругалась она. – Ты уверен?

–   Полностью. Дальше впереди еще один обрыв. До озера добраться можно. Но… – я мотнул головой. – Если тут такое ходит, то что там плавает? Но, может, дальше дорога к пирсам тоже обрывается, тут я не совсем уверен: я туда не дошел. Услышал выстрелы и пошел к вам.

Помявшись, покосился на качающие силуэты, медленно ползущие к нам, тихо спросил:

–   Мисс полицейская. Пить хотите?

–   Сибил Беннетт, – представилась она, перезаряжая пистолет и поглядывая на дохлую тварь. – Не откажусь. Но не здесь. В дороге.

Она первая сошла с места, предлагая мне следовать за ней. Отказываться я не стал, присматриваясь к испуганной женщине. А она явно испугалась, вон как глаза расширены, но держится хорошо. Сила воли прям на высоте.

Она мне нравится.

Хочу, чтобы выжила и не хочу, чтобы ее спалили культисты. Ну да это моя забота на будущее.

–   Шон Нуа. – представился я, разворачивая байк. – Идемте тогда в город. Здания, вроде, не повреждены и в них можно укрыться. У меня есть с собой припасы, так что с голоду и от жажды не помрем.

Сибил мне вымучено улыбнулась и пошла бодро вперед.

 

Ларри

 

Мне снился тяжелый, удушливый сон, от которого я никак не мог избавиться. Не помогали даже привычные способы проснуться.

Вокруг меня царила абсолютная, непроглядная Тьма. Ни малейшего проблеска оттенков, ни ощущения пространства. Только гул вокруг, непрерывный, сводящий с ума.

До отчаяния, до бессильного крика, который не мог вырваться из глотки. Я пытался бежать, но понимал, что стою на месте. Пытался загребать ладонями воздух, чтобы выплыть, но мне только казалось, что я могу поднять руки.

Мне становилось страшно.

А потом я ощутил на себе взгляд и вовсе обмер от ужаса.

У этого взгляда не имелось формы. Не было конкретных очертаний. Просто огромное пятно мрака, еще более глубокого на фоне кромешной тьмы. Он смотрел на меня. И он меня хотел. Во всех смыслах. Этот плотоядно-жаждущий взгляд пронизывал меня насквозь и даже не раздевал, нет – просто имел мысленно, выворачивая мне мозг наизнанку такими образами, что оставалось только беззвучно скулить, пытаясь закрыться от этого позора пополам с животным ужасом перед безымянной жутью.

Мрак довольно урчал, словно облизывая меня со всех сторон…

Да я со стыда сгорю, если Шон, а тем более супруги об этом не дай Стихии узнают!..

 

…Проснулся рывком, под насмешливое молчаливое обещание прийти еще, как только я засну в следующий раз…

Прикусил язык, вовремя подавив желание чертыхнуться. Голова гудела. И кажется, где-то на улице прозвенел отголосок выстрела.

Терпеть не могу резкие подъемы по утрам!

Но над этой мыслью я нервно поржал, прислушиваясь к себе. Сердце колотилось о ребра почти что загнанной птицей, а ночные образы не спешили отступать. Я откровенно задыхался, будто мне реально засовывали в самую глотку. Руки дрожали.

Зар-раза!

Но иных последствий ночных видений, вроде бы, не наблюдалось.

Я с трудом сел на оказавшемся неудобным диване, кляня себя за дурной авантюризм: черт меня дернул сюда явиться даже без запаса жрачки? Писатель, блин… Как всегда, поддался на свои загоны и воображение. Надо или возвращаться к магазину закупаться или ехать дальше к озеру. Я ж все-таки за видами сюда приехал, за вдохновением, или как?

О ночном приходе я старательно не думал, насильно выкинув его из головы. В этом месте чем больше думаешь, тем выше шанс нарваться на исполнение желаний. А явления ночного гостя во плоти как-то не слишком хочется…

Однако, что меня разбудило? Выстрелы, не выстрелы… Встревожившись, что кто-то может докопаться до моего пикапа, я прихватил рюкзак, выскребся из старого мебельного монстра и отправился прямиком по метке, даже не вспомнив, что в этом городке может или должно что-то случиться.

Ну как «отправился»… Выполз из мотеля на улицу, впервые оглядев город при дневном свете.

Тихий Холм поутру растерял половину своего мистического очарования, и на ярком свету стала видна вся его обшарпанность и заброшенность, вся облупившаяся штукатурка, выбитые кое-где стекла. Мусор и грязь на улицах проступили отчетливее. Кругом пыль, щебень, запустение, битый асфальт. И тишина. Радио почему-то не работало. И от этого становилось не по себе.

Я шел по пустынным улицам, отмахиваясь от принесенного ветром запаха гари. Может, здесь какие-то бомжи или банды окопались? Совсем пустыми такие места никогда не стоят, кто-то да селится, не боясь никаких страшилок, чтобы не иметь проблем с законом. Так что на месте своей машины я ожидал увидеть что угодно, вплоть до раздолбанного в хлам кузова. Вспомнить про то, что здесь может объявиться полиция, мне и в голову не пришло. Город наводил на мысли почему-то исключительно о бомжах. Хотя, если вспомнить местных сектантов, то они таковые и есть. В мусорных баках по обочинам копошились взъерошенные, явно нездорового вида помоечные вороны. Что они здесь едят при полном отсутствии людей и их отбросов? Мышей? Сомнительно…

И тут меня что-то заставило затормозить. Я как на стену налетел, не понимая, в чем причина моего замешательства, завертел головой, оглядываясь, но не услышал ни шороха шагов, ни дыхания, ни скрежета камешков, ни запаха – ничего, что выдавало бы присутствие человека.

Стоп. Запаха?

Только тут до меня доперло, что именно я слышу. Тонкий, едва-едва уловимый, на самой грани звериного обоняния, запах шоколада.

Я снова принюхался, стараясь определить направление. Откуда здесь этот запах? Мелко повел носом, считывая оттенки. Сладкий, горячий, больше молочный, чем горький. Я свернул налево, в затененный переулок, где все перегораживал облезлый красно-белый навес на фасаде какого-то здания. Признаться, я ожидал увидеть кого-то из местных или, чем черт не шутит, Шона. Но вокруг не было ни намека на обитателей или еду. Призрачный аромат вкусного шоколада и бифштексов улетучился с порывом ветра.

Что за?.. Впрочем, я же помню, куда попал.

Запоздало я вспомнил, что, по идее, въезд в город должны были перекрывать ворота. Обычные сетчатые ворота, которые меня неминуемо тормознули бы: с моим навыком вождения я не стал бы ничего сносить и никуда впиливаться. Но прикол в том, что никаких ворот там и в помине не было! Машина проехала свободно, меня даже занесло юзом на повороте, думал, хана мне, аж пересрал.

Но нет, пронесло…

Выходит, город меня пропустил? Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд…

Я толкнул на удивление уцелевшую дверь темного дерева со стеклом и вошел в помещение, привычно отмечая детали и так же привычно фоном подбирая строчки описаний. Я ведь в самом деле никогда не прекращаю писать и думать четкими, осознанно подобранными фразами. Это уже часть моей натуры. Вот и в этот раз, увидев старую кофейню, сохранившую в себе подобие хрупкого уюта, я невольно сравнил ее с засушенным цветком — красивым, но бледным и ломким. Потускневшее темное дерево обшивки стен, пыльные абажуры на небольших лампах, диванчики с выцветшей обвивкой и облезлые «венские» стулья, мусор на рассохшемся паркете, пустая стойка кондитерского прилавка. Невольно я запоминал и отпечатывал в памяти образ помещения. Когда-то здесь наверняка собирались респектабельные дамы с детьми, чтобы поболтать и выпить кофе с пирожными. Если, конечно, местные правила воспитания дозволяли детям пирожные. Что-то я сомневаюсь, что ту же Алессу Гиллеспи часто баловали сладким.

На одном из столов сохранился даже кофейник, пыльный настолько, что его даже в руки страшно было брать, не говоря о том, чтобы опознать настоящий цвет. И, разумеется, без кофе. Пара сушеных мух, сдохших рядом на блюдечке, прилагалась.

Покружив немного по общему залу и прилегающей кухне в тщетной попытке отыскать следы заветного аромата, я все-таки вышел, намереваясь от греха проверить машину: выстрелы не давали покоя. Лезть на второй этаж здания и выше не имело никакого смысла – пахло-то не оттуда.

Но будет пиздец обидно, если я так и застряну в реальном Плане!

 

 

Шон

 

 

Город таял в тумане. В этой мутной пепельной мгле, в которой едва проглядывалась улица на какие-то метров сто. Не больше. Едва-едва видны дома на той стороне, застилаемые бесконечным пепельным снегопадом. Пушистые хлопья сыпались с ровно-серых небес монотонным дождем, укутывая асфальт хрупким одеялом. Предательский пепел, глушащий звуки, но оставляющий такие явные следы. Впрочем, даже они быстро заносились новыми серыми хлопьями.

Наверное, лишь приход Тьмы очищал улицы от этого покрова, иначе город за эти годы засыпало б по самые крыши…

Сейчас, когда только-только инфернальный металл сменился асфальтом, дорога еще была относительно чистая, а пепел только-только начал заносить Сайлент Хилл. Я катил байк, глазея по сторонам, Сибил нервничала и вскидывалась на каждый шум, но ее глаза видели в тумане куда хуже моих. А я не говорил ей, какие тени я видел в переулках, тающих в тумане, и какие существа жадно водили носом в нашу сторону. Но мы двигались довольно быстро, и за нами толком никто так и не последовал.

Но к нам присматривались. Нас изучали. Оценивали.

Я чуял это внимание. Эти острые взгляды разумных обитателей плана. О нет, это не были культисты. Это были местные существа.

Многие из тварей обладали разумом в разных его формах от зачатков до полноценной личности. Они следили за нами, скрываясь в пелене тумана. Приценивались. Примерялись и пытались понять, кто мы: жертвы, добыча или охотники. Сибил расценивалась как толи жертва, толи охотник: убийство одного из местных оставило на ней отпечаток, и твари осторожничали. Умирать даже они не желали. А вот меня они пока не оценили: байк мешал. В их восприятии мы были чем-то единым. Странной тварью. Массивной, мягко крадущейся. Опасной. Они чуяли во мне… конкурента. Угрозу. Охотника. Или опасную дичь, которую получит только сильнейший.

Только поэтому мы пока шли без приключений. Только из-за отпечатка отнятой жизни на Сибил и моей странной яркой ауры, к которой относились насторожено.

Но сама Сибил об этом не догадывалась, как не понимала, какой гонкой на выживание могла стать для нее эта дорога, не прибей она ту гадость. Ее больше волновала сбежавшая Роуз.

Не надо быть гигантом мысли, как не надо лазить в ее белокурую голову, чтобы понять причины ее метаний. Она же полицейская, служащая уже не первый год. И у нее сейчас дилемма: сбежавшая подозреваемая и я, малолетний сопляк, висящий на ее шее ярмом долга защиты гражданского. Еще и подростка. Но гоняться за Роуз бессмысленно: она усвистала куда-то в недра города, а я вот, рядом, как живой раздражитель ее совести и чувства долга, которые не позволят ей оставить меня, мелкого пацана с байком, где-нибудь в укрытии. Ибо ее долг как полицейского был еще в и том, чтобы сохранить жизнь потенциальному невиновному. В итоге она мысленно металась. Я это видел вполне отчетливо по метущемуся взгляду, то прыгающему на меня, то переключающемуся на город, но помогать не собирался совершенно.

–   У меня сбежала подозреваемая, Шон. – напряженно прошептала Сибил, притормаживая и идя рядом со мной. – Я должна ее быстрее найти. Эта чокнутая привезла сюда девочку. Утверждает, что она ее дочь.

–   А, да, я ее видел в кафе у заправки. – покивал я, катя байк и объезжая всякий сор типа проржавевшей коляски. – Она и правда ее мать. Слышал, как она ругалась с супругом по телефону, выходя из кафе: тот заблокировал ее кредитку, потому как не хотел, чтобы дочь везли в этот город.

–   Да, мне поведали, что за нее расплатились. Ты, кажется? – после чего женщина задумалась, а потом ее что-то осенило. – Мне сказали, ты художник. Сидел весь день. Но ты выехал следом за этой женщиной. И зачем-то свернул за мной!

Подозрения крепли в ее тоне.

Обожаю я эту их особенность!

–   Ну, я собирался приехать с рассветом на озеро. – я пожал плечами. – Обычно я люблю поспать и рассвет всегда пропускаю. А так, если постараться, то я бы успел к заре уже расположиться на месте. Кто ж знал, что я врежусь в ваш мотоцикл. И что тут вообще… такое.

Сибил я не убедил, и подозрение в ее голосе крепчали.

–   Ворота всегда закрывают въезд на мост. Так же, как и предупреждающие знаки. Тебе разве не сказали в кафе, что сюда никому не дают проезда? Это территория закрыта для всех.

–   А… нет. Ничего мне не сказали. Просто предупредили, что у озера может быть опасно. И что тут пропадают люди. – честно ответил я. – Тогда я не решил, куда поеду, но потом услышал, что эта женщина собралась в Сайлент Хилл и подумал, что могу поехать за ней. Если она сюда собралась, то она, как минимум, должна знать дорогу. Я вот дорогу не знал и решил прокатиться в хвосте того, кто эту дорогу знает. Это проще, чем спрашивать, как проехать.

Я пожал плечами, чуть свернул, прижимая Сибил к дому и отводя от странной и довольно крупной твари, неспешно ворочающейся в переулке напротив. На вид там метра четыре будет и веса в тонну. Ну нахер такие встречи…

Сибил, поглощенная разговором, этого маневра толком не заметила, вовремя обходя кучу тряпья и послушно прижимаясь к какому-то магазинчику.

–   В общем, я подумал, что у нее должна же быть причина для такой поездки. Да и говорила она что-то про приступы у девочки. Вот я и подумал, что не будет она дочку везти в заброшенный город просто так. Ну а если что, то мож и помочь смогу.

Мы перешли перекресток и удалились от опасного проулка. Я дождался, когда мы пройдем еще полквартала, и добавил:

–   Не знаю, что у нее там за сложности с дочкой, но все равно одинокой молодой и симпатичной женщине с маленьким ребенком, да еще и девочкой, делать в заброшенном городе нечего. Всякое может случиться.

Сибил была со мной полностью солидарна.

–   Как бы твоя наивная порядочность не стоила тебе жизни… – тихо призналась она к чему-то прислушиваясь.

В тумане где-то вдалеке, возможно в соседнем здании послышалось копошение и приглушенные разговоры.

–   Там кто-то есть. – прошептал я, резко сворачивая к узкому пятаку-тупику между зданиями, в котором обычно стоят мусорные баки и куда выходят черные хода кафешек.

Копошение услышала и Сибил, и метнулась вслед за мной к темнеющим громадам устаревших баков для пищевых отходов. В тупичке было тихо и спокойно, и я аккуратно поставил байк на подножку, снял биту с руля и жестом показал Сибил, что надо посмотреть, чё там таки происходит. Два пальца, показывающих на глаза и потом — в сторону шума — жест универсальный и очевидный. Она коротко кивнула и потянулась к пистолету. Но я накрыл ее руку ладонью, покачал головой и одними губами прошептал: «Шумное». Перехватив биту подмышку, я потянул из-за верхнего кофра топор. Сняв защитный колпак, подал полицейской ее будущее оружие.

Идею она вполне оценила и топор взяла. А потом мы тихо скользнули через улицу к копошению и уже вполне различимым глухим голосам.

Там были люди…

Рослые тени мы увидели практически одновременно, и я едва успел удержать Сибил за руку, не позволяя ей выступить вперед. Привычка полицейского к протоколу и вера в силу закона могли сыграть с ней дурную шутку. Но потом она разглядела очертания незнакомцев и прижалась крепче к стене: в тумане копошились рослые крепкие мужики в странных балахонистых костюмах.

–   Люди? – едва различимо прошептала Сибил, оторопело глядя то на меня, то на три тени.

Я развел руками и согласно кивнул.

Затаившись за выступом здания мы глазели через мутные стекла угловой витрины за странными типами, шарящими возле заброшенного кафе. Но «Братья», а это могли быть только они, ничего толком не нашли и, коротко посовещавшись жестами, направились куда-то в сторону вдоль перпендикулярной улицы.

–   Сибил, может, я тупой, но зачем на них противогазы? – с некоторой долей недоумения спросил я едва слышным шепотом, когда тени рослых мужиков растворились в дымке даже для моих глаз. – И костюмы какие-то странные… Как полная химзащита.

Женщина резко обернулась.

–   Считаешь, это и правда противогазы? – проверить уже было практически невозможно. Фигуры бодро утопали в туман, но сама она рассмотреть толком не успела.

–   Насколько я смог рассмотреть. Ну, хобот противогаза и нашлепки фильтров сложно спутать с чем-то еще.

–   Мне тоже показалось, что это — противогазы. – с сомнением прошептала она. – Но зачем?

Я развел руками.

–   Меня эти трое напрягают куда больше, чем все эти твари. – проворчал я, жестом предлагая Сибил вернуться к байку.

–   Какие твари? – подозрительно уточнила она.

Я помахал битой, указал на ту сторона перекрестка.

–   Да тут их полно. Торчат по углам и глазеют. Но, видать, я с байком выгляжу странно и страшно, потому только глазеют.

–   Как те, которые были… – она запнулась, нервно поглядывая по сторонам.

Как бы она ни храбрилась, ей всё равно было страшно.

–   Нет. Другие. – цинично выдал я, глянув на ту сторону дороги. Мы быстро пересекли улицу и вернулись в тупичок. – Были куда крупнее и проворнее. Но я не стал об этом тогда говорить: начнем дергаться — нападут. И поди узнай, сможем мы отбиться или нет. Там была на прошлом перекрестке непонятная хрень размером с авто.

С какое именно я уточнять не стал, а Сибил не спросила, шокированная самим фактом наличия большого числа монстров.

–   У той женщины наручники… – призналась она с каким-то мимолетным чувством вины. – Я сковала ее, не зная, что тут происходит.

А, вот оно что…

–   Вот это уже проблемно. – согласился я. – Но раз воплей не было, значит, она вполне жива. Звуки тут хорошо разносятся.

Мое сомнительное утешение не особо помогло: чувство вины поднимало голову всё сильнее и сильнее. Но мне надо найти место под базу, оставить там байк и только потом выдвигаться на поиски Роуз. Я верю, что она до следующей Тьмы вполне доживет: демон не позволит ей просто так взять и умереть, раз он потратил столько сил, чтобы затащить ее в город.

–   Сибил. Идем туда. – я указал на здание, от которого мы только недавно отошли. – Сделаем там лагерь. Под открытым небом я не рискну оставаться: в небе мелькали довольно крупные тени, а я не верю в больших голубей.

Сибил нервно вжала голову в плечи.

–   Эти типы кафе уже проверили, ничего полезного не нашли. Значит, уже не вернутся. Ведь здесь нет ничего полезного и интересного. – говорил я спокойно, ровно, успокаивающе. Положив биту обратно на руль, снял с подножки байк и покатил к кафешке. – Идем. Надо обработать тебе рану на лбу. Не надо пахнуть тут кровью.

Логика в моих словах была, и Сибил даже не стала спорить. Просто согласно кивнула и пошла рядом со мной.

Это хорошо. Это вырабатывает привыкание к моей правоте и приучает прислушиваться к словам. Приучает к послушанию, и эта привычка в критической ситуации своё дело сделает: при выборе на автомате она прислушается ко мне, а не к кому-то другому.

 

До кафе мы дошли без приключений. Небольшие тени промелькнули где-то на той стороне дороги, но я так и не понял, что это. Однако, что-то мне резко стало некомфортно, и чем я тут же сообщил моей спутнице. Жопа у меня снова начала подгорать от чуйки на опасность.

–   Сибил, подсоби, а… – я кивнул на двери.

Когда есть, кому придержать массивную деревянную дверь, протолкнуть байк куда проще, чем когда всё приходится делать самому. Кое-как вкатил машину, аккуратно глядя, куда катят колеса. За моей спиной мягко грюкнула дверь о косяк, а минутой спустя загромыхал найденный засов: тени по ту сторону улицы неожиданно начали приближаться, мелькая в поле видимости занервничавшей Сибил.

–   Я проверю окна. – прошептала она, удобнее перехватывая топор.

Я кивнул, поставил байк на подножку, подхватил биту и пошел проверять окна в другом направлении. Надо знать, вдруг тут задняя дверь распахнута настежь…

 

К нашему счастью, все окна оказались целы, двери, включая заднюю — закрыты на засовы, а внутри я ничего не нашел. Правда, небольшое окошко в сортире было открыто, и я его аккуратно и тихо закрыл на щеколду. Следом — закрыл дверь в сам сортир. Во втором окошек не было, и я его посчитал более безопасным на случай, если он нам понадобится по прямому назначению.

–   Я все проверил. – прошептал я Сибил, легонько тронув ее за плечо.

Она кивнула, нервно глядя за тенями, мелькающими все ближе и ближе.

–   Похоже, тут есть собаки. – так же шепотом прошептала она.

Одна из теней подошла к витрине, остановилась, водя носом. Видимо, всё же учуяла остаточный запах крови… Ранка уже давно стянулась, кровь идти перестала и частично запачкалась пеплом, но, видать, даже этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание этих хищников.

Мы замерли, затаились, всматриваясь в существо, вышедшее к нам на вкусный запах. По статуре — крупная псина, размером с мощную овчарку, но породу по полуошкуренной туше поди разбери… Да и не любитель я собак, чтобы разбираться в породе этого мутанта по косвенным признакам.

Тварь шумно внюхивалась, водила облезлой ошкуренной мордой по крепкому стеклу большого окна, тихонько повизгивая и поскуливая. Словно ей больно. Но… я не верил. Смотрел в эти черные мутные глаза и… не верил. Хорошо, внутри темно, а само стекло — дико грязное. Разводы пепла и накопившаяся пыль сделали стекло почти непрозрачным, дверь — плотно закрыта, еще и подперта каким-то столом. Видимо, пока я ходил, Сибил успела заметить зверье и немного подсуетилась с безопасностью.

Хотя, при таких окнах, какая тут безопасность…

Тварь снова заскулила, тявкнула, клацнула зубами в разъехавшейся поперек головы пасти. Сибил сидела не шевелясь, не двигаясь и даже дышала медленно. Замер и я под пристальным ищущим взглядом.

Подошла вторая такая тварь, поскуливая и повизгивая. Ткнулась носом в стекло, оставляя какие-то сопливо-гнилые разводы. Жадно внюхалась, тявкнула, зарычала. Мы не шевелились. Рычание стало злее и агрессивнее. Я едва заметно сжал пальцы на плече Сибил.

Не двигайся.

Они нас не видят. Пугают на удачу в надежде спугнуть дичь.  Увидели бы — уже б напали.

Но Сибил это понимала и сама, а потому ждала.

Рычание сменилось недовольным разочарованным взвизгом, и обе псины, еще раз обнюхав и обслюнявив исковерканными мордами стекло, побегали на месте, внюхиваясь в землю, а потом потрусили куда-то в туман в направлении, в котором мы пришли.

Твари Сибил впечатлили невероятно. Настолько, что ей потребовалось немало времени, чтобы успокоиться и вновь вернуть себе мнимое хладнокровие. Я же успел откатить байк еще глубже, развернуться и подготовить машину к экстренному выезду из кафе вместе с окном. А еще я достал аптечку.

–   Сибил? – я подсел к молодой женщине, аккуратно тронул ее за руку.

На меня посмотрели испуганные, полные непонимания и тревоги серо-голубые глаза. Ее мир окончательно развалился: почему-то именно эти искаженные псины ее шокировали сильнее всего. Даже не та тварь, а собаки. Искаженные, измененные, но прекрасно узнаваемые псины. Или, может, до нее дошло, кем была та первая тварь?

Человеком.

Обычным человеком, измененным этим местом и превращенным в безмозглую тварь, жаждущую крови и сочненького мясца бывших сородичей.

–   Сибил, давай я обработаю рану на голове.

Она мелко кивнула, сглотнула тугой ком.

Пока я готовил обычный хлоргексидин и косметические ватные диски, она за мной наблюдала в молчании. Словно заново изучала, всматривалась в мое лицо, следила за моими действиями. Но когда я приложил смоченный диск ей ко лбу, она произнесла:

–   Ты так спокоен… – она подняла на меня взгляд уставших глаз. – Почему? Разве тебе не страшно?

Хороший вопрос…

–   Нет, мне не страшно. – ответил я честно. – Не сейчас.

Она вопросительно склонила голову.

–   Мне было страшно, когда я очнулся от припекающей задницы. – я чуть заметно улыбнулся. – Тогда я пересрал. Думал, сзади лава накатывает или байк горит. Оказалось, там был обрыв в Ад. А байк и правда начал тлеть. Вот тогда я испугался. Боялся, что взорвется топливная система.

Мой ответ ее изумил. Искренне и до глубины души.

–   Ты боялся, что взорвется байк? – переспросила она. – Стоя на краю обрыва в Ад?

Я улыбнулся шире, отклеил ватный диск и принялся смывать размягченную кровь.

–   Я боялся, что у меня перед носом взорвется топливо, и я просто сгорю. Я боялся остаться без ничего, но в меньшей степени. Я не боялся упасть: там было достаточно много всяких сетчатых помостов, перекрытий и прочего. Я бы зацепился за что-то и удержался. Я бы выбрался.

Она покачала головой в изумлении.

–   А эти… твари. Они тебя не пугают?

Я снова улыбнулся.

–   Это просто животные. Из мяса, костей и крови. Они голодны, они охотятся. Но это — животные. Их можно покалечить и убить. От них можно просто спрятаться, как это сделали мы. Чего их бояться?

Сибил чуть заметно улыбнулась в ответ, а я убрал загрязнившийся диск и взял свежий.

–   Страх убивает быстрее ножа и зубов. – мягко произнес я. – Так мне говорили. Начнешь бояться — начнешь ошибаться. А как только ты ошибешься, ты — покойник или добыча. Нам нельзя бояться, Сибил. Если мы хотим выжить или спасти кого-то, нам нельзя паниковать, бояться и делать необдуманные поступки. Иначе мы тут погибнем.

–   Ты рассудителен. – голос у нее уже не дрожал, но в нем была задумчивость. – Я встречала много взрослых мужчин, паникующих в любой… сложной обстановке.

Я на это пожал плечами, аккуратно обрабатывая ранку.

–   Люди трусливы, Сибил. Они все бояться смерти. Так сильно, что гибнут от своего страха, ошибаясь там, где ошибаться нельзя.

–   А ты? – в голосе промелькнула острота. – Разве ты не боишься смерти?

Я вновь улыбнулся.

–   Все мы рано или поздно умрем. Ничто не вечно. Так зачем бояться того, что неизбежно? Зачем изводить себя этими страхами? – я покачал головой. – Я боюсь не смерти. Я боюсь другого. Но давай здесь, в недрах Ада, мы не будем говорить о том, чего мы боимся, хорошо?

Сибил оценила иронию, хмыкнула и… согласилась.

Я как раз закончил промывать ей ранку, достал медицинский спрей, пшикнул на лоб и заклеил поверх подсохшей пленки тканевым пластырем. У меня даже пластырь был из ткани, а не полимерное говно.

–   Готово. – я споро сложил аптечку. – Давай попьем, перекусим и пойдем за этими типами.

–   Слишком долго. – встрепенулась она, вновь включаясь в рабочий полицейский режим. – Мне нужно догнать эту женщину. И найти девочку. Она в опасности здесь. Я должна проследить за этой группой, они могли что-то слышать и вывести меня на потерявшихся.

Я хмыкнул, поставил перед ней литровую бутыль негазированной минералки.

–   Сибил. Нам нужны силы, потому как фигуры там были мужские и крепкие, а ты — женщина, пусть и тренированная. – я улыбнулся ей. – И одна против группы мужиков, прости, но ты не выстоишь. Тебя просто забьют трубами, арматурой или ногами. А еще ты хочешь успеть за несколькими целями. Так не получится.

Сибил колебалась, но со смирением вынуждена была признать правоту. Да, девочку могли поймать в каждую минуту. Да, ее могли здесь убить. Но не признавать собственную беспомощность тоже было глупо.

–   У нас есть топор и бита. Еще твой пистолет. – я говорил ровно, раскладывая перед ней контейнера с картофаном и котлетами. – Если это какие-то подозрительные типы, а они однозначно подозрительные, то можем как-то отбиться. Но я не хочу подставлять наши припасы: непонятно, тут вообще еда есть или нет. В смысле не под охраной таких же мужиков с непонятными намерениями.

Про припасы она не думала, всё ещё не веря в то, что мы тут очень качественно встряли.

–   Я рассчитывал минимум на неделю, пожрать люблю, так что консервов нам хватит ну дней на пять. Если не жировать, то можно протянуть дней десять. Но с водой будет чуть сложнее.

Жажда немедленной погони чуть отступила, однако, Сибил все равно не могла сидеть на месте. Выслушав про припасы она мимолетно улыбнулась, но опять мысленно понадеялась на скорое спасение. Ведь ее должны начать искать. Тем более на таком подозрительном участке.

–   Так что давай быстро сделаем свои дела, распределим оружие и пойдем следом. А еду предлагаю вскрыть и съесть на улице. Если что, то хоть пахнуть будет не отсюда.

Жратки мне уже хотелось, так что я облизнулся. Голодать из-за каких-то псин я не собирался.

–   А если псы нападут… ну, у меня есть бита и топор. – я кривовато ухмыльнулся. – Если тут такие хери бегают, нам надо уметь отбиваться. А то вечно бегать не получится: иногда дешевле прибить на месте, чем вечно иметь хвост за спиной, который может кинуться в самый неподходящий момент.

–   Согласна, – кивнула она, пересчитывая свой запас оружия и поглядывая на биту с топором. – Патроны лучше по возможности поберечь и не привлекать внимания шумом.

Я демонстративно протянул ей в одной руке биту, а во второй топор.

–   Выбор предоставляю тебе. – я улыбнулся.

После небольшого колебания она снова взяла топор, оставив мне биту. Прекрасно. Распределив оружие, даже складной нож, которым обычно убивают колбасу и хлеб, а не монстров и людей, я навьючил на себя свой рюкзак с барахлом, вручил Сибил литровую бутыль с водой, к которой присобачил петельку с помощью куска моего несчастного платочка, и мы вышли на улицу, тщательно прикрыв двери в наше кафе.

 

Топая сквозь туман, мы молча ели картоху с бифштексами, а когда доели, я закрыл контейнера, сунул в новый пакет, тщательно завязал и сунул в рюкзак, а испорченный ароматный пакет поджег зажигалкой, педантично глядя, как след нашего присутствия оплывает на землю вонючим говном.

–   Сюда. – я указал на довольно большое здание, вынырнувшее из тумана на другой стороне перекрестка.

–   Почему сюда? – тихо спросила Сибил, настороженно глядя по сторонам.

Я указал под ноги.

–   Следы. Их еще не до конца занесло.

Следы были едва видны, но я знал, что искать, а следы читать я, всё же, умею.

–   Прошло не так много времени, чтобы пепел всё сгладил. – добавил я. – Псины свалили к выходу из города: я смотрел, куда направлены их следы. А эти — туда пошли. В сторону этого здания.

–   Ты многое знаешь. – в Сибил вновь проснулась настороженность.

–   Я путешествую в одиночку. – укоризна в моем голосе прозвучала вполне отчетливо. – Денег немного, так что я предпочитаю останавливаться в таких вот местах. Вот и научился смотреть по сторонам, чтобы проблем не поиметь. Сама понимаешь, я мелкий, а нарваться на какого-то урода можно легко.

Это она понимала очень хорошо: служба в полиции быстро отбивает веру в добрых людей. Наверное, лучше и быстрее чем что-либо еще.

Пройдя перекресток, мы приблизились к непонятному зданию, возвышающемуся большой коробкой.

–   Есть идеи, где тут вход? – скептично спросил я, глазея на это странное и какое-то нежилое помещение.

–   В проулках всегда есть черный ход.

–   Резонно.

Пройдясь до давно сдохшему и засохшему газону мы перебрались через добротный, хоть и невысокий кирпичный забор по давно кем-то нахоженному пролому. И сразу нашли двери. Довольно большие, металлические и распахнутые настежь.

Переглянувшись и взяв наизготовку наше нехитрое оружие, мы направились к гостеприимно распахнутым дверям.

 

 

Здание встретило нас диким запустением и… грязью. Здесь очень давно никто не жил. Несколько лет однозначно. Но сколько именно времени прошло в этом странном пространстве? Как долго город погружен в Пепельный План? Канон врет про семь лет, но то, что я вижу… Здания в хорошем ровном континентальном климате не разваливаются с такой скоростью, а тут погода ровная. В Пепельном Плане нет лета, весны, осени и зимы. Здесь погода всегда ровная и пепельная, а Тьма лечит здания. Но, всё же, запустение присутствует, штукатурка ощутимо отваливается, но она не отсыревшая. Она просто отваливается и трескается от старости. Петли на дверях проржавели, краска облупилась, но очень избирательно, а потемневшая штукатурка и побелка… Я хорошо знаю, как ветшают брошенные здания, и тут явно прошло лет пятнадцать-двадцать. Время в пространственных планах и локусах может идти иначе, чем в сопряженном мире. В этом нет ничего странного. Вопрос только, как долго это здесь длится?

Но вопрос этот весьма академический. Реально меня волновало то, что мы тут можем найти, потому как канон-каноном, но реальность, она такая. Своеобразная. Вот и здание сильно отличалось от того, что я видел в киношке. Это было определенно какое-то административно-общественное здание. Не кафешка, не магазин, не жилое помещение. Но что это? Школа? Что-то другое? Да фиг знает! Пока не найдем какие-то зацепки, ничего не могу ни сказать, ни гарантировать.

Может и школа. Но если это таки школа…

Тряхнув головой, чуть ускорил шаг, догоняя Сибил. Вот уж бесстрашная женщина, а… Если мне кто-то впредь скажет, что блондинки тупые, я плюну в глаз.

–   Здесь на удивление чисто. – прошептал я, глазея вдоль стены коридора. – Обычно, когда город бросают, имеют место быть следы сборов или разграбления, какой-то мусор, раскиданные вещи и так далее. Здесь же очень чисто и красиво, словно здание бросили, предварительно сделав генеральную уборку.

Сибил медленно кивнула, глазея на странные картины. Вроде бы нарисованы красиво. Вроде бы все чинно и симпатично, но…

Странные они, в общем.

Да и зачем такие картины в таком помещении? Мы даже не сразу поняли, что это за промзона такая в здании. Дошло, только когда увидели стойку раздачи: мы прошли через технические помещения в кухню и оттуда в столовую.

Может, и правда школа, раз столовка есть?

Но стремное было здесь не общее запустение и даже не едва уловимый налет какого-то зла, отпечатавшегося на всем здании. Страшно было другое.

Я не раз замечал на стенах странные картины явно религиозного уклона и несколько сомнительных надписей, откровенно пугающего религиозного содержания, на которые я каждый раз указывал Сибил. Ее это все напрягало не меньше, чем меня. Я вижу, как ее пугает и напрягает это здание. Сибил часто оглядывалась, с каким-то негодованием и возмущением глядела на стены и, особенно, на надписи, которыми оказалось тут всё щедро увешано. Чаще всего это были таблички с выдержками из какого-то религиозного писания или учения, вроде бы относительно нейтральные.

Но вот мы вышли из столовой и поднялись по довольно широкой лестнице. Здесь было уже чуть более засрано: много пыли и грязи, нанесенной, видимо, из-за разбитого окна над дверью. Чем-то оно напоминало подъездное окно. Сибил прошла дальше, первой поднялась по лестницу, а я немного отстал, пока глазел по сторонам. Зато я заметил её. Табличку. Еще одну. Вот только теперь смысл надписи был довольно угрожающим.

–   Тут что, религиозная община какая-то жила? – почти беззвучно спросил я, читая стремную надпись над входом в очередное крыло, притом, видимую только изнутри. Для тех, кто покидает здание, а не входит в него как мы.

Сибил повернулась на мой голос, заметила табличку, нахмурилась. Прочитала и вообще помрачнела.

«Недруги праведных да будут прокляты» — гласила простая табличка.

–   Я не знаю. – едва слышно признала она, крепко стискивая пальцы на кобуре.

Дальше мы шли в молчании, проверяя ровные простые коридоры довольно обыденной половинчатой покраски: снизу — масляная краска, сверху — побелка. Иногда на побеленной части тоже встречались благообразные картины со странными подписями вроде «Богиня» и «Святая». Что странно, богом являлась женщина, чем-то напоминающая Богоматерь, но я уверен, с христианством это все если и имеет что-то общее, то только в милых горячих нюансах.

Сибил тоже все это видела. И ей это не нравилось. Несколько раз она смотрела на следы на полу. Казалось, еще недавно тут смахнули пыль с плит. Несколько раз приближалась к стенам, временно включала фонарик на ремне и вчитывалась в угловатые и хаотичной рукой начертанные проклятья.

–   Что за… – заглянув аккуратно за очередной поворот, Сибил, наконец-то, нашла первую понятную зацепку.

Я выглянул за угол.

–   Шкафчики… – колкий кафель хрустнул у нее под ботинком, и женщина мгновенно замерла.

–   Школа! – выдохнул я. – Это здание — это школа!

Сибил медленно кивнула, соглашаясь с моими выводами и осматривая шкафчики. Брошенные, какие-то закрытые, а какие-то — распахнутые настежь. Словно все здесь произошло так быстро, что дети даже не собрали свои вещи, и они так и остались в школе на своих местах.

Картинка событий медленно складывалась в моей голове, собирая в кучу раздробленные паззлы из разных «канонов». Видать, в этот раз события пойдут по киношной ветке, раз уж к заправке приехала Роуз. Но зверье тут по округе весьма игровое. Непонятно…

А потом в глубине здания, этажом выше раздался ритмичный грохот вышибаемых дверей.

Мы замерли, переглянулись. Сибил достала пистолет, готовая стрелять: губы сжаты в ниточку, глаза сужены, тело напряжено. Молодец она.

Удары продолжались. Ровно и точно, довольно ритмично.

–   Кто-то, похоже, ломает двери. – прошептал я, прислушиваясь. – Тут долбиться можно или в стены, но это тупо и слышно бы так не было, или в двери. Двери или входные в класс, или в какой-то шкаф, но в последнее я не верю. Удары сильные.

Сибил нервно кивнула.

–   Может, это те мужики в противогазах? – со скепсисом предположил я.

–   Возможно. – силу дверной долбежки оценила и она.

Значит, Роуз таки нашли… Пора ее спасать, а то фиг знает, как тут реальность повернется какой частью филея.

–   Сибил, может, там Роуз. Или малая. И ее пытаются эти мужики достать? Мать бы просто звала дочку и уговаривала б выйти, а не ломала двери. Если они там так долбятся, не боясь монстров, то им там точно что-то надо. А что может быть в школе такого, что за эти годы еще не вынесли?

Надувшись от решимости и мысленно закусив удила от таких слов, Сибил мимолетом кивнула и сорвалась с места бегом через весь корпус к дальней части здания, нарушая все вколоченные в нее правила предосторожности. Я поспешил следом: еще не хватало потерять её из виду в преддверии Тьмы.

Мы выбежали к лестнице и начали подниматься, как вдруг грохот и долбежка стихли…

Сибил от неожиданности сбавила шаг на лестничном пролете, чтобы свои шаги не мешали расслышать происходящее. Если бы они прорвались, то начался бы ор… или женщины или девочки. Но после мгновения паузы неведомые мужчины погрохотали бегом по коридору.

–   Они убегают! – выдохнул я, скачками поднимаясь по лестнице. – Быстрее! Можем успеть.

Напоминать, что так драпать мужики могут только от какой-то очень серьезной опасности я не стал, как не стал уточнять, куда или к чему мы можем успеть. Это же такая мелочь, правда?

Мы вылетели в коридор, покрутились, не понимая, в которую именно дверь долбились эти полудурки, а потом я громко позвал:

–   Роуз! Шерил!

Сибил успела заметить только тени от убегающих мужчин на дальней стороне коридора на противоположной лестнице. Когда небо над городом прорезал звук тревожной сирены…

 

 

Ларри

 

Возле машины все было тихо. Никаких следов чьего-либо присутствия или вандализма. Вот только ворота на мосту объявились. Снесенные, правда, нахрен чьей-то машиной.

Занятное дело…

Я хмыкнул, дошел до решетки, потрогал, не удержавшись, провел пальцами по искореженной сетке. Она была абсолютно реальна, металл холодил кожу. Значит, меня все-таки пропустили. Кто бы ни владел этим местом, он пожелал, чтобы я оказался здесь.

Бессмысленно задаваться пустыми риторическими вопросами о том, что и как происходит – я все равно не знаю ответов, и мне никто их не даст. Инферно для меня – одна сплошная загадка, и все, что я знаю – почерпнуто из земного фольклора, верований, массовой культуры. Частично – из очень скупых рассказов Шона. У него, между тем, есть свои резоны молчать.

Я даже не могу с точностью сказать, не глючит ли меня все это время, чего уж там!

«Вот и познакомимся…» — подумал я, садясь за руль пикапа. Надо же, уже даже не чувствую себя таким безнадежным лохом при виде водительского места.

Жрать не хотелось, так что я не стал доставать свои невеликие припасы, ограничился глотком воды. Солнце поднималось все выше, начиная накалять и делать душными лишенные зелени улицы. Все или почти все деревья, газонная трава, кусты – все давным-давно засохло к чертовой бабушке…

Так, прекратить поминать всуе, а то встречу еще!

Тишина в связях и оторванность от родного, привычного окружения меня в этот раз не напрягали. Пожалуй, такого внутреннего равновесия я не испытывал давно. Нервяк по поводу места и ночного гостя не в счет, это нормальные опасения. Я же не утратил вконец чувство самосохранения.

Или утратил?

А, неважно! Я же приехал на озеро посмотреть, разве нет? Есть еще южная часть Сайлент Хилла, с театром и большим заброшенным отелем. Поеду, запишу виды, наберусь впечатлений от соснового леса, может, поохочусь, да и бросать тут машину не дело, упарюсь пешком топать. А если нагрянут копы, плохи будут мои дела, территория-то официально закрыта.

Придя к решению, я осторожно покатился обратно в город, объезжая мусор и совершенно перестав думать о Тихом Холме, как об опасном месте и просто предвкушая красивые виды. Все размышления, сомнения, воспоминания и нервяк растворились и отступили. Даже молчащий и только тихо потрескивающий радиоприемник меня не напрягал. Мало ли, волна ушла или вещание местной станции закончилось. Пикап катил по самым широким улицам, на которых было меньше риска все-таки встретиться незапланированно с фонарным столбом, водонапорной колонкой, тумбой, клумбой или забором. Я даже начал входить во вкус поездки.

Я не ждал подставы.

Из ближайшего мусорного бака вспорхнули несколько ворон. Потеряв ориентацию в суматошном полете и столкнувшись крыльями, птицы кубарем, роняя перья, чуть провалились в воздухе, и одна с гулким стуком врезалась сбоку в лобовое стекло.

От неожиданности я дернул руль в противоположную сторону, взвизгнули, прокручиваясь, колеса, и пикап понесло куда-то вправо, а вырулить обратно на разбитую дорогу я не успевал… Да и не сумел бы.

Машина впечаталась-таки в долгожданный столб. Благо не с разгону. А потом раздался Звук.

Звук, который заглушил последний хрип радио в кабине. И под сигнал которого руль начал жидкой горячей нефтью стекать, словно воск, на колени…

 

 

тихий город на холмах тихий город на холмах - глава 3      тихий город на холмах тихий город на холмах - глава 3      тихий город на холмах тихий город на холмах - глава 3

© Copyright - Tallary clan