Поход по мирам: Тихий город на холмах

От первых звуков сирены мелко вздрогнули все. Что-то есть в этом звуке такого, к чему невозможно привыкнуть несмотря на то, что каждый из присутствующих уже видел панику птицы и понимал, что их дальше ждет.

Крис с тревогой начал озираться по сторонам, словно мог понять откуда исходит звук и будто бы ему это как-то помогло.

–   Сирена? Здесь? – изумленно выдохнул он.

–   Одно из немногих, что работает, – отозвалась Роуз, прижимая дочь сбоку одной рукой.

–   Что нужно делать? – напряженно и с готовностью спросил супруг.

Правда, ответила ему полицейская.

–   Бежать, – сухо прозвучал голос Сибил, сопровождая тихий звон топора, который она огладила пальцем. – Но не нам.

–   Сирена предупреждает культистов, – пояснила Роуз, без проблем перебивая голосом протяжный и ноющий звук. – На ее звук все сбегаются под защиту местной церкви.

–   А что происходит с теми, кто не успел?.. – чувствуя недоговорки, сощурился Крис, пристально глядя на женщин.

Под тонущий в ватной тишине последний гудок сирены, Сибил медленно спустилась со стола. Слабый шелест и хруст отслаивающейся краски тронул внутреннее пространство кафе, погружая его в почти непроглядный мрак. Ветхость медленно поглотила потолок, потекла вниз по стенам к полу, и даже забрала с собой стол, который только что использовала полицейская. Сейчас страха в женщине не было. В свете своего фонаря, бережно снятого с формы, она едва заметно улыбалась. Встреть Кристофер ее такую сразу, решительную, с топором в руке, мужчина предпочел бы отшатнуться и не связываться. Но сейчас он понял, что эти эмоции предназначались не ему.

–   За ними приходит Наказующий, – ответила женщина. – Или местные демоны.

И вот уже последние тени слились с окружающим мраком, и со скрипом ветхой арматуры донесся стрекот и шелест хитиновых панцирей, как вдруг пространство позади Шона влажно разлепилось, будто живое. Темнота раскрылась, подобно зеву, из которого потянулись и легли ему на плечи две мощные ладони.

Полицейская застыла, будто даже затаив дыхание. И нет, это не была резко накатившая паника. Скорее напряжение, сковавшее тело для резкого броска. Она узнала эти руки. Узнала, и явно припомнила, какими еще недавно видела их до изменений. Только спокойствие и улыбка Шона была весомой и убедительной причиной для неё, чтоб успокоиться. И стоило ей расслабиться, как парень подмигнул ей на прощание и шагнул назад в тут же сомкнувшийся мрак.

–   Это был… – начал Крис, успевший разглядеть лишь смутную мощную тень за спиной паренька, и тут же прервался. Собственный голос показался мужчине коварно и опасно громким в наступившей тишине.

–   Да, Красная Пирамида, – сказала Сибил шепотом, забыв про только что разверзнувшийся проход в центре кафе, который подсвечивал их грозного именованного насекомого, вздыбившего передние лапы в направлении части своего Роя.

–   Но ты же сказала… – Крис проследил за светом фонаря и оторопел. Под стенами кафе копошилась неразличимая хитинистая масса, которая будто жижа выплескивалась из проделанного лаза.

–   Исключение. У них свои взаимоотношения, – небрежно бросила Сибил, стараясь лишний раз не шевелиться и будто принялась вслушиваться в окружающие звуки.

Кристоферу же всё было в новинку. Успокаивало только расчетливое поведение женщин. И то, что пока еще психика писателя боролась со здравым смыслом, заставляя его сразу реагировать на увиденное, а не задаваться вопросами реальности происходящего.

Мужчина словно бы очутился во сне. Когда весь мир кругом — аттракцион. А участник сна — лишь жертва, заброшенная чьим-то экспериментом в новую опасную обстановку. Крис не думал про рой и про то, откуда он появился. Он повиновался своему естественному порыву и просто аккуратно отступил ближе к женщинам, не сводя взгляда с потенциальной опасности. Наверное, какие-то базовые, стайные привычки сейчас вели им, крепко держали в оковах недоумевающий разум, который еще не успел осознать происходящее и перестроиться. Но Крис не иначе как инстинктивно, попытался медленно загородить собой женщину и свою семью, пока его глаза широко всматривались в неисчислимый поток хитиновых тварей.

Но вдруг на его плечо легла рука, и Крис вздрогнул, обернувшись к жене.

–   Этот Рой нам не опасен. Шон прислал его защищать нас, – сказала супруга.

И правда. Обратив внимание, Крис увидел, что насекомые расползались в разные стороны, окружая их компанию и вовсе не стремились сужать круг и нападать. Вот только спокойствия все это не добавляло и мужчина, пользуясь возможностью, начал высматривать в темноте, где оставил свое импровизированное оружие.

Но то ли Тьма съела стулья и стол, куда они с Шоном положили часть забранных из машины вещей. То ли Крис попросту не видел в измененной реальности знакомого блеска гаечного ключа. Сибил поняла его рыскающий взгляд и вскоре перед мужчиной в свете фонаря образовалась бейсбольная бита.

–   Возьми это, – сказала полицейская. – Справишься?

Крис покосился через плечо даже с легким недоумением. Но нет, в словах полицейской не было иронии. Потому, решив не разбираться, мужчина сухо кивнул и принял новое оружие в руки, уверенно ухватившись за удобную рукоять.

–   Почему убрала пистолет? – тихо спросил Крис, не оборачиваясь и слыша, как дамы повернулись к нему спиной, заняв круговую оборону.

–   Пули для особых случаев, – коротко пояснила Сибил.

Крис кивнул, хотя всю Тьму он считал особым случаем.

Глаза уже начали постепенно приспосабливаться к мраку, и среди теней мужчине начали видеться дикости нового окружения. Не только краска сползла со стен здания. Плавились и стекали вязкой жижей многие стекла. Капали и шипели прозрачные капли, пуская едкий дымок от прогнившего ковра. Да и сам ковер имел странный запах. Кристофер принюхался, чуть глубже вдохнул запах, и вместе с кисловатым запахом скользких насекомых ему причудилась очень знакомая, едкая вонь. Так пахли горящие волосы и сухая кожа. И этот мерзкий душок разливался не откуда-то с улицы, а прямо отсюда, с пола.

С накатывающим ужасом мужчина опустил взгляд вниз и, переступив с ноги на ногу почувствовал мягкий, немного пружинящий шаг. Сознание тут же подкинуло в голову самые жуткие предположение, и Крис замер, всматриваясь в напольное покрытие, с трудом веря в увиденное.

Вместо пыльного ковролина полы были усеяны разномастными заплатками с чернильными штампами. Круглыми, треугольными, квадратными. Такие он видел в лавках мясников. Такими метят прошедший сертификацию товар. А где-то среди штампов, на лоскутах кожи мелькали полноценные татуировки и знаки, вшитые и простеганные наравне с другими заплатками.

Сухо сглотнув в пересохшем горле, Крис мигом отвел взгляд от пола и подавил рвотный рефлекс. С женщинами решил увиденным не делиться. Или они всё знали и видели, или пока не замечали и оставались в наивном блаженстве неведения.

Но вдруг на улице что-то взвизгнуло и что-то тяжелое с хлюпаньем грохнулось на козырек. Все одновременно вздрогнули, и даже Рой ощерился, перетекая кольцом чуть ближе ко входу.

Шерил не издала ни звука. Наоборот, еще прикрыла рот ладошками, чтобы даже не пискнуть. В то время как Сибил медленно вышла из-за спины Криса, а Роуз потянулась за длинным столовым ножом, до сей поры спрятанным в голенище сапога.

И вновь Крис хотел было что-то сказать про «особый случай», но какая-то тварь успела стечь с козырька кафе раньше и хлюпнуть на землю. Мужчина и дамы крепче схватились за оружие, как вдруг эта тварь вновь пронзительно взвизгнула и взмахом кожистых махал взлетела над дверью.

Рой тут же ринулся на нее, но крылатый монстр оказался проворнее и, поджав к лысой, обтянутой едва ли похожей на человека туше задние конечности, повилял перед окнами кафе, после чего слепо и целеустремлённо вломился внутрь.

Крис отреагировал раньше, чем успел подумать. На растопыренные в их сторону когти и визг мужчина ответил сильным ударом биты. И весь этот вопящий ком кожи и махал неграциозно кубарем завалился к стене, сметая под собой иссохшиеся кресла и какую-то сетку. Мужчина даже подорвался шагнуть следом, вновь подняв биту, но тут мимо его ног стремительно протекла волна Роя, отчего он отшатнулся и едва не споткнулся на месте. А вскоре неразборчивый клекот твари и копошение накрыл шелест хитиновых лап, из-под которых едва ли донесся пронзительный визг и треск разрываемой кожи.

Рой не оставлял под собой ничего живого, обгладывая не то что до костей, но и разбирая, раскалывая и будто расплавляя даже те кости в пепел.

За агонией первой погибшей на виду у всех твари наблюдали с каким-то заторможенным благоговением. Казалось, только сейчас они по-настоящему поняли, какую дичь приставили им на защиту. И это была только часть Роя. Небольшая часть уничтожающей силы, которая до того вообще никак не проявляла себя.

По взгляду на женщин Крис понял, что даже они такое поведение защитников видят впервые. Роуз и вовсе откровенно побледнела, когда из-под стекающих насекомых не оставалось ничего от твари. Мужчина решил, что потом спросит жену о том, какое ранее она имела удовольствие общения с этими на вид нелепыми и неповоротливыми тварями.

–   Хороший удар. Был… – заключила Сибил, будто подводя итог под бесславным исчезновением летучей бестии.

Крис блекло и вежливо улыбнулся, но заметил, что Рой на этом не остановился. Часть насекомых начала утекать из кафе на тихие скребущиеся звуки. Заметила это и Сибил. Подняв фонарик, она посветила во Тьму, в которой медленно приближались к зданию с улицы несколько медлительных едва ли похожих на людей калечных фигур.

–   Кажется, этот вопль привлек всеобщее внимание, – недобро высказался Крис.

Полицейская согласно кивнула и хотела уже позвать людей отступить дальше вглубь безосного до сей поры здания, как вдруг позади на стыке стены и пола, заметила, как ржавчина стала проедать все покрытие. И там, где еще в прошлую Тьму женщинам виделся безопасный участок кафе, теперь просвечивали из-под пола тлеющие угли, непонятный дым и слышались отдаленные вопли.

–   Здесь уже не безопасно, – тихо сказала полицейская, высказывая общее мнение, когда Крис и Роуз тоже увидели разрастающийся провал.

Выбора не оставалось, и как бы Крис не опасался, им все же пришлось выбраться под открытое небо. Пожалуй, привычка и «закон жанра» заставляли его считать, что твари не бывают уникальны, и если хоть раз что-то прилетело с неба, то возможно, что-то прилетит еще раз.  Оборона осложнялась тем, что небо представляло из себя вовсе непроглядный мрак. Будто весь город рухнул в подземелье, откуда не то что звезд, даже любого источника света не видно.

Крис как мог вертел головой по сторонам, всматриваясь в темноту и вслушиваясь в звуки, хоть немного отличающиеся от стрекота Роя. Огромное насекомое со странным именем шествовало рядом с Шерил и будто бы охраняло персонально ее. Мужчину это полностью устраивало. Они вообще старались держать девочку в центре их маленькой группы. И если Сибил он доверил идти вперед, прокладывать и выбирать дорогу, то сам оставался позади и следил за всем, что хотело их преследовать.

Вот только через какое-то время Крис позволил себе немного расслабиться и присмотреться к городу и его новому внешнему виду, открывшемуся ему с другой своей стороны.

Писатель был поражен.

Неожиданно трезвым взглядом на Сайлент Хилл он будто бы увидел его… настоящим. И в понимании Криса будто бы все странности встали на свои места. Пепельный План оказался ничем иным как блеклой и пыльной вуалью, скрывающей настоящий город от глаз. Как покрывало на музейных экспонатах. Чехол на аттракционах. Или камуфляж на орудиях пыток.

Он увидел это всё.

Увидел призраков бывших горожан, навечно прикованных к Сайлент Хиллу за свои грехи. Вплавленные в стены, подвешенные вниз головой на столбах, они выли, пока вездесущие мелкие твари обгладывали с земли их плоть. Бывало, что с неба на тела пикировали какие-то кожистые существа, отгрызали от них кусочки и уносились прочь, как летучие мыши. Вот только Крис в небе не видел этих существ — слишком хорошо они сливались со мраком.

В какой-то момент мужчина опомнился и осознал, что все эти ужасы видит также и его дочь. Первым порывом он хотел было прикрыть собой от Шерил этот кошмар, но повернувшись к ней, с удивлением осознал… что дочь давно уже смотрит на всё равнодушным скользящим взглядом. В девочке нет присущего обычным детям страха и отвращения. Нет ужаса от сумрачных кошмаров Ада. Да и, наверняка, у Шерил свое понимание пугающих событий. И то, что город творит с провинившимися бывшими горожанами, для нее это понятно и не страшно. Ведь они заслужили. А кошмар — это когда мучение приходит ни за что.

Крис понял свою дочь как-то очень неожиданно и ясно. И если раньше все странности девочки холодный прагматичный ум отца воспринимал как впечатлительность, которую нужно было лечить препаратами, то теперь… Кристофер проникся гордостью к Шерил. И признался сам себе в том, что ему есть, чему у неё научиться.

 

Шон

 

Хаззар пришел за мной в начале Тьмы под шелест сбежавшегося Роя. Тяжелые руки опустились мне на плечи, увлекая за собой в недра изменчивого пласта Инферно. Вокруг нас сомкнулись покрытые кровавой коростой стены, в уши ударили крики наказанных, в которых давно не осталось ни понимания сути их наказания, ни осознания собственного проступка, ни даже разума. Они орали от боли, надрывно, истово желая избавиться от страданий, и все мысли их крутились лишь вокруг сиюминутных ощущений. Сама суть этого пласта реальности не позволяла им ни привыкнуть к боли, ни смириться и сжиться с ней, ни как-то еще избежать накала эмоций и чувств, но оставляя возможность сойти с ума и переродиться в одно из чудовищ для устрашения других грешников.

Всё как и было заказано: Инферно дотошно исполнило пожелания своих жертв, даровав им желанную Преисподнюю в том виде, в котором им её хотелось получить. Даже демоны, призванные мучить наказанных грешников, пришли по воле Великой Госпожи исполнять желания тех, кто привел её на эту планету. Они пришли причинять страдания, мучить своих жертв и пожирать их души.

Ласково огладив сильные пальцы Партнера, я задумчиво всматривался в окружающее нас копошение, а Хаззар меня не подгонял, никуда не вел, просто стоял и ожидал моего решения. Что нам делать дальше. Каковы будут дальнейшие действия. Без моего присутствия он уйдет выполнять привычную работу: за пределами безопасного для местных убежища осталось достаточно тех, кто мог бы привлечь его внимание, но теперь у него не было потребности приходить за ними. Может по желанию и от бездействия, но пойдет он наказывать грешников, как делал это ранее, или нет — это уже по моему решению и дозволению. Если я захочу, он навсегда оставит это сомнительное ремесло, но… хочу ли я этого?

Не уверен.

Особенность Хаззара именно в его статусе Наказующего. Он подобен Ифу, но если Иф — Каратель и несет с собой лишь гибель для тех, кто признан виновным, то Хаззар оставляет шанс для искупления, ведь он наказывает, но не карает. А так… механизм тот же. Те же сущности выносят приговор и доносят свой вердикт до исполнителей, те же силы дают им исключительные возможности и шокирующую мощь, и так же эти силы и сущности не пожелают терять тех, кого одарили своими дарами. Это пока Хаззар заперт в этом мире и ограничен обитателями этого плана, но вскоре, когда он наберет силы, разовьется и полностью осознает себя, тогда то, что отвечает за ту самую эфемерную справедливость, наделит его воистину исключительными правами и возможностями. И тогда он уже пойдет за теми, кто искренне верит в свою безнаказанность.

–   Иди. – едва слышно прошептал я, отчетливо осознавая, что этим словом я обрекаю кого-то на очень долгие страдания. – Но возвращайся в Цитадель, как закончишь дела. Я скоро туда приду.

Он лишь склонил голову в согласии, поднял руку и ласково огладил меня по щеке едва касаясь кожи кончиками пальцев. Мелкий бережный жест искренней привязанности и, наконец-то, осознанного обожания. Я потерся щекой о руку, огладил по боку и отступил, позволяя ему покинуть меня. И долго смотрел вслед в тающую Тропу, которой он ушел на поверхность проклятого города даже когда последние следы пространственного искажения окончательно истаяли в огненной индустриальной помойке.

Пусть идет. Пусть работает. Пусть несет наказание для тех, кто погряз в придуманных грехах, в которые они верят. Такова его природа. Такова его суть. И в этом его предназначение и его особое место в миропорядке Мультиверсума. Он будет нести наказание и давать призрачный шанс на истинное искупление, после которого любая, даже самая прогнившая душа сможет засиять сокровищем духовного возвышения.

Как я могу позволить ему угаснуть и превратиться в обычного инфернала, которыми и так полны огненные Планы? Как я могу допустить, чтобы уникальное создание, волей нашей Госпожи даденное мне в руки, было испорчено моим мелочным эгоизмом?

Я поклялся Госпоже создать новый Род.

Быть посему. Род Наказующих явит себя в Мультиверсум, когда родятся наши потомки, пройдут взросление и приобщение к нашей прекрасной Госпоже. И к тем, кто незримо стоит за несущими справедливость, воздаяние, кару и заслуженное наказание. Возможно, тогда справедливости станет чуточку больше, чем сейчас. Возможно, когда-нибудь расплодившая кодла озверевших от безнаказанности моральных уродов вновь начнет с опаской оглядываться и всматриваться во мрак.

Мелко выдохнув, я прикрыл глаза, вслушиваясь в окружающую меня какофонию. Крики. Ор. Стоны. Мычание и стенание. Столько звуков. Так много криков. Мольбы о пощаде. Проклятия. Саможалость. Жажда умереть. За каждым из них — чья-то душа. Чья-то личность, воплощенная в духе, наверно запертым в материальной форме оболочки души здесь, в Преисподней, венчающей срез инфернального плана. Я начинаю их видеть. Эти души. Различать степень… испачканности. Греховности или личного зла. Не могу точно определить, что именно я вижу как черную гниль за угасающем ядре души.

Задумавшись, я засмотрелся на ближайшего наказанного. Рослый мужик в ошметках одежды, которую уже невозможно идентифицировать. Живой, с выпученными от ужаса и боли глазами, он висел, впаянный в сетчатую стену, и орал во всю глотку. Душа кипела от коросты, покрывающей её густым одеялом плесени и гнилья. Что он совершил? За что его тогда ещё Красная Пирамида распял на заборе и оставив вечно нести кару за совершенные грехи? Сейчас я уже не смогу это узнать, да это и неважно, ведь в глазах страдающего человека нет ни тени осознания собственной вины. Нет. Он смотрит на меня, осознанно, с мольбой и немой просьбой о помиловании.

–   Вспомни, за что ты наказан. – мой голос прошелестел подобно опадающей листве, когда я подошел к мужчине и позволил ему рассмотреть моё лицо. – Раскайся в содеянном. Осознай, что ты натворил или чего не сделал. Заслужи искупление. И тогда твои мучения окончатся, а ты получишь новую жизнь.

Он меня услышал. Понял ли? Не знаю. Время покажет, если я не забуду про него. Но если он и правда раскается, и искренне осознает свои грехи и то зло, что совершил сам или допустил, чтобы его совершили другие с его дозволения, тогда свет его искупления осветит этот План подобно маяку в ночи.

Отвернувшись от наказанного Брата, я впервые по-настоящему всмотрелся в это место. В чужой Ад, в который мне довелось заглянуть. Это не привычное мне Инферно, подобно моему Домену, это какое-то иное его состояние. Я никогда раньше не бывал в подобных планах, привязанных к конкретным населенным планетам или мирам, хоть и слышал о подобном. Но слышать и увидеть место искупления чужих грехов… это как слышать об алкоголе и напиться до утреннего бодуна самому.

Неспешно шагая по ржавому сетчатому помосту, я всматривался в окружающий странный ландшафт. Всё вокруг материальное, полностью физически осязаемое и по-настоящему реальное для любого, кто здесь находится физически. Скользнув ладонью по сетчатому забору, я подцепил пальцами капельку стекающей по нему крови, растер ее по коже. Это и правда кровь! Человеческая. Третья группа, положительный резус, чистая, без примеси курева, алкоголя или какой-то левой химии. Довольно вкусная кровь! Кровавая размазня впиталась в мою кожу подобно легкому крему, чуть-чуть слизанному с края тортика.

Каждый из мучимых здесь людей — живой. У него работает организм, делятся клетки, вырабатывается кровь, нервные клетки переносят сигналы к мозгу как и положено. Они живые. Они чувствуют. Они способны испытывать боль, страх и весь остальной конгломерат чувств и ощущений. Но они неспособны умереть.

Пройдя до края помоста, я легко спрыгнул на ярус ниже, проскользил по широкому брусу и остановился, перехватив рукой стальную балку. Здесь кто-то щедро развесил тела. Это не работа Красной Пирамиды: на них нет метки наказанного. Это не грешники. Это — жертвы. Те, кто попался, кто проявил излишнее любопытство или был слишком неосторожен, чтобы угодить в местные ловушки. Возможно, некоторая доля греховности в них и была: здесь все верят, что грешны с рождения, так что каждого человека на земле, поправлюсь, каждого христианина на Земле можно спокойно развешивать по ближайшему местному забору просто потому, что он верит в свой первородный грех. Так и эти. Я не вижу на них никакого серьезного гнилья. Так, мелкий чисто бытовой налет проступков, за которые Хаззар даже не взглянет на них. Но их оказалось достаточно, чтобы местное зверье смогло утянуть их в Ад.

В этих жертвах уже не осталось ничего человеческого: это просто мучимые болью существа без личности и без здравого рассудка. Какая-то доля разума в них еще сохранилась, но они давно сошли с ума и потеряли остатки своего Я. Это просто мясо, щедро выплескивающее вовне яркие сочные эмоции, на которые сбегаются мелкие демоны. Вон они, настороженно крутятся неподалеку от меня, решая, можно на меня напасть или нет. Но пока боятся. Чувствуют чужую силу, видят касание Наказующего и оттого остерегаются. Они не голодны: здесь для низших сытно и полно жертв. Как эти пятеро. Души, запертые в агонизирующей плоти.

Вздохнув, я отвернулся и спрыгнул еще ниже. Спасать или убивать их я не намерен: спасать в них уже нечего, а душа без личности ценность имеет невысокую. С распадом личности душу уже не зацепить, хоть и считается, что в Преисподней пытают души. Но это не совсем так. Душу пытать, это как тыкать прутом в генератор: сколы и царапины оставить можно, можно даже этот генератор испортить или вообще сломать, но боли он не почувствует. Нечем. Так и душа. Нечем ей чувствовать боль! Другое дело — дух и хранимая им личность. Личность может бояться, её можно кошмарить и пытать, воздействуя на призрачное тело и вынуждая испытывать фантомные боли. Дух можно воплотить в живое тело и тогда уже пытать полноценно, как это происходит здесь. Но как только тело умирает или личность разваливается, дальше пытать такое существо — это как мучить осьминога или креветку. Можно, но бессмысленно.

Все эти мучения — бессмысленны.

Как только жертва ломается, мучить её… это просто садизм. Или кормежка мелкой демонятины. Но в этом и суть христианского Ада: мучения ради мучений, садизм ради садизма. Пытки, боль, агония, чужие страдания и бесконечные муки не имеют никакого практического смысла, потому как нет цели в раскаянии грешников. Грешники могут раскаяться в Чистилище. Оттуда еще есть шанс выбраться. Но попав в Ад… Всё. Это дорога в один конец. В Аду грешников будут пытать и мучить Вечность без права на помилование, без милосердия и без возможности освободиться даже при истинном, настоящем осознанном раскаянии.

Вот такая вот она, любовь местного Бога к созданиям своим…

И вот так она воплощается в реальность даже в крохотном своем анклаве. Что же твориться в основном Домене местного божественного антагониста даже моя фантазия мастера-ритуалиста, привычного к жертвенным ритуалам, притом, к мучительным, откровенно пасует.

Возможно, мне придется со временем разбираться с основным анклавом местной Преисподнии со всеми ее девятью кругами, но это будет когда-нибудь потом, когда я наберу силы, у меня появятся свои бойцы и достаточно крупная армия демонических созданий, чтобы я смог пережить встречу с соседями. Что адскими, что с небесными, если они появятся, потому как от странного вивария Небес мне ничего хорошего ждать не приходится по-умолчанию ибо демон. Так что хорош жевать сопли и вздыхать о чужой незавидной судьбе. Пора заниматься своей территорией и, в первую очередь, её защитным периметром.

Осмотрев всю окружающую меня «красоту» еще раз, я мелко поморщился и ступил на Тропу, ведущую к моей территории.

 

 

Ларри

 

От мелкого движения голова взорвалась болью, а перед глазами поплыли цветные пятна. Я застонал и невольно дернулся, чувствуя, что мне не хватает воздуха.  В первый миг почудилось, что навалилась Тьма, и я опять куда-то влип, но от бессильной попытки вырваться только сильнее впились в затекшее тело ремни. Потом до меня дошло, что дышать мне мешает плотная мешковина. И что вообще вокруг прохладно, тихо, а значит, я еще в тумане и попросту связан людьми.

Вот я дебил, а… Вот ничему меня не научили дотракийские всадники!

Туго натянутый мешок перевязан как тот подарок ленточками, по рукам и ногам, чтобы подарок Кристабелле точно не сбежал. Жарко, душно, темно и зверски хочется пить. Я не могу понять ни где лежу, ни что вокруг. Одно ясно — ждет меня костер. Может, не сразу, но точно ждет.

Все тело болело так, будто мной пересчитали ступени…

Я подавил хлестанувшую по мозгам панику и понимание подстерегающей адской боли, попытался вспомнить, как меня поймали. Слишком был занят контролем дрона в непроглядном тумане и почуял опасность, когда мешок уже затянули. Как связывали, как волокли — не помню. Но это значит только одно — я в обители и самостоятельно отсюда не выберусь. Черт, да я даже головы толком повернуть не могу без того, чтоб в глазах не плясали звезды! Магии — ни крупицы, даже ментал как отрезало. Выходит, я где-то в сердце веры… и мне нельзя дёргаться, истереть и провоцировать тюремщиков. Лежи смирно, Лариус, и будь паинькой, раз ты уже проебался на костре инквизиции. Копи силы и жди единственного шанса отсюда выбраться — взойти на костер. Вряд ли они будут так любезны, что снимут с тебя мешок.

Какая ирония, а… Лариус Барнис, рыцарь ордена священного пламени, во всяком случае, перевести то замудренное название можно именно так, пошел против своего же оплота веры и был сожжен как предатель и еретик. А сейчас меня спалят как демона. Правда, есть одно «но» — те инквизиторы были куда как более сведущи в вопросах магии и ее подавления. Так что у меня есть крохотный призрачный шанс.

Я куковал в мешке, и время вытягивало нервы по волоконцам, наматывая их на кулак ожидания, пока пройдет головная боль. Ничего не происходило. Я успел даже кое-как проспаться и вслушивался в шаги в коридоре. Сколько времени прошло? Не знаю. Час-два? А может я тут пропустил целую Тьму? Точно… ведь в церковь Тьма не проникает. С таким раскладом я могу здесь проваляться даже сутки. Время уже кажется бесконечным.

Лязгнул замок, приоткрылась дверь, но я лежал тихо, даже не пытаясь ворочаться или доораться до охраны. Зачем? Сами придут и заговорят. Или не придут. Хорошо еще, что естественные нужды не припекали, организм в этих условиях перерабатывал на энергию вообще все, что в него попадало. Дверь захлопнулась, шаги стихли, я снова остался один. Так. Нехрен валяться. Если бы сейчас во мне был какой-то интерес, уже прискакали бы. Что сейчас на дворе, пепел или Тьма? Голова уже не болела, так что можно было пробовать действовать. Хуже было бы, окажись мешок достаточно большим, чтобы они зампихали меня в него полностью. А так предплечья и кисти условно свободны, молодчики не догадались грамотно связать их за спиной, примотав к телу только щапястья. Я нервно взоржал, вспомнив моих достославных паладинов-вампироборцев. Эти, попадись я им в руки как нелюдь, не оставили бы и полшанса на побег.

Но сил по-прежнему нет ни капли, и даже банальные когти я выпустить не смог, хотя это обычно не требует вообще никаких усилий, это рефлекс, срабатывающий на определенное движение пальцев… Я еще и в человеческом теле заперт. Прекрасно! Все, что при мне объективно осталось – это физическая дурь оборотня. Осталось понять, как ее использовать.

Я завозился в попытке перекатиться набок и извернуться так, чтобы ремни натянулись и поддались на разрыв. Хотя бы частично. В первую очередь надо освободить руки и стащить этот клятый мешок, который меня уже достал. Не с первой попытки, но получилось упереться плечом, коленями и кулаком в пол так, чтобы не слишком толстая кожа натянулась. Я рывком напряг мышцы второй руки, шикнув от боли, но не получив результата. Ремень растянулся лишь самую малость. Черт, я не хочу на костер! Я долбаный кхаэль, и у меня должно хватить сил порвать один-единственный всратый старый ремень! Еще один рывок, и полоса кожи чуть сползла с локтя на плечо, а запястье обожгло содранной кожей. Я тихо рыкнул, напрягаясь всем телом, и этот клятый ремень таки надорвался. Оставалось дожать и высвободить руку. Все-таки для нормального рывка мне не хватало свободного плеча, а там ремень был плотный, толстый, кажется, с пряжкой, не вдруг и порвешь.

За дверью по-прежнему было тихо и никаких признаков охраны, но я чувствовал, что мое время утекает. Скоро меня придут проверить, и за это время надо успеть освободиться. Я перекатился обратно на спину, чуть полежал, стараясь отдышаться в тугом пыльном мешке и расслабить мышцы. Но зато руки по локоть теперь были свободны, и я мог нащупать пряжку того ремня, который стягивал локти и плечи. Но вот засада – она еще во время нападения была затянута со спины. Черт. Я так не вывернусь. Зато могу подтянуть колени к груди и заняться ногами.

Нехватка воздуха сильно осложняла дело, я периодически задыхался и был вынужден прерываться. Изворачивался, как тот уж на сковородке. Где-то удалось найти и распутать узел, где-то порвать пальцами, даже без когтей. Смотав ремень с лодыжек, я облегченно выдохнул. Они все были старые, разнокалиберные, хоть и не прелые, а культисты, ясное дело, не сталкивались с полновесными не людьми. Мне повезло. Но оставалась пока проблема с мешком. Я сел и попытался вытянуть его из-под ремня. Мешковина плотная, не тонкая, должен ослабнуть и провернуться. Но это с частично связанными руками тоже требовало времени. Я зверел от жажды и кромешной темноты, под мешковину не проникало даже слабого намека на освещение. Без понятия, сколько прошло времени и что сейчас снаружи, сколько я провалялся в отключке и потом в ожидании хоть какого-то развития событий. В одном не сомневался – ни Шона, ни дам эти полудурки не достанут, не с тем связались. Мешок постепенно поддавался, злость крепла. Кто-то  еще и часы мои спер. Нахер им тут часы?..

Наконец я нащупал край мешковины и вытянул кусок из-под ремня, а дальше дело пошло проще. Стащив с головы надоевшую дерюгу, я с наслаждением вдохнул показавшийся свежим прохладный воздух и утер взмокшее лицо. Волосы слиплись, в голове слегка гудело. Оставалась пряжка, будь она неладна. Но я и ее победил, спустя какое-то время непрерывной возни и тихого мата. Оторвал пуговицу от рубашки, сунул в рот, чтоб не так пить хотелось, встал и отправился наощупь изучать свою тюрьму, по стеночке, касаясь пальцами голого бетона. Нашел узкую койку без матраса, толстую дверь с навесным замком снаружи и ведро-сральник. Все.

Приплыли. Такую дверь я не вышибу, не гипсокартон.

С досады я саданул кулаком по стене. Остается все равно ждать тюремщиков и готовиться к костру. Другого шанса не будет.

 

В какой-то момент я нашел в себе точку внутреннего равновесия. Расслабился. Успокоился. Перестал мотать себе нервы ожиданиями, сомнениями и страхами. Они — прямой путь к тому, чтобы проиграть и сгореть. Все, что я в данной ситуации могу — это найти лазейку в их вере и перебить ее своей непрошибаемой убежденностью, ибо точных знаний о том, как бороться с чужой верой, у меня нет, а если и были, то стерлись. Я затих на каменном полу, подремывая и не обращая внимания на периодическую грызню охранников с прихожанами за дверью. Ощущения тела несколько отдалились: и ноющая голова, и неудачно стянутый ремнем локоть, который постоянно простреливало, и кошмарная духота плотно натянутого на голову мешка, разум отдыхал, не беспокоясь о возможной Тьме. Они будут ждать моего страха, слез, мольбы о пощаде. Для них это источник удовольствия, как для демона — источник пищи. Но я их разочарую и лишу зрелища напуганной жертвы, от которого они ссутся в экстазе, потому что чужая боль, чужое страдание дает им иллюзию собственной непогрешимости и неуязвимости.

Даже если я сгорю — это не означает моего выхода в реальный мир после капсулирования. А, следовательно, я вернусь за ними.

А еще я хочу увидеть, как сдохнет и будет наказана Кристабелла.

 

Шон

 

Домен встретил меня жаром, сухим горячим воздухом и… благословенной тишиной. Никаких криков, стонов, мольбы или дикого ора. Под ногами — иссушенная почва. Темно-красная, почти черная. Мертвая и твердая. Над головой — пылающие небеса, в которых вечно горит неугасимое пламя нашей Госпожи, а черное солнце Инферно впервые начало проглядывать из-за огненных потоков и жидкой дымки черных облаков. Задрав голову, я жадно всматривался в этот призрачный, проявляющийся самым контуром диск беспросветного мрака и… улыбался, ведь Черное Солнце — как признак милостивого внимания. Знак, что я всё делаю правильно, и мой Домен неотвратимо становится частью огромного конгломерата граней разнообразных реальностей, объединенных волей нашей Госпожи, Её внимание и благоволением, а Её сила течет огненными реками в небесах. А вскоре они прольются первым пламенным дождём на иссушенную черную почву, и на моей территории появятся первые озера.

Для смертного окружающий меня пейзаж — уныл и безжизненен: черная почва зияет глубокими трещинами и разломами, которые вскоре заполнятся раскаленной кровью Инферно, воздух дрожит мелкой рябью от жара, а горизонт подпирают иззубренные клыки горного массива, который растет буквально на глазах. Ещё вчера горы едва ли были выше холмов, но сейчас уже оформились первые пики, а высота подошла к границе километра. Еще месяц-другой, и черные базальтовые горы поднимутся на километры выше облачного покрова, вытаскивая с собой богатые недра Инферно.

Что появится в недрах моего Домена — на то воля Госпожи и показатель Её расположения ко мне или же недовольства мною. Если недра Домена окажутся пусты от редких самоцветов и уникальных металлов, значит, я расстроил Её и недостоин владеть частью Её сокровищ, но если я порадую Её, в черном базальте прорастут жилы, образуются самоцветные гнезда, а, возможно, на самой поверхности появятся точки роста уникальных минералов и веществ, которые торгуются по весу адаманта. А некоторые — куда дороже, ведь применяются они не для банального убийства.

Подобрав под себя ноги, я сел прямо на камень и прикрыл глаза. Перед мысленным взором развернулось совсем иное видение окружающей меня территории: ярким пламенем полыхнули силовые потоки, вольно текущие вокруг меня, завихряющиеся на границе территории и уходящие во все стороны. Чуть хаотично и неправильно. Я не делал структуризацию потоков энергии: тогда это было рано и бессмысленно, ведь они еще не оформились. Зато сейчас — пора. Границы Домена приняли стабильное положение, очерчивая круг в сто километров вокруг оси территории — Цитадели. На какое-то время я не буду продолжать расширение. Пока не закончу оформление внутренней экосистемы и не наберу достаточно сил для ассимиляции новых земель. Всё должно быть своевременно и в том количестве, которое я в состоянии переработать. Самое тупое, что можно сделать, — это на старте развития Домена захапать столько территории, сколько не в состоянии охватить. На дальние рубежи не будет хватать энергии, границы ослабнут, естественный пространственный щит прохудится, появятся разного рода разломы и проходы, а там набежит куча всякого говна и всё, хана такому Домену и его глупому хозяину, а полученная таким образом территория естественным образом ассимилируется ближайшим стабильным инфернальным планом и безвозвратно присоединится к «общим» землям.

Такого мне не надо, а потому горная гряда кольцом охватывает центральную долину будущей столицы. Когда придет время горы разойдутся, открывая перевалы или прямые пути, удобные для обороны и контроля, а за горами возникнут новые земли. Кольцом или секцией с одной из выбранных мной стороны, там уже как желание будет. Пока же мне необходимо сформировать ландшафт уже существующей области, проложить русла будущих огненных рек, заложить хотя бы озеро или раздвинуть горы для выхода в океан, который когда-нибудь точно у меня появится как отражение моей нежной любви к огненным океанам обожаемого Эофола.

Да. Я точно хочу выход долины к будущему океану. Я хочу, чтобы Цитадель стояла на огненной широкой реке, а горы… раздвину. Наверное, прямо сейчас, чтобы заложить сразу изменения высот ландшафта. Перед мысленным взглядом отобразилась виртуальная модель моей территории: ровный плоский диск, окруженный зубчатой щеточкой довольно широких гор. Пора заниматься ландшафтным дизайном!

Где я хочу, чтобы Цитадель выходила на широкую, с полкилометра реку? А то и с километр, ведь тут – устье. Да, так будет лучше. Километр — это лучше. Эпичнее и практичнее, если я буду дальше развивать территории до полноценного континента. Так что — широкое русло реки в её устье возле стен Цитадели. Еще сделаю широкий мост-город, похожий на когда-то бывший у меня город над потоком Изнанки. Выход на него будет прямо с площади у главных ворот самой Цитадели.

Далеко за мной в монолитной стене Цитадели стремительно оформлялись пилоны и главный портал, обрамляющий огромные массивные створки главных ворот. Как в Тэмпаст. Колоссальные черные створки, которые вскоре покроет тонкая объемная резьба как и у прообраза, но если на воротах Тэмпаст показан населяющий его клан, то у меня… я пока не знаю, какие сюжеты украсят эти монолиты. Это не к спеху.

Черная почва налилась гладкостью и маслянистостью блеска полированного камня, единым массивом формируя площадь, а мгновением спустя на ровной поверхности разбежались линии глубокой резьбы, визуально разделяя монолит на несуществующие блоки камня и формируя символ моей территории: Черное Солнце Инферно, в чьих лучах можно рассмотреть звезду Хаоса и герб нашей Империи. Декоративно, чуть в иной стилизации, более линейно, но — узнаваемо.

Площадь завершила свое формирование серией небольших пока еще бездействующих фонтанов в основаниях лучей и дала начало будущим проспектам и дорогам, а главная ось, проведенная лучами гербового светила от ворот Цитадели через центр площади, ушла широкой мостовой к будущему мосту. Я оставил место под будущий сад, заранее представляя то великолепие, которое я проращу в этом месте.

Я не хочу, чтобы мой Домен стал очередной копией уродливого воплощения тупой силы и агрессии. О нет! Мой народ станет инфернальными близнецами… сидов и эльфов, вобрав в себя всю многогранность, изощренность и изворотливость этих народов, всё их коварство и беспощадность. Их красоту и утонченность, за которой таятся мощь и военное мастерство. Тупыми громилами и без того полнится Инферно, зачем плодить ещё? А потомки Хаззара, которые переймут его стать и мощь, создадут вторую ветвь того же вида, ведь Улей может стать гармоничной частью многогендерного вида. Я такое когда-то делал: будучи естественно рожденным Хозяином Улья, я ассимилировал трехполый вид и встроил в него Улей как часть естественной среды размножения. Я хочу, чтобы в моем новом виде были сифы, а не только мужчины и женщины. Я хочу, чтобы мои потомки были способны к самостоятельному размножению, не будучи привязанными к единственному центру их вида в виде моего Улья, а сифы могли бы при нужде или желании дать основу новому Улью, вырастив новое Зерно, как это сделал я.

Мысль неслись вольной фантазией о величии народа, который ещё даже не был зачат, но уже отчетливо представлялся мне. Я словно вживую вижу их будущую красоту, изящество и смертоносную грацию движений. Я вижу их лица, представляю их культуру и язык, который мне еще предстоит создать на базисе давно забытых и утерянных наречий. Я словно наяву вижу их города, выстроенные подобно ажурной скорлупе вокруг новых структур развитых Ульев, которые будут заложены в других мирах, на новых планетах или на захваченных территориях, с боем отнятых у других Властителей Инферно. А со временем под сенью бионических структур Ульев распахнут паруса живые корабли, способные бороздить пылающие просторы пламенных океанов Инферно, загорятся багряным пламенем двигатели звёздных кораблей, и мой народ пойдет дальше. Как было когда-то бесконечно-давно. Как было до рокового терминального Перезапуска, стершего в час всеобщей беды так многое из Мультиверсума.

Я могу возродить многое. Я многое помню. У меня есть образцы, знания и возможности, чтобы вернуть в Мультиверсум чудеса и кошмары прошлого. Я хочу это сделать. Я хочу снова увидеть величие давно уничтоженных или вымерших народов. Я хочу услышать речь, исчезнувшую Перезапуски тому. Я хочу снова увидеть величественные творения новых цивилизаций, от которых спирает дыхание. Я хочу, чтобы вновь возродился аструм, и корабли навроде моей ауссы снова стали нормальным типом транспортам, а не имбовой уникальной штукой в единичном экземпляре…

Я многое что хочу.

Но у меня есть знания. Есть средства. Есть возможности. И, что самое важное, у меня есть дозволение той силы, что столько жизней мне эти жизни отравляла, устраивая конкурсы, из-за которых… я и стал тем, кем я являюсь, и обрел все свои знания, мастерство и силу.

Я улыбался, глядя в пылающие небеса сквозь призрачный ландшафт моего Домена, а где-то далеко в горах прорезались грандиозные ущелья, по дну которых врезались в почву русла будущих глубоких рек. Пока еще пустые русла продавливали каменную породу, стремительными разломали неслись к Цитадели, собирались вокруг нее полукольцом. Передо мной с треском оседал камень, поднимая в жаркий воздух тонкую темную пыль и мелкую крошку: формирование глубокого русла реки пронеслось катаклизмом мимо меня и рухнуло в обрыв будущего океана.

Монолит площади вновь пришел в движение подобно черной жидкости Изнанки, сплетаясь в массивные опоры огромного и широкого моста, проносясь арками и секциями над сухим руслом. Мощные узорчатые быки вгрызлись в содрогнувшуюся почву, врастая в нее массивным фундаментом и уходя вглубь прочными колоннами, чтобы далеко под поверхностью раскрыться цветами на потолке подземной каверны. Там, под защитой сотен метров пород, воцарится прохлада и свежесть, потечет чистая и звонкая вода, водопадами и мелкими речушками собираясь в озера под пышным покровом высоких деревьев, а природная биолюминесценция растений осветит недра подземного мира ярким и нежным светом. А дальше, глубже в недра домена, водные потоки скует вечный лёд. Ведь Инферно столь многогранно, и пламя — лишь часть Её могущества. Есть и вторая сторона, на которой царит сковывающий всё живое мороз, а нетающий лёд прозрачными кристаллами возносится в бездонные черные небеса.

Когда-нибудь в моем Домене глубоко в его недрах затрещит воздух от этого мороза, а острые клинки ледяных кристаллов пронзят безвоздушную тишину под хруст оседающих кристаллов замерзшей атмосферы. И вот тогда окончательно оформится Ядро Домена, вобрав в себя всё многообразие моей прекрасной черноокой Госпожи.

Мост завершил свое формирование, вытекая черным полотном дороги на ту сторону каньона русла будущей реки. Пока — достаточно. Не стоит строить город до того, как я отложу первые коконы с потомством: чрезмерная спешка — виновница ошибок, которые сложно исправить. Вырастить город проще, чем его переделывать, а Госпожа не любит, когда ошибаются по глупости, спешке или из гордыни и веры в свою непогрешимость.

Всему своё время.

Ландшафт завершал развитие, изменяя плоскость территории до более естественных холмов, низинок, оврагов и пересеченной местности будущих лесов. Колебания почвы подкидывали бегающих в ужасе тварей, до сих пор носящихся в загоне моей территории, а Валтиэль пуганной глистой метался с места на место, пытаясь найти хоть какой-то стабильный участок. Но вот досада, он бегал как раз там, где я распланировал многоярусный лес, и меняющаяся территория щедро предоставила этой скользкой завистливой паскуде отличный полигон для испытания собственного проворства. Вот он и метался, перескакивая с одного поднимающегося пласта изменчивой породы на другой и драпал к Цитадели. Понял, зараза, что именно там самое стабильное и неподвижное место. Вот и бежал, как животное, почти на четвереньках, широкими прыжками перескакивая проявляющиеся провалы и разрывы в породе.

Пусть драпает. Как раз как добежит, я закончу внесение изменений в ландшафт и буду полностью свободен. И всё мое внимание достанется ему одному. А то что он такой обделенный и обиженный? Сколько уже километров намотал, а я всё не уделяю ему внимание да не уделяю. Некрасиво как-то. Негостеприимно.

Ничего. Я исправлюсь! Обязательно с ним встречусь и предоставлю ему в недрах моего драгоценного Улья самый комфортный кокон. С полным пансионом и постоянным питанием. С энергетической подпиткой и уютным, полностью безопасным окружением. А еще я даже исправлю его косяки, сделаю его красивым, как он мечтал, завистливо глазея на Хаззара. А если он примет моё гостеприимство как положено, я даже замолвлю за него словечко перед нашей прекрасной Матерью и попрошу его именовать, чтобы он… всю свою бессмертную жизнь служил мне и моему Партнеру, работая на благо моего Домена, моего народа и, конечно же, нашей милостивой и справедливой страстной Госпожи.

Я же добрый. Мне совершенно не жалко дать кому-то новую жизнь, новые цели и одарить новыми возможностями. Мне не сложно помочь ему обрести возможность сделать первый шаг на пути самосовершенствования и на дороге к статусу Высшего. Ведь он так этого жаждет. Ну как я могу его и дальше расстраивать таким безразличием к его страданиям от зависти и невозможности обрести желаемое? Я же хороший хозяин… гостеприимный, внимательный, чуткий и очень внимательный к чужим пожеланиям.

Я сделаю его красивым. Я сделаю его полноценно разумным, я сниму с него все ограничения на разуме и личности, я позволю ему развиваться, учиться и наращивать мощь. Я даже дам ему самостоятельность… в некоторых границах. Я дам ему всё, о чем он так мечтал… в обмен на то, что у него есть, ведь у всего есть цена. Я оплачу его хотелки своим трудом, личной энергией и накопленными за много жизней знаниями.

Чуть улыбнувшись, я встал с земли, отряхнул с колен каменную крошку. Пора встречать моего первого… вассала. Не раба. В рабство я не беру — накладно. Да и какое это рабство, если за работу будет заплачено сполна? Потом ему даже понравится, и он оценит мои дары. Но это будет потом, а сейчас его надо поймать, не сильно при этом помяв.

 

* * *

 

Путешествия и спасения во Тьме, казалось, длились уже несколько часов. Крис не мог отслеживать время, но вечная бдительность вынуждала переживать каждую спокойно прожитую минуту, как все десять. Во мраке и неизвестности события протекали иначе. Будто бы они все пробираются через вязкий План, настолько сытно набираясь впечатлений, сколько они не испытывали порой даже за месяц.

Но даже разум мужчины вскоре начал привыкать к окружающему. В какой-то момент он даже поймал себя на любопытстве, с которым его фантазия писателя изучает очередную выползшую на них тварь. Не иначе как привычка к анализу заставила Криса замереть с поднятой, уже изрядно окровавленной от монстров битой, прежде чем ударить. Ведь из какого-то здания на них выполз обтянутый человеческой кожей… стол.

От зрелища растерялись даже дамы. И даже Сибил, которая предпочитала не тормозить, а сразу рубить даже всякую вялую тварь, приопустила топор и изумленно уставилась на конструкцию.

Стол с подвижными конечностями при приближении оказался доской, которая неуклюже ползла на человеческих ногах и руках. Тварь беспрестанно мычала, подергивая неким наростом сверху. Зловонная, гниющая, как и у большинства существ плоть смердела так, что от нее все невольно отшатнулись. Роуз спрятала за собой дочь, поднимая наизготовку окровавленный в черной жиже нож. Крис уже отработанным привычным шагом перегородил вместе с Сибил дорогу твари.

–   Что за х… – вырвалось у обычно вежливой полицейской, когда она присмотрелась к существу.

Конвульсивные подергивания и проступающий под натянутой кожей силуэт тоже напоминали Крису крайне странную композицию, но он не рискнул это озвучивать. Вместо этого мозг писателя зациклился на одной глупой и простой мысли: «Зачем?»

Зачем это пространство сохранило и породило эту тварь? Зачем именно в такой момент? Зачем позволило твари перемещаться и стать монстром, а не приковало к какой-то стене, как всех наказанных?

Какой в этом смысл?

–   Ты это тоже видишь? – тихо спросила Сибил, кивнув на мерзость, в которой проглядывали две разномастные фигуры.

–   Да, – признался Крис.

Безмозглое отражение порочного совокупления тем временем продолжало неуклюже тащиться на них.

–   В иной ситуации я бы предложила просто пойти быстрее и уйти, – сказала Сибил. – Но сейчас я хочу это просто добить.

–   Если, конечно, оно не восстановится со следующей Тьмой, – эхом ответил мужчина.

–   Дерьмо… – тихо с досадой выругалась Сибил.

–   Да и куда в него бить? – уточнил Крис.

–   В голову? – высказала наугад полицейская.

–   В которую?..

Мужчина и женщина растерянно переглянулись, когда Роуз позади отвлекла их от мысли:

–   Я не хочу проверять, умеет ли оно прыгать. Давайте уйдем.

Здравая мысль пришлась в тему, поскольку тварь только что попыталась приподняться на задние конечности, но получалось это у нее пока не очень. Однако, как уже заметили люди, в Сайлент Хилл монстры пожирают друг друга тоже. И то, что слабее, гибнет первым. Эта же дрянь до сих пор оставалась жива.

–   Уходим, – заключил Крис, и вместе с Сибил быстро отступили задом, не сводя взгляда с проблемной твари.

После чего мужчина предложил ускорить шаг, а потом и вовсе немного пробежаться, чтобы оторваться от монстра.

Все же лишний раз в драку никто вступать не хотел. Несмотря на то, что эта Тьма подкинула им больше всего прямых столкновений с монстрами, пока что все стычки были беспроблемными. На них вылетали визжащие бестии чуть крупнее летучих мышей. На них выползали затянутые кожей двуногие мешки. Попадались даже несколько манекенов. Хрустящие как пластиковые туши, сросшиеся в поясе и состоящие только из двух пар ног. Почему-то только женских.

И все это время семейство и полицейская старались не удаляться далеко от их кафе. Все понимали, что потом в Пепельном плане придется возвращаться.

Рой спасал от медлительных или особо крупных тварей. Бывало, люди вообще не замечали, на что накинулась волна насекомых, но по ползающему, копошащемуся холму понимали, что там похоронено уже нечто крупное. Уже не собаки. И явно пострашнее тупых манекенов. Будто бы Тьма сейчас решила вовсю проверить их. Или голодные твари дожрали всех медлительных культистов и теперь всем городом пытались гоняться за сочными людьми, которые почему-то не испытывали страха.

В какой-то момент Кристофер поймал себя на том, что он перестал бояться и начал даже привыкать к местной обстановке. Мозг окончательно смирился с происходящим и подстроился, словно воспринял окружающее диковинным парком с бешеными зверьми. Ведь если глаза видят, а руки чувствуют тяжесть удара, то все это на самом деле существует.

За растворившимся страхом прошла даже злость. Разум Криса стал спокоен и холоден. И на очередные подозрительные звуки из мрака он уже не вздрагивал и не спешил вскидывать биту, а просто готовился. Понял уже и даже привык, что друзья из такой темноты не выходят. Скорее всего их очередной раз что-то хочет сожрать. Радовало то, что твари обычно не знали отпора и то ли мозги их давно атрофировались, то ли их просто не было. Хитростью и охотничьими повадками никто из охотившихся тварей не обладал.

Даже женщины удивляли его больше, чем монстры. Будто необходимость защищать свою жизнь и месить редких уродливых мутантов топором и столовым ножом делала их не просто смелее, но и наглее. Словно иной раз очередная безмозглая тварь, погибшая от их руки, становилась лишь предметом, на которую выливали эмоции.

Соображения писателя мимолетно даже дошли до того, что, может, мирная городская жизнь все-таки портит человечество? И здравая порция угрозы и необходимость иногда сражаться полезны для психики?

Но мысль эта пролетела слишком быстро, и была спугнута очередной писклявой дрянью, которая почти что спикировала Крису на голову. Он успел рефлекторно уклониться. Но тварь спружинила от ближайшей стены, юрко подскочила снизу и вцепилась-таки своими когтистыми лапками в бежевое пальто.

Шерил пискнула от страха за отца. Роуз замахнулась было ножом, но цепкий монстр тут же полез по ткани на спину. Под шикнувшую ругань полицейской, мужчина закрутился на месте, попытался стряхнуть с себя монстра, чтобы остальные могли нанести удар. Но потом быстрым движением Сибил схватила его за край пальто, сдернула с плеча, а Крис, поняв идею, выскользнул из балахона, даже не зацепившись за рукава.

Растерявшуюся тварь, которая запуталась в хламиде, Сибил не долго думая, кинула в направлении Роя, который радостно похоронил свежую жертву под собой.

Кристофер, опустив плечи, только печально глянул на то, как его вещь безвозвратно гибнет под острыми лапками.

–   Все равно он тебя не красил, – флегматично заметила Сибил, похоже только в этот момент полностью осознавая, что произошло.

–   Мне это уже говорили… – также задумчиво отозвался мужчина, вздернув брови, будто печально прощался с любимым балахоном.

Под Роем еще какое-то время слышался тихий жалобный писк летучей твари. Но когда та затихла, вскоре насекомые начали по очереди привставать на задние лапки и будто бы к чему-то принюхиваться. Люди переглянулись с недоумением, а Рой начал передавать сообщение друг другу, касаясь усиками, после чего дальние насекомые засеменили под стены к теням и принялись разбегаться.

–   Это нормально? – спросил Крис.

Но ответом ему было движение, прошедшее по стенам. Словно время обратилось вспять, и то, что обвалилось, обветшало и растаяло в жаре Инферно начало зарастать. Прочищались мутные стекла, выправлялась арматура, город будто вновь облачался в шкуру, которую с него спускали с каждой Тьмой.

Рой уходил вместе с последними проявлениями Тьмы. И когда мрак начал отступать с неба, проявляя серые облака, а на лица людей упали первые хлопья пепла, под ногами стрекотал лишь один разожравшийся «таракан», которого милашка Шерил тут же благодарно погладила по хитиновой голове.

А Кристофер лишь печально вздохнул. Потому что ушедшая Тьма забрала даже огрызки пальто.

 

Шон

 

Валтиэля ловить оказалось на удивление сложно: эта гнида утекала как вода, избегая любого вероятного конфликта и даже не позволяла к себе приблизиться. Гоняться за этой скотиной я не стал: демон быстрее и проворнее меня, но слабее магически. Я не смог бы его поймать, но… я не только Хозяин Улья, я — хозяин Домена, а потому в какой-то момент крепкий камень под ногами этой паскуды в стильном гандончике превратился в жижу. Валтиэль закономерно провалился по самую шею и встрял, хоть и пытался истерично выбраться. Дальше уже дело техники: ссыкливая демонятина был добыт из затвердевшего камня, скручен жгутами и доставлен в Улей.

Договариваться с этим полезным ископаемым я не пытался: в нем мозгов как в курице. На зависть способен, может даже как-то соображать и взаимодействовать с окружающим миром, но на высшую мыслительную деятельность тянул со скрипом, хоть мозги в его лысой безглазой голове имелись. Общаться и делать какие-либо предложения я буду уже после завершения его мутаций, когда у него появится структурированный адекватный разум, а весь конгломерат психических расстройств в его голове придет к некоей гармонии и жизнеспособному балансу при личности, способной на диалог и понимание сказанного. Потому как то существо, которое я доставил скулящим и мычащим комком ужаса в недра Цитадели, неспособно было ни к общению, ни к пониманию слов. Хотя он осознал, что его ждет в моем Улье: понял каким-то звериным чутьем, и оттого еще больше бился как пойманное загнанное животное.

Еще раз проверив кокон, я покинул зал мутаций и ушел к Зерну. Мне надо подумать: слишком много накопилось непоняток, от которых я начал ощутимо уставать.

Сайлент Хилл — реальность воплощенная, вобравшая в себя всё многообразие канона своего эгрегора. Включая Валтиэля и прочую срань, о которой упоминалось, которая была показана в играх или в кино. Это как бы бесспорный и очевидный факт. Но из-за этой особенности мира здесь появились довольно… специфические существа, которые не могли бы развиться естественным путем даже в недрах Инферно или Хаоса, потому как они… нежизнеспособны и могут существовать только в таких местах как локальный прорыв или чьё-то видение Преисподнии.

Я подошел к Зерну и сел на покрывной слой у опор сердца моего Улья. Здесь хорошо думается. Здесь мне спокойно. Привычно. Я уважаю Госпожу, я всегда к ней относился как к любимой Матери, дарующей своим детям шансы и возможности, но и карающей за глупость. Но я впервые настолько глубоко погрузился в Её суть, впервые по-настоящему приняв на себя сущность Дитя Инферно. Раньше… всё было не так. Не так ярко, не так глубоко, не так… в одиночку, ведь существом Инферно был кто-то другой. Мои избранники. Мои любовники. Мои враги и друзья. Подопечные. Но не я сам. Тогда как быть частью Улья в разном статусе мне… привычно. Улей, он не подставляет и не предает, не устраивает конкурсы и не проверяет на прочность, как любят делать даже мои любимые Первоосновы. Как Пламенная Госпожа, как мой Всетворящий и всеизменяющий сюзерен, как любимая звездноокая Вечная Леди.

Привалившись спиной к теплому живому существу, которому я же дал жизнь, я, наконец-то, позволил себе расслабиться, успокаивая нервы и взбудораженную психику. Да, я гибкий психически, я крепкий, я многое могу выдержать и сглотнуть без особого для себя вреда, но… мне тоже нужен иногда отдых. Хорошо хоть Хаззар уже достаточно самостоятельный и более-менее адекватный, чтобы я мог позволить себе отпустить вожжи самоконтроля и хоть немного расслабиться без риска допустить с ним какую-то фатальную глупую ошибку.

Почему-то ловля Валтиэля и разработка для него проекта мутаций дожрала мой запас прочности до самого дна. Словно само погружение в его сумрачный рассудок, вернее, в то исковерканное воплощение всех существующих психических аномалий и расстройств, которые только можно себе представить единым конгломератом, окончательно меня доконало.

Наверное, только осознание, что Валтиэль — это просто воплощенное в реальность понимание разработчиков игрушки-ужастика образа адского монстра в виде вечного и безмолвного декора уровней, созданного для фона и атмосферы, позволяло мне смиренно принимать то, что я увидел. Но это понимание монстра и образной интерпретации каких-то конкретных грехов в уродливой и ужасающей форме, воплотилось во вполне настоящее, реальное и живое существо! И если для Красной Пирамиды нашелся подходящий механизм воплощения такого по классу создания, то Валтиэль…

Я не могу понять, что это такое.

Это не демон, но он живет в Инферно. Он способен влиять на смену Планов, но у него не хватает мозгов для анализа ситуации и контроля над ней, чтобы делать это осознанно. Он как рандомная переменная в цикличности погружения города во Тьму. Его может подклинить на какой-то произвольной задаче или цикличном действии, и Валтиэль замыкается на ней, как недавно он крутил ни к чему не подключенные вентили на трубах перед глазами наказанных людей. Он тупо стоял и крутил сраные ржавые вентили без какой-либо связной мысли в перешитой башке и без понимания сути и причин своих действий! Но при этом он оказался в состоянии осознать, чем стал Красная Пирамида, ему хватило мозгов понять, что Хаззар освободился от своего рабства, обрел настоящую свободу и всё то, о чем сам Валтиэль мог помыслить лишь в мечтах.

А еще Валтиэль был полностью, беспросветно и окончательно сумасшедшим, качаясь от безмозглого биологического робота в животное и разумное существо. Без какой-либо системы переходя из одного состояния в другое. А уж что творилось в его башке…

Устало прикрыв глаза, я потер лицо ладонями, словно пытался счистить с себя это кровоточащее гнилье искаженного и исковерканного разума.

Он боялся меня до тьмы в отсутствующих глазах, но не сводил жаждущего взгляда, словно нечто в его безумной голове нашептывало ему, что я — единственный шанс на прекращение страданий в его бессмысленном, полном агонии существовании. Шанс на… что-то. И он не смел отступить от меня дальше, чем способен чуять меня и мои действия. Он боялся, но не мог отойти ни на шаг, словно у него была какая-то болезненная потребность видеть что-то… кого-то, кто дает возможность. Красной Пирамиде было проще: он был туп как сфера и однозадачен как рубильник, а потому даже не задумывался о своей страшной судьбе, будучи неспособным осознать всю кошмарность собственного существования, тогда как Валтиэль обладал зачатками личности и мозгами.

Расхожая поговорка, что христианский Бог, когда желает кого-то наказать, делает его глупым, настолько же лжива, как и заверения в его доброте: когда этот бог желает причинить страдания и превратить жизнь смертного в кошмар, он делает его умным, чтобы жертва божественного гнева в полной мере могла осознать степень своей несчастности и ужасность бытия.

Валтиэль осознавал в полной мере, болезненно-ярко и отчетливо. Может, потому он стал чем-то вроде выжившей жертвы? Сумевшей приспособиться в окружившей его Преисподнии, по воле случая и иронии этой реальности ставшей в глазах культистов на уровень демонов. Потому я и не могу понять, что он такое. Жертва, избежавшая своей участи? Наказанный, сумевший сбежать с места наказания и сохранить в себе осколки разума, изменившийся в уникальную тварь? Мелкий демон, разожравшийся на халявных харчах, но отчего-то переломанный в голове?

Что он такое?

Не знаю.

Одно могу сказать точно: он похож на поломанную игрушку, всё еще функционирующую, но как-то хаотично и бессмысленно. Хуже, что он это осознает в мгновения просветления, пусть и наступают они изредка, когда он сталкивается с чем-то, что вынуждает разум включаться для выживания.

Наверное, город на Тихих Холмах, наконец-то, добрался и до меня, вкрадчиво вползая в мой разум через мои же болезненные воспоминания, сковыривая подсохшую коросту со старых язв на душе и незаживающих ран.

Коварный город, мутировавший в местном Аду, не мог зацепить меня через страх: в нем нет ничего, что бы могло вызвать во мне страх. Я нахожусь на пике силы и развития в нынешнем моём состоянии, я полностью восстановил свои знания и навыки, и в этой реальности нет ничего, что могло бы меня испугать или заставить испытать животный ужас. Город и не пытался меня пугать. Нет, он вполз мне в душу другим путем, более коварным и кошмарным, воздействуя на меня опосредованно, через порождений Прорыва. Через Красную Пирамиду. Через Валтиэля. Через мучимых жертв. Через разрушаемые на моих глазах души, рассыпающиеся рассудки и чужое сумасшествие.

Вздохнув, я снова потер лицо, словно стирая эту липкую коварную паутину.

Мгновения раздрая на волне усталости медленно истаивали вместе с давящей безнадежностью, правящей местным планом. Домен врастал в него, зачерпывая границами окружающую меня кровавую парашу Ада. Тоже ж воплощенная реальность по популярной книжке…

Тихий смешок сорвался сам собой.

Любая Преисподняя, любой Ад, естественным образом образующийся вокруг планет с глубоко религиозным народом, — это же воплощенная реальность по их главной книжке. Что написали, в то и верят, и такой эгрегор они себе создают. И таковая воплощенная реальность их личной Преисподнии окружает их, ловит их души после смерти, вырывая из круга перерождений, и… беспощадно уничтожает, подпитываясь на их страданиях, на боли и на энергии гибнущих душ грешников.

Замкнутый, сука, цикл.

Религия порождает веру, вера – эгрегор, а эгрегор воплощает Ад, который получает в себя души тех, кто в него верит.

Одно хорошо. Благодаря такой изуверской системе, это моральное говно в Мультиверсум не выползает, не разносит заразу своей веры, не плодит анклавы придуманной для них же самих адской реальности садизма и пыток, самостоятельно подыхая в собственном придуманном кошмаре.

А ведь эта система появилась относительно недавно. Всего-то последние пару лярдиков лет как окончательно оформилась эта фишечка с воплощенками. Раньше я такого не припомню и в прошлых Перезапусках самого понятия «воплощенная реальность» не существовало, потому как будь такой механизм, и каждый адекватный и практичный народ принялся бы его эксплуатировать в свою пользу, как это делаю я. Ну и мой супруг, поставив саму идею использования воплощенных реальностей на благо Империи.

Неужели моя кольчатая радость очнулся еще тогда и таким эксцентричным образом занимается отсевом и выбраковкой в среде душ? Хорошая же система! Сами себе придумывают собственный кошмар, сами в него верят, сами попадают и сами в нем дохнут окончательной гибелью вместе с прогнившей душой. А, главное, всё это происходит по-тихому, не затрагивая общий Круг перерождения, в который вся эта выбраковка не попадает, тогда как те, кто умудрился в этом всем выжить и осознанно пойти другим путем, для них придуманного Ада не существует. Они в него не верят, Это – не их эгрегор, они не привязаны к этому пространству и спокойно уходят или на локальный круг перерождения, если душа слабая, или на общий, если душа стала достаточно тяжелой, чтобы выпасть из планетарного круга.

Ноющая боль в голове утихла окончательно, я немного подкормился от Улья и от энергетической магистрали Домена, и отупляющая усталость немного отступила. Но лишь немного: я не спал ни часа с момента попадания в Сайлент Хилл, лишь на несколько минут умудряясь придремать подле Хаззара.

Пора всё это заканчивать.

Пора бы уже разобраться с Алессой и ее местью. Пора закрыть тот Контракт и схлопнуть Прорыв. Ну или хотя бы его свернуть так, чтобы он не затрагивал мир реальный.

Или оставить? Орден же существует.

Голова вновь предательски разболелась, мстительно и мелочно пробивая виски острой болью.

Ладно. Про Орден подумаю потом. Сперва – Алесса и её Контракт, а то демоненок и правда так скоро кони двинет. А еще не мешает немного поспать. Хотя бы до возвращения Хаззара. Но… мне еще так много надо сделать по Домену, а времени так мало.

Время ощутимо начало поджимать. Чуйка отчетливо зудела будущими проблемами, навязчиво напоминая, что я не закончил защитные круги и не поставил всю систему в рабочий режим. Так что…

Вздохнув, я кое-как соскребся с мягкого упругого покрывного слоя, со скрипом потянулся и поплелся в ритуальный зал: пора заканчивать защитные чертежи и разворачивать оборонный комплекс вокруг Цитадели и всю системы защиты самого Домена. А то мало ли кто ко мне решит в гости завалиться?