Поход по мирам: Тихий город на холмах

Шон

 

Я сидел на спинке обветшалого дивана, закинув ноги на хлипкий столик, кое-как очищенный от пыли и грязи. На коленях — планшетка с альбомом, в руке — простой карандаш, на листе — хаотичные зарисовки женщин и девочки, а в голове — беспросветный тупняк. Потому как я… зашел в некий логический тупик между работой, личными желаниями, целью похода и потребностями реальности вкупе с пожеланиями моей Госпожи, чей голос мягко журчал в моей бестолковке яркими образами ее желаний, близких к приказу.

Желания Пламенной Госпожи нельзя игнорировать: моя требовательная, но милостивая Мать не любит ждать, хоть, порой, делает поблажки своим любимчикам. Но мне сейчас нельзя Её… расстраивать, ведь я получил с Её рук величайший Её Дар. Как я могу Её разочаровать? Ведь я так часто оказываюсь в тепле Её касаний…

Госпожа жаждет продолжения моей работы над Доменом и над Её Дитя, а потому Тьма скоро вновь придет с мир независимо от желания заинтересованных в этом городе сторон. Потому как Её Воля превыше всего, и никакая сила никакого артефакта, созданного руками смертного или бессмертного, не пересилит Воли Первоосновы. А с приходом Тьмы за мной придет Хаззар. И я продолжу свою работу в Домене.

Не будь рядом со мной хрупких смертных, я бы и вовсе не поднимался со своего Домена в пласт встрявшего в пограничной зоне города. Но… здесь есть те, чье выживание меня волнует. А потому я буду сюда возвращаться раз за разом. Еще у меня есть здесь дела помимо моего нового дома.

Грифель скользил по бумаге, прорисовывая милое личико Шерил, а мыслями я был с малолетним демоном, призванным в мир волей канона и умирающего в агонии ребенка. Сколько там на самом деле тому демону – толком не ясно, но он едва-едва перешагнул границу средней по классу демонятины, оторвавшись от низшей прослойки тех, кого даже за разумных не считают. Это я понять успел, пока мелочь сдрапнул от меня при первой встрече. Так что по первым прикидкам демоненку лет сто быть должно. Не совсем же ребенок… наверное.

Причина его побега и осторожности тоже ясна и прозрачна как слеза: жить хотелось ему очень сильно. А раз он хочет жить, то и договориться с ним можно. Слишком уж он слабый, чтобы права качать. Но с ним я буду связываться после Тьмы, приближение которой неотвратимо, как угасание любой звезды. Я уже начинаю ощущать дрожание пространственный пластов, пока еще крепко фиксируемых чужим влиянием. И я даже не уверен, что это делает Кристабелла через артефакт, а не кто-то другой, ведь здесь на диво конкурентно! Но вскоре Воля Госпожи взметнется волной, обрушая скрепы мира, и город падет во Тьму дальше и глубже, чем падал по воле хозяина артефакта все это время.

Но тревожит меня не приближающаяся тьма, а совсем иное.

Мир начинает меняться.

Неотвратимо. Никакой канон более не властен над этим местом: с приходом Госпожи реальность стала полноценной, напитавшись ее мощью и развившись по угодному Ей пути. И поделать с этим я ничего не мог. Да и никто б не смог передавить влияние Первоосновы, входящей в новый мир и принимающий его в свои объятия.  

Канона не стало после первой же Тьмы, проведенной нами под яростным светом пламени местного Ада. Всё. С того момента оставалась лишь инерционность, схожая с влиянием эгрегора. С того момента все действующие лица и заинтересованные стороны получили полную свободу действий, самовыражения и личных загонов. А этих сторон здесь немало.

Алесса.

На что способен сумасшедший ребенок, проживший годы в агонии и в личном Аду, лишенный стопоров, ограничений и пониманий допустимых границ, никто не сможет предугадать. Никто не скажет, что взбредет ей в башку. Как никто не скажет, на что она готова пойти, чтобы получить желаемое. Как вильнут мысли в ее безумной голове? Что она возжелает в следующий момент? Куда направит свой взор? Как будет действовать? Вопросы, на которые нет ответов даже у самой Алессы, ведь она не задумывается о таких вещах. Она просто есть, и она хочет мести и страданий тех, кто ее обидел. А обидеть мнительного ребенка ой как просто. Её можно обидеть и даже не узнать об этом. Ее можно обидеть своими действиями, направленными на других, и понять факт обиды только когда мелкая выберется мстить со всей доступной ей извращенной фантазией.

Кристабелла и её Орден.

Какова их истинная цель? Чего они жаждут? Чего добиваются? Какова численность и сила Ордена? Что творится в мире и в других анклавах? Ведь не одним Городом Тихих Холмов богата эта история. Есть и Шепердс Глен. Есть и другие города на других континентах и даже в Японии, если верить рекламному тизеру, как-то промелькнувшему мимо меня в сети мира-прародителя эгрегора. А там вообще какой-то мутационный треш, но эстетично-растительный. Мечта трипофоба и, особенно, мизофоба.

Хуже то, что подобная дичь легко может существовать, развиться в свете Инферно и стать по-настоящему страшной штукой. Я смогу там выжить в моем нынешнем состоянии, и то, зависит от особенностей растительности, а вот любое другое живое органическое существо гарантированно обречено стать глубоко обжитым. Даже сами демоны. Даже они могут стать жертвой такой заразы.

Я перевернул лист, тупо глядя в белую пустоту, а перед глазами болезненно-ярко восстанавливался в памяти короткий ролик с обреченной школьницей. Яркий и сочный образ, настолько болезненно-чистый и откровенно жизнеспособный, что оторопь брала. Такое может здесь быть. Где-то там, в островной стране.

Надеюсь, что только там…

Рука дрогнула, острый кончик карандаша прочертил короткую волнистую линию.

Это ведь тоже часть моей территории в будущем, и мне это надо брать под контроль как можно скорее. Пока я еще смогу взять под контроль эту дрянь, так ярко перекликающуюся с красной стремительно разрастающейся биомассой, покрывшей не так давно стены того злополучного туалета.

Разница в чем?

Та же скорость мутагенности. Та же агрессивность. То же свойство к охоте. Та же алчность и те же ловчие щупы. Разве что здесь оно не распускается кроваво-красными лилиями смерти. Но суть-то та же… просто чуть другая упаковка, подстраивающаяся к лишенным восточной эстетики разумам своих жертв.

Карандаш заскользил по бумаге, рисуя коварные нежные стебли кровавых цветов разросшейся мутагенной массы. Те же извивы плоти, что на кафеле, но на рисунке поглощающие хрупкое дерево не знающих лютых морозов домов. Та же обманчивая хрупкость, но та же беспощадность лишенного разума самого совершенного хищника в Мультиверсуме. Ведь нет ничего совершеннее подобного организма.

В улыбке дрогнули уголки губ.

Это ведь была чистая случайность, что для похода сюда я выбрал именно этот свой облик и этот вид. Сверхмутагенный, подобно кровавой массе. Красивый и нежный подобно алым цветам и нежной поросли на стенах. Агрессивный и вечно-хищный, питающийся только живой плотью и… всегда паразитичный к любому виду белковых смертных. Но для такого вида как мой нужен подходящий биом. Яркий, сильный, быстро восстанавливающийся, питательный и комфортный, который мои потомки не уничтожат за короткие годы хрупкой планеты.

На листе бумаги распускались лилии с длинными тычинками, оплетали ствол давно мертвого дерева характерные прожилки мутагенной массы. Для моего Домена не будет лучшей защиты, чем подобная биосфера, устойчивая к пламени Инферно, взращенная в нем и вечно голодная, жаждущая глупца, решившего ступить на коварный ковер нежных цветов и сочной алой травы…

Дурная мысль разрасталась в моей безумной голове подобно мутагенной массе на теле еще живой девушки. Я разведу такую дрянь на своей территории. Подконтрольную моему Улью, покорную и верную, пригодную для обороны нашего с Хаззаром дома и безопасную для тех, кто несет на себе наше касание. Для членов моей семьи, для моей крови и для тех, кого я, Хаззар или кто-то из моих близких отметит своим вниманием эти цветы будут безопаснее ромашки. Но стоит ко мне явиться кому-то чужому…

Я ухмыльнулся.

Возможно, мне и не понадобится армия для защиты моего дома… По крайней мере, не понадобится сразу. Да и демоны перестанут быть проблемой.

Я дорисовал коварный рисунок и перевернул лист, словно убирая эту идею и мысли из разума до наступления подходящих времен. И до разрешения Хаззара, потому как я не буду делать ничего настолько радикального без его осознанного разрешения. И только при условии, что он сможет это говно контролировать. Управлять им. Следить за этим веществом и, в случае нужды, — уничтожить подчистую ярким чистым пламенем. Но… это всё дела вероятного будущего, ведь Хаззар пока не может полностью осознать суть моего предложения, до того места еще надо добраться, а демоны – вот они. Совсем рядом. Слишком рядом как по мне.

Демоны…

Обитающие где-то за чертой прорыва города Тихих Холмов. Ведь откуда-то взялся Валтиэль и прочие красавчики вроде хозяина Ордена, принимающего жертвы и готовящегося возродиться Богом. Откуда-то берется вся эта агрессивная шелупонь, населившая одномоментно место прорыва до того, как были поглощены первые жертвы и появились первые местные монстры.

Значит, есть где-то инфернальный мир или план, откуда оно всё повылезало.

Поморщившись, я быстро и довольно схематично зарисовал гибкую фигурку в стильном кожаном гандончике из человеческих шкур, засевшую на сетчатом помосте. Валтиэль. Любопытный хитрожопый чудак, постоянно отирающийся на границе моей территории и раздражающий, как матерый пруссак на стене. Такой же тощий, длинный и шустрый. Чего хочет — непонятно. Что с ним делать — тоже. Но он есть и бесит своим присутствием и навязчивым любопытством.

Вновь перевернув лист, я покосился на моих спутников. После того, как я привел Шерил, Роуз резко успокоилась и радикально поменяла свои пожелания: теперь она предпочитала прятаться в нашем кафе, а не носиться по улицам. Правильно, дочь же вот она, рядом, зачем рисковать зазря и подставляться под монстров. Сибил тоже не горела желанием гулять по городу, а Ларри… Я перевел взгляд на старого знакомого. Что хочет сейчас Ларри я не знал и пока узнавать не хотел: у всех нас свои дела в этом городе.

Как-то так мы коротали время до Тьмы. Разговоры быстро сдулись. Сибил обдумывала мои слова и была очень прогружена сказанным в том занимательном разговоре в магазинчике. Роуз — вся в дочке. Ларри — в себе и в своих проблемах. А я вот ломал голову над всякой ерундой и рисовал. Ничего толкового в голову не лезло, и я просто тянул время до начала Тьмы.

Но вот птичка, до того мирно дремавшая на единственной палочке в своей клетке, встрепенулась, тонко запищала, предвещая начало смещения пластов реальности. Женщины тут же напряглись, Сибил — помрачнела, а Роуз прижала к себе дочь. Ларри всплыл из своих мыслей, да и я встал и пошел к рюкзаку убрать планшет с альбомом.

Канарейка вытянулась, а потом метнулась с места. Ударилась о стенки клетки, забилась в панике, вереща с надрывом и шумно хлопая крыльями. А следом тягучий заунывный вой сирены прорезал воздух подобно валу накатывающего цунами.

Сирена вдавила разум прессом, вторя птичьей панике. Птица билась в истерике и панике, пытаясь вырваться и найти убежище от накатывающего на нас кошмара. И каждый раз, когда я видел птичью панику и ужас, мне было её… жалко. Птичку. Как только еще не померла от разрыва сердца, ведь птицы так хрупки…

Ларри, ни слова не говоря, встал и пошел на кухню за своим фигурным дрыном, а я лишь проводил его взглядом, не говоря, что, в общем-то, от этого оружия будет мало толку в накатывающем кошмаре, ведь падаем мы в этот раз куда глубже, чем погружались ранее. На такой глубине не будет привычных монстров. Там всё куда забавнее и занятнее, а от того, что там бегает, дрын не поможет: скорость восстановления у местных хищников достаточно высокая, чтобы колющее и огнестрельное оружие были полностью бессмысленны и бесполезны. Тут нужен меч. Массивный как мой длинный и широкий дадао, в идеале еще и зачарованный. Которым можно рубить на куски.

–   Ты можешь стабилизировать это помещение? – тихо спросил меня Ларри, вернувшись.

Я поднял на него взгляд, чуть сощурился.

–   Мы падаем в Инферно, а ты предлагаешь мне стабилизировать это помещение? Может, мне еще и маяк зажечь и орать на всю округу: «Здесь есть мяско! Свеженькие смертные в ассортименте!», а то вдруг кто не поймет.

Ларри смутился и отвел взгляд, но я не стал его укорять или добивать дальше, всё же, он никогда не имел дело ни с какими агрессивными Первоосновами вроде Хаоса, Инферно, Изнанки, Жизни, Смерти или Бездны. Слышал о них, даже может сказать, что была знакома со Смертью в одной из жизней, но… нет. Не в таком их проявлении. А бледный отпечаток мощи таких пространств, проявившийся в их мире простым подъемом мертвых, не дает полноценного понимания.

Наверное, этот поход — это первое по-настоящему серьезное столкновение Намирэ с недружелюбным проявлением Первоосновы.

–   Я сделаю что смогу, но это не мой Домен, так что чуда не ждите. – устало добавил я, непроизвольно повышая голос, чтобы меня было слышно сквозь вой сирены.

Сибил была мрачна, Роуз прижимала к себе дочь, но страха в женщине не было. Они обе уже представляли, что будет, а потому полны законной тревоги и готовы к любым сюрпризам. Ларри же только озирался по сторонам, хмурился, поглядывал на радостно прыгающего Пусечку. Как виляли мысли в его голове – не знаю, потому как он задал еще один странный вопрос:

–   Шон, ты имеешь представление от чего зависит ее приход? Цикл можно рассчитать?

Я пожал плечами и ответил вполне честно:

–   Много от чего зависит, Ларри. Начиная от Воли самой Госпожи и заканчивая артефактом в руках Кристабеллы. Потому второй твой вопрос некорректный: слишком много тут тех, кто влияет на приход Тьмы, чтобы можно было вообще говорить о цикличности.

Ларри как-то сдулся. Ну да, нет тут никакой упорядоченности и цикличности, нет никаких алгоритмов, к которым можно привыкнуть, а хаотичность, насколько я помню, всегда пугала Нами. Как и неспособность привыкнуть к стремительно накатывающим переменам.

Птица продолжала суетиться в клетке. Пусечка радовался и скакал на тонких сильных ножках. Шерил нервничала и вжималась в стул, прячась за матерью. Роуз успокаивала дочь и сама наливалась решительностью, тогда как Сибил больше следила за мной.

–   Шон! – позвала Сибил. – У нас уже нет убежища! Нам что, всю Тьму бегать от тварей?

Вот реально она меня радует.

–   Сидите на месте в этом помещении. – тихо произнес я, подошел, погладил Пусечку.

–   Этот совет не потеряет актуальность, если стены и пол сохранятся на месте, – прибирая топорик, ответила Сибил. В то время как Роуз вооружилась переданной битой. Кухонный нож до сих пор остался при ней.

Как вдруг канарейка резко упала на пол клетки и замерла, растопырив крылья.

–   Это что-то новое… – задумчиво протянул я, склоняясь к клетке и глядя на перепуганную, но вполне живую птицу.

–   Так животные затаиваются, когда чуют опасность. – мрачно произнесла Сибил.

Резон в ее словах был: планы трещали уже вполне отчетливо, начиная смещаться друг относительно друга, но в этот раз город скользил все дальше и дальше, готовясь пасть на предельную глубину.

–   В этот раз Тьма может быть иной. – произнес я, вслушиваясь в скрип пространства. –Мы падем глубже в Инферно.

Мои слова никого не успокоили, наоборот, подняли градус тревоги. Но не предупредить их я не мог.

–   Монстров станет меньше, наказанные находятся уровнем выше. Но здесь территория… грехов. – я покосился на Шерил. – Потому, не покидайте это помещение. Никуда не ходите и не ищите себе приключений, а то найдете такие, что все предыдущие конкурсы покажутся детским праздников в младшей школе на Рождество.

Моё предупреждение было воспринято очень серьезно:

–   Что нам делать, если к нам ввалится какой-то монстр? – голос Сибил сел до шепота и почти потерялся в вое сирены.

–   Я постараюсь прислать вам помощь и защиту. – так же тихо ответил я и указал взглядом на Пусечку.

Это единственное, что я пока могу прислать им в помощь: Рой. Для защиты от большинства местных тварей даже на этом уровне, его хватит. Проблема только в сильной демонятине, но с такими справиться можем только я и Хаззар.

–   Я могу не успеть вернуться ко времени подъема города в Пепельный План. – почти на ухо Сибил произнес я, подойдя ближе. – Не надо переживать за меня: у меня много работы внизу, которую я не смогу прервать на середине, и я вернусь к вам, как только смогу. Присмотри за Роуз и Шерил по возможности. Но если что-то случится критичное… зови. Я услышу.

Сибил долго всматривалась мне в глаза и молчала. Что она видит во мне? Что она хотела увидеть? О чем думала? Не знаю. Но вот она медленно кивнула, положила руку мне на плечо, чуть сжала пальцы.

–   Мы справимся.

Я улыбнулся ей. Как мог – ободрительно. Они и правда справятся. Я позабочусь об этом.

–   Я в тебя верю.

А потом на нас упала Тьма, скрывая от моих глаз смущенную улыбку на лице молодой женщины.

Со скрипом сминаемого пространства мы падали в недра Ада под радостный скрежет существа Роя, под шелест распадающейся реальности, собирающейся заново вокруг нас под милостивой защитой Инферно, ведь Госпожа не ломает своих избранников. Она дает им шанс. Всегда. Ведь она милостива… даже к смертным.

 

На мое плечо тяжело опустилась массивная рука. Молчаливая фигура в накатившем мраке Тьмы была бесшумна как призрак, ведь не было более тяжелого дыхания, доносящегося из-под пирамиды, не было мучительных шагов. И не было тяжелого скрипа меча, пропахивающего своим весом инфернальный металл. Меня требовательно потянули, прижали к себе, а я ощутил, как по его воле начало дробиться пространство, опуская нас… домой. В наш Домен, оставляя хрупкие искорки смертных далеко вверху под защитой вышедшего из мрака Роя.

Рой прикроет моих подопечных. Выступит, когда потребуется защита. Отгонит или сожрет тварей. Предупредит об опасности. Сопроводит, если потребуется бежать. Направит в безопасность. Или позовет кого-то из нас, если путей для отступления не останется, а они сами не справятся с опасностью. Такие указания я оставил Пусечке и такую модель поведения задал Рою. А когда они вернутся назад, в свой новый дом, я пойму, что там, где-то далеко наверху наступил серый день, потому как здесь, в самых недрах моего Домена, состояние мира смертных никак не отражается. Они — отдельно, мы — отдельно.

Ноги ступили на знакомый ржавый металл нашей единственной площадки, висящей над далекой черной безжизненной поверхностью голого камня, выжженного яростным пламенем огненных рек. Эти реки текут под нами подобно крови мира, даря свет, тепло и силу. Я чувствую её, эту силу. Сокрытую в пламени мощь моей любимой Матери. Она дала мне всё, что необходимо для достижения величия. Силу. Энергию. Благоволение и дозволение. Она подарила мне моего избранника и была милостива во время моей работы с ним, дозволив внести все желаемые изменения. А теперь она лишь созерцает плоды моего труда и терпеливо ожидает продолжения.

Госпожа терпелива, но… у любого терпения есть свои пределы.

Выйдя в центр нашей единственной опоры под ногами, висящей на ни на чем не закрепленных цепях, я прикрыл глаза: мне не нужно зрение, чтобы видеть. Я чувствую текущую вокруг меня силу. Я вижу, как сплетается вокруг меня энергия, обволакивая хрупкое тело огненными змеями. Она тянется ко мне, отзывается на мой зов, обтекая моего молчаливого избранника, не касаясь его и не вынуждая его что-либо делать, ведь это я ее позвал.

Подняв руки на уровень собственного силового ядра, я щедро зачерпнул эту яростную энергию с привкусом никогда не засыпающего вулкана.

Пора.

Я устал от этой сетчатой платформы. Мне надоело, что за нами наблюдает половина инфернального плана. Я хочу удобства. Я хочу свою Цитадель. Я хочу свой Дом!

У меня есть все для этого.

Знания. Сила. Энергия. Фантазия и Дар. Редкий, ныне – уникальный, вымерший окончательно в прошлом Перезапуске, когда родилась последняя чистая душа, наделенная этим уникальный, беспощадным в своей отточенности и бесконечно-полезным Даром, сродни Дару Творца.

Под моим взглядом сетчатая ржавая платформа налилась тьмой и чернотой полированного базальта. Формирующийся на глазах камень заполнял провалы и прорехи, нарастал на глазах в искрах пламени, что поднимались к нам с поверхности огненных рек.

Я никогда не использую свой Дар на чужих глазах. Я крайне редко прибегаю к его истинному проявлению без нужды. Я ни разу не упоминал о нем вслух в досужих разговорах, и лишь те, кому я доверяю безгранично, знают, что вложил в меня Мультиверсум при одном из рождений.

Я не обладал этим Даром изначально: меня наделили совсем иными талантами, но я его обрел сам, своими усилиями и мозгами, и однажды я открыл глаза в новой жизни, чувствуя, как то, над чем я так долго работал, наконец, обрело свою высшую форму. Я получил истинный Дар.

Улыбнувшись, я поднял глаза к нависающей над нами индустриальной помойке, раздражающей меня своей бестолковостью и бессмысленностью. Я ощущаю каждый изгиб металла, вижу переплетение переходов, осознаю всю суть этой гигансткой конструкции в которой нет никакого смысла, и свое время она вся послужит мне.

А пока…

Я сел на пол и прикрыл глаза. Мне не надо видеть глазами. Я не нуждаюсь в точных расчётах, архитектурном проекте, в вычислениях и проверках. Мне не нужно готовить проект моего Дома заранее, ведь я вижу его в своих мыслях. Моё воображение давно создало мою Цитадель. Этаж за этажом, комната за комнатой, переходы, коридоры, перекрытия, балки, с точным распределением нагрузок, с просчетом всех необходимых коммуникаций, с каждым плинтусом и декоративным выступом на ее стенах, которые по итогу создадут завершенный узор защитного массива Цитадели.

Взметнулись к высокому купольному потолку тонкие витые колонны, прозрачные как слеза и искрящиеся преломленным светом огненных рек, словно пламя на время поселилось в твердом кристалле цельного алмаза. Вещество сплеталось, послушное моей Воле, покорное моему Разуму, верное и точное, такое, какое мне необходимо. До последней молекулы в кристаллической решетке или до последнего атома в его массе.

Внутренний ряд защитных колонн барьера окружило кольцо негатора: тот же черный пол, на котором моя мысль огненной искрой начала чертить ломанный узор. Это то, что нельзя прожигать разово: кое-что должно быть начертано моей рукой лично. Или же моей мыслью.

Минуты текли одна за другой под бег искры, выжигающей в базальте точные линии нужных глубин, по которым тонкой струйкой текла черная маслянистая жидкость, урча отозвавшаяся на мой Зов. Но вот искра угасла, а к потолку внешней части ритуального зала взметнулось второе кольцо колонн. На этот раз – черных, базальтовых, и лишь редкие вставки самоцвета переливались на их полночной тьме.

Дальше — пол просторного зала, стены, потолок, покрытый сложной резьбой, места под светильники, что подобно лунам разгонят тьму этого места, но не повлияют на мою работу в будущем. Это — самое сложное. Это — место, к которому самые жесткие требования. Тогда как дальше…

Дальше — лишь полет моей фантазии.

Подобно нитям мутагена сплетался черный камень, оформляя просторные залы, формируя стрельчатые окна и дверные проходы, в которые мягко вставали двери из металла, дерева и самоцветных пластин.

Когда вокруг много силы и энергии, творить легко как дышать. Когда под взглядом ткется по велению мысли и воображения интерьер, до сего часу бывший лишь бледной тенью вольной мысли. Арки, коридоры, двери и анфилады, самоцветный витраж из тонких кристаллических цветных платин, нежная ткань занавесей и тяжелая — глухих портьер. Этаж за этажом, пока в этом есть нужда. И дальше — как тягучая дымка Тьмы, в которой со временем прорастут новые этажи и ярусы при необходимости. Но пока — лишь наполнение энергией. У меня пока нет нужды в пустых этажах. Достаточно одного жилого яруса и полностью функционального ритуального зала, совпадающего по размерам с моим основным, запрятанным глубоко в недрах моего основного убежища.

Рождающаяся Цитадель коснулась стенами выжженной земли, вгрызаясь в нее массивным фундаментом и опорными блоками острых ребер. От соприкосновения меня протряхнуло: словно я своими руками вгонял столб Цитадели в неподатливую почву инфернального плана. Но… я настоял, Госпожа дозволила, и в неразрушимый камень врезались подземелья, туннели, переходы и весь заранее продуманный план подземных коммуникаций с огромным почти сферическим залом на большой глубине, куда будут отводиться огненные реки.

Мне не надо быть там, в этой огромной каверне почти полкилометра в диаметре, чтобы видеть, как медленно начало разливаться коварное алое свечение вдоль потолка, когда направленная по туннелям кровь Инферно проложила себе путь в созданную Колыбель. Мне не надо смотреть глазами, чтобы видеть, как огненными сияющими спицами пронзили мрак девять столбов жидкого огня, собираясь идеально круглым прудом на дне. Я стоял на каменном диске с закрытыми глазами и улыбался, видя, как поднимается почти белое раскаленное вещество к покрытым характерным узором бортикам, как замирает эта масса, коснувшись граничной черты, как копится там, чтобы… выстрелить в центре тонким кристаллом. Как острие, лезвие сияющего раскалено-белого клинка. Начало силового ядра…

Первый кристалл как ось кристаллизации. Он будет опорой для роста и, со временем, спустя бесконечные тысячи лет, здесь родится средоточие силы моей коварной Госпожи, когда нарастет кристаллизованная мощь самой неоднозначной и капризной Первоосновы, единственной, порожденной нашим Мультиверсумом исключительно для себя. Но это будет потом. Сейчас же… рождение первого кристалла словно вакуумный взрыв ударной волной разошлось по все стороны, сдувая рябь, дымку нестабильности пространства и индустриальную помойку. Мой Домен резко раздался в стороны, разрастаясь от центральной спицы моей Цитадели. Пока еще совсем недалеко. Какие-то девять километров радиусом от черной стены.

Но это — моя территория. Моё царство. Мой Домен.

Мой Дом в этом мире.

И как завершающий аккорд — черная дымка облаков подернула огненные небеса, сокрывшие в своей толще перекрытия и балки мира Тьмы Тихого города на холмах. Визуальное проявление встроенной системы защиты моего крохотного и уязвимого дома. Облака потекли по небу, а я… осел безвольной амебой на сильные руки своего избранника.

 

Сколько длилась моя работа над своим крохотным миром? Я не знаю. В таком состоянии время практически не регистрируется разумом. Только вложенные усилия и мысли. Только вложенный труд и проделанная работа. Как долго я возился с самой Цитаделью, материализуя здесь всё от стен до последнего коврика в единственных обставленных личных покоях? Сколько там, наверху, прошло времени? Час? Два? День? Неделя?

Утирая ладонью текущую из носа черную кровь, я кривовато усмехнулся. Про неделю я, бесспорно, загнул, но Тьма могла уже давно отступить, а я этого мог и не заметить. А, может, там Тьма еще в самом разгаре, ведь чем глубже в Инферно, тем страннее и нелинейнее здесь течение времени.

–   Тьма наверху отступила? – тихо спросил я, обхватывая мелко дрожащей рукой сильную шею.

Хаззар молчаливо покачал головой.

–   Хорошо… Отнеси меня в комнату.

В которую именно меня надо нести я указал образом и показал маршрут. Мне надо отдохнуть и дать немного времени мозгам восстановиться, потому как я хоть и могу работать в таком режиме, но… я не существо энергетическое, не Творец и не Иерарх Хаоса, чтобы мой организм мог творить подобное без отдыха или последствий вроде перегрузок и микротравм.

Партнер просьбу услышал, понял меня правильно и понес по просторным коридорам. Я же, устроившись удобнее у него на руках и обхватив его за плечо, с интересом глазел по сторонам, потому как создавать это и увидеть результат своими глазами — не одно и то же. Бесспорно, доработки еще будут, но пока…

Пока меня всё устроило. Уже когда меня внесли в личные покои, в голове промелькнула мысль провести сюда как-то воду, а потом я переключился на своих оставленных наверху подопечных. Рой еще не вернулся, тревоги не было, меня никто не звал. Значит, серьёзных проблем пока нет. Но всё равно интересно, как у них прошла Тьма?

 

 

* * *

 

–   Мне страшно, мама, – в абсолютном мраке раздался тихий шепот Шерил.

Но к тишине вскоре начал примешиваться шелест и тихое попискивание.

–   Не бойся, Шерил, – ответил ей голос Роуз. – Твой новый друг должен нас защитить.

Писк усиливался, а с ним добавлялось мелкое копошение во тьме.

Сибил не выдержала первой, щелкнула кнопкой фонарика, и тусклый свет мазнул отражением по сотне блестящих панцирей, рекой текущих по полу вокруг трех человек.

Роуз нервно сглотнула. Шерил крепче прижалась к матери, но заметив среди Роя уже знакомую разъевшуюся спину матерого насекомого, невольно улыбнулась. В то время как Сибил напоминала скорее напружиненную кошку, которую окружила вода.

Однако, Рой, как и говорилось, не нападал, только кружил, как запрограммированный. И даже стены словно бы сцеплялись кругом за счет этой текучей хитиновой биомассы.

–   Теперь нам так и сидеть? – осторожно спросила Роуз у напарницы, по привычке все еще стараясь не делать резких движений.

–   Предпочту послушаться и переждать, – отозвалась Сибил шепотом и медленно присела на стул.

–   А где Ларри? – вдруг спросила Роуз, оглядываясь по сторонам.

Ее дочь промолчала, хотя активно закрутилась на месте в попытках участливо ответить на вопрос. Сибил отреагировала менее охотно, хотя поводила светом фонаря по всему залу.

–   Ларри, – тихо позвала Роуз, но в ответ была лишь тишина.

Женщины переглянулись, не решаясь как-то однозначно реагировать. Потеря соучастника похода не входила в их планы. Особенно, осознавая то, что они могли сами кого-то недосмотреть, кто бы напал на их знакомого.

Сибил поймала странный взгляд Роуз и превентивно покачала головой.

–   Разделяться и искать его чревато, – сказала полицейская. – Мы или пропадем сами, и тогда Рой нам уже не поможет, или подставимся. Нам нечем ему помочь, если что-то случилось. Я не знаю, где он.

–   Я не предлагаю идти на поиски. – с некоторой заминкой ответила молодая мать, нервно теребя край футболки и постреливая взглядом на дочь.

–   Что же тогда? – чуть резко спросила Сибил.

Но Роуз ответила совсем не то, что могла бы подумать полицейская. Задумчиво глядя на текущую волну Роя, женщина задала важный для нее вопрос:

–   Вы же ушли поговорить? Когда пошли за вещами. Да?

–   Да, это так, – подтвердила Сибил.

–   Ты что-то узнала новое про него? – осторожно уточнила Роуз, переводя взгляд на спутницу. – Про Шона. Это правда, что он — инопланетянин?

–   Правда, – похоронным тоном заключила полицейская, все равно с опаской оглядываясь по сторонам. – Насколько такой правде вообще можно доверять в наших условиях. Здесь.

Она даже обвела взглядом зал во Тьме, будто бы со скепсисом.

–   Он немного упомянул о своей культуре, долгожителях и о том, для чего ему нужен… Красная Пирамида.

Роуз оживилась.

–   И… для чего ему это… существо?

–   Для себя, – пожала Сибил плечами. – Говорил, он сделал его красивым.

Чуть округлое личико женщины вытянулось, но жгучий интерес вытеснил страх от окружения: оно было знакомым и оттого менее пугающим, а вот новости про их необычного спутника будоражили любопытство куда сильнее.

–   Для себя? – вновь осторожно уточнила она, предпочитая узнать точнее, чем сделать неверные выводы. – Он говорил, каким было это существо?

–   Упомянул, – согласилась полицейская с неопределенным оттенком в голосе. – Страшным, если ты об этом. Сказал, что в отличие от демонов, которые вышли сюда, он был создан кем-то давно намеренно.

Роуз слушала мрачный голос Сибил и хмурилась, чуть поджимая губы. Живой разум достраивал свои предположения и идеи, но вот в ее светлой голове зазвенел единственный вывод, который так или иначе объединял в себе всё услышанное и увиденное:

–   Культисты или Орден… не знаю, кто строил этот город, они… они знали о магии. – Роуз хмурилась. – Первое сожжение… Но если они жгли ведьм… кого они называли ведьмами? И кто сделал это существо, если оно их наказывает?

Сибил молча развела руками.

–   Об этом мы не говорили. Зато, известно, что в городе есть артефакт, который как управляет Тьмой, так и может выпустить нас отсюда. Из тумана.

Роуз взбодрилась, подобралась.

–   Если он и есть, то в руках той женщины. – молодая мать хмурилась, вспоминая уверенную в себе красивую и довольно ухоженную властную женщину в церкви. – Она не боялась Тьмы, но ее испугало, когда Тьма так затянулась. Как думаешь, им мы сможем управлять?

–   Шон точно сможет, похоже, знает, как, – созналась Сибил. – Мы тоже пришли к выводу, что артефакту место у Кристабеллы.

Глаза Роуз опасно блеснули: она не забыла слова о своей дочери и об Алессе, и прощать непонятным религиозным фанатикам то, что ее приемная дочь вынуждена находиться в Аду из-за них, не намерена.

–   Когда он вернется, я спрошу у него. – в голосе промелькнуло упрямство, но быстро сменилось чисто женским любопытством: – Ты сказала, что ему нужен Красная Пирамида… для себя. – помявшись, тихонько уточнила: – Это понимать как… как…

Роуз замялась и запнулась, не решаясь высказать свои размышления и выводы вслух.

–   Как еще одного супруга в свою большую семью, – мрачно выдала полицейская.

–   Еще одного? – растерянно пискнула Роуз. – В большую семью?

Сибил мрачно смотрела в глаза Роуз, а та растерянно моргала.

–   Он же… огромный…

Сказанное прозвучало тупо и как-то совершенно похабно, но этот крик души наиболее честно озвучивал то, что творилось в голове Роуз, когда она вспоминала то мощное существо на лестнице церкви и мелкого улыбчивого пацана. Особенно, когда представляла их рядом…

–   Я сама не представляю, как! – шикнула раздраженно Сибил.

Роуз смутилась и отвела взгляд, но мозг как заклинило на этой мысли, она с каким-то болезненным интересом пыталась представить эту странную пару… хотя бы рядом.

–   Шон, он… оптимист. – наконец, тихо произнесла Роуз, вздохнув. – И бесстрашный.

–   Но, судя по всему, у него все-таки как-то получилось, – уже задумчиво изрекла вторая женщина.

Вопрос «Но как?!» так и звенел в глазах обеих женщин, однако, озвучивать его ни одна из них не решилась, оставив всё на откуп воображению и фантазии.

–   Он что-то говорил о своих дальнейших планах? – наконец перевела тему Роуз.

–   Шон хочет встретиться с демоном, которого ты видела, – сказала Сибил и по глазам Роуз поняла, что та осознала, о ком идет речь. – Но я не могу сказать точно, что он от него хочет. Потом он поможет нам выйти из Тихих Холмов. Но сам… говорил, что пока намерен остаться.

–   С ним? – тихо прошептала Роуз, впрочем, без следа удивления. – Он говорил, что получил здесь свою территорию. Значит, теперь его дом здесь… наверное.

–   Не знаю. Но, как я поняла, у Шона здесь будет нечто вроде своего личного коттеджа в пригороде, – помолчав, Сибил добавила через некоторое время. – Согласна. Он странный. И далеко не похож на того молодого человека, каким выглядит. Мне кажется он старше. Сильно старше.

Роуз согласно кивнула, задумчиво хмуря лоб и вспоминая накопившиеся странности их спутника, которые он и не пытался особо скрывать.

–   Мне показалось, что он не старался скрывать свой настоящий возраст и… свои особенности. – поделилась своим мнением Роуз. – Думаю, если бы он захотел, мы бы не увидели его… странностей. Но после первой же Тьмы он перестал скрываться, но и не демонстрировал напоказ.

–   Как думаешь, – осторожно из любопытства спросила женщина. – Какой он?

–   Какой он… – молодая мать покосилась на темноволосую макушку дочки, погладила ее, больше находя успокоение для себя в этом жесте, чем успокаивая ребенка. – Он… добрый. Мне так показалось. И заботливый. – Роуз покосилась на байк, чей темный силуэт виднелся неподалеку. – Он же привез все эти продукты не для себя… а для нас. Или для тех, кого он встретит. Я могу ошибаться, – она всплеснула одной рукой, – но я не припомню, чтобы он страдал от голода. Или… он его удовлетворял как-то иначе.

Покосившись на собеседницу, молодая женщина осторожно и тихо добавила:

–   Он больше кормил нас. Следил за нашим состоянием. У меня нет подтверждения этим выводам, но… он никогда не смотрел на готовящуюся еду так, как мы: в ожидании и с голодом в глазах.

После появления ребенка Роуз научилась замечать этот характерный голодный огонек в глазах других. Шерил всегда была немногословной, да и Крис за работой забывал о еде, пока она не звала его обедать. И здесь, в этом странном месте, она видела те же взгляды во время их обедов ото всех, кроме мальчишки. Тогда она мало обращала внимания на странности парня, больше поглощенная тревогой за дочь, но сейчас эти мелочи вспоминались особо ярко. Как и голодный блеск в глазах мальчишки на улице. Тогда, перед нападением стаи монстров.

Сибил задумчиво смотрела в одну точку на полу и явно думала о своем. Изредка кивая на высказывания Роуз, полицейская соглашалась со всеми словами, но продолжала хранить личные соображения насчет Шона при себе. Все-таки её сильно сбивал подростковый вид. Мешал мимолетной симпатии перейти в нечто более… Сибил помотала головой, прогоняя свои мысли. Может сейчас даже и к лучшему, что Шон вызывал у нее только желание защищать и отчасти довериться. Посмотрев по сторонам, женщина окончательно решила, что Тихие Холмы — не то место, которое располагает к взращиванию привязанностей.

–   А что насчет его настоящего внешнего вида? – спросила Сибил. – Веришь, что он на самом деле такой?

Роуз неопределенно дернула плечом.

–   Не знаю. Может, и другой. А, может, у него их несколько, и все по-своему настоящие. – подняв взгляд на сумрачную собеседницу, тихо задала простой, но коварный по сути вопрос: – Разве это так важно?

–   В целом нет. Не важно, – резковато мотнула она головой.

Роуз удивленно моргнула на такой ответ, а потом сощурилась.

–   Сибил… – голос приобрел вкрадчивую мягкость, как в моменты, когда она разговаривала с Шерил, в очередной раз пытающейся умолчать о какой-то проблеме или пакости. – Ты… недоговариваешь.

Женщина чуть отвернула голову, будто бы нашла нечто важное в текущем вокруг них Рое. Но и без повторных просьб Роуз понимала, что ломаться, как нашкодивший ребенок бессмысленно.

–   Он признался… что я ему симпатична, – с нотками напускного пренебрежения сказала Сибил.

–   Оу… – от такого Роуз удивленно распахнула глаза, а потом… тепло улыбнулась, словно высказанное признание ее порадовало. – Мне кажется, Шон не склонен к… необдуманным словам на такие темы.

По мнению Роуз, раз их странный спутник признался Сибил в «симпатии», то это почти равноценно предложению. Разве что сделанное в мягкой форме, чтобы сама Сибил имела время обдумать сказанное и как-то принять это щедрое предложение.

–   Да, – решительно согласилась Сибил. Но потом вдруг эмоции вспыхнули, она всплеснула руками и выдала возмущенно: – Но ему симпатичен и Пирамида!

Роуз на этот крик души только улыбнулась шире.

–   Ты сама сказала, что он сделал его красивым…

–   Для него красивым! Мы то сами его не видели иным.

Отговорка вообще не впечатлила молодую мать, уже мысленно представившую эту сильную и одинокую женщину как минимум в фате.

–   Полагаю, мы его еще увидим. – примирительно произнесла Роуз. – Но если ему понравилась ты, то, возможно, его понимание красоты к нам близко? Не думаю, что он сам для себя уродлив… а его внешность — привлекательна. – потом, покосившись на возмущенную собеседницу, коварно добавила: – Фигура у того существа… редкая в наши времена.

Сибил укоризненно покосилась на Роуз. Особенно за последнее дополнение про фигуру. Смазанные воспоминания полицейской были направлены в первую очередь на действия странного существа, а не на его внешний вид. Живописнее вспоминался только фартук из человеческой кожи. Но никак не сильный торс.

–   Он был создан монстром. Чтобы наказывать людей, – напомнила Сибил. – Ты должна понимать, что у него в голове.

–   Шон что-то с ним сделал. Полагаю, ему достает разума осознавать, что он делает и говорит. – укоризненно произнесла Роуз, вполне резонно полагая, что странный парень должен был исправить не только тело, но и разум, раз собирался взять это существо супругом. – Ты сама говорила, что он хочет ввести его в семью. Значит, это существо теперь способно стать супругом.

–   Резонно, – согласилась с заключением полицейская. – Но в какой семье…

–   А разве это важно — в какой? – Роуз улыбнулась. – Любая семья предполагает… близость и определенные отношение между супругами.

–   Они инопланетяне! – вновь перебила ее Сибил. – Их мораль и нормы уже чужды нашим.

Роуз вспомнила Шона, а потом перебрала в памяти своих многочисленных знакомых. Недолгая задумчивость молодой матери завершилась тихими словами:

–   Сибил… мы находимся в месте, порожденном грехами наших соплеменников. Разве они ближе тебе и приятнее, чем мораль того парня?

–   Нет, но… – женщина запнулась. – Но если даже их мораль нам близка, то каковы их грехи?

Роуз развела руками.

–   Я не знаю, каковы их грехи, но важно, какова мораль той семьи. Кто они такие, раз один из них может позволить себе вот так прийти в другой мир и творить что вздумается? Не боясь наказания, не переживая о действиях Ордена и наших властей, и не оглядываясь на общественное мнение своего народа.

Сибил хотела было что-то сказать, но вдруг задумалась и ее экспрессивный ответ так и не прозвучал. В голове начали всплывать еще некоторые обрывки разговора с Шоном, и полицейская поняла, что за эмоциями упустила немало тонкостей. Непредвзятый взгляд Роуз помог осмыслить ситуацию с правильной стороны.

–   Наверно, ты права. Особенно про мнение своего народа. Или у них всех так принято или…

Продолжать она не решилась. Предположение могло звучать слишком заманчивым, чтобы собственное мнение за него зацепилось и впредь рассматривало одинокого мальчишку с такой позиции. В конце концов, даже у них на Земле полно богатенькой золотой молодежи, которая катается на курорты в малые страны и ведет себя там по-хозяйски. Может, для Шона их мир такая же «младшая страна»?

–   Сибил. – тихий голос Роуз прозвучал как-то странно. – Прежде чем делать выводы, – молодая мать не забыла скорость, с какой полицейская принимает решения и делает выводы о людях, порой, не совсем верные, как было с ней самой, – вспомни, ради чего он сюда пришел. Он говорил. О своем… как он сказал? Домене? Он пришел за территорией и за самым страшным существом в этом месте.

–   Что ты хочешь этим сказать? – насторожилась Сибил.

–   Власть. – единственное слово упало подобно валуну. – Своя территория. Свой… дом. Как… свое государство. – подумав, она аккуратно добавила: – Я могу ошибиться, но так мне показалось. Но за властью так целенаправленно идут те, кто привык ее видеть у других. Это важно: за чем он шел. Не за деньгами, Сибил. Не за развлечениями. Не за могуществом и силой. За территорией и за супругом.

–   Надеюсь, ты права, – все же Сибил отдавала себе отчет в том, что пока с трудом может рассматривать действия Шона объективно. Немного личных разговоров сильно сбили ее впечатление.

Роуз тепло и ободряюще улыбнулась.

–   Когда он вернется, мы можем у него спросить, что именно он там делает. Мне показалось, что Шон отвечает охотно и не делает тайны из своих действий. Может, ему даже нравится видеть наш интерес.

–   Более того, мне кажется, он в нас играет, – проворчала женщина.

–   Зато он нас защищает и заботится о нашем благополучии. – резонно добавила Роуз, оставив при себе мысли, что она сама часто играет в дочь, но это не мешает ей любить дочку, заботиться о ней и яростно защищать её. – Даже если он в нас играет, он делает это ненавязчиво и вреда нам не желает. Не так много вокруг нас тех, кто готов заботиться о других. О нас. Когда у нас случилась беда с д… ребенком, нам никто не помог. А как много вокруг тебя тех, кто готов заботиться о тебе?

Сибил с болью посмотрела в глаза Роуз, и та без слов поняла, каков будет ответ. Но полицейская все же решилась сказать это вслух.

–   Некому обо мне заботиться.

Роуз понимающе грустно улыбнулась, протянула руку и ободряюще сжала плечо понурой и уставшей спутнице. Разговор угас в молчании и общей тяжести осознания собственного одиночества в окружении большого числа равнодушных людей, от которых не стоит ждать помощи. Не все такие, бесспорно, но… Сибил прогребла короткие волосы и перевела взгляд на кружащийся вокруг них Рой — вещественное проявление чужой заботы об их безопасности. В памяти всплыли слова Шона, высказанные перед началом Тьмы. Он переживал об их безопасности больше, чем даже они сами. Предупредил о проблемах этой Тьмы. Будь он безразличен… это звучало бы иначе. Возможно, она слишком отравлена виденным на работе, чтобы вот так просто доверять другим подобно Роуз? Возможно, она излишне подозрительна? Глянув еще раз на текущих стеной насекомых, она пообещала сама себе закрыть сомнительные вопросы, как только Шон вернется и у них появится возможность для разговора.

 

 

 

Ларри

 

Разговор с Шоном выбил меня из колеи и взбаламутил успокоившуюся было за последние три года память. Снова напомнили о себе не только взаимные ссоры, претензии и обиды внутри правивших тогда Кланов, но и неурядицы внутри самой императорской семьи, приведшие в итоге к ее фактическому распаду. То время оставило в памяти отпечаток затяжного кошмара, накрывшего всех без исключений. Притом, у каждого, будь то супруги, родственники или даже друзья, имелись свои причины тихо сходить с ума, мечтать свести счеты с жизнью, мелко и не очень отравлять существование, вольно или невольно подставлять и предавать. И все это под красивой маской внешнего благополучия, которую не особо-то снимали даже в супружеской постели.

Я не был исключением из общего правила и давно перестал оправдываться. И даже, признаю, был откровенно счастлив оказаться в крохотном Домене моего нынешнего супруга-дракона, подальше от прошлого, какие бы узы меня с ним не связывали до сих пор. И за это я должен сказать спасибо все тому же Шону-Сэнхасу. И Таллису. Что оба обо мне думают и как на самом деле относятся, я так до сих пор и не знаю. И, наверное, не узнаю никогда. Но все, что я на данный момент имею в жизни, включая Домен и почти всех супругов, так или иначе возникло благодаря их помощи, так что я — в неоплатном долгу.

Собственная неспособность этот долг отдать в какой-либо форме… удручала. Слишком велика разница во всем: в силе, в опыте, в знаниях и навыках, даже в гибкости мозгов. Впрочем, последнее наверстать я, все же, надеюсь.

Хорошо еще, мы не заговорили о динтарских ифенху! Этот народ я тоже пыталась защищать, до последнего веря в их некий «идеальный образ»… В итоге Альвин все-таки слил их в доменный утилизатор. Мда. Наверное, выжили лишь те единицы, кого забрал лично бывший супруг, если он вообще озаботился кого-то отбирать, а не послал всех к чертям. Вполне имел такое моральное право с тем, сколько проблем он от них косвенно имел…

Так бы я и растекался мыслию по древу, если бы не заистерила канарейка. У этой несчастной птички нервы куда крепче, чем у некоторых людей, раз жива еще.

Я, конечно, сходил за своим дрыном, но короткий разговор с Шоном уверенности не прибавил. Скорее, наоборот.

И когда пала Тьма, сердце сжалось, пропустив удар.

Я замер, оглушенный абсолютной, чуть ли не материальной темнотой. Потеря ориентации вызвала мгновенный приступ паники, сковавшей все мышцы и начисто лишившей голоса, но через полминуты я усилием воли подавил его.

–   Роуз? Сибил?

Но дамы не ответили. И даже писка жука не было слышно. Только что-то влажно скользнуло по ноге. А пол утратил звонкость кафельной плитки и жесткого металла.

Давя панику, я нашарил в нагрудном кармане куртки фонарик и впервые за все время включил его, уперев круг света в пол.

Алая пузырящаяся субстанция начинала тонкими жгутиками наползать на ботинок. Она была живая и самостоятельная как заражение. Облизывая и обвиваясь вокруг ног пульсирующими жгутами, она тянулась к коленям со всех сторон, распускаясь тонкими ниточками и лепестками, как кораллы.

Вот только мне вдруг до жути стало страшно оттого, что случится, если эта субстанция коснется открытой кожи. Некстати вспомнился приснопамятный техноцит из любимой когда-то игры, чья черно-алая поросль свободно и спокойно преображала даже металл кораблей в открытом космосе! Не-не-не, я не хочу становиться настолько глубоко обжитым!

Меж тем где-то неподалеку в темноте раздалось похотливое завывание и хлюпающие рывки.

Мать моя ведьма… Луч света метнулся по стенам и потолку, я с усилием отодрал подошвы от чавкающей жижи, обрывая пока еще слабые ростки. Луч шарил в поисках чего-то, за что можно было бы зацепиться. И от чего стоило держаться подальше!

Но луч не добивал до стен во тьме. А с потолка начали тянуться похожие жгуты. Липкость становилась сильнее. И кто-то медленно приближался, судя по чавкающим хлопкам. Оружие тут не поможет, пламя, вряд ли, а свисающая с потолка дрянь вот-вот зацепит волосы, и тогда мне пиздец. Я выставил над собой полусферу щита, достаточно плотного, чтобы не пропускал жгуты и, орудуя воздушным лезвием, с трудом продирался вперед, стараясь приподнять себя над поверхностью и замкнуть сферу. Концентрация давалась с трудом, но давалась.

Вот только радость моя не продлилась долго. Жгуты жадно присосались к поверхности щита, как голодающие высасывая столь щедро подаваемую энергию. Кто же знал, что оно так может!?

Сука… Так я долго не протяну. Они прожрут защиту и вцепятся в меня, а там еще что-то чавкает. Продвижение в темноте замедлилось, фонарик судорожно искал хоть один чистый пятачок металла или дверь. Но алые жгуты распускались бутонами, которые в свою очередь начали развеивать по ветру бурую пыльцу. И вот тут я уже не выдержал. Мое чутье взвилось паникой и, решившись, я все-таки попробовал подпалить биомассу, несмотря ни на что.

Огонь легко хлынул на пол, разливаясь повсюду. Жгуты затрепетали, подернулись дрожью, а потом будто начали сыто плясать в его языках и расти. Но хуже поведения биомассы было то, что жар не исчезал, а лишь усилился. Рыжий свет заполнял помещение, струясь по стенам и обваливая какие-то плиты. С металлическим звоном куда-то глубоко в шахты обрушилось часть перекрытий, демонстрируя горящие, прикованные тела. Женский далекий болезненный стон дико вкрадывался в сознание. А пламя, мгновение назад покорное, начало обжигать мои руки и подпалять кожу.

Я матюгнулся, обрывая поток, но было уже поздно — полыхало все. Идиот, бля! Нет бы лед попробовать или просто заморозку! Но я слишком привык считать, что стихийные маги привержены какой-то одной, максимум, двум Стихиям, про холод и мысли не возникло! А ведь была крохотная искорка… Но, видимо, я из тех, кто ошибки воспринимает только на своей шкуре…

Уже не сильно сознавая, в каком виде нахожусь, я дикими прыжками, едва не разрывая мышцы, рванул на ближайший просвет между двух балок.

Но ноги за балками не нашли опоры. Последний прыжок пришелся в никуда, и я сорвался в падение через множество тесных перекрытий, где на дне полыхали реки огня.

Что я там орал — не помню. Сколько раз меня било по ребрам балкой или каким-то железом — понятия не имею. Пытался замедлить падение полетом — получалось через жопу. Наконец я зацепился когтями за какой-то горячий крюк почти в самом конце колодца, едва не вырвав себе руку, подтянулся, повис на дрожащих мышцах на цепи.

В паре сотен метров подо мной полыхали недра. А может, я ошибался, и это была пара десятков метров.

Жить хотелось страшно. Даже зная о спасительном капсулировании.

Я не хочу играть в Терминатора!

В ужасе глядя на огненную реку, текущую прямо подо мной, я не замечал боли, не ощущал жала, который, по идее, давно должен бы опалить мне рожу. Завораживающие переливы всех оттенков пламени притягивали взгляд, разгоняли мысли, гипнотизировали своей медленной, величественно-текучей мощью. Но вот короткой судорогой о себе напомнило тело, вынуждая перехватить цепь поудобнее и сосредоточиться на выживании. Тоже мне, эстет херов нашелся, на волосок от смерти лавой любоваться!..

Я огляделся, задыхаясь раскаленным сернистым воздухом. На ум пришла только нецензурщина. Над головой в темноте скрывались сотни метров балок и каких-то конструкций, лестниц, сетчатых пандусов, внезапно – вентиляторов и прочего подобного. Полный сюрреалистический хаос из скрипящего, гудящего и лязгающего металла. Надо выбираться. Быстро. Кажется, это уже не город.

Я медленно перебрался на ближайшую балку, помогая себе левитацией, нашел опору. Потом на соседнюю. Прислонился к столбу, вслушиваясь в окружение и пытаясь за скрежетом уловить нечто опасное. Но доносился только ор наказанных. Очень хотелось сползти и хоть немного посидеть, пережидая дрожь в мышцах, но организм выбрасывал в кровь гормоны, окончательно переходя в боевой режим, взбадривая мозги и не давая залипать. Регенерировал на ходу, залечивая ушибы, а то, может, и трещины в ребрах.

Я нашел взглядом ближайший сетчатый пандус и осторожно вскарабкался на него, а дальше пошел пешком, экономя силы. Что удивительно, Шон был прав, и штаны не продрались! Действительно крепкие. Пандус привел меня на лестницу, которая, о чудо, вела наверх, а не вниз, к лаве. Но, поднявшись на пару пролетов, я обалдел от страшного зрелища прямо на уровне глаз. Распятый на цепях ошкуренный человек с зашитым ртом висел прямо под кромкой лопастей вентилятора, нарезавшего плоть на кровавые ошметки. Я даже представить себе не мог, что надо совершить, чтобы получить такое наказание!

И это была только первая подобная жертва на моем пути! Исковерканные, сшитые в странных местах, перекрученные, растянутые по волоконцу, но живые тела попадались то тут, то там. Женщины, закованные в металл и насаженные промежностью на шипастые штыри, мужчины, вывернутые задом наперед…

Я старался не задерживаться в этом сюрреалистичном аду, проходя мимо: порой то, что я видел, вызывало тихий ужас и желание оправдать видения своей мнительностью и фантазией. Лучше верить в свое помрачнение рассудка, чем осознавать, что каждый этот «объект» находится рядом по-настоящему. Как там обычно говорят – «дайте мне это развидеть»? Совсем худо стало, когда я наткнулся на стену, которая, ритмично вспучиваясь алой мясистой массой, натурально ебала распятого на ней и частично даже вросшего мужика, который мог только мычать заросшим ртом. Я обалдело залип, потом тяжело помотал головой, пытаясь избавиться от накатывающей волны стыда и собственной закипающей похоти. Наверное, пусти меня сейчас к семье в таком виде, и я трахну всех разом, не треснув. Что-то нашептывало вкусные и похабные подробности, на какие вживую я никогда бы не согласился. Помогали только мысленные оплеухи и напоминания себе о том, что Сэнхас как-то обмолвился о подобном эффекте этого Плана. Боюсь, мне несдобровать, если поддамся.

Не блевал я, наверное, только по природному метаболизму. Хотя запах кругом стоял отвратительный. Я намеренно не разделял амбрэ одно от другого, предпочитая не вслушиваться, чем пахнет похоть, сдобренная гнильем и разложением. Поворачиваясь только на движения, я старался придерживаться того колодца, где падал, иногда перепрыгивая по конструкциям все выше и выше, игнорируя боль и дрожь в мышцах, как вдруг…

Раздался хриплый вой и лязгающий металлический перестук.

Что-то приближалось.

Что-то голодное и стремное.

Перестук нарастал множественным клацаньем сотен лапок по металлу. И по балкам, по лестницам, по сетчатым пандусам и ребристым переходам пронесся рой. Только не тараканий, нет! Более всего эти существа напоминали гибрид металлического паука с младенцем. Непропорциональное тельце с огромной зубастой головой крепилось на металлических лапках, вшитых прямо во вздутый живот, ни рук, ни ног у этих существ не имелось. Зато прыгали они будь здоров!

Мелкая срань налетела разом, норовя вцепиться и повалить, полосуя беззащитную плоть. Я вновь был вынужден орудовать щитами, отпихивая и распинывая мелкую пакость, сметая тварей вниз и понимая, что силы на исходе – после этого забега без отдыха я буду неспособен на магию, если вообще встану с дивана. Я давил им бошки, пинками сбрасывал вниз, давя надсадный кашель от сухого воздуха и стараясь ни в коем случае не спотыкаться и беречь глаза. Одна тварь сзади запрыгнула мне на загривок и впилась так, что пришлось выдрать с куском мяса. Любой человек на моем месте, наверное, уже давно бы истратил силы. Меня спасала только иная природа, но знаю, что подготовленные бойцы кхаэли справились бы еще лучше.

Только из брезгливости я еще не полосовал их когтями.

Но вот пришла их мать.

Крупная самка, вздутая, с отвисшими железами и багровым животом. В рот вполне человеческого лица была вшита прозрачная трубка, соединенная с ее же лоном. Она поглощала собственные выделения!

Хорошо, что блевать в тот момент было уже нечем… Я рванул прочь, понимая, что не справлюсь с этой тварью. На пределе сил, прыгая, как заяц и благодаря матушку-природу за прочность кхаэльских когтей, позволявших цепляться за любой возможный выступ. Выше, выше. Под грохот, скрежет и вой, пока не уперся в металлический тупик в каком-то помещении в полной темноте.

Все. Мне хана…

Со всех сторон из стен потянулись руки. Десятки рук, которые пытались прижать к стене.

Я встрепенулся, вырываясь из цепких холодных пальцев и еще не зная, насколько они сильны. Фонарик я, естественно, потерял. Но может и к лучшему. Однако, стоило встать, как руки вцепились и в ноги. Мелькнула предательская мысль сдаться и позволить им эти своеобразные обнимашки. Что-то так упрашивало и манило. Будто даже не ожившая Тьма или какой-нибудь демон призывал поддаться, а собственный сходящий с ума разум подстегивал перешагнуть границу. Но инстинктивно я продолжал попытки перебороть их, лихорадочно соображая, что делать.

Руки не успокаивались, не заботясь что жертву начинали даже душить.

Меня тащили в стену припечатывая к металлу и стремясь ухватить за все что попадалось под пальцы. Я отчаянно не давал себя обездвижить, уже хрипя от нехватки кислорода. И в какой-то момент, извернувшись, сумел полоснуть когтями по одной из ладоней. Брызнула какая-то слизь, чвакнуло, но, похоже, тут же вылезла новая конечность. Я отчаянно рванул те две, что вцепились мне в горло, выдрал с мясом. Они цеплялись за волосы, вдалбливая в стену мой затылок, за штаны, поперек отбитого живота и ребер. Ногами я уже не мог пошевелить, но за руки и за горло ухватить себя не давал, отчаянно надеясь, что Тьма вот-вот кончится… Испытать-таки заморозку на «шаловливых ручках» уже не хватало сил и концентрации.

В кошмарах обычно помогало найти «форточку»… Но только это был вовсе не кошмар.

А когда рука полезла зажать мне рот, я ее откусил… И получил букет отборнейшего гнилья.

Самое паршивое, что я ничего, вообще ничего не видел. А это мешало сконцентрироваться и сделать хотя бы крохотное лезвие, чтобы счистить эту пакость. Оставались только когти и зубы — насколько это возможно.

Разум буксовал с идеями, гнилая, но, сука, сильная плоть почти не давала пошевелиться, перенапряженные мышцы стонали. И ведь это не иллюзия, не обман сознания, не сон — оно меня рано или поздно убьет. Скорее, рано… Никакого огня — хватило биомассы. На голой силе я их не одолею — работает уже не мистика, а физика…

На сей раз я не знал, как выкрутиться.

В результате я просто намертво зажал те руки, что пытались меня душить и вынужденно ждал конца Тьмы, надеясь, что не сдохну. Страха не было. А вот полная безнадега — была.

В какой-то момент мир сузился в точку. Кромешная Тьма, напряженные до судорог мышцы, руки и разум, который обязан поддерживать контроль над телом. Все. Заявись сейчас какая-то тварь, она могла бы прекрасно отобедать поданным ей блюдом.

В тот миг я раскаялся, наверное, уже во всем. Во всех действиях, совершенных необдуманно и без предупреждения. Во всех несвоевременно открытых порталах, брошенной силе, стремительных прыжках и разрешениях, данных необоснованно… Я смирился, решив, что видимо сейчас меня настигнет воздаяние за всё. Я поверил, что мне нужно просто перетерпеть и признать поражение. В тот миг я не думал о спасительном рывке в безопасное медицинское крыло Дворца. Отчего-то я знал, что его не будет даже при критических повреждениях и угрозе разуму. Только от смерти, путь к которой я запомню вплоть до последнего мига.

Не знаю, сколько прошло времени. Не знаю, сработали ли мольбы, раскаяния или это все было везение, настигнувшее меня на пределе сил, несмотря ни на что. Но в какой-то момент я ощутил, что хватка рук стала ослабляться, а завывающие кругом звуки затихать.

Сперва я решил, что это сознание покидает меня, приглушая все окружение. Но потом я заставил себя дотерпеть и сквозь судорогу пальцев ощутил, как размягчаются схватившие меня конечности, а потом они и вовсе с чавканьем лопнули как перезревшие плоды.

Мир вокруг начал светлеть, а звуки металлических конструкций отдалялись, будто уходили прочь. На потолке звякнуло стекло, и я заметил, как бурая биомасса начала отступать, открывая под собой плафоны ламп.

Я ждал, не имея сил даже улыбаться от освобождения. Брезгливости уже не было, когда вязкая жижа растаявших рук стекала мне по одежде и лицу. Я понимал, что скоро все это исчезнет. Даже то, что еще из последних сил держало меня за плечи. Всё пройдет.

Пройдет…

На остатках сил я выпутался из каких-то кабелей и стек по обшарпанной стене и на какое-то время выпал из реальности, увы, фигурально. Колотило мелкой дрожью от перенапряжения, ныла каждая мышца, отбитые при падении внутренности и ребра. Наверняка все бока скоро будут в смачных черных синяках, ну да это мелочи. Пить хотелось адски, а вокруг меня чернел какой-то подвал. Обычный реальный подвал, слава стихиям, в котором зрение уже могло работать.

Хотелось упасть и отдыхать. Сил не было даже на то, чтобы вспоминать о последних мыслях, хаотично посетивших мою голову. Ощущение, что меня выжали как половую тряпку. Но рассиживаться тоже нельзя. Надо вернуться в кафешку маякнуть, что я в порядке, но сначала даже не это. Сначала надо хоть попытаться привести себя в человеческий вид во всех смыслах, а то пугать дам битой клыкастой рожей как-то… Нехорошо.

Только на долге я дополз до лестницы, с трудом вздернул себя на ноги и поплелся наверх, попросту отказываясь думать о том, что было во Тьме. Хотелось упасть и не вставать, но хер мне. Цепляясь за перила и стены я все-таки выполз на свет и поплелся искать уборную с раковиной. Вода в кранах текла, как ни странно. На вкус как пепел, но умыться вполне сойдет. Надеюсь, что это все же просто грязная вода, а не чья-то ссанина. Хотя… теперь я уже ни в чем не уверен. Главное — не глотать. Впрочем… как говорил Сэнхас: «Не бери в голову, бери в рот. Проще сплюнуть».