Моя! Моя Искра!

–   Это мне не по маршруту! Я с вами дня два потеряю на этот крюк!

Раздраженный голос выдернул меня из сна.

Что? Какой маршрут? О чем речь? Какие два дня?

Открыв глаза, я приподнялась на локте, удивленно вслушиваясь в странный разговор. Первое, что увидела – перепуганные красные глазенки Тоса и Дера. Кофф жался у самых ног. Занавеска задернута, двигатель работает на холостых оборотах, тягач стоит.

Что такое?

Тем временем хрипловатый прокуренный мужской голос продолжал возмущаться:

–   У меня и так уже два прицепа за кормой, а вы хотите мне еще прицепить? Что? Вытянет, конечно, если перегружать не будете. Сколько там? Да. Потянет.

Тут в голове щелкнуло и до меня дошло: говорит Мегатрон! Голосом какого-то бородатого мужика, полагаю, уже покойного, который в виде голограммы протирает задницей водительское сидение. Но с кем говорит Серебристый? О каких прицепах идет речь?

Я села, поджав ноги, вслушиваясь в ответ неизвестного, но разобрать что-то связное в невнятном бурчании не удалось.

–   Цепляйте уже! – рокот мотора стих, хлопнула дверь, и голос голограммы резко приглушился. – Довезу.

Я осторожно отодвинула шторку. «Водителя» на месте не оказалось, на пассажирском сидении – планшетка с документацией на груз. Настоящая, кстати.

А где..?

–   Мег? – едва слышно прошептала я, зная, что дисептикон меня прекрасно услышит.

Что-то тихо заскреблось, и ко мне влез Нокий, споро перебирая лапками. Я подняла на руки связиста, бывший телефон тут же трансформировался в небольшую гарнитуру.

Умничка!

–   Что происходит? – спросила я, надев гарнитуру.

–   Нас остановил отряд «Могильного Ветра». – раздался в наушниках спокойный низкий голос.

У меня задрожали руки. Отряд могильщиков? У нас же два прицепа дисептиконов! И Трелл! И от меня фонит как от концентрированного энергона!

–   Они же…

–   Ничего они не заметят. – тяжелый голос разом прибил все сомнения и тревоги. — Остановили не для сканирования.

Действительно, что я тут распсиховалась? Если бы эти уроды что-то почуяли или заметили, стрельба уже началась бы.

–   Что они хотят? – тихонько спросила я.

–   Прицепиться ко мне. – мрачная ирония и странное ехидство. – У них заглох тягач.

–   Почему мне кажется, что не без твоей помощи? – буркнула я, устраиваясь удобнее.

Тихий низкий смех четко дал понять: тягач могильщиков отъехал в лучший мир именно благодаря вмешательству Мегатрона.

Больше отвлекать лидера дисептиконов от общения с нашими врагами я не стала, терпеливо ожидая, пока они там закончат возню и нас отпустят. Первый страх пропал. Мегатрону я доверяла: если он спокоен, то какой смысл мне дергаться? Что-то ему надо от могильщиков, раз он затеял эту игру. Что? Потом узнаю. Самое лучшее, что я могу сделать сейчас – это сидеть тихонечко и не светиться. А любопытство смогу удовлетворить, когда мы тронемся.

Что бы они там ни делали, провозились долго. Я даже успела задремать, когда меня разбудила открывающаяся дверь и возня.

–   Езжайте! Чего встали! И держите дистанцию! – громкий недовольный голос голограммы выдул остатки дремы.

Кто-то что-то ответил, Мегатрон заорал в ответ:

–   Частоту вы знаете! Я всегда на связи, когда еду!

Короткая пауза и недовольное:

–   Что значит, нет связи? Глушит? Кто? А, эти, инопланетные роботы. Да-да! Верю, верю! Ну так мигнете, если что-то надо будет!

Хлопнула закрывшаяся дверь, зарокотал мотор, тягач медленно и плавно тронулся с места, быстро набирая скорость. Наконец раздался спокойный голос:

–   Искра, можешь выходить.

Я тут же отдернула занавеску и перебралась на пассажирское сидение. Голограмма на моих глазах переложила планшетку за приборную панель. Голограмма. Планшетку.

–   Но как? – я указала на вполне материальный предмет, переложенный с места на место тем, что по идее не имеет материальности. – Это же голограмма?

–   Модель создается направленными силовыми полями. – последовал спокойный ответ. – Я могу корректировать их плотность так, как мне требуется.

Силовые поля? Тогда понятно, почему Мегатрон может передвигать предметы «руками» иллюзорного водителя.

–   А для чего эта система использовалась раньше? – поинтересовалась я, растекаясь в удобном кресле. – Ну, до Земли.

–   Люди – не единственная белковая раса в галактике. – последовал многозначительный ответ. – С некоторыми из них мы раньше имели дело.

–   Раньше? – уточнила я.

–   До того, как карательные отряды автоботов начали уничтожать миры, оказывающие нам поддержку. – любезный ответ с легким рычанием в голосе.

Я растерянно моргнула, глядя на приборную панель. Что?

–   Уничтожали миры?

Тихий смешок.

–   Неожиданно? Такие правильные автоботы, и уничтожение миров? – Мегатрон явственно хмыкнул. – За миллионы лет войны ситуация дошла до крайности. До абсурда. Первоначальный смысл забылся. Многие, особенно молодняк, появившийся после моего восстания, вообще не задумывается о том, что послужило причиной появления дисептиконов и начала войны. Даже те, кто был в самом начале, забыли. Для них вселенная поделена на две стороны: они и мы. Есть и те, для кого война – это личные обиды, счеты или способ удовлетворить свои желания и амбиции.

–   И как долго длится эта война?

–   С попеременным успехом – шесть миллионов земных лет.

Цифра огорошила. Шесть миллионов лет! Да это же… Да это… Это же дольше, чем вся наша цивилизация существует!!!

–   Я так понимаю, эта война не закончится, пока не исчезнет одна из сторон? – тихо спросила я. – Перемирие уже невозможно?

Мелочь, которую наш разговор не интересовал, залезала на водительское сидение.

–   Это зависит не только от меня. Я предлагал Прайму перемирие. Не единожды. – низкий голос окрасился язвительностью. – Да я ему как-то раз убить меня предложил, чтобы закончить эту войну! ТОГДА это бы ее закончило. Но он предпочел меня… арестовать. – презрительное фырканье. – И ни разу не додумался дать амнистию моим дисептиконам. Я амнистию автоботам предлагал. Еще в самом начале войны.

Убить его ради окончания войны?

–   И ты бы… тогда… — невнятно произнесла я.

Меня поняли правильно:

–   Тогда это решение было оправданно и не повлекло бы за собой месть моих соратников: они знали, на что я иду. Нужные приказы были отданы.

Нужные приказы? Он что, приказал…

Перед глазами потемнело: голос Мегатрона словно повернул в моей голове какой-то рубильник, запуская очередную волну моих-не-моих воспоминаний. Я-Матрица присутствовала при этом разговоре. Когда-то давно. Когда? Не знаю, понятие времени для меня-Искры не имеет смысла. Ни время, ни расстояние, ни барьеры.

Дневной свет незаметно сменился тяжелым сумраком знакомой-незнакомой планеты. Вспышка осознания: Кибертрон. Тяжелые клубящиеся мутно-стальные тучи, окрашенные тягучей зеленью, подсвеченные взрывами, рассекаемые лазурными и сиреневыми вспышками высокоэнергетического оружия, стремительные тени сикеров, вспарывающие предгрозовую атмосферу, первые капли кислотного дождя… На поверхности идет бой. Отчаянный. Безжалостный. Туша поверженного гиганта, окрашенная в моем восприятии мутно-зеленой мерзостью твари, разрушающей миры, осквернившей своим прикосновением МОЙ МИР и того, на кого у меня свои виды и планы. Давние планы. Я его знаю в разных ипостасях. Он-прежний был на своем месте. Он-нынешний еще на пути к нему. Я вижу-чувствую его приближение: решимость, уверенность, отголоски отчаяния и гнева, целеустремленность, разгорающаяся ярость и злость, яркая пульсация знакомой искры, на которой уже лежит печать моего внимания.

Скачок восприятия: бессильно падающие с небес сикеры, лишившиеся возможности летать, сбитые необычно агрессивной средой, разъевшей хрупкие внутренности и повредившей двигатели. Падение. Взрыв. Несколько смертей, боль, ярость, гнев, чье-то упрямство и страх.

Я знаю того, кто боится. Он – интересен и перспективен. За кого он боится? За себя? Нет, не то. За часть себя? Да. За кого-то, кто ему дорог. За кого? Я не знаю имен, не различаю их визуально. Вижу только искры: одна яркая, слепящая, агрессивная, вспыльчивая, бесстрашная, пылающая как огонь и вторая – спокойная, уверенная, уравновешенная, добрая и справедливая. К ним стремится третья. Та, которая испытывает страх. Не менее яркая. Привлекательная в своей напористости и наглости, самомнении и доле эгоизма, в желании взлететь на вершину, в небеса, интересная в своем беспокойстве за других, в тугом клубке страхов и желаний, разрывающих на части. Привлекательная в своей искренней верности и ярком чувстве тревоги за кого-то еще. Неочищенная руда, из которой можно выковать того, кто мне нужен. Наглец находит тех, кого искал: облегчение, радость и тут же – яркий гнев, вспышки злости.

Мгновения затмения. Картина боя сменилась: я и тот, кто меня несет, уже у поверженного гиганта, окрашенного неприятной мне гнилью губителей жизни. Рядом тот, кто меня заинтересовал. Запятнанный той же дрянью. Как он в нее влез? Как попал под касание древней пакости? Где только нашел?

Разговор двух разумных. Одного, на которого я-Матрица случайно обратила взор когда-то давно, когда он был едва жив и нуждался в помощи. Пошел на мой призыв, помог покинуть пустые забытые чертоги и вновь окунуться в Жизнь. И второго, который слышал Зов, но не откликался, вызывая интерес все больше и постепенно подвигая первого, не использовавшего мой дар так, как требовалось.

Слова текут мимо восприятия, откладываясь в памяти. Но я осознаю суть. Смысл.

Один: не допустить, не дать прорваться к непонятной пока цели, недоверие и нежелание поверить в искренность слов своего врага. Слепая вера в свою правоту. Вера в разрушительные намерения противника. Благородство и максимализм, превратившееся в следование правилам и бездумную верность рухнувшему порядку.

Второй: страстное желание защитить любой ценой, отчаяние и бешенство на собственную слепоту, ненависть к использовавшей и обманувшей твари, его руками пытающейся разрушить то, что ему дорого. То, что он пытается спасти изо всех сил: МОЙ Кибертрон. Яркая злость и усталый гнев на противника, в своей слепоте вставшего на его пути. Понимание, что каждое мгновение задержки – это чья-то потерянная жизнь. Разгорающаяся ярость, подпитываемая ощущением собственной слабости и пониманием, что он ПОДВЕЛ. Просчитался. Ошибся. Поверил в слова древней твари. Позволил себя обмануть. Принес гибель тому, что жаждет защитить больше всего.

Единение желаний остановить врага, как следствие – яростный бой, в котором один из противников хочет убить, но не может, а второй – может, но не хочет: у него другая цель. Первые ранения.

–   Нана!

Знакомый голос пробивается сквозь видения. Восприятие расслоилось. Я-Матрица продолжает фиксировать происходящее с холодным интересом истинно бесстрастного существа. Я-Нана начинаю осознавать слова.

–   …это будет наш танец, Оптимус, битва друг с другом следующие несколько миллионов лет. Если только ты…

Удар силового моргенштерна, отбрасывающий Оптимуса Прайма в сторону.

–   … не убьешь МЕНЯ!

Прайм встает. В руке – сияющий силовой топор. Направленные силовые поля, формирующие смертоносное оружие, способное рассекать прочную броню сородичей.

–   Мегатрон! Я не желаю убивать тебя!

Восприятие Матрицы дает понять: не желает. Не лжет. Но не из жалости или милосердия к врагу, нет. Оптимус с удовольствием убил бы Мегатрона, если бы его не удерживало нежелание брать на себя гибель Лидера, чьи бойцы на свободе, побеждают и, в этот момент, находятся неизвестно где. Прайм четко и ясно понимает: если он убьет одного Мегатрона, не разгромив его соратников, дисептиконы этого так не оставят и не простят. Те, кто составляют истинное ядро этой фракции. Те, кто сознательно пошли за Чемпионом кровавой Арены, прекратившим бессмысленные убийства проигравших. Те, кто отдали свою верность гладиатору без прошлого и будущего, пообещавшему невозможное: сломать закостенелый мир, убивавший и калечивший их всех. Каждого по-своему. Сломать старый мир и создать новый. Справедливый. Тот мир, память о котором не давала ему покоя, сумбурными видениями прорываясь из глубин подсознания, как отголоски утраченных воспоминаний.

–   Когда-то ты отстаивал справедливость! – провозгласил Прайм, настороженно всматриваясь во врага. – Твои принципы вдохновили нас ниспровергнуть коррупцию и сражаться за лучший мир. Ты сбился с пути, однако все еще можешь стать лидером, которым так стремился быть. Помоги одолеть Зло, что выпустил на свободу!

Прайм не верит в свои слова. Принципы Мегатрона его никогда не вдохновляли и волновали. Они шли вразрез с его идеологией законника. Оптимус говорит то, что должно. Но не то, что чувствует. Знает: ни он, ни кто-либо из его автоботов никогда не примут своего врага в качестве лидера. Никогда. Ни при каких обстоятельствах!

–   Его… нельзя одолеть, Оптимус. – усталый, окрашенный безнадежностью ответ: последняя попытка достучаться до лидера автоботов. – Это… нечистая искра! Ее сила неизмерима… Вернула к жизни Триптикона. И теперь… пожирает МЕНЯ!

–   Она… внутри тебя? – растерянность Прайма бьет по чувствительному восприятию.

Страх. Непонимание. Оптимус не знает, о какой «нечистой искре» говорит его враг, но понимает, что слова правдивы. Мегатрон не лжет. Ему нет смысла лгать.

Я-Матрица осознаю, откуда эта грязь. Губители жизни. Не их касание. Они сами! Кто-то из них добрался сюда. До Кибертрона. До МОЕГО Кибертрона! Обманув того, кто нужен МНЕ!!!

–   Жестокий смех снова и снова раздается в моей голове… — усталая обреченность, понимание неизбежности, угрюмая решимость, поднимающаяся ярость и гнев. – Чтобы спасти Кибертрон… — легкая запинка, борьба внутри себя и жесткая констатация факта: — Надо покончить с этим раз и навсегда.

Невысказанная просьба-приказ: «Убей меня!» камнем падает между ними. Если бы Оптимус решился нанести удар СЕЙЧАС, фиолетовый моргенштерн не поднялся бы для защиты.

Мир для двоих врагов замер.

Два непроизнесенных слова. Бремя ответственности, сражающееся с вбитыми до состояния инстинктов запретами и правилами. Нежелание принять правду: мир изменился и возврата к прошлому порядку нет и не будет. Никогда.

Но закончить войну можно. Сейчас. Если один примет решение другого.

Сияющее, насыщенное энергией оружие касается шипами опаленной кислотой почвы: моргенштерн в небоевом положении. Краткий миг ожидания. Пауза в бою, которую заполняю Я! Матрица. Отражение воли Оллспарка.

Желание было высказано. Четкое. Недвусмысленное. То желание, на которое я отзываюсь: желание СПАСТИ. Даже ценой своей жизни. Желание избавить мир ото зла. Не уничтожить врага: для этого есть другая Я. Спасти других. Сохранить планету и жизнь на ней. Даже тех, кто считает его врагом.

Я-Матрица активировалась, накапливая энергию для всплеска.

Прайм дернулся, чувствуя нарастающий в груди жар, закрывающие мне обзор бронированные пластины моей камеры начали медленно расходиться, когда активировалась система безопасности, вшитая в глубинный программный код, в инстинкты трансформера, среагировав на скачкообразное накопление энергопотенциала.

–   Нет!

Оптимус схватился за грудь, словно пытаясь остановить срабатывание инстинктивной программы, но что мне-Матрице его желание или нежелание? Не он меня позвал. Не он обратился с просьбой о спасении, не он шел сюда с решением умереть ради спасения своего… нет, МОЕГО мира! Не для него я открываюсь. Не для него собирается пролиться испепеляющий и исцеляющий свет…

–   Если я чему и научился, неся Матрицу… будучи Праймом…

Растерянные слова. Понимает, что выбора у него не осталось: сейчас он не может противиться моей воле и моему решению явить себя.

–   Так тому, что всегда есть другой путь! – закончил он и убрал руки с расходящихся на груди пластин брони.

Есть путь, Прайм, есть! И этот путь сейчас неостановимо прокладывает себе дорогу, совершенно не считаясь с мнением тех, кого он собирается захватить с собой.

Что мне-Матрице красивые слова? Что мне твоё желание сохранить нечто эфемерное под названием «честь» и «собственные принципы»? Для меня-Матрицы это пустые слова, лишенные смысла. Слова всегда пусты. Я-Оллспарк оцениваю не по словам. По действиям, по чувствам.

Надо не только видеть этот путь, но и набраться смелости на него вступить.

А ты – Прайм – крутись как хочешь. Раз уж набрался наглости нести МЕНЯ!

И он крутится. Говорит пустые слова, что лишь отражают МОЕ решение.

–   Раз ТЬМА поглощает тебя…

Створки, наконец-то разошлись, открывая мне путь в мир.

–   Да будет СВЕТ!

Будет? Я УЖЕ есть. Я – Свет. Я-Матрица. Я-жизнь. Я – Оллспарк.

И под моим светом мерзкая гниль Губителя выгорает без остатка, обнажая искру того, кто меня заинтересовал. Искру Лидера, пылающую без всякой Матрицы. Створки раскрыты, и я могу прикоснуться к искре другого. Того, кто МОЖЕТ спасти Кибертрон. Того, кто ХОЧЕТ спасти мой мир. МОЙ Кибертрон! Кто готов для этого пожертвовать собой, но не губить других. Кто готов вечно защищать этот мир. Столь важный мир!

Всплеск энергии завершился яркой вспышкой, очищающей искру, восстанавливая тело того, кто мне нужен. Теперь мне необходимо завершить цикл и переместиться в…

Что? Створки закрываются? Меня снова погружают в темноту? Снова? Я не…

–   НАНА!

Громкий, низкий, такой знакомый голос разорвал пелену видений, выбивая из моих-не-моих воспоминаний. По глазам резанул солнечный свет, ослепительно-яркий после стального сумрака грозового Кибертрона, размеренный рокот мотора перебил призрачные звуки далекой стрельбы. Я заморгала, утирая выступившие слезы.

Что за?

Вот это меня накрыло! Первый раз такое видение! Яркое, мощное, словно сама там была! Словно это я была Матрицей!

Это…

–   Нана! – в рокочущем басе четко проявилась обеспокоенность.

–   Я слышу. – с тихом стоном потерла разнывшиеся виски. – Все нормально, Мег.

–   Что случилось?

Автоматически повернувшись к сидящему рядом «водителю», удивленно моргнула.

Э?!!

Из четкой голограммы бородатого плотного мужика на меня таращились торчащие из его бока глаза Дера, Кофф выглядывал из ноги, а голова Тоса выныривала из плеча и с беспокойством на меня смотрела. Сюрреалистическое зрелище!

Я не сдержала смешок. Головы спрятались в теле «водителя».

–   Не поверишь! Воспоминания накатили! – в памяти всплыло избитое, все в каких-то трещинах и зазубринах тело Мегатрона, пытающееся подняться, искаженное в бессильном гневе лицо. Нормальное лицо, а не тот скелет без внешней оболочки, в каком он гулял по Земле!

–   Воспоминания всегда людей в обморок отправляют? – немного язвительно спросил кибертронец.

–   Только когда они принадлежат твоей Матрице. – буркнула я, обмякая в кресле и закрывая глаза.

–   Она не моя! – резкий ответ. – Матрица – символ власти Праймов.

Вот кого ты лечишь, Мег? Символ власти, символ власти… Ее сделали символом власти, но изначально Матрица – это нечто иное. Но сейчас – не самое удачное время что-то доказывать Мегатрону.

–   Между прочим, было познавательно. – вяло ответила я, легонько водя пальцами по теплой поверхности приборной панели, а от моего прикосновения расходились едва заметные светящиеся лучики и всплески. – Я Кибертрон видела.

Колено «водителя» неожиданно мигнуло красными глазами Коффа.

Убиться веником! Глазастые любопытные колени!

Я рассмеялась. Глаза переместились на ляжку и вопросительно моргнули.

–   Кофф, или вылези, или спрячься! – смех перешел в истерику. – Тос, убери руку из уха голограммы!

Рука всосалась в голову, а Мегатрон хмыкнул.

–   А я думал, ты на Кибертроне что-то настолько смешное увидела.

–   На Кибертроне нет ничего смешного. Особенно – тогда.

Мегатрон промолчал.

–   Я тебя видела. У мертвого Триптикона. Когда ты был осквернен Губителем Миров.

Я убрала руку. Кончики пальцев как-то подозрительно-знакомо светились. Словно изнутри. Как тогда. В темноте наступающей ночи на Кибертроне. И ощущения похожие, словно где-то под диафрагмой накапливается энергия…

Надо отвлечься, а то яркие воспоминания о том бое как-то нехорошо на меня действуют. Вызывают какие-то странные желания, которые я едва могу осознать. И это свечение…

–   А меня в кабине не заметят? – вяло поинтересовалась я.

–   Нет. – подозрительно-спокойный ответ. – Я проецирую на лобовую броню изображение.

–   Да? – я оживилась. – А затемнить можешь? Свет по глазам режет.

Мегатрон не ответил, но «стекло» потемнело, погружая кабину в приятный для глаз полумрак. Как тогда. В сумерках Кибертрона. Я вновь прикрыла глаза, вслушиваясь в мягкий рокот мощного мотора.

–   А зачем ты затеял эту возню с могильщиками?

Мегатрон ответил не сразу. Я уже начала было думать, что чем-то его разозлила или что-то не то сделала, когда, наконец, раздался ответ:

–   Из-за того, что они везут. Это часть моего бойца. Оружие Шоквейва. Я хочу его вернуть.

–   Кого вернуть? Оружие или Шоквейва?

–   Оружие. – уточнил ироничный бас. – Шоквейв жив. Он не участвовал в захвате города Чикаго.

Я растерялась.

–   А откуда тогда оружие?

–   С репликатора. – дал не слишком понятный ответ Мегатрон. – Шоквейв всегда оставлял клона, когда покидал меня надолго.

–   Я не понимаю.

–   Шоквейв бесследно исчез во время своей очередной отлучки около двенадцати тысяч ваших лет назад. С тех пор на связь не выходил.

–   А почему ты уверен, что он жив? – поинтересовалась я.

–   Потому что я нашел его следы на Земле. Незадолго до событий в Чикаго.

Голограмма «водителя» исчезла, мои мелкие облегченно завозились, удобно устраиваясь на сидении, а на экране, заменяющим лобовое стекло, появилась карта США с россыпью пометок.

–   Это лаборатории и исследовательские центры людей, в которых ведутся разработки на основе наших технологий. – часть пометок окрасилась черным. – Эти мы успели уничтожить перед событиями в Чикаго.

Я встрепенулась.

–   Погоди. Так вся эта бодяга с Сентинелом Прайм была лишь прикрытием?

–   Пока Праймы выясняли свои отношения, мои бойцы зачищали базы и лаборатории. Я должен был вмешаться в последний момент и не допустить выход Кибертрона на орбиту Земли. Мне не нужны массовые катаклизмы на родной планете! – голос сорвался на рычание. – Незадолго перед гибелью мне удалось узнать, что люди нашли кое-что, принадлежащее мне. То, что я хочу вернуть.

–   Одной из этих находок является…

–   Шоквейв. – подтвердил Мегатрон. – Но на какой именно базе его держат, я узнать не успел.

Выходит, массовая истерия на тему интервенции лишена смысла. У Мегатрона вполне конкретные цели, не имеющие ничего общего с официальными версиями.

–   Так вот зачем тебе могильщики…

–   Они знают. Или приведут меня к тому, кто знает.

Логично.

–   Что будешь делать?

–   Дотянем до темноты. Потом… — дальше он не стал говорить, но я и так поняла, что он имел в виду.

После наступления темноты могильщиков ждет большой серебристый сюрприз.

–   А почему они решили воспользоваться первым попавшимся автопоездом, а не стали ждать своих?

–   Я глушу им связь. – любезно отозвался кибертронец. – В радиусе ста миль. Спутники сбиты. Они не могут никого вызвать. Тягач заглох посреди пустыни, запасов воды и пищи у них с собой нет. До ближайшего населенного пункта – Айсола Драйв – восемьдесят миль. Шоссе пустынное.

Сурово!

А ведь если посмотреть на ситуацию с точки зрения наемников «Могильного Ветра», то дела совсем не радужные. У них заглох тягач посреди голой пустыни, в которой еще надо уметь выживать. В прицепе – опасный груз: оружие инопланетного бойца, притом оружие огромной мощности. Связи нет. Спутников, которые могли бы их найти – нет. До ближайшего города ТАКОЕ расстояние, которое они просто не пройдут: по пустыне надо уметь ходить, чтобы не сдохнуть по дороге от теплового или солнечного удара. И как вишенка на торте – где-то рассекает тот самый инопланетный истребитель, сбивший спутники, глушащий связь и перебивший ночью их коллег на этой же территории.

–   А если до них дойдет? – спросила я, хотя и сомневалась в возможности подобного озарения.

–   Они покидают пустыню, в которой произошло ночное нападение сикера. Когда мы отъедем на сто миль, я начну снижать мощность…

–   Глушилки. – скрипнул Нокий прямо мне в ухо, сидя на плече и держась когтистыми лапками за воротник рубашки.

Паскуда мелкая! Я щелкнула пальцем по колючей спинке моего личного захребетника и мелочь, недовольно бурча, затих.

–   А как же те, кто сидят в прицепах? – спросила я, пересаживая связиста на приборную панель.

–   Они слышат. – ответил Мегатрон. – Мы держим связь. Сюрпризов не будет.

–   Куда мы едем?

–   На одну из ближайших баз могильщиков.

Карта приблизилась и показала конечную точку нашего маршрута: ничем не выделяющийся холм в череде таких же неподалеку от Сакстон пика. Сто семьдесят-сто девяносто миль. Смотря как ехать.

–   При нынешней скорости – около пяти часов езды.

Прелестно…

–   Мег. А если мне потребуется… остановка?

–   Если потребуется – решим этот вопрос. – отрезал кибертронец.

Дальше мы ехали в молчании. Мегатрон поддерживал в салоне мягкий сумрак, ехал ровно, плавно, держа одну скорость. На экране мерно разматывалось полотно неширокой двухполосной совершенно пустынной дороги, практически идеально-ровно рассекающей привычную до боли и зубовного скрежета каменистую пустыню. Зеленели невысокие вездесущие юкки, чуть оживляя унылый пейзаж. На небе – ни облачка. Яркое солнце сияет в зените: самый пик. Обычно в это время царит удушающая жара, но в салоне Мегатрона приятная, комфортная прохлада.

Ровный рокот мощного мотора убаюкивал, полутьма и полузабытый комфорт сделали свое дело, и я не заметила, как задремала, снова проваливаясь в сумбурные видения далекого прошлого, в котором я была лишь безмолвным наблюдателем.

Некоторые видения проскальзывали сплошным пластом событий, даже не осознаваемых, не интересных, не привлекающих внимание. Некоторые вызывали краткий всплеск интереса, быстро угасавшего. На какое-то время я-наблюдатель впал в дрему, отрешившись от моего мира, замерев в состоянии небытия. Без мыслей, без воли, без эмоций, без желаний. Затянувшийся стазис, прервавшийся чувством накатывающей катастрофы, пониманием, что мой мир умирает. Стремительно. Неостановимо…

Природные запасы энергона иссякали, вычерпанные до последнего кристалла и капельки. Экосистемы планеты безвозвратно нарушены, уничтожены, погребены под огромными городами, заковавшими Кибертрон в жесткую броню построек. Дикая жизнь исчезла, выродилась. То, что выжило, спряталось в многокилометровых руинах когда-то разрушенных городов, на останках которых воздвигли новые, мутировало, превратившись в падальщиков, в паразитов, неспособных на репроизводство ресурсов. Система обновления и восстановления природных ресурсов уничтожена вместе с существами, которые ее обеспечивали. Энергон иссяк. Планета медленно начала умирать. Вырождаться. Гибнуть в затянувшейся на миллионы лет агонии, бьющей по МНЕ! Каждая разрушенная экосистема. Каждый погибший биом. Каждая прерванная природная…

–   Нана!

Низкий властный голос Мегатрона выдернул меня из тяжкого вала ощущений гибнущего Кибертрона.

Черт, да такими темпами…

–   Искра, что происходит?

–   Похоже, я и в самом деле становлюсь этой твоей Искрой. – буркнула я, зябко поведя плечами. – Мег… Только что я во всей красе ощутила агонию Кибертрона… Это… — запнулась, резко зажмурилась. – Это страшно. Быть безмолвным наблюдателем, неспособным повлиять, достучаться до того, кто может это прекратить… Это… Это…

–   Бессилие. – едва слышное слово.

–   Да. Бессилие…

Я подалась вперед и провела пальцами по насыщенно-фиолетовой эмблеме дисептиконов, украшающей светло-серую крышку бардачка. С пальцев стек едва заметный разряд. Не синий, как всегда. Ярко-белый, сияющий, с легкой, едва заметной голубизной. Как свет открывшейся Матрицы.

–   Кровавая инсигния.

Слова сорвались сами собой.

–   Я прекратил убийства на Арене. – негромкий ответ.

Фиолетовая эмблема качнулась, изображение как-то странно помутнело, слова Мегатрона словно запустили какой-то скрытый механизм, ввергая меня в странное состояние видений, в чужую память, заставляя переживать то, что я никак не могла видеть.

Рокот мотора распался в гул голосов. В выкрики, гневные возгласы, азартные вскрики и ругань, заглушающую шум отчаянной, яростной схватки под металлическим куполом нелегальной гладиаторской Арены…

Дикий крик боли перебил крики зрителей, алый силовой клинок вышел из красной спины мощного гладиатора: одиночная схватка приближалась к концу. Вскоре один падет, второй – заберет ценный приз. Более мелкий, молодой гладиатор, изо всех сил удерживающий двумя руками рукоять меча, едва слышно прошипел:

–   Тебе конец!

Глухой, злой рык более опытного противника, мощные серебристо-стальные руки вскидывают фиолетовый молот, болезненный, полный ярости рык:

–   Уверен?

Удар буквально отшвыривает молодого гладиатора, успевшего в падении сгруппироваться и перекатиться на бок.

–   Лом для свалки! – перехватив молот, более опытный боец встряхнулся, повел широкими плечами. На сером металле брони поблескивают чемпионские эмблемы. Шестнадцать на правом, девять – на левом. По числу уничтоженных чемпионских команд. – Оружие потерял? – язвительный злой рык.

–   Я всегда могу…

Рывок, шелест трансформации, сокрушительный удар тяжелых траков горнорудной машины буквально вминает расслабившегося противника в металл круглого ринга. Хрип, судорожные рывки, обратная трансформация, бывший шахтер ломает сопротивление противника мощными ударами кулаков, буквально выплюнув окончание фразы ему в лицо:

–   …сам стать им!

Зрители ликуют, кричат, подбадривают бойца, а он замер, словно окаменел… глядя на распростертого перед ним поверженного и неспособного вести бой противника. Побежденного противника.

Выкрик с трибуны:

–   Чего новичок ждет?

–   Убей их всех! – исступленно орет знакомый молодому гладиатору голос откуда-то со стороны.

Я-наблюдатель вижу смазано, нечетко. Я чувствую биение искры. Яркой, горячей, страстной, взбудораженной боем и смертельной опасностью, скользнувшей совсем рядом. Бурлящий котел эмоций. Боль, страх, паника, отчаяние и жажда жить побежденного. Растерянность, внутренняя борьба, страх, жалость, непонимание, нежелание убивать, наложенное на яркое вспоминание: разлетающаяся под ударами его же кулаков голова врага, кровь на лице и руках, ужас от осознания совершенного, паника, неверие и неприятие… Первое убийство в аффекте, как реакция на нападение и жестокую, показательную казнь его коллеги-шахтера.

–   Бой еще не завершен! – на ринг вышел капитан команды. Клэнч.

Массивный молот на силовых полях поднимается с пола, подчиняясь его приказу, и движется к замершему статуей растерянному победителю.

–   …поэтому… прикончи его!

Краткая пауза. Лицо новичка каменеет, теряя всякое выражение. Рука принимает оружие, пальцы обхватывают металлическую рукоять. Замах, молот замирает в высшей точке, алые глаза судорожно шарят по трибунам, по ликующим, искаженным оскалами и радостью лицам, выискивая то, чего нет и никогда не было на Арене: милосердие. Чувствительный слух легко улавливает выкрики:

–   Вперед!

–   Да!!!

–   Убей его!!!

–   Убей!!!

Жесткий приказ капитана:

–   Прикончи его!

И слитный рёв:

–   Пока все не станут едиными!!!

Взбудораженная толпа скандирует:

–   Пока все не станут едиными!

Молодой гладиатор чуть запрокинул голову, губы дрогнули.

–   Пока все не станут едиными!!!

Сжались в полоску красиво очерченные губы, молот в едином мощном ударе рухнул вниз, раскалывая грудь поверженного противника. Фиолетовая кровь щедро плеснула на молодое лицо. Алые глаза угасли. Голова в раскрашенном красными гладиаторскими метками шлеме склонилась, крик замер, клокоча в горле, но так и не сорвался.

–   Теперь ты знаешь, что значит… – Клэнч воздел руки, вызывая овации, трибуны бушевали, – …быть ЧЕМПИОНОМ!

Крики, поздравления, улюлюканье, вопли радости и агрессии. Молодой чемпион медленно поднял руки и снял шлем. Непроницаемое серое лицо с красными клиновидными метками гладиатора на скулах, приглушенная оптика глаз. Беззвучно в вакханалии криков раскрылись лепестки на голове, обрамляя красивое смурное лицо серебристой короной с изящными золотыми узорами. Победитель молча смотрит на мертвого противника, павшего от его руки. Искра билась в агонии: боль, грусть, яростное неприятие жестоких, бездушных правил, вынуждающих одного переступить через труп другого, понимание безысходности ситуации, возгорающийся холодный гнев и решимость.

Счастливые крики своей же команды не добавляли радости. Могучий Клэнч – капитан, желтоглазый крепкий Бетабир, изящный серебристый Свайп – сикер, у которого отобрали возможность летать и два миникона, едва ли до середины бедра, бывших шахтеров, выживших вместе с ним в бойне на шахте: Френзи и Рамбл, орущие громче других. Он знает их всех. Сегодня они победили. Они выжили и смогли получить бесценный приз – энергон.

Лепестки короны сложились, исцарапанный, в зазубринах и расколах шлем опустился на голову мрачного Чемпиона, полыхнули алым пламенем ярости глаза…

Вспышки воспоминаний ускорялись и ускорялись, словно кто-то крутил запись, пролистывая передо мной десятки, сотни боев. Одиночные и командные, под куполом арен и под открытым небом Кибертрона.

…Алый меч срубает голову противника, расплескивая фиолетовую кровь бело-золотого сикера. Победа!

…Мощный рывок выламывает руки капитана чужой команды, алое силовое лезвие прорывается сквозь тяжелую броню, пробивая камеру с чужой искрой. Победа.

…Команда окружает огромного белкового монстра, серо-коричневая плотная кожа поддается под ударами силового клинка, расплескивается зеленая кровь, сикер команды – Свайп погиб, Бетабир тяжело ранен, тварь – в ярости. На огромных рогах – нанизанные мертвые тела мехов другой команды, погибшей в полном составе. Юный Чемпион виляет в альт-форме между мощными когтистыми лапами, уже подмявшими неудачливого синего меха, истекающего фиолетовой кровью. Рывок восходящей звезды Арены, алый меч вспарывает брюхо твари… Огромная туша рушится на пол, заливая победителя зеленой кровью. Победа. Всепланетный открытый турнир завершен!

Бои идут одни за другими. Новичок-гладиатор, яростный и мощный, стремительный, самоубийственно-храбрый, всегда – хмурый и мрачный. Команда празднует победу. Он – уходит, не глядя ни на приз, ни на поверженных противников.

И чувства. Яркие. Отчаянные. Искренние. Крепнущая решимость и проковывающееся в ледяной ярости и гневе желание все это… изменить. Прекратить бессмысленные убийства.

Ключевой бой, давший шанс хоть что-то сделать.

Яркие искры гладиаторов, в обрамлении которых сияет бриллиант Лидера. Отчаяние, подкатывающаяся безнадежность, злость, страх. Команда проигрывает. Рев Клэнча:

–   Круговая оборона! Я сказал, держать круговую оборону! Бетабир, вперед!

Самый сильный боец команды выступил, пытаясь прикрыть своих от наступающего со всех сторон врага, удары сияющих голубых силовых копий и мечей, тяжело раненный гладиатор с хрипом падает на кровавый пол. Встревоженное бурчание Френзи:

–   Проклятье! Бетабир спекся!

Крохотный по сравнению со своими мощными сокомандниками миникон полыхает яростью, жаждой боя, отчаянной, безрассудной смелостью.

–   Что нам теперь делать? – тут же спросил у капитана команды второй миникон, Рамбл, брат-по-искре Френзи.

Командир команды растерян. Клэнч впервые не знает, что делать. Привык к победам, приносимым им новичком и его удивительными боевыми навыками, которые не могли принадлежать обычному шахтеру.

–   Окружены… – Клэнч оглядывается, пытаясь найти выход из безвыходной ситуации. – Я не знаю… – едва слышный отчаянный шепот. – Я просто не…

Вкрадчивый, подрагивающий от ярости, гнева и горячки боя низкий голос новичка звучит за плечом:

–   Иди вперед, Клэнч.

Толчок в спину выталкивает растерянного, потерявшего боевой запал капитана команды вперед, буквально напарывая его на меч врага.

–   Пожертвуй одним ради команды. – вкрадчивый шепот.

Меч увяз в теле, мощный удар, сбивающий с ног и отшвыривающий врага.

–   Поздравляю, червь! – презрительный, подрагивающий от ледяного бешенства голос. – Ты пронзил могучего Клэнча! – противник от мощного пинка отлетает к границе Арены.

Пальцы левой руки молодого Чемпиона смыкаются на древке силового копья, рывком выдирая оружие из рук опешившего бойца.

–   Теперь, не возражаете, если я помогу себе сам? – ирония и язвительность, легкая усмешка.

Молодой гладиатор легко и непринуждённо закрывает брешь в обороне команды, не поворачиваясь, бросает:

–   Все в порядке, Клэнч. Отдохни.

Капитан команды с оторванной рукой, отступает за спину своего бойца, раскрутившего трофейное копье одной, левой, рукой, сжимая в правой алый силовой меч.

–   Я думаю, вы можете со мной кое-чем поделиться. – вкрадчивая мягкость не сулит ничего хорошего растерявшимся и сбившим строй врагам.

Миниконы восхищенно смотрят в спину своего друга. Френзи присвистнул, Рамбл протянул:

–   Ты это видишь?

Остальные бойцы команды и бывший ее лидер молча таращатся на самого непредсказуемого бойца Арены, в очередной раз явившего новую грань себя. Бывший шахтер удивительно-профессионально контролировал любое движение врагов, пресекая малейшие попытки прорвать ослабевшую оборону команды, жестоко и крайне эффективно орудуя копьем и мечом.

–   Вот ТЕПЕРЬ – формируем круг!

Жесткий, четкий приказ, не подразумевающий неповиновения, который команда и покалеченный Клэнч выполнили беспрекословно…

На восприятие боев накладываются картины облав и рейды стражей правопорядка, пытающихся найти неуловимую арену и ее кровавых бойцов, но раз за разом – ничего. Пустота.

Я-Матрица слежу за всем. За молодым Чемпионом. И за тем, кто носит меня. За Праймом.

Вспышка яркого, практически болезненного воспоминания: большой зал, наполненный искрами тех, кто присягнул хранить мир и защищать Закон. Я их знаю. Всех. Я-Матрица чувствую их близко и часто, когда тот, кто меня носит, общается с ними.

Прайм.

Встревоженный голос пробивается сквозь пелену забытья чужой-и-моей памяти:

–   Нана!

Знакомый голос. Голос того, кто меня защищает. Он взбалтывает память, выплескивая на меня картинки одного и того же меха, который в тот момент скрывает меня в своей груди. Того, кто недавно чуть не погубил Кибертрон!

Его властный голос:

–   Мы уничтожим этот культ!

Вспышка гнева на какого-то сопляка, посмевшего поколебать устоявшийся миропорядок и так долго ускользать от тех, кто несет Закон. Ревность к популярности молодого Чемпиона, уже ставшего символом справедливости и примером милосердия на кровавой Арене.

Решение принято и камнем падает в тишине:

–   А этого – казним!

Приговор, вынесенный без тени сомнения и колебания.

Я-Матрица равнодушно слежу. Я-Нана узнаю того, кто его произнес.

Сентинел Прайм!

–   НАНА! – знакомый низкий голос сорвался на властный рык-приказ, выбивая меня в реальный мир.

Воспоминания скомкались. Я дернулась, резко втянула воздух, закашлялась.

Вот… Вот же черт! Это… Это…

Я судорожно дышала, приложив руку к груди.

Ничего себе прошлое у Мегатрона!

Кровавая инсигния Чемпиона Арены темнела перед глазами. Символ дисептиконов. То, что не должно было дать забыть саму суть их восстания. Смысл. То, ради чего они взяли в руки оружие и вышли на улицы своих городов, всей искрой поверив в пламенные, искренние слова одного из них. Того, кто проливал кровь наравне с ними. Того, кто стоял в круге ринга кровавой Арены, убивая ради возможности выжить. Того, кто прекратил кровавую традицию добивать проигравшего. Того, кто стал воплощением всех их идеалов и придал смысл их жизни.

Чемпиона Арены, назвавшегося Мегатроном.

Фиолетовый металл острого, хищного знака холодил пальцы.

–   Спасибо.

–   Что ты видела?

–   Твои бои на Арене. – честно ответила я, поглаживая кровавую инсигнию.

Фиолетовый металл. Словно это тот самый знак Чемпиона, который носил Мегатрон на шее. Тот же цвет, тот же металл…

–   Какие? – бесстрастный вопрос.

–   Все, наверное. Десятки. Сотни. Каждый бой, включая тот, когда ты стал капитаном команды. С самого первого, когда ты впервые вышел на Арену, чтобы добыть энергон для своих коллег-шахтеров, которым удалось пережить «умиротворение» на орбитальной шахте Си-12. – я замялась. – Я знаю. Это – не мое дело. Я не имею права вмешиваться в твою жизнь и в твое прошлое, но я не могу это контролировать! Я…

–   Ты – Искра. – в низком голосе – едва заметная ирония.

–   Звучит, как диагноз. – буркнула я, поджимая ноги и обхватывая руками колени.

Инсигния маслянисто поблескивала, словно ее отлили из свежей крови. Короткая волна трансформации, хищный символ исчез, растворившись в сером пластике обшивки.

–   Убрал символ от греха подальше? Чтобы еще всплески не шли?

Тихий хмык.

–   Нет. Меня просят остановиться. Не думаю, что наемники «Могильного Ветра» оценят этот знак по достоинству.

И правда, Мегатрон плавно сбросил скорость, сворачивая к обочине.

–   Мне прятаться?

–   Сама решай.

Я растерялась.

–   Но как же излучение? От меня энергоном фонит!

Мегатрон явственно фыркнул.

–   Я был шахтером и добывал энергон. Я знаю, как его искать и как скрывать. Как можно погасить излучение даже у самородного кристалла. – тихий смех. – Сканеры на шахтах стояли куда более совершенные, чем те, которые используют люди.

Об этом я как-то не подумала.

–   Тогда скажешь, что подобрал меня, «голосующей» на дороге позавчера. – я осмотрела расслабившихся мелких. – А вы чего расселись? Мелочь, сдриснули и затаились!

Мелкие дисептикончики тут же смотались назад, замирая в своих альт-формах: Кофф оккупировал небольшой откидной столик вместе с Тосом, Дер забился в тумбочку и попытался закрыть дверь изнутри. На водительском сидении вновь сформировалась голограмма водителя, экран посветлел, принимая вид обычного лобового стекла.

Тягач остановился, чуть заметно качнувшись, гася инерцию движения. Нокий со словами: «Связь», опять трансформировался в гарнитуру, и я надела его на голову.

Снаружи требовательно стукнули и Мегатрон распахнул дверь.

–   Чего вам? – недовольно буркнул «водитель».

–   Вода есть? – донесся до меня усталый мужской голос.

Мегатрон фыркнул.

–   Что за вопрос? Это только такие как вы могут ехать в пустыню без запаса воды! – недовольное ворчание, голограмма повернулась ко мне. – Нана, достань из холодильника.

Я встала с кресла и полезла назад, в спальный отсек кабины. «Инопланетная Хохлома» удивительно послушно исчезла с кожи, и теперь я ничем не отличалась от обычного человека. Неприметная девчонка с загорелой под палящим солнцем пустыни до темно-бронзового цвета кожей, выгоревшими практически до пшенично-белого цвета когда-то светло-русыми волосами и серыми глазами. Ничего необычного или странного… если на сканеры энергона не смотреть.

Заглянув в холодильник, я вытащила пятилитровую канистру с питьевой водой, аккуратно прикрыла дверку тумбочки, из которой на меня испуганно таращился Дер.

–   Нашла! Держите!

Я перегнулась через сидение «водителя» и протянула канистру. На подножку кабины поднялся высокий мощный темноволосый мужчина, перехватил у меня емкость, скользнув по мне холодным цепким взглядом карих глаз.

–   Вы не говорили, что у вас есть пассажир.

Мегатрон удивительно добродушным тоном пояснил:

–   Да подобрал голосующей на дороге позавчера. Довезу до Пейджа. Все равно по маршруту мне туда заезжать. – легкий смешок. – Ну не оставлять же девчонку на дороге посреди пустыни? Или вы хотели, чтобы я ее высадил, когда вас подобрал?

Что на это ответить, наемник не нашелся. Намек на то, что подобрали не только «девчонку», но и некоторых точно так же голосовавших мужиков сегодня днем, был понят вполне правильно.

–   Простите, мисс..?

–   Нана Либн. – представилась я тем именем, под которым я теперь значусь в базах данных произволом моего мелкого связиста.

Как Нокий это провернул, до сих пор рассказывать отказывается. Никакие уговоры и угрозы на паскуду мелкую не действуют! Молчит как могила. Видать, где-то он крупно накосячил, раз не признается. Или связался с кем-то…

–   Рик. – представился могильщик.

Наемник передал кому-то воду и вновь вернулся в поле зрения, поднявшись на подножку.

–   И что вы делаете в Неваде, мисс Либн? – спросил он, глянув на дисплей какого-то прибора, закрепленного на запястье.

–   Путешествую по стране автостопом. – честно ответила я, пожав плечами. – Мне это нравится. Хочу побывать на дамбе Гувера и посмотреть на Великий Каньон. Говорят, совершенно незабываемое зрелище!

Рик хмыкнул, кивнул.

–   Зрелище действительно… незабываемое. – острый взгляд на меня, на «водителя». – Мистер Уилсон, не возражаете, если я поеду с вами?

«Уилсон» недовольно нахмурился. Рик тут же поднял руки и пояснил:

–   У нас в машинах переполнено: мы не рассчитывали на водителей грузовика.

–   Ладно, залезайте. Что с вас, вояк, взять? Ни припасов, ни воды, ни рассчитать… – Мегатрон укоризненно покачал головой.

Я тут же нырнула в спальную часть кабины. Рик обошел машину и забрался в кабину, но не стал занимать пассажирское кресло, а перебрался ко мне.

–   И давно вы так путешествуете? – вальяжно развалившись на застеленной кровати, спросил могильщик, сверля меня взглядом.

–   Да лет пять. – ответила я. – Иногда останавливаюсь на трейлерных стоянках или старых заправках, если хочется отдохнуть. Подрабатываю, помогая восстанавливать технику. У меня легкая рука…

Я с удовольствием трепалась с наемником, слушая едва слышные комментарии Мегатрона и подсказки Нокия, вываливая на медленно скучнеющего Рика бурю восторгов от увиденного, описывая посещенные достопримечательности, подробно рассказывая о жизни в разных мелких городишках, которые мужика ну совершенно не волновали. Довольно быстро могильщик утратил былой задор и откровенно скис под раскатистый низкий смех лидера дисептиконов, звучащий в наушниках и его же комментарии и байки, которые он травил голограммой, поддерживая разговор и не давая бедолаге даже малейшего шанса заткнуть наш словесный понос.

Вскоре мы уже трепались друг с другом, периодически переключаясь на нашу жертву, вываливая огромное количество совершенно неинтересной ему информации: о привычках жителей разных мелких городков, о забавных заскоках людей, встреченных мною за годы бродяжничества, описывая повадки пустынной живности, детально рассказывая как отличить один вид змей от других, перескакивая на подробные и жаркие обсуждения процесса приготовления этих самых змей, запекания плодов банановой юкки, обсуждения вкуса получившегося блюда и прочего-прочего-прочего. Нужную для поддержания этого трепа информацию Мегатрону сливал Нокий, а уж лидер, опираясь на многомиллионный жизненный опыт тасовал факты и фразы настолько виртуозно, что к концу поездки Рик не единожды пожалел, что вообще сел в кабину серебристо-зеленого тягача и завел со мной разговор.

–   Ой, Рик, а у вас на спине что-то… – чрезмерно заботливо выдала я, соскакивая со смакования запеканки из банановой юкки. – Вы в чём-то испачкались!

И тут же кокетливо провела ладонью по разгрузке, пачкая руку в мутную фиолетовую кровь какого-то невезучего дисептикона… Это пятно я заметила сразу, но удачно подвернувшейся возможностью воспользовалась уже когда Мег свернул на дорогу, ведущую к базе «Могильного Ветра».

Наемник удивленно заморгал, глядя на сунутую почти под нос ладонь в фиолетовых и мутно-голубых тускло светящихся пятнах. Прибор на его руке недовольно запищал.

–   А, это… — досадливо отмахнулся могильщик, отключая сканер. – Вытекает из этих механических тварей, если убить.

С «интересом» разглядывая фиолетовую кровь и потирая ее пальцами, радостно выдала:

–   Я такое видела! В Мишн Сити, когда этих, огромных роботов убирали! Вся улица заляпана была! – и не давая задолбанному нами мужику вставить хоть слово, я продолжала тараторить: – Вы, наверное, из этих отрядов, которые выслеживают инопланетных монстров, да? Которые по TV показывают? А вы действительно столько за них платите? А вчера что-то было, да? Ночью кто-то стрелял! Да, точно, наверное, стреляли! А еще там огни было видно! Что-то жгли? – и тут же, затыкая только-только открывшего рот Рика, выдала: – А если я этого, как там, ну, большого железного монстра встречу? Как его от обычной машины отличить?

Окосевший от словесного потока Рик вычленил последнюю фразу и заторможено ответил:

–   Мы их отличаем по датчикам, реагирующим на энергон.

–   Ой, это вот эта штука у вас на руке? А энергон? – переспросила я, нахмурившись и поджав губы. – Это вот эта светящаяся жидкость. А почему она светится?

И тут же попыталась вытереть энергон с ладони. Об себя.

–   Эта дрянь, случайно, не того, не радиоактивная? – нахмурившись, спросила голограмма «водителя». – Вы бы предупредили! Теперь же обшивку менять придется…

–   А я его руками трогала! – тут же взвизгнула я, продолжая попытки вытереть выдохшийся энергон о кровать.

Рик устало прикрыл глаза, выдохнул и медленно, печатая слова, пояснил:

–   Прекратите истерику, мисс! Энергон – не радиоактивен! Почему он светится – понятия не имею, но последствий от контакта с ним ни у кого не было! Просто на него датчики реагируют. Так роботов и определяем.

–   Так! Один момент! – неожиданно рыкнул «водитель». – Так что, теперь и моя машина фонить этой дрянью будет? А вы по мне огонь не откроете, как по этим вашим роботам?

Рик прикрыл глаза рукой.

–   Мы дадим вам пропуск. На год. Дальше уже фон распадется. Наклеите на машину!

–   А я? – растерянно заныла я, шмыгнув носом, заморгала, делая вид, что смаргиваю слезы.

–   Нана, не переживайте. Вы получите лично от меня подтверждение, что испачкались в энергоне по нашей вине во время зачистки. – уныло пообещал наемник. – Я все устрою.

–   А если ваш командир не захочет…

–   Я командир этого отряда! – чуть ли не взвыл он.

–   О! Так вы командир! – тут же просияла я, строя ему глазки.

От такого перехода бедолагу аж перекосило, но тут ожила рация и голос неизвестного мне наемника затребовал «Альфу» выйти на связь.

За общением заклеванного нами Рика я наблюдала с чувством выполненного долга, не забывая ему строить глазки и по-дебильному улыбаться, от чего бедолагу передергивало. Что не удивительно: на пальце у него поблескивало обручальное кольцо, которое я старательно «не замечала».

Наконец Мегатрон въехал в ворота базы и цирк пришлось свернуть, притворившись пай-девочкой. По приказу командира могильщиков Мег зарулил на какую-то стоянку, забитую техникой, остановился, и Рик, запретив нам покидать машину, быстро сбежал.

Вот и замечательно. А то гулять по базе моих врагов очень не хотелось: от меня фонит ТАК, что объяснять подобное надо не «испачкалась в энергоне», а «выкупалась»! Причем ванны были каждый день!

На базе могильщиков мы надолго не задержались: прицеп куда-то быстро утянули, Рик, к моему огромному облегчению не вернулся, но какой-то незнакомый мужчина в военной форме принес нам два пакета документов, после чего нас попросили с базы.

Но тут в позу встал Мегатрон и потребовал выпустить его, чтобы проверить целостность пломб на прицепах и оценить пространство для разворота. После недолгого, но экспрессивного скандала, военный сдулся, и они с голограммой куда-то утопали.

Мег «вернулся» через пол часа в сопровождении двух военных и задерганного Рика, ворча и возмущаясь на «косоруких неучей», получил от них какой-то конверт, попрощался, завел мотор и с громким, прекрасно слышимым через опущенное окно матом, вырулил с базы, покидая это гостеприимное место.

Я вернулась на пассажирское сидение, держа в руках найденный в холодильнике запакованный бургер.

–   Еда откуда?

–   Из оригинала. – пришел ответ.

Я удивленно моргнула.

–   Погоди, ты что, можешь и еду копировать?

–   Нет. – ироничный ответ. – Но я могу ее вытряхнуть из просканированного образца, перед тем, как зачистить следы.

Могла бы догадаться.

–   А ты как все это поднимал? Голограммой?

Тихий смех.

–   Твоя мелочь удивительно дотошна при грабеже.

Разорвав упаковку, я с удовольствием надкусила бургер. Ну наконец-то еда! Нормальная, а не жаренные змеи с тостами и кофе. И этими проклятыми плодами юкки! Тошнит уже от них!

–   Куда теперь?

–   Здесь неподалеку есть городок. Мне сказали, возле него есть стоянки для автопоездов.

Больше задавать глупые вопросы я не стала, полностью положившись на Мегатрона. Ко мне подполз перепуганный Кофф и протянул кружку с моим любимым латте. За его спиной Дер и Тос изучали содержимое холодильника, по-тихому переругиваясь. Нокий слез с моей головы и вертолетиком перелетел на приборную панель.

Я расслабленно растеклась по удобному креслу, жуя удивительно-вкусную дешевую булку, наслаждаясь полузабытым вкусом и отличным кофе.

Жизнь налаживается!

–   Мег, а что они тебе за конверт дали? – полюбопытствовала я, разглядывая предмет интереса, лежащий рядом с довольным Нокием.

–   Посмотри. – пришел спокойный ответ.

Закусив булку, я потянулась к конверту, но шустрый Нокий успел его открыть и продемонстрировал мне несколько стольников.

–   Не думала, что они заплатят.

–   Нана. Я честно предупредил: они заплатят за все.