Перерождение Эффект Массы.

Дни до выхода из перегона пролетели единым пластом бесконечных разговоров. Если поначалу ко мне ходили по очереди Рамиро и Николаус, изредка – Джон, когда у него накапливались вопросы и проходило осмысление предыдущей информации, то вечером, в последние сутки перегона Нико перехватил меня с Аэ на выходе из столовой и выдал замечательную фразу:

–   Спектр, Аэте, могли бы вы уделить нам время?

На такой сакраментальный вопрос асур пожал плечами и кивнул, а я ответила:

–   Я всегда могу уделить время, если оно у меня есть.

Нико посчитал мой ответ положительным и вежливо пригласил следовать за ним… в каюту отряда Джейн, где уже вторые сутки заседали бойцы за обсуждением скользких вопросов.

–   «Неужели они, наконец, дошли до здравой мысли поговорить со мной всем вместе, а не ходить по одному и задавать те же вопросы в разной формулировке?» – сбросила я ленивую мысль в ментальную сеть.

Найлус на это лишь фыркнул, занятый написанием за нас всех отчетов для Спецкорпуса. Помогающий ему Гаррус отвлекся на мгновение от работы и отстраненно добавил:

–   «Пока самые интересные вопросы задавал Джон.»

Как ни странно, но действительно, самые интересные вопросы, поднимающие много любопытных фактов о тех же асурах или о моей сущности, задал именно Джон Шепард. Притом, вопросы были простые, очевидные и в чем-то, возможно, могущие показаться наивными и глупыми. Ответить нормально в наш недавний разговор мы не смогли по причине отсутствия времени, но обещали дать ответы во время следующего разговора. Почему бы не сейчас? Если, конечно, Джона пригласят на намечающиеся занятные посиделки.

Когда мы вошли в каюту, я даже несколько расстроилась, не обнаружив в числе присутствующих бравого коммандера, но он пришел буквально через пару минут с мокрой головой и в окружении отчетливого убийственно-знакомого запаха ядреного хвойного мыла, закупленного на корабль какой-то сволочью еще при оснащении «Нормандии» на Арктуре.

–   Извините, задержался. – коротко произнес он собравшимся, заметил меня, спохватился. – Спектр…

–   Ты вовремя. – сказала сидящая на столе Джейн.

Коммандер просочился мимо меня и присел на край койки к Нико и Вивьену.

–   Спектр. – Джейн выдвинула из-за стола стул. – Аэте… Где найдешь место.

Каюты на «Нормандии» такие же крохотные, как и всё остальное, и места для собравшихся едва хватало.

–   Я постою. – асур улыбнулся и привалился спиной к стене.

–   Полагаю, вы наконец-то дозрели до идеи поговорить со мной лично, а не трясти на ответы Нико и Рамиро? – усмехнувшись, спросила я, присаживаясь на стул и откидываясь на жесткую спинку.

Джейн хмыкнула.

–   Их не особо-то потрясешь – жмутся на нормальные ответы и требуют их от нас.

–   Правильно делают. – тем же тоном ответила я. – Самостоятельно полученные ответы доходят до мозга, а не пролетают его транзитом. В отличии от подсказанных.

Глянув на тихо сидящих Кристиана и Раймонда, добавила:

–   Несказанно рада видеть в этой каюте оба отряда в ПОЛНОМ составе.

Нико улыбнулся. Довольной, но нехорошей улыбкой. Вчерашний день он посвятил общению с сослуживцами. Общение было неприятным, во многом – болезненным и неприглядным, но продуктивным.

–   Так о чем вы хотели со мной поговорить? – в лоб спросила я.

Джейн подобралась. Поговорить они хотели о многом: вопросы толклись в голове сумбурным облаком, но никак не выстраивались в логический ряд. Хотелось узнать обо всем и сразу, но первый вопрос самый важный, он задает начало беседы. И задал его Джон:

–   О ваших планах на нас, Спектр.

Молодец. Хороший вопрос.

–   Планы на вас зависят от вас самих. – пожав плечами ответила я. – Это не вопрос доверия, это вопрос понимания. Если сможете понять суть моих действий правильно – мы сработаемся. Нет… – я развела руками. – На нет и вопросов нет.

О, занервничали. Впервые я ставлю им в лоб условия сотрудничества.

–   А как – правильно? – уточнила Джейн, подобравшись.

–   В отрыве от привычной вам морали и мировоззрения, а так же от интересов собственного вида и, особенно, государства. – тем же доброжелательным тоном произнесла я. – Одно и то же действие с одинаковым полученным результатом может быть понято превратно или истолковано с разными выводами и, в итоге, с разным отношением к тому, кто это действие произвел.

Осмотрев лица бойцов, спросила:

–   Пример нужен?

Виктор кивнул.

–   Рассмотрим миссию на Х57. Все ее помнят, что там было тоже помните.

Бойцы закивали. Кто-то с уверенностью, кто-то – со скепсисом и сомнением в глазах.

–   Для одних разумных та миссия — благородный поступок, для других – выполнение долга, а в глазах некоторых — чуть ли не предательство вида.

Дав возможность всем присутствующим переварить мои слова, продолжила говорить:

–   Для жителей планеты мои действия – благородный поступок. С точки зрения Спектра Совета я поступила не только правильно, но и в соответствии с уставом Корпуса: я сохранила мир в галактике. Но с точки зрения военного Альянса Систем я пошла против интересов государства. Подобная «вилка» есть всегда. Иногда заинтересованных сторон много, но выбор принесет пользу только одной из них. Как же тогда выбирать? Чьи интересы стоит учитывать в первую очередь?

Я вопросительно приподняла бровь, обвела взглядом бойцов.

–   Кого? Людей или Альянс Систем? Пространство Цитадели или интересы одного из его видов? Чью сторону принимать?

–   Считается, что вы как человек обязаны принимать сторону людей. – тихо произнесла Джейн.

Обязана… Какое красивое слово, выдаваемое автоматически, не задумываясь о его причинах и подоплеке, вложенной социумом. Хуже только «должна».

–   А если сторона людей противоположна интересам Альянса Систем? – вкрадчиво спросила я. – Что если для спасения людей как биологического вида мне придется уничтожить Альянс Систем? Или даже Землю со всеми ее обитателями? Какой выбор будет правильным? Убить одиннадцать с половиной миллиардов на одной планете, чтобы миллионы на других планетах жили и получили шанс создать новую цивилизацию? Или сохранить верность государству и виду, не запятнать свою честь предательством, но погубить всех?

Люди молчали.

–   Чем выше ставки, тем скольже и тоньше грань, на которой приходится балансировать и тем непригляднее решения, которые приходится принимать. – я хмыкнула, откинулась на спинку стула. – Сможете это понять не только разумом, но и сердцем, и мы будем работать вместе. Не сможете – мы разойдемся.

Я сделала небольшую паузу, вновь давая возможность подчиненным переварить сказанное, а потом хлопнула ладонями по коленям и бодро сказала:

–   На этом пафосную часть о великих делах можно закончить. Надеюсь, вы поняли, что я хотела вам сказать. На подумать у вас время до прибытия на Цитадель. Этого достаточно, а пока можно перейти к самому интересному. К вашим вопросам ко мне и Аэтере.

Бойцы растерянно переглянулись.

–   Или у вас нет вопросов?

О, ирония подействовала. Зашевелились, переглядываются. Вопросов у них стало еще больше, но, как и в начале разговора, не знают, с чего начать, а Рамиро с Нико вопросительные взгляды игнорируют.

Может, взбодрить их? Коммандер меня последние дни радует. Посмотрим, порадует ли он меня сейчас.

–   Джон.

Бедолага вздрогнул, поднял на меня взгляд.

–   Спектр?

–   Пока сослуживцы медленно и мучительно жуют мысли, может, ты сам хочешь о чем-то спросить?

Некрасиво так делать, зато какие у всех сразу стали лица! Растерянно-удивленные и раздосадованные. Джон же задал вопрос без лишних колебаний и сомнений, уместив его в одно имя:

–   Аэте.

Асур широко улыбнулся, склонил голову набок и спросил:

–   Да?

–   Мне сказали, что ты не человек.  Почему тогда ты так похож на человека и почему вы можете с людьми… — Джон запнулся на простом слове «скрещиваться». — Шансы на такое совпадение при эволюции… Это же нереально!

Какой умница! Это, наверное, талант такой: задать самый скользкий и неудобный вопрос, который закончит наш разговор как только мы на него ответим.

–   «Хорошие он вопросы задает, не правда ли?» — лениво бросила я мысль по общей связи. – «Вроде бы такие глупые…»

Беззастенчиво подслушивающий Найлус лишь фыркнул, отозвавшись забавной ассоциацией на такие «глупые» вопросы, после которых всплывает куда больше полезной информации, чем от вроде бы правильных и продуманных.

Асур усмехнулся, качнул головой.

–   Да, ты прав. Два разных биологических вида не дают общего потомства, если эта особенность не является базисом одного из видов, что встречается крайне редко. Даже азари вопреки распространенному заблуждению не дают общего потомства ни с одним видом.

Щедро плеснуло изумление, окрашенное недоумением и настороженностью.

–   А как же их браки и дети-полукровки?

–   Азари не скрещиваются с другими видами на биологическим уровне и не рожают смесков, что бы они не врали вам или себе.

Ступор и непонимание были настолько отчетливы, что асур добавил, разжевывая информацию, очевидную для любого существа, знакомого с банальной биологией и генетикой хотя бы на базовом уровне:

–   Не бывает азари-полукровок. У азари рождаются только азари. Им не нужен секс для зачатия: это общеизвестная информация. Достаточно ментального контакта, который они называют «Объятие Вечности», во время которого считывается инграмма вида партнера. Нет процесса спаривания и приема биологического и генетического материала второго родителя для получения потомства, в котором этот материал смешиваются. С точки зрения генетики и биологии, все азари чистокровные, но в процессе развития эмбрион получает выбранные родителем черты характера вида-партнера. – пояснил Аэте. – Азари — паразитический вид, потому как они ничего не дают виду, который используют для пополнения собственной популяции и со временем доведут его до вымирания или деградации.

–   А… — Джон покосился на Рамиро.

–   Тебе интересно, является ли Рамиро полноценным полукровкой?

Коммандер смущенно кивнул.

–   Да, Рамиро – полукровка. Потомок асуров и людей. Мы можем скрещиваться и давать жизнеспособное потомство с активным или рецессивным геномом асуров.

–   Но… — Джон неопределенно качнул рукой, оборвав фразу в самом начале, но после короткой заминки продолжил: – ты же сказал, что два разных вида не дают потомства…

–   Да, все верно. Но мы, асуры, не являемся естественноразвившимся самостоятельным биологическим видом. – Аэте криво улыбнулся. – Мы боевые химеры, созданные когда-то давно на Терре на основе людей. Способность скрещиваться с нулевым видом была заложена в нас изначально еще на этапе проектирования. – улыбка превратилась в усмешку. – Задолго до начала той письменной истории, которая сохранилась в вашей памяти.

В наступившей могильной тишине удивительно-громко прозвучали растерянные слова Джейн:

–   Боевые химеры?

Аэтера пожал плечами и кивнул.

–   То есть ты хочешь сказать, что все асуры – это искусственно созданные убийцы? – подозрительно сощурившись, уточнил Виктор.

–   Да. Технически — живое разумное оружие.

–   Все, на сто процентов? – еще подозрительнее спросил Молот.

–   Да. – с голосе асура промелькнуло удивление. – А что?

Искреннее недоумение лишь усугубило и усилило подозрительность.

–   А кто вас кормит?

–   Сами.

Ответ солдата не убедил.

–   Но вы же убийцы.

–   Да.

–   И вы сделаны чтобы убивать.

–   Да.

–   А кто работает в полях? Кто выращивает жратву, кто делает оружие, корабли, вещи и так далее? Вы что ли? – гулкий бас Виктора сочился скепсисом.

Ну не мог поверил рослый мужчина, что эти красавчики сами трудятся на полях и грубо говоря окучивают картошку.

Аэте удивленно заморгал, а потом рассмеялся. Искренне и заливисто, словно сказанное было для него невероятно забавно.

–   Виктор, мы же технически развитый вид! – отсмеявшись, произнес он. – Мы были подняты в космос Создателем, принесшим с собой нужные для старта технологии. Он же заложил базис нашего социума и лично воспитал первых из нас – а’тарэ.

–   И что?

–   Всё производство автоматизировано. За работой наблюдает Разум – искусственный интеллект. Свой Разум есть на каждом нашем крупном корабле. В том числе и на кораблях-фермах. У нас нет надобности лично работать в поле. Мы достаточно развиты, чтобы решить проблемы пропитания и обеспечения себя всем необходимым, и мы достаточно практичны, чтобы не вводить в собственном социуме то, что нам не нужно: экономику и денежную систему.

Лица бойцов были непередаваемы!

–   У вас нет денег? – как-то странно спросила Джейн.

–   А зачем они нам? – Аэте по-птичьи склонил голову набок. – Мы владеем самой богатой сокровищницей вселенной – космосом. У нас достаточно знаний, чтобы построить автоматизированные добывающие комплексы и промышленные платформы, не требующие огромного штата рабочих. Если нам что-то надо, мы это делаем.

–   Что если кто-то не хочет работать вместе со всеми?

–   Почему кто-то из нас может не захотеть работать? – иронично спросил Аэте. – Чем нам занимать всё время, свободное от войн и обучения? Допустим, первые годы жизни уходят на обучение и тренировки, но после, когда пройден базисный курс, каждый выбирает, чем он будет занимать своё время. Мы очень долгоживущий вид, нам несвойственна лень, тяга к безделью и сибаритству. Это быстро надоедает. Скука – лучший стимул для самосовершенствования и занятия себя работой. Любой. Нам нравится что-то делать, учиться чему-то новому, получать результат и похвалу от того же Разума родного корабля. Когда надоедает один вид деятельности, мы переключаемся на что-то иное, а вся монотонная работа, не требующая приложения таланта, выполняется автоматическими системами кораблей.

–   Утопия какая-то… – проворчал Руне.

–   Для людей – да.

Голос Аэте изменился, окрасился едва уловимым оттенком… отторжения.

–   Вы неспособны так жить. В вашей среде всегда найдется кто-то, кого это будет не устраивать. Кто-то, чья жадность, жажда власти или зависть толкнет его на попытку переделать общество под себя и свои мелочные желания. Многим из вас не свойственна жажда познания, желание работать над собой и тратить множество усилий, чтобы чего-то добиться. Слишком многие из нулевого вида хотят всё получить, но ничего для этого не делать. Вы склонны погружаться в ленность и расхолаживать рассудок, теряя признаки разумного существа.

Асур поморщился.

–   Мы когда-то пытались создать для вас идеальное общество. Даже создали его, породив народ суров: полукровок, воспитанных родителями из нулевого вида без нашего вмешательства… – вкрадчивая мягкость на доли мгновения окрасилась горечью и обидой, смешанной с разочарованием и затаенным гневом. – Но вы боитесь всего, что от вас отличается и выходит за границы вашего довольно узкого мирка. А всё, чего вы боитесь, вы пытаетесь уничтожить, находя оправдания своей агрессии в религиозных догмах, в идеологии или в каких-то странных теориях и непонятно откуда возникших табу. Вы так истово боретесь за свою мнимую свободу, что отбираете ее не только у всех остальных, но и у самих себя, заковывая в цепи морали, законов, ограничений и запретов. И потом с остервенением защищаете свои цепи и порожденный ими убогий мирок.

Асур качнул головой.

–   Иногда мне кажется, что без внешнего давления люди неспособны на развитие и самосовершенствование. Редкие достойные исключения лишь оттеняют неприглядность общей массы.

–   Неужели мы настолько отвратительны? – ворчливо и с каким-то глубинным вызовом буркнула Джейн, неприязненно глядя на древнего беловолосого монстра.

Аэте пожал плечами и легко ответил:

–   Посмотри на ваше государство и социум, и скажи, что в нем привлекательного. Представь, что наши корабли внезапно всплыли на орбите материнской планеты после долгого отсутствия. Что мы увидим? Назови хоть одну причину, которая могла бы удержать нас от желания стереть вашу цивилизацию с лица родной планеты.

Ни одной реально достойной причины в голове у Карамельки не всплыло: она сама не любила людей и родимое государство, но воспитание и привычная с детства мораль вставали дыбом от слов асура.

–   Чужая жизнь для вас не имеет ценности? – глухо спросила она.

–   Чтобы эта жизнь обрела ценность, сам по себе человек должен обладать ценностью в наших глазах.

–   А чтобы узнать, есть ли в человеке ценность, надо сперва его узнать. – едко заметила Джейн. – Как вы можете судить о ценности жизни, если вы не будете пытаться узнать людей?

Аэте чуть заметно улыбнулся, но взгляд сохранял безмятежность.

–   Когда принимается решение об уничтожении цивилизации, нет надобности заниматься отсевом. Это второй шанс для вида в общем. Если уничтожается вид целиком, то оставлять в живых отдельных представителей… — асур качнул головой. – Те, кто способны вычеркнуть из памяти весь свой вид – огромная редкость, встретить которую можно лишь по случаю. За крайне редким исключением, этот разумный — изгой в среде своих и абсолютный одиночка-социофоб, не имеющий личных привязанностей. Удастся такого найти – хорошо, но мы не занимается целенаправленным поиском таких личностей. Это бессмысленно. Если кто-то из нас находит такого – мы его забираем на корабли. Если нет… Такие разумные погибают, когда планета проходит терраформацию, при которой восстанавливается биосфера и стирается память о жившем на ее поверхности условно-разумном виде.

–   Ты так говоришь, словно сам участвовал в таких геноцидах.

Аэтера лишь улыбнулся. Кривоватой улыбкой, от которой Джейн едва заметно вздрогнула, а Джон нахмурился.

–   Тебе же всего тридцать пять лет. – сказал коммандер.

–   Да, я родился тридцать пять лет назад, это верно.

–   Но? – подозрительно уточнил Раймонд, впервые подавший голос за все время беседы.

–   Таких как я мы называем «а’тарэ».

Сказал и замолк, скользя изучающим взглядом по лицам людей. Мгновения тишины. У кого-то эта пауза вызвала недоумение, а кто-то… Рамиро лишь глубоко, судорожно втянул воздух, оторопело глядя в ироничные фиолетовые глаза. Николаус выпрямился и замер, словно одеревенел, а Диего… Диего растерянно произнес, озвучивая вслух мятущиеся мысли:

–   Первородный?

Аэтера улыбнулся, Джон удивленно заморгал, Виктор и Руне уставились на молодого сослуживца, а тот, словно оправдываясь, выпалил:

–   Ну он же говорил, что их создатель воспитал а’тарэ лично! «Первых из нас»…

Взгляды скрестились на привалившемся спиной к двери асуре.

–   Да, ты все верно сказал. – асур качнул головой. – А’тарэ способны сохранять память после смерти: наш создатель прекрасно знал механизм перерождения душ и зациклил его в пределах вида. Я же прямо говорил вам: «По своему опыту могу сказать, что взросление на корабле ничем не хуже взросления на планете». По СВОЕМУ опыту! А такой опыт можно получить только пройдя цикл взросления и на планете, и на корабле. Дважды родившись. Не моя вина, что слушая ответ, вы не слышали, что именно было вам сказано, пропустив информацию мимо разума.

В каюте вновь воцарилась тишина. Гулкая, тягучая, в которой, казалось, был слышен скрип и хруст с натугой переваривающих сказанное мозгов. Для людей слова асура оказались… слишком уж экзотичными. В том мысленном сумбуре, что царил в их головах, было мало понимания, а те, кто смог все же понять… Образ беловолосого парня вновь обсыпался, собираясь в неприглядную, но правдивую картинку древнего монстра.

–   Джон, ты узнал что хотел? – довольно громко спросила я, когда пауза слишком уж затянулась.

Коммандер вздрогнул, сперва кивнул, а потом задал еще один замечательный вопрос:

–   Кто принимает решение об уничтожении цивилизации или вида?

–   Командующий флота. – даже не скрывая иронии ответил Аэтера.

–   На основании чего?

–   Данных разведки и выводов лидера разведподразделения. – тем же мягким и доброжелательным тоном отозвался белобрысый монстр. – Если возникают сомнения, в принятии решения участвует Разум флагмана.

–   У вас ИИ участвует в вынесении приговора разумным видам? – тихо спросила Джейн.

–   Разумным видам мы приговор не выносим.

Эта фраза словно поставила точку в их разговоре, на мгновение приоткрыв очень… страшную картину. Аэте и его неизвестный создатель, оставивший асурам очень точные критерии оценки биологического вида, правы. Не каждый мыслящий вид достоин называться разумным, какими бы развитыми технологиями они ни пользовались.

–   А я бы хотел на это посмотреть! – внезапно выдал Виктор, с хрустом разминая пальцы.

Аэте моргнул.

–   На что?

–   На ваше возвращение на Землю. – охотно ответил мужчина.

–   Молот, у тебя же семья на планете. – голос Руне был едва слышен.

Мощный боец помрачнел.

–   Моя семья еле концы с концами сводит. Живут на то, что мне удается им перевести да на мизерный оклад воспитательницы ясельной группы. Городишко у нас мелкий, хиреющий, много там не платят, а работу хрен найдешь. Жена слабая здоровьем, с планеты улететь не сможет. Ей даже в атмосферный транспорт нельзя. Младшая дочка почти слепая — по наследству от матери передалось да акушеры криворукие добавили. Денег на лечение нет. Сын еще может выкрутиться, если не сопьется от такой жизни или не сядет, а у дочи будущего нет. Хорошо если кто нормальный замуж возьмет, но у нас в поселке такие уроды… — мужчина запнулся, покачал головой. – Я малую даже с планеты не могу вывести. Первый же скачек, и дочка останется полностью слепой. Это если сердце не откажет.

Виктор рвано выдохнул, дернул головой.

–   Я люблю свою семью, Аэте. Но я хочу увидеть ваше возвращение на Землю.

Аэтера поднял на него взгляд. Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза, а потом асур тихо произнес:

–   Увидишь.

Это не было обещанием. Простая констатация факта о принятом решении. Закономерном решении, которое было ожидаемо и естественно.

Даже не знаю, проблема это или нет, но нет ничего, что могло бы остановить Аэтеру, если он решит, что нулевой вид вновь заигрался и разрушает их родной мир. Пожалуй, на его решение может повлиять Сарен, если захочет. И я. Но я не захочу, и Аэ это отлично знает. Мне как перерожденцу выгодно, если асуры вмешаются в историю и радикально ее изменят. А лично мне просто будет приятно, если Альянс Систем уничтожат. Я отчетливо осознаю, сколько прольется крови, но… Жнецы перебьют куда больше, а если я не сделаю что должна, погибнут вообще все.

Циничная ирония Найлуса долетела настолько отчетливо и ярко, что я не сдержала улыбки.

–   «Тебе нужны оправдания?» — тихий родной голос, окрашенный привычным вибрирующими нотками и холодком осознанной жестокости.

–   «Нет… но это мило, когда такие оправдания находятся.» — лениво ответила я, скользя взглядом по притихшим подчиненным. – «Люди так превозносят на словах ценность чужой жизни, что даже как-то иронично, насколько безжалостно они эти жизни губят и превращают чужие судьбы в бесконечный беспросветный кошмар. Я хотя бы могу честно признать: мне безразлична жизнь тех, кто не входит в мой близкий круг, но при возможности я помогу. А они… имея возможность, ничего не делают и не дают ничего сделать тем, кто хочет и готов помогать другим.»

–   «Такие люди опасны.»

–   «Бесспорно. Идеалисты всегда опасны. Если нужен реальный результат, а не красивые дела, ни на что в общем не влияющие, помогать другим можно позволять только хладнокровному до жестокости существу, лишенному иллюзий и жалости.»

–   «Его назовут монстром.» — донеслась мысль Гарруса.

–   «Для тех, кто попадет под его руку, он станет монстром, ведь он сломает их устоявшийся мирок.» — мысленно фыркнув, добавила: — «Неблагодарное это дело – менять мир, даже если изменения пойдут на пользу виду и вознесут его на вершину могущества. В лучшем случае оценят потомки, но как показывает практика – никто не оценит, никто не будет благодарен, зато обвинят во всем, что только смогут придумать и пришить.»

–   «Какое хорошее у тебя мнение о сородичах.» — флегматично произнес Найлус, но циничная ирония плескала в каждом слове.

–   «У меня был богатый, но неприятный жизненный опыт.» — я непроизвольно качнула головой. – «Могла бы грешить на людей  в общем и конкретно – земной цивилизации, если бы я перерождалась только в миры, порожденные их фантазией, но это не так. Были и другие. Не отражения, не воплощенные реальности. Обычные миры, населенные не только людьми. Знаешь, то, что происходит в реальности, никакая фантазия сытого обывателя не придумает. У них не хватит ни воображения, ни знаний о том, что такое вообще возможно сделать.»

Некоторые жизни вспоминать не хотелось. Как страшный сон. Кошмар, после которого просыпаешься в липком поту с трясущимися руками. Местным повезло: их история не настолько страшная, как некоторые сказки, в которых мне не повезло побывать. Их просто всех убьют, если события пойдут своим чередом.

Ладно, пора заканчивать этот разговор. Тем более, слова Аэте подвели под ним незримую, но жирную черту.

–   Джон, ты получил от Аэте ответы на свои вопросы?

Коммандер коротко кивнул.

–   Да, Спектр. Я узнал, что хотел.

Как ни занятно, но он действительно узнал, что хотел. И даже больше, чем надеялся, а теперь ему надо время на подумать. Его врожденная честность и порядочность вошли в конфликт с воспитанием: он понимал резоны асуров и, если быть честным, во многом соглашался с Аэте, но природная доброта и вколоченные социумом принципы человеколюбия скрипели и возмущались, но сдавались под гнетом логики. Николаус сделал невозможное и заставил-таки племянника думать головой, а не вестись на поводу у столь эфемерных и сомнительных понятий как «честь».

–   Еще у кого-то есть что спросить?

Я обвела бойцов вопросительным взглядом, но люди один за другим качали головой. Рамиро сидел мрачный, Нико закипал под маской невозмутимого спокойствия, Джон – задумчив, а Джейн разочарована в беловолосом красавчике и злится. Самое то, чтобы удалиться и позволить им побулькать.

–   Тогда мы вас покидаем. – не удержавшись, добавила: — Полагаю, вам есть что обсудить.

–   Благодарю, Спектр. – подал голос Рамиро, поглаживая свернувшегося клубком на его животе дракончика. – Вы правы, нам есть что обсудить.

Я встала, широко улыбнулась.

–   Если вдруг у кого возникнут вопросы, на которые будет очень нужен ответ – зовите.

На этой ноте мы с Аэте покинули каюту под глумливый заливистый ментальный смех Найлуса, получившего массу удовольствия. Гаррус задумчиво молчал, больше озадаченный несостыковывающимися данными, чем реакцией бойцов.

.

* * *

.

–   Ну что, на этот раз дошло?

Сухой, сумрачный голос Рамиро словно прорвал плотину в натянутой тишине. Бойцы загалдели, Джейн пробило на короткую смачную ругань. Джон молчал, погрузившись в свои мысли. Николаус взирал на происходящее со спокойствием, пряча раздражение. Кристиан растерянно переглядывался с Аароном: для них многое оказалось откровением.

–   Да это хрень какая-то! – выдохнула под конец тирады Джейн.

Рамиро пожал плечами, уже привычно закопался в натащенные по койкам подушки.

–   Чего ты бесишься? – флегматично спросил он, укутывая сладко зевнувшего дракончика краем форменной толстовки.

–   Чего я бешусь? – Джейн снова вспылила. – Ты вообще слышал, что он говорил?

Итальянец кивнул.

–   Это вообще нормально?

–   Да.

Короткий холодный ответ сбил накал. Джейн запнулась, сузила глаза.

–   Да?

–   Его слова логичны. – Рамиро поднял взгляд на командира. – Что тебе в них не нравится?

–   Это неправильно!

–   Что неправильного в его словах? – снова повторил вопрос мафиози.

–   Нельзя так относиться к другим!

–   Почему? – сильные смуглые пальцы бережно скользили по нежной детской чешуе, но глаза затапливал холод. – Я сам не вижу великой ценности в человеческих жизнях. Большинство недостойно того, чтобы их защищать. Некоторых я сам убил бы. Лично. Если бы мог и если бы мне разрешили.

–   Некоторых! А он говорил об убийстве всех без разбора!

–   И что?

На такой простой флегматичный вопрос Джейн растерянно моргнула. Накатывающая волна негодования разбилась и схлынула, оставив какие-то глубинные обиду и разочарование. Красивый образ раскололся, открывая неприглядную и жуткую картинку.

–   Джейн, я говорил тебе, не связывайся с Аэтерой. Это монстр, которого ты не сможешь понять.

–   Что-то мне не хочется его понимать. – тихо буркнула под нос Джейн.

Рамиро вновь пожал плечами.

–   Даже не знаю, хочу ли я сейчас начинать разбор того, что мы услышали. – тихий размеренный голос звучал очень громко и отчетливо в тишине. – Чем больше я думаю, тем страшнее мне становится. Не могу сказать, что меня пугает больше: грядущая Жатва и прибытие Жнецов, возвращение асуров на Землю или наша будущая работа на этом корабле под командованием Спектра Имрир Шепард. Ладно Жнецы: они лишь уничтожат нашу цивилизацию. Асуры… если повезет – просто всех убьют, но зная Имрир, она найдет слова, чтобы убедить Аэтеру не устраивать геноцид. – сделав короткую паузу, продолжил: — Пожалуй, страшнее всего для нас будет служба в отряде Имрир Шепард, особенно, если мы начнем ее понимать.

–   Почему? – спросил Джон, очнувшись от своих мыслей.

–   Она нас изменит. Необратимо. – тихо ответил Рамиро. – Мы окажемся на острие конфликта. В центре всех событий. Мы увидим эту историю от начала и до конца, но я не уверен, что готов к тому, что узнаю в процессе. Мой мир уже треснул, а ведь меня щадили, давали информацию дозированно и в мягкой форме. Мы еще толком ничего не видели, но изменения уже критичны. – темные глаза сощурились. – Ты, Джон, уже прочувствовал на себе. Сколько мы тут? Дней двадцать?

–   Двадцать один с момента прибытия на Цитадель. – автоматически ответил коммандер.

–   А изменения?

Джон вздохнул, отвел взгляд, но ничего не сказал.

–   Это только начало. Что будет дальше? В какую Бездну мы заглянем и как далеко мы в нее упадем? – Рамиро качнул головой. – Не могу с уверенностью сказать, что готов к этому, но я не покину этот корабль. Даже если он завезет меня в Преисподнюю.

–   Почему? – тихо спросила Джейн.

–   Потому что я предпочитаю знать правду, а не прятать голову под крыло в надежде, что поднимающийся ураган меня не зацепит. – горечь отдалась в низком голосе. – Это больно, когда идут крахом последние иллюзии, но я не хочу идти на поводу лжи, какой бы красивой и удобной для моей психики она ни была. Если правда чудовищна – я хочу ее знать в чистом виде. Без лицемерия и красивых слов. Их было слишком много в моей жизни. Что не вспомни – везде есть ложь, утаивание, попытка юлить и оправдать свои действия идеологией или красивыми словами. Мне надоело, Джейн. Впервые в жизни я получил шанс узнать не просто правду, а истину.

–   И в чем разница между правдой и истиной? – ворчливо спросила Джейн, цепляясь за слова.

–   Правда у каждого своя. Истина показывает всю правду. Со всех сторон. Выводы делать приходится самостоятельно. – Рамиро криво, болезненно улыбнулся. – Мне впервые позволили принимать решения самому. Мне впервые дают прямые ответы на мои вопросы. Для меня это… важно.

Рука скользнула по спинке дремлющего дракончика. Малыш завозился, чихнул, сонно похлопал глазками, повозился и устроился спать дальше на теплых и удобных коленях своего человека.

–   Джейн. Я не буду ничего тебе советовать. – тихо произнес аналитик. – Решение каждый должен принять самостоятельно: оставаться и участвовать в авантюрах Спектра как соратник или покинуть «Нормандию» и забыть все произошедшее как страшный сон. Я уверен, Имрир сможет добиться нормального перевода.

–   Но? – настороженно спросила коммандер.

–   Я останусь на этом корабле.

Мужчина аккуратно подхватил сопящего дракончика, устроил в собственной форменной толстовке.

–   Я буду в трюме. Мне надо подумать, а вам – обсудить сказанное. Думайте и решайте сами. На этот раз я ничего не буду вам советовать: это ваши жизни.

Рамиро ушел, унеся с собой свое сонное крылатое чудо. Парой минут спустя каюту покинул Николаус и Джон со своими бойцами. Им тоже есть что обсудить в своем узком кругу.

.

* * *

.

Я стояла у входа в рубку, наблюдала за работой Джеффа, готовящегося к выходу из перегона, и обдумывала результаты нашего вчерашнего разговора. Последствия откровений Аэтеры проявились мгновенно, хоть и были несколько… неожиданными. Если у Джона и его людей переосмысление сказанного прошло относительно мягко, хоть и привело к волне признаний разной степени неприглядности, то ранее сплоченный отряд Джейн отчетливо затрещал.

Рамиро демонстративно отстранился от всех обсуждений и наотрез отказывался комментировать слова асура или отвечать на вопросы сослуживцев: любые его высказывания могли непроизвольно повлиять на выбор, а это именно то, чего мафиози не желал допускать. Каждое решение должно быть полностью осознанным и сделанным самостоятельно, без постороннего воздействия. Диего вообще затаился и в горячих спорах сослуживцев не участвовал. Я и раньше знала, что парень приставленному к нему отцом наставнику и защитнику доверял безгранично, но только сейчас поняла, насколько это доверие всеобъемлющее: у молодого итальянца даже тени сомнения не возникло, когда он после короткого размышления мысленно подписался под каждым словом своего бессменного спутника.

Виктор… Откровенно получал удовольствие от происходящего, утопив на самое дно души застарелую боль и глухую обреченность. Что бы он ни говорил, но мужчина свою семью нежно и трепетно любил. Особенно – дочь. Его болезненное чахлое солнышко. Любое воспоминание об очаровательной хрупкой светловолосой девочке равно будило нежность, боль и бессильную ярость. Он помнил каждое слово в диагнозе, каждая страница в объемном медицинском деле отпечаталась в памяти. Несложно было вытащить эти образы, а доктор Чаквас разъяснила непонятные моменты. У этого ребенка нет будущего: она не сможет покинуть планету, прыжок через реле ее убьет, она не доживет даже до сорока лет, а роды, если каким-то чудом ей удастся забеременеть, — гарантированно смертельны. Это если организм выдержит саму беременность. Про сына мужчина старался вообще не думать: у парня при всем его здоровье шансы на нормальную жизнь испарились, как только их семья окончательно обнищала, а отец заработал судимость. Ничего удивительного, что Виктор хотел увидеть крах погубившей его семью системы. Искренне хотел, и с каждым часом обсуждений это желание крепло до железного осознанно принятого решения.

Руне же в отличие от Молота чем дальше, тем больше поддерживал закипающую и заводящуюся все сильнее Джейн. Ее откровенно начало нести, но я не собиралась в этот процесс вмешиваться: он должен дойти до логического завершения естественным путем без нашего воздействия. Вариантов несколько, но я очень надеюсь, что Джейн перекипит и все же согласиться остаться на корабле и работать в отряде хотя бы из чистого упрямства. А там… Я не помню всех побочных миссий в игре, но даже то, что сохранилось кусками в Цитадели Памяти дает надежду, что Джейн… изменит свое мнение, когда реальность ударит уже по ней.

Прописанная в каноне история коммандера Шепарда отразилась на моих тезках в полной мере и в полном соответствии с их психопрофилями, сформированными под воздействием придуманного сценаристами прошлого. Всё, как и было заявлено: Джейн – выжившая на Акузе сирота с Мендуара и Джон – выросший на флоте сын будущего адмирала Ханны Шепард. Со всеми чертами характера, мировоззрением и загонами, органично и естественно выросшими на этом базисе. Другое дело, что настоящие живые люди с такими наборами личностного базиса не переживут всю эту историю без вреда для собственной психики, но когда такие мелочи волновали сценаристов, прописывающих характеры героев?

Насколько я помню по оригинальной канонной истории ни один из Шепардов не выживал ни при каком раскладе. Ни один. Ни при каком раскладе. Был, правда, какой-то блеклый образ, который подразумевал возможность выживания бравого коммандера, но та куча бетона или какого-то иного стройматериала, зашевелившаяся на ролике, должна была убить бедолагу надежнее пули. А если вспомнить ГДЕ проходили финальные кадры истории… На раздолбанной Цитадели, висящей на орбите Земли. На станции с отключенной системой жизнеобеспечения. Без шлема. В общем, бледная попытка в угоду фанатам дать шанс бедолаге выжить не выдерживает даже поверхностной критики.

История, гарантированно убивающая своего героя. Дважды. Что поделать, если людям драма, трагизм и самопожертвование главного героя нравятся куда больше его счастливой жизни. Что бы ни говорили, как бы ни возмущались, но гибель Героя вызывает куда больше эмоций. Сценаристы это отлично знают… и активно пользуют. В конце концов, Герой нужен только пока он совершает Подвиг. А что с ним потом происходит… Да кого это волнует?

Криво усмехнувшись, благо, никто этого не видел, я наблюдала за работой Джеффа. Наш не в меру любопытный пилот начал финальный отсчет перед выходом из перегона и его напряженный голос разносился по кораблю. Быть Героем, увенчанным посмертной славой, я не хочу и другим однофамильцам не позволю. Люди все равно не оценят их жертвы. Я хорошо помню, как на бедолагу-коммандера навесили всех собак и сделали виноватым во всем, что только можно. И как оставили нищим бомжем, отобрав и деньги, и честно выигранную квартиру. Ведь мертвым это все не надо, правда? А когда оказалось, что Герой выжил… ему ничего не вернули. Еще и обвинили в работе с Цербером. И без разницы, что он работал на благо государства и спасал всех живущих в Пространстве Цитадели.

Ладно. Это все мои проблемы. Проект «Лазарь» — тоже моя головная боль. Джона и Джейн не затронет. Как пережить Алкею я знаю, как не дать себя препарировать – тоже. Планы на два года «смерти» у меня тоже есть. Но это все будет запущено в работу только после посещения Вермайра. Пока я не поговорю с Сареном лично и не узнаю, что там на самом деле между ним и Властелином, строить дальнейшие планы бессмысленно. Осталось не так долго: пять суток перелета на Цитадель, еще дня три-четыре на станции, пока не утрясу все дела, и можно вылетать на Вермайр.

Отсчет дошел до логического завершения, корабль чуть заметно тряхануло, возвещая о нашем прибытии до места назначения. А потом от нашего пилота плеснуло удивлением и беспокойством, а по кораблю раскатился сигнал тревоги, разом стряхивая сонную леность.

–   Спектр. – негромко сказал он звенящим от напряжения голосом. – У станции разрядки идет бой!

Надо же, приключения нашлись на нашу голову. А я-то надеялась на спокойный перелет.

–   Три корабля класса фрегат атакуют другой корабль. Крупный… Вооружен, но слабо… — голос удивленно прервался. – На наш запрос ответили! Это дипломатический корабль Поднебесной!

Китайцы? Внезапно.

–   Вступайте в бой. Дипкорабль должен выжить.