Перерождение Эффект Массы.

Жизнь в социуме наполнена проблемами. Не обязательно собственными. Чаще всего они приходят со стороны. От тех, кто составляет окружение: от друзей, близких, коллег по работе, соседей и так далее. Иногда начинает казаться, что разумные существа физически не способны на беспроблемное существование и всевозможными путями находят себе лишние сложности или создают их на ровном месте. Видимо, чтобы жизнь не была скучной. Ну а потом эти сложности преодолевают или жалуются другим разумным на свою жизнь, состоящую из одних проблем. Я – не исключение. Я тоже создаю проблемы окружающим на ровном месте. И получаю их от других. Это утро отлично вписалось в общее правило и началось с проблем, которые озвучил интерком встревоженным голосом доктором Чаквас:

–   Имрир, подойдите в лазарет.

Я удивленно переглянулась с Гаррусом, который уже давно встал и до сих пор продолжал работать с документацией, просматривая результаты вечернего труда Кайдена.

Что могло такого случиться за ночь, если у Карин подрагивает голос? Вроде бы все нормально, корабль идет по перегону и еще почти две суток будет в полной безопасности. Никаких проблем быть не должно. Но… Но из лазарета доносились тягучие волны искреннего изумления и оторопи.

Что там уже случилось?

–   Сейчас буду. – ответила я, подхватила толстовку и вышла из каюты.

Причина странного состояния Карин обнаружилась сразу, как только ВИ «Нормандии» закончил обязательную процедуру дезинфекции и пропустил меня в лазарет: на крышке криокапсулы сидел мелкий крылатый поганец и подозрительно косился на присутствующих, чуть слышно ворча и шипя при каждом неосторожном движении. Карин в ступоре, Кира наоборот, с восхищением в широко распахнутых глазах смотрит на маленькое чудо. А вот чудо нервно бьет хвостом и испуганно прижимается к крышке криокапсулы. Дракончик сейчас предельно осторожен и агрессивен, ведь любое воздействие на него тратит его же и без того небольшие запасы энергии. Пока не стабилизируется, он не позволит до себя дотронуться и будет защищаться. Не тронет лишь хозяина и меня, своего создателя. Все остальные…

Вздохнув, я включила интерком, пульт которого так удобно располагался на стене у шлюза, и сказала:

–   Рамиро, подойди в лазарет.

Вот ведь не было проблемы…

–   Имрир, что это? – тихо спросила Карин, растерянно глядя то на меня, то на недовольно сопящего малыша.

–   Дракончик. – вздохнув, ответила я, подходя к иллюзии. – Вернее, это…

Я сбилась с фразы, всматриваясь в зверька, сидящего на крышке криокапсулы и подозрительно водящего острой мордашкой.

От малыша шли явственно ощутимые токи магии. От иллюзии! Собственные силовые потоки!!! Никакая, даже самая совершенная иллюзия не обладает собственной аурой и не генерирует энергию самостоятельно! Нечем ей эту энергию воссоздавать! А этот… Сидит, заглядывает мне в глаза, чуть виновато прижимает подвижные ушки к голове, хвостик едва заметно подрагивает. Полностью сформированные повадки! Он что, успел воплотиться? Но как? Откуда он взял энергию и самое главное – душу? На корабле же…

Стоп! Криокапсула! Там ведь…

–   «Аэтера…» – я запнулась, не зная, как бы помягче сообщить о произошедшем. – «Ты сейчас занят?»

Асур ответил мгновенно:

–   «Немного. Я на камбузе, помогаю Себастьяну.» – в ментальном голосе – удивление и тревога.

–   «Подойди в лазарет. У нас возникла проблема.»

Мне сложно представить, как он отреагирует на произошедшее, учитывая его трепетное отношение к сородичам. А еще непонятна реакция девчонки, когда до нее дойдет, что случилось с ее братом. И как она это все воспримет в ее-то нестабильном состоянии. Вот ведь… А я надеялась на спокойный перелет до Цитадели…

–   «Сейчас буду.»

Тихое шипение гидравлики: створки ушли в стены, пропуская встревоженного и нервного Рамиро. От каюты до лазарета идти недалеко.

Итальянец только открыл было рот, чтобы задать закономерный вопрос, как его взгляд, привычно оббегающий лазарет, наткнулся на причину утреннего инцидента.

Волна облегчения и радости плеснула во все стороны.

–   Вот ты где… – выдохнул мужчина.

Дракончик радостно пискнул, сорвался с места, пулей пронесся через весь лазарет и замер на груди хозяина, вцепившись лапками в форменную футболку.

–   Простите. – опомнившись, добавил Рамиро, осторожно прикрывая зверька ладонью. – Не уследил.

Тишина в лазарете звенела от напряжения.

–   Ты бы и не смог за ним уследить. Полагаю, удрал он ночью, когда ты уснул. – вздохнув, честно призналась: – Надо было предвидеть, но я забыла, что у нас на корабле есть то, что ему нужно больше всего… – видя непонимание в черных глазах, припечатала: – Свободная душа!

Стоит отдать должное Рамиро: вся… глубина произошедшего до него дошла сходу. И что произошло, и о чьей душе я говорю. С памятью у аналитика всё хорошо. И с пониманием тоже. Понял не только он: Кира удивленно заморгала, охнула, вцепившись руками в края койки.

Вновь зашипели расходящиеся створки, прерывая вероятные вопросы. В лазарет зашел Аэте, быстро осмотрел помещение и вопросительно глянул на меня.

–   Что случилось? – спросил он, переводя встревоженный взгляд с меня на Рамиро.

–   Дракончик смог самостоятельно воплотиться. – нейтрально ответила я.

Удивление на выразительном лице проявилось отчетливее.

–   Это плохо? – осторожно спросил он, поглядывая на причину переполоха.

–   Это хорошо. Плохо то, что воплотился он не из-за набора нужного количества энергии, а потому, что смог найти свободную душу. – сказала я.

Аэте удивленно моргнул.

–   Свободную душу? Где? На корабле же нет сво…

Он запнулся на полуслове, заморгал, нахмурился и перевел взгляд вглубь лазарета. Туда, где все еще помигивала огоньками криокапсула с теперь уже окончательное мертвым телом.

–   На «Нормандии» находилась одна душа, которая была готова отлететь в любое мгновение. – глухо произнесла я. – Иллюзия безошибочно нашла ее, смогла дотянуться и забрала себе.

–   Поглотила? – уточнил Аэтера. Спокойным, безмятежным тоном, от которого дергало холодом.

Какой хороший вопрос. Аэте прекрасно понимает ценность души, а еще он откуда-то отлично знает, что можно с этой эфемерной ценностью сделать.

–   Нет. Она не может поглотить или сожрать душу – нет у нее такой функции или возможности. Душа при всей своей уязвимости довольно крепкая структура. Иллюзия материализовалась в момент обретения мощного источника энергии, а душа таким образом получила новое тело.

Аэте покосился на дракончика, встретил его любопытный взгляд. Малыш забавно водил мордочкой, словно к чему-то принюхивался. Но уже не шипел и не рычал.

–   Вред для души есть?

Я покачала головой.

–   Нет. Но дух скорее всего уже распался, так что личной памяти не сохранится. Возможно останутся какие-то фрагменты как дежавю или смутное узнавание. Точно узнаем, когда дракон повзрослеет и сможет обернуться.

Взгляд фиолетовых глаз смягчился, утратил остроту и тяжесть. Зато приобрел заинтересованность и яркое любопытство.

–   Не критично. – льдистый холодок из голоса исчез. – Потеря памяти обратима, если будет желание. У нулевого вида она и так фрагментарная.

Интересный подход. При всей циничности, логика верная: память людей действительно очень фрагментарная и быстро очищается. Остаются воспоминания о самых ярких событиях, а все остальное уходит в «архив» подсознания и лишь изредка всплывает, если сработает нужный триггер: фотография, знакомое место, встреча со старым знакомым и так далее. Редко кто помнит хотя бы четверть прожитых событий.

–   А….

Договорить Аэтера не успел: Карин, дойдя до точки кипения, сухо произнесла:

–   Я бы хотела получить объяснения.

Замерли мы все. У нашего доктора есть все причины для негодования и злости.

Вздохнув, я начала объяснять суть произошедшего. Подробно, детально описывая техническую сторону процесса создания иллюзии, чтобы у нас не осталось недопонимания. Иногда Карин задавала уточняющие вопросы, кое-что переспрашивала, кое-что приходилось показывать наглядно, создавая другие иллюзии. Неживые. Хватит с нас одного дракончика. Иллюзия астрального рейдера прекрасно подошла на роль демонстрационного образца.

Не в первый раз я все это рассказываю. Иногда кажется, что у меня уже отработанные лекции в голове начинают формироваться, по которым так удобно объяснять привычные вещи не слишком ломая мозг над формулировками и не предаваясь сомнениям, как это могут понять окружающие. Уже даже знаю как: чаще всего реакции разумных, выросших и воспитанных в подобных социумах – похожи. С мелкими отличиями из-за личных загибов в голове.

–   А итог всего этого вы видели. – закончила я долгий монолог и указала на мелкого поганца.

Карин молчала, задумчиво поджав губы и переводя растерянный взгляд с меня на дракончика, с дракончика на Рамиро, чешущего его за бока под крылышками. Иногда поглядывала на Аэте. Асур с живым непосредственным интересом изучал малыша, прислушивался к нему, иногда глядя на ожившее мифическое существо чуть странным, расфокусированным взглядом, словно видел не совсем так, как смотрят обычные люди. Артефакта на его голове не было, но асуры, как и многие боевые химеры, созданные высококлассным химерологом, обладают большим диапазоном… восприятия.

–   Будут проблемы. – наконец, констатировала женщина, устало вздохнув и нервно обхватив себя за плечи.

Я согласно кивнула.

–   Спектр… – тихо-тихо сказала Кира чуть подрагивающим голосом.

Мы дружно повернулись. Девчонку накрывал эмоциональный шторм: осознание сказанного ударило в и без того нестабильную психику, создавая занятные логические причинно-следственные связи, озвученные одним-единственным вопросом:

–   Этот дракончик… это мой брат, да?

Какая хорошая логика…

–   Как посмотреть. – осторожно ответила я. – Кровного родства уже нет. Но если смотреть с точки зрения души и личности – да, это твой брат. Только в другом теле и с обширной амнезией.

Девушка тихо всхлипнула, стискивая края койки с такой силой, что под тонкими пальчиками начал прогибаться металл. Подавляемые все это время эмоции наконец-то нашли выход в тихой молчаливой истерике, выливаясь с потоком слез и вымывая льдистую горечь потери. Она долго сдерживала себя, стараясь не показывать раздирающую душу боль. Тихо плакала ночами, когда думала, что ее никто не видит и не слышит. Сидя у криокапсулы с телом убитого на ее глазах брата. А тут неожиданно оказалось, что брат будет жить. Пусть и в виде мелкого странного… зверька.

–   Кира. – я подошла, присела рядом. – Не воспринимай дракона – зверьком. Это он пока маленький.

Девушка заморгала, вытерла рукой слезы. Мимолетное удивление о моей осведомлённости смыло радостью осознания сказанного. Какая умница! Сходу поняла, что я имею в виду.

–   Он… вырастет?

Только формулировать свои вопросы правильно не умеет.

–   Он не только быстро вырастет, он и обернуться сможет, когда наберет нужный энергопотенциал и массу. – я вытащила из кармана платок и протянула ей. – Он будет разумным. Матрица бралась с реального существа, а они в людей и им подобных оборачиваются на счет раз.

Радость и счастье полыхнули пламенем, смывая горький привкус горя.

–   А… – Кира запнулась, не зная, как бы поточнее озвучить ворох толкущихся в голове вопросов, каждый из которых вроде бы важен, а вроде бы и не особо.

Мучать задерганную девчонку я не стала и сказала:

–   Естественнорожденные драконы растут быстрее людей. До возраста подростка лет шестнадцати они вырастают к девяти годам, после чего замирают в росте на долгие годы, почти не меняясь внешне. Но этот дракон появился другим путем, и развиваться он будет как виверна: чем больше энергии в прямом доступе, тем быстрее он будет расти. На мощном источнике они способны вырасти до полностью взрослой половозрелой особи меньше чем за декаду.

Сделав паузу и дав возможность полностью осмыслить сказанное, я продолжила говорить, рассказывая то, что мне удалось случайно узнать из разговора с благодушно настроенным представителем рукокрылого народа:

–   После первого оборота разум молодого дракона или, как в нашем случае, виверна не будет детским, но не будет и взрослым. Нечто среднее: рассудительность, логика и развитость разума взрослого разумного с непосредственностью ребенка и спецификой повадок подростка в пубертатном возрасте.

–   У нас виверн? – спросил Рамиро, поглаживая дракончика по спинке.

–   Технически, у нас дракон: у него крылья – отдельная, третья пара конечностей, в отличии от рукокрылых виверн, обладающих двумя парами конечностей. – ответила я. – Но я никогда не встречалась именно с драконами, так что поведенческая матрица взята с виверна. Я с таким общалась, и он был достаточно доброжелателен, что позволил мне снять с него инграмму поведенческих паттернов и видовых особенностей. Его забавляла сама идея, что у существа, внешне – дракона, будут все повадки и особенности виверн. Он был столь любезен, что даже сам откорректировал матрицу для воплощения.

Его это не то что забавляло… Виверн искренне и заливисто ржал, когда представлял результат. И к работе подошел с азартом и личной заинтересованностью, стребовав с меня обещание когда-нибудь воплотить результаты его труда. Но я не ожидала, что выполню это обещание ТАК скоро и в настолько неподходящей для этого вселенной.

Подумав, призналась:

–   Я никогда раньше ею не пользовалась, но когда Рамиро захотел сохранить иллюзию, я ее вложила в дракона.

–   А хорошо получилось. – выдал Аэте, почесав дракончика по спинке.

Малыш извернулся, чтобы укусить нарушителя его личного пространства, но, опознав, кому принадлежит наглый палец, заурчал и лизнул, вызвав у асура всплеск умиления.

–   Мне он нравится.

Ну слава всем богам!

–   Что вы собираетесь с ним делать? – тихо спросила Карин. – Вы же понимаете, что его придется скрывать.

–   Мы решим этот вопрос, когда на Цитадель прилетим. – я вздохнула. – Пока малыш будет отъедаться на корабельных излишках энергии. Полностью вырасти он не сможет, а как вывести – придумаю.

По крайней мере, я надеюсь, что той прорвы энергии, которую выделяет ядро корабля не хватит дракону на то, чтобы вырасти до способности к обороту, иначе у нас настанет веселое время намного раньше, чем я предполагаю.

–   Рамиро, забирай его в каюту и постарайся проследить, чтобы он снова не сбежал.

Тот кивнул, сунул возмущенно пискнувшего малыша за пазуху и покинул лазарет. День только начался, а у нас уже появились проблемы. Рамиро и дракончик – только начало. Сейчас мне еще Киру поселять, раз уж я в лазарет пришла. А поселить ее можно только в каюту к Эшли и Джейн, которые и так грызутся по поводу и без него. Еще надо растрясти Пакти на личные вещи для девочки, потому как у нее даже нижнего белья нет, а всей собственности – ИД-карта и инструментрон, и тот поврежден. Это все надо закончить до вечера, потому как вечером в лазарет придет Джефф. Его пора уже долечить и снять с бедолаги компрессионно-дистракционный аппарат. Еще позднее вечером явятся Николаус с Рамиро с кучей новых вопросов, а ночью Аэте снова займется дрессурой Дэрга с Диланом, а я, пообщавшись до того с Нико, должна буду полностью проверить его организм. Странное поведение энергосистемы меня напрягает.

М-мать… А это только второй день первого перегона! Надеюсь, до Цитадели мы долетим без приключений. Вроде бы ничего не должно случиться…

ВИ закончила обязательную дезинфекцию и распахнула двери, выпуская меня из лазарета. И первое, что я увидела, повернувшись, – Николауса, привалившегося плечом к стене возле дверей моей каюты. Меня ждет, фоня сумбурными эмоциями.

Что еще я забыла?

–   Спектр. Я могу поговорить с вами?

Знает же, что можно и нужно, особенно, в свете недавних событий и откровений, но все равно… Приглашающе махнув рукой, я зашла в каюту.

–   Нико. Ты же отлично понимаешь, что я не откажу тебе в разговоре, особенно, если у тебя есть какая-то проблема или вопрос. – укоризненно произнесла я, с ногами забираясь на койку и жестом приглашая его присаживаться.

Николаус выдвинул стул, сел на него верхом, оперся локтями о спинку и… согласно кивнул. В эмоциях – оттенок настороженности и легкого азарта. Проверяет, правильно ли он меня понял и уточняет границы допустимого в подобных приватных разговорах на сомнительные темы, далекие от наших взаимоотношений командир-подчиненный.

–   Тогда к чему такие вопросы?

Настороженность угасла, сменяя облегчением и еще большим азартом. Высококлассный аналитик включился в работу, но уступил место авантюристу. Прекрасно.

–   Вежливость.

Видимо, мой скепсис очень ярко отразился на лице, потому как он тут же поправился:

–   Привычка.

Другое дело.

–   Так о чем ты хотел поговорить?

–   О Джоне.

Резонно.

–   А конкретнее?

–   Что я могу ему говорить и какие у вас на него планы.

Куда уж конкретнее…

–   Зависит от самого Джона. – честно ответила я. – Что он выберет: привычную жизнь солдата ВКС Альянса Систем или он захочет заглянуть за обозримый горизонт и узнать правду, даже если она ему разобьет понимание мира и комфортные иллюзии.

Нико помрачнел, стиснул пальцы на спинке стула. Взгляд – сумрачный, тяжелый. Он отлично понимает, что я имею в виду, и какой болью это дастся его племяннику. Не физической: ее Джон умеет переносить и воспринимает как неотъемлемую часть быта военного. Куда хуже, когда трещит и обсыпается под гнетом фактов искренняя ВЕРА. Вера в родное государство, которому отдал себя в служении. Вера в родной вид, который готов защищать ценой жизни. Вера в друзей и знакомых, не верящий ему и в него, готовых отвернуться и предать анафеме, стоит только выйти за их круг комфорта и перестать соответствовать их требованиям и представлениям. А от Джона отвернутся, стоит ему пойти против системы.

–   Я могу спровоцировать любой вариант. – глухо произнес Николаус.

–   Я знаю.

Взгляд стал еще тяжелее и острее.

–   Я видел, как людей ломают обстоятельства.

Каждое слово Нико падало каменной глыбой. Сейчас этот скрытный мужчина наиболее честен и открыт, мучительно-тяжело высказывая свои страхи и сомнения. Ему плевать на родное государство, отобравшее у него все, что он имел и ничего не давшее взамен. Ему безразличен родной вид: насмотрелся за свою жизнь на оборотную сторону человечества. Кто как не наемный убийца и нелегальный аналитик знает глубину пороков этого общества? Нико плевать на всё и вся. Кроме единственного сына погибшего брата. Ему безразлично, что Джон не воспринимает его родственником. Достаточно, что сразу не отрекся и не отвернулся. Тот самый Якорь души, единственный смысл существования, позволивший озлобленному подростку, потерявшему всё, что имел и скатившемуся на самое дно социума, подняться с низов и дававший силы идти вперед. Надежна найти семью. А сейчас, когда он нашел зародыш этой семьи – единственного живого родственника – Нико готов на всё. Лично ему самому терять нечего, что несказанно… досадно.

–   Николаус.

Он выпрямился.

–   Выживет Джон или нет, зависит не от него. От нас. От меня, как его командира. От тебя, как его родича и гласа разума в его отряде. От его бойцов, которые могут поддержать своего командира, когда ему нужна будет их поддержка или могут отвернуться, вколачивая гвозди в гроб его как командира. Но тогда уже я вколочу гвозди в их гроб. Буквально. – Нико от этих слов чуть заметно улыбнулся, а я продолжила будничным тоном: – От Джокера, который может вытащить нас вместе с кораблем из любой задницы. От Найлуса, который, случись какой конфликт Джона с командованием ВКС Альянса Систем, сможет прикрыть его и вытащить из-под трибунала, а трибунал рано или поздно Джону будет грозить. Не за действия, так за бездействие. Сам понимаешь, под статью подвести не проблема.

Нико кивнул и скривился.

–   Я могу долго перечислять поименно всех, от кого будет зависеть выживание Джона, но не буду: не дурак, сам можешь продолжить список.

Еще один кивок.

–   Но, опять же, все упирается в Джона и в твою способность вправить ему мозг.

–   Это будет долгий процесс.

–   Я не требую мгновенных изменений. Это невозможно без ломки сознания. Мне достаточно, если он начнет задумываться и вообще думать. Полезный, хоть и неприятный процесс: от него вера трещит вместе с мировоззрением. Идиотом быть… удобнее.

Облегчение концентрированной волной разливалось от молчаливой фигуры, щедро сдобренное сумбуром мимолетных эмоций и шумом поверхностных мыслей. Нико думал красиво. Четко, лаконично, формируя яркие образы и завершенные причинно-следственные цепочки. За ним приятно наблюдать.

–   Я могу рассчитывать на откровенный разговор, если он потребуется? – наконец, сформулировал запрос Нико.

Я молчала и смотрела на него с немой укоризной. Минута, другая, а потом его гениальный разум включился.

–   Глупый вопрос. – досадливо дернув щекой, признал Нико.

–   Глупый. Если потребуются ответы для себя или для Джона – приходи. Они вам точно не понравятся.

Он усмехнулся.

–   Правда никогда никому не нравится.

Я развела руками.

–   Одно «но».

От этих слов все спокойствие мгновенно улетучилось.

–   Сдвиги в голове Джона должны начаться до того, как мы прибудем на Цитадель. Николаус, делай что хочешь, но твой племянник должен начать думать головой, а не Уставом и безусловными рефлексами, вбитыми в него в армии и академии N7. Считай, это твоё основное задание. Первостепенное. От меня – любая посильная помощь. Я тоже заинтересована в том, чтобы у него включился мозг.

–   У него включится мозг. – мягко произнес Николаус, вставая. – Благодарю за понимание.

Я развела руками и улыбнулась. Нико покинул каюту, оставив после себя приятное послевкусие начала новой авантюры, на которую мы оба подписались.

Перелет обещает быть очень… любопытным. Восемь суток в пути, если не произойдет каких-то непредвиденных случайностей, могущих задержать нас по дороге. Для обычного обывателя – мизерный срок, обычная неделя, время, которое мало кто способен потом вспомнить, но для нас это будет крайне занимательное время. Работа с Джоном и Джейн. Кира и ее брат в виде мелкого дракончика. Рамиро с тем же дракончиком. Аэте и его работа с Дэргом и Диланом. Карин со своими вопросами. Джефф и его лечение. И все это надо завершить до нашего прибытия на Цитадель, потому что там начнутся новые проблемы.

Почесав голову, я потянулась. Пойду, заем стресс, что ли… Аэте уже вернулся на камбуз к Себастьяну, и у них наверняка есть что-то вкусное, чем они с удовольствием поделятся со мной.

.

* * *

.

–   Лидер Айкарра, пришли первые данные.

Взгляд синих глаз перетек с огромного обзорного экрана на рослого мужчину, голова чуть склонилась в молчаливом вопросе.

–   Мы нашли Флот.

–   Продолжай.

Изображение на экране сменилось, показывая карту галактики, испещренную цветными линиями.

–   Основной Флот в полной комплектации, материнские корабли уцелели, флагман восстановлен. – после короткой паузы добавил: – Находится в режиме ожидания.

Лидер развернулась, поворачиваясь спиной к экрану.

–   Как давно?

–   После постройки, «Дхар» ни разу не был затребован и не выводился из режима ожидания. Мы вышли на связь с его Разумом, он подтвердил данные и передал пакет информации для вас от Командующего.

Удивление отчетливо проявилось на прелестном лице.

–   Когда был сформирован пакет?

–   Недавно.

Айкарра чуть заметно улыбнулась.

–   Он уже переродился.

Вопросом фраза не являлась, но мужчина счел за нужное уточнить:

–   Да. Имя подтвердил, права не заявлял.

–   Кто сейчас выполняет обязанности Командующего?

–   Его саарлей. Идари. – ответил он. – Флот не ведет войн, в постоянном присутствии Командующего нет необходимости.

–   Резонно. – женщина качнула головой. – Если Флот не ведет войн, значит, раса-привязка выбрана.

Асур согласно кивнул.

–   По словам Разума, Командующий также имеет привязку.

Синие глаза удивленно расширились.

–   Обрел до того, как пробудилась память.

–   В это могу поверить. – лидер покачала головой. – Но почему он не разорвал импринтинг после пробуждения памяти? Мы, а’тарэ, можем отказаться от привязки даже после формирования импринтинга. Почему он сохранил?

Мужчина развел руками. Этого он не знал.

–   Узнайте об этом виде всё, что возможно. Историю, культуру, данные о физиологии и биологии. Всё! – мелодичный голос зазвенел сталью. – Жду сводку о политической и социальной ситуации в подконтрольном привязке кластере. И еще одно, Арэса. На связь с Флотом не выходить, пока я не получу всю информацию. «Дхар» не сообщит о нашем контакте никому, кроме своего хозяина. Пока наши действия не идут вразрез с его приказами.

Асур усмехнулся и кивнул. Чувство юмора флагмана и его владельца он прекрасно помнил, как и извращенное понимание Командующего того, что пойдет на пользу его народу.

–   Узнайте, где он сейчас и чем занят. Но не увлекайтесь.

–   Я помню. – Арэса качнул головой. – Айкарра…

Женщина вопросительно приподняла бровь.

–   Он опять решил дать возможность обрести привязку без его контроля. Зачем?

–   Такова воля Создателя. Ты знаешь причины, по которым протокол обретения вида-симбионта считается основным, и почему я позволяю ему идти на такие эксперименты. – синие глаза похолодели. – Даже неудачи идут нам на пользу.

–   Это я понимаю. Но он опять самоустранился, добровольно уйдя на очередное перерождение. Мог бы выжить, но остался в гибнущей системе. Почему?

–   Слишком придирчив, чтобы позволить другим обрести неподходящую по его мнению привязку. Он хотел дать шанс. Он его дал. Шанс был использован. – Айкарра качнула головой. – Если он не оборвал импринтинг и ничего не сделал, вероятно, чем-то ему выбранный вид угодил. Я хочу понять чем до того, как мы встретимся.

Асур проглотил вопросы, склонил голову, признавая допущенную ошибку.

–   Проследи, чтобы при необходимости допросов, они были проведены в мягкой форме. Мы получили достаточно информации для составления первичной модели поведения.

–   Прослежу.

Разговор прервался. Мужчина быстрым шагом покинул зал. Лидер вновь перевела взгляд на огромный экран и мерно вращающуюся карту галактики.

–   Посмотрим, кого ты позволил выбрать.

.

* * *

.

У солдата не должно быть свободного времени. Этот тезис соблюдался в ВКС Альянса Систем безукоризненно. Бойцы всегда чем-то заняты. Это так же привычно, как просыпаться по подъему, автоматически выполнять вбитые до состояния рефлексов действия, не нагружая мозг лишними размышлениями о том, как надо себя вести в той или иной бытовой ситуации. Так было практически всю сознательную жизнь, пока его не перевели на борт фрегата ВКС Альянса Систем «Нормандия SR-1» под командование вроде бы коллеги – лейтенант-коммандера Имрир Шепард, получившей статус Спектра Совета по каким-то малопонятным политическим мотивам.

Реальность быстро показала, насколько он ошибался. И продолжает ошибаться раз за разом, словно идя по накатанной колее… вниз. Ошибся в оценке нового командира. Ошибся в оценке ее бойцов. Ошибся в понимании сути оперативника Спецкорпуса. Много было ошибок. Фатальных ошибок, которых он не должен, не имел права допускать.

Зашипела открывающаяся дверь, отвлекая от невеселых мыслей. Джон глянул на вошедшего. Николаус. Бодр, на лице – легкая довольная улыбка. Дядя что-то узнал.

Дядя…

До сих пор мозги запинаются на этом простом факте. Не потому что он не верит: родство подтвердил генетический анализ, за который ему до сих пор было… стыдно и неловко. Потому что…

–   Джон!

Мысли разбежались, очищая голову от ненужного груза сомнений.

–   Надо поговорить.

Невысказанное «наедине» упало камнем. Кристиан вздохнул, встал, подхватил куртку и покинул каюту. Вслед за ним ушел Раймонд, бросив косой взгляд на аналитика. Подскочившего снайпера остановила короткая фраза:

–   Вивьен, останься.

Парень молча сел обратно на койку. Нико подошел к стулу, выдвинул его и уселся верхом, сложив руки на спинку. Джон молчал, ожидая начала разговора, Вивьен и так обычно сидит тихо. Пауза затягивалась, но когда молчание начало давить на нервы, Нико задал неожиданный вопрос:

–   Джон, ты знал, что Вивьен был несовершеннолетним, когда ты его в отряд забрал?

От такого начала коммандер оторопел.

–   Как, несовершеннолетним?!

–   Семнадцать лет. – невозмутимо ответил Нико. – Неполных. Двадцать ему было только по документам.

Джон открыл было рот, чтобы что-то сказать, но слов не нашел. Озвученный возраст многое поставил на места и пояснил некоторые странности нелюдимого парня, но поднял еще больше вопросов, главными из которых были краткие «Как?» и «Зачем?». И сколько было парню, когда он только попал в учебный центр, из которого его забрал Джон, соблазнившись на отличные характеристики и редкий набор талантов неконфликтного и беспроблемного бойца.

–   А как же его врачебная практика? – прожевав новость, спросил он чуть севшим голосом.

–   Под присмотром куратора как студент престижного ВУЗа. Он за год экстерном закончил первые три курса медицинского университета, подделав документы. – Нико улыбнулся. – Это был крайне продуктивный год. Все время, свободное от университета, Вив проводил в клинике и активно работал.

–   Почему тогда бросил?

–   Доброжелатели помогли. – Нико пожал плечами. – Заведомо безнадежный случай, неверный диагноз. Пациент погиб на операционном столе. Обвинили во врачебной ошибке, плюс всплыл настоящий возраст. Было начато разбирательство. Пришлось вмешаться.

Последняя фраза подтвердила догадки о давнем знакомстве Вивьена и Николауса.

–   Как вы познакомились? И когда?

–   Чуть больше семи лет назад. – ответил Николаус. – После разборок местного криминалитета Вивьен остался несовершеннолетним сиротой. Чтобы избежать навязанного опекуна, я помог ему подменить информацию в базах данных и подделать документы. Родни у него не осталось, знакомых, которые могли бы указать на его возраст и испортить жизнь, тоже… не осталось. – циничная, жесткая усмешка и холодный, колкий взгляд четко дал понять, почему у парня не осталось ненужных знакомств.

Вивьен сцепил пальцы в замок, крепко стиснул. И молчал, избегая встречаться взглядом с командиром.

–   Его семью ты… убрал? – хмуро спросил Джон.

Нико ответил честно:

–   Я.

Коммандер перевел взгляд на парня, но Вивьен упорно смотрел на свои руки и молчал.

–   Джон, прежде чем делать выводы, вспомни, что не каждая семья достойна так называться. – сухо произнес Нико. – У Вивьена были причины ненавидеть отца и мачеху. Достаточные, чтобы четырнадцатилетний талантливый подросток решился на найм киллера и проявил… изобретательность в поиске нужного контакта.

Мужчина глянул на молчаливого подопечного, вздохнул и продолжил говорить:

–   С Вивом у меня был личный контракт бартерного типа: я решаю его проблемы и защищаю в будущем, а он, после окончания обучения в хорошем медицинском ВУЗе, помогает мне решать проблемы со здоровьем. Условия сделки устраивали нас обоих: у парня не было ни кредита, а мне был нужен личный врач.

–   Но…

–   Но потом я узнал, что у меня, оказывается, есть живой племянник, – перебил Джона Николаус, – а у Вивьена примерно в то же время произошла неприятная история, поставившая крест на его обучении и карьере хирурга. Я решил и эту проблему, Вивьен подписал контракт на армейскую службу и смог покинуть Землю. Добиться перевода в нужное подразделение – несложно, если знать, что надо делать и к кому обращаться.

Циничные жесткие слова дяди вновь перевернули вроде бы привычную картину мира, заставляя по-другому взглянуть на прошлое. А он еще тогда радовался, что умудрился получить в отряд превосходного хирурга и отличного снайпера в одном лице…

–   Ты учил стрелять? – глухо спросил Джон.

Николаус кивнул.

–   У него хороший глазомер и точная рука. Снайпера в твоем отряде не было.

–   Все продумал…

–   Если бы я не продумывал ВСЁ, я бы не дожил до нашей встречи. И Вив тоже. – Нико пожал плечами. – Ты чем-то недоволен?

Джон хотел было сказать, чем он недоволен, но, открыв было рот, внезапно понял, что ему не на что злиться и нет причин для недовольства. Он получил в отряд двух верных людей, которые его НЕ предадут и не подставят, если он сам не разрушит отношения, только-только начавшие по-настоящему устанавливаться. Получил по желанию и холодному расчету его родственника, провернувшего совершенно незаконную аферу, чтобы получить желаемое: возможность быть рядом и защищать ЕГО. Глупо отказываться от такого дара. Еще глупее вставать в позу обиженного и оскорбленного.

–   У меня нет причин для недовольства. – с неожиданной даже для себя легкостью ответил Джон. – Я рад, что ты начал самостоятельно выдавать информацию. Полностью, а не как обычно – цедить по крупицам.

Николаус улыбнулся.

–   Знал бы ты, как это раздражало!

–   Я знал.

Джон выпрямился, хмуро глянул на дядю.

–   И все равно делал?

–   Это заставляло тебя искать подвох и думать, хотя меня это тоже раздражало. Сам факт необходимости подобных действий. – в голосе промелькнула язвительная ирония. – Кстати о думать. Что ты решил?

Ответил коммандер без колебаний:

–   Я согласен.

Утренний разговор был неприятным и больно бил по самолюбию, зато Николаус был болезненно-честным, вывалив на племянника много неприглядного и обидного. Под конец длинного монолога дядя сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться: он предложил поддержку и помощь, беспристрастно оценив его, Джона, шансы на выживание вне привычного армейского быта с тем багажом знаний и навыков, которыми он сейчас располагает.

–   Прекрасно. Рад, что я в тебе не ошибся.

–   Я не настолько безнадежный…

–   …дурак с Уставом вместо мозгов? – ехидно уточнил Нико, ухмыляясь.

Джон стиснул зубы, проглатывая рвущиеся наружу слова. Сейчас дядя сознательно бьет по больному, проверяет его. Оценивает реакцию.

–   Устав вместо мозгов… – он качнул головой, потер правый висок, простреливший острой иголкой боли. – Точное выражение…

В уголке глаза опять мелко задергало в спазме веко, вынуждая прищуривать глаза. Как всегда, стоит перепсиховать.

Николаус нахмурился.

–   Имплантат?

Коммандер кивнул.

–   Мне повезло: побочных эффектов практически нет. – тихо ответил он, привычно расслабляясь. – Голова не болит. Только во время таких спазмов.

Этому пришлось научиться. Расслаблять мимические мышцы. Помогало. Немного. Снимало спазмы, дергающие правый глаз в мелком, практически незаметном тике. Сейчас лицо держать не перед кем, потому он позволил себе закрыть глаза и накрыть правый ладонью, прогревая сводимые спазмами мышцы.

–   И как часто?

–   Зависит от эмоциональной и физической нагрузки. – он дернул плечом.

–   Спазмы задевают мышцы глаз. – тихо произнес Вивьен, поднимая взгляд. – Николаус, со временем это может привести к потере зрения, если спазм задевает цилиарную мышцу и проходит регулярно.

–   А он задевает?

–   Надо проверять. Визуально дергает веко, может цеплять. – парень перевел взгляд на командира. – Что говорили военные медики?

Джон приоткрыл левый глаз, покосился на дядю, на подчиненного и глухо ответил:

–   Ничего конкретного. Дали комплекс упражнений для расслабления мышц глаза и снятия спазм, но от них мало толку: в бою не до того, а потом уже бесполезно.

Почему-то рассказывать, что именно этот спазм поставил крест на его карьере снайпера и военного пилота… не хотелось. L2 удалить не получится – начнутся нарушения в работе нервной системы, привыкшей к постоянному воздействию, а заменить… Организм, приспособившийся к нестабильному и опасному имплантату первой условно-удачной модели мог среагировать на замену непредсказуемо. Его предупреждали о таком риске.

Дядя, словно читая его мысли, задал больной вопрос:

–   Менять собираешься?

–   Военное ведомство квоту не одобрит: у меня имплантат прижился без побочных эффектов, мешающих военной службе. В частной клинике замена L2 на любую более старшую модель слишком дорого стоит и велик риск, что новый имплантат не приживется или даст неожиданные последствия. Гарантий никто не дает, только шансы на успешную операцию. – глухо ответил Джон, вновь закрывая глаз. – У меня мелочи по сравнению с другими… случаями. В бою не мешает, если привыкнуть.

Николаус промолчал, хмуро глядя на племянника. По сравнению с другими у него нет побочных эффектов. Ни у него, ни у Джейн Шепард. Мелкие следствия проблемного имплантата вроде мышечных спазмов или повышенной вспыльчивости и эмоциональности меркнут с другими случаями, когда L2 доводил носителя до сумасшествия или распада нервной ткани. Даже у Кайдена Аленко его сильнейшие мигрени считались допустимыми для этого класса биотических имплантатов.

–   У нас будет время на Цитадели. Зайдем в клинику, проверим реальное состояние твоего здоровья. – сухо произнес Нико, подводя черту под неприятной частью разговора.

Спорить Джон не стал, но наивных надежд на какой-то положительный результат от посещения клиники не питал.

–   Сколько?

–   Месяц, может больше, пока Спектр будет отсутствовать. – мужчина перевернул стул, устроился удобнее, откинувшись на спинку. – Корабль планируют полностью перебрать и отремонтировать. Это требует времени.

–   Чем мы будет заняты?

–   Ничем.

Коммандер открыл глаза и удивленно уставился на Нико.

–   Что?

–   Нас поселят в общежитии при Спецкорпусе, поставят на довольствие и оставят на Цитадели на все время ремонта корабля. – лениво ответил мужчина. – Времени будет очень много, и никто на него не будет покушаться. Как сказала Спектр – долгосрочный увал.

На памяти Джона никто никогда не оставлял бойцов надолго без контроля старших по званию или не нагрузив какой-то работой. Долгосрочный увал – звучит слишком красиво, чтобы быть правдой.

–   И в чем подвох? – не скрывая скепсиса и подозрительности спросил он.

–   Нет никакого подвоха.

–   Ты сам говорил: всегда есть какой-то подвох, особенно, если выглядит слишком красиво. – коммандер поморщился.

Нико покачал головой.

–   Не в этом случае. Спектр отвечала мне честно.

–   Но не всё говорит?

–   Не всё. – аналитик согласно кивнул. – ВСЁ – это было бы слишком много для моей психики. И так от узнанного начинает… трещать мир.

 Джон удивленно моргнул. Чтобы Николаус признал, что какая-то информация смогла пошатнуть его мир?

–   Не смотри так удивленно. Лучше подумай сам и вспомни недавние события. – Нико сел ровнее. – Тебе ничего странным не показалось?

Странным ему казалось на этом корабле практически ВСЁ! Начиная от организации быта до способа командования. Но пиком странностей были события на Новерии.

–   Начни с самого начала. Как мне говорил один мой знакомый, выпиши события в столбик и прочитай что получилось. Или озвучь их, опуская эмоции. Факты, Джон. Они никогда не лгут. Перечисли их. Прошедшие события. Самые важные вехи.

Голос дяди звенел от напряжения, от вкрадчивых интонаций по спине потянуло холодком. ТАК он никогда не говорил. И никогда не ставил акценты таким образом, вынуждая его самостоятельно разобрать семнадцать дней, прошедшие с момента первой встречи со Спектром Совета Имрир Шепард.

Всего семнадцать полных суток, а его жизнь повернулась странным образом. Начиная с момента этого странного перевода…

–   Приказ о переводе. Никогда раньше не вызывали лично к адмиралу. – Джон дернул головой. – Его напутственные слова.

–   Много пафоса?

Коммандер кивнул.

–   При разговоре присутствовал посол Удина и капитан Андерсон.

–   Допустим. Дальше.

–   Встреча со Спектром. Ее не поставили в известность о нашем прибытии. Она узнала постфактум. Так не делается.

Вивьен сел удобнее, забравшись на койку с ногами. Парень помалкивал, но внимательно слушал и наблюдал за командиром.

–   Дальше.

–   Состояние корабля. – Джон покачал головой. – На словах капитана Андерсона «Нормандия» – лучший корабль ВКС Альянса систем, передовые разработки. Самый быстрый корабль. Оказалось, что это недоукомплектованный прототип, не прошедший полноценной обкатки.

Нико согласно кивнул. Джон, видя одобрение и подтверждение правильности сказанного, продолжил говорить, вытаскивая из памяти все события, дергавшие своей неправильностью.

–   Имрир Шепард не проходила обучения, необходимого для командования кораблем. Ее не должны были назначать капитаном! Я общался с экипажем. Им даже документов на корабль вовремя не передали! – он резко выдохнул, голова тут же прострелила болью.

–   Не психуй, ты все верно говоришь. Имрир не умеет командовать космическим кораблем и отлично это знает.

–   Я это понял. Спектр нашла выход и передала командование кораблем Чарльзу Прессли.

Нико вновь кивнул.

–   Лучший выбор в этой ситуации. Продолжай.

–   Не знаю, какая на самом деле задача у Спектров, но мне показалось, что капитан Андерсон и посол Удина были не совсем честны в своих… высказываниях. – осторожно произнес Шепард, с трудом подбирая слова.

Назвать сказанное откровенной ложью он не мог: правда в словах посла и капитана была. Но как она была подана…

–   Об этом поговорим потом. Продолжай анализ.

Джон коротко кивнул.

–   Я не могу ничего сказать про миссию на Х57: группы были разделены, но по оговоркам бойцов Джейн Шепард там что-то произошло.

–   Это пока не критично. Продолжай.

Значит, что-то действительно произошло. Что-то важное, о чем ему как всегда не сказали. Но всё, что было меркнет перед недавней миссией…

–   Новерия. – глухо произнёс коммандер.

–   Новерия. Что там тебе показалось самым странным?

Ответ был дан без колебаний и задержек:

–   Твое выживание. – и тут же, опомнившись, поспешно добавил: – Я рад, что Спектр смогла тебя спасти, но… Но КАК?!! Прости, Нико, но я видел твое ранение! Не первый год на службе, знаю, после чего не выживают, даже если до госпиталя довести! Ты не…

Нико поднял руку, прерывая племянника на полуслове.

–   Я не выжил. Ты знаешь, когда Вивьен констатировал смерть.

Джон коротко кивнул, бросив быстрый взгляд на молчаливого парня. Вив по привычке смотрел на руки и молчал.

–   Я не понимаю, что она сделала. Но я видел что видел: после ее работы от сквозного ранения не осталось следов. Тебе грудину разворотило! – он сглотнул, прижимая судорожно дергающееся веко пальцами. – Я не понимаю, как это возможно… не могу это объяснить! Нет ничего, что могло бы тебя спасти и полностью залечить ТАКИЕ повреждения! Николаус, я не дурак и не слепой идиот! Когда я вижу… невозможное, я…

–   Ша, успокойся! Так до приступа дойдешь. – Нико качнулся вперед, в едином стремительном движении подсаживаясь на корточки перед племянником и обхватывая его за голову ладонями. – Вив, дай успокоительное.

Паренек встрепенулся, подскочил, метнулся к своему шкафчику и после короткой возни вернулся с небольшим блистером в руках.

–   Две таблетки. Разжевать. Медленно! – короткими рубленными фразами произнес он тихим голосом, выдавливая на руку Николаусу маленькие синие таблетки. – Подействует быстро.

–   Бери.

Джон молча взял таблетки, сунул в рот. От травянистой горечи запершило во рту.

–   Это ведь не все?

Коммандер покачал головой. Таблетки начали действовать почти сразу: спазмы ослаблялись, глаз дергало меньше.

–   Что еще тебе показалось странным?

–   Аэте.

Еще один ответ без колебаний.

–   Я не понимаю, кто он. – сглотнув вязкую горькую слюну сипло произнес Джон.

Николаус повернулся, глянул на Вивьена. Тот мгновение вопросительно поморгал, а потом, спохватившись, достал откуда-то бутыль с водой и передал через Нико командиру.

–   По возвращению на корабль я узнал что мог о рахни. Нико, человек не способен убить эту тварь в контактном бою. А Аэте убивал, вооруженный только мечом и пистолетами. Я разговаривал с бойцами Итана. Он рассказал про этих существ и собственный опыт боев с ними. Я видел куски хитина, выломанные из панцирей. – Джон отхлебнул воды, вынуждая себя успокоиться. – Я могу списать странности поведения на взросление на территории Иерархии, но как же его физическая сила? И почему он не мёрз?

–   Что думаешь? Как можно объяснить его странности?

–   Или он не человек, или генетически модифицирован. – глухо ответил коммандер. – Модификации такого масштаба возможны только на стадии эмбриона. Я узнавал когда-то. Но Аэте не меньше двадцати пяти лет.

–   Тридцать пять. – поправил Нико, чуть заметно улыбаясь.

–   Что?

–   Аэте тридцать пять лет. Я спрашивал у него возраст.

Джон смотрел в глаза дяди, а тот улыбался, терпеливо ожидая, пока он переварит сказанное и сделает единственно-правильный вывод.

–   Он сказал, что родился на корабле Иерархии… – тихо произнес Шепард.

Нико кивнул.

–   Но… Если ему тридцать пять лет…

–   Вывод ведь один?

Коммандер кивнул, зажмурил глаза, глухо выматерился, вновь прикрывая глаз рукой. Вывод – один. Но сколько всего он поднимает…

–   Почему они это нам говорят?

–   Наверное, от нас чего-то ждут. – пожав плечами, ответил Николаус.

–   Наверное? – в голосе проявилось раздражение. – Ты же точно знаешь, что от нас хочет Спектр!

–   Знаю.

Безмятежность в голосе дяди откровенно злила и раздражала.

–   Думай, Джон. Начни, наконец-то, думать своей головой без оглядки на Устав, на привычные тебе устои общества и прочее. – Нико наклонился, глядя в лицо племяннику. – Ты читал, что такое Спецкорпус и какими полномочиями наделены его оперативники?

–   Да.

–   И?

Коммандер тихо спросил:

–   А что потом? Когда наша работа на Спектра закончится? – в голосе отчетливо проявилась горечь и какая-то безнадежность. – Я понимаю, что перевод на этот корабль – билет в один конец. Как только работа на Спецкорпус закончится, на нас повесят всё, что только смогут.

–   Почему ты решил, что эта работа когда-нибудь закончится? – вздернув бровь, спросил Николаус. – Если ты сам не дашь Спектру повода.

Джон закрыл глаза, массируя вновь судорожно дергающее веко пальцами и стараясь хоть немного сгладить последствия постоянной нервотрепки.

–   У нее есть повод. – наконец, тихо произнес он. – Я облажался на Новерии.

–   Имрир считает иначе. Ты сделал то, что от тебя ждали.

–   Это еще хуже.

–   Просто поверь мне: если ты начнешь думать головой, от тебя не откажутся и не выставят из отряда. А если ты ПОЙМЕШЬ и сможешь принять правду без прикрас, тебе начнут доверять.

–   Ты – понял?

–   Я – понял. И это раскололо мой мир. – Нико встретил взгляд племянника. – Правда, Джон, никогда никому не нравится. В ложь и красивые иллюзии удобнее верить. Они приятны для осознания и понимания. Создают комфортный мирок, в котором не надо много думать.

–   Я хочу знать правду. – сухо произнес Джон.

–   Она тебе не понравится.

–   Я хочу знать, как Имрир Шепард смогла вернуть тебя к жизни. Я хочу знать, кто такой Аэте. Я хочу знать, что здесь происходит!

Нико улыбался, глядя в потемневшие от гнева серые глаза племянника.

–   Тогда, почему бы тебе не сходить к самой Имрир и не задать ей эти вопросы?

–   А она ответит?

–   А ты попробуй спросить.

Откладывать разговор Джон не стал. Резко, рывком встав, он покинул каюту, провожаемый пристальным, тяжелым взглядом улыбающегося родича. Но стоило ему выйти, как улыбка на лице Николауса испарилась.

–   А я пока пообщаюсь с сослуживцами…

.

* * *

.

Пиликанье зуммера на двери не то чтобы стало совсем уж неожиданностью, но я до последнего сомневалась, что Джону хватит наглости и запала прийти и действительно потребовать у меня ответов на свои вопросы. Но он все же пришел, подавив всплывшие сомнения и вколоченную до подкорки привычку не нарываться и не лезть с тупыми вопросами к старшим по званию.

–   Пропустить. – четко сказала я.

ВИ команду распознал и выполнил: индикатор мигнул, дверь разделилась на три части и ушла в пазы, являя на мои глаза сумрачного лейтенант-коммандера Джона Шепарда собственной взъерошенной и настороженной персоной.

–   Спектр… — начал было он, но я его перебила.

–   Заходи, Джон.

Он зашел, остановившись между дверями и столом, за которым я сидела. Запал испарился, зато отчетливо зазвенело осознание сделанного и какое-то уныние. Странно… Чего это он? Вроде бы я достаточно доброжелательна.

–   Я слушаю.

И тут бравый коммандер… банально завис, судорожно пытаясь подобрать слова, чтобы пояснить, зачем он приперся в мою каюту. Мучить его и заставлять внятно сформулировать в удобоваримой форме царящий в голове сумбур я не стала.

–   Присаживайся. – я указала на стул, стоящий напротив меня. – Я так полагаю, ты пришел поговорить. И узнать ответы на вопросы, накопившиеся у тебя за время нашей работы.

–   Да, Спектр. – коротко, по вбитой армейской привычке ответил он, подошел и осторожно присел за стол.

Тихая радость, что ему не придется ломать мозг и вымучивать ответ, была настолько очевидна, что никакой менталистики не требовалось. Достаточно было на его выразительное лицо посмотреть.

Он все равно по привычке чуть щурил глаза. И сейчас, когда его лицо было буквально в метре от меня, я наконец-то заметила этот мелкий-мелкий тик, чуть подергивающий нижнее веко у самого кончика правого глаза. С этим тоже надо будет разобраться. Но потом, как с Вермайра вернусь.

–   Джон. Во избежание недопонимания или еще каких-то сложностей, я хочу, чтобы ты кое-что понял и запомнил раз и навсегда.

От такого начала бедолага, и без того находящийся на пике раздрая, еще больше всполошился и замер, настороженно ожидая продолжения. Ага, успев моментально понапридумывать себе кучу всякой ерунды.

–   У меня нет привычки наказывать за допущенные в работе ошибки. Их надо разбирать, находить причины, к ним приведшие, и исправлять, стараясь сгладить последствия. И не допускать в будущем.

Джон молчал и слушал меня очень внимательно, пытаясь понять, что я имею в виду и хочу, чтобы он понял. Он ХОЧЕТ понять, что в моих глазах многое прощает.

–   Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Ты согласен, с этим утверждением?

–   Да, Спектр.

–   Достаточно простого «да». Мы не в армии находимся, Джон. Отвыкай уже. – я не сдержала улыбки, глядя, как проступает растерянность на его лице. – Я не нуждаюсь в постоянном напоминании о моем месте на иерархической лестнице. Я и так уверена в том, что ты будешь соблюдать субординацию и выполнять мои приказы без лишней формальной мишуры.

Дав ему время пережевать сказанное, продолжила:

–   Мне не нужен на борту солдат, действующий строго по Уставу и опасающийся выйти за пределы жестко установленных рамок. Зная твою авантюрность, живой ум и способность к нестандартному решению поставленных задач, я верю, что ты в будущем порадуешь меня и дашь возможность оценить ВСЕ свои таланты, которые столь недопустимы в армии. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Он кивнул и тихо ответил:

–   Да.

–   Прекрасно. Полагаю, в первую очередь нам стоит разобрать вопрос о твоих действиях на Новерии и закрыть эту тему.

Он снова кивнул, но эмоциональный план резко просел.

–   Ты не допустил ошибки. Я рассчитывала именно на такие твои действия, исходя из твоего морального и психического состояния на тот момент.

Джон заморгал, растерянно и удивленно глядя мне в глаза.

–   Да, я надеялась, что ты пойдешь на поводу своего чувства правильности и сунешься в закрытую лабораторию. Это позволило закрыть вопрос с наемниками «Цербера», получить нужные мне данные и без лишних хлопот вывезти королеву рахни. Я сознательно оставила с вами самого сильного своего бойца. Аэте тоже выполнил свою работу: он не позволил наемникам зайти вам в спину и убить вас.

Картинка в голове у коммандера со скрипом сложилась, пусть и некрасиво, но непротиворечиво поясняя смысл произошедшего. В то, что командование часто играет своих подчиненных втемную, он привык, хотя это его… обижало. Сильно.

–   Если бы я этого не сделал? – глухо спросил он.

–   Тогда мне пришлось бы идти более сложным путем и все равно провоцировать наемников на атаку. – я пожала плечами. – У нас не было времени на притирку и срабатывание, пришлось использовать тебя без предупреждения. Если мы сейчас найдем общий язык и правильно поймем друг друга, в будущем я никогда не буду использовать тебя втемную. Я знаю: ты этого не любишь.

Что на это сказать Джон не нашелся, а потому ограничился коротким кивком.

Наблюдать за ним – приятно. Действительно светлый ум, зажатый в тисках условностей и жестко ограниченных рамок. Если он начнет мне доверять и сам, осознанно, отдаст свою верность, это будет победой. А потому будем работать.

–   Скажу честно: ваш перевод был неожиданностью. Но отказываться от такого подарка от командования ВКС Альянса Систем я не стала. Хотят отдать мне два отряда высококлассных бойцов – прекрасно, я приду этот безвозмездный дар.

–   Дар? – уточнил Джон.

Оп-па, сам начал задавать вопросы. Прогресс на лицо.

–   Джон. Хочу, чтобы ты понимал ситуацию без иллюзий. – ирония и веселье из моего голоса испарились. – Нас всех принесли в жертву политике. И меня, и тебя, и Джейн с ее отрядом. Экипаж… тут как им повезет. Но вы – в первую очередь. Случись что со мной, и на вас повесят всё, что найдут. Как минимум – трибунал, если мы все будем выполнять свою работу так, как положено. А если не будем – нам все равно грозит трибунал, только за то, что облажались. Сам это понимаешь.

Он кивнул.

–   Но зачем?

–   Я – прецедент. Первый Спектр от людей. Это огромный бонус для политиков. Но я лично им мешаю. Я – неудобный Спектр, которого выбрал Найлус Крайк. Пока у них есть иллюзии о моей подконтрольности и лояльности, будет относительно тихо и спокойно, но как только я выйду за означенные рамки, всё. На меня навесят все ярлыки, какие смогут, начиная от предателя.

–   Но почему?

–   Это политика. Это выгодно. – я пожала плечами. – Люди, желая получить своего Спектра, так и не поняли, что такое оперативник Специального Корпуса Тактической Разведки. И до сих пор не хотят осознать, что как только я получила статус Спектра Совета, я автоматически вышла из-под их юрисдикции и подчиняюсь только и исключительно Совету Цитадели, который является надгосударственным правительством. Люди не входят в состав Совета и потому не имеют никакого влияния на меня. Зато они надеются, что благодаря моим действиям, они получат шанс пролезть в Совет.

–   Это не так?

–   Нет конечно. Ты не дурак, Джон, сам знаешь, КАКОЕ у нас правительство и ЧТО они могут натворить.

Он молчал. Патриотизм боролся со здравым смыслом, мучительно раздергивая его веру в родной вид холодной логикой и фактами.

–   Если не сбежишь с моего корабля, ты еще насмотришься на изнанку родного государства. – я покачала головой. – Например, ты узнаешь правду об истинных причинах начала Скиллианского Блица.

Джон вскинул голову, пристально глядя мне в глаза.

–   Что?

–   Потом я расскажу тебе правду. Не только о Скиллианском Блице. Если не уйдешь, ты увидишь свою родную расу и любимое государство без прикрас. Я не буду рассказывать сказки. Я покажу тебе только подтвержденные фактами истории. Например, то, как Альянс Систем и «Цербер» продают людей на убой целыми колониями.

Ментал звенел от оторопи и нарастающего гнева. Выразительное лицо сидящего напротив молодого мужчины медленно вытягивалось в изумлении, в понимании правдивости сказанного. Он НЕ ХОТЕЛ верить в мои слова, но они были достаточно отвратительными, чтобы быть правдой.

–   Я хочу это увидеть.

–   Ты НЕ ХОЧЕШЬ всего этого видеть и знать.

По щекам заходили желваки.

–   Я хочу ЗНАТЬ.

Я развела руками.

–   Все зависит от тебя и твоего выбора. Или ты остаешься в привычном и удобной мирке, веря в сказки и иллюзии, или я покажу тебе настоящий мир, пусть и уродливый, зато честный. Я покажу тебе всю глубину падения людей. Их пороки, творимую мерзость, черствость и глупость, жестокость, равнодушие и алчность. Все разнообразие пороков. Не только людей. Другие виды тоже хороши. Ты увидишь рабские рынки. Ты увидишь нелегальные лаборатории. Ты много чего увидишь неприглядного, что расколет твой мир на части.

Джон молчал и внимательно слушал. Моменты раздрая прошли. Сейчас я видела перед собой прирожденного бойца. Как бы ни звучало – паладина в его лучшей ипостаси, готового сражаться со вселенской несправедливостью, ничего не требуя взамен лично для себя. Более того, готового без колебаний пожертвовать собой ради других.

–   Не все люди – моральные уроды. Об этом надо помнить, погружаясь в этот кошмар. Есть те, ради кого стоит бороться, и кого надо спасать. Украшение нашего вида. И наша задача, Джон, сделать так, чтобы эти люди выжили и смогли в будущем вытащить наш вид из той бездны, в которую он катится. Иначе нас истребят. Как истребили протеан и всех их предшественников.

–   Кто?!!

Я откинулась на спинку кресла, взяла стоящую на столе кружку с уже остывшим эргом и отхлебнула вкусный фруктовый напиток.

–   Тебе капитан Андерсон показывал записи с Иден Прайм?

–   Да.

–   Корабль видел? Огромный, похожий на кальмара.

–   Да.

Еще бы он его не видел!

Сейчас действия посла и капитана надо обернуть против них. Это несложно, но выхлоп в будущем будет…

–   Это – Властелин. Существо, возрастом в миллиард лет, если я правильно поняла полученную информацию. Именно такие как он уничтожили протеан. Я это видела в маяке, который был на Иден Прайм. И да, Сарен тоже приходил к этому маяку за информацией, хотя он лучше чем кто бы то ни было знает, что такое Властелин, потому как именно из-за действий капитана Андерсона, тогда еще лейтенанта, он вышел на след древнего разумного корабля, откликающегося на имя Властелин. И с тех пор пытается выполнить требования этого существа и оттянуть начала конца. Заметь, ему это удается на протяжении восемнадцати лет.

–   Капитан говорил иное. – глухо произнес Джон.

–   Еще бы. У него к Сарену давняя неприязнь: он ему карьеру сломал. Не могу сказать, что сам Сарен – душка. Он та еще сволочь и действительно ненавидит людей. – я хмыкнула. – Могу его понять. Он с семнадцати лет работает Спектром и насмотрелся всякой мерзости.

–   С семнадцати? – оторопело уточнил Джон.

–   В семнадцать лет он уже был действующим Спектром Совета. Он был на Шанси во время того инцидента, прилетел к брату, который искал на планете разбившийся транспортник Иерархии. Корабль был найден, но из-за действий наемников-людей, работающих на генерала Уильямса, Десолас погиб.

–   Простите, генерала Уильямса? – уточнил Джон.

–   Да, все верно. Это дед Эшли Уильямс. Не могу сказать, что он действительно знатно напортачил. Скорее всего, на него навесили всех собак и тоже принесли в жертву политике. На Шанси было много странностей, но они пока несущественны.

–   Вы поэтому ее взяли на борт?

Я покачала головой.

–   Нет. Встреча с Эшли на Иден Прайм была чистой случайностью. Она молодец. Смогла выжить там, где погибли остальные: в зоне зачистки. Еще один талантливый и верный человек, загубленный предрассудками, стереотипами и социумом, в котором ей не повезло родиться.

Джон удивленно заморгал.

–   Если посмотреть беспристрастно, Эшли Уильямс – талантливая молодая женщина, потомственный военный, наделенный всеми чертами, необходимыми для развития действительно хорошего воина. Слово, утратившее свое истинное значение в нашем социуме. Полагаю, ты понимаешь его истинный смысл?

О да, Джон этот смысл понимал как никто иной! Взросление в военной среде, одиночество в отрыве от обычных сверстников, избирательный подбор литературы сделали свое дело, сформировав очень интересную личность.

–   Если за нее взяться, Эш еще не единожды нас всех приятно удивит. Но это будет колоссальный труд.

–   И вы за него возьметесь?

–   Если бы я не собиралась взяться за этот труд, я бы высадила Эшли Уильямс на Цитадели еще в первый наш туда прилет. – я пожала плечами. – Альянсу Систем она не нужна. Единственная ее родня – две сестры, которых Эшли обожает. У нее не осталось друзей. Карьеры в ВКС она не сделает из-за клейма, висящего на ее семье. Она – отказник. Как и Джейн Шепард, которая тоже никому не нужна. На этом корабле вообще много отказников и изгоев. Джефф Моро «Джокер», который не попал под трибунал из-за угона «Нормандии» только из-за заступничества турианского генерала Инвектуса. – глянув на оторопевшего Джона, добавила: – Да, тебе не послышалось. Пилот с врожденной инвалидностью из-за несовершенного остеогенеза умудрился угнать охраняемый прототип на Арктуре, безупречно пролететь все тестовые полосы, уворачиваясь от выстрелов вылетевших за ним истребителей, а после – вернуться без единой царапины на борту его обожаемого корабля.

Выражение лица Джона было неописуемо!

–   Чем провинился Чарльз Прессли – не знаю. Он отличный офицер и давно достоин кресла капитана, но… – я развела руками. – Экипаж на корабль набирал капитан Андерсон лично, так что я не могу сказать причины его выбора. За то, что у нас на борту отличный медик и высококвалифицированная инженерная группа, надо благодарить адмирала Хакета. А вот то, что на корабле даже не было нужного количества дыхательных масок – это уже нам «помогло» родное командование. Про все проблемы корабля можешь узнать у экипажа или инженеров. Они тебе расскажут.

–   Я уже узнал.

–   И как? Понравилось?

–   Нет. – иронию Джон пропустил мимо ушей. – Я не понимаю, что тут происходит. Простите, Спектр, но это… – он запнулся.

–   Мы не нужны живыми. Если «Нормандия» погибнет, политики смогут поднять хай и потребовать назначения нового Спектра, удобного им. А еще они смогут потребовать с Иерархии компенсации, ведь корабль – это совместный проект.

–   А как же Найлус Крайк?

–   Он тоже неудобный. Друг и единственный ученик Сарена Артериуса. Легенда Спецкорпуса многим попортил жизнь. Найлус ненавидит азари, доставляет массу проблем юстициарам и матриархам. А еще он племянник советника Спаратуса, который тоже неудобный. И для людей, и для азари, и для саларианцев. Его предшественник был более мягким. Но отозвать советника может только правитель того государства, которое он представляет, а Федориана Спаратус очень устраивает на своем месте. – я снова отхлебнула эрг. – Если нас уничтожить, это удар и по Федориану, и по Спаратусу и по Главе СБЦ – Венари Паллину. Лиара никому не нужна. Ее смерть тоже может стать удобным поводом. Как же так, дочка могущественного матриарха, чей корабль сейчас летит с нами во флотской формации. Тали… Любимая дочь кварианского адмирала, одного из самых одиозных, но опять же, ее смерть куда удобнее. Гаррус. Головная боль всей Теневой Цитадели. Рекс – наемник, на него всем плевать, даже сородичам. Кого я еще забыла?

–   Аэте. – коротко выдохнул Джон.

–   О да, Аэтера… – я вздохнула. – Пожалуй, каких проблем поимеет Пространство Цитадели, если он погибнет, знают только его сородичи.

Джон подобрался и осторожно спросил:

–   Спектр, я могу задать вопрос?

–   Разве не за этим ты пришел? Задать не дающие тебе покоя вопросы? – иронично спросила я, приподняв бровь.

Он правильно понял мои слова: сглотнув, коммандер тихо спросил:

–   Аэте Дхар – человек?

Какой хороший вопрос!

–   Если ты сформулировал вопрос таким образом, значит, уже понял, что нет. Аэтера – не человек и никогда им не был.

Джон это предполагал. Он нашел все нужные факты, но они так тяжко складывались в единую картину… и так тяжело было сформулировать простой вывод.

–   Тогда кто он?

–   Представитель одного древнего вида, подобного людям, который когда-то правил Землей. – флегматично ответила я. – Они даже в мифах остались как вечно воюющие демоны с силой звезд в руках. – видя непонимание, припечатала: – Асуры. Если не знаешь мифологии, поговори с Рамиро. Он в курсе и хорошо знает земную мифологию. И вообще он очень образованный.

Пусть топает и достает мафиози. Пора им уже начать общаться. Раскол в десантной группе мне не нужен. А если увидит дракончика, то будет вообще замечательно. Джон не только паладин-парагон до мозга костей, он еще и романтик, а дракон… Дракон – это не просто символ, не только мифическая крылатая зверюга. Пожалуй, именно Джон поймет Рамиро лучше всех остальных.

Вот пусть идет и понимает.

–   Что еще тебя интересует? Что ты хочешь узнать больше всего?

Ответ был дан мгновенно и без сомнений:

–   Как вы спасли Николауса? Он был мертв! С такой раной – не выживают, даже если немедленно доставить в госпи…

Подняла руку, прерывая Джона на полуслове.

–   Я поняла, что ты хочешь узнать. Умеешь выбирать правильные вопросы, ответ на которые потребуют рассказать если не всё, то почти всё. – я покачала головой. – Это очень длинный будет разговор. Нам лететь еще долго. Тебе пока есть что обдумать.

Джон нахмурился.

–   Это лучше один раз показать. Слова… Это всего лишь слова. Согласен?

–   Согласен.

Знал бы он, на что согласился и как это по нему даст…

–   Надрежь ладонь.

Джон не сказал ни слова. Молча достал нож и полоснул по ладони. Без сомнений и колебаний, с каким-то странным сосущим чувством. Словно сиганул с обрыва в пропасть, запрещая себе думать, что будет, когда он долетит до дна.

Знал бы он, что у этой пропасти нет дна…

Светлые лечащие заклинания мне даются тяжело, сильно просаживают энергорезерв, но они самые зрелищные и красивые. Когда мои пальцы окутало золотой свечение, Джон едва слышно изумленно выдохнул. Он сам не мог понять, чего он ждал, но когда он увидел… С пальцев потекли тонкие жгутики энергии, вокруг его ладони развернулся сияющий конструкт. Красивый. Концентрические круги, четкие линии, меленькие рунные глифы… Магия как она есть в своей самой привлекательной и понятной форме.

Какими глазами Джон смотрел, как затягивается рана, не передадут никакие слова. Завороженно. Затаив дыхание и замерев, словно боялся спугнуть чудо. В этот момент он был настоящим, без масок и привычного за долгие годы шаблонного поведения. Не пытался держать лицо и соответствовать каким-то придуманным образам. Романтик до глубины души, все еще не потерявший веру в чудо, в чужую порядочность и честь. Верящий, что он может изменить этот мир и кого-то спасти…

Я могу подарить ему шанс сделать свои мечты реальностью. Он сможет спасти много жизней. Он сможет заглянуть за горизонт и увидеть всю бесконечность вселенной. Сможет встретиться с невообразимо древними и мудрыми существами и с чудовищными врагами. Он сможет встретить тех, для кого слова «честь», «порядочность», «долг» и «справедливость» не просто слова, а образ жизни. Он сможет бороться с несправедливостью и жестокостью, получая результат, а не просто тратя силы впустую. Он сможет побороть систему… с нашей помощью.

Это – его мечты. И они отлично сочетаются с моими задачами.

Нико сделал невозможное: подобрал слова так, чтобы в голове у его племянника сработала сложная ассоциативная цепочка, вынудившая коммандера, привыкшего всю жизнь умалчивать о своих сомнениях и опасных мыслях, прийти за правдой. Прийти и буквально потребовать у меня эту правду.

  Отчаянный шаг.

  Мало кто готов поставить всё на один разговор без точной уверенности, что разговор будет. Подспудно Джон опасался, что я его разверну и отправлю обратно. Полагаю, после такого «отлупа» он бы сам написал просьбу о переводе и сошел бы с корабля. Но меня не устраивает такая перспектива, навязчиво крутившаяся в его светлой, хоть и забитой ерундой голове.

  Мне он нужен. Здравомыслящий, адекватный, уверенный в себе и собственных возможностях. Он порядочный, честный до потери здравого смысла, прямолинейный, ему хорошо знакомо понятие долга. Он способен на самопожертвование ради других. Он готов положить жизнь ради чужого счастья и благополучия. Талантливый и умный молодой мужчина, только развивался как попало. Неправильно ограненный алмаз, практически испорченный кривыми руками. Но всё поправимо. Можно огранить заново, стесав результаты чужого воздействия.

  Этот разговор был первой, но самой значимой вехой в нашем будущем сотрудничестве. Джон пришел на пике эмоционального раздрая, готовый узнать ответы на сложные вопросы и готовясь услышать нечто невозможное. Нико молодец, сумел морально подготовить племянника. Джон услышал то, что хотел: честные ответы, каждый из которых крошил его мировоззрение и понимание миропорядка, но пояснял то, что не давало покоя.

Джон относится к тому типу людей, которым важно знать правду, какой бы она ни была. Таких как коммандер Шепард глубоко обижает ложь и недомолвки, попытки играть его втемную или использовать для своих целей с помощью обмана и мошенничества, но он готов положить жизнь ради других, если это будет ПРАВИЛЬНО. У него острое понимание справедливости и правильности, и этим он может оправдать что угодно. Мне было несложно объяснить, что спасти миллиарды жизней – правильно. Да, цена будет велика, путь – недостойный, но кто-то должен делать грязную работу и брать на себя ответственность. Это он отлично понимает. Работа оперативников любой спецслужбы не может не быть грязной, кровавой и во многом аморальной. Он не боится замараться в этой грязи, если это спасет жизни миллиардов разумных. Не только людей. Главное – правильно объяснить. Честно. Правдиво. Но – правильно, ведь одну и ту же информацию можно подавать с разными акцентами.

  Нечестно? Несомненно. Но выбранный мною способ донесения информации наименее травматичен для его психики. Пусть лучше знает правду, чем сам себе придумает какую-то гадость и потом в нее поверит. Проще сразу поделиться тайной, чем потом разубеждать в придуманных им же достоверных и выглядящих реалистично объяснениях. А молчать он умеет. И доверие ценит куда лучше других.

  Первая и самая сложная веха пройдена: я наладила контакт с Джоном Шепардом. Я смогла получить его доверие: это удивительно несложно. Он сходу отвечает доверием на доверие и готов поверить любому, кто к нему хорошо отнесется или скажет правильные слова.

  С этим надо будет что-то делать! Такая доверчивость и вера на слово до добра не доведут, а умельцы красиво объяснять всегда найдутся. Но это дело будущего. Пока Джон получил достаточно информации, чтобы начать думать. Много времени переварить сказанное ему не понадобится, и вскоре он придет снова. Как только его природное любопытство выйдет из летаргического сна. А потом я надавлю на его авантюрность и рискованность, поманю новой сказкой. Никакой лжи или даже тени обмана. Чистая правда.

  Самое страшное оружие, если им пользоваться с умом.