Перерождение Эффект Массы.

–   Это все, что я знаю. – Саймон развел руками.

–   Значит, ваш непосредственный начальник дал вам это поручение перед своей смертью от варрена? – въедливо уточнил Николаус.

Инженер понуро кивнул.

–   Да.

–   И вы согласились на такой… бессмысленный план? – уточнил Гаррус.

Саймон вздохнул и ответил:

–   Я был против. Я ему говорил, что батарианцы не глупы. Если они официально признают это нападение, Совет это не оставит без последствий. Я так думаю, они действуют не с ведома своего правительства. Наверное, они сами по себе.

–   И что ответил вам Сэм?

–   Он сказал, что если четырехглазые сами не могут усмирить своих фанатиков, придется это сделать нам.

Джон нахмурился.

–   И вы?

–   С этим я согласен. – Саймон покачал головой и пояснил свою точку зрения: – Не хотелось, чтобы партия Терра Фирма использовала угрозу моему миру как повод вторгнуться на чью-то планету.

–   И это все? – уточнил Нико.

–   Все. Пока я надевал скафандр и спускался на нижний ярус, Сэм должен был обойти протокол безопасности и включить защиту астероида с системой зачистки комплексов маршевых двигателей. Защиту он включил, но запустить протокол карантина не успел: зверь выскочил внезапно. Сэм даже не успел среагировать, когда варрен на него прыгнул и выбил из рук пистолет. Он еще кричал мне: «Стреляй!», но я же не умею! Пока я понял, как его перевести в боевое состояние, Сэму уже горло порвали.

Саймон не лгал: изрядно поеденный варенном труп Сэма Уиндерса был найден на сетчатом пандусе тремя ярусами ниже.

–   Как вы выжили? – задал вопрос Гаррус.

–   Я стоял на пандусе на уровень ниже, и пистолет ко мне просто упал: его выбило из рук Сэма. Когда варрен на меня побежал, я успел залезть на техническую лестницу, ведущую в одну из штолен. Их под технические выходы приспособили после окончания разработки породы. Так и сидел там, пока еще батарианцы не пришли, и мне пришлось выйти на поверхность, иначе меня бы заметили: варрен не уходил и сидел под лестницей.

Николаус беззвучно присвистнул.

–   И сколько вы провели на поверхности?

–   Четыре часа. Уже кислород стал заканчиваться. Потом увидел, как поднялись турели. Вас заметил, когда вы внутрь заходили. Пока спустился, пока дошел… – Саймон запнулся и всплеснул здоровой рукой.

–   Извините за руку. – вступил в разговор Джон.

Инженер тяжко вздохнул.

–   Я понимаю. Сам виноват. Не надо было размахивать оружием, которым не умеешь пользоваться. – понуро произнес он. – Но я тогда был напуган, вот и…

Мужчина поморщился.

–   А почему вы с нами, как с идиотами говорили? – полюбопытствовал Раймонд.

Саймон смущенно потупился.

–   Многие люди, несмотря на то, что мы уже тридцать лет как вышли к звездам, слабо понимают небесную механику и даже базовые физические законы. Я сталкивался с подобным, когда общался с бойцами из службы охраны. Простите, сработал стереотип.

Джон хмыкнул.

–   А мы уже начали думать всякое, когда вы нам говорили отключить двигатели.

–   Я рассчитывал, что пока вы будете отключать двигатели по одному, астероид успеет развернуться: расстояние между комплексами немалое.

Бойцы переглянулись. Инженер так и не догадался, что группа на астероиде не одна.

–   И еще: перед атакой я выслал на участок группу инженеров. – неожиданно добавил Саймон, встрепенувшись. – Это плановая проверка состояния каменной оболочки астероида. Мы их проводим каждые три дня: проверяем на наличие или отсутствие трещин, прочность и внутренние напряжения. Боюсь, как бы с ними что не случилось. Они эти сутки не выходили на связь.

–   Где могут находиться инженеры? – тут же загорелся Джон.

–   Они отправились проверить оборудование на поверхности. Я отмечу расположение контрольных стан…

Неожиданно пол дернулся, задрожал, покачнулся, словно астероид вздрогнул, споткнулся обо что-то. Саймон заполошно вскочил, попытался было подбежать к консоли, но его перехватил Николаус.

–   Успокойтесь. – аналитик практически насильно усадил инженера. – Это включили тормозной двигатель.

–   Тормозной? – растерянно пробормотал тот. – Простите, я думал…

Джон покачал головой, но человеку ответил Гаррус:

–   Одна группа не успела бы ни остановить, ни развернуть астероид. Расстояние между маршевыми двигателями слишком велико, чтобы его пересечь за срок, оставшийся до входа Х57 в верхние слои атмосферы. Если бы миссия была лишена шансов на успех, группы не стали бы высаживаться.

–   Но тогда бы…

Саймон прижал к груди травмированную руку, не находя слов, способных выразить его чувства.

–   Спасение Терра-Новы не является частью нашей задачи. – спокойно ответил турианец. – Мы могли и должны были отправить сообщение ближайшему военному кораблю Альянса Систем о происходящем в Асгарде, и продолжить нашу миссию. То, что мы здесь – это случайность и решение Спектра Совета.

Глаза инженера были полны растерянности и искреннего недоумения.

–   Так вы не из Альянса?

Саймон переводил взгляд с Гарруса на Джона. Вернее, на знак подразделения N7, прикрепленный на нагрудной пластине брони.

–   Я – военный офицер Иерархии. – усмехнулся турианец. – А коммандер и его люди – военные Альянса Систем, переданные в подчинение Спектру Совета.

Пока инженер обдумывал сказанное, в разговор вновь включился Николаус:

–   Скажите, Саймон, вы знаете женщину по имени Кейт Боумен?

Тот оживился.

–   Да, конечно. Это один из моих лучших инженеров. Она записалась сюда с братом. Кажется, его зовут Аарон. Я точно не могу сказать: не особо интересовался. Знаю только, что он из службы охраны.

–   Что вы можете сказать о Кейт?

–   Очень умная девушка. И смелая. – тут его посетила какая-то мысль, мужчина запнулся и осторожно спросил: – А почему вы спрашиваете?

–   Она с нами на связь выходила. Недавно. Мы перехватили ее сигнал при выходе из ретранслятора, так что именно ее можете потом поблагодарить за наше присутствие на Х57.

Инженер облегченно вздохнул.

–   Надеюсь, она хорошо спряталась. Если ее найдут… Ах, Кэти. Лишь бы ты не сделала никакой глупости.

–   Если она последует совету офицера Вакариана, с ней все будет хорошо. – флегматично произнес Николаус, потерявший интерес к инженеру.

Гаррус промолчал, покосившись на свой «Гарпун» в руках Нико, но требовать винтовку обратно не стал: аналитик все равно ее не отдаст, в очередной раз проигнорирует мягкое замечание владельца оружия, а отдавать приказ, который будет выполнен, он не спешил.

.

* * *

.

Окрашенный обеспокоенностью напряженный ментальный голос асура отвлек меня от наблюдения за разговором с Саймоном, передаваемым мне Гаррусом:

–   «Имрир, мне нужна помощь.»

–   «Сейчас буду.»

Что там у Джейн и ее бойцов? А, как раз заканчивают разбираться с пленными на батарианском корабле, стоящем на соседней площадке. Еще какое-то время они провозятся. Хорошо.

Встав, я поставила шлем Аэ на опору корабля – он сейчас не нужен и будет мешать, и поднялась по опущенному трапу в трюм через узкий шлюзовой тамбур, полностью отсутствующий на «Нормандии». Асур-тар находился в отсеке рабов, сияя ярким комком взвешенной ярости, злости, тревоги и вины. Рядом с ним ощущались ауры спящих людей, четкие эманации недавней мучительной смерти и ослепительный сгусток чужого страха с едва уловимыми взблесками доверия.

Когда я зашла в просторное, провонявшее запахами крови, пота и нечистот помещение, Аэтериос резко развернулся, одним движением вставая с окровавленного пола. Чужой страх полыхнул ярче, окрашиваясь ужасом и отчаянием.

–   Что случилось, Аэ? – мягко спросила я, подходя к балансирующему на грани срыва асуру, вглядываясь в щедро орошенное чужой кровью красивое лицо и абсолютно черные глаза, в которых ярко сияла багровая огненная радужка.

–   Помоги, прошу. Я не умею… лечить. – едва слышный голос, низкий, тягучий, с тяжелым, очень характерным рокотом, который никогда не проявляется в спокойном состоянии.

Он отступил на шаг, давая мне возможность увидеть того, вернее, ту, что жалась к стене за его спиной. Девушка, без двух месяцев двадцать лет, невысокая, тоненькая, еще сохранившая подростковую нескладность и худобу. Острое личико с высокими скулами и пухлыми, разбитыми в кровь губами, огромные, широко распахнутые серые глаза, частично затянутые знакомой черной дымкой, чуть заметно курящейся в уголках. И четко различимые искры безумия, колкими осколками проблескивающие в ментальном плане.

Бедолага… Вот так попасть под каток событий, потерять родного человека, погибшего на ее глазах страшной смертью…

–   Я помогу. – тихо ответила я, сняв свой шлем и передав его в руки асура, подошла к испуганной девчонке и опустилась в кровавую лужу, растекающуюся из-под разодранного варрена. – Аэте, убери отсюда трупы. – глянула на окаменевшее лицо, уточнила: – Паренька оставь.

Короткий рваный кивок был мне ответом. Асур поставил мой шлем на край неиспользуемой капсулы, подошел к варрену и с силой воткнул пальцы в спину переломанного зверя, пробивая металлическими когтями шкуру и плоть, подцепляя за позвоночник, второй рукой подхватил труп батарианца за ногу и вышел из отсека, унося тела. За тушей животного широкой масляно-блестящей лентой разматывалась кровавая полоса.

Мда. Милаха белобрысая. Хорошо хоть Джейн его сейчас не видит… И Рамиро.

–   Как твое имя?

Мой вопрос привлек внимание девушки, заставляя ее отвлечься от происходящего. Тьма в глазах сгустилась, настороженность усилилась, но не перешла в недоверие: поведение асура четко дало понять, что меня он знает и мне можно доверять.

–   Кира. – тихонько прошептала девчонка.

–   Имрир. – протянув руку, я осторожно тронула испуганно дернувшуюся девчонку за плечо.

Аура юной девушки, попавшей на этот булыжник вместе со старшим братом, чье еще не успевшее остыть тело лежит рядом в крови, всколыхнулась, давая четкий, болезненно-яркий отклик на отданный мною сгусток энергии, приоткрылась и охотно отозвалась на мое присутствие, резонируя с аурой асура. Аэтериос не ошибся: Кира действительно его рода. Латентный асур, чей геном пробудился на волне стресса, очищаясь от генетического мусора по инстинктивному приказу агонизирующего разума, начавшего падение в безумие, когда на глазах девушки боевой зверь рвал пытавшегося ее защитить брата.

–   Прости, что задержались и не успели.

Кира вздрогнула всем телом, из глаз покатились слезы.

Было ли мне жаль ее? Нет. Жалость ей сейчас не нужна: жалость бессмысленна и бесполезна, она унижает того, кого жалеют, усугубляет душевный нарыв и боль, лишь ускоряя распад. Кире нужны лечение, помощь и поддержка. Обучение, приближенное к жесткой дрессуре. Но в первую очередь ей нужен новый Якорь. Тот разумный, который удержит ее в мире живых и не даст сойти с ума. И этот Якорь она должна выбрать сама. Я могу только поддержать ее и помочь дотянуть до этой встречи, если она произойдет. Если нет… Асуры своих сородичей, бесповоротно впавших в холодное, взвешенное безумие хараза и неспособных себя контролировать в этом состоянии, уничтожают без колебаний. Как уничтожили бы Аэтериоса, если бы он в нужный момент не встретил Сарена и не стабилизировал психику.

–   Не надо. – осторожно вытирая катящуюся по щеке слезу, сказала я. – Он будет жить в другом мире.

–   Я не верю в загробную жизнь. – буркнула девчонка, выныривая из захлестывающих эмоций.

–   Правильно не веришь. Ее не существует в том виде, в котором это преподносят современные человеческие религии.

Кира резко, рывком вскинула голову, напряглась всем телом. О, пошел отклик! Даже повадки начали проявляться. Хорошо.

–   Я говорю о другом. – между моими пальцами промелькнули яркие огненные искры активирующего диагностического плетения. – Смерть тела – не конец всего. Душа цела и будет жить. Твой брат переродится в другом мире или другой реальности.

Серые глаза пораженно распахнулись, когда плетение окончательно сформировалось, мучительно-медленно, вытягивая из меня лишние силы.

–   Поверь мне. Я знаю, о чем говорю. – сгусток структурированной энергии сорвался с пальцев, окутывая засиявшую угрожающим алым светом девушку. – Не оставляй на нем ДОЛГ: это не даст ему спокойно жить. Отпусти брата с миром и живи сама.

Сомнительное утешение для не осознающей своей сути асуры, на глазах которой убили Якорь ее личности. То, что она себя считает человеком, ничего не меняет: мало ли в истории примеров, когда люди сходили с ума после гибели дорогих им разумных, сознательно уходя из жизни вслед за ними? Но если она примет мои слова и поверит в то, что любимый брат будет жить, пусть и где-то далеко, это удержит ее психику в относительной стабильности, пока не появится другой Якорь, вокруг которого пересоберется заново личность. А брат жить будет: механизм перерождения никто не отменял и для разумных, теряющих память о прошлой жизни. Особенно, для тех, у кого этот механизм вшит в саму суть вида.

При одном условии: если я справлюсь, и эта реальность не схлопнется, уничтожая вместе с собой всех своих обитателей. И меня в том числе.

Подошел Аэте, вопросительно склонил голову.

Красавец. Вся броня в кровище, на когтях остались куски плоти, снежно-белые волосы приобрели бурый цвет и слиплись, глаза все так же затянуты Тьмой, но самоконтроль он удерживает.

–   «Ты как умудрился так изгваздаться?» – иронично спросила я, посылая Аэ вид его же самого.

Асур моргнул, глянул на окровавленные перчатки, вновь чисто по-детски спрятал руки за спину, в эмоциях плеснуло досадой.

–   «Оторвал голову батарианцу, натравившему варрена на моего сородича.» – честно ответил асур-тар. – «Я был зол и немного… не рассчитал.» – вина полоснула по нервам. – «Мог бы успеть…»

–   «Мог. Но кто ж знал…»

–   «Как она?»

Ответила я уже вслух:

–   Физические травмы невелики: сломана нога и рука, трещина в ребре, небольшие внутренние повреждения и легкое сотрясение мозга. Сейчас все поправлю. – ответила я на его незаданный вопрос. – С психикой хуже: гибель привязки не проходит без последствий, сам знаешь.

Аэ кивнул. Кира слушала меня внимательно и настороженно. То, что у нее психика скоро пойдет вразнос, разума ее не лишило, как и способности здраво оценивать происходящее: мои слова она услышала и теперь судорожно пыталась понять, что же я имею ввиду.

–   Аэтериос, переложи ее на пол. Кира, придется немного потерпеть.

Девушка коротко кивнула, шмыгнув носом. Асур легко поднял ее на руки, аккуратно, бережно положив на относительно чистый участок пола, помог лечь на спину. Кира тоненько вскрикнула, когда Аэте выровнял сломанную ногу и руку, закусила до крови и так разбитую губу.

–   Прибери пока на корабле: убери трупы так, чтобы их не увидели при беглом осмотре. – буркнула я. – И воспользуйся благами чужой цивилизации: кровь смой! Приведи себя в порядок, а то мои бойцы твой нынешний вид оценят… превратно.

–   Мрир, почисти ты, прошу. Не хочется мокнуть… – умильно заглядывая мне в глаза попросил Аэте, мгновенно превращаясь в нашкодившего, но обаятельного пацана.

Вот же…

–   Ладно. – я пульнула в него светящийся сгусток очищающего плетения. – Постарайся не изгваздаться в крови еще раз, монстрик ты наш.

Аэтериос виновато потупился, глядя, как проносится по броне мягкая волна тусклого света. На определение «монстрик» возражений у него не было, скорее, легкая ирония.

–   Иди уже. У тебя есть минут пять-семь, пока Рамиро снова не прискачет. А я пока подлечу девчонку.

Кира, что занятно, никак не прокомментировала происходящее, но жгучее любопытство, свойственное асурам и подобным им созданиям, вымело страх и настороженность. Боль физическая отошла на задний план, боль от потери родного человека утратила остроту: открыто творимая магия вызвала ступор и конфликты в сознании, и так трещащем под активировавшимися инстинктами, чуждыми обычному человеку.

Прикрыв глаза, я медленно выдохнула, сбрасывая напряжение. Проклятье, с этими неожиданными подгонами от реальности можно заикой стать… Постоянно держать себя в когтях жесткого самоконтроля напрягает. Я тоже хочу попсиховать и побеситься, но мне нельзя!

Ладно, вернемся на корабль, можно будет немного расслабиться в окружении близких. А пока… Что там? Да, точно, лечение девчонки.

Аэтериос очень нервно и близко к сердцу воспринял произошедшее с сородичами, и теперь мелкую не оставит без присмотра. И правильно. Ему по статусу положено за своими присматривать, даже если он пока не заявил на права, лишь имя подтвердил. Этого уже достаточно.

Темная дымка окутала ногу девчонки, Кира тонко вскрикнула, когда кость встала на место, собираясь из обломков в единое целое. Еще один болезненный вскрик, и предплечье вновь цело. Кость еще какое-то время будет слабой, но за неделю прочность восстановится до нормального состояния. Последствия сильного удара головой убрала цепочка из трех угловатых рун, нанесенных мною на сгиб локтя. Символы свое отработали и затерялись в крови, щедро покрывающей худенькую фигурку. Остальное – не критично.

Протянув руку, сказала:

–   Пробуй встать.

Кира послушно обхватила мою ладонь и осторожно встала на подрагивающие ноги.

–   Ногу не напрягай: кость еще слабая.

Короткие, простые приказы воспринимались разумом и исполнялись инстинктивно, без конфликта с сознанием. Хорошо. Теперь посмотрим, что в ее голове сейчас творится.

–   Кира.

Девушка оторвала взгляд от тела брата и вопросительно глянула мне в глаза. Контакт возник моментально, стоило мне встретить ее взгляд и настроиться. Я глянула в ее разум, и… на какое-то время связные мысли меня покинули.

Это…

Эм… Да…

Аккуратно отстранившись от того, что я увидела в черноволосой головке хрупкой девушки, я устало помассировала виски. Думала, у Гарруса в голове кошмар творится? Какая я наивная, оказывается…

–   «Аэ, что с малой делать собираешься?» – осторожно спросила я.

Ответ пришел мгновенно. Жесткий, бескомпромиссный, не подразумевающий отказа или иного развития событий:

–   «Заберу ее с собой.»

Сейчас со мной говорил не милый обаятельный паренек Аэтериос, а тот, чье отражение я видела при первом общении с асуром в моем разуме. Аэтера.

–   «Берешь под покровительство?»

–   «Пока — под защиту.»

Хорошее уточнение. Разумное. Но защита может перерасти в протекторат, если девочка оправдает надежды покровителя. Но сделает она это или нет, зависит не от нее. От меня и самого Аэтериоса. Самостоятельно Кира не справится, как бы ни старалась.

–   «У нее начались конфликты пробудившейся сущности, личности и воспитания. Психика может не выдержать. Возможно придется пойти на полноценную коррекцию.»

–   «Не возражаю.»

И весь ответ. Он только что дал мне право делать с разумом девчонки все, что мне заблагорассудится, лишь бы на выходе получилось адекватное разумное существо, принявшее пробудившуюся сущность и осознающее себя. Без оглядки на желания самой юной асуры. И ведь Аэте вправе принимать подобные решения.

–   Что-то случилось? – настороженно спросила меня Кира.

–   Ничего сверх ожидаемого. – вздохнув, ответила я. – Идем отсюда.

Подхватив шлем, я приглашающе махнула рукой. Кира глянула на меня, на тело брата.

–   Аэте сделает как должно.

Девчонка сглотнула, мелко кивнула и пошла за мной, опустив голову и скрывая слезы.

Выйдя из корабля, мы устроились ждать, сидя на краю трапа.  Спешить сейчас смысла никакого: разворот астероида начат, риск непосредственного столкновения с планетой нивелирован. Скоро снова запустят маршевые двигатели, уводя опасный булыжник подальше от населенного мира. Батарианцев осталось немного, высококлассных бойцов в их среде – это только люди Балака, но он за работорговцев особо вступаться не собирается. Вот кто-кто, а Ка’Хаирал подоплеку произошедшего и возможные проблемы понимает не хуже меня. Вот он, комок злости, раздражения, бессилия и отчаяния, подходит к причальной площадке, полный решимости прорываться с астероида.

К дверям вновь подошел Рамиро, переключая на себя мое внимание, но на этот раз в компании Джейн и Диего. Виктор и Руне остались у батарианского корабля, чей хозяин находился на два уровня ниже в окружении людей. Владелец вырезанного асуром судна со своей группой на третьем двигателе.

Индикатор на двери мигнул, створки резко разошлись. Кира на шелест открывающихся дверей отреагировала всплеском страха, настороженности и злости, вскочила на ноги, сжала кулачки, готовясь защищаться от возможного противника. Я осталась сидеть, придерживая руками два шлема: свой и Аэте.

–   Это мои бойцы. Успокойся. – спокойно сказала я. – Садись и жди.

 Девчонка послушно села на пандус трапа, поджала травмированную ногу, обхватила руками коленку и замерла, недоверчиво наблюдая за приближающимися людьми.

–   Корабль захвачен. Батарианцы обездвижены. – кратко отчиталась Джейн, кося на насупленную, покрытую подсохшей кровью девушку, молчаливо сидящую подле меня.

Прекрасно.

–   Что с людьми? – задала я необходимый, ожидаемый, но ненужный мне вопрос.

–   Остались в капсулах. Я посчитала нерациональным их приводить в сознание сейчас: могут быть лишние проблемы.

Джейн радует здравомыслием. Пока люди в капсулах, они не доставляют лишних проблем. Мы спокойно выполним свою работу и покинем этот булыжник, а с пленниками батарианцев пусть разбираются другие. Желательно после того, как мы улетим.

–   Командир, каковы дальнейшие наши действия? – спросила Карамелька, проглотив мой статус «Спектр» и заменив более нейтральным обращением, хмуро поглядывая на насупленную, сжавшуюся компактным комочком Киру.

–   Ждать.

Люди от такого ответа растерялись.

–   Разворот астероида начат. – спокойным, размеренным тоном произнесла я. – Батарианцев не так много: экипаж военного фрегата остался на его борту, в комплексе только командир и четверо его бойцов. На «Ит’Атараль», который вы только что взяли, было тридцать семь батарианцев и двенадцать варренов. – проигнорировав полыхнувшее яркой вспышкой любопытство Рамиро и подозрительность Джейн, продолжила вещать. – Шестнадцать разумных – экипаж, они оставались на борту перед началом зачистки, один – у трапа с двумя варренами. На «Ки’Садаль», – я хлопнула ладонью по трапу, на котором сидела, – сорок два батарианца и шестнадцать варренов, из них восемнадцать – экипаж, который не покинул корабль, четверо стояли на страже с двумя варренами. Итого на астероид высадились двадцать один разумный с «Ит’Атараль» и двадцать четыре с «Ки’Садаль», плюс офицер ВКС Гегемонии Ка’Хаирал Балак и четверо его бойцов, которые не участвовали во всем этом, прибыв с опозданием в шестнадцать часов из-за задержки на станции разрядки. Варренов, соответственно, двадцать восемь: военные зверье на корабле не держат. Причальные площадки покинули по двадцать бойцов с каждого корабля-работорговца и всего двадцать один варрен.

Люди слушали меня со смешанными чувствами. Рамиро, быстро прикинув по моим подсчетам что делается на астероиде, кивнул своим мыслям.

–   При зачистке комплекса первого маршевого двигателя группа Джона Шепарда уничтожила десять батарианцев и семь варренов. Группа Найлуса Крайка – двенадцать батарианцев и шесть варренов. – продолжила занудствовать я. – На этом булыжнике всего осталось восемнадцать батарианцев и восемь… семь варренов. Считая тех, кто находится у третьего маршевого двигателя: девять батарианцев и четыре варрена. Итого здесь остался Балак со своими бойцами и девять работорговцев с тремя варренами.

–   Почему семь? – уточнил Рамиро.

–   Одного убил Аэ на входе в административный комплекс. – любезно пояснила я.

Виктор удивленно покосился на нахмурившегося Руне. Рамиро вновь полыхнул досадой на свою невнимательность, но спрашивать, откуда у меня точные данные, не стал, хотя вопрос очень настойчиво крутился в поверхностных мыслях.

По трапу спустился Аэтериос с какой-то небольшой деталью в руке, разом притягивая к себе внимание. Из-за жесткого самоконтроля шаг немного деревянный и неестественный, глаза полуприкрыты, из-под густых ресниц едва заметно курится темная дымка, практически неразличимая в скудном освещении огромного помещения, смотрит асур в пол, не особо нуждаясь в зрении для ориентирования в пространстве.

–   Ты закончил?

Он кивнул, поставил снятую с корабля деталь на пол и вновь ушел, не поднимая глаз и избегая смотреть на людей. Вернулся через пару минут, неся на руках тело паренька: оставлять мертвого сородича людям асур не собирался. Даже если его сородич среди людей вырос.

Кира всхлипнула, с трудом сдерживая слезы, глядя на изуродованное тело брата, осторожно уложенное на металл пола. Аэте подошел, положил закованную в броню ладонь на макушку девушки, легонько поглаживая черноволосую голову. Он не сказал ни слова, но в словах не было необходимости. Кира уткнулась лбом в его броню, вновь всхлипнула и затихла.

–   Аэ, сними со второго корабля такую же деталь.

Он кивнул, взъерошил волосы на голове девчонки и ушел, не поднимая взгляда. Плохо. Аэте на взводе. Ожидаемой разрядки не произошло. Погибший сородич послужил катализатором и лишь усугубил ситуацию. Дело даже не в самом факте гибели, к ней Аэ и весь его народ относится равнодушно, дело в том, как именно погиб пацан. Необученный, неизвестный ранее сородич, малолетка по меркам Аэтериоса, вышедший из спящего состояния в момент смертельной опасности, и… задранный животным по приказу какого-то работорговца.

А тут еще Кира. Девчонку людям асур не оставит. Да и нельзя ее оставлять в таком состоянии без присмотра: когда конфликт между личностным базисом, человеческим воспитанием, моралью и пробуждающимися инстинктами асура войдет в высшую стадию своего развития, малая рванет. И «тихим психом» она не будет.

Совсем рядом ярко засияли чужие чувства: недоумение, непонимание, легкое опасение, перерастающее в страх за другого. О, Балак зашел на причальную площадку и обнаружил своих бойцов в коматозном состоянии. Хорошо. Пусть побегает, посмотрит корабль. Дозреет. А потом мы поговорим. Теперь его упускать из-под наблюдения нельзя, а то еще сделает какую-то феерическую глупость.

Так, а это у нас кто?

Я всмотрелась в метущийся разум, пришедший вместе с Балаком. О, это моя собственность. Имя будущей жертвы легко считалось с поверхностных мыслей: Ти’Рокаар  Чарн. Потомственный работорговец, получивший семейный бизнес в наследство от отца. Каскадом пронеслись мелкие, но важные факты из жизни батарианца, выстраивая его личность и психопортрет. Отлично. Есть с чем работать.

Двести сорок шесть метров пустого пространства для менталиста – не расстояние. На Эгросе нас учили работать с армиями, с целыми городами, накрывая своим воздействием населенные пункты, растянувшиеся на километры. На Х57 практически идеальные для работы условия: минимум разумных существ, полное отсутствие любой другой жизни, могущей дать наводки, и небольшое расстояние. При желании можно накрыть весь астероид и контролировать всех, кто на нем находится. Но в этом состоянии любой менталист предельно уязвим, а способы обойти нас в трансе есть. Простые, эффективные и редко дающие осечку: таких как я на войне старались выбить в первую очередь. Любыми путями и любой ценой.

Прикрыв глаза, я погрузилась в ментальный план чуть глубже, чем до этого. Рядом – клубок раздерганных чувств, вспыхивающих и угасающих без всякой системы – Кира. Чуть в стороне холодный интерес и настороженная собранность Рамиро. Джейн мечется из крайности в крайность, не понимая мое поведение, столь сильно отличающееся от привычного ей поведения командиров-людей. Я действую… странно. Но пока эффективно. Впрочем, размышления о моих странностях все быстрее уступали любопытству и желанию пойти и посмотреть, что происходит на корабле, на трапе которого я сижу.

Не самое удачное желание. Нечего ей там делать. И ЭТО видеть ей тоже не стоит!

Надо мной черно-кровавый, напоенный застарелым страхом, ужасом, отчаянием и болью сгусток корабля, от которого уже начало тянуть холодком массовой жестокой гибели. Слева – еще один подобный сгусток, но лишенный набирающей силу некроэнергии. Второй работорговец. Справа – ярко-алый боевой фрегат. Фиолетовых пятен страха на нем очень мало, боли практически нет, но много гнева и застарелого отчаяния, окрашенного синими разводами решимости. Военный корабль как военный корабль, ничего особого. «Нормандия» не слишком отличается. Только у фрегата Балака жизненная аура полностью сформирована: судно давно на ходу и экипаж, подобранный лично Ка’Хаиралом, на нем не менялся годами. Военные – это тоже каста, попасть в которую чрезвычайно сложно.

А вот и он сам со своими бойцами. Разрываются от противоречивых чувств: страх за пребывающих в странной коме сослуживцев, непонимание и одновременно облегчение от того, что все живы. Накатывающая злость и решимость спасти своих, раздражение и ярость на жадных идиотов, полетевших на чужую территорию и вляпавшихся во все это.

Так-так… А вот это уже лишнее: взорвать комплекс я не позволю. Зачем же сразу такие крайние меры и суицидальные мысли? Закладка на разум легла без особого сопротивления: Балак жить хочет. И своих спасти из этой ловушки тоже хочет. Очень-очень хочет. Вот и молодец. Усилим это желание, дадим надежду и поддержим решение поговорить с тем, кто вырубил его подчиненных. Последний штрих – на грани осознаваемого разместить навязчивое желание проверить, что с двумя кораблями работорговцев.

–   «Ты же собиралась с ним договариваться мирно.» – донеслась до меня исполненная иронии мысль Найлуса.

–   «Так я с ним и договорюсь. Мирно. А закладки лишь гарантируют эти мирные переговоры и отсутствие лишних проблем. Подчинять его или программировать разум я не буду. Так, легкое вмешательство.»

–   «Да-да, я так и понял. Исключительно мирным путем.»

–   «Именно!» – поддержала я заданный тон. – «Никакого физического насилия или угроз!»

Ирония усилилась, дополнившись любопытством: Найлусу нравилось наблюдать, как я работаю с чужим разумом. Что забавно, никакого внутреннего противоречия от моих действий у него не было.

Ментальный аналог смешка донесся от Гарруса вместе с мыслью: «Понятие «мирные переговоры» для меня приобрело новый смысл». Высказавшись, наше сокровище вновь затих, с интересом ожидая результаты моего воздействия. Они проявились довольно быстро.

Закладка отработала первую фазу и вышла во вторую: Балак связался с владельцем «Ки’Садаль», Горзом, и в ультимативной форме потребовал возвращения всей его группы на корабль. Работорговец спорить с военным офицером не рискнул.

Зачем нам рисковать понапрасну, топать пешком километры до третьего двигателя и выбивать отряд батарианцев, если они и так могут прийти туда, куда нам надо и где мы их будем ждать? А тот двигатель отключать не обязательно, можно вновь запустить два других.

Дальнейшая судьба этого куска камня меня мало волновала: после нашего отлета люди могут вернуться к выполнению своих обязанностей и получат прекрасную возможность самостоятельно решить, что делать с Х57. Далеко он при всем желании не улетит: мощность у двигателей не та.

–   «Я не сторонник лишних трудностей. Зачем напрягаться, если можно решить проблему проще и без лишних телодвижений?» – ответила я на невысказанный Найлусом вопрос. – «Горз пойдет по внутренним туннелям.»

–   «Перехватить?» – молниеносная мысль-вопрос, тянущая за собой стремительные размышления о следующих действиях.

Ауру Балака залило синим: решение принято, офицер с четверкой бойцов покинул борт корабля и направился к нам.

–   «Зачем? Никуда они не денутся, явятся к своему кораблю.» – мой ответ прервал уже практически принятое решение и оборвал дальнейшую разработку плана перехвата. – «У меня есть вопросы к Горзу, и я очень хочу получить на них ответы.»

–   «Собираешься отпустить все корабли?» – уточнил Гаррус.

–   «Балака и свою собственность — да. А Горз…» – я не сдержала циничную иронию. – «Кто-то же должен понести наказание? Если я не ошиблась в своих предположениях, мы услышим крайне любопытные откровения.»

–   «А если ошиблась?»

–   «Он скажет то, что потребуется. Мне не нужна сейчас эскалация конфликта Альянса Систем с Гегемонией. И второй Скиллианский Блиц мне тоже не нужен.»

Усмешка явственно донеслась по связи, и ментальный канал перешел в фоновый режим. Вовремя. Аэтериос возвращается вместе с Виктором и Руне. Пора освободить территорию: Чарн пошел к своему кораблю в обход, не слишком горя желанием находиться рядом со взбешенным Балаком. Вот и чудесно. Пусть посмотрит, проникнется. Заглянет к соседу за запчастями. А я проконтролирую весь процесс: при работе с враждебными разумными я предпочитаю не полагаться на случайность.

Я встала сразу, как только створки дверей пришли в движение, пропуская на причальную площадку двоих людей и асура. Деталь нес Виктор, Руне с готовым к бою оружием в руках шел чуть позади.

–   Пора.

Бойцы подобрались, Кира напряглась, настороженно глядя на меня.

–   Командир? – осторожно и неопределенно переспросила Джейн.

–   Пора пообщаться с батарианцами. – с усмешкой ответила я. – Кира, держись возле Аэте. Диего, возьмешь одну деталь. Аэ… ты знаешь, что делать.

Асур молча кивнул, одной рукой подхватывая тело парня и снятую с корабля небольшую, но массивную деталь. Виктор, глядя на это, покачал головой, хмыкнул и вручил точно такую же фигурную железяку охнувшему от ее веса молодому итальянцу. Джейн с недоумением смотрела, как Аэ бережно поправил тело, не понимая, зачем мы берем с собой труп и необученную девчонку. Почему не оставим. И тело, и гражданский – обуза. Если присутствие девчонки еще можно оправдать опасностью для нее, то вот тело… Трупу-то все равно. Может и полежать до конца миссии.

Хорошо хоть Джейн оставила свои вопросы при себе. Рамиро же подобными вопросами не интересовался, понимая, что если это сделано, значит, на то есть какие-то причины. И эти причины его волновали куда больше кажущейся неоправданности моих действий.

Балак как раз вошел в соседний отсек.

В самый раз.

.

Когда мы вошли на причальную площадку номер три, пятеро батарианцев в полной броне вышли из-за массивного толстоносого грузового корабля и увидели нас на расстоянии атаки. Почти канонная встреча… Только варренов нет: они остались с хозяевами. И канонное же начало:

–   Вы, люди!

Балак канонно груб, хамит, в голосе – раздражение и отвращение, близкое к брезгливости. Хорошая маска, скрывающая то, что он не желает показывать даже своим подчиненным.

–   Вы доставляете слишком много проблем.

Ментальный план показывает истинные эмоции без искажений и наводок, независимо от желания или нежелания разумного: он… боится. Не за себя. За своих подчиненных, за свой народ, за свое государство. Он в отчаянии, не знает, что делать и как вывернуться из того дерьма, в которое его втянули двое сородичей-работорговцев, но закладка работает, ненавязчиво отклоняя даже малейшие намеки на суицид и агрессию в любом ее виде, усиливая желание жить.

Прекрасно. Гордый офицер готов к употреблению.

–   Ка’Хаирал Балак. Какая встреча. – я растянула губы в подобии улыбки, больше смахивающей на оскал. Еще бы зубки заострить, вообще красота была бы.

Балак дернулся всем телом, услышав свое имя из уст человека. Сюрприз… Притом, неприятный и грозящий массой проблем.

–   Не могу сказать, что неожиданная: я ждала, когда же вы соблаговолите явиться на причальные площадки. – тем же ровным тоном я продолжала загонять батарианца в ловушку, результат срабатывания которой я получу в будущем.

Балак полыхнул яростью.

–   Я покидаю этот астероид, человек. Если попробуешь остановить меня, я…

Мой тихий смешок оборвал его экспрессивную и угрожающую речь, вынуждая подобраться.

–   Ты – что? – я хмыкнула, с интересом разглядывая чужака. – Что ты сделаешь, Ка’Хаирал? Экипаж твоего корабля без сознания, пилотировать ни ты, ни кто-либо из бойцов, стоящих за твоей спиной, не умеете. Как ты собираешься покинуть этот булыжник? М? Хочу добавить, что два других корабля тоже захвачены. И они никуда не улетят без моего разрешения.

Балак оцепенел, с трудом подавляет гнев, перемешанный с опасением и ненавистью: меня он узнал. Еще бы, Мясник Торфана – крайне одиозная фигура Альянса Систем. Да и внешность у меня приметная. А еще он понял, что за детальки держат в руках мои подчиненные. Вон как ярость заполыхала и глазки сузились: он как раз без шлема, так что выразительную рожу хорошо видно.

Я хмыкнула, заложила руки за спину, с интересом разглядывая пятерых батарианцев.

–   Я не могу отпустить тебя просто так, Балак. Не после того, что произошло.

Меня, как и предполагалось, офицер понял превратно:

–   Это ничто! Вы, люди, доставили батарианцам гораздо больше вреда!

Туго закрученная пружина не выдержала. Балак вспылил, выплескивая копившиеся долгий-долгий срок, очень болезненные мысли и выводы:

–   Нас вынудили удалиться в изгнание! Довольствоваться крохами. И так целые десятилетия!

Резонно. То, что было сделано на Элизиуме и последующий Блиц – знатная подстава, где больше всего потеряли батарианцы. У Ка’Хаирала есть все причины ненавидеть. Но не будем лишать его удовольствия выговориться. Тем более, мне.

–   А причем тут эти люди? – полюбопытствовала я, покачиваясь на пятках. – Они же ничего не сделали ни тебе, ни другим батарианцам.

Есть накрытие и попадание! Ментал аж заштормило от бури эмоций!

–   Ничего не сделали? – буквально выплюнул Ка’Хаирал, нервно расхаживая взад-вперед. – Всего лишь колонизировали нашу планету? И только забрали наши ресурсы?

Согласна, войны начинали и за меньшее. А понятие «невиновный» – крайне расплывчатое.

–   Нам ничего не оставалось, как защищаться! – продолжал говорить офицер. – Но люди сильнее нас, мы это знали. И Совет знал. Но это никого не волновало. Это все вы. Вы и ваши соплеменники – единственная причина, по которой мы оказались в таком положении.

Это так мило: батарианский военный офицер жалуется на людей Мяснику Торфана. Прелестная ситуация! Специально не придумаешь такой поворот!

Но не могу не согласиться с Ка’Хаиралом. Жадность и амбиции правящей верхушки Альянса – далеко не единственная причина начала войны между союзными на тот момент государствами. И да, Гегемония уступала Альянсу Систем как в военной силе, так и в навыках ведения войн: батарианцы прекрасные медики, но не военные. При всей своей кажущейся агрессивности, они не являются воинственным видом. В отличие от людей. Отсюда становятся все любопытнее вопросы о Мендуаре…

Как говорится, а был ли мальчик?

–   Разве убийство невинных решит эти проблемы? – мягко спросила я, формируя очередную закладку. Балак как раз дозрел до ее установки.

Реакция была вполне ожидаемой: гнев, бессильная злость, ненависть, безнадежная, бессмысленная попытка высказаться в лицо врага.

–   Могу задать встречный вопрос. Сколько невинных батарианцев погибло на Торфане? Или вы уже забыли об этом?

Я пожала плечами.

–   Политики назвали Торфан расплатой за атаку на Элизиум. Удобный повод для начала войны за территорию с соседом, которому эта территория принадлежит.

Терпение Балака лопнуло:

–   Хватит! Наверное, вы так и не поймете… Вы и не хотите понимать. Мне уже жалко тратить на вас слова!

–   Ка’Хаирал, скажи мне, будь любезен, у тебя проблема с логическим мышлением или это эмоции застлали твой разум? – спокойно спросила я, разом ломая разговор. – Я ожидала от потомственного кадрового военного офицера Гегемонии большей… сдержанности, внимательности и умения здраво оценивать события.

Балак резко остановился, словно врезался в незримую стену, медленно повернулся, впился в меня тяжелым взглядом. Мои слова ударили его в самое больное, разом сбивая с мысли и вынуждая и без того хлипкие ментальные щиты просесть под валом эмоций.

Закладка легла на взбудораженный разум легко и естественно, растворяясь в инстинктивном и неосознаваемом.

–   Полагаю, холодной логики мышления я не увижу: эмоции застилают твой разум сильнее, чем это допустимо.

Четверо бойцов за спиной Ка’Хаирала переглянулись. Меня они тоже узнали. Первоначальная ненависть сменилась недоумением: Мясник Торфана оказался не таким, каким они меня представляли. Прекрасно.

Закладка начала работу, подавляя и приглушая ненужную сейчас эмоциональность. Включая и недоверчивость, и подозрительность, и упертость: это ведь тоже эмоции, не более того. Мне нужно поговорить с разумным, а не с кидающимся из крайности в крайность отчаявшимся существом. Балак слишком эмоционален. Сейчас это… неуместно.

–   Итак. Поправь меня, если я в чем ошибусь. – я улыбнулась батарианцу плотоядной улыбкой, отчего он непроизвольно приподнял верхнюю губу, показывая частокол острых игольчатых зубов. – Патрулируя пограничные системы, ты заметил два корабля работорговцев, уходящих к территории людей. Решив узнать, куда это понесло твоих соплеменников в такие смутные дали, ты, задержавшись на станции разрядки в Скиллианском Крае из-за очередной атаки корабля Корсаров, вами же и уничтоженного, прибыл с большим запозданием, и на начало всего этого, – я широко обвела руками пустой ангар, – опоздал. Зато обнаружил, что твои драгоценные сородичи по каким-то непонятным резонам решили набрать рабов на ничем не привлекательном булыжнике, хотя под нами незащищенная толком планета. Я права?

Балак поморщился, но согласно кивнул. Благодаря работе закладки здравая мысль об источнике столь занятной информации так и не проявилась. И не надо. У него еще будет время и возможность заняться анализом нашего разговора: перегоны, они такие длинные…

–   Прекрасно. Когда включилась система защиты?

Закладка вновь сработала, вынуждая батарианца говорить:

–   Вскоре после нашего приземления.

–   Двигатели уже работали? – не меняя ни тона, ни интонации задала я самый важный вопрос.

–   Нет.

Ожидаемо.

–   Кто их включил?

–   Не знаю. – ответил Ка’Хаирал, сузившимися глазами глядя на меня. – К чему эти вопросы, человек? Чего ты добиваешься?

–   Я? Добиваюсь? – я усмехнулась. – Ка’Хаирал Балак, я всего лишь выполняю свою работу Спектра Совета: храню мир в галактике.

–   Это ложь! – вскинулся батарианец. – Спектров-людей не бывает! Ты…

Моя безмятежная, добрая улыбка вынудила его прерваться. Наконец-то у него появились здравые сомнения и опасения.

–   Надо чаще смотреть новости, офицер. Узнал бы много интересного. Оторванность от цивилизации и полеты по дальним маршрутам – не повод оставаться в информационном вакууме. Тем более, по таким вопросам.

Я сделала паузу, давая возможность батарианцу прожевать и осмыслить сказанное, и только дождавшись осознания моих слов, продолжила:

–   Но, раз уж ты настолько недоверчив и у тебя такие пробелы в информации, ты можешь сообщить свою частоту, и мой куратор, Спектр Совета турианец Найлус Крайк выйдет на связь. Только не говори ему, что он мертв – он на это… нервно реагирует.

Моя доброжелательность выбивала его из колеи: Балак ждал чего угодно, но не такого мирного разговора. Тем более от меня, проклятого Мясника. А я вот так… Да еще и с такими новостями.

–   Это он отключает двигатели? – хмуро спросил Балак.

–   Он присутствует в группе, которая отключила двигатель. – миролюбиво поправила я.

Закладка окончательно интегрировалась в разум Ка’Хаирала. Она не даст никаких побочных эффектов, не затронет личность и убеждения, не потревожит мировоззрение. Она сделает лишь одно: если ему потребуется выйти на связь с каким-то Спектром, первым именем, которое всплывет в его памяти, будет мое. Оно же – последнее и единственное. Если у Балака возникнут вопросы или ему потребуется помощь, он обратится именно ко мне и только ко мне. А еще закладка гарантирует, что он таки выйдет на связь, а не начнет страдать ерундой, привлекая внимание своими действиями. Притом, не то внимание, которое нужно.

Балак колебался недолго, но частоту все же назвал. Вслух мне ее повторять не пришлось: Найлус весь разговор слушал через мое восприятие и практически сразу связался с нервничающим батарианцем.

–   Ка’Хаирал Балак. – холодный, отдающий металлом голос с характерной для турианцев двойной подгармоникой разнесся по причальной площадке: Балак поставил вызов на громкую связь. – Спектр Совета Найлус Крайк на связи. Что вы хотели от меня услышать?

О, Най в своей излюбленной ипостаси высокомерного сволочного говнюка, на которую в свое время купилась моя реципиент. В голосе так и сквозит это столь раздражающее разумных высокомерие и холодная отстраненность, чаще всего принимаемая за надменность и гонор. Еще и слова цедит для пущего эффекта.

–   Спектр Крайк, я бы хотел получить подтверждение статуса Мясника Торфана. – сухо, но вежливо произнес Балак.

От окончательно утратившего эмоции голоса наставника потянуло космической стужей.

–   Я подтверждаю, что лейтенант-коммандер ВКС Альянса Систем Имрир Шепард, известная так же как Мясник Торфана, с недавнего времени является действующим оперативником Специального Корпуса Тактической Разведки. Этого достаточно?

–   Да, Спектр.

Найлус отключился, не дожидаясь дальнейших слов Балака. Не слишком вежливо, но Ка’Хаирал воспринял нормально. Даже внимания не обратил: особенности жизни в кастовом обществе накладывают свой отпечаток.

Собственно, я получила то, что хотела. Можно отпускать Балака на свободу. Но это же не помешает мне его дожать и выдушить последние соки? Я ведь имею право на оплату своего труда. Даже если эта оплата – моральное удовлетворение.

–   Спектр Совета. – Балак поджал губы, проглатывая горькие слова, рвущиеся с языка. – И что же желает получить Спектр-человек?

Прелестно. Сказанное он усвоил и сообразил, что я не лгу. Закладка на это не влияла: мне нужно, чтобы Балак сам дошел до нужного мне вывода и решения.

–   Информацию.

Батарианский офицер, наконец-то, обуздал эмоции и смог успокоиться. Относительно.

–   В обмен на что?

Вот это уже деловой разговор. И мирный, что характерно. Никаких принуждений. Главное – правильно мотивировать.

–   На возможность улететь. – пожав плечами, безмятежно ответила я. – Беспрепятственно. Тебе, твоим подчиненным и твоему кораблю.

–   А остальные?

Моя улыбка была более чем ясным ответом, но я все же решила дополнить словами:

–   Кто-то же должен ответить за все это, не так ли? Глупость и излишняя доверчивость всегда были наказуемы.

Добавлять, что выживание Горза не оценит Аэтериос, я не стала. Не знаю, как там выйдет с Сареном, но асур мое уважение заслужил и вошел во внутренний круг. Не семья, конечно, но недалеко. А своих я предпочитаю не расстраивать, независимо от цены, которую другим придется за это заплатить. Вот такая я эгоистичная, предвзятая сволочь.

По ментальной связи пронеслась ирония и теплая поддержка Найлуса, успокаивающее касание разума Гарруса, и угасающая обжигающая льдистая ярость Аэте, от которого я эту мысль не скрывала.

Ка’Хаирал поморщился, сощурил верхнюю пару глаз и, наконец-то, произнес нужные мне слова:

–   Я отвечу на твои вопросы.

–   Прекрасно. Твои подчиненные выйдут из состояния коматозного сна через одиннадцать минут. Последствий не будет: это я гарантирую.

Все четыре глаза подозрительно сузились, но высказывать досаду на свою поспешность батарианец не стал, а я не стала уточнять, что без моего разрешения эти одиннадцать минут тянулись бы очень и очень долго. Ка’Хаирал предполагал, что сон его людей – это воздействие какого-то вещества или оружия. Пусть. Правду он все равно не узнает.

–   Полагаю, нам хватит времени на разговор. – тем же миролюбивым и доброжелательным тоном добавила я.

Балак раздраженно приподнял тонкую губу и буквально выплюнул:

–   Задавай вопросы… Спектр.

Гегемония вышла из состава Пространства Цитадели, но статус Спектра Совета даже на ее территории не является пустым звуком, и с оперативниками этой конторы старались лишний раз не связываться. Во избежание.

.

Разговор получился донельзя забавным и интересным, принес много крайне любопытной информации. Рамиро вообще в экстазе от словленного куша, чувствую, вернемся на корабль, и скрытный итальянец впадет в предкоматозное состояние, при котором будет каждое слово разговора чуть ли не по молекулам разбирать, анализировать все жесты, мимику лиц, обертоны голоса и оттенки интонации, вылавливая скрытые смыслы и подтексты. Джейн задумчива, перетряхивает свои старые воспоминания, касающиеся нападения на Мендуар, вытаскивает старые сомнения и не получившие ответа вопросы. А их у единственной выжившей в колонии предостаточно, все – не самые красивые. И ужасающе неудобные.

Остальные бойцы прикидывались частью декора помещения и молча слушали, делая свои выводы. Кто-то верные, кто-то нет. Кира держалась за спиной Аэтериоса, а сам асур так и стоял молчаливой и неподвижной статуей, все так же глядя в пол… вернее, на тело погибшего сородича, которое он все так же держал на руках. И медленно зверел.

Балак, выложив интересующие меня сведения, убыл на корабль. Взлетать прямо сейчас ему никто не даст: система безопасности еще активна, и батарианский фрегат будет закономерно сбит. О чем я его честно предупредила. Пусть посидит до конца маневра, потом Татум отрубит эту защиту и даст возможность кораблю Ка’Хаирала нас покинуть, а «Нормандии» – приземлиться. Они как раз примерно одного размера. А если не вовремя заявятся военные Альянса Систем… Что ж. У меня есть для них пояснение присутствия военного корабля Гегемонии на этом куске камня, так что договор будет выполнен: Балак улетит без урона репутации и без грозящего немалыми неприятностями обвинения Гегемонии в теракте.

–   «Вот видите, переговоры прошли исключительно мирно.» – отправила я мысль обоим турианцам в ответ на ироничное любопытство Найлуса.

–   «Заметил.» – ирония плеснула явнее. – «И продуктивно.»

–   «Естественно. А иначе смысл был их затевать?» – благостно ответила я, окончательно успокаиваясь и расслабляясь: очередной этап пройден, завершившись успехом. – «Что у вас?»

–   «Редко с кем из людей батарианцы говорят как с равными.» – добавил Най и продолжил, скидывая мне имеющуюся у него информацию: – «У нас тихо. Ждем окончания маневра.»

Глянула полученный пакет данных. Тормозной двигатель проработает еще восемнадцать минут, после чего будет отключен за ненадобностью, а вот два маршевых вновь включат, и Х57 начнет свой путь прочь от Терра-Новы. При всей своей мощности, большого ускорения двигатели дать не могут, и огромный пустотелый кусок камня неспешно полетит в направлении неизвестных далей под углом к плоскости эклиптики системы. Нам осталось решить вопросы с работорговцами и можно улетать: дальнейшая судьба астероида меня не интересует. Это уже проблемы людей. Захотят – вернут, нет… Ну нет так нет.

–   «Горз доберется до причальных площадок через полчаса, не раньше: пешком быстро шестнадцать километров он не пройдет даже с учетом внутреннего монорельса в осевом туннеле.»

Мои слова о собственности Найлус не забыл и не отказал себе в удовольствии мелкой подколки:

–   «Как раз успеешь со вторым разобраться?»

–   «Надеюсь. С Чарном придется повозиться.» – я не сдержала досаду. – «Программирование разума – это всегда утомительно, особенно, если оно проводится в процессе разговора и очень быстро. И на чужих глазах. Грубо ломать нельзя: мне Чарн нужен в здравом рассудке и без потери инициативы и самостоятельности.»

Ласковая волна поддержки, понимания и веры в меня щедро плеснула по ментальному каналу, умиротворяя и смывая тревоги. Приятно… Особенно приятно, что мне доверяют… И это учитывая, что именно я только что сделала и что собираюсь делать!

–   «Что с Аэте?» – задал волнующий его вопрос Найлус.

Объяснять, что произошло, я не стала, ограничившись информационным пакетом. ЭТО объяснить словами вообще довольно проблематично: слишком многое завязано на эмоциональную и психологическую составляющую. Тем более, у нашего монстрика. С Аэтериосом вообще сложно иметь дело: он слишком резко переключается между своими, скажем так, ипостасями. А’тарэ… Нет, не так. Полностью осознавший себя асур-тар а’тарэ. Тем более, ЭТОТ. Мда.

Закрадывается вопрос: это судьба у Сарена такая, вляпываться в существ подобного класса, или он просто по жизни невезучий?

Ррус информацию охарактеризовал емким «О!», Найлус высказался куда как экспрессивнее и велеречивее, а я пополнила запас турианского фольклора.

–   «Придется девчонку забирать с собой.» – выговорившись, буркнул Най.

–   «Вариантов не так много.» – согласилась я. – «Или забрать и взять на обучение под постоянным присмотром, или убить.»

Что занятно, оба турианца больше склонялись именно ко второму варианту. И были совершенно правы. В обычных условиях у девчонки шансов на стабилизацию и выживание немного. Это если ей ОЧЕНЬ повезет вовремя встретить привязку. И если она сумеет принять пробуждающуюся сущность.

–   «В крайних мерах нет необходимости: я смогу сохранить ей рассудок.»

–   «А личность?» – хмуро уточнил Гаррус.

Резонное уточнение.

–   «Личность неизбежно подвергнется изменениям.» – дипломатично ответила я.

–   «Но сохранится?» – Найлус заинтересовался.

–   «Естественно, сохранится. Не зря же меня столько лет учили. Распад личности при потере главного императива – не такая уж редкость. Причины могут быть разные, но суть-то та же.»

Совсем неподалеку ослепительно полыхнули сочные, насыщенные эмоции, прерывая беззвучный разговор: Чарн добрался до второго корабля. Я тут же свернула беседу: пора работать. Батарианцу потребуется какое-то время, чтобы осмотреть судно и обнаружить отсутствие той же детали, что была снята с ядра его корабля. Минут десять ему на все про все хватит. Как раз дозреет до нужной кондиции и пойдет искать Балака. Как бы Чарн ни относился к офицеру, но военный – это военный, а произошедшее на «Ки’Садаль»… Аэтериос не сдерживался, когда убивал.

Кстати о нем.

–   «Аэ, люди такой вес держать долго не могут.» – мягко напомнила я. – «Хотя бы деталь положи на пол.»

Аэте молча выполнил требуемое, чуть ли не уронив сорокакилограммовую железяку, глухо грюкнувшую о металл пола. Люди вздрогнули, повернулись на звук, но асур вновь выпрямился и замер в той же позе, легко удерживая на руках тело сородича. С окаменевшим, безмятежным лицом и полуприкрытыми глазами. Шлем он так и не стал надевать, отдав девчонке: личный заскок, не более того.

С ним надо что-то делать, и делать быстро.

.

Пока Чарн обшаривал корабль и приходил в себя после обнаруженного небольшого могильника, не слишком аккуратно организованного асуром в каюте капитана, я готовилась к работе, изучая Ти’Рокаара. Расстояние в сорок метров – ничтожно, наводок немного, разум жертвы практически беззащитен и открыт, а мощные эмоции и внутренний раздрай от увиденного только облегчают мне задачу, открывая то, что обычно скрыто самоконтролем.

Ничего особого или неожиданного я не обнаружила. Личность как личность. Ну ничем от людей не отличается. Те же проблемы, те же желания и чаяния. История жизни, не особо выделяющаяся среди таких же историй людей, живущих в кастовом рабовладельческом обществе в любой другой реальности, с поправками на уровень технического развития.

Ти’Рокаар Чарн родился в небольшом городке захолустной колонии на Килате. Отец – потомственный работорговец, мать – медик. Два старших брата смогли перейти в касту военных и теперь служат на флоте, старшая сестра пошла по стопам матери и практикует в госпитале родного города, а Ти’Рокаару после гибели отца в одном из рейсов достался семейный бизнес вместе с обязанностями старшего в клане, включающими в себя заботу о младших: двух сестрах и брате, еще не достигших совершеннолетия. Наследство небольшое: дом, куча долгов, которые с трудом сумели погасить, и как самая большая ценность – старенький корабль «Ит’Атараль», после капитального ремонта, сожравшего остатки налички, ставший единственным источником дохода семьи.

История как история, сколько я их видела за свои жизни. Разве что те корабли ходили под парусами по морям, а не рассекали космические просторы. Но суть-то от этого не меняется. Работорговля – обыденное, распространенное явление в менее развитых мирах, не особо зависящая от вида и расы: в определенный период истории разумными приторговывают с разной степенью активности все расы без исключений. Разве что у некоторых эта торговля держалась под контролем государства и разумные, приговоренные к казни, продавались в лаборатории или ссылались на каторгу.

На этот астероид Ти’Рокаар попал вместе с компаньоном, Горзом, который и был инициатором полета, где-то раздобыв информацию о самом Х57 и его обслуге. Поскольку последние годы дела у Чарна шли откровенно плохо, он решил рискнуть и согласился поучаствовать в этой сомнительной авантюре. Когда понял, во что вляпался, было уже поздно. Явление Ка’Хаирала окончательно его добило: властный, резкий, мстительный военный офицер, имеющий не то что зуб, а полноценную клыкастую челюсть на людей, построившего своих сородичей так, что они и пискнуть против боятся… скажем так, несколько усугубило и без того непростую ситуацию.

Что ж поделать, иногда случаются и неудачные рейсы, из которых обычно не возвращаются. Вот этот как раз из их числа.

Ти’Рокаар сам по себе неплохой разумный, но так уж сошлись пути судьбы, что он оказался по другую сторону и попал в сферу интересов более сильного существа. Меня. Ситуации присуща некоторая ирония: кому-то не везет, и он попадает в рабство батарианцам, а сейчас батарианскому работорговцу не повезло, и вскоре он попадет в рабство ко мне. То, что рабство не физическое, сути дела не меняет.

Пространные размышления ничуть не мешали мне работать: крохотные, практически незаметные и по отдельности бесполезные закладки опутывали разум выбранной жертвы, создавая базис для более серьезного вмешательства. Своеобразный фундамент, опорные точки, на которые встанет основная конструкция. И встать она должна так, чтобы не вызвать конфликтов и отторжения: легко и естественно, вписавшись в личностный базис, желания, инстинкты и планы на будущее.

В этом и есть высшая грань мастерства менталиста: подчинить разумного так, чтобы он этого не понял и никогда не смог осознать, но в нужный момент он сделает так, как мне надо, самостоятельно найдя оправдание своему выбору. Оставаясь полностью свободным, пока не догадается о своем рабстве или не возникнут серьезные конфликты с базисными установками разума, он будет действовать со всей самоотдачей. Искренне и честно. А я достаточно хороший менталист, чтобы не требовать того, что вызовет подобные конфликты.

У Ти’Рокаара есть на чем сыграть. Есть, чем взять за живое, есть, на что надавить, чтобы получить его бесконечную и добровольную верность. Притом, этого можно добиться и без всякой менталистики, ведь он так сильно любит свою семью…

Впрочем, я никогда не воздействовала на других через угрозу их близким. Единственное исключение – месть. Скорее, я действую наоборот… через помощь. Это куда эффективнее. И от подобных предложений гораздо сложнее отказаться.

–   «Жестоко.» – констатировал Гаррус.

От своих мужчин мысли я не скрывала, позволяя при желании наблюдать, о чем я размышляю. Найлус этим пользовался довольно часто, Гаррус еще стеснялся без приглашения заглядывать в мой разум, но иногда любопытство перевешивало природную тактичность и стеснительность. Как сейчас.

–   «Бесспорно.» – согласилась я, выплетая тончайшую систему понятийных и причинно-следственных связей, закрепляя на уже существующие в разуме жертвы приоритеты и знания. – «Но я своё не обижаю. Никогда. Раз уж Чарн будет действовать в моих интересах, я буду о нем заботиться. По-своему.»

Ментальный смех Найлуса искристой волной пронесся по восприятию, унимая взбудораженные темные инстинкты.

–   «Не знаю, стоит ли этот батарианец сочувствия, или ему повезло получить редкий шанс, но прежней его жизнь не будет.»

–   «Однозначно.» – согласился с сородичем наше светлое сокровище.

Моя жертва, наконец-то, покинул корабль-могильник и теперь быстро приближался к нам. Скоро я выполню еще одну поставленную перед собой задачу, и останется совсем немного: Горз и завершение всей этой мутотени. И можно продолжить полет на Новерию.

Чарна мы встретили, стоя под человеческим грузовозом: не самое удобное место, но боя сейчас не будет. Бойцы Джейн попытались было дернуться, но поднятая мною рука прекратила ненужные телодвижения. Батарианец явился в сопровождении четверых подчиненных и двух варренов: довольно существенная сила против семи бойцов, один из которых вроде как не готов к бою и держит на руках тело.

–   Стойте, где стоите! – громко выкрикнул Чарн, демонстративно опуская винтовку дулом в пол. – Не хочется лишний раз пачкаться в крови.

Варрены за его спиной угрожающе зарычали. Аэтериос резко, рывком поднял голову, глядя сузившимися черными глазами на резко заткнувшихся хищников. У животных очень развиты инстинкты…

Выйдя из-под громады корабля, я пошла к жертве. Когда расстояние между нами сократилось до трех метров, Чарн поднял руку и произнес:

–   Не подходи ближе.

Я остановилась. Окинув меня внимательным взглядом, лишенным всякого узнавания, батарианец довольно спокойным тоном сказал:

–   Мы можем разобраться по-плохому или решить все мирным путем.

Нравится мне его подход! С таким отношением, работать гораздо проще!

Встретив настороженный взгляд четырехглазого чужака, я без малейшего сопротивления со стороны жертвы подключилась к его разуму, уже по-настоящему получив доступ не только к сознанию, но и ко всему остальному: подсознанию, памяти, неосознанному и даже к пласту инстинктов и рефлексов. При таком контакте я могу перепрошить его личность, а он этого даже не заметит…

–   Это угроза или приглашение к мирным переговорам? – мягко спросила я, начиная развертку конструкта.

Чарн поморщился, но ответил честно:

–   Послушай, я просто выполняю свою работу. Лично я вовсе не собирался захватывать этот кусок камня. – Ти’Рокаар взмахнул досадливо рукой. – Я всего лишь хотел немного заработать. По-быстрому раздобыть рабов, и ничего более.

Люди в нашу милую беседу не вмешивались, но очень внимательно слушали. Не буду их разочаровывать.

–   Это уже не набег за рабами. Под угрозу были поставлены миллионы жизней.

Тонкая верхняя губа приподнялась в раздражении:

–   А то я не знаю! Я просто выполняю приказы! Будь моя воля, мы бы давно улетели!

Предельно честный ответ. Ти’Рокаар не юлит и не лукавит: его эта ситуация очень… напрягает, если не сказать, что приводит в тихий ужас. Он не глуп, понимает, во что вляпался. И понимает, что всё повесят на него… если выживет.

–   Возможно, есть смысл забрать своих людей и улететь? – вкрадчиво спросила я.

Конструкт развернулся и начал интеграцию в инстинкты и неосознанные рефлексы, закладывая нужную для будущих действий базу в подсознание жертвы. Моя доброжелательность являлась ключом, своеобразным катализатором, помогающим Чарну не воспринимать меня как врага, переводя в статус того, кто искренне хочет помочь.

Ти’Рокаар покачал головой и с досадой произнес:

–   Балак с меня шкуру живьем сдерет. А потом продаст.

Эмоции полыхнули яркой вспышкой, взбудоражив ауру и мгновенно скрыв поверхностные проявления моего творчества, полностью поглощая посторонние элементы и перенося их в разряд естественно-возникших. Прекрасно. Доверие ко мне начинает крепнуть, как и желание высказаться. Что не замедлило произойти:

–   Псих ненормальный! Все пошло наперекосяк, а отвечать мне!

Очень удачно. Теперь – последние штрихи.

–   И почему ты его слушаешься?

Резонный вопрос… для человека, незнакомого с социумом Гегемонии. В кастовом обществе представитель низшей касты не может ослушаться приказа представителя высшей. А каста военных куда выше касты обычных работорговцев… У Чарна пропала возможность выбора с того момента, как на Х57 прибыл Балак.

–   Хороший вопрос. – Ти’Рокаар проглотил замечание, что он, обычный торговец, мало что может противопоставить военному офицеру. Ответил он другое: – У меня были плохие предчувствия с момента посадки. А теперь Балак хочет вас прикончить. А он всегда добивается того, чего хочет. Я с этим ничего не могу поделать.

Я хмыкнула.

–   Тебе не придется ничего делать: я уже решила вопросы с Ка’Хаиралом Балаком, и мы пришли к… взаимопониманию.

От такого поворота несчастный батарианец растерялся. Еще бы, такие неожиданные новости: кто-то смог о чем-то договориться с Балаком… А я на волне этой растерянности прикрутила еще одну мелкую, практически ни на что не влияющую закладку, единственное назначение которой – не дать забыть этот момент.

–   Вам будет позволено покинуть этот астероид. Условия нашего договора с офицером Балаком тебя не касаются: они не входят в сферу твоих интересов. От тебя требуется выгрузить спящих людей так, чтобы им не было причинено вреда вашим стартом.

–   И это все? – недоверчиво спросил Чарн.

–   За право улететь? Да. – я усмехнулась и добавила: – А вот за то, чтобы мы отдали вам вот ту фигурную железяку, стоящую у ног моего бойца, я хочу получить честные ответы на свои вопросы.

Ти’Рокаар бросил настороженный взгляд на Аэтериоса, встретил его взгляд, вздрогнул всем телом и согласно кивнул. Что самое забавное, на Диего, у ног которого стояла точно такая же деталь, батарианец даже не глянул.

–   Задавай вопросы, человек. Я на них отвечу. Но отдай нам деталь: чтобы ее установить, требуется время.

Против подобного поворота я ничего не имела: Чарн не будет отматывать назад наше соглашение. Увиденное на «Ки’Садаль» подействовало очень… отрезвляюще. Да и закладки уже не позволят, не допуская самого формирования идеи меня обмануть или подставить.

–   Аэте, будь любезен, передай Ти’Рокаару Чарну его же собственность.

На собственное имя бедолага отреагировал еще более нервно, чем до него – Балак. Но куда более сильное впечатление на него произвел Аэтериос, подхвативший тяжелую деталь одной рукой, и все так же удерживая тело паренька на руках, без единого звука подошедший и уронивший гулко загремевшую железяку на пол у ног работорговца. Особенно, острые когти, венчающие пальцы перчаток брони.

Мгновение взгляда в глаза, асур развернулся спиной и вернулся на то же самое место.

–   «Не стоит.»

Асур прикрыл глаза, соглашаясь с моими словами. Знает, что не стоит, но это знание помогало мало. Злость закручивалась тугой пружиной, перерождаясь в льдистую ярость и взвешенный гнев. Представители этого народа убивали за гораздо меньшее. Да о чем я… Они цивилизации уничтожали за меньшее.

–   «Всему свое время.» – мне пришлось надавить силой, вышибая его разум из кровавого марева.

Аэтериос медленно втянул воздух и столь же медленно выдохнул. Кровавая ярость улеглась, свернулась жгучим комком, асур вновь спокоен и рассудителен. Вот только на милого паренька уже никак не похож: лицо окаменело, глаза закрыты, из уголков едва заметно курится Тьма. И движения деревянные, неестественные, ломанные…

Особенность психики подобных созданий во всей красе: за своих убьют не задумываясь, но чужое горе их не трогает совершенно. С равнодушием уничтожат цивилизацию, но гибель неинициированного подростка своего народа – трагедия… которая может привести к уничтожению этой самой цивилизации. А ведь стоит Аэте сказать несколько слов в коммуникатор, и батарианцы очень быстро исчезнут как вид.

Ладно, Аэтериос вроде как немного успокоился, можно возвращаться к настороженно ожидающему моих действий Ти’Рокаару. С асуром буду разбираться уже по возвращению на корабль.

–   Кто был инициатором этого рейда? – задала я вопрос встрепенувшемуся Чарну.

–   Горз. – ответил Чарн. – Судя по тому, что я обнаружил на его корабле, вы об этом знаете.

Я улыбнулась холодной, неприятной улыбкой, от которого батарианца пробило холодом, Аэтериос чуть сильнее сжал губы, глянув на вздрогнувшего работорговца. Вот мне интересно, у этого народа интуиция настолько развита, или это конкретно Чарн сообразительный и сходу понял, кто именно вырезал все живое на корабле его коллеги, не тронув только дух пилотов?

–   Мне по статусу положено много знать. Иначе я не смогу эффективно выполнять свою работу. – спокойно ответила я. – А то, что вы могли наблюдать на «Ки’Садаль» – следствие необдуманных действий его владельца по отношению к… моим сородичам.

Намек был понят правильно: Чарн бросил верхней парой глаз короткий взгляд на тело паренька на руках Аэтериоса, сжал губы, проглатывая рвущийся вопрос, и спросил совершенно иное. То, что следовало узнать в самом начале нашей беседы.

–   С кем я говорю?

–   Спектр Совета Имрир Шепард. – представилась я. – В следующий раз советую узнать личность собеседника не в конце разговора, а в его начале: это позволит избежать некоторых… недоразумений.

Мое имя и указанный статус вызвали срабатывание последнего эшелона причинно-следственных связей и закладок, завершая формирование сложной системы ментального контроля, проникшей во все участки сознательного и подсознательного, укрепившись у последней вуали, защищающей ядро личности. Постепенно их воздействие скажется и на нем. Не сразу, внося изменения потихоньку, на ничтожные доли смысла, на нюансы, на которые так редко обращают внимание, и через какое-то время Ти’Рокаар Чарн сам того не понимая станет моим верным сподвижником.

–   Скажи, Ти’Рокаар, как вам вообще пришла в голову идея набирать рабов на этом куске камня? – задала я мучавший меня вопрос.

На что получила занятный ответ:

–   Я сам был удивлен. Этот рейд планировал Горз. Он уверял, что получил точную информацию: налет будет быстрым, выгодным и без последствий. Деталей я не знаю, Спектр.

–   Благодарю за ответы, Чарн.

Совершенно неожиданно в разговор вступила Джейн:

–   Скажи мне, Чарн, кто из ваших стоит за нападением на Мендуар.

От такого поворота батарианец откровенно растерялся.

–   Человек, в то время Гегемония и Альянс Систем являлись союзниками, и работорговцам было запрещено проводить рейды на территории людей. Я не знаю, кто мог бы решиться ослушаться прямого запрета.

Джейн задумалась.

–   Это все, Чарн. – сказала я. – Возвращайся на корабль. Когда можно будет безопасно взлетать – я сообщу. А пока займись выполнением условий сделки.

Испытывать судьбу батарианец не стал. Махнув своим бойцам, он покинул причальную площадку. Деталь забрал один из его подчиненных.

–   Вы его отпустите, Спектр? – спросила Джейн, все еще погруженная в свои воспоминания о Мендуаре.

–   Да, отпущу. Наказание понесет тот, кто был инициатором этого рейда.

–   Хорошо бы еще узнать, откуда к нему попала информация об Х57. – тихо произнес Рамиро себе под нос, но в огромном пустом помещении с отличной акустикой, да еще при снятом шлеме, эти слова были услышаны.

–   Узнаем. Если ему самому это известно. А пока он штурмует километры коридоров, у вас есть время присмотреть за разгрузкой… выгрузкой… короче, переносом людей с работорговца.

Виктор не сдержал смешок, Диего сделал вид, что он не здесь. Руне рассмеялся в открытую, а Джейн поморщилась: мысленно она была далеко, вспомнив то, на что раньше не особо обращала внимание. На Мендуаре не было варренов.

.

Ожидание – утомительно, даже если точно знаешь, где находится тот, кого ждешь. Джейн со своими бойцами наблюдала за работой батарианцев, приставая к Чарну с вопросами, уточняя смущавшие ее нюансы того рокового нападения. Ти’Рокаар прямо послать приставучую девчонку не рискнул, терпеливо отвечая на вопросы и косясь верхними глазами на молчаливого Аэтериоса, стоящего у дверей и все так же державшего на руках тело погибшего паренька. Кира держалась рядом с ним, исподлобья следя за Чарном и его людьми. А я наблюдала за всем этим с соседней причальной площадки, сидя на трапе «Ки’Садаль». Через восприятие Аэте, благо, он не возражал.

К кораблю неслышно подошел Рамиро, глянул на меня и, не дождавшись реакции, шагнул на трап.

–   Не стоит. – не поворачиваясь, произнесла я.

Рамиро замер, повернул голову, ожидая продолжения.

–   Ты не найдешь на этом корабле того, что тебе хотелось бы видеть.

Итальянец согласно прикрыл глаза, но сказал не то, что думал:

–   Я должен.

–   Твой выбор. Я тебя предупредила. – тем же ленивым тоном ответила я.

Аналитик стиснул зубы, отчего по лицу заходил желваки, но ответ был дан тем же спокойным тоном:

–   Вы запрещаете?

–   Нет. Зачем? – я развела руками и приглашающе махнула в сторону трапа. – Полагаю, ты знаешь о способности информации… скажем так, проводить грань.

–   Знаю.

–   И понимаешь, каковы могут быть последствия? – тем же мирным голосом задала я очередной вопрос, от которого у аналитика встала дыбом шерсть на загривке.

–   Вполне.

Ответ настороженный, но твердый.

–   Тогда – иди. Иди, если хочешь.

Колебался он недолго, но, все же, поднялся по трапу и скрылся в недрах корабля. Пусть идет. Информационная ловушка прекрасна тем, что вступив в нее, очень сложно отказаться от соблазна пройти путь до конца ради обретения Знания. И я уверена, что скрытный сицилиец этот соблазн не переборет. Не потому что не сможет, а потому что не захочет. И долг перед доном здесь совершенно ни при чем.

Отсутствовал Рамиро недолго, минут шесть, не больше, но когда спустился, ограничился одним взглядом в мою сторону и тяжелым молчанием. Вопросов он не задавал. И даже не обдумывал то, что увидел. Он запрещал себе сейчас заниматься анализом, переключившись на действительность, которая уже приближалась к нам, полыхая всем многообразием злости, страха и некоей доли отчаяния.

–   Рамиро, позови Аэте. И проследи, чтобы на эту причальную площадку никто не зашел без моего разрешения.

Короткий кивок, да Россет ушел. Минутой спустя подошли Аэтериос и Кира: девчонку от себя асур не отпускал, предпочитая лично за ней присматривать. Хорошо. Ей будет полезно понаблюдать.

–   Горза не убивать: у меня к нему вопросы. Остальные… — я улыбнулась. – Но так, чтобы на полу следов не осталось. И учти, Аэте. Убьешь всех сразу – людей выгружать с корабля будешь сам.

Асура подобная перспектива нисколько не смутила: полтора десятка бессознательных тушек для него перенести проблемы не составляло вообще.

–   Вы его отпустите? – хмуро спросила Кира.

–   В какой-то мере. Жить он не будет: ему придется взять на себя вину за произошедшее. И заплатить за это. – пояснила я девушке. – Не то, чтобы я слишком близко к сердцу приняла произошедшее на этом булыжнике: Горз просто попал под раздачу. Его кто-то хорошо попользовал, и я хочу знать кто. Умрет он не за нападение на Х57, а за то, что кто-то из его людей поднял руку на твоего брата. Все остальные мне безразличны.

Девчонка поняла меня правильно:

–   Чем мы отличаемся от других?

–   Вы – сородичи Аэтериоса, а он очень трепетно относится к своему народу.

Батарианцы пересекли причальную площадку и подошли к двери.

–   Аэ…

Повторять не пришлось: асур бережно положил тело на пол, встал, снял с захвата клинок, активировал щит, встроенный в наруч и пошел к дверям. Легкой, текучей, скользящей походкой, беззвучно, словно призрак, ступая по металлу пола.

.

Когда двери разошлись, батарианцев встретил один-единственный молодой седоволосый парень с мечом в руке…