Перерождение Эффект Массы.

Как-то раз Эстус рассказывал мне о реальностях, которые активно сопротивляются любой попытке их спасти, готовые уничтожить все и вся, извернуться самым немыслимым образом, чтобы вновь повернуть события в русло канонной истории, но я тогда думала, что мой наставник просто сгущает краски, пытается таким образом предупредить и подготовить меня к будущим перерождениям. Но, попав в эту реальность, я поняла: Эстус говорил правду без прикрас и тени преувеличения. Он просто ставил меня в известность, что такое случается, и давал советы, как можно выжить в условиях такого мира. Очень дельные советы. И пора бы уже начать их применять на практике, благо, сохранив жизнь Найлусу, я выполнила один из них: я обрела союзника, вышедшего из-под власти реальности.

В памяти сам собой всплыл образ Эстуса: древний, невероятно могущественный эльф с вечно молодой душой, уже давно потерявший счет годам и жизням, жизнерадостно рассказывающий мне обо всем том, что я могу встретить на пути, преподающий уроки жизни, перескакивая с откровенных ужасов на юмористические истории, походя давая бесценные советы. Порой – жестокие и тяжелые.

.

Всегда помни кто ты есть, кого ты встретила на своем пути и кого ты потеряла.

.

Он призывал помнить и никогда никого не забывать, как бы от этого ни болела душа.

–   Память, – говорил он, – это единственное, что у нас есть. Потеряешь память, и ты потеряешь себя. Помни, кто стоял рядом с тобой. Помни, кого ты губишь и какой кровью залит твой путь. Помни, ради чего ты это делаешь и что стоит на кону помимо твоей бессмертной души. Не судьба реальности. – брезгливый взмах точеной руки. – Они плодятся быстрее гнуса и так же быстро дохнут. Мы сражаемся с мирозданием ради тех, кто сможет жить дальше в мире, не подверженном воле тех, кто формирует эгрегоры. Ты никогда их не увидишь. Они никогда о тебе не узнают. Но они будут. Те, кто родятся вне предначертанной судьбы и смогут идти по своему пути. Запомни, дитя. Мы живем ради них. Все, что мы делаем, мы делаем ради них. И они нас за это вознаграждают, даже если сами о том не подозревают. Помни об этом. Всегда и везде. Как и о тех, кто помогал тебе или был тобою уничтожен, ибо они дали возможность тебе выполнить свой долг.

.

Ты никогда не будешь сильнее реальности, в которую попадешь. Помни об этом, ища могущество, но не позволяй постыдному страху перед грядущими испытаниями вынудить тебя остановиться в развитии.

.

Очередной урок, наглядным примером которого был сам Эстус. Все его могущество и мощь разбились о слабость нового тела и законы немагической реальности. Что его нисколько не огорчило, ибо каждый новый мир – это новые знания и бесценный опыт, который может пригодиться в будущих жизнях.

–   Запомни, дитя. Реальность ВСЕГДА сильнее тебя, каким бы могуществом ты ни обладала. Ты играешь по ее правилам и на ее территории. И ты никогда не сломишь ее сопротивление в лоб, пока она тебе этого не позволит. Ищи обходные пути, которые не будут колебать предопределенные события до самого последнего момента. Подготовься. Создай условия. Скрытые. Неявные. И, когда пройдешь последнюю ключевую точку, сдвинь нити истории и создай нужный тебе узор. Не иди по легкому пути: даже самый жестокий мир ценит своих обитателей. Пробуй спасти, даже если это будет казаться за гранью возможного. Если ты выиграешь эту партию, ты получишь самый ценный дар, который может преподнести тебе эта реальность, даже если ее дар раскроется спустя многие перерождения, неожиданно подарив тебе то, чего ты жаждешь больше всего. Если же ты проиграешь, тебя просто не станет. Так что не держись за жизнь. Рискуй, пробуй и выигрывай у мироздания свои Дары. – короткая пауза, сжатые в полосу тонкие губы. – Но иногда спасение может принести только уничтожение. Если требуется – убивай без жалости и сострадания. – тяжелый взгляд, хищная улыбка. – Не всегда можно решить задачу миром и интригами. Запомни, самые явные изменения оставляет путь разрушения. Но не иди по этому пути, пока есть другие варианты. Пока тебя на него не толкнут события, обстоятельства или сама реальность. Не губи, если желаешь спасти, и не пытайся спасать, если душа требует крови: ты проиграешь и погубишь всех. Разум и логика могут ошибаться. Доверяй своим инстинктам и чутью: реальность всегда дает подсказки, даже если кажется, что она с упорством идет к своему коллапсу, жестоко наказывая за попытки ее спасти.

.

Я стояла посреди лазарета и смотрела на тех, с кем меня свела судьба. На перепуганного Джокера, находящегося на грани отчаяния, ведь он прекрасно понимал, что его травма – это приговор кораблю и всем, кто на нем находится: в большинстве случаев неконтролируемый выход из перегона ведет к сильным деформациям корпуса и нередко становится причиной нестабильности и взрыва ядра. На доктора Карин Чаквас, которая делает все от нее зависящее, чтобы сохранить хрупкое здоровье своих пациентов. На Гарруса, который разрывается между противоречивыми чувствами и впервые не знает, чем он может помочь в сложившейся ситуации: все его навыки и знания оказались бесполезными. На спокойного Найлуса, что-то быстро обдумывающего и принимающего какое-то решение. Эти разумные совершенно неожиданно вошли в мою жизнь и вытеснили мысли о легком пути. И мне бы не хотелось, чтобы они погибли из-за очередного привета от «благодарной» реальности и моей неспособности найти решение проблемы.

Должен быть выход!

Эстус много раз повторял: «Механизм перерождения никогда не дает осечек, даже если на первый взгляд так кажется. Ты попадешь именно в тот мир, в который должна попасть. И в те условия, в которых ты еще в состоянии что-то сделать. И, если ты в нем оказалась, значит есть способ выполнить свой долг. Тебе просто необходимо его найти. Если не можешь найти сама… спроси совета у тех, кто тебя окружает.»

Хороший совет. Как раз для нынешней ситуации…

–   Карин, насколько тяжелы травмы Джокера?

–   Ничего действительно критичного. – отозвалась доктор. – Закрытый перелом плечевой кости. Со стопой ситуация хуже: множественные переломы плюсневых костей и фаланги большого пальца, трещины в малоберцовой кости. Управлять кораблем до окончания операции и наложения компрессионно-дистракционного аппарата Джефф не сможет.

–   Доктор… – начал было Джокер.

–   Это не обсуждается, лейтенант! – жестко обрубила Карин.

–   Нам нужен пилот, Карин. – сказала я. – Неужели нет никаких вариантов?

Карин развела руками и покачала головой.

–   У вас есть пилот. – внезапно сказал Найлус. – Я могу сесть за штурвал.

Мы как по команде повернулись.

–   Специфика работы Спектра. – пожал плечами турианец. – Я практически всегда работаю один, и был вынужден обучиться управлять кораблями легкого и среднего класса.

От Гарруса донеслась яркая досада.

–   Как я мог забыть? У тебя же есть лицензия военного пилота.

–   И гражданского тоже. – усмехнулся Найлус. – Мне приходилось садиться за штурвал человеческих кораблей, но – гражданских и грузовых, не военных. Их я только на симуляторе проходил.

–   «Нормандия» – не обычный корабль! – тут же сказал Джокер.

–   Джефф, у нас нет выбора. Нам срочно нужен пилот.

–   Я… – парень запнулся, не в силах выдавить «я подвел вас».

Больше всего в своей жизни Джокер боялся потерять право и возможность летать. Этот страх был куда сильнее страха смерти и уступал только страху потерять семью, которую он очень любит.

–   Ты не виноват в том, что на тебе отыгралась случайность. – вздохнула я. – Нам повезло, что ты выжил и отделался незначительными травмами, которые не помешают тебе в будущем вернуться за штурвал нашего корабля.

Облегчение и радость Джокера бурей пронеслись по обостренному восприятию. Подумать только! Такая искренняя радость просто потому, что я пообещала сделать все от меня зависящее, чтобы гениальный пилот-инвалид не остался прикованным к земле.

–   Чем я могу помочь? – просто сказал Джефф, вопросительно глядя то на меня, то на Найлуса.

–   Расскажи мне, чего ждать от корабля. – ответил Спектр.

Джокер кивнул и начал сбивчиво пояснять ему особенности корабля: как ведет себя маршевый двигатель, как разгоняется и тормозит, как отзываются на команды маневровые двигатели, а потом перешел на специфический малопонятный жаргон. Впрочем, Найлус его прекрасно понимал и иногда прерывал монолог пилота, задавая какие-то уточняющие вопросы. Мы им не мешали: ситуация крайне серьезная, и незначительные на первый взгляд мелочи могут привести к катастрофе и стоить всем нам жизни.

Наконец Джокер замолчал, судорожно пытаясь вспомнить, что он еще мог забыть, но, так и не найдя, что можно добавить, просто сказал:

–   Ты поосторожнее с моей птичкой. У нее необычный баланс и на треть секунды запаздывают команды при большой нагрузке на маневровые двигатели.

–   Понял.

–   Если что-то потребуется, я…

–   Ты будешь лежать на операционном столе. – жестко отрезала Карин.

–   Но…

–   И никаких возражений! – доктор повернулась к Найлусу. – Спектр, у вас есть вопросы к пилоту?

–   Нет, доктор.

–   И Найлус. Я жду вас в лазарете, как только корабль пройдет ретранслятор.

Спорить с Карин он не стал, но и не пообещал прямо выполнить ее недвусмысленный приказ. Есть у меня подозрение, что больше в лазарете турианец ночевать не собирается.

Осмотрев свое отражение на полированной поверхности опущенной крышки криокапсулы, Найлус досадливо поморщился. Выглядел он… колоритно. Слишком колоритно для военного корабля, учитывая сложившуюся на его борту не слишком дружелюбную обстановку.

–   Имрир, вы брали для меня броню в арсенале?

–   Брали. – согласно кивнула я, сразу поняв, что хочет мне сказать коллега. – Но – только тяжелую. Штурмовые модификации.

Карин, не отвлекаясь от Джокера, отрубила:

–   Я запрещаю Найлусу надевать броню! Тем более – тяжелую!

–   Карин. Под мою ответственность. – сказала я. – Гаррус, будь так любезен, принеси Найлусу эту броню.

Гаррус, не дожидаясь повторной просьбы, уже вошел в тамбур, а я вызвала по личной связи капитана Дилана.

–   Коммандер? – услышала я холодный и как всегда спокойный голос бойца.

–   Дилан, Дэрг, Гаррус пошел за турианской броней. Проконтролируйте, чтобы не возникло… проблем.

Пояснять, какие проблемы я ожидаю, не понадобилось.

–   Имрир, они мне нужны. – коротко бросила Карин.

–   После – зайдите в лазарет. – добавила я.

–   Есть. – ответил Дилан. – Лиарочка, подождите нас здесь. – успели услышать мы, до того, как связь прервалась.

Надеюсь, Дилану и Дэргу не придется вмешиваться, но лучше подстраховаться. Еще не хватало какого-то дурацкого конфликта на почве чьих-то домыслов и яркой «любви» к чужакам, по моей воле оказавшихся на борту этого корабля.

Гаррус, конечно, проигнорирует идиотов, но у него уже накапливается негатив и неприятный осадок. Реальность – не игра. Талантливый снайпер может и сойти с корабля, если его поразительное терпение не выдержит. И тогда уже вместе с ним сойду и я, как бы это не икнулось мне в будущем: терять Гарруса я не собираюсь. Полагаю, Найлус меня поддержит, поскольку желание грохнуть этот корабль с большей частью экипажа порой очень ясно читалось в поверхностных мыслях.

Эх, проблемы-проблемы… Порадую Прессли, что ли. Должен же он знать о том, что случилось. Я набрала исполняющего обязанности капитана.

–   Прессли, у нас замена пилота: Джокер травмирован.

На той стороне повисло молчание, а я очень ясно ощутила всплеск эмоций на палубе выше: недоумение, быстро сменившееся пониманием и откровенным страхом. Прессли сходу понял, что я ему сказала.

–   Кто будет управлять кораблем? – наконец спросил Чарльз, совладав с эмоциями.

–   Найлус Крайк.

–   Это невозможно, коммандер. – с небольшой задержкой ответил Прессли. – Наш пульт не приспособлен для турианца.

–   «Нормандия» – это совместная разработка, и пробный полет совершал наш пилот. – внезапно сказал Найлус. – На корабле должна быть турианская прошивка интерфейса. Возможно, она заблокирована.

–   Я свяжусь с инженерами. – коротко ответил Прессли и отключился.

Страх исчез окончательно. Чарльз Прессли переварил неприятную новость и вновь готов работать, работать и еще раз работать. Столько, сколько это потребуется для обеспечения нормального функционирования корабля.

Надо будет как-нибудь извернуться и сделать его полноценным капитаном «Нормандии». Вот кто-кто, а Чарльз Прессли достоин получить под свое командование корабль. Или не стоит ему делать такую подставу с прототипом? Посмотрим, что позволит мне сделать будущее. Главное, не допустить его гибель вместе с «Нормандией», а там уже видно будет.

.

Вернулся хмурый Гаррус с моими бойцами. Судя по его виду, злости и раздражению Дэрга, легкой брезгливости Дилана, кто-то из экипажа уже успел что-то брякнуть.

Проклятье!

Люди видели, как Гаррус нес пилота в лазарет, а Джокер орал: «Рука!» и что ему надо в рубку, поскольку скоро выходить из перегона. Про болезнь, ясное дело, мало кто знал, но вот что с Джокером что-то не в порядке, догадались даже самые тупые. А тут такая картина! Прямо простор для дурной фантазии! Особенно для некоторых, любящих делать скоропалительные выводы.

Видимо, с экипажем придется разбираться мне. Прессли с помощником сейчас заняты и им не до досужих сплетен, а у меня как раз появилось свободное время и, главное, ОГРОМНОЕ желание поговорить по поводу ксенофобии и «проклятых инопланетян на борту», особенно, проявляемой в самый неподходящий момент!

Карин бросила один взгляд на бойцов.

–   Дилан, подготовь операционную. Дэрг – поможешь.

Что происходило в лазарете дальше ни я, ни Найлус не видели: чтобы не мешать и не отвлекать Карин мы подняли перегородку. Найлусу надо переодеться в поддоспешник и надеть броню, что для него будет несколько затруднительно: рана еще не зажила до конца и давала о себе знать при любом неосторожном движении.

Мимо нашей секции протопали бойцы.

–   Крайк, здорово выглядишь. – выдал Дэрг, чуть притормозив.

В секцию зашел Гаррус, протиснувшись мимо вставшего в проходе бойца. Найлус только усмехнулся. Дэрг впервые увидел турианца не в привычной броне, а в гражданской одежде и не обратил внимание на то, как именно выглядит этот костюмчик.

Из-за ширмы появилась рука Дилана и одним рывком утащила Дэрга: им еще необходимо переодеться и пройти повторную дезинфекцию, прежде чем они смогут войти в стерильное помещение операционной.

–   Найлус, на пару минут.

Мои руки засветились призрачным золотистым светом. Пояснять, что я собираюсь делать, не понадобилось. Спектр снял драный китель и чуть откинулся назад, давая мне возможность заняться лечением, пока Гаррус распаковывает новую броню, до сих пор пребывающую в фабричной упаковке. У Найлуса впереди несколько часов напряженной работы: выход корабля из перегона, перелет до станции разрядки, разрядка, возврат к реле и прыжок через ретранслятор. На незнакомом корабле другой расы.

Пальцы привычно закололо. Энергия потекла по организму, преобразовываясь и переходя по принудительному каналу к реципиенту, уже знакомо накатила слабость. В этот раз надолго меня не хватит: короткий сон принес облегчение и убрал валящую с ног усталость, но энергетическое истощение накапливается и дает о себе знать.

Кончики пальцев задрожали. Найлус это заметил: зеленые глаза сузились, он аккуратно перехватил запястье и отвел мою руку, прерывая энергетический поток.

–   «Имрир, достаточно.» – мысленный голос был окрашен легким укором и беспокойством. – «Пора уже заканчивать с таким лечением.»

–   «Еще рано.»

–   «Достаточно. Я уже давно не при смерти.» – укор стал явственнее. – «И подпитку не забудь снять, иначе скоро тебе самой потребуется лечение.»

–   «Хорошо. Но я проверю, в каком состоянии ты будешь к концу маневров. Не забывай. Мы через трое суток прибываем на Цитадель, и вскоре улетаем на Новерию.»

–   «Я помню.»

Спорить с Найлусом, когда он принял решение и не собирается его менять, бесполезно: и время зря потратишь, и нервы испортишь, и результат нулевой.

–   Переодевайся, а я пока узнаю, как идет работа у инженерной группы.

Пока наставник переодевался, я набрала Адамса, отключив видеосигнал, но поставив на громкую связь, чтобы оба турианца могли слышать наш разговор. Инженер не порадовал: турианский интерфейс действительно был, но кто-то хорошо в нем покопался, и сенсорные панели не разворачивались, постоянно сбоили и никак не могли обрести необходимую для работы плотность. Адамс, закончив перечислять неполадки, выдал вердикт:

–   Повреждена и не подлежит восстановлению.

Найлус, застегивая комбинезон поддоспешника, сказал:

–   Возвращайте стандартный.

–   Сделаем.

–   Сколько вам потребуется времени? – спросила я.

–   Минут пять. И еще десять на проверку и тесты.

–   Сообщите, когда закончите работу в рубке.

–   Да, мэм.

Связь отключилась, я свернула инструментрон. Проклятье, на этом корабле хоть что-то может работать нормально, без каких-то скрытых подстав или дефектов? Или я слишком многого хочу от прототипа, созданного на стыке технологий двух различных видов и уже после сдачи доработанного очень деятельными ручками драгоценных бывших сородичей?

–   Будут проблемы с управлением? – спросила я.

Найлус покачал головой, застегивая крепления брони на бедре.

–   Нет. Несколько неудобно, но проблем не будет. Мне приходилось немало летать на человеческих кораблях, когда я работал в Системах Терминуса и Аттическом Траверсе.

–   Может, не стоит надевать кирасу?

В ответ – едва заметно разведенные в улыбке мандибулы и веселье в глазах.

–   Имрир, рана особых неудобств не доставляет.

–   Смотри сам.

Вместо ответа – тихий вибрирующий смешок.

Гаррус помог сородичу надеть броню. Найлус повел плечами, проверяя, как она сидит, коротко кивнул и сказал:

–   Нормально.

Перчатки он надевать не стал, закинув обратно в бокс: они будут мешать при работе с сенсорной системой управления, при которой крайне важна чувствительность пальцев.

Карин окинула Найлуса не слишком благосклонным взглядом, недовольная тем, что Спектр надел броню, но ничего не сказала. Если в лазарете Найлус к своему внешнему виду относился с юмором и пониманием, то за его пределами турианец носит только и исключительно броню. Вместе с холодной маской вежливого безразличия.

.

Стоило нам выйти из лазарета, как по чувствительному восприятию ударил клокочущий коктейль чужих эмоций и бурлящих мыслей: в столовой, она же – зона отдыха, собрался, кажется, весь свободный от вахт экипаж. И всем им было ОЧЕНЬ интересно узнать, что случилось: насколько правдивы слухи о травме Джокера и поступке Гарруса, кто будет пилотом, что будут делать командир и капитан корабля, чем заняты инженеры в рубке, что будет делать Прессли с ненадежным инвалидом и прочее, прочее, прочее. Я прикрыла глаза, с усилием закрывая разум. Великий Хаос, да как же заставить их заткнуться?!!

–   Коммандер Шепард! Что…

Услышав знакомый голос, я не сдержала тихого, на грани слышимости рычания: Эшли. Вот только тебя мне для полного счастья не хватает! Гаррус напрягся, Найлус полыхнул раздражением: оба турианца, понятное дело, мое рычание услышали и выводы сделали правильные.

–   Сержант Уильямс. – резкий, вибрирующий голос Спектра явственно отдавал металлом и по температуре далеко ушел за отметку абсолютного нуля. – Ваши вопросы сейчас неуместны. Вы мешаете мне приступить к работе.

–   К какой работе?

–   Пилотированию вашего корабля. – жестко отрубил турианец.

Эшли от такого поворота растерялась. Люди, собравшиеся в столовой, молчали, переваривая неожиданную новость. Какая циничная ирония: турианец, которого практически все, мягко говоря, не любили, внезапно оказался пилотом, единственной надеждой на выживание корабля и всех, кто находится на его борту.

–   Вы – пилот? – удивленно и со скепсисом переспросила Эшли.

В ее голове никак не могли состыковаться два образа: Найлус в тяжелой броне и пилот корабля. Что ж поделать, реальность порой преподносит весьма странные сюрпризы и вроде бы знакомые разумные открываются с совершенно иной стороны.

Найлус равнодушно ответил:

–   Военный пилот, если вас это так интересует. И имею право управлять боевыми кораблями легкого и среднего класса от перехватчика до крейсера включительно.

–   Вы же…

–   Сержант Уильямс. – сухо сказала я, прерывая Эшли. – Корабль готовится к выходу из перегона. Что вы должны делать?

–   Находиться на штатном посту, если моя вахта, мэм. – четко ответила та.

–   А если нет?

–   Не мешать.

–   Свободны, Уильямс.

Эшли, полыхнув злостью и обидой, ушла. Гаррус проводил ее задумчивым взглядом, покачал головой и ушел в каюту, которую он делил с Найлусом, чтобы оставить там бокс с броней, а мы пошли к лестнице. Времени осталось не так много.

–   «С ней будут проблемы.» – донеслась до меня четкая ясная мысль Найлуса.

–   «Будут.» – ответила я, устанавливая ментальный канал. – «Она полностью предана Альянсу и идеалам, в которые я не вписываюсь. И, тем более, ты и Гаррус. Для нее вы всегда будете врагами.»

–   «Причина?»

–   «Ксенофобия. Эшли выросла на рассказах своего отца о Войне Первого Контакта. И считает, что ее дед, генерал Уильямс, несправедливо пострадал из-за турианцев.»

Найлус удивленно моргнул.

–   «Генерал Уильямс? Тот, который командовал гарнизоном на Шанси?»

–   «Да.»

–   «И что с ним произошло?»

–   «Мутная история. Слишком много неувязок в официальной версии, но, если то, что я знаю – правда, дедуля Эшли очень крупно напортачил, за что закономерно и огреб.»

–   «Она тебе нужна?»

–   «Эшли? Нет. Как и весь этот корабль с его экипажем, но бросить я его не могу. Пока – не могу.»

–   «Причина?»

–   «Не хочу словить откат от реальности на пустом месте: коммандер Шепард обязан или обязана находиться на борту «Нормандии» в определенные моменты истории.»

–   «Мне требуется это знать?»

–   «Да. Поговорим, когда будет возможность.»

От Найлуса пришло согласие и задумчивость, вкупе с мрачной настороженностью: от родной реальности он уже давно не ждет ничего хорошего.

Мы поднялись по лестнице, когда нас догнал внешне спокойный Гаррус, бурлящий злостью и раздражением. Двери послушно открылись, пропуская нас на верхнюю палубу.

–   Коммандер. – к нам подошел Прессли.

–   Работы в рубке закончены?

–   Сейчас идет тестирование систем управления. Адамс ждет вас.

В рубке действительно нас ждал старший инженер корабля. В кресле пилота сидел паренек из его группы и тщательно проверял тускло светящуюся в сумраке слабо освещенной рубки голографическую сенсорную систему управления, сверяясь с информацией с датапада, лежащего на консоли. Увидев нас, Адамс без лишних слов дал отчет о состоянии систем, а его подчиненный живо освободил кресло пилота.

–   Мы восстановили прежние параметры. Системы управления проверены.

Найлус коротко кивнул, сел в кресло.

–   Спектр.

Молодой инженер передал ему датапад, что-то показывая на устройстве и поясняя какие-то особенности интерфейса. Я и Гаррус здесь определенно были лишними: поблагодарив Адамса за проделанную работу и оперативность, мы покинули рубку. Все равно практической пользы от нас ноль на выходе, и единственное, что мы могли сделать полезного – это свалить и не мешать другим работать. Что мы и сделали, вновь спустившись на жилую палубу.

.

В столовой диспозиция народа не изменилась: все те же не занятые работой и свободные от вахт рожи, включая недовольную Эшли. Она приписана к группе высадки, и во время полета делать ей по сути нечего. Как и Кайдену, который с кислой миной сидел за столом в компании двух парней из смены БИЦа. В углу растерянно сидела Лиара, внимательно слушающая разговоры членов экипажа. А говорили они… я прислушалась. Кто бы сомневался. О последних событиях и травме Джокера. До меня донеслась ядовитая фраза Эшли:

–   …этот турианец сломал ему руку!

Вот и отлично. Как раз удачный момент для проведения внеплановой воспитательной беседы для этого приюта сплетниц.

–   Сломал. – спокойно сообщила я, входя в столовую в компании «этого турианца».

Эшли запнулась, повернулась, увидела меня и Гарруса. Да-да, сержант, мы все слышали. А что я не услышала, то очень ярко витало в ментальном плане.

–   Гаррус сломал Джокеру руку? – удивленно переспросила Лиара, переводя непонимающий взгляд с меня на самого Гарруса.

–   Да, доктор Т’Сони. Офицер Вакариан сломал Джокеру руку.

Гаррус крепко стиснул зубы, напрягся всем телом, с холодным безразличием наблюдая за происходящим, а в ментальный план против его воли пробивалось разочарование и досада. Ему было неприятно происходящее, но делать что-либо по этому поводу или как-то оправдываться он не собирался. Он просто присутствовал и отстраненно ждал развязки разговора, стараясь не обращать внимание на обидные слова.

Удивительная выдержка и самообладание.

Эшли оживилась, с интересом и каким-то торжеством слушая наш разговор. Эх, сержант, ничему тебя жизнь не учит! Могла бы сообразить, что Гаррус не стоял бы рядом со мной, если бы и вправду был виновен.

–   Но… – азари растерялась. – Но почему?

Я повернулась к синекожей красотке, полностью игнорируя людей, присутствующих в столовой. Лиара очень вовремя проявила любопытство.

Мне не нравится, что творится в этом экипаже. Особенно – действия Эшли и Ко. К сожалению, убрать саму Эшли я сейчас не могу. Разве что за борт выкинуть, но этот поступок родимое командование не поймет. Как и новые друзья сержанта. Так что, пойдем другим путем, благо, Лиара дала прекрасную возможность.

–   Полагаю, Лиара, вы уже обратили внимание, что пилот передвигается на костылях?

Азари кивнула.

–   У нашего пилота ОЧЕНЬ хрупкие кости, и достаточно малейшего давления для перелома. Джефф, поднимаясь, оступился на верхней ступеньке и упал с лестницы. Полагаю, доктор Т’Сони, вы понимаете, к каким травмам может привести падение спиной вперед на металлическую лестницу с поворотом, лишенную защитного покрытия, даже здорового человека?

Выразительная мордашка азари вытянулась. Как и у некоторых людей. Видать, представили они себе это ОЧЕНЬ ясно, ведь по этой проклятой лестнице все бегали по многу раз на день. И нередко оступались, особенно в спешке. Насколько я знаю, были и падения, правда, люди отделывались только синяками, растяжениями, вывихами и сильными ушибами, по-тихому матеря конструкторов корабля.

–   Вижу, представили. А теперь подумайте, чем бы это закончилось для нашего пилота.

При всей своей подростковой наивности, Лиара – умное создание, да и с воображением у нее было все отлично, так что представила она в красках и весьма наглядно. Красивое точеное личико вытянулось, голубые глаза распахнулись в немом шоке.

–   Джокер сильно травмирован? – осторожно спросил молодой связист, Эдиссон Чейз, сейчас свободный от вахты. Что занятно – с искренним беспокойством.

–   Нет. У него просто переломы руки и ноги. Неприятные, но не критические.

–   Я слишком сильно сжал пальцы, когда его подхватил. – внезапно сказал Гаррус, привлекая к себе внимание. – И сломал ему руку.

Честный, как всегда. Ни единой попытки хоть как-то облагородить свой поступок: «Я сломал ему руку», а вот то, что он ему жизнь спас, добавлять не стал. У турианцев не в чести бахвальство.

–   Офицер Вакариан. – я повернулась к напряженному турианцу. – Если бы вы по счастливой случайности не оказались в нужный момент на этой лестнице и не успели подхватить пилота в падении, Джокер, скорее всего, был бы мертв. – спокойным голосом сказала я, четко отслеживая реакцию окружающих. – И ему бы очень повезло, если бы он просто погиб на месте, а не остался парализованным калекой до конца жизни.

В столовой воцарилась тишина. Никто не видел, что на самом деле произошло на этой злополучной лестнице, составляя свое мнение и отношение к ситуации со слов Эшли и тех, кто был не прочь почесать языком. А их мнение о ситуации было однозначно: Гаррус, сволочь такая, сломал руку пилоту. Технически, они были правы. Сломал. Вот только причина этого как-то ускользнула.

–   О, простите, я не знала. – виноватый голосок Лиары прозвучал очень громко.

–   Вы и не могли знать. На лестнице во время этого… инцидента присутствовали только сам Джокер, Гаррус и я. Остальные могли лишь предполагать, что же случилось на самом деле. Досужие домыслы и слухи – не тот источник информации, на основе которого можно восстановить картину произошедшего. – я перевела взгляд на насупившуюся Эшли. – Когда я впервые попала на борт этого корабля, я была уверена, что на нем служат молодые, но высококлассные военные специалисты. Капитан Андерсон меня в этом уверял, когда передавал корабль. Я полагала, он знает этот корабль и его экипаж. Видимо, я ошибалась.

Люди слушали меня молча и с нарастающим напряжением. Мои слова им не нравились. Они были неприятными, били по самолюбию и самомнению. Как же так, они служат на новейшем фрегате Альянса систем, а тут какая-то рыжая пигалица, которая неизвестно за какие заслуги стала командиром корабля, высказывает свое «фи». Хуже, что это «фи» было заслужено, и это было самое неприятное. То, что ткнули в дерьмо заслужено.

–   Я ожидала увидеть молодых профессионалов на борту новейшего прототипа, созданного совместными усилиями инженеров двух видов: людей и турианцев. Вместо этого я вижу приют малолетних сплетниц, не способных смоделировать простейшую бытовую ситуацию и готовых поверить в любую ерунду, если она им нравится, обсуждающих событие, свидетелем которого ни один из них не был.

Эшли покраснела и насупилась, недовольно поджав губы. Члены экипажа переглядывались и молчали, опуская глаза. Было ли в них раскаяние? Нет. Была неприязнь, неприятие, злость, раздражение и медленно закипающая ненависть, направленная не только на Гарруса, ставшего косвенной причиной подобного публичного унижения, но и на меня. Только пара человек испытывала стыд. Остальные… м-да.

–   Я разочарована.

Динамики щелкнули, и бесстрастный вибрирующий голос Найлуса сообщил:

–   Выход корабля из перегона. До выхода восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… два… один… выход.

Корабль чуть заметно тряхнуло. Мы вышли в обычное пространство. На душе немного полегчало: Найлус прекрасно справился с незнакомым кораблем, выход прошел без эксцессов и можно немного расслабиться. Теперь бы найти спокойное место, где можно посидеть без лишних неприветливых лиц и дождаться, когда освободится Найлус.

Нам надо поговорить. Втроем.

.

День прошел… муторно. Эшли маялась ерундой, Кайден работал за своим терминалом и формировал информационные пакеты для передачи через коммуникационный буй. Он отвлекся только дважды: первый раз, чтобы узнать, требуется ли отправить какую-то важную информацию, и второй раз, для того, чтобы уточнить, можно ли Лиаре отправить отчет о раскопках в институт на Тессию. Я запретила. Теперь Лиара сидела рядом, смотрела на меня обиженными глазами и вещала о важности изучения технологий протеан, о ценности руин на Теруме и прорыве в науке и технологиях, который они могут дать.

Делиться очень даже целой башней с рабочей аппаратурой мне не хотелось. И чем больше Лиара говорила, тем сильнее у меня возникало желание эти руины прибрать к рукам: чуйка нашептывала, что неспроста Джокер навернулся с лестницы.

Гаррус, отрешившись от реальности, перебирал в уме какие-то сложные математические таблицы, и при этом умудрялся вовремя вставлять фразы вроде: «Вы совершенно правы, доктор Т’Сони» или «А этот вопрос требует всестороннего изучения». Главное, ни разу не перепутал, когда какую фразу вставлять в монолог воодушевленной азари! А Лиара, глядя на мою физиономию, распалялась еще больше. То ли пыталась убедить меня снять запрет на передачу данных, то ли думала, что мне это интересно, то ли еще что-то себе придумала. Я ее слушала в пол-уха и пыталась понять, как Гаррус умудряется вовремя и правильно реагировать на паузы в разговоре, при этом не путаясь в монструозных таблицах и не сбиваясь в своих довольно сложных расчётах. Кайден, пытавшийся слушать Лиару, через полчаса словил мигрень и теперь работал, засоряя ментал болью и раздражением.

Наконец подошло время ужина. Лиара погруснела. Гаррус заверил юную деву, что по прибытию на Цитадель, она сможет отправить результаты исследований в институт, но сперва ей придется сообщить об этом Совету, и порекомендовал ей как следует поработать над отчетом. При этом он умудрился сходить за пайками для всех нас, вручить каждому, не перепутав их и, главное, не сбившись в построении каких-то трехмерных графиков.

Спасли меня Дэрг и Дилан, вышедшие из лазарета. И, прежде чем Дилан успел открыть рот, Дэрг радостно заявил:

–   Жить будет!

И с интересом оглядел присутствующих, четко подмечая реакцию на свои слова. Вот паршивец! Опять социальный эксперимент ставит!

–   Дилан, Дэрг, на отчет. – оглядев обалдевшие рожи членов экипажа, замерших на разных стадиях употребления пайков, уточнила: – В каюту.

Физиономия Дэрга скисла. Лиару, подорвавшуюся было следом, остановил Гаррус, вежливо сказав:

–   Кушайте, доктор Т’Сони. Паек быстро остынет и станет невкусным.

А в поверхностных мыслях промелькнуло: «Масса сытого тела изменится. В зависимости от того, будет ли съеден весь паек и от количества дополнительной жидкости, употребленной во время разговора, прибавка в массе будет колебаться в диапазоне от…» Минутку, это что он такое считает? С этой мыслью я, пропустив бойцов, зашла в каюту.

–   Душка, ну я же только хотел разрядить обстановку. – тут же заныл Дэрг, стоило дверям закрыться.

–   Дэрг, мы здесь не по этой причине. – спокойно сказал уже просчитавший ситуацию Дилан.

–   Верно. – я прислонилась спиной к стене, устало потерла ноющие виски. – Мне нужно, чтобы Лиара была свято уверена, что руины на Теруме больше недоступны для исследования.

–   Нам следует убедить ее в их разрушении? – уточнил Дэрг.

–   В идеале да. Но так, чтобы она не обратилась к Гаррусу за уточнением. А если обратится, чтобы все ее вопросы касались только количества взрывчатки.

Почему – пояснять не потребовалось.

–   Какими данными мы можем оперировать? – по-деловому спросил Дилан.

–   Башня находится в сейсмонеустойчивом районе возле большого озера открытой магмы. При поверхностном изучении места раскопок было обнаружено большое количество взрывчатки, установленной для подрыва этой башни. Мы сняли целый ящик, но неизвестно, сколько еще взрывчатки осталось.

–   Так он же вроде все снял. – с искренним удивлением переспросил Дэрг.

–   А вот до этой мысли Лиара дойти не должна.

Дилан согласно кивнул и коротко добавил:

–   Нет гарантии, что на месте раскопок не осталось еще взрывчатки. Я понял, сделаю.

А в уме уже началось моделирование разговора, который убедит Лиару в том, что башня взорвалась, притом так, чтобы не сказать ни единого слова лжи. Вот и замечательно. Прирожденный аналитик с физиономией не отягченного высшим образованием дуболома – это великая ценность, и я очень довольна, что в свое время я догадалась их отобрать у капитана Андерсона. Обойдется он. Все равно не использует аналитический ум Дилана по назначению. Полагаю, он даже не догадывается о его наличии.

–   Я на вас рассчитываю.

–   Эти руины настолько важны?

–   Точной информации о том, что в них хранится – нет. Сдать их азари можно в любой момент. Пока в них не отпадет надобность, пусть они будут укрыты от лишнего внимания приказом Спектра Совета.

Ясное дело, никакого приказа я бойцам не отдавала, это была просто просьба. Но, в случае каких-либо неприятностей, ребята будут прикрыты. Мало ли как повернут события и в какую историю вляпаются эти двое.

–   Я понял. – коротко кивнул Дилан.

–   А теперь нам стоит вернуться в столовую.

Намек на то, что им пора заступать на пост нянек, понят был вполне правильно: Дэрг поморщился, а Дилан только кивнул с предвкушением и каким-то подозрительным азартом, витающим в эмоциональной сфере. Видимо, пока он работал в лазарете, ему пришла в голову очередная идея или теория, которую он хотел уточнить у милой азари. Пусть развлекается. У Дилана слишком острый, расчетливый и холодный ум, чтобы он мог повестись на красивую мордашку и наивный взгляд больших голубых глазок.

.

Без проблем, конечно же, не обошлось. Диспетчер-человек, контролирующий транспортный поток и очередь к станции разрядки в транзитной системе, то ли страдал обостренной паранойей и подозрительностью, то ли у него настроение было плохое, но он пристал к Найлусу и въедливо допытывался, почему человеческий военный корабль пилотирует турианец, что это за странная модель, совершенно не похожая на стандартные фрегаты ВКС Альянса, и почему этот самый фрегат летает в гордом одиночестве, а не в составе своего звена или эскадры, ну и дальше в том же духе. Когда же Найлус сообщил, что он – Спектр Совета, вопросы пошли по новому кругу. В конце концов он не выдержал и позвал Прессли, который еще минут двадцать ругался с не в меру ретивым диспетчером. Отвалили от нас только после того, как я плюнула на все и связалась с адмиралом Хакетом, попросив его решить эту проблему, иначе мы будем вынуждены принять меры. Кардинальные. Адмирал посмотрел на мою злую физиономию, на раздраженного Прессли, коротко кивнул, и буквально через десять минут вытянувшийся по стойке смирно диспетчер нас, наконец-то, пропустил к станции разрядки. Но морда все равно была подозрительная.

Наконец, «Нормандия» закончила маневры. Словами не передать, как я была рада услышать подрагивающий от злости вибрирующий голос, сообщивший по внутрикорабельной связи о проходе через ретранслятор. Отсчет завершился, корабль мягко вошел в перегон, и через полчаса в столовую спустился Найлус, полыхающий медленно угасающей злостью и ярким раздражением.

–   «Успокойся.» – я толкнула ему декстро-паек.

Найлус остановил проскользившую по столу коробку, развернул к себе и включил разогрев.

–   «Я спокоен. Относительно.» – пришел ответ. Эмоции взбурлили и вновь улеглись.

–   «Именно что относительно.» – я усмехнулась. – «Никогда бы не подумала, что ты настолько вспыльчивый. Имрир считала, что ты вообще безэмоциональный.»

–   «Я просто хорошо себя контролирую.» – пришел язвительный ответ, и Найлус, наконец-то, успокоился и расслабился. – «Что произошло за мое отсутствие?» – зеленые глаза быстро оббежали тихонько сидящий притихший народ. – «Как-то подозрительно спокойно.»

–   «Да так, были небольшие разборки на почве слухов и неверного понимания ситуации.»

–   «По поводу Гарруса и Джокера?»

–   «Именно.» – я бросила взгляд на насупившуюся Эшли. – «Посмотрим, каковы будут результаты и выводы. И будут ли они вообще.»

Найлус хмыкнул, вскрыл паек и приступил к еде. За нашим молчаливым разговором наблюдал хмурый Гаррус, сидящий за соседним столом в компании Дэрга, Дилана и Лиары. Я встретила его взгляд и коротким жестом предложила пересесть за наш стол. Он согласно кивнул, встал и… пошел делать эрг. Для себя и Найлуса.

–   «Пора с ним поговорить.»

–   «Давно.» – я наблюдала за тем, как молодой турианец делает напиток, заваривая готовую сублимированную смесь крутым кипятком. – «Доверие – бесценно, Найлус. Кому как не тебе это знать.» – я вздохнула. – «Гаррус уже начинает сомневаться. У него появляются мысли, что мы считаем его недостойным доверия.»

–   «У него есть повод.»

–   «И в этом проблема. Так что ешь, и после – пойдем, поговорим в каюте.»

Подошел Гаррус, поставил на стол две высокие толстостенные кружки, источающие приятный аромат мяты, цитруса и фруктов.

–   Благодарю. – коротко сказала Найлус.

Гаррус кивнул в ответ и сел рядом, переводя внимательный взгляд с сородича на меня и обратно. Первым разговор он не начинал. Он просто терпеливо ждал.

За столом мы не говорили. Гаррус молча цедил эрг и наблюдал за мной, что-то обдумывая.

–   Гаррус, надо поговорить. Идем. – сказала я, когда Найлус доел.

Он молча встал и пошел за нами, лишь едва ощутимое облегчение и отблеск любопытства пробились в ментал.

Первое, что я сделала, зайдя в каюту – включила пирамидку, стоящую в центре круглого стола. Гаррус сощурился.

–   О чем будет разговор? – спросил он, садясь на стул.

Я села напротив, положила руки на стол.

–   О странных моментах, которые вызывают у тебя закономерные вопросы и которые мы не могли сразу пояснить из-за чужого присутствия. Например, отсутствующая физиономия моего драгоценного наставника.

Найлус поморщился и сказал:

–   Я не привык к такому способу ведения беседы. Сама же говорила, что это нормально – с непривычки выпадать из реальности.

–   Что нисколько не мешает тебе эксплуатировать мой дар и пользоваться возможностью поговорить конфиденциально.

Гаррус удивленно посмотрел на сородича, на меня, и… промолчал. Он ничего не говорил, ни о чем не спрашивал. Знал, что получит ответы на свои вопросы, и просто наблюдал за нами, отслеживая реакцию Найлуса, его отношение и мнение. Выводы он сделает потом.

–   Это удобно. – подытожил Найлус. Притом озвучил он это явно больше для Гарруса, чем для меня. Я и так это знаю.

–   Удобно. – согласно кивнула я. – Вот только многие разумные крайне неуютно чувствуют себя рядом с менталистом. И, тем более, не используют его дар с такой легкостью и доверием.

Найлус усмехнулся.

–   Ты рассказываешь нам о себе то, что обычно хранят в строжайшей тайне. Разве это – не жест доверия? Так почему ты считаешь, что я не могу доверять тебе, раз уж ты раскрыла свою тайну только ради того, чтобы спасти МОЮ жизнь? – быстрый взгляд на подобравшегося Гарруса. – Зная, чем это обычно заканчивается и к каким проблемам для тебя приводит.

–   Это было чисто эгоистическое решение. – отмахнулась я, наблюдая, как Гаррус внешне расслабленно положил руки на стол.

–   Я так и понял. – Найлус развел мандибулы в усмешке и саркастически добавил: – Тебе очень не хочется спасать нашу реальность в гордом одиночестве.

–   Именно.

В ответ – тихий вибрирующий смех, явственно отдающий металлом.

–   Раз уж ты не возражаешь, я буду продолжать эгоистично пользоваться твоим крайне интересным и полезным даром.

–   Что за дар? – наконец-то задал интересующий его вопрос Гаррус.

–   О! Тебе понравится. – выдала эта зеленоглазая ехидна.

Гаррус медленно кивнул и чуть заметно расслабился. Он узнал что хотел: Найлус принял решение относительно этого моего пока еще неизвестного дара, и это решение – положительное. Более того, он позволил мне сообщить об этом даре ему, Гаррусу Вакариану, давая понять, что тот допущен в узкий круг тех, кому можно доверить такую информацию.

Очередное отличие турианца от человека. Гаррус не будет устраивать допрос с пристрастием и закатывать истерику типа: «А почему мне не сказали раньше? Вы мне не доверяете!», он будет терпеливо ждать решения Найлуса, поскольку именно он – мой куратор и наставник. Именно Найлус должен оценить меня и мои способности, проверить их на практике и составить характеристику. Сам же Гаррус проанализирует полученную информацию и примет свое решение.

Гаррус усмехнулся, приподнял надбровные щитки в немом удивлении и перевел вопросительный взгляд на меня, показывая, что он готов выслушать нас.

Я турианской выдержкой отродясь не обладала, и интересующий меня вопрос задала сразу:

–   Прежде, чем я начну рассказывать, можешь мне объяснить, что ты так напряженно рассчитывал во время разговора Лиары с нами? – я с интересом наблюдала за сменой эмоций на выразительном лице нашего гениального снайпера. – И причем тут «изменения массы сытого тела»?

Гаррус совершенно неожиданно смутился, замялся, мучительно подбирая слова и отводя взгляд. Найлус удивленно моргнул, перевел непонимающий взгляд на сородича, в ментале промелькнуло понимание, а потом Спектр расхохотался. Весело, искренне, от души! Правда, смеялся он недолго: недолеченная рана дала о себе знать: Найлус закашлялся, поморщился, непроизвольно прижав руку к груди.

–   Разбередил-таки.

–   Немного. – с досадой ответил темнокожий турианец.

–   Найлус, ты же понимаешь, что если об этом узнает Карин, через три минуты после этого ты окажешься в лазарете и не покинешь его до ПОЛНОГО выздоровления? – с каким-то изуверским интересом спросила я.

–   А ты скажешь? – спросил он, вопросительно склонив голову набок.

–   А надо?

–   Не стоит.

–   Гаррус, прошу, помоги ему снять броню. Раз уж Найлус не желает вновь стать постояльцем лазарета, но делает все для того, чтобы там оказаться, мне придется его лечить.

Найлус смешно пошевелил носом и раздосадовано поморщился, признавая собственную ошибку. Гаррус помог сородичу снять верхнюю часть брони и аккуратно сложил ее на второй стол.

–   Так что там с изменением массы сытого тела? – я устроилась на столе, руки уже привычно замерцали золотистым светом, нити энергии потекли к расслабленно развалившемуся на стуле Найлусу и тут же померкли. – Не годится. Расстегни поддоспешник – в нем много синтетики. Экранирует.

–   Я это сказал вслух?

–   Нет. Но ты ОЧЕНЬ громко думал.

Гаррус медленно поднял на меня глаза, удивленно моргнул, перевел непонимающий взгляд на Найлуса, который с интересом за ним наблюдал и едва сдерживал желание банально заржать.

–   Что?

Физиономия Гарруса с приоткрытым от удивления ртом была настолько забавная, что я не сдержала улыбки.

–   «Ты ОЧЕНЬ громко думал.» – беззвучно повторила я, пристально глядя в изумленно расширившиеся кристально-голубые глаза. – «Нет, тебе не показалось и не послышалось.» – добавила я. – «И положи, наконец, кирасу.»

Он молча сделал требуемое.

–   Как?

–   Это и есть мой дар. – продолжила я вслух. – Менталистика и порожденная ею эмпатия. Я чувствую чужие эмоции. Я могу слышать чужие мысли, правда, пока еще только яркие и поверхностные, поскольку хоть дар и раскрылся полностью, но возможностей моего организма пока недостаточно для того, чтобы полноценно его использовать. Когда я войду в силу, я смогу работать с сознанием разумного существа.

–   Как азари? – осторожно уточнил Гаррус.

–   Не совсем. У азари возможность «проникать в глубины сознания» обеспечивает физиология. Мои способности – это магия разума. Или псионика, называй, как тебе нравится. Мне не требуется тактильный или визуальный контакт. Да и сделать я могу очень многое. – я поморщилась. – Именно за это таких как я… не любят.

–   На мой взгляд, довольно полезный талант. – спокойно сообщил Найлус, наблюдая, как начинает медленно светлеть и рассасываться безобразный шов.

–   Полезный. Но очень опасный.

Найлус укоризненно посмотрел на меня и внезапно задал странный вопрос:

–   Имрир, как по-твоему, я – опасен?

Вопрос с подвохом.

–   Да, ты опасен.

–   Ты же знаешь, как я отношусь к экипажу этого корабля?

–   Знаю.

–   Я могу без усилий сломать человеку шею. Я, как действующий Спектр Совета, вправе убить любого. Но это же не значит, что я и в самом деле пойду и перебью всех людей на этом корабле, даже если порой такое желание возникает.

–   Это ты мне так намекаешь, что не стоит говорить ерунды? – скептически спросила я.

–   Именно.

Видимо, Найлус не совсем ясно понимает, что такое – мастер-менталист. Или недооценивает мой довольно страшный дар. Гаррус вот просто молчит и внимательно слушает, о чем-то напряженно размышляя.

–   Найлус. Менталист может сломать разум и личность разумного, исказить его мировоззрение, вынудить сделать то, что ему нужно. Заставить поверить во что угодно. Вызвать любые эмоции от отвращения и ненависти до любви и слепого обожания.

В ответ – ленивый взгляд и безразличное пожатие плеч.

–   Имрир. Все это можно сделать без всякой менталистики с помощью психотропных препаратов, грубой силы, угроз, шантажа, внушения, убеждения и принуждения. – поверхностная память Найлуса услужливо показала болезненный для него образ турианца, лежащего на полу с развороченной головой и турианку с оружием в руках, склонившуюся над телом. – Если потребуется – я сам смогу это сделать, тем более, как Спектр я могу совершенно законно получить все для этого необходимое. Скорее, менталист это сделает более аккуратно и незаметно для жертвы. Без причинения излишнего вреда.

Железная логика. Я перевела взгляд на довольного Гарруса. Полная солидарность.

–   А как же потеря конфиденциальности мыслей?

В ответ – снисходительная клыкастая… улыбка снайпера.

–   При необходимости, можно узнать у разумного все, начиная от сиюминутных желаний, заканчивая сокровенной мечтой и самой постыдной тайной. При применении соответствующих средств, препаратов и методов.

–   О да, я помню, что ты рассказывал доктору Чаквас по поводу моего быстрого допроса. – хмыкнул Найлус. – Поверь, Имрир, этот, как люди говорят, отморозок, прекрасно знает, о чем говорит.

Я посмотрела на Гарруса, припоминая, ЧТО он говорил в лазарете.

–   Знаю. – подтвердил он, глядя на меня честным и доверчивым взглядом.

Оп-па… какая интересная… сторона этого обаятельного голубоглазого турианца мне приоткрылась…

–   Но мне не нужны препараты или дополнительные средства. – осторожно сказала я, внимательно отслеживая реакцию собеседников.

–   В этом и ценность твоего дара! – счастливо сообщил мне Гаррус, а в мыслях стремительно сменялись эпизоды из его прошлого и тут же – анализ с возможными вариациями развития событий, какие могли бы быть, если б в тот момент рядом с ним был кто-то, обладающий моим даром.

–   Для того, чтобы сломать разумного много сил и ума не требуется. – Найлус говорил спокойно, терпеливо поясняя мне банальные и очевидные с его точки зрения вещи, успокаивающе поглаживая меня по запястью. – Ты же говорила, что в состоянии исцелять психические травмы.

Я кивнула. В состоянии. Если не все, то подавляющее большинство.

–   На это не способен ни один препарат. Как и ни один механизм не способен дать возможность обмениваться мыслями и эмоциями.

–   Можно передавать не только мысли, но и визуальные образы и целые пласты воспоминаний. – со вздохом сказала я. – Я поняла, что ты хочешь мне сказать.

–   Надеюсь. Потому что сейчас ты определенно не считываешь мои мысли. – Найлус повел плечами, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, прислушиваясь к своему состоянию. – Достаточно. – он вновь перехватил мое запястье и отвел руку. – У тебя и так серьезные проблемы из-за моего лечения. Не усугубляй их.

–   Насколько серьезные? – спросил Гаррус.

–   Как я понял, достаточно серьезные, хоть Имрир старается не заострять на этом внимания. – сдал меня наставник.

–   Чем мы можем помочь? – тоном, не подразумевающим возражений, спросил Гаррус.

–   В лазарет отнести? – предложил Найлус.

–   «Ну ты и сволочь, дорогой наставник!» – обижено сообщила я веселящемуся Крайку. – Нет, Гаррус, Карин мне ничем помочь не может. Я отосплюсь и все будет нормально.

–   Тогда – отдыхай. Мы и так сегодня заняли слишком много твоего времени. – Гаррус перевел взгляд на сородича. – А ты собирайся. Тебя доктор Чаквас ждет. А она, кстати, еще не ужинала.

–   Звучит как-то подозрительно. – ехидно заметил Найлус, застегивая поддоспешник.

–   Как есть. – отрубил Гаррус, помогая тому надеть броню.

А я внезапно вспомнила, о чем хотела их предупредить.

–   Пока вы не ушли. Если Лиара заведет речь о руинах, напомните ей, что в них было слишком много взрывчатки.

–   Там действительно было ОЧЕНЬ много взрывчатки. – понятливо кивнул снайпер. – Крайк, шевелись. Тебя ждут. И поверь, сейчас лучше доктора не нервировать.

И на этой возвышенной ноте Гаррус выпер моего наставника из каюты. Уже выходя, он полыхнул досадой, развернулся и сказал:

–   Чуть не забыл. Я советую тебе подписать пару приказов. – он активировал свой инструментрон и переслал мне пакет информации. – Прочитай и, если ты с ними согласна, подпиши и проведи как документацию по кораблю.

Турианец ушел, а я вывела на экран тексты приказов, которые он мне отправил. Первый касался назначения Найлуса вторым пилотом «Нормандии», а второй – благодарность Прессли, Адамсу и инженерной бригаде с занесением в личное дело. Я подписала и оформила должным образом по инструкции, которой Гаррус сопроводил каждый текст. Специально для меня.

Закончив дела, я отправилась отдыхать. Уже засыпая, я вдруг вспомнила, что Гаррус так и не сказал, что же он так тщательно вычислял в уме, что это были за монструозные таблицы и какое к ним отношение имеет масса сытого тела.