Перерождение Эффект Массы.

Тихо попискивали приборы в полной тишине лазарета, шелестела вентиляция, за тонким перестенком индивидуальной секции раздавалось едва слышное клацанье клавиатуры: Карин работала, заполняя медицинские карты экипажа. Лиара спала, чуть слышно посапывая. Тишь да благодать… если не видеть, ЧТО творится в ментальном плане.

Найлуса от бешенства просто трясло. Он лежал на койке, закрыв глаза и крепко прижав мандибулы к щекам, руки расслаблены, но пальцы чуть заметно подрагивают, иногда царапая когтями простыню. Внешне – само спокойствие и невозмутимость. Только в том и проблема. Внешне.

Надо отдать наставнику должное, с Лиарой он общается предельно вежливо и тактично, хотя в эмоциях порой ТАКОЕ творится…. Впрочем, какое это общение? Лиара рассказывала обо всем, о чем только могла вспомнить, найдя в лице молчаливого турианца удобного слушателя, а тот медленно зверел. Некоторые высказывания Лиары давали практически мгновенный отклик: заявления о «голосе мира и справедливости» и «едином галактическом сообществе» приводили его в ярость. В яркую, жгучую, ледяную ярость, замешанную на застарелой и очень сильной ненависти. Что-то произошло в прошлом моего наставника, что-то, из-за чего он невзлюбил… нет, он фактически возненавидел азари.

Найлус за эти дни открылся с совершенно неожиданной стороны. Теперь я знаю, что он способен на чистую, фактически черную ненависть. И он способен обуздать это столь разрушительное чувство, не давая ему вести себя. Я знаю, что азари, являющаяся центром его ярости, еще жива. А вот другая… та, которая вызывала столь исступленную ненависть, уже погибла. От его руки. Я не стала погружаться в его память. Это – не мое дело. Если он пожелает со мной поделиться, он расскажет.

–   Найлус, успокойся.

Веки дрогнули, турианец приоткрыл глаза, бросив на меня острый взгляд.

–   Полагаешь, мне это требуется?

–   Ты в ярости. – спокойно ответила я, встречая его взгляд.

В нечеловечески-ярких зеленых глазах на долю мгновения промелькнул отголосок его истинных чувств и тут же пропал: ярость улеглась, турианец заставил себя успокоиться, уже привычно погасив эмоции и вновь приобретя спокойствие и невозмутимость.

–   Я – спокоен.

–   Теперь – да.

Зеленые глаза сузились.

–   Я это ощущаю. Твоя ярость – как кипяток по нервам. – я смотрела ему в глаза, чуть расширившиеся от понимания сказанного.

Найлус покосился на переборку, за которой спала причина столь ярких чувств.

–   Она спит.

–   Она может проснуться. – возразил мне он.

–   Не проснется, пока я этого не позволю. Хотя удерживать ее в состоянии сна очень накладно.

Клацанье клавиш стихло, Карин полыхнула удивлением и заинтересованностью. Найлус подобрался.

–   Поясни. – жесткий и властный приказ-вопрос, требующий ответа.

Я едва сдержалась, чтобы не поежиться от враз заледеневшего взгляда.

Возможно, я слишком форсирую события. Возможно, мне вообще не стоит упоминать об ЭТОМ моем даре… возможно. Но рано или поздно он узнает. И вот как он отреагирует на сокрытие правды тогда? Турианцы – не та раса, которая простит ложь и утаивание подобной информации. Понять – поймет, но не простит и, тем более, не забудет. Стоит ли моя недолговечная тайна разрушенного доверия, которое начинает испытывать ко мне Найлус? Нет. Не стоит. Лучше сказать и узнать его реакцию на столь… специфический дар сейчас.

–   Найлус, мой образ существования не остается без последствий. Идя по жизням, я что-то теряю, а что-то приобретаю. Я развиваюсь как разумное существо. Обретаю Дары. Или проклятия, как посмотреть. Это – одно из них.

–   Ты ощущаешь чужие эмоции? – вопрос задан спокойно, с долей академического интереса. В эмоциях – штиль. Он собран, готов слушать и воспринимать информацию.

–   Не только. Эмпатия – это первая грань моего Дара, который только начал восстанавливаться.

–   Зачем ты мне это рассказываешь?

–   Я хочу, чтобы те…, кто мне не безразличен, знали о моих… – я замялась, подбирая слова, – возможностях до того, как я войду в полную силу. – честный ответ на прямой вопрос.

–   Это настолько критично?

–   Да.

–   Я готов тебя выслушать и не делать поспешных выводов.

Простая констатация факта. Он действительно готов выслушать, обдумать, проанализировать и сделать выводы. С холодной головой, со стороны голой логики и здравого смысла. И только получив результат, обдумав и приняв его, он позволит себе эмоции. Последствия работы или это его личная черта характера?

Не важно. Он дает мне шанс.

–   Тебе не понравится правда.

В ответ – тихий вибрирующий смех.

–   Правда, как говорит Гаррус, никогда никому не нравится. – в зеленых глазах появилась уже привычная спокойная ирония. – Каким же Даром ты владеешь, что одно упоминание о нем так тебя расстраивает?

Я покачала головой.

–   Дело не в самом даре, а в реакции разумных на его наличие.

–   Вот как?

–   Найлус. Не только азари способны проникать в глубины сознания. То, что они делают – это одна из граней менталистики, которую им дарует их физиология.

–   Ты – менталист? – ментал чуть всколыхнулся от удивления и отголоска старой ярости, но эмоции вновь утихли.

–   Да. Я менталист, раскрывшийся и прошедший обучение в одном из миров, где способность читать мысли и работать с сознанием не является чем-то особенным. На Эгросе таких как я была почти четверть населения. Тогда это было даром, востребованным обществом. Я приносила пользу, работала с людьми, исправляя по их просьбе проблемы и дефекты разума: страхи, глубинные стопоры сознания, панику, купировала кошмары и фобии, помогала вспомнить давно забытое или наоборот, приглушала воспоминания, вызывающие боль. Там такие как я – уважаемые члены общества. Особенно те, у кого дар настолько силен и развит как у меня.

–   Когда твой дар стал проклятием?

–   Сразу же после перерождения. – я поморщилась. – Разные расы, а реакция практически одинаковая. Разумные так искренне опасаются, что кто-то будет копаться в их голове, что даже не берут за труд подумать, а надо ли это кому-то? Процесс мышления сумбурен. Четко считываются только прямые и яркие, так называемые «проговариваемые» мысли. Остальное – назойливый шум, забивающий восприятие, как гул огромной толпы, орущей в голос в зале с хорошей акустикой.

–   «Ты уже можешь считывать такие мысли?» – неожиданно ярко и четко подумал Найлус, пристально глядя мне в глаза.

Забавно, но мысленный голос турианца был очень похож на голос реальный: та же двойная подгармоника, тот же металлический отзвук, даже мысленно он так же протягивал рычащие звуки, разве что звучал глубже и более четко.

–   «Могу.»

–   «И как далеко ты можешь их слышать?»

Чего? Всмотрелась в зеленые глаза. Азарт и какое-то предвкушение. Похоже, его услышанное не впечатлило. Не понял, что именно я сказала? Да нет, понял. Очень даже хорошо понял, проведя аналогии с азари. Странно, что это его не впечатлило, ведь на совершенно безобидные слова Лиары эмоциональный отклик был более бурным.

–   «Далеко.» – ответила я. – «И будь так любезен, думай тише. Я еще не в состоянии блокировать восприятие. Ощущение, словно в ухо орешь.»

Найлус вздрогнул, удивлённо моргнул.

–   «Настолько громко?»

–   «Когда идет прямое обращение или зов ко мне. Устанавливается спонтанная связь, и звучат мысли ОЧЕНЬ громко.»

–   «Извини.» – он прикрыл глаза, и я услышала новый вопрос: – «Тебе ведь не нужен визуальный контакт для подобного разговора.»

–   «Нет. Я могу связаться по слепку ауры. Он позволяет мне найти тебя и протянуть ментальный канал напрямую к разуму.» – я едва заметно улыбнулась снова открывшему глаза довольному турианцу. – «И Найлус, смотреть в глаза менталисту – это как приглашение заглянуть в разум.»

Он удивленно моргнул, но… взгляда не отвел.

–   «Полагаю, ты им не воспользуешься.»

–   «Отчего такая уверенность?» – я передала ему отголосок своих эмоций: иронию, вопрос, легкий сарказм.

Найлус чуть слышно хмыкнул, качнул головой.

–   «Если бы ты желала воспользоваться своим даром против меня, ты не стала бы предупреждать о его существовании.»

Сложно не согласиться.

–   «А если это хитрый план, и я хочу втереться в доверие?»

В ответ – яркое веселье и не менее яркий скепсис.

–   «Тем более, не сказала бы.» – эмоции внезапно как отрезало. – «Когда ты войдешь в силу?»

–   «Должна была через три декады после осознания.»

–   «Но?»

–   «Но из-за постоянной потери энергии развертка ауры затягивается. И когда произойдет полное ее раскрытие я уже сказать точно не могу: процесс сбит и теперь идет рывками, что не слишком хорошо.»

Взгляд Найлуса потяжелел.

–   «И, зная это, ты все равно продолжаешь меня лечить?»

Я пожала плечами.

–   «Да. И буду продолжать.»

–   «Почему ты делаешь столь многое, чтобы спасти мне жизнь?»

–   «Потому что я сделала выбор.»

Найлус задумался, а я отстранилась от его разума. Пусть подумает. Пусть примет решение. А пока он обдумывает сказанное, я могу спокойно заняться его лечением.

Мои руки окутались свечением и с пальцев вновь потекли сияющие нити чистой энергии. Найлус едва заметно вздрогнул, перевел на меня совершенно непроницаемый взгляд. Он ничего не говорил, просто наблюдал за мной, а я – как заживают швы и светлеют их края, теряя насыщенную синеву. Организм турианца отзывался поразительно охотно, легко принимая заемную энергию. Сейчас Найлус уже мог свободно садиться, хотя вставать ему Карин еще запрещает, что не слишком его радует: Спектр пытается смотаться из лазарета с того момента, как в нем оказалась Лиара. Присутствие азари раздражает его и вызывает просто бурю негативных эмоций. Девушка лежит на восстановлении, и совсем скоро ее выпишут. Вот только куда бы ее девать и чем занять? Если бы не столь яркая реакция Найлуса, я бы оставила ее в лазарете до прибытия на Цитадель.

–   Имрир, достаточно. – спокойно сказал Найлус, отводя мою руку и прерывая подачу энергии. – Еще немного, и стационарное лечение потребуется тебе.

–   Не потребуется. У меня крепкий организм.

–   Ты – человек. Люди уязвимы и хрупки.

Видя мою усмешку, Найлус удивленно приподнял надбровные щитки.

–   «Я ошибся?»

Ментальный канал установился на редкость легко. Быстро же Найлус приспособился к такому методу общения!

–   «Давай вернемся к этому вопросу после того, как я войду в силу.»

Найлус согласно кивнул и расслабленно обмяк, чуть заметно поведя плечами.

–   Как самочувствие?

–   Если учесть, что я должен был от этой раны умереть на месте – просто прекрасное. – иронично ответил он.

–   А если серьезно?

–   Я совершенно серьезен. – сообщил он, а в глазах – лукавство. – Доктор Чаквас. – Найлус чуть повысил голос, прекрасно зная, что Карин его услышит. – Если я смогу встать, вы меня выпишете?

Перегородка опустилась, являя нашим взорам не слишком довольную женщину.

–   Найлус Крайк. Я понимаю, что вы – не в восторге от соседства, но это не повод пустить насмарку все мои труды и усилия Имрир. Вы уже однажды довели себя до того, что разбередили рану. Вы хотите повторения ситуации?

–   Я буду предельно осторожен. – пообещал Найлус. – Доктор. Я могу с тем же успехом лежать в своей каюте.

–   Зная вас, Спектр, можно предположить, что вы найдете себе занятие, которое не пойдет на пользу вашему здоровью.

Найлус прикрыл глаза, гася досаду. Пожалуй, в этот раз я его поддержу. Общение с Лиарой давалось ему все труднее и труднее, впрочем, он прекрасно держал себя в руках. Но пребывание в перманентной ярости никак не способствует спокойному лечению, а Найлус начинает злиться, как только миленькая азари открывает рот и начинает вещать о протеанах, собственном виде и его политике в галактике. Иными словами – всегда.

–   Карин, проведите диагностику состояния моего коллеги. Ему и правда стоит сменить место пребывания на более спокойное. – видя колебания доктора, я добавила: – Он же на грани срыва! Это не идет ему на пользу.

Доктор качнула головой.

–   Имрир, я не могу отпустить из лазарета пациента до его полного выздоровления.

–   Поставьте часть оборудования. Как раньше.

–   Оно просто не влезет в его каюту. – развела руками доктор.

И правда, пенал-пеналом! Впрочем, на «Нормандии» все каюты такие: места на корабле крайне мало, вот и упаковали поплотнее. Единственное исключение – это неоправданно большая каюта капитана.

–   Гораздо проще выписать азари: ее состояние гораздо стабильнее, хотя восстановление еще не завершено.

–   Я хотела оставить ее в лазарете до конца перелета. – бросив взгляд на вздрогнувшего от такой перспективы Найлуса, добавила: – Я могу уступить часть своей каюты. Поставим перегородку и все дела. Там места много. Заодно смогу усилить отдачу: расстояние будет небольшим и потери в фон снизятся до минимума.

–   Имрир. Я, конечно, могу поставить в каюте часть оборудования. – говорила Карин мягко, словно разговаривала с идиотом. – Но вы же понимаете, что я просто не выпущу из лазарета пациента с недолеченным тяжелым ранением? Тем более, это ваше решение вызовет массу ненужных пересудов. Вы прекрасно знаете отношение экипажа к Спектру.

–   Знаю. – я передернула плечами. – Это – проблема Прессли и его помощника. Я его предупредила, что меня мало волнуют дисциплинарные вопросы, пока они не мешают мне работать. Если этот корабль и его экипаж начнут доставлять слишком много проблем, я буду думать, как решить эти проблемы. Вот только, боюсь, мое решение никому кроме меня не понравится. Если потребуется, я своими руками выкину в космос идиотов, которые будут саботировать мои приказы или подрывать боеспособность группы.

Карин вздохнула.

–   Вы добавляете мне работы, Имрир.

Я только развела руками.

–   Рада была бы не доставлять лишних хлопот, но такова уж особенность моей судьбы: я всегда нахожусь в центре бури.

–   Все вы так говорите, а мне потом латать дырки.

–   Карин, я постараюсь до этого не доводить. Так что с Найлусом?

–   Я подумаю и скажу свое решение завтра. Сейчас уже вечер. Имрир, и вам стоит озаботиться СВОИМ здоровьем: вы начинаете напоминать привидение.

–   Хорошо хоть не лежалого зомби. – я поморщилась.

–   Полагаю, если вы продолжите в том же духе, до этого состояния дойдете довольно быстро и тут же займете соседнюю койку.

В словах Карин есть правда: постоянная энергопотеря не лучшим образом сказывалась на моем самочувствии, поскольку львиная доля свободного резерва проедалась энергетической подпиткой и лечением. Все остальное уходило активной менталистике и процессу развертки ауры, а вот на нужды тела почти ничего не оставалось. И так будет продолжаться, пока я не закончу лечение. К прибытию на Цитадель я хочу, чтобы наставник был на ногах и присутствовал при моем первом отчете Спаратусу. Слишком уж неприятные новости я ему собираюсь сообщить.

–   Я потребую больничного на дому.

Найлус не сдержал тихого рычащего смешка, а доктор покровительственно улыбнулась, ясно сообщив мне свое мнение по этому вопросу. Заодно указав на полную бесполезность спора с ней на эту тему.

Проклятье! Мне надо СРОЧНО решить, чем занять Лиару! По глазам Карин вижу, что Найлус лазарет покинет только на своих ногах и никак иначе! И доктора совершенно не впечатляет ни его статус, ни эмоции. Да ее вообще ничего не впечатляет! Она выполняет свою работу, и упаси боги хоть кому-то ей помешать!

.

Двери лазарета разошлись, пропуская в помещение Гарруса, несущего четыре коробки с пайками. Поздоровавшись с Карин, он протянул одну коробку ей и сказал:

–   Доктор Чаквас, насколько я знаю, вы не ужинали.

В вибрирующем голосе явственно прозвучал легкий укор: время приближалось к корабельной ночи, экипаж уже успел поесть и разойтись. Карин едва заметно улыбнулась, взяла предложенный паек и поблагодарила парня:

–   Благодарю, Гаррус.

Турианец кивнул, отложил паек для Лиары на стол и перенес свое внимание на меня.

–   Имрир. – и протянул еще одну коробку. – Ты вообще забываешь есть. Дэрг мне сказал, что ты на обед не появлялась.

Дэрг и его инстинкт наседки, видать, нашли у Гарруса не только понимание, но и преданного соратника в его лице.

–   Спасибо.

Я взяла коробку с пайком, села на свободную койку и поставила еду на разогрев, наблюдая за голубоглазым турианцем, который вручил последнюю коробку Найлусу, сидевшему на койке.

Заботливый он. Уже в который раз приносит паек, если я забываю пойти поесть. Правда, круг разумных, попадающих под его заботу, крайне узкий: я, Джокер да раненный Найлус. Ну и доктору он за компанию приносит еду, когда замечает, что Карин в очередной раз заработалась и забыла про себя. Его забота – естественная, искренняя и ненавязчивая. Он просто не понимает, как это можно вести себя иначе, и это меня в нем восхищает больше всего. Удивительно честный и искренний парень!

Найлус же, наоборот, не спешит раскрываться, предпочитая держать свои тайны при себе, жестко контролируя эмоции и поведение. Внешне он – само спокойствие и невозмутимость, но вот если смотреть на него глазами эмпата… ни о каком спокойствии и речи не идет! Темнокожий турианец очень вспыльчивый и эмоциональный, легко заводится и тяжело остывает, при этом полностью контролируя себя и свой взрывной характер. Вон, Лиара до сих пор не поняла, насколько она раздражает молчаливого соседа по лазарету, искренне считая его внимательным и спокойным.

Внешность так обманчива…

–   «Имрир, ешь.» – донеслась до меня полная иронии и ехидства мысль Найлуса. – «Гаррус уже нервничать начинает.»

Я заморгала, удивленно глянула на Вакариана. И правда, стоит, внимательно за мной наблюдает с недоумением и какой-то растерянностью в глазах.

Открыв коробку с пайком, я распечатала контейнер с супом и начала есть. Желудок одобрительно заворчал, принимая горячую пищу.

–   «Ты можешь использовать свой дар для получения информации?»

От внезапного вопроса наставника я чуть не подавилась.

–   «А сам-то как думаешь?»

–   «Полагаю – можешь.» – невозмутимо сообщил Найлус, откусывая мелкие кусочки от чего-то красного. – «Знаешь, подобное общение довольно удобно.»

–   «Удобно. Не спорю.»

Найлус перевел взгляд на Гарруса.

–   «Ему ты скажешь?»

–   «Скажу. Но не сейчас и не здесь.»

–   «Есть что-то, что стоит знать только нам?» – в ментале появилось напряжение, сарказм и ирония бесследно исчезли.

–   «Есть.»

–   «Не желаешь посвящать в такие подробности доктора?»

–   «У Карин достаточно своих тайн. И я не вижу смысла делиться всеми подробностями моих истинных возможностей без серьезной причины.»

На какое-то время наставник замолчал, что-то обдумывая. Я ощущала его мысли: быстрые, тянущие за собой ассоциативные связи и вспышки эмоций, но не стала считывать.

–   «Ты ему доверяешь.»

Это не было вопросом. Это была констатация факта.

–   «Как и ты.»

–   «Я его знаю, в отличие от тебя.»

–   «Зато я его чувствую. Найлус, даже если бы у меня были какие-то сомнения и опасения относительно Гарруса, я не могу ему не доверять. Просто физически не могу.»

–   «Потому что он тебе доверяет?» – спросил Найлус.

–   «Да, потому что ОН мне доверяет. Не знаю, что стало причиной, но… доверие порождает доверие, Найлус.» – я чуть заметно усмехнулась, качнула головой. – «У каждого дара есть оборотная сторона.»

Сказанное он оценил ОЧЕНЬ быстро:

–   «Опасная особенность.»

–   «Опасная.»

–   «Зная это, ты все равно идешь на поводу?»

–   «А почему нет?» – я улыбнулась. – «Гаррус Вакариан более чем достоин доверия.»

Найлус покачал головой.

–   «Чем-то вы похожи.»

–   Найлус, с тобой все в порядке? – встревоженно спросил Гаррус.

Найлус вздрогнул, заморгал, удивленно глядя на сородича.

–   Да. Что-то случилось?

–   Вид у тебя был… – парень неопределенно махнул рукой, подбирая слова, – странный.

Я не сдержала тихого смешка и пояснила недоумевающему Найлусу:

–   «С непривычки во время ментального разговора у всех вид, словно хозяин в теле отсутствует. Со стороны выглядит довольно забавно.»

–   С ним все в порядке. – заверила я. – Я тебе потом объясню, хорошо?

Гаррус медленно кивнул.

–   Имрир. – сзади раздался укоризненный голос Карин. – Время позднее, а Лиара еще не ела.

Действительно, нехорошо получается. Я сняла принудительный сон и, пока азари не проснулась, попрощалась и свалила из лазарета, провожаемая тоскливым взглядом наставника. Лиара, конечно, милая девушка, но она ОЧЕНЬ любит разговаривать на всякие интересные с ее точки зрения темы.

.

Пока я ела, готовила кофе и неспешно его дегустировала, заедая очень вкусным печеньем, не так давно найденным на складе и отобранным у баталера, из лазарета вышел Гаррус, держа в руках пустые коробки из-под пайков. Пребывал турианец в каком-то ступоре и мир воспринимал отстраненно, а потому меня не заметил. Подойдя к утилизатору, он скинул коробки в паз и замер, о чем-то задумавшись, а я только и смогла разобрать невнятную фразу, полную ядовитого сарказма:

–   И что бы мы ели, если бы азари не доработали наши пайки?

Эк его проняло-то! Неужели наша синекожая красотка его так прогрузила?

–   «Найлус?»

Короткая пауза и вот пришел ответ:

–   «Имрир, что-то случилось?»

–   «Ну почему сразу случилось?» – я отправила ему ощущение легкой обиды и язвительности. – «Я что, не могу просто так поговорить со своим дражайшим наставником?»

По ментальному каналу донеслось яркое веселье и ехидство.

–   «Можешь, конечно.» – веселье исчезло. – «А если серьезно?»

–   «С Гаррусом-то что случилось?»

–   «А что с ним?» – удивление и тревожное беспокойство.

–   «Стоит и медитирует над утилизатором, гипнотизируя его взглядом.»

–   «А, это он с Лиарой пообщался.» – от него пришел ментальный аналог смеха.

–   «О чем?»

–   «Я не слушал. Что-то о пайках.»

–   «Понятно. Нашла себе новые уши.»

–   «Гаррус – слишком вежливый и тактичный.» – еще один смешок. – «И передай ему мою благодарность за вторую ягоду.»

–   «Обязательно. А теперь отдыхай. Завтра будет предпоследний сеанс лечения, и ты уже скоро сможешь вставать.»

–   «Наконец-то!»

На этой возвышенной ноте я свернула ментальный канал.

–   Гаррус.

Турианец вздрогнул всем телом и резко повернулся. Увидев меня он чуть расслабился и вопросительно наклонил голову.

–   Ты что, отдал Найлусу свою ягоду?

–   Да. – ответил он, удивленно моргнув.

–   Он тебе благодарность передавал.

Гаррус от такого опешил, пытаясь понять, как это Найлус смог через меня передать свою благодарность, если я не заходила в лазарет. Ничего, скоро узнает. Пусть только Найлус сам обдумает услышанное. В любом случае, до прилета на Цитадель, у Гарруса должен быть стабильный канал ментальной связи. А то что-то у меня нехорошие предчувствия.

–   Присоединишься?

Гаррус чуть развел мандибулы в улыбке.

–   Ты же знаешь, я не могу пить кофе.

Я молча указала на коробку турианского напитка «эрг», который сам же Гаррус и заказывал, стоящую возле банки с молотым кофе.

Помявшись, отказываться от приглашения он не стал и быстро сделал себе напиток, устроившись за столом напротив меня. Пах  эрг изумительно: легкие нотки цитруса и нежная мята подчеркивались каким-то неизвестным мне сочным фруктовым ароматом. Нравятся мне такие сочетания. Надо будет обязательно попробовать, когда перестройка организма завершится, и я смогу спокойно есть декстро-пищу. Если он на вкус такой же, как и на запах, я определенно стану любителем этого напитка.

–   Чем тебя так впечатлила Лиара, что ты залип возле утилизатора?

–   Да так, никогда не думал, что разработка саморазогревающихся пайков для левокислотников на основе уже существующего аналога будет воспринята как изобретение подобных пайков.

–   А на самом деле?

–   Такие пайки на Палавене были еще до того, как мы вышли в космос. Со временем они стали легче, изменилась технология консервации, из-за чего они дольше хранятся и лучше сохраняются полезные свойства и вкус пищи. И систему разогрева заменили. Азари взяли за основу наши пайки и разработали свой аналог. Даже система консервации практически та же. – Гаррус снова вздохнул, устало потер гребень. – Девы азари в большинстве своем в силу особенностей своей психики очень… увлекающиеся и легко верят во всякую ерунду, не озадачиваясь поиском подтверждений. И иногда не умеют вовремя останавливаться.

–   Сталкивался?

–   Довольно часто. – он поморщился, что на малоподвижном лице выглядело очень занятно. – Подростковые банды – беда всех районов проживания азари. Почти треть всех правонарушений на Цитадели приходилась именно на дев азари, они – вторые по количеству преступлений после людей. Хуже то, что чаще всего управляют такими бандами матриархи.

Я от услышанного чуть кофе не подавилась.

–   Прости, что? Бандами управляют матриархи?

–   За редким исключением – да.

Как мило!

–   Получается, что взрослые азари потакают молодежному бандитизму?

–   В какой-то степени. – Гаррус согласно кивнул. – Они попустительствуют своему молодняку, не пытаясь занять их чем-то полезным или ограничить их свободу. Даже батарианцы столько проблем не доставляли, пока были частью Пространства Цитадели.

–   Матриархи закрывают глаза на убийства?

–   Скорее, им все равно, пока не страдают азари более высокого ранга. – турианец раздраженно рыкнул. – С ними вообще тяжело иметь дело, если оно касается их потомства. Азари на удивление безответственно относятся к вопросу воспитания и контроля своего молодняка.

–   Полная безнаказанность?

–   Если не привлекают внимание юстициара – да. Чаще всего дев приходилось выпускать. По законам Республики они еще дети, и в большинстве случаев неподсудны.

–   Хороши детки! А ведь убивают они очень даже по-взрослому.

Гаррус кивнул.

–   А по законам Пространства Цитадели как?

–   Законы Пространства Цитадели учитывают биологический цикл развития вида. – он развел руками. – До перехода в фазу матроны, азари – подростки и пользуются соответствующими поблажками первые триста лет своей жизни.

–   Иными словами, если кого-то убьет дева азари, то она…?

–   Отделается штрафом и, в худшем случае, попадет в их монастырь на несколько лет, если, конечно, ее не убьют при задержании.

Какое занятное уточнение, а эмоции-то какие! Судя по раздражению и яркой неприязни, наш добрый снайпер неоднократно сталкивался с юными синенькими красотками. Интересно, а он их при задержании тоже убивал?

–   И как часто происходят подобные убийства?

Гаррус цинично усмехнулся:

–   Это своеобразное негласное правило СБЦ, существующее практически с его основания: при постоянном рецидиве тяжких и особо тяжких, при малейшем сопротивлении во время задержания стреляют на поражение. Паллин этого не одобряет, хотя на мой взгляд это более справедливо, чем раз за разом сталкиваться с результатом деятельности такого «подростка». Особенно, когда счет жертв идет на десятки или сотни. – в эмоциях полыхнула ярость. – Молодняк азари порой очень… жесток и не ценит жизнь «недолговечных видов»: практически во всех бандах инициация при вступлении – это убийство. Самый яркий пример – «Затмение».

–   Сталкивался?

–   Чаще, чем мне бы того хотелось. К сожалению, им хватает ума не выходить за пределы своих районов, и достать их оттуда практически невозможно, даже если есть доказательства. – Гаррус раздраженно шевельнул мандибулами. – Подобное есть еще у людей.

–   Привычка покрывать своих?

Он кивнул.

–   Независимо от того, что сделал сородич.

–   Людям это свойственно.

Со стороны лестницы раздалось приглушенное проклятие, Гаррус встрепенулся, резко встал и куда-то ушел. Вернулся он довольно быстро вместе с ковыляющим Джокером, что-то едва слышно бурчащим себе под нос.

Еще одна проблема. Джокер никак не мог понять, почему турианец ему помогает, неосознанно ожидая лишь проблем от непривычной заботы. Гордый и ершистый пилот всегда отказывался от помощи и ворчал, что с завидным терпением игнорировалось.

–   Держи. – Гаррус поставил на стол перед Джеффом коробку с пайком. – И не забудь про свои таблетки: доктор Чаквас обещала перейти на внутримышечные инъекции, если ты еще раз забудешь их принять.

Джокер, конечно, поворчал, но придвинул к себе разогретый паек и приступил к еде, задумчиво поглядывая на высокого турианца, лениво потягивающего напиток. Что бы наш пилот ни говорил, ему была приятна забота, хоть и вызывала здравую опаску привыкшего к постоянным насмешкам и розыгрышам в свой адрес человека. Глядя на него, мне порой казалось, что инструктор, давший ему прозвище «Джокер», не слишком хорошо пошутил: жизнь Джеффа «Шутника» Моро была отнюдь не веселой и шутили над ним довольно зло.

Джокер полез в карман, но таблеток, ожидаемо, не нашел: при прошлом посещении лазарета забыл их на столе. Гаррус покачал головой и, допив в пару глотков эрг, ушел в лазарет за оными таблетками.

–   Иногда он меня раздражает. – проворчал пилот, провожая турианца взглядом.

Ясное дело, Гаррус тихий шепот услышал, но лишь усмехнулся, ожидая, когда ВИ откроет ему двери.

–   И что же так тебя в нем раздражает? – иронично спросила я, покачивая в руках кружку. – Он же к тебе хорошо относится.

–   Вот это и раздражает. Я не могу понять, что ему от меня надо!

–   Ты удивишься: ничего.

–   Тогда почему он со мной носится? – недовольно буркнул пилот.

Я вздохнула, поставила кружку на стол.

–   Потому что тебе требуется помощь.

–   Мне не нужна помощь!

–   Джефф, ты вроде взрослый, а порой ведешь себя как капризный ребенок. – я с интересом наблюдала, как он покрывается красными пятнами от возмущения. – Прежде чем ты ляпнешь какую-то феерическую глупость, на которую тебя толкает твое нежно лелеемое самолюбие и гордость, тебе стоит кое-что понять.

Джокер проглотил рвущиеся с языка слова, всем видом изобразив внимание. Даже паек чуть отодвинул.

–   Ты ешь. Не расстраивай Гарруса, который к тебе ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хорошо относится.

–   Хорошо? Да он нянчится со мной как с каким-то… как с… – он запнулся, не желая озвучивать то слово, которое рвалось с языка.

–   Как с тем, кому нужна помощь и поддержка. – отрубила я. – Джефф. Ни я, ни Гаррус, ни Найлус – не идиоты, и твое состояние заметили сразу. Ты же не думаешь, что я не поинтересовалась, отчего это наш единственный пилот едва в состоянии ходить и передвигается на костылях?

–   Значит, вы знаете? – обреченно спросил Джокер.

–   О твоем несовершенном остеогенезе, который некоторые называют «синдром Вролика»? Знаем. Надо сказать, твоя выдержка и целеустремленность вызывает восхищение, как и твой несомненный талант. Турианцы, в отличие от большинства людей, умеют ценить чужую силу воли и личные качества. На тебя смотрят не как на инвалида и выскочку, каким-то чудом получившего назначение на экспериментальный корабль, а как на высококлассного профессионала, который сумел сделать невозможное: несмотря на свою фактическую инвалидность доказал, что является одним из лучших пилотов-людей и получил то, что желал – право управлять «Нормандией».

–   Я не один из лучших пилотов, я лучший!

–   Не возгордись, Джокер. – я улыбнулась, видя, как обида потихоньку отпускает вспыльчивого и мнительного пилота.

–   С вами возгордишься. – проворчал он. – Но я все равно не понимаю, почему Гаррус со мной так носится!

–   Ты еще не понял? Он просто помогает тому, кому эта помощь необходима, раз уж он в состоянии ее оказать. Для него это – естественно и нормально. Не забывай, у турианцев совсем иная система ценностей и воспитания своего молодняка.

И вот тут Джефф подзавис, пытаясь переварить услышанное.

–   Я понял.

–   Сомневаюсь, что ты ворчать перестанешь.

У Джокера покраснели уши, он поправил свою неизменную кепку, помялся.

–   Капитан!

–   Пилот? – я вопросительно приподняла брови.

Он усмехнулся.

–   Умеешь поднять настроение.

–   Ну… не оставлять же тебя с плохим аппетитом медитировать над пайком? Ешь давай. Гаррус сейчас вернется и будет недоволен.

–   Ой-ой…

–   Джокер! Не наглей, а то Дэрга натравлю. Он тебе быстро даст понять, насколько ты неправильно и попустительски относишься к своему хрупкому здоровью.

Пилота от такой перспективы передернуло. Мой боец со своим инстинктом наседки порой совершенно не видит, когда стоит останавливаться. А Джокер уже как-то раз попался под его неуемную заботу и взвыл упырем через два дня.

–   Так что цени Вакариана: пока он за тобой присматривает, Дэрг не вмешивается и ищет себе другой объект для заботы.

–   Ценю. – короткая пауза и ожидаемое: – Но он все равно меня раздражает!

Джокер такой… Джокер! Неисправимый тип. Никогда не признается, что ему нравится чужое внимание и забота, скорее гордо фыркнет, всем видом показывая, что он сам со всем справится. Ну хоть успокоится немного и перестанет искать скрытый двойной смысл там, где его нет.

–   Имрир… – Джефф замялся, колупаясь вилкой в овощах. – Мне надо с тобой поговорить.

–   Так мы вроде как уже говорим.

–   Не здесь. Я бы хотел поговорить без… лишних ушей.

О, так Джокер узнал про прослушку? Странно, что только сейчас. По идее, должен был еще при ремонте корабля услышать про эту радость. Или он нашел что-то еще?

–   Хорошо. Доедай и пойдем в каюту.

Вернулся Гаррус и молча положил перед Джокером блистер с таблетками. Пилот помялся, посмотрел на блистер, на турианца, и сказал:

–   Спасибо.

–   Пожалуйста. – усмехнулся Гаррус и пошел делать еще одну порцию эрга.

Джефф доел, с трудом встал, вопросительно глянул на меня. Я встала, жестом приглашая пилота следовать за собой.

–   Гаррус, пожалуйста, последи, чтобы нас никто не побеспокоил. Мне надо переговорить с Джокером.

Турианец просто кивнул.

.

Джефф с трудом сел на стул за круглый стол, положил костыли на соседний стул, нервно потеребил кепку.

–   Так что ты хотел мне сказать? – спросила я, ставя на стол призму глушилки.

–   Что это?

–   Это то, что не позволит нас услышать лишним и совершенно неизвестным ушам. Я тебя внимательно слушаю.

Джокер помялся, помялся и выдал:

–   Коммандер…

Оп-па, какое интересное и многообещающее начало разговора.

–   Лейтенант? – с усмешкой спросила я.

–   Имрир, я же серьезно!

–   Ну так и говори серьезно, а не мнись как торгаш на бандитских разборках. Что случилось?

–   Когда мы проводили учения по захвату корабля, так я нашел в рубке и взломал одну очень интересную вещь. Думаю, она турианская.

–   Почему ты решил, что она – турианская?

–   Шифрование турианское.

–   Ты УВЕРЕН?

Джокер достал свой инструментрон.

–   Посмотри. Это – явно турианский код!

Я хмыкнула.

–   Джефф, ты думаешь, я могу сходу отличить наше шифрование от турианского?

Если подумать здраво, какова вероятность, что турианские инженеры поставили на корабль что-то, что не нашли специалисты Альянса, когда проверяли «Нормандию» при приемке, но легко нашел Джокер? Весьма мала, поскольку, я полагаю, на подобные сюрпризы жутко дорогой прототип точно должны были проверить ОЧЕНЬ тщательно: паранойя командования широко известна.

Впрочем, есть возможность узнать точно, турианский это шифр или нет.

–   Полагаю, стоит позвать Гарруса и узнать у него.

В ментале полыхнуло легкое недоверие.

–   А он скажет?

–   Скажет. На прямой вопрос он ответит так же прямо.

Пока Джокер размышлял и колебался, я вышла из каюты. Гаррус все так же сидел в столовке и неспешно перекатывал кружку в ладонях, делая вид, что он пьет эрг. Уходить он никуда не собирался, честно выполняя обещание: ждал, пока я закончу разговор с пилотом, чтобы никто не смог нам помешать.

–   Гаррус!

Турианец вопросительно склонил голову набок.

–   Подойди, пожалуйста. Нужна твоя консультация.

Он поставил кружку на стол, встал и зашел вслед за мной в каюту.

–   Джокер, сбрось ему файл.

Пилот снова включил инструментрон и перекинул турианцу информацию.

–   Можешь сказать, что это?

–   Похоже на наш код связи. – озадаченно ответил Гаррус. – Только какой-то странный.

–   И это – прямой ответ? – буркнул Джокер.

Гаррус пожал плечами.

–   Я не могу сказать точно, но что-то с ним не так. Структура кода верная, но подпись странная и шифрование единичное. – видя наше непонимание, он пояснил: – Дело в том, что наши коды шифруются по несколько раз, а здесь – единичное и достаточно легко взламываемое. Мы так не делаем. Надо бы спросить Найлуса. Насколько я помню, одно из его заданий касалось именно кражи кодов: несколько лет назад какой-то корабль пытался пролететь на Цитадель с поддельными кодами. Я тогда служил на корабле Патруля: мы занимались пиратами и работорговцами, и нам присылали предупреждение о возможности фальсификации наших кодов.

–   Найлус уже спит?

–   Когда я заходил – не спал.

–   Там же Лиара. – я поморщилась. – Поговорить спокойно не получится.

–   А его инструментрон? – спросил Джокер.

–   Доктор отобрала. – со вздохом сказал Гаррус. – Если это важно, я могу спросить Челлика, когда будем в зоне связи.

–   Кто такой Челлик? – спросил Джефф.

–   Следователь СБЦ, мой коллега.

–   А он тут причем?

–   Он вел это расследование от СБЦ, но потом дело было передано в Спецкорпус и попало к Крайку. Проще узнать у самого Найлуса. Тем более, Лиару завтра выписывают.

–   Когда?

–   Точно не знаю. До обеда.

–   Карин сказала?

–   Да. – Гаррус вздохнул. – Имрир, а ведь ее любовь поговорить может привести к… – он помялся, подбирая слова, – неприятным ситуациям.

–   Она тебе еще что-то сказала?

–   Я надолго не задерживался. – дипломатично ответил турианец.

Джокер выключил свой инструментрон и сунул обратно в карман под недоумевающим взглядом Гарруса.

–   Джефф, а почему ты не носишь саларианские модели? Они же намного легче и должны тебе подойти.

–   Не припомню, чтобы их свободно продавали в Альянсе. – проворчал пилот.

–   Их можно купить на Цитадели.

–   Возможно, но за ними надо ИДТИ!

–   Зачем за ними идти? Можно заказать в Спецкорпусе, и инструментрон доставят на корабль.

Джокер задумался.

–   Кстати. Ты так и не принял таблетки. – ехидно заметил Гаррус.

–   Вот откуда ты все знаешь?!

–   У меня хорошее зрение. – усмехнулся турианец. – И слух, кстати, тоже.

–   Гаррус, ты…

–   Знаю-знаю, я тебя раздражаю.

Уши Джокера предательски покраснели.

–   Так ты слышал?

–   Я же говорю, у меня очень хороший слух. И у Найлуса тоже.

Теперь покраснели не только уши.

–   И что теперь? – как-то растерянно спросил он.

–   Ну… – ехидно протянул Гаррус, – даже не знаю. С хорошим слухом по этому кораблю вообще ходить страшно.

Гарруса хоть и задевали постоянные нападки Эшли и ее единомышленников, но по привычке, выработанной еще во время службы в СБЦ, он игнорировал недовольное бурчание людей, что уже задевало их.

Джокер, наше Недремлющее Око, постоянно и с поразительным интересом слушающий внутрикорабельную связь, намек понял вполне правильно и ехидно заметил:

–   Так ты ж постоянно под «Мако» валяешься!

–   Валяюсь. Но глухим я от этого не стал, а в трюме отличная слышимость.

–   Язва ты, Вакариан!

Турианец ухмыльнулся и развел руками.

–   Джокер, ты же придешь завтра в лазарет? – спросила я.

–   Приду. – согласно кивнул пилот. – После обеда. Через девятнадцать часов – выход из перегона и я должен быть в рубке. Пока долетим до станции разрядки, пока сбросим заряд и снова войдем в реле, пройдет часа три-четыре, если повезет.

–   Полагаю, к тому времени доктора Т’Сони уже выпишут, и мы сможем спокойно поговорить. – я устало потерла виски. – Надо найти ей какое-то занятие.

–   Ожидаешь проблем?

–   Я всегда их ожидаю. – поморщившись, сказала я. – Если мы еще можем адекватно воспринимать желание доктора Т’Сони поделиться с окружающими своими знаниями, то, боюсь, некоторые члены экипажа ее энтузиазм… не оценят.

–   Азари любят общение. – спокойно сказал Гаррус.

–   Да мы уже заметили. – буркнул пилот. – Имрир, может, за ней кто-то присмотрит? Дэрг, например. Или Дилан. Или, лучше, оба. До Цитадели они ее выдержат. Ну, после того, как меня придушат за эту идею.

–   Не переживай. Я не позволю тронуть нашего единственного пилота. – со смешком сказала я.

Джокер, похихикав, свалил, а вот Гаррус задержался, что-то напряженно обдумывая.

–   Имрир, ты что-то знаешь об этой ситуации с кодом?

–   Нет.

–   Но тебе знакома ситуация с подделкой кода?

–   Она должна была всплыть только через два года.

–   Тогда что мы сейчас наблюдаем?

От осознания сказанного у меня по спине пронеслась волна холода.

–   Боюсь, будущие проблемы.

Гаррус медленно кивнул.

–   Я присмотрю за ним.

И с этими словами турианец покинул мою каюту.

Я покачала головой. Вот же неуемный! Словит откат и даже не поймет из-за чего. Или поймет… но это его все равно не остановит.

А ведь не зря Паллин не хотел его отпускать.