Глава 3: День третий

Мне снился страшный сон, в который я боялся провалиться.

Сперва я долго падал. Далеко. Глубоко. Скользя по бесконечным туннелям вниз. Потом меня вращало, и я вываливался из портала. Снова и снова, оказываясь в разных местах. То возвращался в горячку боя, выпадая в небе, посреди роя летающих истребителей. То падал в лес, пробираясь по болотам, спасаясь от диких зверей и вновь убегая.

Прочь. Мне казалось, что надо бежать прочь. Спасаться. Как можно дальше. Нельзя прятаться, нельзя оставаться на месте. Нужно двигаться, потому что сзади подступает Он. Огромный черный зев бесконечного пробоя вникуда.

Я боялся, то он нагонит меня. Поглотит вместе с миром, сожрав даже ткань реальности и, перемолов, выбросит с другой стороны. Я почти слышал, как его вихрь приближался и засасывал воздух. Мимо меня пролетали листья, какие-то ветки, запчасти моего самолета, а я все бежал и цеплялся руками за деревья, ухватываясь за их гладкие столбы.

Я не знал, где оказался, но ползком, через упругий воздух пытался спастись только от пробоя. Казалось, упав туда, я больше никогда не буду жив и никогда не смогу просто отдаться на волю случая, чтобы существовать.

Тяжелая ветка дерева коснулась моей головы и прикрыла спину, словно оберегая. Пушистая и мягкая крона оказалась очень гладкой на ощуп, а тонкие листья удивительно чуткими. Я застыл в непонимании, а ветка сгладила остатки паники и пустого страха. Зачем-то я схватился за неё, и потом смотрел, как на моих глазах она обретает форму руки. Её ладонь гладила меня по голове, а из кроны доносился успокаивающий тихий голос. Когда я заслушался его и сел прямо в траву, из дерева вышла и приземлилась рядом со мной девушка. Я забыл про пробой, про свою панику и долгий забег по лесу, пытаясь безрезультатно вспомнить, на кого же она похожа.

А мне все говорили и говорили, рассказывая о моей глупости и вечном стремлении. Я же слушал, забывая мгновенно слова, но моя мысль прекращала истеричную панику.

Не помню, как она поцеловала меня. Но сладкий привкус её губ надолго отпечатался в моем сознании, вороча и без того разбуженные чувства. Я пытался задержать её подольше, ловя её лицо в свои ладони. Чтобы в достатке напиться и надышаться от неё спокойствием, когда она прошептала короткое: “Просыпайся”.

Я вскочил на диване раньше, чем остатки сна успели выветриться из меня.

Что? Где?! Это же…

Алаисса?

Где она?

Нету. Ни рядом, ни вокруг. Да что же такое… Этот сон… И ее запах еще рядом. Точно рядом, я уже узнаю его. Но где?

С кухни снова доносились звуки доставаемой посуды. Там? Да, похоже на то. Но этот сон, до безобразия реальный и абсолютно ощутимый рядом голос! Проклятье…

Я с усилием протер глаза, выгоняя остатки сновидения. Нет-нет и еще раз нет. Даже не сметь вспоминать и думать о подобном. Сам факт того, что мне снятся такие моменты близости — уже плохой звоночек. А усилять его не надо. Только не на Алаиссу. Как мне вообще в голову такое пришло!

— Ари? — я вздрогнул от ее голоса и обернулся. Приоткрыв дверь, хозяйка выглянула с кухни. — Хорошо, что ты уже проснулся. Подходи, скоро будем завтракать.

Дайте мне возможность, и я провалюсь сквозь диван под пол. Хоть я и спал в рубашке и легких штанах под одеялом, но сейчас под ее взглядом почувствовал себя абсолютно голым. Хорошо, что она ушла обратно и закрыла дверь. В противном случае я бы свалил переодеваться в душ.

Кстати, а холодный душ — это хорошая идея.

Я решил не медля воспользоваться этой возможностью и, подхватив домашнюю одежду, прошмыгнул в ванную.

Только после отрезвляющей и бодрящей холодной воды я смог осмысленно думать головой. Мда. Ситуация складывалась не лучшая — стресс и вынужденное неформальное общение в тесной обстановке заставляли мой мозг хотеть недостижимого. Что именно хотеть — я даже боялся себе озвучить и мечтать. Лишь рискнув прокрутить в памяти последние моменты сна и с ужасом осознать, что мне это нравится. Ужас — потому что я четко понимал, что проявлять симпатию и уж тем более влюбляться в Алаиссу мне категорически нельзя.

Замерзнув, я чуть подрегулировал температуру воды и уткнулся лбом в прохладную стену.

Надо завязывать с симпатией, чтобы она не переросла в навязчивую идею. У Алаиссы есть муж. Он хозяин этой планеты. Может это и блажь, но такой статус вызывает у меня исключительно пока желание заткнуться и не перечить. А вспоминая его личные возможности, когти, пространственные фокусы и левитацию…

Куда я попал, и за что мне это?!

Алаисса добра, порой даже слишком. Не будь она столь приветлива и внимательна, мне было бы проще отвязаться от мыслей. Потерплю, фигня, не первый раз. В конце концов, чего я как малолетка буду распускать нюх на первую юбку?

Но нет. Иногда мне кажется, что она словно намеренно задевает меня. Или дразнит, или все вместе, а потом играет в какую-то непонятную игру, пряча свое отношение от Альвина. Вот только влететь в любовный треугольник мне не хватало! Что у них там за отношения, если супруга Хозяина Планеты начинает намеренно флиртовать с первым же гостем?

А если сон — не игра воображения? Что если она действительно подходила, и это был ее поцелуй?

Я обнаружил себя вновь зависшим  и прокручивающим воспоминания, только теперь представляя как это выглядело со стороны. Красиво. Хочу не во сне.

Ударив кулаком по стене, я зашипел от боли, но заставил себя забыть. Нечего! Незачем. Я и так слишком зацикливаюсь на мысли о хозяйке, которую знаю всего-то полутора суток! Вот с чего меня так? Всю жизнь не отличался охотой бегать за юбками, а тут за какие-то несколько слов и порцию внимания раскинул мечты о прекрасном. Не так уж у меня все печально было с личной жизнью, чтобы просто “включиться” на первую попавшуюся женщину. Правда, не знаю, можно ли считать “печальным” полное отсутствие желания оную личную жизнь завести.

В конце концов, из душа пришлось выбираться и даже поторопиться. Внезапная мысль, что меня могут ждать за завтраком прибавила ускорения, и я старательно забил на все страдания и закончил водные процедуры.

К завтраку я вышел, как и полагал, последним. Неловко извинился, сел на свое место и старался не пересекаться взглядом с хозяйкой. Они ведь говорили, что легко прочитали мою память из прошлого. Как я узнаю, могут ли они вообще читать мысли? Вдруг могут? Но и что тогда? Судя по тому, что я еще жив и не зажат в углу с объяснениями, может все-таки не так все плохо?

— Как насчет прогулки сегодня по городу? — спросил Альвин, к концу завтрака, когда я успел более менее успокоиться и забыть утренние размышления.

— Тут же никого нет, кроме вас, — уточнил я, поставив кружку. — Откуда города.

— На другой планете есть. Зайдем обычным порталом.

Ой, как я, оказывается, не люблю и боюсь это слово. Мало того, что ночью снилась такая развесистая гадость, мало мне было полета сюда через эти пространственные искажения, так чтобы я сейчас добровольно куда-то пошел порталом… нет.

— А иного средства передвижения не предусматривается? — спросил я, надеясь, что не очень паникующе.

— Боюсь, что межзвездным транспортом туда не добраться. Это далеко, — замялся Альвин.

— А если выбрать что-нибудь поближе? — предложил я.

— Поближе только пустая территория. А там, куда я хотел предложить — интересно.

Мне показалось, или это такое смущение на его лице?

— Ари, твой способ попадания сюда с обычным перемещением не имеет ничего общего, — успокоила меня Алаисса. — Это как пройти через дверной проем.

— В крайнем случае, ты можешь просто заглянуть по другую сторону, а если не понравится, я его закрою, — добавил Альвин.

Чего это они такие услужливые? Ну да, я сомнительно отношусь к непонятному. На прошлой родине успели развести много теорий о способах мгновенного перемещения. Включая ту, что при переходе в новое место старая личность и тело уничтожается, а новая воссоздается по матрице. Этакая кратковременная смерть и быстрое клонирование. С копированием информации. Очередной раз умирать мне крайне не хотелось. Тем более, что я так и не определился со своим нынешним положением — я жив после того полета на самолете или немножко мертв?

Опять накатила бестолковая хандра и страх. Оказаться по другую сторону жизни все больше и больше не хотелось. А также внезапно проснуться за миг до столкновения с поверхностью. Ровно столько же не хочется, чтобы это протяжное “мечтание” прошло. Пойму ли я, если вдруг мое сознание умрет?

— Или мы можем попробовать пройти туда по реперной точке, — дополнила Алаисса. — Тогда ты даже не заметишь перехода.

— Я боюсь непредвиденных случайностей, — ответил я. — Каких — сам не знаю. Этот процесс мне непонятен.

— А если я тебе все объясню? — закинул попытку Альвин.

— Тогда мне будет проще.

На том и договорились. Правда, я не знал, что мне может понравиться в каком-то городе. Единственное что, любой город — это потенциальное место жительства и работы. Стоит начинать присматривать и задумываться о будущем уже сейчас. Хозяева вряд ли намерены меня держать у себя постоянно. Да и невежливо отнимать часть их быта и личной жизни на себя.

Завтрак мы закончили быстро, и Альвин первым ушел наверх собираться. Не желая вновь оказываться в неловкой ситуации наедине с Алаиссой, я вежливо поблагодарил ее и сбежал из кухни. Пусть думает, что хочет. А мне еще надо успеть собраться, одеться, успокоиться мысленно… И не важно, что у меня из всего набора одежды — один комплект, и тот надевается за пять минут. Я лучше проведу остальное время один, и не буду нарываться на случайное с ней общение.

Но прошло выделенное на сборы время, и хозяева дома вновь спустились ко мне в гостиную. На сей раз Альвин подошел к уставленным мелочевкой полкам и извлек оттуда один из камней, напоминающий мраморный шарик. Сувенир как сувенир. В моем мире таких делали кучу и народ покупал этот пылесборник для украшения комнаты.

— Ну что, готов попробовать? — спросил он у меня.

— А что я должен буду делать? — подозрительно косясь на мелочь, выдал я.

— Ничего. Только стоять спокойно и держать меня за руку, если так тебе будет казаться надежней.

Подозрения только усилились.

 — А как же вся эта хрень в виде “не думай о белой обезьяне”, “сосредоточься”, “произнеси абра-кадабру”?

Альвин на миг завис, а потом расхохотался от души.

— Если тебе будет от этого легче, то я придумаю весь этот набор костылей.

— Но оно не нужно? — уточнил я скептически.

— Нет, — Альвин перекатывал шарик на ладони. — Все эти дополнительные мысли, слова и действия создаются от неуверенности и недостатка личной силы. Мы же пойдем куда более простым путем, и я открою проход по наводке. Вот этой.

Я покосился на камешек, пока еще туго понимая, чем он может ему помочь.

— Каждый портал для стабильной работы нуждается в координатах выхода и входа. А чтобы точнее внести координаты выхода можно пользоваться предметами, забранными с того места. В данном случае это обработанный кусочек мостовой, специальным образом сохраненный и привязанный на свое бывшее местоположение. Говоря простыми словами, мы пойдем по его следу, оставленному в пространстве.

— И это всегда срабатывало? — я очень старался не кривиться. Почему-то именно сейчас все это казалось мне дурацкими шуточками.

— Абсолютно всегда, — согласился Альвин.

Вот был бы у меня добровольный выбор куда попасть после падения на самолете — выбрал бы мир, аналогичный домашнему. Где все понятно, все знакомое, нет никаких “магических” замутов и странных неподъемных безделушек. Моя психика мне дорога. А безопасность тем более. И да, я не доверяю тому, что не объяснимо законами привычной мне физики.

— Ари, просто дай один раз попробовать, не бойся, — сказала из-за спины у меня Алаисса.

Вот ничего с собой не могу поделать. Но голос и мое имя, вылетающее из ее уст, действуют на меня обезоруживающе. От одной только фразы я готов сдаваться, соглашаться со всем, бежать вслед за ней куда угодно и как угодно. Это может выглядеть слишком явно и мне бы стоило опасаться, что оно станет заметно. Но бороться против себя я не мог.

— Ну… ладно, — я обхватил себя за плечи. — Надеюсь, это безболезненно.

— Даже не заметишь.

Альвин решительно направился вперед, словно собираясь выйти во двор. Но проходя мимо меня, коснулся руки и чуть сжал предплечье… Я не успел даже дернуться и вырваться, как обнаружил, что место вокруг изменилось.

— Добро пожаловать в классический магический мир, — склонившись, шепнул Альвин на ухо, пока я бестолково хлопал глазами.

Вокруг было шумно и… людно. Вернее я хотел было думать, что это именно людно, но глаза как назло с каждой секундой подмечали все больше и больше не человеческих силуэтов. Вот мелькнула в толпе крылатая горгулья. Там прошла дамочка с лисьим хвостом. Напротив, чуть не столкнувшись с группой карликов, вильнуло существо с чешуйчатой зеленой мордой. И все они сновали между жителями в цветных аляпистых одеждах, которых очень хотелось назвать людьми.

— Я же говорил, что тебе тут понравится, — довольно скалясь, заявил Альвин.

— А?… Как, — я даже потерял дар речи на мгновения. — Где мы?

Я не знал, что в мире найдется что-то такое, что удивит меня до разинутого рта и полнейшего ступора. Уличные действия, буйство красок и народов взрывали мозг и напрочь глушили восприятие. Я не успевал следить за всеми! Мне просто не хватало внимания и времени рассмотреть эту мешанину рабочей суеты.

— Мы на одной из улиц Ветимы, столицы Империи Талавей, если тебе это что-нибудь скажет, — объяснил Альвин. — И сейчас мы на пути к главной рыночной площади, где кучкуются все вассальные народы Империи.

— Рынок?

— Да, мы пойдем к нему туда, — показал Альвин вперед.

— Нам надо что-то купить?

Ответила мне Алаисса, взяв по-хозяйски под руку и не дав мне по привычке вырваться. Хватка у нее оказалась крепкой.

— Нет, мы пойдем туда просто посмотреть по сторонам. Но если тебе что-нибудь приглянется, мы возьмем.

Так мы и вышли на желтую мостовую улицу из мелкого темного проулка. Никого не смутило, что мы появились тут порталом, никто не обратил внимания, что я пялюсь по сторонам так, словно на каждом шагу рушится моя картина мира. Но я просто не мог заставить себя относиться к окружающей публике спокойно. Да о чем я… Я просто заставлял себя поверить, что попал не в средневековую сказку.

Вскоре торговые прилавки начали попадаться прямо на улице. Столики с мелочевкой, тумбочки с какими-то платками, вешалки с бусами. Калейдоскоп красок становился все ярче, а от мелких деталей разбегались глаза. Кто-то выглядывал из окон стоящих рядом домов и поливал цветы на подоконниках в кадках. Какой-то музыкант сидел под развешанными над улицей треугольными флажками и бренчал на инструменте, напевая несложный мотивчик. Я по-привычке прислушался к словам песни, но с удивлением для себя осознал одну безобразно простую и важную деталь — я не знаю их языка. Тогда я прислушался к толпе снующего народа  и понял, что это действительно так — равномерный гул чужого наречия сливался для меня в мешанину непривычных звуков, островком понимания в котором были голоса моих проводников.

— А теперь обрати внимание налево, — перекрывая голос музыканта, сказала Алаисса. — Там начинается цветочный квартал. Но туда мы сходим как-нибудь потом. Запах там — закачаешься! Можно целыми днями бродить по улочке, если вдруг поймал плохое настроение. Тут собраны все цветы из ближайшей округи миров и ни один клиент не уходит недовольным.

— А если глянешь направо, то увидишь в проулке водопойный фонтан, — добавил Альвин, перехватывая меня под другую руку. — И не удивляйся, что он такой миниатюрный. Сюда слетаются местные фейри верхом на своих пташках и летучих белках. После того как они присоединились к Империи, их стало довольно много появляться в крупных городах. Рослые народы пренебрегают мелкими жителями и после первого же инцидента задавленного у водопойника фейри, народец попросил местные власти о создании для них отдельных зон и районов. А вместе с ними пунктов общественного питания и фонтанчиков для верховых зверей.

— Хорошо, что Талавей не обзавелся великанами, — хмыкнула Алаисса через мое плечо.

— Да, для них пришлось бы сильно расширять пространство.

Мои спутники шутили и хохотали на малопонятные темы, перебрасывались фразами и рассказывали короткие истории чуть ли не о каждом уголке. В конце концов, мне начало казаться, что я стал привыкать к окружению и здешней суете. Местные жители становились понятнее, набор рас больше не увеличивался, а я остановил личный счет на десяти различных видах существ.

Но потом мы вышли на рыночную площадь и я понял, что моя привычка снова рассыпалась разноцветной мозаикой.

Все это время на улице, на подходе, была только подготовка к тому муравейнику, в который мы нырнули на просторной площади. От обилия цветных навесов и зонтиков не видно было края площади и домов напротив. Только тонкий шпиль башни выступал иглой на другой стороне. Где-то пышно раскинулись кроны деревьев. Сама площадь удивляла разноцветной мостовой. А уж прилавки… Нет, я не мог назвать это расположение слишком тесным, а снующий народ — столпотворением. Бывало, что в час-пик моего города в общественном транспорте собиралось куда больше человек. Но их одежды, диалекты, лица….

Я даже не заметил, как сам крепче вцепился в руки моих спутников. Как ребенок на большом базаре я в какой-то момент просто побоялся потеряться.

— Ну что, — спросил Альвин осторожно, —  готов нырнуть за впечатлениями?

— Не уверен, — честно ответил я, косясь на бойкого хвостатого мальчишку-коробейника со сладостями.

— Но хочется? — подтрунивал Альвин.

— Скорее да, чем нет, — согласился я, чем подписал себе приговор на очередной взрыв мозга.

Мы нырнули в торговые лавки, бродя прогулочным шагом без всякой цели, а я старался успевать смотреть по сторонам. К слову сказать, мои спутники сбавили шаг, и теперь мы шли медленно и неторопливо. Удивительным образом весь народ обходил нас стороной и никто не пытался сбить с пути. Хотя общий гвалт и суета стояли такие, что посетители рынка порой толкались, подрезали друг друга, обгоняли и едва успевали извиняться. Я по-прежнему не понимал их языка, а когда вспомнил, чем оно мне грозит… Ведь я действительно не знаю ни одного чужого языка! Какие переезды… что значит съехать в ближайшее время от моих спутников… Ведь это они шли со мной на уступки и изъяснялись на моем диалекте. А я…. Я, похоже, влип с этой проблемой надолго.

Что-то красочное и цветное привлекло мое внимание сбоку, и я заинтересованно приостановился. Какой-то усатый и смуглокожий лавочник в белых шароварах и тонкой жилетке наброшенной на обнаженный торс с театральными жестами сдувал с ладони прозрачных светящихся и искристых птиц. Они вспыхивали, разбрызгивали вокруг цветные искры и словно живые молнии сверкали ярко даже при свете дня. Одними лишь контурами, мимолетными обводами их крылья изгибались и взмахивали, оставляя за собой шлейф блеска и легкий характерный треск электрических разрядов.

— Иллюзионист, — шепнул мне Альвин. — Сегодня он торгует безобидным развлечением для малышни. Но обычно работает на императрицу в придворном штате и занимается такими вещами, которые плохо понятны простому народу.

— Видал я у нас одного такого, — буркнул я, подвиснув на управляемых молниях. — Тоже занимался непонятным в свое время.

— А глянь туда, — показал Альвин на небольшое открытое пространство рынка, огороженное низким загоном. — Видишь там зверей?

Мы прошли чуть дальше, чтобы я мог разглядеть тяжелые неповоротливые создания, с массивными жировыми складками, и обвисшими щеками, в общей сложности напоминающие помесь носорога с бегемотом. Совершенно бестолковые на мой взгляд и уродливые твари.

— Ну вижу. Их тоже продают?

— Да, а еще обрати внимание, как, — показал Альвин пальцем, не заботясь, что его жест может показаться неприличным.

Двое покупателей в дорогих одеждах с жаром спорили друг с другом, видимо пытаясь поделить одну животину. Мужик в полосатых черно-белых шкурах, будто бы содранных с зебры оттягивал поводок жертвы торговли на себя. А более щуплое подобие человеко-ящера пыталось выдернуть ремешок и визгливо доказывало свою правоту. Торговец за всем этим делом лишь с любопытством наблюдал. Должно быть с каждой фразой цена на его тварь вырастала как на аукционе.

— И чего им так сдалась эта скотина? — спросил я, скептически изучая все, что мне было видно с моего ракурса, а именно жирный зад.

— Неправильный вопрос, — покачал головой Альвин.

— Что в ней особенного? — предположил я.

Мой спутник довольно расплылся в улыбке и кивнул. Алаисса ответила за него.

— Это так называемый Пустынник. В закрытых пространствах и на узких территориях крайне ленивое и даже бесполезное существо. Но стоит вытащить его на пустырь или еще лучше в песчаные дюны, как оно становится на редкость скоростным.

— Это?! Скоростным? — я ткнул пальцем в округлый вид сзади.

— Именно это, — подтвердил Альвин. — Один создатель пошутил над стандартами внешнего вида и сделал поразительно быстрое и телепортирующееся мелкими прыжками существо, предназначенное исключительно для пустынных народов своего мира. Их не трясет в дороге, они могут перевозить огромный вес, а самое главное — их неприхотливость в питании. Песочный комбайн Толстая Морда в действии. С тех пор как про это чудо творения узнали в Империи каждый такой детеныш нарасхват. А уж цена ни них…

— Один Пустынник окупает собой целый караван, — подвела итог Алаисса.

— Погоди-погоди, — я тормознул Альвина. — Ты сказал, что он телепортируется?

— Ну да, а что?

Такой ответ вышиб у меня остальные вопросы, и я надолго замолчал, переваривая увиденное.

Тем временем мы продолжали бродить дальше, отойдя в проулок с ювелирными украшениями, разнообразными “магическими” камнями, шарами и пирамидами. Внутри всей этой хрени что-то клубилось и часто напоминало мне о сувенирных безделушках из родного мира. Хотя мои спутники старательно рассказывали о возможностях подобных украшений и о том, какие свойства заложены в данные артефакты. Мне говорили, например, что эти бусы могут защитить от проклятий, а другие — вытащить при нападении и мгновенно перенести в госпиталь. Признаюсь честно, вся эта информация плохо оседала в моей голове, и я не считал нужным все это запоминать. Иногда мне случалось надолго замирать над чем-то, завороженно глядя в переливы цвета внутри камней. Тогда Алаисса или Альвин спрашивали, хочу ли я это приобрести. Но я отмахивался от всего, не зная, для чего это может мне понадобиться. Моим спутникам виднее.

Я потянулся к гирлянде развешанных прозрачных шаров с цветными силуэтами внутри, когда Альвин аккуратно перехватил мою руку и покачал головой.

— Не стоит так пытаться со всеми подряд, — попросил он с улыбкой.

— А что было бы? — спросил я, заметив, что сам продавец на нас не обращал внимание. Такое поведение окружающих начинало уже казаться подозрительным. Других своих клиентов мужик подмечал мимолетно, а в нашу сторону даже не смотрел.

Альвин ненадолго задумался, словно прислушиваясь к чему-то вдалеке. Потом взял меня под руку и бодро отвел в сторону.

— Давайте присядем вон в том кафе, а ты скоро увидишь, что бывает, если неосторожно тронуть такие вещи.

Я пожал плечами и согласился. Рядом со столиками я уже снова решил, что нас никто не заметит, но шустрая официантка быстро углядела нас и разложила перед каждым табличку с меню. Мне оставалось лишь печально глядеть на эти витиеватые закорючки, напоминающие мне иероглифы одного родного народа.

Альвин сделал заказ на троих, и официантка удалилась. Стоило ей отойти подальше, как я разглядел ее ноги — тонкие, звериные, с высоко поднятой пяткой и открытой стопой, уместной скорее собаке. Даже коготки все так же характерно скребли по мостовой. Я вылупился ей в спину, не в состоянии сразу отвести глаз. С одной стороны это казалось дико и ужасно. С другой… такие конечности при полноценно человеческой верхней половине тела смотрелись… эстетично. Странно, но не безобразно.

— Красиво? — спросил Альвин, проводив мой взгляд.

— Нет. Вернее не ужасно, — тут же поправился я. —  Мило, но не более. Не знаю.

— Наверное, это прозвучит удивительно, но в природе половина гуманоидных видов имеет подобное строение ног. Это удобно, — добавил мой спутник.

— Не знаю. Не пользовался.

Альвин хотел было что-то сказал, но молча закрыл рот.  Я перевел свое внимание на лавочника с гирляндой прозрачных шаров. Тот все также продолжал суетиться вокруг каждого посетителя.

— Почему он не обратил на нас внимания? — решился спросить я.

— Потому что я не люблю, когда каждый подряд торговец пристает ко мне на рынке и зазывает к себе. Думаю, что ты бы тоже был не в восторге. Поэтому я навел немного отвода глаз, чтобы нам не мешали наслаждаться просто атмосферой.

Я подозрительно скосился на Альвина.

— Отвод глаз?

— Да, одно из простейших мелких заклинаний, которые народ выучивает быстрее всего и пользует с большим удовольствием. Против них существую, конечно, свои “открывашки”, чтобы этим не пользовались все без исключения. Но крепость заклинания отвода глаз зависит еще от вложенной силы.

— Заклинания? — уточнил я. — Магия, значит?

Альвин задумчиво почесал затылок, подбирая слова. Официантка тем временем принесла нам заказанный свежий сок в пузатом графине, стаканы и три кремовых пирожных на тарелках с вилками.

— Ментальные или словесные алгоритмы, — сказал Альвин как только девушка удалилась. — Вся эта “магия” может быть названа этими словами, если тебе так больше нравится. Набор осознанных функций или мысленных плетений.

— Хочешь сказать, что если я выполню досконально все эти… “алгоритмы”, то у меня получился эта магия? — уточнил я не без доли неверия.

Мда, каково это всю жизнь слушать о магии из ироничных фильмов фэнтази и книжек для легкого и наивного чтения, а потом слышать от вполне серьезных жителей такие слова. Может, оно конечно трудности перевода, но пока наш лексикон не давал сбоев.

— Если совсем досконально — получится, — ответил Альвин, не задумываясь. — Но, не сразу.

— Почему?
— Потому что выполнение любых действий требует определенного уровня тренировки, как если бы ты поставил перед собой цель пробежать многокилометровый кросс. Тебе пришлось бы подготовить свои мышцы, приучить себя правильно дышать и раскачать выносливость. Так и с этим набором заклинаний. Только в их случае, ты будешь тренировать свою энергосистему.

— А оно мне надо? — на автомате спросил я, поедая пирожное.

— Все во власти твоих Желаний, — певуче ответил Альвин и занялся своим заказом.

Мы вновь замолчали на некоторое время. Алаисса мечтательно смотрела по сторонам, иногда поглядывая в сторону рынка. Альвин прислушивался к суете лавочника, от которого мы свернули в кафе. У того все продолжалось как обычно — странные типы в покупателях, разномастная толпа зрителей. Желающих посовать руки в ассортимент не попадалось, а если кто и покупал что-то из этой гирлянды, то сразу прятал в непрозрачный мешочек и не задерживался на придирчивый выбор.

От перегруза впечатлений я даже оставил размышления о “магии” на потом. Любопытство, конечно, давало о себе знать, теребя мысли короткими вопросами. Но я боялся, что если спрошу еще что-нибудь, то меня снова загрузят долгой лекцией о специфике места, в которое я угодил. А новая информация вызовет новые вопросы, в итоге я не успокоюсь еще долго, а информацию надо еще переварить и осмыслить. Пока мне явно достаточно.

Но Альвин услышал что-то одному ему понятное и обернулся на лавочника. Потом показал мне вилкой и сказал:

— Смотри внимательней, Ари. Сейчас ты увидишь, что бывает при неправильном обращении с предметами.

Я расправился с последним куском пирожного и как раз повернулся к прилавку. У стойки расплачивалась пара клиентов, а к краю с шариками подошел юноша немного потрепанного и зажатого вида. Продавец заметил его, но был пока слишком увлечен спором о цене с клиентом.

— Это не опасно? — уточнил я на всякий случай.

— Нет! Что ты. Это будет забавно, — отмахнулся Альвин и развернулся на стуле, приготовившись как на представление.

Именно в тот самый момент юноша потянулся к одному шарику, повертел для лучшего осмотра, одобрительно улыбнулся и…началось.

Шустрой кляксой малинового цвета из шара выскользнуло нечто, мазнуло парня по руке, юркнуло по плечам, нырнуло к земле и выскочило с другой стороны прилавка настолько молниеносно, что от его случайного столкновения с коробками поднялся грохот. Мешочки и упаковки лавочника разлетелись в стороны, словно их шибануло тараном. Вся его магическая дребедень, бусы, камешки, сувениры и прочая мелочевка рассыпалась блестящим ковром. А малиновая клякса, словно не заметив этого, продолжала сумасшедше носиться по прилавку и биться в невидимые глазу стены.

Продавец, к слову, очухался быстро. Успев смачно выругаться, а это я понял без перевода, он махнул рукой, с которой мигом сорвалось что-то напомнившее тонкую сеть. Клякса увернулась, прыгнула пареньку на макушку, замерла на секунду. Почти что длинная ящерица с пурпурным кожаным воротником.

Лавочник прицелился повторно. Юноша завопил, представив, что эта сеть попадет ему на голову. Другие клиенты бросились врассыпную. С развороченного магазина начала падать на пол вся гирлянда шаров…. Мужик и ящерица рванули одновременно. Первый — ловить несчастные шары, вторая — спасаться от рук. Как я успел это увидеть — не знаю! Но я заметил, как в порыве удлинилась рука продавца, подхватывая гирлянду, а вторая извернулась под сумасшедшим углом, хватая малиновую живность за хвост. Ящерка пискнула, вывалила раздвоенный язык, а шары почти коснулись стойки — мужчина едва успел их поймать.

А потом время словно вернулось к своей обычной скорости. Парень удивленно пялился на наведенный шорох, лавочник встряхнул ящерицу как мокрую тряпку и та всосалась в пустую сферу. После чего… о да, потом этот суровый мужик начал орать и материться, да так, что даже мне, привыкшему к стилю общения прапорщиков, стало приятно послушать.

— Я же говорил, — промурлыкал Альвин довольно.

— Ты знал? – спросил я, отрываясь от любования харизматичный типом, от ора которого, казалось, дрожали даже наши чашки.

— Предвидел. Немного, — ответил тот, выкладывая на стол зеленоватый кристаллик вместо оплаты.

— Умеешь смотреть в будущее? — уточнил я.

Альвин хитро улыбнулся, глядя на паренька, с удивленной рожей доставшего из кармана пригоршню монет. Замахав рукой, он попытался успокоить лавочника. Потом отсчитал несколько и положил перед ним на стол. Даже не прекращая материться, мужик сосчитал подачку, а потом кинул пареньку его шарик с малиновой ящеркой и махнул убираться прочь. Обалдевший, но безусловно довольный парень поспешил раствориться в толпе, извиняясь перед продавцом на каждом шагу.

— Скорее, я могу его немного планировать, — ответил Альвин.

— Тогда спланируй так, чтобы вернуться домой. Думаю, что на сегодня я явно сыт впечатлениями.

Альвин не ответил ничего, а просто встал и протянул руку. А я, не задумываясь, взялся за нее, словно так всегда мне было привычно.

.

***

.

Мы вернулись домой, и все оставшееся время Ари был тих и задумчив. Я снова занялась своими хозяйственными делами и готовкой на кухне, а Альвин ушел наверх. Не могу сказать, что нам после стольких лет и умений имело смысл долго готовить обед или уходить наверх ради какой-то мистической “работы”, но Ари нуждался в перерыве и отдыхе.

Иногда я подсматривала за ним из кухни. Не открывая дверь, а подглядывая со стороны. Забавный. Он то сидел на диване, глядя в потолок, то пытался прилечь, но его поднимали шустро бегающие в голове мысли. Он очень медленно и старательно переваривал сегодняшний день и подолгу останавливался на некоторых событиях.

Больше всего его занимала магия. К этим спецэффектам, летающей ящерке, и телепортирующимся Пустынникам он возвращался вновь и вновь. Ему все это казалось красивым, интересным, но сама возможность существования подобного в мире — пугала. Как открытая дверь в большой зал с неизвестным. Он не знал, что ждет его за этой дверью и как воспринимать новый мир. Ари просто боялся поверить в него и погрузиться.

Но вскоре его размышления дошли до точки окончательного непонимания, и он уперся мыслями в глухую стену. После чего попытался отложить всё обратно и заскучал. Но Ари не был бы собой, позволь он скуке взять над собой верх и расслабить мозги. Наша птичка стала искать себе занятие, маяться от обилия вопросов и при этом ломаться и бояться пойти за кем-нибудь из нас.

Я терпеливо занималась нарезкой гарнира и делала вид, что не знаю о его метаниях. В конце концов, он должен был привыкать к тому, чтобы обращаться к нам за помощью. Да, возможно, такая дрессировка выглядела со стороны не очень гуманно, но мы честно ждали, пока он поборет свою гордость.

Страдал от безделия и одиночества Ари не долго. Сдался примерно через двадцать минут, когда изучать стены стало уже невмоготу, а щупать подряд все предметы на полке перехотелось после сцены на рынке. Я так и чуяла, как он делает свой едва ли не сложнейший выбор в жизни! Выбор к кому пойти за вопросом — ко мне или Альвину. Ко мне ему не давали подойти назревающие мысли и чувства, а к Альвину — возможность застать того либо за работой, либо в ванной. При мысли обо мне у Ари начинало бешено стучать сердце и краснеть щеки, а об Альвине — вспыхивать смущение и неловкость. Вдобавок ко всему Ари был искренне уверен, что в каком бы виде Альвин не попался ему под вопрос, он бы ответил на месте без тени смущения. В принципе он был прав. Со стеснительностью у Альвина было все очень своеобразно — она отсутствовала как факт.

В итоге Ари решил, что общение со мной меньше травмирует его нервы, и он решительно отправился на кухню. Постучался, приоткрыл дверь. Ну как не родной!

— Да? — ответила я через плечо, сделав вид, что только что услышала его.

— Алаисса, я бы хотел спросить… — замялся он на пороге и опять начал краснеть.

— О чем?

Ари внезапно осенило, что он не знает, что хочет! Он пришел с попыткой как-то отвлечься от тишины и безделия, а сам не может сформулировать, как это сказать. Его резко накрыло паникой пополам со смущением, а мысль заметалась, пожалуй, даже быстрее, чем в экстремальной ситуации в бою. Как это было мило!

— Я… я хотел спросить…. Есть ли у вас, что-нибудь… — конструктор фразы собирался для Ари слишком долго, но, наконец, его осенило! — Что-нибудь почитать или посмотреть для ознакомления с языком и алфавитом? Книги или электронные устройства. Может быть, листовки или любое иное визуальное оформление письменной информации.

Я отложила кухонный нож и всполоснула руки.

— Мне, правда, не хотелось бы отвлекать вас обоих пока что, поэтому, может, если оно есть, я бы полистал до вечера.

Сложно было сдержаться и не начать улыбаться в ширину всей пасти, когда такой очаровательный, взрослый, сильный и суровый в бою мужчина пытается склеить фразу и безрезультатно скрыть смущение.

— У нас не очень много книг, которые тебе подошли бы сейчас полистать,  — сказала я, вытирая ладони о полотенце. — Сам понимаешь — чужой язык по страницам можно только изучать как симпатичную вязь. Но думаю, что я знаю, чем тебя пока озадачить.

— Чем?

— Пойдем?

Я показала на дверь, и он пропустил меня выйти.

Книг мы и, правда, хранили не много. В основном что-то очень интересное из художественной литературы, что задевало за душу и было приятно перечитывать, или макулатуру с полезными навыками. Да, книги “с заклинаниями” тоже были в числе личной библиотеки, но вот уж чего я бы точно не стала давать Ари в руки — так это их.

В коридоре я подошла к голой деревянной стене и отодвинула потайную дверцу. Последовавший за мной Ари заглянул через плечо, но только разочаровался, увидев почти одинаковые корешки книг и всякое отсутствие надписей. Я же прекрасно понимала, где находится какая книга и, недолго думая, вытащила одну с мягкой кожаной обложкой и потрепанной атласной закладкой.

— Держи, — я передала книжку Ари. — Мы когда-то начинали с Альвином вести общий дневник про местных обитателей. С картинками и зарисовками. Самое то.

Пилот раскрыл книжку на первой попавшейся странице и просмотрел беглым взглядом.

— Это все про здешних зверей? Так много?

— Так мало! — я удержалась от желания потрепать его по макушке. — Это лишь первый том, но дальше начинается уже видовое деление, близкие семейства и больше заметок о генетике. Много текста тебе будет не интересно. Но потом можно будет попросить Альвина организовать перевод текста на твой язык. Если заинтересует.

Ари задумчиво вертел в руках дневник и размышлял, поможет ли это ему скоротать время. Зверьми он не интересовался, но попросить у меня что-то иное не решался. В конце концов, он пришел к выводу, что лучше уж пролистать картинки, чем сидеть в тишине, ожидая ужина.

— Спасибо, посмотрю, — ответил он. — Куда потом положить?

— Да отдашь потом, я уберу, — закрывая дверцу, сказала я.

Мы вновь разошлись по комнатам, а я продолжила наблюдать за Арияром, скептически настроенным на изучение дряблой книженции. Знал б он настоящую ценность подобного дневника…. Генетики и химерологи бы удавились за саму возможность просто заглянуть в нее. Конечно, ведь для них это был Дневник Творца. Но для Ари это казалось всего лишь книжкой с подробными зарисовками.

Когда-то давно, только почистив этот мир от бывших вымирающих обитателей, мы с Альвином задались целью переформировать всю систему и заселить мир своими живыми существами. У нас был долгий эксперимент. Первые биомы не выживали. Мы подгоняли нужное число живых существ в соответствии с охватом площади. Мы проверяли генетический минимум для организмов. Несколько раз корректировали среду обитания. Внешний рельеф и пейзажи были лишь малой частью той работы, которую мы познавали на практике.

А потом как-то повелось, что мы начали вести записи о наиболее интересных и  удачных экземплярах. Совершенствовали их и пополняли дневник. Со временем записи и рисунки вошли в привычку, а парные комментарии, оставленные по очереди к какой-нибудь животине стали вообще аналогом анекдотов.

Жаль, надписи Ари пока понимать не в состоянии. Но это будет следующий этап. Когда его любопытство пересилит смущение, и он решится обратиться к Альвину. К хозяину самого дневника.

.

***

.

Ну надо же… дневник.

Я пролистнул пару потрепанных страничек еще в коридоре и понял, что ничего не понял. Но нечего было жаловаться. Дали — бери. Я и взял с надеждой хоть как-то унять скуку и перебить пока поток вопросов с рынка.

Устроившись снова на диване, я развалился поудобнее и открыл эту не то толстую тетрадку, не то сборник иллюстраций. С разворота на меня уставилась сине-зеленая полосатая зверюга с вытянутыми вперед двумя бивнями, по виду способными принять на груз автомобиль. Жуть.

Среди кучи текста на странице перемешались мелкие зарисовки карты с пометками точек, иллюстрация листьев непонятной травы в крапинку и мелкие фрагменты рисунка на шкуре этой непонятной твари. Остальное — сплошь текст. Мелкий, крючковатый и витой почерк, разбавленный пометками второго, более округлого, кривого и размашистого. Часть записей велась черным пером, пометки разбавляли гамму синим и красным. Попадались и символы, возможно относящиеся к работе, но для меня бестолковые.

Ладно, не важно. Дальше что?

На следующей странице была нарисована в полете размашистая лапастая перепончатая птица с перьевым воротником. И снова записи, слова, пометки, символы.

Третья страница — аналогично. Зверье, мохнатые лапы, само напоминает обезьяну, но бурого цвета. Текст, комментарии прилагаются.

Нет. Так дело не пойдет. Язык я по этим закорючкам не изучу, время оно мне не скоротает. Вдобавок я не вижу особой радости в изучении зоопарка по картинкам, а уж что говорить про художественную ценность иллюстраций — это тем более не ко мне. Просто так мне этот дневник пролистать достаточно будет пяти минут изучения и беглого пролистывания. Но а что мне делать потом? Опять сидеть смотреть в стену?

Нет, раз уж мне хватило наглости спросить у Алаиссы про чтение, то было бы с моей стороны верхом невежества отложить книжку через пять минут. Объясняться потом еще, ломая язык и голову, соображая, почему оно мне показалось не интересным. И так мечтал на кухне провалиться сквозь пол, когда растерял все идеи с обращением! Позор…

Так, а что она там говорила про перевод? Обратиться к Альвину? Как вариант, сойдет. Может, с чтением выйдет действительно интереснее.

Я прихватил дневник и отправился наверх искать хозяина дома. В тот момент меня не остановила мысль, что он мог быть занят и попросит меня подождать. В конце концов — меня никто не предупреждал, что нельзя ходить с вопросами и следует подождать.

Поднимаясь по лестнице, я не удержался от беглого взгляда на потолок, который еще вчера сломал мне понимание. Низ ванной по-прежнему не торчал из него, а выход на открытую террасу на втором этаже до сих пор привлекал внимание.

Я постарался не думать о специфической геометрии местного дома и напрямую направился к Альвину. Дверь спальной была открыта, и я решил заглянуть в нее. Кабинета или иной комнаты, где он мог бы находиться, я еще вчера не заметил. Так что выбор не велик.

— Альвин? — позвал я, приоткрывая дверь шире.

— Да? — тот нашелся в глубине комнаты за столом, делающий записи в какую-то очередную книжку. Продолжение дневников? Возможно.

— Алаисса мне выдала вот это почитать для разнообразия, — я показал дневник в руке. — Сказала, что ты можешь дать мне перевод. Или переводчик, чтобы было понятнее.

Говорить с Альвином было намного проще. Да и меня отправили к нему, если возникнет надобность. Так чего мяться и смущаться?

— Давай его сюда, — Альвин протянул руку.

Признаться, мне даже в голову не пришло, что он может его забрать или запретить читать. Мне казалось, что они с Алаиссой вполне могут вместе распоряжаться общими вещами и конфликта это не вызовет. Странно было только в один короткий момент, когда вручил дневник Альвину. Я даже не успел задаться вопросом “зачем”. Хозяин дома только приоткрыл первую страницу, опознал книжку, закрыл и вернул мне обратно.

— Держи, — он вернул мне дневник.

— Эм…

— Что?

Я даже завис, не зная как объяснить.

— А переводчик?

— Я уже перевел.

Мы смотрели друг на друга, а я лишь молча хлопал глазами в непонятках. Потом додумался, открыл дневник, прочел:

“…а еще в соответствии с постоянно ветренной средой обитания было задумано сделать…”

Закрыл. Уставился опять на Альвина.

— Всё понятно? — осторожно и шепотом спросил он.

— Да.

— А, ну хорошо, — он выдохнул, будто сомневался в результате.

— Ты… перевел? — уточнил я, выходя из ступора.

— Ну да.

Я встряхнул головой и заставил себя заткнуть, чтобы не задавать вопросы. Нет-нет, мне пока достаточно выносящей мозг информации, чтобы еще спрашивать Альвина как он это сделал. А то ведь ответит, добрый…

— Спасибо, — выдавил я, прижал книжку к груди и пошел на выход.

— Обращайся,  — услышал я вслед, прикрывая дверь как было.

В гостиную я возвращался с пустой головой и звоном от вылетевших напрочь мыслей. Задумываться о том, как Альвин это провернул я не хотел. Вообще!  Очень старался. Потому что эта магия, казалось, скоро сведет меня с ума.

Проще было пока абстрагироваться и делать вид, что это нормально. Ведь Альвину с Алаиссой все удобно и нормально? Значит, и я привыкну к особенностям местного быта. А уже потом буду разбираться что, как, почему и как оно работает.

Я на автомате дошел до дивана, устроился снова в “гнезде” из подушек, раскрыл дневник на первой странице и пока без особой вдумчивости начал читать.

Но моего равнодушия и невнимательности хватило где-то на три первых параграфа, после которых я остановился, трижды перечитал начало, а после влип в записи настолько, что окружающий мир с гостиной для меня на время перестал существовать.

Я уже не помню, что надеялся прочесть в том дневнике, но зачитался я явно историей о сотворении мира. О том, как сильно менялся ландшафт, какие территории пошли на преформирование, где был поднят новый остров с подробной картой и пометками к нумерации реперных точек. Я читал неспешные размышления о тех мерах, которые применялись к территории, с периодически скачущей мыслью о необходимости поселить животных со странными названиями. Но все бы ничего, но стиль изложения…

Перелистнув страницу, я вчитался в первый набор живых существ и комментарии к ним. “Третья попытка. Начать с микроорганизмов” — “Недостаточно” — “Выровнял”. Зарисовки, свойства, описания. Сумбурные заметки о выравнивании воздушной среды, очищении почвы, подготовки биома.

А далее речь зашла сразу о полноценных животных. Я осмотрел дневник на предмет выдернутых и отсутствующих страниц, но разрывов не заметил. Возможно, его отложили, перестали записывать, а потом начали формат альбома с зарисовками. Но что-то неявное подсказывало мне, что ведение дневника не откладывали ни на сутки.

Я зачитался про первых хищников и травоядных, вдумчиво зачитывал их краткую характеристику и особенности друг от друга. Иным почерком на полях делались дополнительные пометки о времени сна, средней продолжительности жизни, случайных поведенческих особенностях. Случайных! Я не ошибся. Иначе как мне следовало трактовать вот такое: “Ты знаешь.. тархи не настолько хитры. Авари начали использовать их стаи для разгона старов майлу, чтобы в кустах отлавливать выбившихся одиночек”. Или такое: “Это не хищник, а приманка для айлу! Они взялись строить гнезда в безопасной зоне их лежки” — “Исправить?” — “Ни в коем случае! Это интересно”.

Чем дальше и глубже я погружался в чтение, тем сюрреалистичнее мне казались эти записи. Ведь это… даже не знаю, как точнее назвать. Это не выглядело как шутка или насмешка. Я был уверен — дневник настоящий. А его записи принадлежат не просто хозяевам мира. А они принадлежат…

“Как насчет возвращения шестиконечных тами?” — “Они плохо выживали в лесах” — “Переделай” — “А если сделать из них хищников?” — “Давай”.

“Оцени?” — “Почти пальма!” — “А что это?” — “Это вот такое”.

“С этим видом ты превзошел сам себя!” — “Ну да, как-то вот…”

Такие записи могут оставлять только непосредственно создатели. Творцы. Вольные “художники” в распоряжении которых попала целая планета. И кто независимо от воли своих созданий может так просто взять и позволить себе что-то… переделать. Целый мир, биосфера, живые организмы. Все во власти интереса и эксперимента, границы которого устанавливают лишь они сами.

О, небо… В кого я влип!?

“Между прочим, ты знал, что после переделки у гарми появилось два желудка?” — “Нет. Я всего лишь хотел, чтобы они стали… эффективнее” — “Даа.. теперь они съедают в два раза больше мошкары!” — “Удобно!” — “Бесспорно”.

Но я продолжал читать, залипнув как ребенок на учебнике по биологии с саркастическими комментариями химерологов. Мне становилось странно на душе, но не в моих силах было отложить дневник и вернуть его… хозяевам. Зарождающееся чувство опасения не давало мне покоя, но что характерно, я верил. Читал новые заметки и верил всё больше в действительность. Потому что достаточно знал себя и свою психику, которая даже на грани жизни и смерти не выдала бы столько подобной информации. Которая была логична, продумана, расчетлива  и не вызывала у меня ни единого всплеска возмущения о гротескности того или иного существа. Они были живые. Я знал это. Понимал. А некоторых успел увидеть за последние дни своими глазами.

Я зачитался, забыв о времени и пробегая по тексту все быстрее и быстрее. Довольно легко я привык к почерку, освоился с очередностью записей и новые виды пролистывались мною все скорее. Стилистика набросков зверей иногда менялась — я четко понимал, когда и кто брался их рисовать. Но чем дальше заходил процесс… создания видов, тем серьезнее и даже страшнее начинались записи:

“…на данном этапе было принято решение временно приостановиться и заняться полноценной балансировкой устоявшейся системы. Дальнейшее наполнение видами может привести к непредсказуемой дисгармонии и расшатыванию биома. Пока надо разобраться с имеющимся и исправить вероятные ошибки”.

“…в процессе корректировки энергопотоков мира было обнаружена неудачная завязка близживущих к источникам обитателей на каналы. При снижении потока у видов начинался сильный энергетический голод доходящий до безумия. Отдельные особи пришлось ликвидировать. Оставлять было нельзя — это помеха”.

“После финальной корректировки источников и стирания поврежденных видов биосфера не пострадала. Дальше придется оценить естественное развитие. Надо ждать. Только потом в систему можно начать подгружать новых созданий. Проматывать время нельзя. Требуется поэтапное наблюдение и ожидание”.

Энергопотоки мира… промотка времени. Зачем я это читаю. А главное — почему я так в это верю!? Некоторые заметки пугали. Я останавливался после абзацев, напрягал воображение и просто пытался понять, как и почему можно назначить какой-то вид “поврежденным”, а потом его всего-навсего стереть. Ведь это только красивое слово, прикрывающее в масштабе куда более серьезное действие. За которое любой обычный человек моего общества готов был подать в суд, написать жалобу, открыть информационную атаку. Все эти “общества по защите животных” встали бы на уши, просто загляни они в эти страницы. А я… А что я? Я листаю книжку дальше, глотая устрашающую информацию и оттягивая момент обеда, не представляя, как я буду смотреть после этого чтения в глаза творцов.

“Сегодня на наш мир была совершена первая попытка атаки извне. Пострадали два источника, пока мы не уничтожили чужака. Запоздало поняли, что надо озаботиться независимой и естественной защитой территории, а не полагаться только на свои усилия”.

“…Нет защиты против астральных обитателей лучше, чем другие обитатели астрала”.

“Живая защитная прослойка ничуть не хуже пассивной линии обороны. Интеллектуальные твари своевольны. Нуждаются в жестком контроле и четком понимании. Куда удобнее использование условно-разумных. Рой — тоже сомнительное создание. В идеале надо наладить их коллективную работу. Для этого надо четче поработать над базовыми инстинктами обоих видов и заложить возможность развития”.

“Формирование инстинктов — первостепенно. Потом — уже всё остальное. Особенно это касается живой условно-разумной боевой защиты”.

Часть текстов уже не сопровождалась рисунками, но те быстрые наброски, что сопутствовали данным размышлениям не были похожи ни на одних предыдущих созданий. Странные формы, перетекающие силуэты, иногда полностью размытые с несколькими “огоньками” по телу. Отличные друг от друга, но чем-то одним неуловимо общие. Существа иного пласта реальности, не доступного мне для восприятия, но которых автор не просто понимал и видел, но лично “программировал”.

“А получилось удачно… Со последующими атаками и незваными гостями рой справлялся без поддержки”.

Выходит, я тоже мог стать жертвой этого неизвестного роя? Просто так, потому что тоже чужеземный гость? А эти творцы просто вовремя остановили атаку на меня, потому что я не вел себя как враг?

“Нет никого благодарнее сытых лично созданных подопечных” — “Ты говоришь так, словно остальные общества тебе не понравились” — “Ни одно общество, особенно разумных представителей, не было настолько благодарно” — “Хочешь благодарных разумных — сделай их сам” — “Я подумаю”.

Мне веяло холодом от таких слов. Что-то мрачное тянуло тогда автора за душу, и свело начальный бодрый настрой к унынию и сумрачным выводам. Я не понимал. Не знал, что было в тот момент в их жизни, и если честно, не хотел даже пытаться задуматься.

Отчего можно было так разувериться в окружающих? Отчего личный мир стал лучше, роднее и ближе, чем общество? Хотя о чем я, конечно же, стал. Но это… странно. Это в чем-то неправильно. Это отдает прогрессирующей интроверсией и чуть ли не полным замыканием на себе и своем деле.

“Хороший вышел мир. И рой тоже. Жаль только, что последняя жертва досталась им. Пришлось выходить на охоту наружу”.

Только сейчас отчего-то до меня дошло в полной мере, какая охота имелась в виду Альвином. Я очень живо свел все факты, которые успел собрать о нем воедино, включая вид его страшных когтей. Вольный Творец, лишенный моральных принципов и заботящийся исключительно о практической пользе и интересе для себя. Хищник, привыкший быть сильнейшим на своей территории. Окруженный подданными защитниками и зверями, не являющимися ему конкурентом. Не злой, но с отсутствующей жалостью. Разочарованный в большей части жизни интроверт, увлеченный последнее время исключительно исследованиями и наблюдениями. Вдобавок нервно реагирующий на покушение на свое личное пространство, вплоть до готовности убить вредителя!

Я замер, медленно переваривая сложившуюся мысль и собирая в уме последствия своего нахождения рядом. А я ведь мог догадаться обо всем этом раньше. Мог понять по коротким вспышкам, как его разочаровывали мои сомнения. Или как он реагировал на мой скептический тон. Да, вашу мать, я даже мог догадаться раньше, по его поведению и “умению” общаться, что имею дело с упорно замкнутой личностью, от которой непонятно чего можно ожидать. А все его рассказы про мир и сквозящая в каждой фразе гордость? Да, мне в голову не могло прийти, что все это можно было Создать. Но теперь это становилось очевидно и весь паззл вставал на свои места. Что же говорить о его собственническом инстинкте, то я вообще никоим образом не должен пересекать границу его личного пространства, потому что…

— Хорошая книжка, не так ли? — теплые женские пальцы скользнули мне по шее, словно погладив.

Я дернулся как от удара током и подорвался с дивана, роняя дневник с колен на пол. Опираясь локтями на мягкую спинку, по другую сторону стояла Алаисса, а я даже не почувствовал как она подошла!

Цепочка размышлений отчеканила коротко и быстро:

Дневник двух владельцев — создателей — Алаисса тоже!

Значит ее возможности, навыки, знания и умения тоже соответствуют Альвину. Значит, она многое может, понимает и вообще дала мне этот дневник. Зачем?!

— Зачем, — охрипшим внезапно голосом озвучил я.

— Что зачем? — спросила она как всегда добродушно.

— Зачем ты делаешь это? — я стоял не в силах пошевелиться и чувствовал, как цепенеют мои ноги. Я начинал понимать больше, чем мне следовало.

— Что «это»? — склонив чуть голову набок, спросила она.

Я коснулся рукой своей шеи еще сохранившей ощущение ее пальцев. Нет, мне не было в тот момент приятно. Мне было жутко! За то, что я понял, с кем имею дело, и чем мне может грозить даже намек на мысль об Алаиссе. А я и так думал сверх меры. Посмел коснуться мыслью мало того, что мне не принадлежит, а я почти было покусился на чужое! На личное, что принадлежало Альвину. А она… она специально меня провоцировала. Точно… Намеренно! Но зачем?!

— Ты мне понравился, — чуть пожав плечами, ответила Алаисса буднично, как зачитав прогноз погоды.

— Но… Альвин…

Я хотел продолжить, что “он же убьет меня”, но она ответила раньше, практически добивая последней фразой:

— Его пока тут нет.

Бежать. Куда угодно. Как угодно. Просто из дома да хоть в тот же лес. Где никого нет. Затеряться между кустов, спрятаться, думать, как отсюда выйти. Но лишь бы не попадаться им на глаза и вообще не пересекаться!

— Я пойду… — выдавил я мучительное и на негнущихся ногах направился к двери, постепенно ускоряя шаг.

Алаисса ничего не сказала вслед. Она молча проводила меня взглядом, который я чувствовал на себе почти физически. Я не представлял, как и куда я спрячусь. Мне не было времени даже подумать над этим. Поддавшись пику своего страха, я почти добежал последние метры до двери, распахнул ее.

И встретился с хозяином и творцом этого мира нос к носу. Альвин. Его ярко лазурные глаза уставились прямо в мои, а я стремительно понял по его взгляду, что он все слышал и знает. И он умудрился оказаться внизу. Знаючи преградив дорогу, чтобы я не сбежал. Не посмел уйти. Не вздумал спрятаться от него.

Я крайне живо представил, что будет со мной сейчас, стоит бросить хоть слово в адрес его супруги. Любое слово. Даже мое раскаяние не спасет меня от самого факта наличия мыслей о ней. А ведь она единственная, кого он допустил до себя. Последняя в его узком кругу. И я незнаючи положил глаз и велся на ее игру.

Мне представилась рука с выпущенными когтями, занесенная над моей головой. И от этой мысли у меня попросту стали подкашиваться ноги. Я ощутил, что начинаю падать, когда Альвин и, правда, дернулся. Только внезапно он подхватил мое неловкое и зажатое тело под плечи, прижал, подставляя себя в качестве опоры.

А потом передо мной словно прорвало плотину, и меня накрыло бесконечной тоской, перетянутой рвущимся жгутом ожидания. Последние стопоры трещали и не удерживались в этом эмоциональном нахлынувшем потоке, а мне оставалось только по-идиотски таращиться, на мгновение забыв о страхе. Потому что я понял Его эмоции.

К себе.

Но в следующий миг лопнули последние щиты, а Альвин склонился и поцеловал меня. Жадно, голодно, словно пытался напиться этим ощущением. В то время как я безобразно завис, не зная как реагировать и не имея сил на это.

Мой ступор, его немая мольба, попытка дозваться беззвучным воплем сознания до моего разума и ощущение требовательных, но осторожных губ — всё это разом перемешалось в моем восприятии мира. Собралось в кучу, встряхнуло, попыталось передавить зашкаливающие эмоции. Но в последний момент моё непонимание пересило накатившую волну, и от Альвина хлынуло потоком совершенно искренней и детской обиды.

Я так бы и стоял, не зная куда деться и мечтая провалиться сквозь пол, пока не осознал очень медленно, что до сих пор вишу в руках Альвина. Но при первых позывах прикатывающего смущения, я почувствовал, как мои ноги резко оторвались от пола, а меня самого подхватили на руки. Не дав возмутиться, Альвин втащил меня обратно в дом, и так легко, словно я ничего не весил. А потом вместе со мной на руках устроился на диване, где Алаисса мигом тоже заключила меня в свои объятья и поцеловала прямо на глазах у Альвина. Но она была намного спокойнее, нежнее, и я узнал ее запах и мягкие губы из снов. Так просто и легко разрушив все свои предыдущие сомнения относительно ее внимания.

Сознание еще подавало последние признаки возмущения от неправильности, невозможности и чуждости всего происходящего, боясь, что за подобное допущение я буду… Но нет. Альвин лишь мягко развернул меня за подбородок и поцеловал после нее, на сей раз тише и успокаивая свой океан штормящих эмоций. На какой-то миг я поддался, чуть приоткрылся в ответ. А потом они обнимали и целовали меня вместе…

Что-то дернулось и сорвалось в моем сознании, оформившись в простой вопрос, всплывший как пробка из воды. Вопрос сверлил меня изнутри, глушил накаляющееся блаженство, пока не сложился в слово, которое я, превозмогая себя, прошептал в их губы:

— Зачем?

Я не знал, с чего дрожал мой голос. С волнения, отступающего страха перед гибелью или паники перед созданиями такого рода. Но один только звук моего собственного голоса довел меня вновь до дрожи и до натянувшихся нервов.

Они приостановились одновременно, чуть отпрянули, не переставая обнимать. Мне казалось, что я слышал их течения мыслей, почти физически ощущал на себе, как прикосновения невесомого воздуха. Среди этих мыслей, я начинал понимать ответы, но боялся поверить в них и понять неправильно.

— Мы полюбили тебя, — ответил Альвин, не выпуская меня из рук. Я так и сидел на его коленях, сжимаясь запугано. Его мысль скользнула по моему сознанию как гладкий текучий шелк. Плавно, мягко, показывая как именно они “полюбили”. — И мы больше никогда и никому не дадим тебя в обиду.

Полюбили… Что?

Нет, я не ослышался.

Идиотская идея побудила вскочить и вырваться, вскричать, что все это сумасшествие, бред, какой-то дурдом. Но я трезво понимал, что просто не совладаю со своим перенапряженным телом и рухну на полу в трясучке. Я и без того едва удерживал свое сознание воедино, чтобы не сорваться, старался не думать, чтобы не перепсиховать еще больше. Но куда уж больше! Весь мой мир трещал по швам, но я оставался поразительно спокоен, хоть и на грани. Стоило мне чуть больше переступать порог и вдаваться в размышления, как меня возвращали  в колею чувств. Гладя, обнимая и давая то, что мой психованный разум сейчас так хотел — укрытия. И хотя я понимал, что это замкнутая петля, но я пока мирился с ней. Я не знал, куда еще деться, хотел покоя, закрытой среды, в чем-то даже жалости к себе за потраченные нервы… и это все сейчас давали мне те, кто эти нервы успешно расшатал. А я охотно  и покорно велся.

— Но ведь вы…

А мы, правда, знакомы всего лишь трое суток. Так мало! Казалось, что прошла уже как минимум неделя. Но даже этот срок все равно в моем понимании слишком короткий, чтобы привыкнуть, узнать друг друга, понять и как он сказал дальше.

— Мы знаем тебя лучше, чем ты сам себя, — прошептал Альвин, заботливо поцеловав в висок. Я заторможено не успел одернуться. — А еще мы видим тебя. Иначе. Вот так.

И я вдруг увидел. Быстрый и четкий образ, который я при всем желании не смог бы вообразить себе сам. Я понял, кто я в их глазах. Не человек с набором внешности, личных качеств, умений и привычек. Не пострадавшая в войне личность, со своей специфической историей, которая могла бы вызвать жалость и сострадание. Нет… Я был нечто иное. Все это вместе и ничто из того одновременно. Одна душа, выделившаяся из бесчисленного множества остальных. Невероятно родная, близкая и необъяснимо желанная. Такая, что вызывала у обоих бесконечное обожание и потребность сохранить и быть рядом. Чувства, доведенные до инстинкта. Не управляемые трезвым рассудком и банальной химией организма, потому что на таком уровне восприятия организм слишком примитивен. Он подчиняется скупым командам и не распознает притяжения. Но именно такое влечение связывало и манило, заставляя их замкнутые души раскрываться навстречу мне. Естественному, настоящему, без мишуры истории и бывшей жизни и без оценки талантов. Просто — мне.

И это понимание резануло по разуму новым выводом. Что не они держат меня тут, и могут заставить остановиться. Не они могут заключить меня в этом мире, как своеобразное сокровище. Но они оба открылись мне и фактически поднесли себя в естественном виде. Эти двое непонятных создателя… сделают для меня всё, стоит только их попросить. Но никогда не бросят и тем более не откажутся.

Не только я  — их. Но и они оба — мои.

— То есть…

— Мы никогда не причиним тебе вреда, — ответила Алаисса, привлекая меня новым поцелуем.

Подкатившие эмоции готовы были бросить мое сознание в новый шторм. Всплыли совсем детские обиды и желания. К горлу подкатил тяжелый ком, а щеки вновь вспыхнули огнем. Только этого еще не хватало. Слишком много всего за сегодня, а психика грозит прорваться бестолковой истерикой. От одной лишь доброты и искренности в словах. Совершенно чужие мне создания, которых я знал несколько дней, понимали и любили меня больше, чем все прошлые родные, многочисленные сослуживцы, и друзья прошлой, сгинувшей родины. Даже сейчас, одним лишь теплом и просто объятиями мне давали больше, чем я вообще мог когда-то мечтать. И это было приятно. Я мечтал задержать это мгновение, чтобы оно тянулось дольше, но неловкость от ситуации брала надо мной верх. Казалось, что от меня ждали каких-то решений или действий. Но я просто не знал, как реагировать дальше. Такому меня жизнь не учила.

А еще сильно мешала нервная дрожь, которую я старательно ослаблял, чтобы  не довести до судорог. Это отвлекало. Мешало соображать. Заставляло смущаться от бездействия еще больше. Что они от меня ждут? Чего хотят?

Альвин погладил меня по голове, чуть склонил ее, чтобы я лег ему на плечо. Зачем?

— Все хорошо, Ари, — излучая покой, заботливым тоном сказал он. Я не любил эту фразу, потому что после нее на службе всегда начинались проблемы. Но его тембр голоса звучал слишком безмятежно. Я хотел верить его интонации. Искренне хотел, а оттого поверил. — Отдохни. Поспи.

— Но я не…

Он поцеловал меня в лоб, а моя трясучка каким-то чудом почти вмиг пропала. Напряженные мышцы еще до боли сводило в конечностях, но организм словно получил команду.

— Спи, — повторил он едва слышным шепотом, проскальзывающим словно нить по всему телу.

И лишь за миг до отключения я успел отметить, как полностью расслабился и растекся на груди у Альвина безвольной тушкой. После чего навалился сон и долгожданная тишина.

как сосчитать звезды - глава 3      как сосчитать звезды - глава 3      как сосчитать звезды - глава 3

© Copyright - Tallary clan