Игра Владыки

Поврежденный  грассер совсем немного не дотянул до корабля, упав на скалы на обратной стороне хребта, а пилот только и смог что чуть подкорректировать падение. Потерявшая ход машина рухнула на склон, едва-едва перемахнув узкое ущелье, проскользила по камням и замерла, уткнувшись острым носом в выступ породы.

Какое-то время царила тишина, нарушаемая едва слышным сипом остывающего металла, пока не раздалась дробь приглушенных хлопков: сработал механизм аварийного отстрела, сбрасывая заклинивший купол и открывая кокпит. Пилот расслабленно запрокинул голову и прикрыл глаза, подставляя бледное, покрытое испариной лицо ласковым утренним лучам. И замер, не шевелясь, дыша медленно, ровно, успокаивая бешено колотящееся сердце, пережидая мгновения слабости, когда мир мутнеет и уплывает куда-то во мрак.

Острая режущая боль несколько поутихла, темные фиолетовые глаза приоткрылись, росс, глубоко вдохнув, рывком поднялся, перегнулся через край кабины и вывалился на камни, едва слышно охнув. И вновь замер, стиснув пальцы на камнях до дрожи и ломоты, пережидая предательскую слабость.

На краю зрения настойчиво мигал подсвеченный алым глиф связи, раздражая восприятие и не позволяя о себе забыть. Глухо рыкнув, Ринор приподнялся на здоровой руке.

–   Слушаю. – прохрипел он, сглотнул, поморщился, осторожно тронул пальцами ноющую гортань.

–   «Ты там живой?» – пришел полный тревоги ответ.

От постановки вопроса воин скривился, медленно встал, придерживаясь за борт машины.

–   Нет! Я сдох и уже поднялся! – раздраженно рыкнул он, обходя грассер.

–   «Не рычи.» – фыркнул встревоженный голос. – «Лучше объясни, почему твой имплантат передает сигналы о серьезной травме плеча?»

Ринор скосил глаз на покрытое коркой запекшейся крови плечо.

–   Потому, что у меня серьезная травма плеча! – прорычал он, обхватывая пальцами рычаг и упираясь одной ногой в обшивку машины.

Глубоко вдохнув и зажмурившись, резко дернул, рывком срывая предохранитель. Второй вылетел сам по автоматическому протоколу. Мир на мгновение выбелила ослепительная вспышка высвободившейся из накопителей энергии, болезненно-яркая даже сквозь крепко зажмуренные веки.

–   Я сдернул предохранители и сбросил заряд. – буркнул он, падая на колени и прижимаясь здоровым плечом к обшивке.

Невысказанная просьба была услышана и понята:

–   «Сейчас прилетим.» – после короткой задержки ответил Фиан. – «Координаты видим. Ты полальдера не дотянул.»

Связь пропала.

–   Знаю… – прошептал Ринор, поворачиваясь спиной к машине и садясь на мелкое каменное крошево.

Плечо остро стреляло болью, рука медленно немела и теряла подвижность, но черноволосый воин умиротворенно улыбался, глядя в нежное утреннее небо чуть прищуренными темно-фиолетовыми, практически черными глазами, лениво отслеживая перемещение маяка на полупрозрачной карте, генерируемой имплантатом на периферии зрения.

 

Долго ждать не пришлось: тяжелый грассер, размерами втрое превышающий своего убитого суборбитальными скачками собрата, появился из-за острой кромки хребта, облетел место аварии и приземлился на широкий каменный уступ чуть в стороне от разбитой машины. Купол кабины ушел в корпус, два росса спрыгнули на камни и быстрым шагом пошли к сидящему у машины сородичу.

Ринор оторвал голову от такой удобной обшивки, сумрачно глядя на встревоженного Фиана и мрачного массивного Вихря.

–   Ты как умудрился? – вместо приветствия громыхнул басом мощный воин, протягивая раненному руку и рывком поднимая его на ноги.

Ринор поморщился, но вновь расплылся в улыбке.

–   И чего ты так счастливо лыбишься? – еще подозрительнее проворчал Вихрь. – Коркс тебя уже ждет.

От перспективы объяснения с отрядным врачом улыбка слегка поблекла и подувяла.

–   Зол?

–   А то! – рокочущий смешок. – Ты с ответа-то не съезжай. Кто тебе так плечо разодрал? Сквозь броню. Да так, что она до сих пор сбоит и собраться нормально не может.

Ринор не ответил, лишь улыбнулся еще шире. Фиан фыркнул.

–   Да Навь это, что тут непонятного. – светловолосый росс подбежал к машине, поднялся в кабину, плюхнулся в кресло пилота. – Ты на его горло посмотри. Все в синяках.

Вихрь скептически осмотрел Ринора, бесцеремонно приподняв ему голову за подбородок, недовольно дернул щекой: следы от пальцев различались вполне отчетливо, как и покрасневшие места прокола кожи когтями.

–   Ты там столбом стоял и терпеливо ждал, пока командир тебя придушит? – буркнул мощный боец, подсаживая раненного товарища.

–   Я похож на идиота? – прохрипел Ринор, поднимаясь в кабину. – Он едва не убил меня.

Воины переглянулись. Молодой командир при всем его бешеном характере всегда отличался редкостным самоконтролем и хладнокровием, крайне редко допуская срывы. А если и срывался… он делал всё, чтобы от его несдержанности не пострадали его же подчиненные.

–   Едва не убил? – осторожно переспросил Фиан, надевая пилотскую гарнитуру.

Ринор кивнул, сел в пассажирское кресло, замерев и зажмурившись от вспышки острой боли в плече, судорожно вдохнул. В соседнее кресло уселся Вихрь, купол кабины скользнул по направляющим, с тихим стуком уйдя в паз. Тихо зарокотал двигатель, засветились кристаллы в глубине дюз, машина бесшумно поднялась в воздух и плавно развернулась, зависнув на небольшой высоте. Сверкнул выстрел, превращая поврежденный грассер в месиво обломков.

–   Ты же намного сильнее. – проворчал Вихрь, когда горизонт резко пошел вниз от наборы высоты.

Тихий-тихий смех был едва слышен в мягком рокоте двигателя.

–   Сильнее? – смех прервался. – Мне не хватило силы удержать его руку! – выдохнул раненный, а на его губах расплывалась мечтательная улыбка. – Впервые мне не хватило силы…

Фиан повернулся, выглянул из-за массивного кресла и немигающе уставился на совершенно счастливую физиономию сородича, перекинув штурвал в положение автопилота.

–   Не хватило силы? – вкрадчиво переспросил он.

–   Мне не хватило силы его удержать. – спокойно повторил Ринор, глядя в серые глаза пилота. – Я не самоубийца и не мазохист, Фиан, я пытался его остановить, но Навь даже не заметил моего сопротивления!

–   Ты же старше и сильнее его. – буркнул Вихрь, хмурясь.

Ринор усмехнулся, удобнее растекаясь в кресле.

–   Я был сильнее…

Скептически хмыкнув, Фиан вернулся к управлению, привычно сдув упавшую на глаза светло-медовую прядь. Грассер накренился и камнем пошел вниз, скользя над самой поверхностью.

–   И что поменялось за эти сутки? – проворчал Вихрь, сверля тяжелым взглядом сородича. – У тебя неожиданно мышцы атрофировались или… – он запнулся, вцепился пальцами в подлокотники и прорычал: – Фиан! Поднимись выше! Сейчас брюхом по камням тиранем!

Пилот его проигнорировал: грассер перемахнул вершину хребта, вильнул и рухнул к самым скалам, юзом проскальзывая массивные иззубренные выступы породы, спускаясь ко входу в огромную пещеру.

–   Скотина! – беззлобно ругнулся боец, перевел взгляд на Ринора. – Ты-то чего так счастливо лыбишься, словно Навь тебе подарок сделал?

Тихий смешок сыпанул морозом по спине, мощный боец повел плечами, хмуро глядя на раненного сородича, а тот безмятежно ответил:

–   Потому что он сделал мне подарок. Самый лучший, какой мог…

Вихрь тяжко вздохнул и махнул рукой. Иногда образ мышления и логика Ринора приводили его в ступор, заставляя непроизвольно задумываться над тем, сколько же правды в слухах о полном и безоговорочном безумии кровавого кошмара Дома Роданса.

 

* * *

 

Проснулась я от того, что по мне кто-то ходил. Какое-то мелкое животное нагло и упорно топталось по животу, кругами, словно кошка, утаптывая место, на которое собиралось улечься подремать. И я даже догадываюсь, какое именно наглое существо так активно топчет мне потроха.

Приоткрыла один глаз, потом второй. И правда… По мне топчется довольно крупный куану, размером примерно с ту самую домашнюю кошку. Откормленную домашнюю кошку. Килограммов шесть упакованного в коричнево-зеленую чешую диетического мяса с наглой узкой мордочкой, красивым зеленым оперением и топорщащимся хохолком золотисто-зеленых перышек. Беспардонное животное покосилось на меня темным глазом, сделало еще круг и умостилось чуть ниже диафрагмы, свернувшись колечком и поджав крылышки.

Что занятно, проснулась я совсем в другой части леса. Не в том мрачном буреломе, где у Ринора стоял его грассер. Почему? Напарник ощущался где-то совсем рядом, беспокойства не было, как и тревоги.

–   Наглая, беспардонная, мелкая, симпатичная пернатая борзота. – ласково произнесла я, протягивая руку.

Дракончик обнюхал мои пальцы, что-то чирикнул и милостиво подставил головенку.

–   Это ты мне царственно позволяешь себя погладить? – скептически спросила я у наглой животины, осторожно касаясь лобика.

Ответ на риторический в общем-то вопрос прозвучал несколько неожиданно:

–   Именно это он тебе и позволяет сделать.

Я повернула голову, не вставая и даже не приподнимаясь. Навь обнаружился у давным-давно погасшего костра: сидел на куче листьев и лениво гладил развалившегося у него на коленях крупного куану. Еще более крупного, чем зеленый наглец, лежащий у меня на животе. Зато второго росса на поляне не было. Как и грассера.

–   Где Ринор? – спросила я.

–   Отправил на корабль. – спокойно ответил мне Навь, чуть заметно улыбаясь.

–   А чего вся рожа в крови? – так же лениво спросила я, почесывая зверька над носопырками.

На это напарник лишь удивленно приподнял бровь, прищурился, видимо, ловя образ от меня и растерянно заморгал.

–   Ты выглядишь как вампир, сожравший кого-то в подворотне. – мне было тихо и спокойно, и даже испачканное в крови лицо воина меня не заставляло выйти из этого умиротворения. – Полагаю, кровь Ринора.

Навь виновато опустил ушки и коротко кивнул.

–   Надеюсь, обошлось без серьезных травм…

Ринор мне откровенно понравился своим спокойствием, уверенностью и какой-то хозяйственностью, и меня не радовали его травмы, даже нанесенные рукой Нави. Особенно, нанесенные его рукой, ведь Ринор – как живое воплощение верности и заботы. Он не задумываясь поставил свою жизнь на кон ради выживания Нави. Суборбитальный скачок на грассере, который хоть и способен на такие маневры, но совершенно на них не рассчитан, очень точно показал его отношение к внезапной смерти командира. Его не остановил риск сгореть заживо при входе в атмосферу, если это плата за шанс успеть довезти Навь до корабельного лазарета, пока еще что-то можно сделать, чтобы клиническая смерть не стала просто – смертью. Прав напарник: верность Ринора абсолютна, и он без колебаний умрет, если это потребуется для выживания обожаемого командира.

–   Это именно то, чего я не хочу допустить. – буркнул Навь. – А вчера Ринор был очень близок к… – он запнулся, тряхнул головой. – Нет, я бы его не убил даже в таком состоянии, но мог серьезно покалечить. – уголок губ раздраженно дернулся, ушки прижались к голове. – Я уже его покалечил. Не критично, но неприятно.

 –  Снова накатило?

Напарник кивнул.

–   Я слышал его дыхание. Биение сердца. Чувствовал его ритм. Я знал, как он будет двигаться, что сделает… Мне очень хотелось ощутить, как трещат под руками кости, как уходит чужая жизнь… – он резко, судорожно выдохнул, пристально глядя на меня сияющими призрачным светом глазами. – Удержало лишь четкое осознание, что это — Ринор. – тихий хмык. – Был бы на его месте кто-то другой…

–   И ты бы вырвал этому неудачнику сердце.

Короткий резкий кивок.

Состояние Нави – ненормально, но… не является неестественным. Я не могу точно сказать, каким он был до нашей встречи, я этого не знаю, но выводы сделать можно по его собственной реакции и по поведению Ринора. Очень, очень характерное поведение… Особенно то, как он себя вел, когда понял, в каком состоянии его командир. Даже дышал через раз, чтобы не спровоцировать… Полная покорность, ни единого слова возражения, очень мягкие формулировки, в которых нет даже намека на неподчинение. Ничего, что могло бы спровоцировать или вызвать гнев. Так обращаются с…

Я запнулась. Не самое лестное сравнение, но…

Напарник с сипом выдохнул воздух через крепко стиснутые зубы, прикрыл глаза, сглотнул и неестественно-спокойным тоном произнес:

–   Всё верно. Так обращаются с дикими агрессивными зверьми. – губы изогнула кривая усмешка. – В какой-то мере я сейчас не сильно от такого зверя отличаюсь.

Я с этим согласиться не могу.

–   Ты себя можешь контролировать.

–   Могу. – согласно кивнул напарник. – Пока мне не противоречат.

–   Но любое неповиновение, и…

–   Да. – черные ушки удрученно пряднули и поникли. – Я не могу вернуться на корабль, пока в таком состоянии. Я опасен для других. Ты единственная, кто не вызывает у меня агрессии.

Учитывая нашу ментальную связь, не удивительно. У меня Навь тоже не вызывает отторжения или дискомфорта, словно его присутствие и все его действия – естественны. Словно так и должно быть… Даже когда он у того несчастного солдата-ишон чуть хребет не вырвал из тела.

–   Как думаешь, долго это продлится? – спросила я, гладя зверька по спинке.

Навь пожал плечами.

–   Сложно делать предположения, не зная, что происходит. Вероятно, подобный раздрай может продолжаться до окончания перестройки нас обоих.

Резонно.

–   Меня другое волнует. Ты же понимаешь, чем закончится такая жесткая связка? К чему она приведет?

Росс улыбнулся и кивнул. Безмятежно так. Словно его все устраивает.

–   Навь, привыкание уже начинается! Еще немного, и…

Он поднял руку, прерывая меня на полуслове.

–   Любое разумное социальное существо зависимо.

–   Это не ответ!

Социальная зависимость – это одно, но то, что с нами происходит – это совсем иное! Другой уровень погружения друг в друга. Совсем другие будут последствия!

Навь встал, подошел ко мне, присел на корточки. Так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Он смотрел, казалось, прямо в душу и… улыбался. Едва заметной улыбкой, когда лишь чуть-чуть приподнимаются уголки губ. А потом он тем же спокойным, безмятежным тоном выдал такое, от чего у меня встала дыбом шерсть на загривке:

–   Я очень ценю верность. Ты знаешь. Больше всего в жизни я ценю именно верность.

Знаю…

–   Ты меня никогда не предашь. Не сможешь. Не захочешь.

Не смогу и не захочу… Ведь я тоже больше всего ценю верность…

–   Ты видела, что я делал той ночью на базе ишон. – не вопрос, утверждение.

–   Видела.

–   Ты понимаешь, что я делал. Знаешь, что я испытывал при этом.

Еще бы я не понимала! Он убивал не потому, что это его работа или долг, а потому, что ему это нравилось! Он хотел убивать. И убивал. Без жалости, колебаний или угрызений совести… Просто потому, что мог… а противник удачно попался под руку в нужный момент.

–   Удовольствие. Ты наслаждался, убивая.

Медленный кивок, ирония в глазах.

–   Ты же понимаешь, что это…

–   Ненормально. Понимаю.

Навь развел руками и вновь опер локти о колени.

–   И, тем не менее, то, что ты видела, отторжения не вызвало.

Хуже. Мне нравилось то, что я видела.

–   Можно сделать скидку на ментальную связь. – буркнула я.

Тихий смешок.

–   Разумом ты понимаешь, что я такое.

–   Я не понимаю, что ты такое. Я знаю.

Улыбка превратилась в кривую усмешку, Навь согласно склонил голову набок.

–   А если это — выверт психики, который произошел из-за жесткой связи между нами? И из-за этого все, что ты делаешь – приемлемо и не вызывает отторжения? – еще ворчливее и мрачнее спросила я.

–   Даже если так, что это меняет? – мягко, вкрадчиво поинтересовался Навь, пытливо глядя мне в глаза.

Устало вздохнув, я хмуро потерла лицо, словно стирая с себя эту паутину сомнений, вновь накативших на волне чужого раздрая.

Ничего это не меняет!

Всё остается так же: проклятое ментальное зеркало, дающее обоюдосторонний резонанс. Привыкание, доверие за доверие, верность за верность, понимание и как последствия — привязанность крепче любой любви, ведь чувства могут поблекнуть, а привязанность останется навечно. Тем более – осознанная привязанность, возникшая не от всплеска чувств или гормонов, а от холодного разума и доверия.

Паскудство, а…

–   Как-то так меняется вся жизнь и приоритеты. – проворчала я, навсегда закрывая тему доверия, ментальной связи и всех ее последствий.

Напарник встал, подхватил возмущенно пискнувшего зверька под пузо, как домашнюю кошку, и переставил с моих колен на землю, игнорируя недовольное чириканье.

–   Давай-давай, топай, наглец.

Куану топать отказывался. Переминался с лапки на лапку, косился на воина, но никуда не уходил. Ну да, а вдруг он свалит, и можно будет снова умоститься на такой теплый насест.  Навь улыбнулся, глянул на зеленого нахала, а потом протянул мне руку, предлагая подняться. Отказываться от помощи не стала: мне нравятся подобные мелкие знаки внимания. Это приятно.

–   Возвращаемся? – спросила я, отряхивая джинсы от листиков и грязи.

–   Ты хочешь здесь остаться? – иронично полюбопытствовал он, приподняв бровь в немом удивлении.

–   Да как-то не особо. Погуляли и хватит. – глянув на Навь, добавила: – У меня там печеньки есть… Печенье вкусное. Соседка пекла.

Навь хохотнул и лукаво поинтересовался:

–   Это ты меня так на завтрак приглашаешь?

–   Именно так! – я не сдержала улыбки. – Но с тебя – довести меня до моих деревьев.

Где мы сейчас находимся, я не знаю и расстояние с направлением на обжитое дерево сильно сбоили. Понятное дело, что, выйдя к океану, я найду дорогу до побережья, но смысл так вилять?

–   Непременно!

Весь момент испортил мелкий пернатый поганец! Малыш, поняв, что мы вот прямо сейчас уйдем, бросив его одного, недовольно чирикнул и молнией взлетел мне на плечо. По ногам и футболке, споро перебирая когтистыми лапками и помогая себе крылышками! По чуть наклоненной спине этот паразит прошелся с грацией когтистого бегемота!

–   Ты тяжелый! – проворчала я, отдирая недовольно верещащего засранца от плеча и держа в руках как кошку: за грудку, под передние лапки. – И когтистый!

Куану обвис безвольной тушкой, только глазки обиженно моргали.

–   Я тебя предупреждал, что они очень навязчивые.

Вздохнув, я устроила зверька на руках. Так, как я обычно носила кошку. Поправила крылышки, почесала спинку, и мелкий паразит довольно зафырчал, чуть слышно посвистывая. Всё же, приятно, когда какое-то животное так ластится и льнет.

Напарник приглашающе взмахнул рукой, подхватил бокс с собранными Ринором для меня вещами.

–   Далеко отсюда до моего дерева? – тихо спросила я, всё же спуская куану на землю.

Малыш повертелся, покружил, но, поняв, что мы уходим, с чириканьем взлетел и унесся куда-то в кроны деревьев.

–   За час неспешным шагом дойдем.

Час так час. Вот чего у меня теперь много, так это свободного времени, которое тратить я буду на улучшение своего быта.

–   Расскажи что-то. – тихо попросила я.

–   О чем?

–   О всё том же.

Навь улыбнулся. Не то, что мне очень было важно узнать про местных людей, но я с ними делила эту территорию. Мне надо знать, чего ждать на случай внезапной встречи. Да и просто было интересно слушать рассказы напарника, ведь описывал он ситуации и истории, случившиеся с ним самим или с кем-то из его бойцов. А это позволяло мне начать понимать его подчиненных.

 

Мы никуда не спешили. Нас не поджимало время, нас никто не торопил. Приятная размеренная прогулка по красивому лесу, напоенному свежестью листвы и ароматами мелких лесных цветочков. Чирикали многочисленные куану, перепархивающие между деревьями и возящиеся в пышном кустарнике. Идя рядом с напарником, я с огромным интересом слушала его рассказ о местных людях и о том, как именно россы с ними знакомятся. Конечно, большинство встреч заканчивались стычкой, после которой чаще всего росский воин уходил, оставляя за собой трупы. Иногда получалось наоборот. И иногда, в редких случаях, ишон не проявляли агрессии и расходились с воином другого вида мирно. Именно такие люди вызывали интерес и пристальное внимание.

За то время, которое нам понадобилось дойти до края леса, я успела много интересного узнать об ишон и общей ситуации на Корромине. Но вдруг Навь неожиданно замер, а потом рывком утянул меня в пышные заросли златолистого кустарника, жестом призывая сохранять тишину. Сквозь просветы между деревьями прекрасно просматривалась равнина и крупный транспортный корабль ишон, стоящий на опорах всего в каком-то километре от облюбованных мною деревьев.

–   Что они тут забыли? – тихо спросила я, глазея на первый в жизни летучий транспорт, который я видела своими глазами. Вертолеты в небе и стратосферники не в счет.

Навь неопределенно дернул ушами.

Тем временем у транспортера началась какая-то возня: люди собирались группами, явно сортируясь по каким-то своим критериям, перед бойцами расхаживал, наверное, их командир или командир всей этой вылазки и что-то им втирал. Мужики, все как на подбор рослые и крепкие, при оружии, стоят по странной форме стойки «смирно». Не так вытянуто и каменно, как принято у нас. Ноги на ширине плеч, руки у всех на оружии или на поясе, командиру внимали и молчали. Такое ощущение, что им что-то рассказывали, как своеобразный брифинг перед отправкой куда-то.

Занятно…

Две группы бойцов рыл по двенадцать в каждой. Видимо, боевые группы, которые куда-то направляются. Слишком характерный обвес. Такое не навешивают на себя пилоты, техперсонал и прочий военный люд, чьей задачей не является отстрел врагов. Это явно полная снаряга бойца перед военным выходом. Но тут ничего в округе нет! На десятки километров – сплошная равнина, единственное, что можно на ней найти – это зверье разного размера и опасности. Ближайшее, что мне известно, — это та база, которую ночью вырезал напарник.

Может, они тута собрались? Но до нее далеко. Пешком идти по равнине? Ну это глупо. Бесспорно, люди, даже военный люд, часто творит херню, но не настолько же!

Тут из трюма показалось тупая низкая и широкая морда бронетранспортера, и вопросы у меня отпали. Вот так – всё правильно. Десантные группы ждут выгрузки своих транспортеров. Или у них не принято грузиться в машину, пока она на борту корабля, или в этом случае так по какой-то причине не сделали. Может, корабль не тот, чтобы ждать выгрузки прямо в машине. Ну или этот транспортник просто не является узкоспециализированным таскуном боевой машины пехоты, а используют его потому как вариантов других нет и спецботы давно того.

Напарник согласно прикрыл глаза, давая понять, что мои размышления близки к истине, а эти красавчики и правда собрались проверять, что случилось на той базе и есть ли там кто-то живой, кого надо спасти.

Но если так, тогда они тут надолго!

–   И что делать будем? – сумрачно спросила я.

–   Ждать. – мягко произнес Навь. – Пусть десантные группы уедут.

Сощурившись, я всмотрелась в эти безмятежные глаза и у меня появилось отчетливое осознание, что стоит машинам увезти бойцов подальше от корабля…

–   Ты возражаешь? – тот же мягкий голос, лишь едва окрашенный вопросом.

Возражаю? Я? Нет. Не я эту войну начала, не я ее веду, и не мне в нее вмешиваться. Особенно, если выбор стороны я уже сделала.

–   Работай. Я постараюсь не мешать, никуда не лезть и на приключения не напрашиваться. Я буду сидеть там, где ты меня оставишь.

Навь едва заметно улыбнулся и прикрыл согласно глаза. На этом наши разговоры прекратились, и мы вновь залегли на мягкий мох, ожидая, пока люди соберутся и, наконец-то, уедут по делам, оставив корабль без защиты.

 

* * *

 

Перекрестье нитей визирной сетки мерно сдвигалось вместе с целью, изредка перемещаясь к другим возможным точкам удара и возвращаясь обратно. Нужные поправки внесены, информация с аппаратуры сверхдальнобойной винтовки поступает на имплантат снайпера, дополняя необходимыми для точного выстрела данными. Осталось лишь выбрать, куда стрелять.

–   Не пробьешь. – тихо произнес Андари.

Стрелок лениво повернул ухо, продолжая изучать мерно катящие по равнине бронетранспортеры. На периферии зрения вращалась модель машины, изредка переходя на основное поле зрения по требованию воина и вновь уходя на границу видимости, когда в ней пропадала надобность. Слабых точек у варса немного, но они есть. Выстрел по каждой из них даст в случае попадания разный результат. И совсем не обязательно пробивать крепкую броню, чтобы получить то, что нужно.

–   Мне и не надо пробивать. – пробормотал под нос Танцор. – Мне не нужна их смерть. Не сейчас…

Тихий голос стал совсем невнятным, снайпер пристально следил за выбранной жертвой, лежа на теплом камне под эфемерной защитой пышного кустарника, обильно цветущего довольно вонючими цветами.

–   Я возьму на себя вторую машину. – произнес второй росс, снимая со спины массивное оружие.

Выстрел из оружия Андари способен при доле удачи пробить броню варса и подорвать его.

–   Нет. Не трогай их. Они нужны живыми.

Танцор медленно выдохнул, палец выбрал свободный ход. Мгновение неподвижности, он плавно вжал спусковую пластину, едва слышный свистящий хлопок выстрела потонул в шелесте листвы. Мощная оптика услужливо показала, как замыкающий варс завихлял, стремительно теряя скорость, и остановился, чуть завалившись набок. Стрелок довольно сощурился.

–   Отлично.

Андари изучал машину в бинокль, оценивая последствия работы напарника.

–   Они смогут его починить. – мягко произнес он. – Подручными средствами.

–   Смогут. – согласно кивнул снайпер, поднимая с камня бинокль. – Но не сразу. И не быстро.

Черная бровь приподнялась в немом вопросе.

–   И в чем смысл?

Иори прильнул к окулярам, наблюдая за ишон. Одна машина остановилась так, чтобы перекрывать бронированным бортом неизвестному стрелку линию атаки, бойцы высыпали и исчезли из поля зрения, укрывшись в высокой траве. И ведь понимают же, что все это – бессмысленно. Если потребуется, их перестреляют как в тире: на плоской равнине нет укрытий. Им некуда деваться, негде спрятаться, они не смогут помешать засевшему на близком склоне снайперу, если он захочет их всех перебить.

–   Во второй варс все бойцы не влезут. Сейчас время – за полдень. Они всего в трех альдерах от горной гряды и в одном – от базы, которая прошлой ночью была уничтожена… нами. – Иори запнулся, зябко передернул плечами, как-то очень ярко вспомнив, что он видел через имплантат командира.

–   Безвыходное положение?

–   Практически. Один варс же на ходу, не так ли? – иронично отозвался Танцор.

Сион, косо глянув на довольного напарника, флегматично поинтересовался:

–   А транспортный корабль? Что помешает ишон вызвать помощь?

–   Транспортный корабль – это проблема командира. – ответил Иори. – Полагаю, на помощь там уже звать некого…

Андари хмыкнул, уселся на теплый камень удобнее, положив тяжеленное оружие возле себя, оперся спиной о ветви кустарника и расслабился, подставив лицо лучам парного светила.

–   Его приказ?

Иори кивнул, чихнул, оторвал взгляд от залегших в высокой траве ишон, опустил бинокль, повернул голову, в упор глядя на вальяжно развалившегося брата.

–   Отвали от этой дряни, Сион! Она же еще сильнее воняет, если ее трогать!

Воин фыркнул, поерзал, устраиваясь удобнее и давя спиной хрупкие цветы. Смрад шибанул в нос, Танцор судорожно хватанул воздух.

–   Ты что делаешь?!! – возмущенно булькнул он.

Сион запрокинул голову, вытянул руку и сорвал красивый оранжевый цветок, смердящий разлагающимся трупом.

–   Подожди немного.

Ужасающая вонь как-то неожиданно-быстро сменилась мягким, чуть сладковатым ароматом, удивительно-приятным после тяжелого смрада. Иори стер слезы, хмуро глядя то на напарника, то на обильно цветущее растение.

–   Эта вонь – облако испаряющегося с лепестков эфирного масла. Кустарник плотный, растет в тени, ветром при нормальной погоде практически не продувается. Вот и скапливается такое вонючее облако. – пояснил воин, щуря желтые глаза. – Если его убрать, запах у ахтиса довольно приятный. И мошкара не лезет: на коже остается тонкий слой, отпугивающий насекомых.

–   Не знал. – коротко ответил снайпер, возвращаясь к наблюдению за жертвами. – Я в заросли этой вонючей дряни не лезу.

Сион одобрительно прикрыл глаза.

–   Ишон, которые уже давно на Корромине, у своих баз его вырубают, не давая разрастаться, но и не выводят полностью. Одиночный кустарник не опасен: он только воняет. Но когда их много, особенно, когда ахтис разрастается в низинах или защищенных от ветра расселинах, он становится смертельно-опасным. И для ишон, и для нас, и для зверья.

–   Это и так очевидно: при высокой концентрации любого вещества угореть можно. – буркнул воин. – Или отравиться.

Андари согласно кивнул, сполз удобнее, с комфортом устраиваясь на нагретом камне и упругом кустарнике, уже переставшем смердеть и начавшем, наконец-то, приятно пахнуть.

–   Какие у командира планы на ближайшее время?

–   Никаких. – буркнул Иори. – Мы на свободной охоте, пока он не… стабилизируется. И не перестанет быть опасным для окружающих.

От такого ответа Сион открыл глаза, удивленно приподнял бровь.

–   Навь опасен, сколько его помню.

Иори замялся.

–   Ты не видел, в каком он сейчас состоянии. Командир прав. Ему не стоит возвращаться на корабль. И ни с кем из нас пересекаться лично. – Танцор вновь прильнул к биноклю. – Ты что, не читал сообщение от Ринора? Он же его по всему отряду передал. Просил держать связь с командиром удаленно, не приближаясь лично.

–   Читал.

–   И?

–   Хочется знать подробности, а не просто сам факт, что нашего юного командира перемкнуло особо экзотичным образом, и теперь он опаснее, чем обычно.

Танцор вздохнул, непроизвольно скосил взгляд на мерцающий у периферии зрения маркер, окутанный облачком свернутых мониторов состояния.

–   Не тебе одному хочется знать подробности.

–   Ты был свидетелем.

Иори поморщился.

–   Был. Но вот что именно я видел? Что с ним сделали? Что это за девчонка? Благодаря кому она тут оказалось – очевидно. Но зачем? Зачем все это было сделано? И какой результат тот пацан рассчитывает получить? Одни вопросы и ни единого ответа.

Сион вновь закрыл глаза, блаженствуя под теплыми лучами летнего светила.

–   Узнаем со временем. Не стоит так нервничать, Иори. – умиротворенно произнес он, в который раз изучая данные с имплантата командира, полученные по аварийным запросам позапрошлой и прошлой ночью. Крайне интересные данные… если смотреть внимательно. – Первый раз, что ли, его переклинило?

–   Но не так же! И не из-за такого! – рыкнул Танцор, запнулся. – Тебя что, это устраивает?

Желтые глаза чуть приоткрылись, встречая разгневанный взгляд.

–   А почему меня не должно «это» устраивать? – с искренним недоумением спросил Андари. – Анализ показаний проводил?

–   Проводил. – буркнул Танцор, понимая, куда клонит брат.

–   Тогда чем ты недоволен? Ты же видел качественный скачок.

Иори тяжело вздохнул, прогреб волосы, посмурнел.

–   Я понимаю, что для воина произошедшая метаморфоза только на пользу. Но как это отразится, когда Навь вернется… домой и станет тем, кем он является?

От тихого смешка зеленоглазого росса передернуло, как и от умиленной физиономии старшего брата.

–   Что не так?

–   А сам-то как думаешь?

Танцор зло рыкнул.

–   Навь сохранил рассудок, здравомыслие и адекватную логику мышления? – мягко спросил Сион.

–   Да. – короткий, мрачный ответ.

–   Он себя контролирует?

–   Да. – в голосе явственно промелькнули сомнение и неуверенность.

–   Личность не пострадала?

–   Нет. – четкий, уверенный ответ.

–   Ну так чего ты психуешь? – с тем же недоумением спросил Андари. – Вспомни его прошлое и радуйся, что Навь не стал агрессивным параноидальным психопатом. Шансы были. Особенно, после Дастара.

–   Шансы? – тихий, горький смешок. – Когда командир впервые сорвался после возвращения с той планеты, я думал, он окончательно повредился рассудком. Как и другие, кто сумел выбраться с того проклятого мира.

–   Навь качнулся на грани безумия, но удержался и взял себя в руки, собрав рассыпающийся разум заново. – задумчиво произнес Сион, смяв лепестки.

–   Но несколько не так. – буркнул Танцор. – Милосердие для него не было абстрактным понятием даже после кошмара на Содроне.

Андари пожал плечами и флегматично ответил:

–   Милосердие для него – недопустимая роскошь. Ему потребовалось время, чтобы понять это и принять. Так что успокойся и жди, пока Навь не вернется в стабильное состояние. Сомнительно, что тот пацан хотел свести его с ума и превратить в полубезумного монстра. – воин ободряюще улыбнулся. – Не сомневайся в нем, Иори. Перебесится, успокоится и снова станет привычным хладнокровным и расчетливым властным отморозком. – Сион протянул руку и сорвал еще один хрупкий цветок. – Единственное, что мы можем сделать, это проследить, чтобы не произошла какая-нибудь фатальная случайность. – сильные пальцы бережно держали огненно-рыжий цветок под чашечку, подставляя пылающие на солнце лепестки под яркие лучи. – К примеру, чтобы никто не убил его девчонку. Случайно. Перепутав с ишон.

Танцора от осознания последствий подобной ошибки перетряхнуло.

–   Я хочу пережить этот сезон без таких «случайностей».

–   Ну, тогда я пошел…

Андари отбросил цветок, поднялся, подхватил свое монструозное оружие. Глядя сверху вниз на напарника, иронично выдал:

–   У Грона в отряде не осталось снайперов после того, как Ринор сломал позвоночник их единственному стрелку. Парень выйдет из лазарета только через миинар, не раньше. Пока всё срастется, пока пройдет полная реабилитация. А там еще мелкие повреждения спинного мозга.

–   Это еще миинар на восстановление моторики. – Танцор покачал головой. – Вот из-за таких инцидентов Ринора и считают безумным психопатом.

–   Зато он наш психопат, и у него есть крепкий поводок.

–   Да-да… Его обожаемый командир. – фыркнул Иори. – Иди уже. А я присмотрю. Чтобы не было никаких… случайностей.

 

* * *

 

Рослый широкоплечий солдат с едва слышным булькающим хрипом рухнул в высокую траву, рефлекторно хватаясь за метательный нож, вошедший в горло над упругим воротом бронекостюма. Мгновение, и второй боец без единого звука завалился на спину, запрокинув голову: в глазнице темнела черненая рукоять с кольцом. Вторая пара дозорных у другой опоры… Еще двое – у кормы корабля, в слепой зоне. Стоят спиной. Ждут угрозу из леса и со стороны гор.

Легкая улыбка приподняла уголки губ, Навь достал из кассеты еще два ножа. По одному в каждую руку.

Солдаты заметили быстрое движение за спиной, повернулись. Бегущий воин метнул ножи, тут же выхватывая новые и, резко меняя траекторию, не глядя на заваливающиеся тела, рванул к корме корабля к вышедшим из-за укрытия двум солдатам, ударом подбивая оружие идущего слева бойца, вынуждая его выпустить очередь в траву, перехватывая руку с винтовкой и разворачивая на инерции движения вместе с собой. Солдат заорал от боли: от силы рывка руку вывернуло из плечевого сустава, росский воин, не останавливаясь, не теряя разгона, с силой метнул массивный нож в последнего бойца и тут же, сблизившись, пробил бок вторым, перехватив за плечо. Мертвый солдат рухнул в траву. Секундой позже погиб раненный: росс сломал ему шею.

На краткое мгновение Навь замер, зажмурив глаза, словно окаменел, давя поднимающуюся в душе кровавую волну. Резко, рвано выдохнув, потряс головой, встряхнулся, переступил распластавшееся у ног тело и пошел к донному шлюзу. Тревогу поднять не должны: дозорные доложились об обстановке как раз перед нападением, а по какой-то непонятной для росса причине на ишонских кораблях не предусмотрена возможность видеонаблюдения за тем, что происходит под его днищем.

Шлюз был заперт стандартным протоколом, как и на любом другом аналогичном транспортном корабле, и открылся после получения нужной команды, переданной через компьютер брони росса. Лепестки диафрагмы ушли в корпус, Навь подпрыгнул, ухватился за поручни, подтянулся и легко поднялся в узкий шлюзовой отсек. Диафрагма закрылась, мгновением спустя открылся верхний шлюз, пропуская воина в трюм.

В совершенно пустой трюм!

Навь пробежался по захламленному помещению, изумленно качнул головой. Никого! На корабле осталось восемь бойцов и пилот, это он чувствовал четко. По какой-то причине пилот один, хотя на кораблях такого класса их обычно двое, а бойцы не оставили дозор в трюме. Воин достал еще два ножа. Мечи в тесных коридорах корабля… непрактичны.

 

* * *

 

Пальцы мелко-мелко подрагивали, чуть заметно покалывая на самых кончиках. Сердце гулко билось в груди, заглушая шелест листвы и тревожное перепискивание золотистых дракончиков, беспокойно метущихся в воздухе. От эмоций напарника меня трясло мелким тиком, настолько мощными они были, накрывая с головой и утаскивая в яркие видения боя, идущего сейчас на борту транспортного корабля.

Впервые за время нашего знакомства я смогла настолько ярко и четко увидеть мир его глазами, ощутить то же, что и он, буквально проваливаясь в его разум, чуть ли не сливаясь с ним, теряя чувство реальности и ощущение собственного тела. Это не едва знакомый мне воин иной расы идет по коридорам человеческого корабля. Это Я иду по коридорам корабля противника, бегло осматривая каюты и технические помещения! Не его, МОЯ рука одним ударом ножа вспарывает горло ишон, вышедшему из-за поворота и на фатальную долю мгновения растерянно замершему в удивлении! Это Я бью со всей силы, проламывая незащищенную броней грудь! Это по пальцам моей руки стекает теплая кровь, тягучими струйками капая на металл пола…

Все это – я… он… мы! Я смотрю на мир сквозь призму его восприятия и сознания, мне не надо задавать вопросы, я получаю знания напрямую, сразу, в том объеме, в котором они нужны для понимания. Взгляд на мигающую красным панель на стене, лавина образов и информации, от которой на мгновение плывет зрение и расслаивается восприятие, пока я не осознаю то, что вижу: стандартный электронный замок, какими оснащена практически вся техника ишон. В той или иной вариации. Сейчас двери не заперты, аварийный протокол не запущен, как и тревога, и створки послушно распахиваются при касании к индикатору, пропуская воина в пустующую каюту. Беглый осмотр, и Навь идет дальше по осевому коридору, к рубке, лениво слизывая с пальцев кровь врага, окутывая меня удовлетворением и кровавой дымкой удовольствия.

Восприятие расслоилось, разделяя видения и смазанные образы золотой листвы. В груди резко, остро закололо, мир как-то странно потемнел. Последнее, что я могла четко вспомнить перед тем, как меня накрыла тьма, это соленый вкус чужой крови и растерянные голубые глаза молодого паренька-пилота, перед которыми замерло черное лезвие, так и не нанёсшее смертельный удар.

 

* * *

 

Рука остановилась, так и не нанеся смертельного удара, не завершив движения, нож замер, касаясь острием пушистых ресниц окаменевшего, замершего при попытке встать пилота. Совсем молодого парня, едва ли достигшего совершеннолетия. Росс недовольно дернул ухом. Что вообще малолетка делает на Корромине? Кто позволил фактически подростку оказаться в регулярной армии вопреки законам их же государства и попасть на далекую чужую планету, с которой у него не будет возможности вернуться живым? Навь раздраженно прижал уши к голове, убирая нож от глаз оцепеневшего мальчишки, вцепившегося мертвой хваткой в подлокотники кресла, качнулся назад, отходя на шаг, рефлекторно крутанул нож на пальце, перехватывая обратным хватом.

Паренек судорожно сглотнул, Навь встретил взгляд широко распахнутых голубых глаз, зло рыкнул и одним стремительным ударом вырубил юношу, так похожего на… младшего брата.

Не внешностью. Выражением лица и реакцией.

Та же растерянность, непонимание, недоумение и ступор, какие были у Аинина, когда однажды их пришли убивать. Никакой злости или ненависти. Только детское недоумение и непонимание, такие же, как и остановившие его руку, не позволившие нанести смертельный удар. В какое-то мгновение ему показалось, что он вновь глянул в глаза брата… Как тогда, много лет назад, когда ему, тринадцатилетнему подростку, удалось перебить напавших на них наемников.

У младшего был такой же взгляд…

Воин провел ладонью по лицу, глухо ругнулся, глянул на безвольно обмякшего в кресле пилота пацана, тяжело вздохнул и убрал нож. Впервые за долгие года у него не поднялась рука добить врага…

Он поморщился. Да какой это враг? Мальчишка, оказавшийся там, где ему не место.

Покачав головой, Навь развернулся и покинул рубку. Необходимо кое-что сделать. Не потому, что это надо. Потому что так правильно… в его понимании. Много времени это не займет.

Много и не заняло. Какая-то пара миат… Уложив последнее тело у стены, росс встал и уже собрался вернуться в рубку за молодым пилотом, решая, добить парня или оставить в живых, когда тело пробила неприятная дрожь, разом вышибая организм в боевой режим, в котором в кровь сбрасываются природные наркотики и срываются последние стопоры. Навь замер, чутко вслушиваясь в тонкий звон, ставший за эти дни естественным и привычным. Неотторжимым. Что-то… что-то было не так. Словно…

Осознание ударило в голову, сработавшие инстинкты вымели доводы разума, росс рванул с места, не раздумывая, не задумываясь, на бегу ударив кулаком по широкой кнопке поднятия рампы трапа.

До подлеска он добежал на пределе возможной скорости, вломился в кустарник, раздраженно рыкнув на золотистых дракончиков, порскнувших в стороны при его приближении, и резко затормозил возле светловолосой девушки. Уши прижались к голове, тихий, шипящий рык вырвался сам собой, но холодный разум подавил всплеск агрессии.

–   Рини…

Девушка что-то едва слышно пробормотала, крепче прижимая руки к груди, вздрогнула всем телом. Воздух, казалось, потяжелел, потрескивая от переполнявшей его энергии, становилось тяжело дышать, волосы электризовались, выбившиеся из косы пряди медленно вставали дыбом.

Навь зажмурился, втянул воздух, сладко пахнущий ароматом черно-багровых цветов златолистого кустарника, рвано выдохнул, присел на удивительно пышно расцветший мох, осторожно дотронулся до тонкого плеча. Пальцы ощутимо кольнуло, разряд энергии пробил от макушки до пят, отдаваясь ломотой в мышцах и странным, непонятным, тянущим чувством, от которого в груди нарастал тяжелый жар, волнами расходясь по телу.

Росс тряхнул головой, прогоняя мутную тяжесть, от души выматерился, подхватил девушку на руки и пошел вглубь леса. Подальше от края. Туда, где их никто не найдет и не побеспокоит. Туда, куда не заходят местные звери, туда, где их не заметят с воздуха или из космоса. Есть одно место… Странное, созданное неизвестно когда, неизвестно кем и для каких целей. Но там они будут в безопасности.

 

* * *

 

Колоссальная многомерная карта мягко сияла в сумраке огромного зала, занимала его от стены до стены и все равно не помещалась целиком, обрываясь мерцающей дымкой у алмазных стен. Бесконечные уровни древних катакомб, построенных настолько давно, что их возраст не поддавался исчислению. Роскошные залы и громадные галереи. Девственные пещеры, не тронутые рукой разумного, и колоссальные подземные города. Удивительные постройки, нарушающие законы нынешнего Мультиверсума, но существующие вопреки здравому смыслу и логике. Виды, отметившиеся в создании этого мрачного чуда, Катакомб Иверо, давным-давно вымерли, исчезли без следа, не оставив о себе воспоминаний даже в памяти вечных, безумно-древних существ. Лишь укрытые в недрах безмолвных подземных лабиринтов шедевры их мастеров молчаливо берегут память о своих создателях для тех, кто в силах эту память пробудить.

Черноволосый мужчина сумрачно рассматривал схематическое изображение многоуровневого комплекса, уже которое тысячелетие известного в среде рейдеров по Катакомбам Иверо как Библиотека. Вздохнув, поставил маркер цели в зале с явантами и перевел взгляд на список артефактов, которые ему предстоит достать и вынести из Катакомб. Подумав, пометил строку «портключ» как желательную, но не обязательную, и перешел к следующему пункту. Надпись из трех угловатых рун сухо гласила: «Метка».

–   Арэ!

Узорчатая дверь открылась и в зал заглянул старший Триады, вопросительно склонив голову набок.

–   «Метка » какого класса нужна?

–   Какого сможешь достать? – тут же уточнил тот, заходя в зал и закрывая за собой дверь.

–   Теоретически – любого. – задумчиво произнес Немион. На карте появились разноцветные точки. – Вот тут попадаются «Метки». По цвету класс понятен?

Нутарэ кивнул, изучая карту.

–   Алые точки мне придется посетить. – он глянул на Библиотеку, скривился. – Серые «Метки» можно взять и на входе, но смысла никакого. Ты их и сам сделать можешь.

–   Могу. До синего класса включительно.

Часть огоньков на карте пропала, оставив только три цвета: черный, золотой, белый. И лишь в дальнем уголке, почти у стены, переливчато мерцал радужный маркер.

–   Нулевой? – едва слышно произнес Арэ, подходя к заинтересовавшему его маркеру и присаживаясь на корточки.

–   Да. Самый могущественный артефакт этого типа. И самый невзрачный.

–   «Маяк» – оторопело выдохнул Нутарэ, резко сдвигая карту и поднимая зал с мерцающим маркером от пола.

–   Он самый. Серебряное колечко с мелким синим авантюрином. – Мион поморщился. – Оно вернулось в Катакомбы еще одиннадцать тысяч лет назад, но до сих пор никому не удалось даже дойти до него.

–   Куда его перенесло?

Ответ тхероссца разом прибил надежды достать бесценную вещицу:

–   В Чертоги.

Нутарэ прикрыл глаза

–   Самое циничное, что его туда перенесло случайно… когда возвращало Скорбь. Маяк был на руке последнего владельца меча, и, когда тот погиб, тело вместе с артефактом затянуло в Катакомбы.

Синие глаза неверяще моргнули, сузились.

–   Ты хочешь сказать, что артефакт нулевого класса «Маяк» просто валяется где-то в Чертогах Смерти на полу в куче костей? – вкрадчиво переспросил Творец. – Как какая-то побрякушка?

Немион развел руками.

–   Оттуда никто не выходил. Ни смертные, ни бессмертные, ни боги, ни демоны, ни Владыки, ни Иерархи. Никто. Все попытки что-то оттуда украсть или вынести без спросу заканчивались гибелью или появлением еще одного умертвия. Тут уж как у Вечной Госпожи настроение будет. – демон прогреб волосы, убирая лезущие в глаза черные пряди, зябко передернул плечами и признался: – Я в Чертоги не пойду.

–   Не пойдешь. – припечатал Нутарэ. – Найди любую «метку» выше синего класса. Не найдешь – не существенно. Сделаю сам.

–   Ты мне скажи, зачем им вообще нужна «метка»?

Синие глаза иронично сощурились.

–   А если подумать?

Мион раздраженно рыкнул:

–   Не хочу я сейчас ни о чем думать! Завтра мне надо уже быть на Пустошах, а я до сих пор не могу маршрут проложить!

Веселье разом угасло.

–   Что не так?

–   Разброс большой.

Карта уменьшилась, показывая россыпь алых точек.

–   Сам посмотри. Это то, что нам нужно достать. – Мион устало повел плечами, чуть ежась от неприятного морозца истощения. – До Библиотеки даже по прямой три-четыре декады добираться при идеальных условиях. Десятый Ярус. Обычно рейдеры не спускаются дальше третьего. Пятый – это край условно-безопасной зоны, из которой еще можно уйти. Хотя бы на перерождение сбежать можно без риска застрять умертвием или получить привязку души к какой-то местной дряни. Шестой-Седьмой Ярусы уже считаются опасными, и на них заходят за действительно мощными артефактами вроде рунного оружия, накопителей класса «Цитадель», трансмутаторов и прочих артефактов того же класса. Восьмой-Девятый Ярусы – это уже артефакты, ценные даже для нас: адамант, редчайшие природные кристаллы, артефакты золотого и черного класса, доспехи черной категории, разумное одушевленное оружие и так далее.

Демон резко уменьшил карту, показывая практически неисследованные территории.

–   А вот это уже Десятый. Видишь? Проверены только коридоры до Портальных Залов и путь до Библиотеки! На Десятый почти никто не спускается. По крайней мере, добровольно: его занимает Золотой Погост, Призрачный Дол и Пещеры Стенаний. Это те зоны, о которых нам известно. Я бывал только в Погосте. В Дол не ходил: в том месте можно душу потерять раньше, чем заметишь эти проклятые ловушки!

Нутарэ перехватил метущегося по залу друга, обхватил за плечи, вынуждая остановиться.

–   Успокойся, Немион! Если твоей жизни будет угрожать опасность – бросай все и возвращайся. Немедленно! Аварийный «нулевой» портключ пробьёт даже из Катакомб! – развернув демона к себе лицом, Арэ крепко сжал пальцы на плечах. – Не смей спускаться ниже Библиотеки!

Скулы свело, он резко замолчал.

–   Будь осторожнее, Мио. Прошу. – прошептал он. – В Катакомбах мы мало чем отличаемся от обычных людей…

Древний Творец достал из-за пазухи тоненькую черную цепочку с небольшим кулончиком: в паутинке адаманта тускло пылал неправильной формы необработанный черно-багровый камень с метущейся в его глубине пламенной искоркой.

–   Не снимай! – Нутарэ надел цепочку на шею другу, тронул багровый камень. – Пока не вернешься – не снимай! Понял?

Немион кивнул, не задавая вопросов и не требуя ответов.

–   Много еще? – успокоившись, спросил Арэ.

Мион покачал головой.

–   Осталось маршрут проложить. Маркеры я проставил все.

Синие глаза выразительно глянули на добрую треть списка.

–   Это по всему комплексу можно найти. – отмахнулся Мион. – У них нет четких точек хранения. Если повезет, может, еще что-то полезное прихвачу.

Спорить с другом Нутарэ не стал: ему виднее, что и где он может найти.

–   Когда выдвигаешься?

–   Сегодня к ночи.

Времени останется немного. Только чтобы к моменту перезарядки защитных систем дойти до огромных пирамид – входов в нужную секцию Катакомб. Если не успеет – придется ждать ровно тридцать шесть суток до следующего окна. Или идти с большим крюком, в обход. Через Седьмой Ярус.

–   Чем могу помочь?

–   Подготовь своей высокоэнергетической бормотухи в экранированных бутылях. – ответил Немион, вновь разворачивая карту. – Я ухожу надолго. Раньше, чем через два месяца не ждите. Припасы беру в расчете на четыре месяца автономии.

–   Я подготовлю.

Немион благодарно кивнул и вернулся к работе.

По собственному опыту он знал: Катакомбы – изменчивы. Постоянно лишь местоположение основных, узловых точек уровня или Яруса. Коридоры и переходы могут подвергаться мелким изменениям, могут меняться ловушки и перенастраиваться система защиты, но основные помещения и залы всегда на своих местах, они всегда соединены по одной системе. Насколько будет проходим путь, узнать можно только на месте. Даже интерактивная карта-артефакт, сопряженная с общей базой, к которой имеют доступ все рейдеры по Катакомбам, не дает полной картины.

Миллионы лет разумные всех живущих в Мультивесуме видов дополняли ее, часто – ценой свой жизни и души, но даже первые Ярусы не исследованы полностью. И вряд ли будут когда-нибудь исследованы. Что же творится в глубине, ниже Двенадцатого Яруса, не знал никто из ныне живущих.

 

* * *

 

Очнулась я резко, рывком, без раскачки переходя из глубокого забытья в сознание. Глаза распахнулись сами собой, но зрение почему-то меня подвело: вокруг была лишь чернота мрака, расцвеченного странным цветастым маревом. Как засветка радужного северного сияния… или как пятна в глазах от яркого света. Прикрыв веки, медленно вдохнула, выдохнула, принудительно успокаивая расшалившиеся нервы. Зрение – это то, что я очень боюсь потерять. Больше, чем даже возможность ходить.

В этот раз мне потребовалось предательски много времени, чтобы успокоиться, потому как раз за разом, открывая глаза, я видела тьму и цветастое марево. Успокаивало лишь то, что я хоть что-то видела…

А потом включились мозги, выплыв из отупения и паники, и до меня дошло, что с моими глазами почти полный порядок. Потому как я вижу не тьму, а… потолок. Огромный, купольный, теряющийся во мраке подземного здания.

Почему я уверена, что здание – подземное? Прислушалась к себе… Наверное потому, что эту стылость подземелий я не спутаю ни с чем, даже если я ранее никогда не была в катакомбах или пещерах. Я все равно знаю, каково это. Да и будь здание на поверхности, даже под кронами деревьев, камень бы просыхал и нагревался. Хоть немного. Но здесь же… Здесь царил мрак, стылость и влажность, которые вытягивают здоровье надежнее любой болезни. Здесь нельзя надолго задерживаться. Нельзя позволить этой мерзлости вытянуть из тела остатки тепла.

Рвано выдохнув, я осторожно села, замерев на несколько томительных минут, пока невидимые во мраке стены и потолок водили хороводы с моей головой. Еще не хватало опять отключиться! Эти постоянные обмороки начинают настораживать и беспокоить. Ладно, один раз. Ну два. Но не постоянно же! Хорошо еще Навь оказывается рядом… А если меня так выключит, когда я буду одна? Что тогда? Подходи кто хочешь и жри себе спокойно!

Паскудство!

Нервно дернув плечами, я сгребла с лица прилипшие к щекам и лбу волосы. Опять мокрые и грязные, голова зудит и чешется, да и кожу пощипывает от соленого пота. Еще большее паскудство! Привычно коснулась грудины там, где еще недавно покалывал кожу инъектор, проверяя устройство, но… пальцы скользнули по коже, не найдя его. Видать, уже отработало и отвалилось. Проколы, оставшиеся от крепежных лапок, противно ныли и чуть припухли. Надо будет их чем-то обработать, чтобы ранки не воспалились.

Пространные мысли, скачущие по мозгам как сайгаки по прерии, позволяли немного прийти в себя и успокоить расшалившиеся нервишки. Первый панический удар практически сошел на нет, оставляя после себя неприятную вздроченность от лошадиной дозы адреналина, попавшего в кровь. Да еще это странное сосущее ощущение под диафрагмой, словно у меня там теплый пузырь образовался, и все никак не может стравиться. Распирает и распирает. Неприятно, ноюще и колюще.

Вытянув перед собой руку, растопырив пальцы. Кончики ходят ходуном, кисть дрожит и трясется, рука норовит переломиться в локте и сложиться под собственным весом, грудь словно обручем сдавливает, мешая дышать. Отвратительно. Надо встать и как-то привести себя в порядок. Навь не видно, хотя я четко ощущаю его присутствие.

Он где-то совсем рядом.

–   Я здесь. – раздался тихий, чуть охрипший голос.

Я повернулась на звук. Напарник обнаружился у дальней стены. Сидит, опираясь голой спиной о влажный холодный камень, едва-едва подсвеченный работающими кристаллами на свернутой броне. Они как раз в таком режиме видны.

Подобрав под себя ноги, я попыталась встать, но тело со мной не согласилось, и я шлепнулась на колени. Плюнув на гордость, на четвереньках перебралась к напарнику, села рядом. Так же, как и он, опираясь спиной о стену. Прохладный мокрый камень казался таким приятным… снимая огненный жар, разливающийся по телу.

–   Застудим спину. – поделилась я.

–   Застудим. – согласился он, поворачивая голову и приоткрывая светящиеся призрачным топазовым светом глаза.

Опять это странное внутреннее свечение. Может, для его вида это нормально? Но глаза не должны светиться…

–   Потом будет плохо. – вяло укорила я и его, и себя, решив на время отложить вопросы поведения его глаз.

–   Будет. – уголки губ дрогнули в улыбке. – Я знаю. Но…

–   Приятно.

Навь повел плечами, сглотнул, поморщился.

–   Горло почему-то болит. – прошептала я осипшим голосом.

–   Я заметил. – в охрипшем голосе – легкая ирония.

Жар не унимался, волнами растекаясь по телу, противно заныл живот дергающей болью, отдаваясь гулом и звоном в голове, словно у меня под черепом медленно перекатывался тяжелый шипастый шар, давя мозги в подрагивающую кашицу, гулко ударялся о стенки и так же медленно катился обратно. По спине стекал пот, холодя кожу, виски ломит, щеки горят, горло саднит.

–   Давно мы тут?

–   Около двадцати миат, не больше. – Навь отлепился от стены, согнул ноги и оперся вытянутыми руками на колени, повернув сгибом локтя вверх, наклонившись вперед. – Я не стал рисковать и оставаться у края леса.

Выглядел напарник не очень хорошо. Его разбило, как и меня. Сидит, уронив голову, кожа поблескивает от пота, длинные волосы, убранные в растрепавшуюся косу, налипли на спину и плечи, мелкие прядки прилипли ко лбу и щекам.

–   Тебя тоже жарит?

Навь кивнул, прогреб волосы, убирая мокрые пряди с лица.

–   Недавно началось. Казалось, я горю изнутри… – хриплый смешок, он повернул голову, глядя на меня неестественно яркими глазами. – Сейчас уже не так. Здесь прохладно… сглаживает немного.

Да, здесь прохладно. Не поспорить. Стылость влажного промороженного камня уже начала коварно вкрадываться в тело. Пока еще этот холод компенсируется внутренним жаром, но это лишь пока.

 –  Что это за место? – тихо спросила я, глазея куда-то в стену. Стены видно толком не было, но мне показалось, что я начинаю различать грубую, но качественно подогнанную кладку без следов раствора.

–   Не знаю. Нашел два года назад. Случайно. Здание в лесу, его не видно ни с воздуха, ни из космоса. Удобное место. Я себе здесь что-то вроде небольшой перевалочной базы сделал. – напарник усмехнулся. – Мне нравится. Я сюда возвращаюсь, когда мы вновь прилетаем на Корромин. На корабль каждую ночь бегать слишком далеко. – и несколько сумбурно добавил: – У каждого отряда есть своя территория, которую мы берем на себя. Я взял предгорья и равнину у побережья.

–   Большая площадь.

–   Мы не спешим: ишон некуда деваться с планеты. – Навь пожал плечами. – Скоро им придется эвакуировать тех, кто останется в живых.

–   Пора заканчивать?

–   Пора.

Потерев виски, росс с трудом встал, покачнулся, едва удержав равновесие. Тряхнул головой, словно прогонял муть.

–   Пошли. – он протянул мне руку. – Здесь есть небольшой водоем.

Я обхватила неестественно горячую ладонь обеими руками, Навь качнулся, рывком поднимая меня на дрожащие ноги, и чуть не завалился сам.

–   Два инвалида… – буркнула я.

Он хохотнул и потянул меня за собой, ведя через разрушенную анфиладу древних залов, еще хранящих отблеск былого величия, в просторный естественный грот, лишь немного облагороженный древними строителями: выложенный шестигранной плиткой пол широкими и высокими ступенями уходил под воду, вход обрамляли разрушенные чахлым кустарником статуи.

–   Красиво…

Небольшой овальный грот, заросший поверху роскошным кустарником и надежно укрытый сенью лесных исполинов от любопытных глаз, практически полностью занимало неглубокое озеро, питаемое спадающим по дальней от нас стены небольшим водопадом. Вода под лучами двойного светила – удивительно-голубая, топазовая, темнеющая до сапфировой темноты на глубине у нависающих козырьком каменных сводов, отороченных золотой пеной кустов. Под самым проемом – небольшой островок, поросший светлой травкой в смешной голубой горошек.

–   Красиво. – едва слышно согласился Навь, устало садясь на ступени.

Броня потекла, полностью складываясь на теле в украшения, воин спустился ниже, на одну ступень, оказавшись по плечи в воде, блаженно откинулся на позеленевший камень, запрокинул голову, раскинул руки по кромке ступени и закрыл глаза.

–   Не холодно? – спросила я, настороженно вслушиваясь в доносящиеся до меня ощущения, но за ярким блаженством и тянущей ломотой во всем теле температура воды была непонятна.

–   Нет. Вода прохладная, но не ледяная. – пробормотал он, не открывая глаз. – Жар унимает…

Почесав голову, стащила с себя грязные, влажные вещи, сложив их аккуратной кучкой на относительно чистый постамент статуи, и осторожно тронула пальцами ноги воду. Действительно… по-летнему прохладная вода, не холодная. Сев на холодный камень, осторожно сползла в воду. Навь приподнял одну руку, давая мне возможность устроиться, и положил на место.

И правда… Жар унимает. И мерзкий зуд липкой от пота разгоряченной кожи.

–   Хорошее место. – выдохнула я, запрокидывая голову, глядя в мерцающую зеленую крону, пронизанную золотыми лучиками. – Красивое… Тихое…

–   И безопасное. – раздался тихий мелодичный голос, утративший неестественную хрипоту. – Животные избегают это здание.

–   Почему?

–   Не знаю. За два года я здесь немало времени провел. Я не чувствую угрозы… Здесь комфортно. – короткая пауза и осторожное уточнение: – Уютно. Но ишон это место напугало до паники и животного ужаса… Было как-то. Пришлось… привести за собой группу.

Я открыла глаза, повернула голову, глядя на расслабленного напарника.

–   Преследовали? – тихо спросила я.

Он кивнул.

–   Я был серьезно ранен, и не выдержал бы боя в открытую. Привел за собой… – тихий хмык. – Не знаю, что они здесь увидели. Что их так испугало? Бойцы сильные, опытные… и такая паника. Я так и не понял причины.

Я тоже не понимала. Это место… оно вызывает умиротворение. Словно старый дом. Родной, запущенный, но не забытый. Еще хранящий в себе тени прошлого и готовый вновь принять хозяев. Ждущий. И медленно старящийся благородной древностью, не превращающейся в дряхлую ветхость.

–   Я думала, горы закончились, а лес растет на краю равнины. Откуда грот?

–   Равнина разрезает предгорья, выходя к океану с рекой. – ответил Навь. – Здесь много пещер. Под лесом. Он растет на скалах. Невысоких. Скорее, скалистых холмах. Из-за размеров деревьев перепад высот незаметен с земли. Видно только в полете. Чуть дальше, в паре альдеров отсюда, есть еще один горный кряж. Не такой высокий и протяженный, как другие, в основном горном массиве, но довольно большой.

Вот как…

–   Этот комплекс не единственный. Я немало их находил. Не все вызывают чувство комфорта. Есть и другие. – зеленые глаза потемнели. – Там царит не тьма… Мрак. Я лишь подошел ко входу и заглянул в тот мрак.

–   Но не вошел.

Напарник покачал головой.

–   Я доверяю своим инстинктам и интуиции. Я следую им. Инстинкты и чутье спасли мне жизнь и, однажды, сохранили личность и рассудок. Если они предупреждают, я не иду наперекор, что бы ни говорил здравый смысл и холодный разум. – тихий смех сыпанул колким льдом. – Многие виды так любят верить разуму и здравому смыслу, возводя их на пьедестал и отмахиваясь от инстинктов… – воин фыркнул. – Ишон тоже…

–   Они вошли в тот мрак?

Навь коротко, рвано дернул головой.

–   В их далеких криках я не услышал разума. Один лишь животный ужас. – он обмакнул ладонь в воду и обтер лицо. – Я не знаю, что они там встретили. Не хочу узнавать. Кое-что знать не следует… Я это понял, когда сделал по молодости глупость и сунулся в один мир, имеющий у нас… дурную славу. – голос упал до низкого шепота.

Я молчала, слушая его, вслушиваясь в слова, ловя смазанные образы погруженных в тяжелый сумрак руин под грозовым небом, просторных залов и разрушенных зданий… смутной угрозы и тяжелого взгляда, сверлящего в спину… шелест слов на грани осознания… песни, полной мурлыкающего вкрадчивого Безумия; смутных, странно-живых теней в мерцающем сумраке, густого мрака подземелий и ласковой тьмы роскошных анфилад.

–   Когда шепот безумия вторгается в разум… иногда стоит поддаться ему. – мягко, умиротворенно произнес воин. – Принять, не пытаясь вслушиваться в слова, лишь в его музыку… Пусть шепчет… пусть поет, лишь бы не оставаться в тишине… ведущей к настоящему безумию и потере разума. – вновь охрипший голос был едва слышен, утопая в шелесте листвы и плеске стекающей по камням воды. – Там, где правит безумие, разум бессилен. Привычная логика – бессмысленна. Там была иная логика. Искаженная. – Навь вздрогнул всем телом. – Чтобы выжить в безумном, чуждом мире, надо стать немножко безумным…

–   Но не зайти дальше невозврата?

Росс кивнул.

–   Я покажу тебе этот мир. С орбиты. Он красивый. Безумный, опасный, смертоносный, чуждый, но красивый. – зеленые глаза вновь закрылись, на губах – мягкая улыбка. – Дастар прекрасен… но я не хочу вновь увидеть его красоту. Слишком дорого мне стоила возможность ее лицезреть.

Слова сорвались сами собой:

–   В тех руинах ты видел отголосок?

Навь вновь кивнул.

–   Было что-то… схожее. Не настолько могущественное, но мне не захотелось проверять, смогу я там выжить или нет. У меня достаточно обязательств, чтобы я мог позволить себе глупый и бессмысленный риск.

–   А тут еще я беспомощным балластом на шее.

Напарник фыркнул, поднял руку и тяжело уронил ладонь мне на макушку, скользнул по голове и вновь положил руку на холодный камень, касаясь пальцами моего плеча.

–   Это типа ты не возражаешь? – иронично полюбопытствовала я.

–   Типа того. – со смешком ответил Навь, улыбаясь. Но улыбка быстро угасла. – Ты правильно меня поняла. – голос на мгновение прервался, но после краткой заминки Навь продолжил говорить, словно ему было необходимо выговориться: – Не Дастар сделал из меня монстра, я стал им раньше. Но он исказил мое мышление. Ты видела. Заметила.

Это сложно было не заметить. Легкую искру безумия, отголосок нестабильности в психике, проявляющиеся в его срывах, но незаметные при полном контроле. Я чувствую. Вижу. Через призму его восприятия, взгляда на мир и других разумных. Эта странная, непривычная двойственность, когда действия диктуются разумом и логикой, особенно, в социуме, но на самом деле… Когда спадают оковы жесткого, даже жестокого самоконтроля, открывая истинную личность…

–   Видела. – согласно кивнула я, повернувшись к нему лицом, положив руку на холодный камень. – Но… какая уже разница, если привыкание произошло?

–   Никакой.

Я не сдержалась и фыркнула:

–   Знаешь, Навь, а мне вообще грешно жаловаться и быть недовольной.

Красивые губы чуть заметно дрогнули, поджались, уши прижались к голове, а росс вздохнул и тихо произнес одно слово:

–   Зуан.

Я замерла. Он вытолкнул свое имя с каким-то внутренним напряжением, с усилием, принесшим непонятное облегчение, смешанное с досадой. Словно ему было физически тяжело произнести свое имя вслух. Но и слышать обращение по прозвищу в нашей беседе не нравилось. Вызывало неприятие и дискомфорт.

–   Навь – воинское прозвище. – после короткой, мучительной паузы продолжил он. – Мое имя – Зуан. Зуанадар Ирден Керрсекр. Род Шесс’Эссэт Дома Озландар. – тихий, приглушенный, горький смешок, подвижные ушки нервно дернулись. – Последний раз я представлялся полным именем в пятнадцать лет. Как раз перед тем, как меня опять попытались убить. – хмыкнув, напарник качнул головой, горько усмехнулся. – Есть некая ирония, не находишь?

Я не находила. Что может быть ироничного в том, что его так активно пытались убить, что в итоге породили монстра по прозвищу Навь?

–   В этом и состоит ирония. – ответил на мой незаданный вслух вопрос напарник, вновь расслабленно обмякая на холодном камне. – Они так боялись, что после взросления я стану чудовищем, что своими руками превратили меня в монстра. – тихий жестокий смех заметался в тишине. – И наивно верят, что созданный ими монстр погиб…

А ведь На… Зуан ничего не забыл и не простил.

–   Блаженны неведающие… – прошептала я. – Ты знаешь, кто стоял за попытками тебя убить?

Улыбка изогнула губы. Холодная, жестокая. Знает.

–   Твое возвращение выльется большой кровью. – негромко произнесла я.

Не верю я, что он простит и позволит спокойно жить тем, кто его пытался убить.

–   Я настолько злой? – иронично полюбопытствовал воин, мягко улыбаясь.

Покосилась на него.

–   Сам же знаешь, зачем спрашиваешь? Еще скажи, что ты всё простишь.

Улыбка стала шире. Простит он, конечно… А уж останутся виновные живы или будут убиты – это вопрос его практичности.

–   Нет. Не прощу.

Я развела руками.

Всепрощение – путь в могилу. Либо для самого себя, либо для близких, которые пострадают из-за порождаемой этим всепрощением безнаказанности. Для меня смирение и кротость равноценны пособничеству преступлениям, ведь именно эти черты провоцируют других творить зло. Зато хороший удар в печень или сломанная в шести местах рука лучше любых слов убеждает подобного не делать. Не только непосредственного виновника, но и всех остальных.

–   Педагогика должна быть педагогичной. – проворчала я.

Я верю, что Зуан до всех желающих обидеть его или его семью доступно донесет мысль, что этого делать не стоит, иначе потом будет очень плохо и больно. И повезет, если он просто убьет, а не сделает их жизнь долгой, но несчастной и полной боли.

–   Какое интересное предложение. – Зуан тихо-тихо рассмеялся.

Я вопросительно взмахнула рукой.

–   Про долгую жизнь.

Услышал, надо же…

–   Убийство – разовая акция. Убил и всё. И твой враг обрел покой. Но жизнь… – я кривовато усмехнулась. – Пока враг жив, с ним можно сделать всё, что угодно. Ему можно эту жизнь отравить неимоверно или превратить ее в кошмар. Но можно сделать своего врага соратником или верным последователем. Вопрос трактовки событий, времени и силы принуждения с правильно подобранными аргументами. Ну и мозгов того, кто тебя заказал. Потому как если мозгов нет, то и делать что-то бессмысленно.

Безмозглых, тупых, идейных и фанатичных надо просто кончать и не иметь лишних проблем.

–   Мозги в той голове присутствуют. – голос Зуана резко просел.

Занятно, что я не ощущала от него ненависти к тому, кто отдал приказ его убить. Задумчивость и недоумение – да. Некая доля застарелого непонимания – тоже. Но вот злости, ненависти или других подобных чувств нет.

–   Есть странности?

–   Безмерно. – нарим склонил голову, рассеяно глядя на игру света на мелкой водной ряди. – Высказанные мотивы не соответствуют… бездействию. Ведь он знает, где я сейчас.

–   И никаких действий?

Зуан согласно кивнул.

–   Лишь тогда. Раз за разом, последовательно, словно он вынуждал меня на тот побег. Но после – тишина. Из меня ковали монстра, и когда я им стал – меня оставили в покое.

Наверное, я что-то не знаю или не понимаю, но… Тяжелая рука взъерошила влажные волосы, сбивая с мысли немым предложением отложить эту тему до лучших времен. Спорить и возражать я не стала: пусть. Потом, когда-нибудь, я к этому вернусь, потому как это – важно. Но не прямо сейчас.

–   Зуан. Порадуй меня и скажи, что у тебя здесь есть что-то, чем можно привести себя в порядок. – вздохнув, призналась: – Похоже, я потеряла мыло…

–   Твое мыло в боксе вместе с другими вещами. Но у меня есть свои запасы. Мы в горах задерживаемся надолго, возвращаться на корабль только ради того, чтобы помыться… – он развел руками. – Проще держать все необходимое на перевалочной базе.

С этими словами он встал и исчез из поля зрения. Я повернулась, с интересом наблюдая, как Зуан вытаскивает из-за полуразрушенной статуи небольшой металлический бокс и возвращается обратно.

Живот жалобно булькнул и громко, протестующе заворчал, разом уничтожая всю атмосферу. Зуан ухмыльнулся, но от комментариев удержался: он тоже был голоден, хоть и нализался крови на том корабле. Поставив бокс на камень и открыв его, достал обычную мочалку-шар из каких-то жестких волокон и полупрозрачную бутыль, на треть наполненную темной жидкостью.

–   Это что-то вроде универсального жидкого мыла, но на голове после него будет мочалка. Еще хуже, чем после твоего мыла. – сказал росс, вручая мне бутыль и жесткий шарик. – Вот это – решит проблему.

На камень была поставлена еще одна наполовину полная бутыль, и на какое-то время все разговоры сами собой завяли.

 

Где-то через полчаса я была чистой, довольной, но сильно подмерзшей и очень голодной. Зуану-то хорошо: броню активировал, и проблемы с холодом решены микроклиматом этого чуда наримской техники. А вот я как-то резко поняла, что осталась практически голой и с грязным, влажными шмотками, которые обычная стирка превратила в условно-чистые, но полностью мокрые. Напарник ничего не сказал, оставил меня у быстро разведенного костра, а сам куда-то ушел.

В полуподземном заброшенном здании очень холодно. Неестественный жар давно прошел, и я смогла ощутить этот стылый, пробирающий до костей холод, от которого слабо спасал огонь небольшого костра, уже начавшего прогорать. Время перевалило за полдень, скоро начнет смеркаться и темнеть, Зуан покидать безопасный и давно обжитый лагерь не собирается, что, в общем-то, резонно. Но…

На плечи опустилась плотная ткань, прерывая ленивое течение мыслей. Я повернулась, встречая теплый взгляд зеленых глаз.

–   Ты ходишь тише призрака. – прошептала я, кутаясь в такую теплую и, главное, сухую ткань.

–   Я должен уметь ходить бесшумно. – улыбнувшись, ответил напарник. – Я ненадолго отлучусь. Не переживай, если вдруг задержусь. – он снял с захвата на бедре пистолет и протянул мне оружие рукоятью вперед. – На всякий случай.

Я приняла оружие. Палец автоматически лег на незаметный рычаг, привычно его опустив. Едва ощутимая вибрация пронеслась по оружию: предохранитель снят, можно стрелять. Не мои знания. Я никогда не держала оружия в руках. В жизни. Но… Теперь я четко знаю, что за оружие уютно и естественно лежит в моей ладони, и отлично понимаю, как им пользоваться.

–   Спасибо…

Зуан улыбнулся, скользнул пальцами по моей голове и ушел, растворившись в живой тьме подземелья.

 

* * *

 

–   Есть связь с кораблем? – глухо спросил рослый широкоплечий ишон, подходя к связисту.

Боец покачал головой, избегая смотреть на командира. Мужчина судорожно сглотнул, сжал пальцы в кулак, коротко кивнул и покинул варс, провожаемый взглядами сослуживцев.

Историю братьев Иблис в отряде знали все, кто служил под командованием старшего, Дорана. История, привычная для фронтира Федерации, таких судеб тысячи. Уроженцы удаленной колонии, о которой в центральных регионах даже не слышали, не то, чтобы о ней помнить. Братья – третье поколение отчаянных поселенцев, сбежавших из родимого государства куда подальше, но так и не сумевшие вырваться из-под его тяжелой пяты.

В удаленных, нищих, едва способных себя прокормить колониях эпидемии – не редкость. Скорее, привычная данность, способная за сутки выкосить все население, вновь вернув коварной планете статус ненаселенной. Жителям Фории повезло: чужая природа встретила их… милостиво, лишь однажды нанеся жестокий удар, стоивший жизни почти всему взрослому населению. Выжили лишь те, кто родился на планете, и одинокий пилот, чисто случайно оказавшийся иммунным к неизвестной заразе. Так и жили, пока на резко замолчавшую никому ранее не интересную планету не прилетели представители Федерации…

Дорану и Ниоми в чем-то повезло: у того пилота оказалось много знакомых в среде не самых законопослушных членов общества. Парням по дружбе и на последние деньги сделали новые документы, возраст младшего подкрутили на три года, и подросток сумел пройти в армию вместе со старшим братом, оправдав свой излишне юный вид особенностями родного мира. Какое-то время все было нормально. Талантливый паренек закончил летную школу, стал служить пилотом военных транспортов, возя отряд старшего брата и их сослуживцев, потихоньку копились деньги, на которые братья планировали купить подержанный корабль, но… Но нашелся какой-то не в меру ретивый «доброжелатель», поинтересовавшийся чрезмерной молодостью смазливого пилота. Сведения проверили, настоящий возраст вскрылся, как и подделка документов, и понеслось… От трибунала и суда братьев спасла непредвиденная случайность: встреча Федерации с инопланетной цивилизацией, переросшая в вооруженный конфликт на удаленной планете. Через месяц оба брата оказались на той самой далекой планете вместе с такими же неудачниками, щедрой рукой командования ВКС Федерации закинутые на Корромин на одном из последних рейсов с пополнением, который пропустили россы.

Обычная история… Братьям до этого дня везло, но любое везение когда-нибудь заканчивается. Связист тяжело вздохнул, покачал головой и продолжил попытки достучаться до оставленного у края леса транспортного корабля, разумом понимая, что попытки – бессмысленны.

–   Ну что, как оно? – спинка кресла прогнулась от веса опершегося на нее бойца.

–   Глухо. – буркнул связист.

Над головой ругнулись.

–   То-то командир такой… – еще одна порция грубой ругани. – Жаль его малого… Хороший пацан был.

–   Может, выжил.

Скептический хмык был ответом.

–   Сам-то в это веришь? Нам пробили колесо. Всадили пулю точно под защитный колпак, попав между ним и ободом. Четко рассчитали: встали мы ненадолго, но намертво. И тут – пропадает связь с кораблем. Внезапно, ага. – боец скривился, почесал щетину на подбородке. – Ждали, пока мы уедем, стреножили, давая время другому своему зачистить корабль, чтобы он не прилетел к нам на помощь.

Хлопнув сослуживца по плечу, боец добавил:

–   Все мы тут смертники, Керан.

–   Это ты так утешить пытаешься? – ворчливо буркнул связист, сдвигая один наушник и укоризненно глядя на старого друга.

–   Ага. – он жизнерадостно хохотнул. – Скоро парни заменят колесо и дальше поедем. Базу проверять. Задание никто не отменял.

–   А снайпер?

–   А что снайпер? – искренне удивился мощный мужик. – Мы этого засранца не достанем, даже если узнаем, где эта паскуда ушастая сидит. Лупит с дальнобоя со склона. Хер его там кто найдет.

Керан вздохнул, соглашаясь с доводами сослуживца, и проворчал:

–   Хорошо хоть стрелять перестал.

–   Вот это всех и напрягает, что перестал. Подстрелил колесо и затих. А мог всех нас положить. Но не стал. Почему, а?

–   Да кто их знает, Дир?

–   Вот то-то и оно. Ладно. – тяжелый хлопок по плечу выбил воздух, заставив связиста закашляться. – Пойду я, пока этот не заметил…

Боец матюкнулся, покидая салон оставшейся на ходу машины. Их новый командир, которому на время миссии передали их отряд, не радовал. Из командного состава, с главной базы региона. Что-то им надо на выбитой базе. Что-то очень-очень надо, раз послали уже третью группу, после того, как неизвестный снайпер уничтожил два других корабля, умудрившись подстрелить прямо в полете. Потому и приземлились так далеко от цели, вне предполагаемой зоны поражения оружия стрелка, ведущего огонь со склона Западного Кряжа. И все равно, не помогло… Не так, так иначе россы своего добились…

В наушниках вновь зазвучал автоматический ответ от стационара корабля, давая понять, что с оборудованием все нормально. Только никто не отвечает на вызов.