Игра Владыки

У каждого живого существа есть свои пределы. Предел выносливости, предел удивления, страха, боли, понимания и еще множество других границ, в которых разумное существо живет всю свою сытую и комфортную жизнь. Пока не происходит что-то и в какой-то момент эта незримая и расплывчатая черта пересекается, навсегда и необратимо нечто меняя в психике, в мировосприятии и, как следствие, в мышлении, в поведении и в отношении к тому, что вынудило этот предел пересечь. Но именно пересечение этих незримых рамок, границ и ограничений приводит это существо к пути развития и совершенствования, и, как следствие, к величию или… величайшему падению.

Я могла бы сказать, что мне нельзя падать, но… так ли плохо само падение? Или оно как тот удар под зад, который от силы сотрясения вытряхивает из дурной головы всё лишнее? Ведь упав, есть лишь два пути: остаться на месте и прервать развитие смирением или продолжить это развитие путем подъема или движением в любом направлении. Развитие – оно такое, может быть разное.

Наверное, хорошо известные в моем мире пять стадий горя работают в широком спектре любых стрессовых ситуаций. Отрицание, злость, торг, депрессия, принятие. За ночь я прошла сразу несколько стадий от злости до… чего? Отрицание закончилось под светом двух светил, восходящих из-за горизонта. Злость? Она вспыхнула только вчера. Торг? С самой собой я пришла к полному взаимопониманию еще в первые сутки. Депрессия? Прошла. Видимо, время принятия прошло еще раньше, и только вот злость запоздала и вспыхнула, когда мне едва не откусили половину задницы, разом прогнав еще раз все стадии до принятия единственно-допустимого и верного решения: сражаться.

Мне придется сражаться. За свое выживание в этом мире. За свою память. За свои возможности, которые едва-едва начали проявляться. За своё право на свободу и… да за всё приходится сражаться!

А начну я с них.

Свесившись с ветки, я встретила жаждущий взгляд трех полосатых паскуд, уже вьющихся вокруг последнего оставшегося на земле бокса. С моей едой! А я уже хочу есть, и с каждой минутой желание есть переходит в желание жрать!

–   Ну ладно… – пробормотала я под нос, устраиваясь удобнее почти верхом на удобной развилке. – Сейчас посмотрим, как у вас с мозгами и всеми стадиями… И сколько вам надо времени до смирения и принятия.

Поначалу я хотела попросту их согнать или, что еще лучше, поубивать, чтобы жизнь не отравляли. Но, подумав, я пришла к выводу, что это — тупо. Этих убью — другие прискачут. Как говорится, кормовое место пусто не бывает. А это — новая возня, новые разборки и новые твари раз за разом. Оно мне надо? Проще первых выдрессировать и сразу расставить наши с ними иерархические приоритеты, а потом только поддерживать зверье в тонусе эпизодическими встрясками. Значит, эти полосатые говнюки будут жить. Как долго и насколько счастливо — это уже зависит от их сообразительности и скорости перехода в стадию принятия и смирения.

Примерно в таком настроении я катала на ладони плазменный шар, то разматывая его до дымки, то пересобирая в тонкую иглу или лезвие, примериваясь к животинам. Пластичность и покорность этой формы энергии меня радовала и давала понимание, что при должном приложении мозгов так можно менять что угодно. В своё время. А пока…

Огненные шары в момент вспыхнули вокруг крупного шера с красными перьями в хохолке. Два других хищника отскочили, повизгивая, в стороны: немного обожгло при формировании кольца. А моя Главная Жертва панически завертелся на месте, тявкая с каким-то гортанным подгавкиванием.

–   Да-да, оно со всех сторон. – протянула я не понижая голоса. – Ну привет, красавчики! Рады, что я еще на месте?

На голос звери вскинули узкие морды и зашипели.

–   Не-не, хорошие мои. На меня не шипеть!

Плазменные шары начали медленно вращаться по кольцу, замыкая мою жертву в огненный круг. Вращались они примерно на высоте ее спины, так что ни выпрыгнуть, ни подлезть под нить животное не могло. А для гарантии я сделала еще несколько точек чуть выше, замыкая своеобразный купол.

Никуда ты от меня не денешься. Буду я в тебя играть и ставить на тебе опыты по скоростному приручению в дикой природе.

Зверь жалобно заныл. Тонко и протяжно повизгивая, мечась в своеобразном загоне. Довольно просторном, больше самого животного втрое, но это все равно был именно что загон. А когда другие хищники на меня снова зашипели, шары резко сблизились, сужая свободное место вдвое.

Конечно, загнанный хищник мог попытаться вырваться, просто напоровшись на плазменные точки, но… как выяснилось, пока есть возможность маневра, шер предпочитает по-тупому не дохнуть, и инстинкт самосохранения в этом звере работает в полную силу.

Другие шеры под тихий скулеж сородича отшатнулись в стороны. Я тут же раздвинула точки на прежние позиции, давая больше свободы пойманному зверю.

–   Умницы. – почти ласково произнесла я.

Звери затявкали, мечась вокруг сородича. Самого крупного из тех, кого я видела. Я ж не просто так выбрала именно эту жертву! Она тут одна такая – с цветными перьями в хохолке и на гребне спины. Сделав аналогию с куану, я прикинула, что это их самка. Вероятно, единственная в собственной стае, поскольку все остальные шеры мельче и цветных перьев не имеют.

–   Пошли. Вон! – рыкнула я, разом запуская уже не плазменные точки, а полноценные лезвия, расположенные по четыре веером. Как когти на невидимой лапе. Всё как у них самих для пущей наглядности.

Меня поняли правильно: взвизгнув, звери метнулись в кусты, уходя от невидимого врага.

–   Я ж говорю: умницы. – голос сам собой наливался ядом. – Можете же соображать, когда жопу главсамочке подпекает!

Если я права, и пойманная особь — это самка, притом, единственная в стае или доминирующая из всех, то сама стая будет более покладистой. Или самку попросту бросят и выберут другую, и я… даже не знаю, разочаруюсь в них или заведу себе свою дрессированную стаю.

Шеры могут дрессироваться, потому что они умные и понимают с первого раза. Хватило одной полноценной демонстрации, чтобы эти хищники учли урок и более на него не попадались. С одной стороны, это плохо, потому как мозги — это мне немалые проблемы, ведь это зверье изобретательное и что-то придумать для отравления моей жизни вполне в состоянии. Но из-за этого же ума к ним можно найти подход и как-то договориться о совместном обитании на одной территории. И тут или они лягут под меня или они лягут в землю. Лучше, конечно, чтобы они прогнулись, и мы достигли взаимопонимания и некоего симбиоза. Но это покажет время. А пока проверим, настолько они умные на самом деле.

 

Это был риск.

Спуститься на землю, когда вокруг затаились эти твари. Но… я не могу позволить себе тянуть время и ждать, когда Зуан или кто-то еще придет и решит мою проблему со зверьми! Он и так ее уже решал. В первый день, когда я была особо уязвима и не могла себя хоть как-то защитить.

Но это было тогда. Сейчас ситуация изменилась.

Я изменилась.

Я вернула «когти» к себе, подвесив у плеч. Там, где они мне не будут мешать. Пока я спускалась по лестнице, они вились вокруг спины, прикрывая меня от вероятного прыжка, а когда я ступила на землю, «когти» заняли свое место чуть дальше плеч. Чисто как поджатые лапки.

–   Ну-с… Посмотрим, насколько вы умные… – проворчала я, обходя самку.

Перед спуском я скинула веревку с привязанными к ней пустыми пластиковыми бутылками: возьму с собой на реку воды набрать. Сейчас оставалось только сдернуть их вниз. Пока подбирала бутылки, у меня чесалась вся спина от взглядов! Казалось, вся шерсть на загривке встала дыбом! Но… шеры не напали. Только выступили из кустов и пялились, тихо ворча и чуть слышно перетявкиваясь.

Что-то они определенно усвоили.

Я обошла свою жертву, корректируя положение плазменных точек и задавая им фиксированное положение в пространстве во избежание накладок. Расстояние друг от друга, геометрия кольца, разнос двух колец, достаточный для того, чтобы животное не рискнуло сигануть вверх в попытке перепрыгнуть кольцо. Я хочу найти самку на этом же месте в кольце из плазменных точек. С ними у меня нет проблем контроля: раз создав и повесив в заданном месте и в фиксированной координате, они не требуют постоянного контроля и отслеживания и будут существовать, пока не истощится вложенная в нее энергия и пока не пропадет поддерживающий температуру силовой резонанс. Эти точки не упадут на землю и не спалят мне половину леса. Они не будут никуда сдвигаться и не позволят себя подвинуть из-за фиксации в едином месте пространства на незримом якоре.

Идеальная клетка.

Самка провожала меня пристальным взглядом, поворачиваясь вслед за мной и тихонько ворча. Голову чуть опущена, смотрит пристально, не отводя взгляда, но держится в центре.

Красивая она…

Вблизи шер меня восхитил. Красивое, гибкое и сильное животное. Мощные мышцы при каждом движении играют под плотной шкурой цвета молочного шоколада. Глаза умные, живые.

–   Красавица… – прошептала я, гладя в глаза зверю.

На меня тихо утробно зарычали. Низко, чуть склонив голову, прижав перья к загривку.

–   Рычишь, значит… – над моей рукой вспыхнул яркий голубой светляк.

Рычание прервалось: зверь настороженно всхрапнул. Я развеяла светляк дымкой, формируя из нее более насыщенное и плотное, почти материальное энергетическое лезвие такого же голубого цвета, что и расформированный светляк. Это было сложно: представить мысленно эту структуру из свивающихся силовых нитей, при этом не теряя внимания к зверю и концентрации. Но с каждым разом это удается всё проще и проще, да и пропадает надобность в столь детальном планировании структуры. Достаточно простого понимания, как именно оно должно направлять потоки энергии для получения фактически мономолекулярной режущей кромки.

За мной следили очень пристально и внимательно: когда я опустила лезвие, и оно начало подбривать траву, животное чуть отступило, опуская голову. Понимает опасность. А я подошла ближе, тронула пальцами плазменную искру, покатала ее в пальцах. Знаю, она следит очень пристально. Хорошо. Пусть смотрит. Пусть запоминает. Вон как смотрит, склонив голову, как стебли высокой травы срезаются светящимся клинком от одного касания.

–   Интересно, как быстро ты захочешь жрать? – буднично спросила я, поворачиваясь к ней спиной и подходя к боксу. – Что будут делать другие? Накормят тебя своей добычей или будут смотреть, как ты голодаешь?

Животное странно курлыкнуло: я открыла бокс и вытащила обалденное, вкусно пахнущее мясо, от одного запаха которого у меня слюни потекли. Животное должно быть пока еще сытым, если догадалось поохотиться ночью. Ну а если нет… так даже проще. Быстрее захочет жрать, и я перейду к следующей фазе приручения. Все как с попугаями: хочешь приручить, значит, они должны жрать с твоих рук. Разве что первую фазу страха мы пропустим и заменим фазой смирения. Ну а если не поможет, и хищница сорвется… Ну, я попробую что-то другое на следующей стае.

Сев прямо на траву, привалившись спиной к дереву и удобнее подвесив «когти», я ела под взглядами шеров, и приготовленное Ринором вкуснейшее мясо даже не застревало в горле.

Наверное, я перешагнула предел страха перед шерами и теперь они стали для меня решаемой проблемой. Всё как в играх: при первой встрече с новым монстром он кажется неубиваемой ебукой от которой страшно до колик. Но после десятка-другого убитых ебук, они резко теряют свой пугающий эффект, переходя в разряд приставучего декора локации, которых просто стоит учитывать. Страх теряется безвозвратно. Так и с шерами. Вчера я испугалась до искр в глазах. Ночью я этим страхом переболела, и он прошел все стадии через злобу и раздражении самим его фактом наличия.

В кустах появилось какое-то шевеление, но одна плазменная точка, засвеченная перед острой мордой самого борзого, резко прервали все подозрительные телодвижения с характерным ерзаньем хвостатой жопой перед прыжком. Шер с визгом отскочил, тряся подпаленной мордой.

–   Пошел! Вон! – внятно и раздельно произнесла я.

Команда должна быть однотипной, быстрой и простой. «Пошел вон» — достаточно простая команда на скоростной драп от меня. Пусть учат. А еще она очевидная для меня самой, если что случиться, и я начну орать на них.

Пойманная самка проводила взглядом сбежавшего самца, перевела взгляд на меня и жадно втянула носом воздух, ерзая на месте.

–   Да никак ты жрать хочешь? – удивленно протянула я.

Шер мне, понятное дело, не ответила, но смотрела она на меня очень голодно. Чуть ли не слюну сглатывала.

Делиться мясом было жалко неимоверно, но… отодрав небольшой шмат от своего куска, я внятно сказала «жрать» и бросила ей.

Признаться, я ждала, что самка проигнорирует подачку и мясо попросту шлепнется на землю, но… Зубы клацнули как советский компостер и мясо испарилось.

–   Надо же, не гордая…

Еще лучше. Если жрет, значит, можно договориться. Хотя бы за жратву. Всё как с ящерицами, которых мы с братом ловили в степной траве: если начнет в течении суток жрать личинок и гусениц, значит, её можно приручить. Но если ящерка отказывается от еды, то лучше её отпустить. Иначе животное умрет. С шером всё так же: если жрет, значит, что-то еще можно сделать, и она со временем привыкнет и смирится. Но если бы она отказалась от еды и начала голодать… Тут или убивать, или отпускать.

Интересно, что на это скажет Зуан?

Что занятно, я вообще не чувствовала присутствия напарника. То ли спит, то занят чем-то, но от него не было никакой реакции. Зов и чувство самой связи на месте, но на той стороне полная тишина. Видимо, и правда спит еще.

Да и пусть спит. С шерами, надеюсь, как-то сама разберусь, потому как если я спасую с этими полосатыми говнюками, то это… ну, позорно как-то. Имея магию и умея уже что-то делать, и стать добычей какой-то пернатой ящерицы…

Да я сама себя уважать перестану!

С такими мыслями я поела, скинув самке остатки мяса. Сейчас, конечно, довольно прохладно, но на дворе лето, а мясо долго не хранится. И так оно уже почти сутки как приготовлено. Пусть жрет. Потом что-то еще приготовлю. А пока надо на реку.

Потянувшись под пристальными хищными взглядами, я добавила еще одно огненное кольцо так, чтобы эта умная скотина не попробовала пролезть под плазменными точками, подхватила продуктовый бокс, закинула на плечо связку пустых бутылок, сдвинув «когти» чуть назад, чтобы мне спину прикрывали от желающих на нее запрыгнуть, я развернулась спиной к шерам и пошла на выход из моего уютного лесного островка. Разве что, когда понадобилось проходить подлесок, я сдвинула «когти» так, чтобы они мне не спалили всю растительность.

Шеры тявкали где-то за спиной. Видимо, проверяли свою альфа-самочку, а я благополучно пересекла подлесок и вышла на равнину.

 

Погода – красота! Жары и палящих на голову солнц можно не ждать: небо затягивало пушистыми облаками. Тепло и приятно. Самое то для работы. Но эти облачка мне хоть и нравились, но они же могут быть предвестниками дождя. Значит, надо шевелить ногами и сделать хоть какие-то приготовления и заготовки сырья, чтобы можно было спокойно работать на верхотуре.

Мне нужен илис и высокая трава, похожая на осоку. Еще мне нужны широкие листья. Их я могу нарезать на равнине. Есть там такие. Еще нужны камни, вода, в идеале — найти глину. Ее я видела в лесу, но далеко, в одном из оврагов, которые мы проходили.

Мне нужен источник тепла на дереве. Очаг. Но его надо сделать так, чтобы у меня не загорелось дерево. Как сделать – я представляю, но для этого мне бы найти глину. Или хотя бы камни и землю. Желательно, пожирнее. Но глина лучше. Возможно, глина найдется у реки. Может там быть, раз она вообще здесь встречается. А если найду глину, то всё остальное — вопрос труда и мозгов, не более того.

С такими мыслями я размеренно шла по равнине, отметив краем глаза, как четыре шера вытекли из леса и бежали параллельным курсом чуть дальше меня. Я пару раз их шуганула, напомнив, что борзеть не надо, и я всё вижу. Меня поняли, и до самой реки я шла под конвоем четырех полосатых хищников, каждый из которых с радостью меня б сожрал.

Что удивительно, когда я приблизилась к зарослям илиса, шеры как-то резко затявкали и… повернули обратно к лесу. Мне это не понравилось, но каких-то причин для такого их поведения я не нашла. Кроме одной: более крупный или опасный конкурирующий хищник, появившийся на реке.

 

 

* * *

 

–   Есть новости?

Нимус повернулся на тихий голос.

–   Немного. Что тебя интересует в первую очередь?

–   Нашли родную планету вида аззара? – прошелестел уставший голос.

–   Нашли вероятное упоминания о ней. – уточнил эофолец. – Роринари. Так столица Империи значится в базах данных ишон. Разведкорабль вышел на одну из колоний Империи и получил доступ в их информационную сеть. Скоро завершат сверку координатных систем, и один из кораблей отправится проверять планету. Тогда узнаем, является ли столица Росской Империи родиной нарим.

Древний Творец сложил привычно руки на груди, подхватив локти ладонями, задумчиво глядя на разделенный надвое экран. На одной истойя бодро шла к реке в сопровождении четырех хищников, стелящихся в высокой траве, а на втором аззар спал в тени неглубокой пещеры под присмотром одного из своих бойцов — снайпера, наблюдавшего за своим командиром эти дни.

–   Насколько велика Империя? – синие глаза изучали бодрствующего воина, изредка перебегая на его оружие, укрытое в тени пещеры подле спящего. Рослый черноволосый нарим наблюдал через бинокль за жизнью крупной военной базы ишон, обосновавшейся на просторном, но очень пересеченном плато, густо заросшем кустарником и хвойными деревьями.

–   Тысячи планет. Точное количество пока неизвестно. – так же тихо отозвался Нимус. – Прислали данные первичного анализа, и он меня уже угнетает.

Нутарэ нахмурился, вопросительно склонил голову, предлагая поделиться выводами.

–   Древняя Империя. Насколько — пока неясно без анализа истории. К нему только приступили, результаты будут не раньше, чем через декаду. Империя протяженная: тысячи миров, покоренные виды и вассальные народы с четкой иерархией и делением на типы. Абсолютная монархия, с которой есть некоторые странности, но о них в отчете только упомянули. Узнают точно, доложат. – низкий голос мелко вибрировал от накала эмоций. – Обычно для анализа цивилизации опытным разведчикам и исследователям хватает суток для составления первичного впечатления. При их сроке жизни и опыте, они видели достаточно видов и цивилизаций, чтобы не испытывать сложностей с поиском аналогий и определения основных характеристик исследуемого государства. Но сейчас я получил расплывчатые ответы.

–   Не хватает данных? – спросил Нутарэ.

–   Не хватает ясности. – поправил Нимус. – Даже первичный анализ по новостной ленте и по популярным дайджестам дает противоречивые результаты. Непонятна степень интеграции нарим в собственной Империи, нет понимания странностей в научном мире.

–   Например?

–   Наука покоренных видов отдельно, нарим — отдельно. – двойной экран сдвинулся, уступая место другому, разделенному на несколько окон. – Корабли передвигаются по-разному, у них разный механизм преодоления светового барьера, разные модельные ряды, разная система формообразования и общей концепции. – в окнах появились образцы кораблей, уже обнаруженных и отсканированных разведчиками Доминиона. – Ощущение, словно эти виды не пересекаются в научном потенциале, однако, вся промышленность контролируется и курируется нарим. Такого я ещё не встречал.

–   Я тоже. – Нутарэ изучающе скользил взглядом по кораблям и хмурился. – Насколько велико дистанцирование?

Эофолец развел руками.

–   Обещали дать информацию в пределах декады, когда смогут полноценно обработать данные с их общеимперской сети. Но уже стало известно о существовании второй единой имперской информационной сети, доступ в которую имеют только нарим через свои имплантаты. Как происходит разделение информационных потоков и контроль за доступом — не совсем понятно. Есть еще вассальные виды, и каков их статус в жесткой иерархии Империи пока тоже не совсем ясен.

–   Насколько иерархия жесткая?

–   Аналитики избегают говорить прямо, пока не будут уверены в своих выводах. – Нимус убрал изображения кораблей и вернул парный экран на место. – По Федерации ишон сводку уже прислали с полным разбором государства. Тут всё просто.

Чуть в стороне развернулся экран со сводками аналитиков Доминиона по Федерации. Нутарэ прикрыл глаза, давая понять, что ознакомится с их выводами в свободное время.

–   Когда ты собираешься на Перекресток? – негромко поинтересовался Творец, на время откладывая заботы и тревоги.

Нимус покосился на него, чуть заметно дернув губой.

–   Сейчас.

–   Я иду с тобой. – в мягком голосе тонким шелестом металла проскользнуло окончательное решение.

–   Я против.

На безмятежном лице Творца гуляла легкая улыбка.

–   Там для меня опасно?

–   Нет.

–   Мое прибытие на Перекресток может доставить тебе неприятности или сложности?

–   Нет. – ровно, но с негодованием ответил эофолец, отлично понимая, куда клонит старый друг. Однако, ответить как-то иначе он тоже не мог: он никогда ему не лгал ни прямо, ни косвенно, предпочитая умолчать, но не солгать.

–   Я могу найти там нечто ценное или полезное?

–   Да.

Улыбка стала шире, синие глаза колко блеснули иронией в ответ на упертость.

–   Я иду с тобой.

Нимус прикрыл глаза и беззвучно выматерился: спорить с Нутарэ, порой, сложно, особенно, если нет логичных оснований ему отказать в посещении древнего и одного из самых значимых Перекрестков Миров в их секторе Мультиверсума. Хуже то, что он не мог даже себе объяснить, почему не сводил его на Кольцо и почему до сих пор считает посещение Перекрестка Миров дурной идеей.

Кольцо было и является одним из самых безопасных и интересных мест. Но, может, проблема именно в его интересности? В том, что Нутарэ может там найти? Или кого встретить…

Тряхнув головой, Нимус коротко предложил ему собираться, а сам ушел в родной мир за тем, что он зарекся тащить в Доминион: за своим кольцом с идентификационным диском.

 

Эофол встретил его ударом жара в лицо как немым возмущением и горькой обидой за бесконечность лет забытия, за которые он ни разу не ступил на поверхность родного мира. Обида клубилась темным облаком, жгла восприятие и отдавалась пульсацией в багряном кристалле его талисмана. Мир жаловался ему же на него самого, колко царапая разум острыми сколами травм и новых расколов по грани зоны обвала и разрушения единственной уцелевшей каверны. Ему же оставалось лишь соглашаться и принимать заслуженную обиду.

Его мир умирает уже давно.

Миллиарды лет агонии и разрушения, накатывающие в голову валом бед и боли, расшатывающими рассудок и психику. Может, потому его народ разлагался изнутри? Деградировал и вымирал, скатываясь до безумных и тупых обитателей Планов Войны, неспособных ни на что, помимо бессмысленной вражды и жажды убийств? Умирал Эофол, и вместе с ним умирал его родной народ. Вид, переживший не единожды Перезапуск. Вид, некогда бывший воплощением Мощи и Величия, а ныне его жалкие осколки диаспорами поселились на других древних мирах и… чего-то ждут. Миллиардами лет. Просто ждут, ничего не делая и никак не пытаясь остановить разрушение родного мира.

Когда-то он пытался бороться против этой деградации. Когда-то он возглавил свой народ в надежде восстановить былое величие, но… он не смог. Десятки тысяч лет потрачены впустую, оставив лишь горький привкус разочарования и бессилия.

Тогда он покинул Эофол ради Хаоса. Ушел из мира, казалось, навсегда, и зарекся когда-либо возвращаться. Но… ключ от Звездного Кольца он хранил именно здесь. На Эофоле. В руинах древнего храма, назначение которого для него остается тайной бесконечно-древнего прошлого.

Запрокинув голову, он всмотрелся в багряное небо родного мира, уже тронутого черными искрами распада. Некогда оно было чистым. Теперь же…

Медленно выдохнув, Нимус прикрыл пылающие пламенем глаза. Больно смотреть в черные провалы в огненных небесах. Больно слышать крик мира. Но больнее всего собственное бессилие.

Жар раскаленного воздуха сменился ровным теплом, ластящимся к телу мягким шелком. Мир приветствовал его. Вновь.

–   Я что-нибудь придумаю… – тихие слова слетели сами собой, когда он опустился на колено и коснулся пальцами выжженной черной почвы, твердой как камень и безжизненной подобно глубинам промороженной планеты мертвой звезды.

Он не мог забыть родной мир.

Никогда, даже истово желая этого. Эофол был всегда рядом, тенью в сознании и шепотом в разуме. Неистовый, непокорный, несгибаемый даже в агонии бесконечного угасания, его родной мир не сдавался и жаждал жить, даже разрушаемый набирающим силу распадом.  Но как ему помочь, Нимус до сих пор не придумал. Никакая мощь мнимого Могущества Иерарха Хаоса не могла ему помочь. Никакие знания, скрупулезно добытые в сотнях тысяч лет обучения везде, где это было возможно. За всё время своей очень долгой жизни он даже близко не приблизился к пониманию, как можно спасти родной мир.

Нет теперь такой силы, что способна остановить разрушение мира. Даже Творцы оказались на это неспособны. Им попросту не хватило силы.

Это планету собрать заново легко. Достаточно технологий любого относительно развитого космического народа, чтобы остановить разрушение хрупкого каменного шарика и вновь запустить его по своей орбите вокруг заново зажженной звезды. Но спасти гибнущий мир… как задача, соразмерная восстановлению Кузни.

–   Когда-нибудь…

Беззвучные слова угасли в посвистах острого злого ветра, несущего жар раскаленного океана магмы, плещущей совсем рядом у края скалистого берега. Огладив поверхность родного и любимого мира еще раз, эофолец встал с колен и продолжил свой путь к темной громаде невзрачного храма, возвышающегося массивным куполом на побережье.

В эти моменты он запрещал себе даже тенью мысли коснуться вероятного поражения. Даже зная, что за бесконечные миллионы лет своей долгой жизни он перепробовал всё, что сумел найти. Даже понимая, что шанс найти нужные знания и технологии призрачен подобно шансу увидеть яростный белый свет ядра Кузни при этом Перезапуске. Подспудная надежда грызла душу некоей тайной, о которой он… не вспомнил. Забыл. Нечто бесконечно важное. Нечто, что может дать ему все ответы. Нечто… чего у него никогда не было и было одновременно.

Нимус зло тряхнул головой, выкидывая лишние мысли.

Ничто не должно забивать голову на пороге этого храма.

Когда и кем он был построен узнать не удалось. Не осталось ни свидетелей его постройки, ни даже малейших упоминаний о Храме Бездны, стоящем на берегу океана огня. Этот храм был тут задолго до его рождения, и за прошедшее время на нем не появилось ни единой трещины и скола, и черный гладкий камень его здания всё так же блестел безупречной полировкой без следа орнамента или узора на простых ровных стенах. Сюда никто никогда не ходил по собственной воле. Кроме него. С тех давних пор, когда он еще в юности нашел в его стенах убежище от собственного отца.

Храм встретил привычной прохладой глубокой воды. Исчез полыхающий жар непокорного мира, сменившись мягкой стылостью подземелья. Разом пропал свет. В простом круглом зале царил сумрак. В храме было одно-единственное просторное помещение: круглый алтарный зал под куполом. Никаких лестниц, никаких входов куда-то ниже или дальне. Единственный зал с единственным входом. Круглое помещение под куполом высокого потолка. Никакого декора, никакой обстановки. Только в центре постамент с прямоугольной глыбой алтаря, затянутого черной жидкостью, чью поверхность не нарушает ни малейшая рябь.

Кольцо ждало его там, где он его оставил: на алтаре, утопленное наполовину в черную жидкость. Непрозрачную как нефть, но стекающую чисто и легко подобно воде. Кольцо поблескивало крохотными крупинками кристаллов, наросших по ободку идентификационного диска, переливалось огненными взблесками и колкими радугами преломленного света. Оно блестело подобно самоцвету, чего ранее не было.

Кольцо изменилось за тысячелетия, проведенные на алтаре.

В храм Нимус вошел со спокойной душой, на время отложив все тревоги. Разум омыло прохладой, вновь зазвучал Шепот и голоса, а потом пришла Песнь. Мягкие переливы низкого грудного голоса, мужского, мелодичного и чарующего подобно песни инкуба, насыщенного глубиной тонов, каких не способно издать горло смертного. Убаюкивающая Песнь, годами сглаживавшая раны на душе и уносившая тревоги, она всегда была с ним рядом, замолкая на долгий срок до бледной тени воспоминаний, но в моменты нужды чарующий грудной голос Дитя Бездны вновь звучал в его разуме, принося успокоение подобно касанию прохладных Вод.

Когда он поднялся по ступеням постамента и в какой момент его руки легли на алтарь, он не смог бы ответить. Под переливы вечного голоса как завороженный он вошел в этот Храм и вновь, как и раньше, на время перестал быть, растворяясь в прохладе и безмятежности.

Песнь уносила тревоги и страхи, сомнения таяли подобно свечи в пламени звезды, оставляя спокойствие и уверенность в своих силах, веру в то, что он сумеет выполнить задуманное, исполнить желания и чаяния, что были с ним с юности, когда он впервые ступил под тень древнего Храма, а Песнь навечно зазвучала в его разуме.

Тихо выдохнув, Нимус открыл глаза.

Яркие искры разгоревшегося кристалла талисмана бликами скользили по черной глади алтаря, расчертили ему руки, мерцая пламенем на кольце. Как бы давно Всетворящий и Всеизменяющий ни был с ним, сколь бы сильно он ни был погружен в его изменчивую суть, но голоса Бездны никогда не угасали в его голове, как не покидало его благоволение Великой Матери, ведь Инферно не отвернулось от своего Дитя после того, как оно приняло благоволение Хаоса, став его Иерархом. Дитя Хаоса, Бездны и Инферно… вот, что показывали три цветных ободка на его кольце.

Песнь всё ещё звучала в его разуме, но чуть иначе. Тише, спокойнее, умиротвореннее, позволяя ему вновь обрести себя и всплыть из гипнотического транса. Надев на палец кольцо, Нимус огладил алтарь в благодарность, развернулся и покинул Храм. Он не обещал, что вернется: он всегда возвращается сюда, а прошедшие тысячелетия ничто для Детей Бездны, не знающих течение времени. Как не обещал он своему миру, что продолжит поиски его спасения: он никогда не мог забыть Эофол и никогда не прекращал поисков знаний, способных дать ему возможность восстановить разрушающийся мир.

Знания существуют. Это эофолец знал отчетливо, как неоспоримую истину, в которой не сомневаются, даже не понимая, откуда пришла эта уверенность. Они существуют даже сейчас, надо лишь найти их носителя. Книгу. Кристалл. Стеллу. Что угодно, на чем есть заветные слова. Или кого угодно…

Эофол он покидал в спокойствии и с новыми силами, сбросив накопившуюся усталость подобно сухой отмершей коже. В голове еще звучала Песнь и в чужой домен он вернулся, едва слышно мурлыкая под нос незатейливый мотивчик. Практически тот же, какой совсем недавно звучал в тактическом зале с экрана. Но войдя в тактический зал, он замолчал: Песни Бездны — не то, с чем стоит приходить к Иерарху Хаоса ради его же спокойствия и благополучия.

 

Нутарэ встретил его на том же месте, но переоделся, на время изменив своей привычке к мантиям. Простая темно-синяя походная удобная одежда: мягкие брюки из плотной ткани заправлены в высокие сапоги, плотно утянутые по ноге ремнями с механическими замками-зажимами, шелковая рубаха бледно-лазурного цвета, стянутая на талии черным широким поясом и темно-синий до черноты жилет. Никакого оружия, лишний украшений и прочего. Длинные волосы переплетены в тугую косу.

–   Готов? – ровно спросил Нимус.

В ответ – мелкий уверенный кивок.

–   На Звездное Кольцо можно попасть тремя путами: по случайности, по личному маяку вроде такого. – рослый инфернал продемонстрировал свое кольцо. – Или если тебя проведет кто-то, у кого есть такой маяк. По какой-то причине координаты Перекрестка Миров не удерживаются в памяти, если хоть раз не был на его территории. Потому ими не торгуют.

–   Защита? – уточнил Творец.

–   Не исключаю. Даже динамические реперы не дают точного наведения.

Нутарэ решил воздержаться от лишних вопросов: скоро он всё увидит своими глазами и поймет, что в том месте есть такого особенного. Он не делал никаких предположений и выводов из сказанного. Терпение всегда окупается. Окупилось и сейчас: мелко выдохнув, Нимус приглашающе протянул ему руку.

Домен подопечного Нутарэ покинул под беззвучный звон разворачивающейся защиты в тишине и каком-то покое, словно в момент прыжка они переступали какую-то черту и закрывали за собой целый пласт вероятного будущего, которое… уже не свершится, изменится или пойдет иначе. Обострившееся чутье древнего Мастера Вероятности как-то особенно ярко проявило перед его разумом все полотно событий, которое он только что сбросил с колок Вероятности и перечеркнул одним действием, запуская новый виток собственной истории, в который мягко и вкрадчиво вплетались давно отслеживаемые линии их возможного будущего. Чуть иначе, обрастая новыми нитями и связями, что уходили куда-то далеко и терялись из его вида, но оставаясь все так же крепкими и яркими. Сделанное ранее не утратило своей силы, но сделанное сейчас добавило новые переменные и новые витки событий, разом натянув новое полотно возможного будущего на реку времени.

Яркие образы полотна вероятных событий на какое-то время затмили образы визуальные, создавая непозволительные мгновения беспомощности. Ему потребовалось непростительно много времени, чтобы прийти в себя и вернуться к реальности, но мгновения его неподвижности утекли от внимания окружающих. Или были приняты за растерянность, которая сменила собой остаточный сенситивный шок от резкого погружения в полотно вероятностей.

Нутарэ моргнул, мелко дрогнул всем телом, впитывая фон этого места, неспешно сошел с портального кольца, уже начавшего наливаться предупреждающим свечением, и лишь потом поднял взгляд вверх. На мерцающий защитный купол силового сферического щита, за которым остро и колко мерцали звезды в цветастой пелерине опускающихся в материальный план энергетических структур.

 

 

* * *

 

Немион

Катакомбы Иверо

 

Отдых закончился четким осознанием: пора. Пора уходить из этого гостеприимного места. Пора идти дальше. Это ощущение проникло в разум подобно трели будильника, разом выметая сон и покой, вынуждая открыть глаза и встать.

Кто я такой, чтобы спорить с повелением Катакомб или идти против их воли, высказанной достаточно ясно для любого, кто способен их слышать? Я лишь гость в этом месте, и, как любому гостю, мне надо знать, когда пора покинуть радушного хозяина и продолжить свой путь дальше. Это чутье — первое и главное, что отличает принятых рейдеров от жаждущих наживы авантюристов, большая часть которых не выживает даже на первых Ярусах. Такое ощущение своевременности развивается не сразу, но когда оно появляется, тогда можно считать себя полноценным проходимцем, способным спуститься в Иверо и выйти оттуда без ненужных… дополнений.

Подхватив походный рюкзак, я осмотрел напоследок приютивший меня зал, мысленно благодаря за покой и возможность отдохнуть. После себя я оставлял только нематериальные следы своего присутствия: энергию и эмоции как плату за постой. Никакого сора или материальных вещей: Иверо не любит, когда на его территории сорят или оставляют следы свой жизнедеятельности не там, где они будут полезны. Дергающее нервы чутье не унималось, а по телу мелкой колкой щекоткой разливался предостерегающий озноб, вынуждающий меня ускорять шаг.

Я пересек зал, обходя пылающую чашу и наборный диск карты, выйдя к дальней стене. На колоннах за моей спиной начали проявляться первые призрачные топазовые отблески: энергия Волны, наконец, была поглощена Пирамидой Тарио, и теперь этот грандиозный накопитель готовится сбросить весь заряд дальше по силовым магистралям. К этому моменту меня здесь быть не должно.

Признаюсь, шаг я ускорял в постыдной поспешности от приближающегося разряда. Мне надо успеть открыть проход и войти в зону ффола. Еще за моей спиной должна успеть закатиться дверь.

Основной выход из этого зала шел по просторному коридору с высоким плоским полотком, покрытым мелкой сизой кристаллической крошкой, но именно по этому коридору и понесется тугая волна энергии смерти, чей кристаллизировавшийся фон и создает чудесный искристый покров потолочных плит. Выходит коридор в Первый Ярус и в его Дворец через внутренний парк и арочную галерею, но мне там делать нечего: слишком огромен Дворец, и проход по его белокаменным анфиладам может отнять несколько месяцев. Но иногда я по нему просто гуляю и наслаждаюсь мастерством неизвестных строителей, равных которым я встречал крайне редко. Наверное, потому Белокаменный Дворец до сих пор остается на Первом Ярусе. Чтобы им восхищались. Он не опасен как таковой, в нем нет явных сокровищ, но он был, есть и остается источником вдохновения для творцов Старших Рас. Мне же нужен один из входов в ффол, через который я смогу обойти лиги Дворца и спуститься на Ярусы ниже.

Вход в ффол перекрывала кругла каменная дверь в два моих роста. Остановившись перед серовато-кирпичным камнем, я всмотрелся в символы. Дверь одна и та же, вот только зона за ней разная. Символы еще двигались: вращались тонкие кольца каменных блоков, выстраиваясь в финальную координатную цепочку, срабатывали внутренние механизмы, фиксируя нестабильное пространства Иверо и формируя устойчивый переход между Тарио и самими Катакомбами. Завершение пространственной синхронизации всегда совпадает с началом сброса, но дает достаточно времени, чтобы подобрать ключи и открыть заветную дверь.

Последнее кольцо замерло, щелкнули зажимы, по двери понеслась финальная волна подстройки и изменения. Где-то менялся орнамент, где-то перещелкивались глифы, по ободу сменялись символы. Перестройка еще шла, но уже стало понятно, куда в этот раз меня ведут: зона ффола Руин Гаспааро. Сверившись с записями, я убедился в правильности выводов, обновил память о входном ключе.

За спиной отчетливо потрескивал воздух, некогда солнечно-желтое пламя стремительно меняло цвет, обесцвечиваясь и приобретая лимонный холодок. Когда оно станет льдисто-бесцветным, начнется сброс.

Последним пришла в движение центральная часть двери, открывая наборный диск из шестнадцати тонких каменных колец. Я едва дождался, когда кольца выступят над пластиной и разблокируются. На руках волоски вставали дыбом: у меня около десяти ксат времени.

Выдохнув, я положил пальцы на тонкое рельефное каменное кольцо. Нужный мне символ… Нашел. Шестое кольцо легко подалось на давление, сдвигаясь влево, пока округлый глиф не встал в зенит на золоченую полосу. Хорошо хоть выделили, куда надо выставить координаты… Следом — двенадцатое, вращение вправо, нужный глиф должен встать в нижнюю позицию. Седьмой, вправо, верх. Десятый, влево, вверх. Первый. Восьмой. Пятый…

Кольца с тихими щелчками вращались, собирая нужный ключ, за спиной разливалась призрачная стылость, подгоняя подобно пожару в спину. В этот раз отчего-то времени почти нет. Всегда есть время на поиск и подбор ключа, но не сегодня. Последнее, третье кольцо скользнуло влево, нужный символ замкнул ряд на нижней позиции, и дверь со скрежетом и щелчками пошла чуть в стену и вбок. Не вкатываясь, но словно скользя по полозу.

Я едва удержался от постыдного желания протиснуться в приоткрытый проход, что делать нельзя, даже если б Волна уже начала расцвечивать топазовой бледностью стены. Дверь должна полностью уйти в паз: только тогда откроется проход и спадет защитный барьер. Я дождался характерного тяжелого щелчка вставшей на позицию двери-ключа, и только после вступил в черноту прохода.

Переход пронесся по телу дрожью, словно вибрация работы тяжелой строительной техники: именно так ощущается переход по короткой Тропе, проведшей меня из зала с картой в зону ффола. Теперь можно не переживать о накатывающей за спиной Волне: я нахожусь далеко от нее. Насколько? Я не знаю. Расстояния и линейная геометрия пространства не властны в Иверо и логика переходов здесь отлична от привычной. Пространство Катакомб имеет свои законы и свою геометрию. Как и сейчас гладкий камень пола коридора сменился каменными плитами покореженной брусчатки пола туннеля, Тьма рассеялась унылым серым сумрачным свечением прокопчённых гарью кристаллов на стенах. За моей спиной вновь пришла в движение круглая дверь, та же самая, замыкая проем, но я не ждал ее закрывания: ускоряя шаг и срываясь на позорный бег я мчался по извилистому туннелю вперед к выходу из коварной пещеры к руинам неизвестного города неопознанного вида, название которого пришло к нам из слов сумасшедшего выжившего, встрявшего в этой зоне ффола дольше положенного.

Щелчок замкнувшейся двери догнал меня уже на выходе из туннеля вместе с предательским каменным крошевом, поднятым активировавшимися защитными завесами, чьи эмиттеры исправно выполняют свою задачу даже после множества попыток их взорвать и сжечь. Покрылись только жирной копотью от спаленных идиотов да на стенах проявились черные силуэты, рассматривать которые нет ни времени, ни возможности. Ведь стоит задержаться, и на стене станет одним силуэтом больше.

За моей спиной медленно наливалась материальностью глухая скала: изнутри, из самой зоны ффола, нет никакого прохода обратно. Обратно вернуться не получится, даже возникни такое желание. Всего несколько мгновений я еще мог видеть предательский туннель, но вскоре грубый серый гранит скрыл от моих глаз вход в это место. За всё время я так и не понял, что это: материальная иллюзия высочайшего уровня или на территории руин древнего города никогда не было никакого туннеля, и меня сюда провели через огрызок какой-то другой зоны. Такое возможно, знание истины ни на что не влияет, только любопытство бередит да показывает наглядно, насколько мои знания и силы недостаточны даже для того, чтобы определить подобные мелочи. Не здесь и не в этом месте.

Глянув на окончательно материализовавшуюся скалу, я развернулся и пошел вперед по полуразрушенному шоссе, ведущему к некогда процветавшему городу.

Это место назвали Гаспааро. Кто и откуда принес это слово — я доподлинно не знаю. Только слухи, что кто-то из рейдеров задержался в этой зоне дольше, чем следовало, и увидел этот город в его истинной форме и состоянии. Тот сумасшедший сгинул давным-давно, но его слова остаются на устах его коллег. С тех пор этот ффол называют Руины Гаспааро. Но название это города или мира — тайна, ведомая лишь тому сумасшедшему. Но с тех пор никто не задерживался на пустынных улицах дольше необходимого, предпочитая проходить коварное место как можно быстрее.

Обычно зоны ффола так или иначе безопасны. В них можно задержаться на какой-то срок, отдохнуть, привести себя в порядок, восстановить припасы и набраться сил для дальнейшей дороги. Часто в ффолах что-то растет, есть вода и пища. В них можно безопасно есть практически все. Но… не в этом месте.

В ффоле Гаспааро практически ничего не растет. Здесь нет ничего живого, только останки давно погибшей растительности темнеют иссохшими стволами и ломкой обугленной травой. В этом месте нет воды. За все время я не нашел ни единой даже самой токсичной лужицы. Здесь ничего нет, кроме огромных и протяженных руин.

Только руины и ничего больше.

Город виден сразу, стоит только покинуть предательский туннель: его пригород раскинулся некогда цветущими кварталами невысоких трехэтажных зданий, окруженных остовами давно мертвых деревьев. До ближайшего такого дома и его подворья совсем недалеко: я подойду к кованному забору довольно скоро и смогу вновь заглянуть в выжженный, покрытый копотью двор.

Что здесь произошло? Почему весь город покрыт жирной черной копотью, въевшейся в некогда светлый камень настолько крепко, что даже отмытый до чистоты он остается черным? Почему эта зона всегда мертвая? В ней нет ни зверья, ни растений, ни умертвий. Ничего! На первый взгляд Гаспааро совершенно безобиден, ведь на его территории нет ничего, что может причинить вред. Ни излучения, ни магического или энергетического фона, ни жизни, ни нежизни. Ничего!

Но что-то убивает и калечит тех, кто здесь задерживается.

Узорчатая кованная ограда приближалась. Высотой мне до плеча, увенчанная перетекающими перекрученными стальными прутами, словно дикой лозой, простая металлическая ограда всё того же черного цвета, как и весь город. Только брусчатка еще светлела серым гранитом, чуть измазанным вездесущей черной копотью. Узор на ограде простой, геометрический, плавный и текучий. В городе вообще нет ни одной ломанной линии и прямых углов даже на пересечении плоскостей. Все сглажено и вылизано, словно прямые углы и ломанные геометрические формы являлись фобией этого народа. Даже во вроде бы прямоугольных окнах дома каждый угол скруглен, а верхняя часть — арочная, плавно перетекающая в боковые створки. Как у доме выглядит пол — я не знаю. Никогда не набирался смелости зайти в распахнутые двери и посмотреть своими глазами.

Кое-что не стоит знать или пытаться узнавать.

Знание о судьбе жителей этого города никак не поможет мне. Я не знаю, что могу встретить внутри даже малоэтажного здания, чтобы рисковать собой ради прихоти и любопытства. Что-то всегда меня останавливало от этой идеи, хоть я и жаден до знаний, и тайна этого города бередила меня каким-то подспудным ощущением злой и кровавой, неприглядной и чудовищной правды с первого моего посещения этого места. Но если здесь, в пригороде, любопытство было лишь легкой ленной тенью, то, когда я зайду в город, оно превратится в необъяснимо сильную тягу.

С усилием отвернувшись от зазывно манящего прохода, я перевел взгляд на цветные кольца металла оконцовки моего же посоха, покачивающегося в руке. Я нес его горизонтально и конец вилял передо мной подобно приманке, позволяя сконцентрировать внимание и отвлечься от вкрадчивого и коварного внимания и Зова этого города.

Каждый раз, приходя сюда, я не уверен, что смогу найти силы не пойти на поводу этого коварного Зова.  Особенно, когда я буду проходить главное здание города. У подножия его лестницы Зов становится невыносимым. С каждым разом всё сильнее, словно это место уже знает меня, зовет и манит, вынуждая подняться по белокаменной лестнице и войти в приоткрытую створку колоссальных резных ворот, на которых я так и не смог рассмотреть изображение. Плывущее подобно изменчивым водам Хаоса, манящее и отзывающееся чем-то диким в душе.

Рука стиснула посох крепче. Возможно, я зря в этот раз пошел через это место. Возможно, безопаснее было пройти все Поющие Залы от начала и до конца, чем ступить на мостовую этого вроде бы давно мертвого города. Каждый раз сам себя убеждаю, что этот — последний, и я никогда более не пойду в это место, но… наборный диск на круглой двери раз за разом отправляет меня именно сюда! В этот проклятый город! Словно мне надо здесь что-то. Или… самим Иверо нужно, чтобы я раз за разом пересекал это место. И пока я не выполню это пожелание, меня будет перенаправлять сюда. В это проклятое мертвое место, которое я не в силах обойти. Тем или иным образом, но каждый свой поход я пересекаю мертвый город.

Возможно, стоит что-то сделать. Что-то найти или как-то отозваться на этот Зов, но… Где граница алчущего внимания жадной до крови, энергии или чужой души хищной твари и того, кому нужна помощь? Как отличить один Зов от другого и не сгинуть в недрах самого таинственного места Мультиверсума? Как понять, что требуется сделать, а что делать нельзя?

Тряхнув головой, я выкинул лишние мысли. Дорога через город занимает примерно девять-десять суток. Зависит от завалов и личного чутья. Я буду идти без ночевок и остановок. Есть буду концентраты на ходу. Так я смогу пройти ффол Гаспааро за пять-шесть суток, если ничего не случится неожиданного. Я не хочу здесь задерживаться дольше необходимого. Чем быстрее я пройду это месте, тем меньше на меня успеет повлиять город. И тем меньше риск попасть под воздействие его Зова. Что будет, если я потеряю над собой контроль, думать не хотелось.

Окованный кольцами край посоха покачивался в такт шагам, помогая мне удерживать внимание на дороге и не сворачивать в заманчивые провалы мертвых жилых домов. Их Зов окатывал колкими иголочками предостережения и мелкого животного страха. Нельзя мне туда идти. Нельзя заходить в открытые и такие беззащитные аккуратные светлые домики. Их Зов не несет мне добра. Тогда как Зов, обрушивающийся на центральной площади — иной. Он куда сильнее. От него совсем другие ощущение. Но именно туда входить мне особо страшно. Какое-то подспудное чутье нашептывает: там я встречу нечто чудовищное. Нечто такое, что окончательно изменит мое понимание этого места. К худу или к добру, но пока мне хватает силы воли сопротивляться этому влечению и не идти на поводу сводящего с ума Зова.

Хватит ли мне сейчас? Не знаю. Но мне придется пересечь этот город от начала и до его конца и, возможно, в этот раз я пойду другим путем. В обход центральной площади.

 

* * *

 

Яркие синие глаза тонули в цветастом мареве как в бездонной тьме морских глубин, куда невозможно заглянуть до самого дна. Как море шумит волной и прибоем, так и это место пело всем, кто мог слышать звуки пространства. Далекие звезды мелко звенели в разум Творца, сливаясь со слитным хором живой галактики, чьи рукава искрились под пластиной портальной площадки. Звенели силовые магистрали самой станции, тонко взвизгивали портальные кольца, рычали мощные тяжелые корабли, чьи смазанные мерцанием защитного поля силуэты виднелись вдалеке на причальных площадках. Но громче всех гудели яркие силовые структуры неизвестного ему состояния пространства, ощутимо видимые даже глазами смертного. Но для него, для Творца, эти сочные сложные силовые потоки, переплетающиеся вычурным звоном и вплетающиеся в космическую пустоту, они играли подобно сложному оркестру мощи и ярости первородных структур. И на их фоне меркло огромное путевое кольцо потоковой транспортной магистрали, тонко подвывающей при очередном прыжке корабля. В их звуке терялся переливчатый звон мощной энергии самой станции, пробивающийся на площадку сквозь щиты. На их фоне меркло почти всё, потому как он, Творец, никогда ранее не сталкивался с подобным. Не видел ничего схожего даже в недрах изменчивой Нереальности. И не слышал о подобном.

Возможно, именно потому сюда нельзя прибыть со стороны без портального ключа? Из-за свойств этого неизвестного пространства? Из-за его яркой энергии, от которой можно задохнуться. Из-за положения Звездного Кольца в недрах Мультиверсума, для которого двенадцатизначные портальные ключи-координаты не являются полноценно всеобъемлющими?

Возможно…

Отстраниться от слитной музыки пространства было тяжело. Как мучительно-сложно оказалось вернуть восприятие и увидеть станцию только глазами, абстрагируясь от яростного света энергетических систем и потоков. На них так легко смотреть, легко ими увлечься и потеряться в их искристом свете. Но… на них он взглянет еще раз позже, когда пройдет яркая новизна и снизится риск получить повторный сенситивный шок.

И лишь когда он смог видеть в привычном смертным людям диапазоне, прозвучало спокойное, полное доброжелательности приветствие:

–   Добро пожаловать на Звездное Кольцо.

Сработала привычная вежливость: Нутарэ склонил голову в легком приветственном кивке, и лишь после этого поднял взгляд на встречающего. Среднего роста молодого русоволосого мужчину-человека с яркими серыми глазами, чей возраст был столь же непонятен, как возраст взрослого эльфа: на привлекательном лице не было ни следа времени, ни малейшего намека на прошедшие годы и приближающееся старение, словно стоящий перед ним мужчина был неподвластен физиологии собственного вида. Или не являлся человеком. Но глаз Творца безошибочно определял характерные особенности и отблески видовой энграммы. Человек… или, скорее всего, люд. В чем-то их спектр схож, и немногие представители древнего вида-прародителя скрывались в среде вида-потомка, пользуясь своей схожестью.

–   Меня зовут Исуари. – всё так же вежливо представился мужчина.

Люд представился персонально для него, ведь будучи поглощенный созерцанием пространства и энергетического буйства, он пропустил первое представление и приветствие, и служащий станции повторил свои слова, когда он смог их услышать.

–   Нутарэ. – Творец представился, чуть склонив голову. – Позвольте вопрос.

Исуари приглашающе взмахнул рукой.

–   Что это за структуры? – Нутарэ поднял взгляд на яркие силовые жгуты и формирования, переливающиеся мощью и цветом на фоне черного бархата глубокого космоса.

–   Выход структур окружающего аструмного кластера во внутреннюю зону. – охотно ответил мужчина.

Черная бровь приподнялась в недоумении: ранее он не слышал подобного определения. Но, возможно, имеет место быть отличие в понятиях?

–   Аструмного кластера? – уточнил он.

Люд тонко улыбнулся и пояснил:

–   Мы находимся в пригодной для жилья зона Аструма, первородного пространства нашего Мультиверсума. – улыбка чуть угасла. – Признаю, я не застал времена его распространения, ведь оно существовало до появления космических реальностей как явления. Однако, мы имеем уникальную возможность наблюдать его здесь, в зоне базирования Звездного Кольца. Аструм — это то, что стало прародителем привычного нам космоса, астральных планов и стабильного пояса Хаоса, так званой Нереальности, ведь ранее всё это было его частью.

Объяснение весьма условное и примитивное, но… разве была необходимость в более развернутом ответе здесь и сейчас? Сказанного оказалось достаточно для понимание сути окружающих структур, для осознания древности этого места и того, отчего сюда невозможно попасть без особого портального ключа. Если станция залегает в протопространственном секторе, неудивительно, что привычного двенадцатиразрядного координатного ряда недостаточно. Но как много вопросов возникло теперь! Как много возжелалось узнать! Один несколько сумбурный ответ взбудоражил его разум подобно плугу, что вспахивает слежавшуюся почву и готовит ее для новых посевов. Вот только где взять зерна знаний?

–   Есть ли возможность узнать об Аструме чуть больше? – мягко произнес он простой вопрос.

Люд улыбнулся шире и задорнее, словно освещая лукавостью окружающий их космос.

–   Вы можете обратиться в Библиотеку Звездного Кольца. Там вы сможете удовлетворить своё любопытство, особенно, если у вас есть… поручительство жителя Кольца.

Серые глаза стрельнули на молчаливого Нимуса, слушающего, но не вмешивающего в сей занятный диалог. Но тонкий намек был прозрачен для обоих прибывших: для своих двери открыты шире и в большем количестве. Как был понятен взгляд, опустившийся на неброское статусное украшение, темнеющее на багряной коже правого предплечья рослого эофольца.

–   Я могу отметить расположение главной библиотеке на вашей карте. – после короткой паузы добавил мужчина.

Подобное предложение было оценено по достоинству:

–   Буду признателен.

–   В таком случае, прошу, следуйте за мной. Я проведу вас на пропускной пункт, где вас оформят и выдадут личный именной жетон с портальным ключом, по которому вы можете в любое удобное вам время прибыть на Кольцо.

Нутарэ лишь согласно кивнул: всё остальное он узнает позже и в своё время.

Следуя за служащим станции, он лишь сейчас обратил внимание на сам вид и конструкцию этого поразительного места. Синие глаза оббежали возносящийся ввысь чуть закругляющийся борт колоссальной станции, мысленно достраивая по кривизне формы общую массу, размер и искривление формы, дополняя ее увиденными чуть дальше сложными конструкциями. Нутарэ предположил, что их секция ничем не отличается от той, что прекрасно видна за преградой защитного купола: диск портальных площадок, переходящий в причальные доки для кораблей разного класса и размера. Доки тянулись тонкой на расстоянии спицей, завершаясь хрупким на вид кольцом Точки Пути: потокового транспортного портала, по которому один за другим прибывали на станцию корабли. Как космические, так и астральные, способные передвигаться только по космосу или даже по изменчивым глубинам Нереальности. Отлаженность системы и четкая координация транспортного потока виделась по строгим маршрутам и идентичным траекториям заходящих на швартовку кораблей или уходящих в прыжок на обратную сторону Точки Пути.

–   Поразительная организованность. – едва слышно произнес Нутарэ, по достоинству оценив уровень и количество сил, вложенных в организацию всего процесса.

Исуари вновь улыбнулся.

–   Звездное Кольцо уникально не только своим расположением.

Скромное высказывание, но сколько же в голосе было гордости! Мужчина, чей возраст мог превышать срок существования цивилизаций, бесконечно и искренне гордился своим домом и местом службы. Гордился осознанно, верно отдавая своё служение на благо этого места, хотя мог бы взойти на престол в другом мире.

Далее они шли в молчании. Служащий станции не спешил, не ускорялся, позволяя гостю увидеть всё, что он желал увидеть, рассмотреть станцию и прибывающих гостей, тонкими струйками стекающихся в двери пропускного пункта таможенной зоны. Яркие синие глаза Творца зацепились за вспыхнувший контур портального диска, принявшего на себя очередного пассажира. Всего на мгновение проявилась удерживающая печать, принимая на себя нагрузку перехода, всего лишь единый всплеск энергии проявил заработавшую систему стабилизирующего пространственные переходы чертежа, но разве надо ему больше времени, чтобы запечатлеть в памяти сложный узор? Потом, вернувшись в тишину дворца подопечного, он восстановит в памяти увиденное, перенесет его в базу данных и изучит внимательнее, когда у него появится достаточно времени для этого. Сейчас же — не время и не место для излишних задержек. Он лишь отметил странности печати, проходя мимо, как отметил необычность прибывшей делегации незнакомого ему вида, не оборачиваясь, чтобы рассмотреть внимательнее изящных и грациозных богато одетых существ с цветастыми волосами. Мультиверсум полон необычных видов, малознакомых в нулевой черте слабых реальностей.

Уже входя в гостеприимно открывшуюся дверь таможенной зоны, Нутарэ поднял взгляд вверх, на массивную толстую броневую плиту внешней обшивки станции, поднятой скрытыми механизмами ради возможности ему войти в защищенное еще одной силовой завесой внутреннее помещение. Еще одна мелочь, малозаметная и неприметная, часть общей защитной системы Перекрестка Миров, призванная защитить его посетителей и обитателей в случае какого-либо сбоя. Мелкая заминка осталась незамеченной: Творец отвел взгляд от плиты и вошел в силовой барьер, обкативший его мелкой колкой щекоткой сканирующих систем. Улыбка тонкой тенью скользнула по губам: теперь ему стала понятна нервозность его спутника и оброненные слова о дотошной таможне. Она здесь и правда такая. Но разве она могла бы быть иной, ежели они обязуются обеспечить безопасность не только себе, но и своим гостям?

Острая болезненная тревога, терзавшая его душу с момента инициации Права Последнего Шанса, медленно разжимала адамантовые когти, дозволяя ему вздохнуть свободнее и смотреть в будущее с большей надеждой. По какой-то причине именно посещение этой станции оказалось ключевой вехой, обрубившей прежнее развитие событий подобно ножу резака, отрезающего лишний сор с отпечатанной книги. Так и сейчас пройденная силовая завеса таможенного пункта словно стала необратимым барьером, пересечение которого вновь внесло изменения в полотно событий, ведь, находясь на портальном диске, они еще могли отказаться от этой затеи и покинуть Звездной Кольцо. Но они вошли под мягкий свет внутренних светильников со вкусом оформленного зала и пошли за провожатым к стойке, выбирая свой путь в будущем. Они не повернули, не ушли, не вернулись обратно.

Синие глаза скользили по однотонно окрашенным стенам мягкого коричневого оттенка, по которым искристыми взблесками раскидывали искры магические кристаллы светильников. Эта станция станет важной вехой в их жизни. Что-то произойдет на ее территории. Что-то важное, что уже внесло необратимые изменения в их судьбу, словно они свернули с ровного полотна шоссе на освещенную магическими плодами дорогу в древний город неизвестного им народа. Он не пытался узнать заранее, какие встречи их ждут: он не Плетущий Судьбы, чтобы видеть подобные нюансы, но как Мастер Вероятности он отчетливо видел разворачивающийся вал грядущих событий, которые поглотят их волной цунами. Но, как и ранее, древний Мастер Вероятности оставил подобное знание при себе. Будущее так пластично и нестабильно… Разве есть смысл говорить заранее о том, что их ждет, если самая важная нить, за которой он следит с замиранием сотни тысяч лет, всё так же крепка и, казалось, обросла новыми тончайшими событийными цепочками, лишь больше укрепляющими её?

Отстраниться от вновь накатывающих видений оказалось сложно: яркие образы норовили развернуться захватывающей разум лавиной, независимо от неуместности времени и места для подобного. Но ему удалось совладать с собой, завороженно глядя в роскошные пышные цветы, обильно цветущие на невысоких кустарниках с острыми листьями. Мерцающие внутренним светом тычинки притягивали взор и забивали яркие образы, но таили в себе некую странность, которую он не мог уловить. Слишком многое было странным в этом месте. Слишком обыденное на вид, но слишком необычное по своей сути, как, к примеру, зачарованные чарами мягкие диванчики приятного темно-зеленого цвета, образующие уютные закутки для ожидания под тенью развесистых пышных кустарников.

Рассеянный бег мыслей оборвался, стоило ему подойти к стойке регистрации, мало чем отличающейся от аналогов в дорогих отелях. Также вежливо ему улыбнулся другой служащий станции, на этот раз — эльф. Высокий, изящный, золотоволосый светлый эльф с плотно прикрытой аурой и Вечностью в мудрых лиственно-зеленых глазах. И вновь — вежливое приветствие с пожеланием всего хорошего. Нутарэ так же привычно ответил, окончательно развеивая дурманящий разум шум от вероятностных потоков.

–   Положите руку на сферу. – эльф, представившийся как Инльен, указал на небольшой матовый дымчато-белый каменный шар, наполовину утопленный в каменную столешницу.

Творец накрыл ладонью тестирующее устройство. Любопытство всплеснуло подобно яркой вспышке пламени, но шар никак не изменился, хоть его работа и была ощутима едва уловимой щекоткой скользнувшего по ауре плетения. Оно прошло ненавязчиво и мягко, словно едва уловимое касание паутинки, не погружаясь глубоко, но считывая то, что лежит на поверхности. Однако, этого оказалось достаточно: служащий станции скосил взгляд куда-то на поверхность наклоненного в его сторону стола и задал простой вопрос:

–   Каким вы предпочитаете получить свой идентификационный жетон? В виде кольца, браслета, серьги или кулона?

–   Кулона. – ответил Нутарэ.

Инльен опустил взгляд на свои руки, но вскоре подал ему небольшой, всего в две фаланги пальца, аккуратный металлический диск.

–   Прошу. Ваш медальон.

Нутарэ взял невесомую вещицу.

–   Он настроен на ваш спектр души. Если вы по какой-то причине утратите его, вам достаточно призвать его к себе, и медальон вернется в вашу руку.

Нимус, до того молчаливой тенью следовавший за спутником, приподнял бровь в немом удивлении, что не укрылось от внимания таможенника.

–   С недавнего времени из-за большого числа потерь именных жетонов, мы внесли подобную функцию для удобства гостей. – пояснил эльф. Переведя взгляд на Творца, протянул ему небольшую тонкую книжку. – Ваш планшет. На нем есть поясняющая информация по вашему жетону, план доступных вам зон станции и информация о порядках, принятых на Звездном Кольце. На нем же есть путеводитель для гостей и доступ в справочный центр Перекрестка. На все ваши вопросы вы можете получить ответ или в самой справочной системе, или у оператора.

Нутарэ принял тонкую книжку, отщелкнул магнитный клапан и открыл крышку, под которой оказался довольно обыденный для обитателей технических миров сенсорный планшет, стилус к которому темнел в пазу ближе к корешку.

На этом оформление и бюрократическая волокита завершилась, и их под пожелания всего хорошего, выпустили с таможни в просторный зал административного комплекса. Просторное светлое помещение напоминало аэропорт или высокотехнологический вокзал, в оформлении которого достигнута гармония между практичностью общественного здания с высокой пропускной способностью и красотой эстетики древних видов, привыкших украшать места своего обитания с доступной им роскошью.

–   Признаю, когда ты говорил о Перекрестке Миров, я ожидал увидеть совсем иное. – негромко произнес Нутарэ, провожая взглядом багажную платформу, скользящую над выложенным самоцветными плитками полом.

По какому именно принципу работала узорная кованная пластинка без явных признаков двигательного блока, он сказать затруднялся, отдавая предпочтение магическому зачарованию, но не исключал собственной ошибки, все же, они находились на космической станции.

–   Что-то вроде привычных, засранных подседельным зверьем городишек, половину которых занимают рынки? – иронично спросил Нимус, жестом приглашая своего спутника следовать за ним.

Нутарэ согласно кивнул.

–   На моей памяти я не припомню ни единого Перекрестка Миров, основанного в космосе. Хотя посетил я их немало.

–   Их и нет. Не в нашей части Мультиверсума. – эофолец неспешно шествовал по просторному залу, выхватывая взглядом спешащих по делам посетителей Кольца. – Ты не хуже меня знаешь причину.

–   Места скопления пространственных разрывов существуют только на живой планете. – со вздохом произнес Творец. – Но как же тогда это место?

Нимус пожал плечами и развел руками.

–   Здесь нет скопища пространственных прорывов.

Арэ удивленно приподнял бровь.

–   Сама эта станция и есть единый колоссальный прорыв. Как чешуя на теле змеи ее территорию покрывают полосы разных миров. Ни единой планеты. Только миры. Короткоживущих планет, которые развалятся за несколько миллиардов лет, я не припомню. Где-то зоны едва ли с пару шагов или с жилой дом, где-то они тянутся почти на лигу. Территория самой станции их охватывает кольцом, проходит стабилизирующими прослойками, где-то таких подклеек нет и вовсе, а где-то они перетекают одна в другую так плотно, что оставляют на выбор нужного мира едва ли несколько шагов.

Нутарэ едва слышно выдохнул, ярко осознав всю чудовищность структуры, на которой он находится. Пространственные склейки — редкость из-за технической сложности их стабилизации и оформления, но если здесь их так много…

–   Видимо, когда создавали эту станцию, мастерство работы с пространством было совсем иным.

Нимус развел руками, не имея что добавить. Нечего добавить более: разница в уровне мастерства и знаний и без того очевидна, зачем усугублять это осознание бессмысленными высказываниями. В тягостном молчании они покинули просторное здание и вышли под свет силового узла неизвестного им мира, что сиял яростной белоснежной звездой в кружевном ореоле в небесах. Была ли это иллюзия или над ними и правда расстилался неизвестный и бесконечно-древний мир? Кто знает? Станция полна сюрпризов.

–   Куда дальше? – едва слышно спросил Нутарэ, глядя в сияющий силовой узел.

–   В здание Гильдии. Мне надо оставить запрос на поиск торговца информации, у которого есть нужные мне сведения.

Нутарэ склонил голову. Сперва — дела, а в библиотеку он зайдет в другое время.

–   Как долго мы здесь задержимся? – только и спросил он.

–   Как получится. Зависит от Гильдии. – Нимус шел к парковке внутреннего транспорта, взглядом выбирая привлекательный флаер, который на время своего присутствия на станции он оставит при себе.

 –  Где мы остановимся, если придется задержаться на какой-то срок? – вновь задал вопрос Творец, изучая приземистые аппараты.

–   В моем доме. – эофолец свернул к приглянувшемуся ему темно-графитовому флаеру с толстыми крыльями. – Когда я прибыл сюда впервые, оказалось, у меня здесь есть собственный дом.

Сама постановка фразы вызвала интерес, но удовлетворит его Нутарэ потом, когда у них появится время на свободные и ленивые беседы о прошлом и о том, что к его другу приходит из, казалось бы, давно прошедшего времени былых жизней. Сам он не мог подобным похвастаться: на момент рождения его душа была чистой, не знавшей иных жизней, но наделенная удивительной редкостью нынешнего времени — Даром Творца. Что же было за душой Нимуса — оставалось тайной, порой, даже для самого эофольца.

–   Сколько времени займет полет?

–   Недолго. Транспорт быстрый, да и расстояния на Звездном Кольце, доступные для свободного посещения, невелики. Дом Гильдии есть в каждом секторе для распределения нагрузки.

–   А твой дом. Он где находится? В одной из таких зон?

Нимус чуть заметно улыбнулся.

–   Нет. Мой дом находится в жилом секторе, куда вход имеют только жители станции. – улыбка угасла. – Как я его получил, когда и каким образом — не знаю. Ни единого стабильного проблеска памяти… ни единого четкого воспоминания.

И это было тем, что непомерно злило его, раздражая бессилием и пониманием, насколько забытое может оказаться бесконечно-важным. Хуже было лишь сосущее душу подлое ощущение, что в давно забытом прошлом, возможно, скрываются ответы на многую часть их вопросов и ключи к решению стоящих перед ними задач. Но как ни старался, он не мог вспомнить ничего конкретного, лишь вал сумбурных образов иногда накатывал, бередя нервы обрывками памяти и дергающих за душу болью потери.

Дойдя до выбранной машины, Нимус приложил кольцо к панели, инициируя право собственности на аппарат и, одновременно, включая его.

–   Но что-то же приходит. – Нутарэ заметил оговорку.

–   Мешанина образов, после которых хочется или убивать, или самому сдохнуть. – мрачно буркнул эофолец, открывая двери. – Поднимайся.

Дальнейшие расспросы Нутарэ отложил до более подходящего времени, но оставил в памяти: чутье вновь сделало стойку, вкрадчиво нашептывая под дрожь вновь заколебавшегося событийного полотна, что память его спутника может быть не менее важной, чем правда в символах, начертанных атамом на стылом камне подземелья.

 

* * *

 

Работа под яркими солнцами шла своим чередом, размеренно, как сенокос в селе. Пока был жив дед, я с братом часто бывала в селе и, естественно, помогала мужчинам в этом важном сезонном мероприятии, от которого во многом зависел быт на подворье в зимний период. Тогда это было тяжелым испытанием, ведь на сенокос уходили мы на весь день, а я как девушка брала на себя готовку и прокорм работающих мужиков. Привычная для того общества разделение труда. Дед давно ушел, да и бабуля недолго прожила, оставив после себя грустную память и светлые воспоминания о хрупкой старушке, в которую ее превратили годы и печаль. Но то время осталось в памяти бесценными образами, которые помогают мне верить, что не вся родня откровенно мудацкая, подобно остальным моим родственникам. А еще дед многому меня научил. Он был хорошим ремесленником и считал своим дедовским долгом привить слабым горожанам-внукам навыки в ремеслах, из которых состояла его жизнь.

Устало сидя на камне у кромки воды, я вспоминала счастливое время детства и юности. Теплые воспоминания были как о совсем другой жизни, в которой еще не было одиночества. Они столь же ярки, но подернутые смазавшей детали дымкой, как и память о совсем другом времени, когда я так же, как и сейчас заготавливал гибкие стебли речной травы для постройки жилища. Во времена, когда над головой сияли не плазменные шары звезд, а ослепительный силовой узел колоссального мира.

Поведя плечами и разминая спину, я отлепилась от такой удобной стопки уже нарезанного и перевязанного илиса. Надо заканчивать работу и возвращаться на дерево. Еще бы что-то съестного поймать. Рыбы в реке немало, да и шары те самые я заметила.

Но сперва — еще нарезать илиса. Стопка весит не так много, я могу за раз утащить довольно много, а на постройку даже простейшей соломенной халупы его уйдет довольно много. Но если вскоре пойдет дождь, мне надо закончить обустраиваться до его начала.

Пока еще белые облака уверенно занимали еще вчера ясное небо, но вскоре они начнут грузнеть от влаги и превратятся в тучи. Сколько у меня времени и как быстро начнутся дожди — не знаю, но максимум — сутки. Даже в родном мире непогодить начинает довольно быстро после долгой жары.

Заставить себя встать и вернуться к утомительной работе было сложно. Силовые лезвия резали илис легко и мягко, но собирать длинные стебли, аккуратно укладывать их в ровные стопки, перевязывать веревкой и связывать в единый стожок, который я потащу потом на своем горбу — всё это надо своими руками. От работы в согнутом виде и на карачках болели руки, спина и шея.

Время стремительно утекало сквозь пальцы, давно прошел полдень, хотелось есть, а кирпич хлеба, уже начавший подсыхать, не сильно утолил голод. Хотелось мяса, но его у меня нет. Зато в реке есть рыба. Закончу с илисом и займусь охотой. И не важно, останутся на нее силы или нет. Нельзя ловить рыбу заранее: у меня нет сачка, куда я могу ее положить живой и оставить в реке. Пока у меня нет рыбных ловушек: я их сделаю только по возвращению из веток и листьев илиса, а завтра вернусь к реке и закину их на ночь, чтобы послезавтра утром у меня было что есть. Пока буду питаться рыбой и водными водорослями, а потом, как чуть обживусь и обзаведусь мелким инвентарем, буду как-то разнообразить свой быт.

А еще было жарко.

Солнца палили нещадно, ветра как такового почти не было, только ближе к вечеру с океана подул легкий бриз, хоть как-то остужая разгоряченное тело. К вечеру, когда звездная пара перевалила за зенит и ощутимо спустилась к далеким равнинам, я закончила собирать илис, разделив его на два крупных стога.

Усталость накатывала подобно тяжелому прессу, от которого опускались гирями руки и немела спина. Но разве у меня есть варианты? Тихо мрачно булькнув под нос тихое ругательство, подхватила мыло и пошла вдоль берега к невысоким деревцам, закрепившимся на берегу реки и бодро растущими на влажной почве. Это были какие-то другие деревья. Не лесные исполины. Кора темнее, довольно гладкая и крепкая, сами деревца пока еще тонкие, едва ли с мое запястье. Но есть и более взрослые. Вон, не так далеко группка низкорослых деревьев захватила склон невысокого холма и успешно оттесняла от себя разнотравье. Мне надо три-четыре таких деревца. Молоденьких и еще тонких. Два пойдет на оси волокуши, а самые тонкие — на перемычки. Веревку тратить жалко, но на волокушу придется разориться, потому как на своем горбу я илис, воду и добычу не унесу. Моя тягловая сила всё же повыше, чем грузоподъемность…

Силовое лезвие за время сбора илиса я отработала, казалось, идеально. Оно проявлялось без каких-либо усилий, четко формируясь по заданному шаблону. Вот и сейчас тонкая режущая кромка оформилась перед глазами. Ей не надо управлять руками: она может отрезать мне пальцы так же легко, как и дереву — его ствол. Да и зачем? Мне достает воображения мысленно сдвигать лезвие и срезать стволы. Вот тащить их уже приходилось руками, зато срезать веточки, обрезать на нужную длину и вырезать ложбинки для крепления поперечных брусьев можно тем же лезвием.

И всё равно время утекало подобно воде в реке! Казалось бы, что стоит срезать четыре деревца, отрезать нужной длины ствол, обточить его, вырезать ложбинки, нарезать поперечные планки, а потом просто связать это все в кучу? Но это стоило мне двух часов утомительного труда, десятка метров веревки, пары заноз и ободранной кожи на руке, когда я по неосторожности споткнулась о собственную волокушу! А потом — погрузить на нее стопки илиса, почему-то оказавшиеся тяжелее, чем мне казалось раньше. Устроить траву, подвязать веревкой. Уложить бутылки с речной водой и тоже их привязать, чтобы они не съезжали в бока и не портили мне развесовку груза. И только после всего этого — идти добывать себе рыбу.

Мне нужна всего-то одна рыбка! Ну, может, две, если мелкие. И один желтый плод.

Рыбу я на удивление добыла довольно легко: то же силовое лезвие, вытянутое подобно копью, без усилий пробило толстое крапчатое тело. А вот поймать убегающую от меня по стремнине добычу оказалось сложнее. А уж как я доставала плод… река-то довольно глубокая… Но я достала его, пару раз уронив скользкий шар на дно, перематерилась совсем уж позорно, но сделала заметку на будущее сделать корзинку для этой пакости. Потом – выпотрошить и почистить рыбу, чтобы не вонять потрохами и кровью под своим деревом. И только потом, пока не пропал запал и последние остатки сил, закинув упакованную в пакет добычу на илис, я подняла ручки волокуши, вделась в простую перекладину подобно лошади и потащила добычу по высокой траве к моему дереву.

 

К своему высотному дому я добралась уже к сумеркам, едва переставляя ноги от усталости. Дорогу себе и своей волокуше я тупо прорубила в подлеске, и насрать, как это выглядит. Слишком я устала, чтобы заморачиваться о таких пустяках. Накатывающая тьма подгоняла как вожжа, но… есть, все же, пределы возможного, и сегодня я снова к ним приблизилась опасно-близко.

Шер меня встретила тявканьем и запахом крови: видимо, стая, все же, свою самку подкармливала. Я только покосилась на остатки какого-то сожранного зверя, мелко злобно рыкнув: я, значит, рыбу разделывала на реке, чтобы у меня под носом падалятиной не воняло, а она жрала прямо тут? Еще и не все сожрала! Но злость быстро угасла под гнетом новой задачи: мне надо поднять илис наверх. Оставлять его нельзя: разворошат травоядные звери и раскидают по всему лесу.

С этим было и проще, и сложнее одновременно. Привязав всю волокушу к веревкам, я попросту прокинула их вокруг ветки, и дальше уже сама повисла на веревке, своим весом поднимая груз. Подтянуться, захватить перевитые веревки у очередного узла, повиснуть всем весом до самой земли, обмотать опавшую на землю часть вокруг рогулины крепкого молодого деревца. Отдышаться. Повторить. Пока волокуша не поднимется на самый верх к ветке. Потом — закрепить веревку надежнее и по лестнице вверх…

Пока забиралась, едва не упала: руки дрожали уже вполне отчетливо. Но я забралась. Смогла даже дотянуться до волокуши и стащить с нее часть груза: забрала будущую еду и бутылки. И только потом — разгружать стопки илиса.

Зачем я поднимала всё за раз, если можно было частями? Наверное, потому, что я не была уверена, что смогу залезть по лестнице, спуститься вниз и снова залезть на ветку. Слишком уж устала. Можно было бы оставить все внизу. Можно. Но что я найду утром? Не распотрошат ли звери траву и не пойдет ли по лесу мой труд? А я не уверена, что смогу повторить сегодняшний подвиг в ближайшее время. Если бы не накатывающая непогода, можно было бы распределить нагрузку по дням, но… если пойдет дождь, особенно — затяжной, велик шанс переохладиться и попросту заболеть. А мне нельзя болеть! И я без того на грани после ночевки в том подземелье.

Обстоятельства поджимали мне время, а сил оказалось не так чтобы много.

Стаскивая очередной стожок травы, потеряла равновесие и чуть не упала на волокушу. Едва успела схватиться за отстоящую ветку, за которую волокуша зацепилась и встряла. Выдержала она бы или нет – фиг знает! Страх взбодрил как кнут. В голове глухо забухало сердце, руки тряслись уже не только от усталости, но и от нервяка, ныла и пульсировала ободранная о жесткую кору ладонь, чуть кровя на стесанной коже.

–   Достойное завершение этого скотского дня… – сипло прошептала, устало садясь на мощную ветвь.

Шер внизу завозилась, затявкала, виляя хвостом. Я перегнулась через ветку, посмотрела на нее.

–   Чё тявкаешь? – лексикон пошел по пути настроения.

Шер почему-то сильно выбесила. Сидит там весь день как в санатории, ее кормят, таскают зверье, а я тут как ломовая скотина тащу на себе долбанную траву! Сперва мелькнуло желание прибить паскуду, но… жалко ее.

По моей команде плазменные шары все как один погасли, погружая нижний ярус моей косы почти в полный мрак. Шер теперь едва виднелась: лишь более темная тень чем остальная земля.

–   Пошла вон! – рыкнула я, возвращаясь на ветку.

Пусть валит и не бесит. Если ее так и будут кормить под моим деревом, они там мне могильник вонючий разведут! И так завтра надо будет спуститься, и убрать оттуда останки дичи, чтобы гнили где-то в другом месте! А пока…

Закончив разгружать волокушу, я затащила ее на ветку, отвязала веревки и скинула их вниз. Надеюсь, за ночь с ними ничего не случится, и я найду их на утро на месте. Они же несъедобные! Да и привязаны к рогульке довольно крепко, хорошо намотаны, с усилием, которое задавал вес груженой волокуши.

А потом я как-то внезапно поняла, что сил приготовить еды у меня не осталось. Но жрать-то хочется… Да и рыба до утра попросту стухнет.

Еще усилие, да?

Тихо нервно хихикнув, бросив илис там же, где я его и кинула — на той развилке, на которой я ночевала первую ночь, я полезла наверх к моим ящикам и кастрюлькам. Но в итоге рыбу я жарила, нанизав на палку и сделав по кольцу совсем мелких плазменных шариков. Рыбки были не сильно крупные, да и готовится рыба гораздо быстрее мяса, так что ужин я, всё же, получила, пусть поесть смогла, когда на темном небе вовсю сияли острые иголочки звезды.

Позже, уже лежа в своем импровизированном гамаке, я тупо глазела в почти непроницаемый лиственный полог и думала. Тело от усталости немело, руки ломило, горели царапины и ссадины, а спина ныла от шеи до поясницы.

–   Надо что-то делать с нагрузкой, а то я так сдохну. – пробормотала, лишь бы голос слышать. – Но мне надо так много сделать… Ладно. Завтра буду делать себе удобный домик… и не буду спускаться вниз.

Вода у меня есть, бомж-пакеты позволят без проблем отсидеться пару суток, а домик реально нужен. Да и не готова я пока к таким трудовым подвигам ближайшие пару суток. Но пока я не сделаю себе крышу над головой и не подготовлюсь к непогоде, чтобы меня не задуло, и я не дала тут дуба, придется пахать день ото дня.

 

Когда меня сморил сон — так и не поняла. Казалось, только моргнула, и внезапно — новый день и раннее-раннее утро. А тело болит, кажется, только сильнее, и встать мучительно-тяжко. Даже голова не поднимается…

Мне понадобилось унизительно-много времени, чтобы собраться с силами и хотя бы просто сеть. А уж чего мне стоило встать и начать ходить, разминая одеревеневшее тело, непривычное к таким нагрузкам…

Но постепенно я расходилась. Тело болит — бесспорно, но я хотя бы не полный труп, а так, чутка лежалый. Зато веревка радостно рыжеет мне с земли, да и илис остался на своем месте, разве что мелкие зеленые поганцы чуть разворошили один стожок и теперь скандалят на куче травы. Наверное, именно их писклявый гвалт и чириканье разбудило меня почти на рассвете.

Ну и ладно.

Потянувшись, позорно хрустя, кажется, всеми костями и суставами, погребя спутанные волосы, я глянула на виднеющееся в просветах кроны жемчужно-синее небо, улыбнулась.

–   Что не убивает, то делает сильнее. – тихо посмеялась от злой иронии этой фразы. – Ладно. Пора приводить себя в порядок и строить себе дом.

Глянув еще раз на небо, я снова улыбнулась, выкидывая из головы упаднические мысли о больном теле и адовой усталости. Я жива! Я здорова. Я тут не одна. Так чего унывать? Мне так много еще надо сделать. Мне тут жить до начала осени, и я собираюсь жить в максимально возможном комфорте.

Что я, слабая что ли? Не смогу себе сделать тростниковую корзинку на дереве с лежанкой? Или я безмозглая, чтобы не организовать тут быт?

С таким настроем я направилась к своим сумкам добывать гребешок и зубные принадлежности. Потом буду делать себе завтрак.  А там и до начала плетения своей корзинки-домика недалеко.