Во имя свободы

На сей раз времени до следующей встречи у меня было с неделю.

Я вернулся в свой город, и как всегда сразу спросил у народа, где мне искать Некса. Все без колебаний отправили меня к полигону, который к этому моменту уже успели окрестить новым вольером. Народ в Нернасе привыкал к новинкам и ассимилировал их быстро, практически со скоростью распространения слухов. Вот и сейчас, не прошло и пары недель с поимки нового монстра в пещерах, как о нем мало того прознало все население моего города, так теперь еще все с азартом ждут от Нексара результатов приручения. Сами караваном не заходят, чтобы не сбивать привыкание, но каждый вечер трясут главкома на сведения.

Уже бывший полигон теперь стал полноценным вольером. Из небольшой каверны вынесли все, что могли и очистили территорию до гладкого пузыря. Прошлую сетку давно сняли, зато поставили ворота с решеткой на входе. Получилась  вполне удобная и защищенная пещера, без лишних помехов и неучтенных выходов. Спрятаться там негде, бежать некуда. Копать можно разве что стены. Даже тени никакой, чтобы в ней залечь. Самое то для дикого необузданного зверя, чьи возможности до конца не изучены.

Когда я пришел Некс сидел перед мордой животины, скармливая ей по очереди разные фрукты, и иногда чесал по подбородку. Развалившийся проглот лежал на земле, распустив уже освобожденные от чешек лапы и не брыкался. Иногда тварь ворочала нос, если резкий запах лакомства ей не нравился. А иногда, заглатывала фрукт, даже не прожевывая.

— Эй! Куда зубы тянешь? Языком слизывай. А то не принесу больше, — ворчливо зудел главком каждый раз, когда монстр пытался оттяпать деликатес с куском руки.

Время силовых мер прошло, однако мой главком все равно держал наготове глифы для обездвиживания монстра. Сейчас он, похоже, нашел с ним некий компромисс на доверии. За послушание животина получала свободу, за капризы вновь лишалась всего. Нексар говорил, что однажды ему пришлось сковать существо в воздухе, когда тот получил пространство для маневра. Но как утверждал главком, шестилапый его просто проверял, не более. Потому что после того как Некс его отпустил, тот даже не обиделся, а примирительно лег на брюхо. Умное оно… И понимает с полуслова. Знает уже, что жрать нас ему бесполезно – весь остальной город обидится и прибьет. А вот жить в симбиозе куда выгоднее. Осталось только определить границы дозволенного у каждой стороны.

Сейчас Нексар как раз этими границами и занимался. Предусмотрительно пряча все принесенные запасы в пространственном кармане, румар выдавал монстру ровно одну порцию лакомства на пробу. Беситься на главкома было бесполезно. Один рык – и он уйдет сразу же, больше не прикармливая. Еще глупее пытаться у него что-нибудь стащить из заначки или подгонять. Сейчас это была дрессировка терпения и послушания. А так же обучение доверию.

— О, привет, вождь! – заметив меня, Нексар махнул мне рукой.

— Здорово. Смотрю, налаживается?

Я подходить не спешил, потому как не знал, как на меня отреагирует монстр. Если понадобится, сами подойдут оба. А мне и у решетки нормально видно.

— Еще бы! Лиру умница.

— Теперь уже Лиру? – улыбнулся я, опираясь на прутья.

— Да, заслужил, — довольный то ли собой, то ли монстром, заявил Некс и почесал живность по шее. Та даже заурчала от удовольствия.

— А что будем делать с остальными? Приручать так каждого?

Перспектива отлавливать каждое существо отдельно меня не радовала, но чем не повод занять время? Видя настроение народа в городе я уже начал смиряться с мечтательными рожами своих ребят. Все наслушались рассказов Некса и тоже хотели себе таких подседельных тварей. Особенно моя парочка телохранителей.

— Думаю… не придется.

Я удивленно вздернул бровь.

— Лиру, похоже, может общаться с сородичами, — ответил главком. – Они теперь все знают, что тут приятно кормят и вкусно чешут.

— Наоборот…

— Да похер!

Я задумчиво посмотрел на блаженного монстра, очень уж гармонично смотрящегося с моим рослым главкомом. Естественно, общительность монтров облегчит нашу жизнь, если достаточно объясниться с одним, чтобы остальные поняли все сами. Но что мы будем делать, если их одновременно припрется с сотню?! И сейчас вот опять, тихонько сопяще поскуливая, эта живность общается с другими или нет?

— Некс… — озадаченно начал я.

— Да не парься! Справимся. Че мы, не прокормим их что ли? – на полном серьезе спросил главком. – Или зоны для потомства не выделим? Они ж нам лишний фон будут как раз подъедать. Ниче с поверхности не просмотрится.

— Потомства? – а вот об этом я забыл.

— Ну да! Мы их проверили, так они размножаемые. Я поймал как-то Лиру на поиске места под кладку.

— Так это самка..?

— Нет, они однополые.

У меня с языка сорвалась тихая брань.

Так эта херь еще самовоспроизводящаяся?! Как бы теперь они нам не заполонили всю пещеру! Надо срочно придумать как их ограничить. Придумать, как задержать популяцию на вменяемом уровне. Придумать…

— Рин, уймись, — прочитав всю мою панику на роже, сказал Некс. – Свою ж каверну они не заполнили как консерву.

Монстр по имени Лиру пялился на меня как довольный собственник полигона, полностью пригревшийся в предоставленном месте и не собирающийся отсюда съезжать. Ну ты б еще кусты у меня попросил и песочек помягче с подстилкой! И ведь попросит. Мысленно. Гордость не треснет. А лучше не песочек, а лунку затемненную. Чтобы внутри было мягко, и свет не проникал. Немного влажной прохлады, кристаллы на потолке запасные… Гадство, даже выглядит по ощущениям уютно… Так, а почему я об этом вообще подумал?!  Что значит «уютно»?..  Ах ты паскуда!

Живность сыто лыбилась мне в глаза.

Наглый менталист…

Ладно. Будет тебе песочек и пещера. За подхалимаж и старания. Радуйся. Поселю так и быть на полигоне, раз так понравилось. Потом себе еще каверну взамен этой прорежем.

—  Некс, ты мне вот что ответь, — я пока отложил мысли о благоустройстве жилья для постояльца. – Йонару сейчас в мастерской или на раскопках?

— В городе, — ответил главком, скармливая Лиру горсть ягод. – А зачем он тебе?

Монстр, чья голова была почти что с туловище самого Некса, склонил морду набок и осторожно языком слизнул ягоды с ладони. Длинные щупы на спине мелко затрепетали, и Лиру прикрыл от блаженства крупную пару глаз.

— Да так, возникли некоторые мысли, — ответил я, с исследовательским любопытством изучая повадки. —  Хочу уточнить.

Существо, которому пора бы давно дать название, как виду, заглотило все ягоды целиком, не прожевывая, и распласталось по земле, ожидая новой порции лакомства.

— Вали, — Некс свободно махнул рукой, а Лиру только повел носом вслед за движением.

Я улыбнулся, отстраняясь от решетки. Увиденное меня бесконечно радовало. Иной раз, возможно, я бы тоже присоединился к приручению нового создания, но сейчас я отдал все права на работу Нексу. Зверь его уже любил, это было видно. Пока еще играл в него, как и сам главком, но мне нравилось наблюдать за прогрессом в их отношениях со стороны. Особенно за нынешней взаимной игрой друг в друга, когда доверие постепенно росло и переходило в договоренности, а оба будущих напарника находили выгоду в их отношениях.

Пожалуй, скоро и я смогу зайти за барьер. Тем более, что меня там уже так искренне ждут, чтобы я благоустроил площадку.

Главная столичная Мастерская находились на окраине Нернаса под золотыми светокристаллами, забирающими лишний магический фон работающей кузни. От полигона я направился туда пешком, направив свой глайдер автопилотом на свою парковку. Сейчас мне хотелось прогуляться. Да и так повелось, что общественного транспорта мы себе так и не разработали. Зачем? Если весь город можно пройти пешком от края до края чуть меньше чем за час неспешным шагом. Нас не много, я бы даже сказал, мало. И все мы любим уживаться с комфортом и простором в частных домах.

Магазины и личные мастерские были тоже неотъемлимой частью города, забирающей открытое пространство. Но в территории мы себя не ограничивали, пока расширялись и строились как могли. А я, когда проектировал города, просто не хотел видеть вокруг многоэтажки. Они навевали на меня скуку и вечное напоминание об арендном жилье.

До кузни Йонару я отправился по жилому кварталу и широким аллеям, богато украшенными кристаллическими плодовыми деревьями. Дома здесь были новые, отстроенные для подросшего поколения. Кто-то из первородных тоже перебирался сюда на окраину, оставляя первые дома под мастерские и прилавки.  Кому-то здесь просто нравился новый вид на уходящие вдаль скалы. А кто-то утверждал, что кристаллы «поют» тут иначе. Сейчас на аллеях я почти никого не встретил – в середине дня вся жизнь Нернаса кипела ближе к центру. Вечером здесь начнут появляться частные глайдеры. Жители станут возвращаться и зажигать огни в домах. Вспыхнет свет в окнах, а в небольших садах зазвучит тихая музыка.

Когда-то я любил вечерами гулять по таким кварталам, убивая в себе мысли об одиночестве. Кто-то обязательно замечал меня, даже случайно выходя на крыльцо. А если замечали, то звали присоединиться к их отдыху, встречая как старого друга, даже если я был плохо  с ними знаком. При создании своего города невозможно предусмотреть каждого жителя. А я тогда уделил время хорошо если паре десятков. Зато потом с годами, бродя по улицам и заходя в гости, я, так или иначе, узнал обо всех.

Иногда мне казалось, что мои мобы знакомятся со мной целенаправленно. Выбирают время, настроение, договариваются друг с другом, лишь бы получить возможность перекинуться со мной хоть парой слов. Я спрашивал их потом, что для них мое внимание? Проявление симпатии? Честь? Или что-нибудь другое? Ответ был неожиданностью даже для меня. Интерес… Оказалось, им просто интересно и любопытно узнавать меня, как их создателя, лучше. Потом втихаря они делали свои выводы, и как итог, вокруг меня сложилась теплая атмосфера, когда мог прийти без приглашения в любой дом, и мне будут искренне рады.

Но обычно чужое гостеприимство я испытывал редко.

С цветочной аллеи, звенящей кристаллическими кронами я свернул на проспект ремесел. Здесь всегда кипела работа. И румары, и ирфы как правило крутились здесь в своих помещениях, редко высовываясь на улицы без особой надобности. Здесь я уже встретил больше народа — в квартал мастеров часто заходили обычные жители. Кто за покупками, некоторые в гости к друзьям. Супруги приносили мастерам из домов горячие обеды. А рейдеры притаскивали ценные находки. Кому редкие чужеземные кристаллы для огранки, кому кожу диковинных тварей. Приносили семена новых найденных деревьев, а иногда, из неизвестных даже мне мест умудрялись вынести целые артефактные сокровища на изучение.

В ремесленном квартале на продажу можно было найти разное. От мелочевки вроде плетеных корзинок и красок, до оружия, ловушек и лавки алхимика. Только особо опасные лаборатории по общему решению мы выносили подальше от города. В квартал попадал уже готовый безопасный продукт. Опытным путем мы уже поняли, что алхимия в Адэне была сложной и зачастую непредсказуемой наукой, и так любимые всеми  в играх «зелья» тут порой приобретали неожиданный эффект. Но тем ценнее становились стабильные формулы и мастера умеющие получать нужный результат.

Квартал мастеров, по которому я шел, пестрел красками разноцветных изделий и тканей. В нем витал богатый аромат специй и цветов. Из глубины доносились регулярные звуки кузней, а около некоторых магазинчиков играли тихую музыку ветряные колокольчики. Прохожие, кто встречался со мной взглядом, улыбались и тихо ненавязчиво кивали в приветствии. Меня не останавливали, не зазывали на разговор и уж тем более не встречали как уникальную особу. В этом тоже была часть моей заслуги – я хотел стать частью своего народа, но не его вершиной, которой бы на улице напоминали про его особый статус.

Мастерская нашего главного оружейника Йонару находилась в конце квартала после небольшого сада. Возле нее как всегда вились в деревьях лазурные птицы. Мелкие паразиты, объедающие сочный фон, струящийся в пространстве от работы с металлами и камнями. Их никогда не гоняли, позволяя пакостникам журчать неподалеку и служить естественным изолятором от остального квартала.

Вот и сейчас блестящая стайка встретила меня жизнерадостным чириканьем на весь лад, повзлетала в воздух и описала пару кругов, пока не угомонилась. Совсем еще мелочь, меньше кулака в размере. Красивые, но неожиданно злые, если вдруг кто-то покушался на их кормушку. К примеру, случайные хищники.

Добротная сколоченная лестница, массивная деревянная дверь на идеально смазанных петлях. Никакой лишней чаровки, никакого стороннего фона. Здесь, в мастерской, Йонару не держал никаких накопителей. Даже свет в помещении устроил химический, вроде жидких лавовых ламп. Яркость этой байды была такая, что одного плафона хватало на целую комнату, как в ясный солнечный день.

Сейчас свет был по вечернему приглушен. Я по старой вежливости снял и оставил обувь на входе. Потом надел свои чистые тапочки, лежащие как обычно на второй полочке в углу, и прошел глубже через гостиную с камином и диванчиками на голоса.

Йонару – поистине лучший оружейник нашего анклава. Никто так не чувствует металлы как он. Это просто какой-то уникальный талант. Как кузнец, он может создавать восхитительные вещи. В его руках оживал и превращался в застывшее мгновение даже самый тяжкий в работе брусок. Холодное оружие, которое рождалось в его кузне, резало даже камень как масло. Посохи и копья были просто произведением искусства. А статуи… когда-то в начале работы мы с ним оживляли его поделки. Идеальные, выполненные до мельчайших деталей металлические бабочки теперь вились в воздухе в лавовой лагуне, накаляясь докрасна и греясь в жарком тепле. А лазурные птицы, некогда в шутку ради вырезанные из кристаллов с точностью до последнего перышка, теперь стали украшением сада при кузне.

Гениальное создание, этот Йона. Один из первородных, необычных и сильнейших жителей Нернаса, которого я умудрился создать.

— О! Здорово, Рин!

Дверь напротив распахнулась, и мне навстречу вышел рослый красавец- румар. Смуглокожий, как большинство, широкоплечий, черные прямые волосы завязаны на голове в тугой пучок. По рукам, вверх до груди тянулась сеть рабочих вспомогательных татуировок. Не таких как у Нексара, но похожих в некоторых мотивах. Выйдя с кузни, румар был условно одет – легкая жилетка, прихваченная шнуровкой, такие же легкие темные штаны. Случайных искр и горячих капель его кожа не боялась – татуировки и выживаемость делали свое. А вот ботинки всегда оставались обязательным атрибутом. Тяжелые, мощные, под стать фигуре.

Он подошел, радостно обнял меня, словно я не заходил в кузню лет десять. Хотя был максимум месяц назад…

— Че так долго не появлялся?

Ну, вот опять.

Я виновато улыбнулся, дыша ему в солнечное сплетение, и развел руками.

— Дурак, каюсь, — а потом уже серьезнее спросил, — Йона здесь?

— Да здесь он, здесь, куда ему деться, — ответил его бессменный подмастерье.

— Да не верю своим ушам! Неужто свет очей моих явился? Рин?! Где тебя носило, что пару кварталов пройти не мог, чтоб заглянуть?

В гостиную вышел, демонстративно отряхивая руки мелкий почти беловолосый парень-ирфи. Ростом ниже меня, дотягивающий своему напарнику под ребра, тонкокостный, юркий, всегда неунывающий и вечно шустрый. Проскочив под рукой друга, он нахально развернул меня к себе, осмотрел с ног до головы, словно проверяя на целостность, а потом крепко обнял. Несколько светлых прядей выбились из-под тонкого обруча и ирфи заправил их обратно. Серебристая зачарованная рубашка на нем отдавала свежей прохладой, даже несмотря на то, что он вышел из кузни. Легкие бриджи были заправлены в плотно сидящие по ноге голенища сапог, которые, в свою очередь подошли бы по стилю какому-нибудь эльфу-охотнику, но не мастеру по работе с металлом.

— Извини, Йона, был занят, а потом ходил на Перекресток, — оправдываться толком я не умел.

— Да все знают, что тебя заносит на Перекресток последние дни. Весь народ знает. Нашел че рассказывать… — поворчал парень. – Повод лучше расскажи.

— А то вы не знаете?

— Хотим узнать из первых уст, — елейно отозвался Йона и взял меня под руку. – Пойдем, сядем, расскажешь.

— А как же кузня? – уточнил я на всякий случай.

— Пока спешки нет, а что надо, то поставил на стазис, — сказал Йона и усадил меня прямо тут на пышный диван. Только после этого сам плюхнулся рядом. – Хирха?..

— Расслабься, сейчас принесу чай, — отозвался с улыбкой друг и ушел в соседнее помещение.

Без него кузнец задавать новых вопросов не стал. Развалился по-хозяйски на своем диване и только с косой ухмылкой осматривал меня, словно сканируя. Что виделось его глазу – ума ни приложу. Но однозначно, его пока всё устраивало.

Хирха вернулся быстро, притащил из мастерской поднос с уже наполовину опустевшим графином и чашками, по пути прихватив с комода третью. Я не привередливый, а они особо не церемонятся. Так то я мог бы и сам сходить за посудой и напитком. За все проведенное у них время я давно выучил, где у них что лежит. Но раз уж за мной решили немного поухаживать, то я не сопротивлялся. Без спроса я обычно не шастал тут только по личной рабочей зоне у Йонару. И то, не потому что он запрещал, а потому что я сам считал это неуместным. В остальном же у этих ребят я чувствовал себя как дома.

— Ну, мы ждем, — напомнил друг, любезно улыбаясь. —  Какие важные приключения, наконец, вытащили твою чамширову задницу из подземелья?

Мелкая ядовитая нахальная злыдня. За что я его терплю и обожаю…

— Изначально или потом? – уточнил я, прикрываясь чашкой с чаем.

— Давай по порядку, — разрешил Йона.

— Изначально… — я собрался с мыслями и решил не тянуть с игрой в ужимки и приветствия. Дела лучше выкладывать на свежую голову. – Я услышал ключевую фразу, что где-то убивают игроков, и решил, что это один из наших упущенных хвостов.

Йонару и Хирха тут же сдулись с игривого настроя, когда разговор перешел к области их работы. Ирфи нахмурился, сел ровнее, припомнил все, что слышал, а потом отрицательно покачал головой.

— Нет, это не наши хвосты. Мы проверяли. Завоевания идут на востоке, а мы потеряли след нашего оружия на западе. Разведка до сих пор шерстит информацию, но пока тишина.

— Так может мы просто не знаем, как клинки попали на восток? – предположил я. — Мало ли как их передали и перекупили? Нам надо убедиться. Иного способа такого устранения игроков я просто не знаю.

— Могли появиться! – Йона махнул рукой, словно я сказал чушь. – Ты что думаешь, единственный такой умный? Если набраться наглости и мастерства, можно хоть дезинтегратор сделать на коленке, который сожжет полмира. Тем более, убийства — это пока всего лишь непроверенные слухи игроков.

— Надо проверить, — ответил я. – Убедиться, что это не наши клинки ходят по рукам.

— Мы проверяли… — подал голос Хирха.

— И?

— Следы оружия ведут на запад.

Я откинулся на спинку дивана и устало потер лоб руками.

Эта беда началась еще в самом начале моей полноценной жизни  в пещере. Город рос, промышленность развивалась, а шахты с прототипом ценной руды разрабатывались. У меня случился творческий запал. Я подавал идеи Йонару, много работал с ним, учил тому, что невероятным образом всплывало в голове. Мы были блестящим творческим тандемом, и я какое-то время почти что поселился у него в этой мастерской.

Мы создавали все, на что хватало фантазии. От летучих бабочек, до брони под текстурой ткани. Но вершиной стало оружие. Несколько клинков, глеф и даже луки со стрелами, которые в первую очередь разошлись по рукам среди нашего народа. Потом что-то на меня накатило. Народа в Адэне было много, всем стало тесно, началась гонка за ресурсами, игроки стремились заработать и выпендриться на чем могли. Войны между соседями вспыхивали по щелчку, и так же быстро угасали, если игроки находили компромисс. На этой волне я зачастил с походами на Перекрестки, где у меня случилось обострение жадности до чужих наработок и любопытства, и я стал выменивать новое оружие под видом артефактов на сторону, в руки игроков.

Буквально через год пошли первые новости о гибели игроков. Не об откате, не о воскрешении в пустой зоне, а именно гибели. Пропадали логи, след, все связи с родной зоной. Тогда мы впервые подняли с ребятами нормальную разведку, и я узнал страшные факты. Все погибшие игроки были убиты моим оружием.

Я тогда впервые осознал, что в своем творчестве перестарался. Да, я создавал материал, способный влиять на структуру игры. Да, я намеревался делать оружие, раны от которого будут заживать так же долго, как и в прошлом мире. Но я забыл о занятном свойстве, которое вложил в материал при его проектировании.  А именно, я забыл, что если подобное оружие в руках мобов отправляло игрока на воскрешение, то в руках другого игрока способно было убить.

Тогда у меня надолго случился творческий кризис, вместе с депрессией и самобичеванием. Я считал, что это моя ошибка. Что игроки погибли по моей вине. Я не знал гарантированно, что с ними случается и это меня подкосило. Но Йонару помог выбраться из маразма. Помог пройти этот порог тоски и лично возглавил все операции по возвращению проданного оружия обратно.

Мы выкупали все, что когда-то покинуло пещеры. Мои бойцы не стеснялись в диверсиях, облавах и грабежах. Мы выменивали анонимно целые королевства на один такой нож. Хорошо, что тогда не все покупатели успели узнать ценность полученного оружия. С тех пор мы вернули почти все. Йону мог примерно чувствовать, где находится его творение. Но даже его чуйка была бессильна, если след уходил глубоко под землю.

В такие моменты я чувствовал себя идиотом. За все. Начиная от дурной мысли с металлом, заканчивая своими истериками, которые я устраивал тут когда-то давно по поводу погибших.

— Что у нас еще не найдено? – спросил я.

— Мелочь, — отозвался кузнец. – Один черно-серый боуи с серебристой чеканкой на рукояти…

— Помню, — эхом отозвался я.

— Лавовый керамбит с одним торцевым кольцом.

— Помню.

— Рунный ятаган с алым узором.

— Помню.

— И один наконечник стрелы.

— …Помню.

С одной стороны вся эта радость могла быть потеряна где-то в ландшафте. А стрела могла вообще улететь куда-то в скалы или утонуть в болотах. Но лучше от этого мне не становилось. Пока не убедимся, мы будем искать даже этот несчастный наконечник.

— След ятагана почти найден, нож и коготь пока под вопросом. Стрела… вот с ней проблемы, — честно сознался Йона.

— Может проще послать разведку на восток, чтоб узнали заодно что там творится? – тихо взныл я.

— Может и проще. Но извини, Рин! Мы все-таки не настолько круты, чтоб держать свечку при убийстве какого-нибудь игрока и на запах определять, чем его грохнули.

Вот же… скажет, как отрежет.

— Я понимаю. Но, видишь ли, я даже не знаю, какой результат меня устроит больше – если некто пользуется моими ножами или если в мире придумали что-то еще. Наверное, все-таки первый вариант лучше. С совестью я как-нибудь справлюсь, а вот забрать у завоевателей новую дрянь может оказаться проблематично.

— Да неужели… Что я слышу, — ядовито отозвался Йона, закидывая ноги на диван и вытягиваясь полулежа ко мне лицом.

— Я не настолько безнадёжный, — буркнул я.

— Да, конечно, я знаю. А кто мне там говорил, что жизнь его не будет спокойна до той поры, пока последний клинок не попадет обратно к нему в руки?

— Ничего не знаю, я так не выражаюсь.

Парень доброжелательно улыбнулся, а потом расхохотался в голос. Чисто и заливисто. Даже мне полегчало от его смеха. Как будто сбросил с плеч тяжелое, давящее напряжение.

— Успокойся, Рин. Мы найдем, — заявил Йона, а его напарник потрепал меня по плечу. – И оружие и то, чем убивают игроков. Ты главное сам берегись. И, пожалуйста, не ходи без защиты.

Я тепло улыбнулся, глядя в его искренние светло-голубые, льдистые глаза. Он действительно заботится обо мне. Не как о вожде, как о друге. Бережет по-своему и нервы, и психику, и, по возможности, жизнь.

— У меня есть еще одна мысль, относительно безопасности… — начал я, отводя взгляд в сторону.

— Все, что хочешь, — щедро заявил кузнец.

— Касательно моих последних походов на Перекресток…

— Да..?

И именно сейчас мне стало стыдно его просить. Какого хрена. Наверное, после всей той громадной проделанной работы и несчетных часов, проведенных вместе. Или не только. Или не столько из-за этого. Сколько от того, ради кого, я хочу его попросить.

— Мы все равно не нашли всё, — начал я неловко. – И вряд ли стоит искать так плотно в связи с последними событиями на востоке. Я подумал, может стоит оставить пока все как есть? Может, пусть в мире гуляет оружие, способное одолеть сильного врага? Если все настолько серьезно, то должен сохраниться некий баланс сил.

Рожа Йонару стала в этот момент просто воплощением скепсиса. Обычно миловидная мордашка парня, которому на вид можно дать лет двадцать, скривилась до косой гримасы.

— А если серьезно? – спросил он.

Я угрюмо выдохнул.

— Если серьезно, то дай мне, пожалуйста, черно-лазурный стилет с глифами «дако», я хочу подарить его своему другу для самообороны.

Вся кривизна морды мигом стекла с красивого юного лица, обрамленного серебристо-белыми волосами.

— Ты серьезно?

— Да.

— А сразу че не сказал?

— Мне неловко.

— Я вижу.

— Молодец.

Теперь уже Йонару потер переносицу. А Хирха честно старался не ржать.

— Мог бы просто попросить, — сказал парень. – Но нет, ты ж разведешь сперва пафосную херь.

Я честно и стыдливо заткнулся.

— Но даже если так. Я-то тебе дам. Да я тебе что хочешь дам. Мне не жалко. Но ты уверен, что оно того стоит? Потом не будешь жалеть, как раньше? Уверен, что тип проверенный?

— Да, уверен, — поколебавшись, ответил я.

— Уверен, что потом мы сможем вытряхнуть с него подарок обратно?

— Не знаю.

Йона вздернул бровь.

— Уверен, что мы сможем потом его найти?

— Почти.

— Уверен, что он не пропадет?

— Почти.

— Уверен, что оно ему надо?

— Нет.

— Тогда почему ты вообще хочешь, чтобы у него было такое оружие?

— Я хочу, чтобы он выжил при любом нападении.

А вот на этом кузнец запнулся. Внимательно и долго он смотрел на меня, словно следя за каждым витком моей мысли. И выискивая то, что, казалось, во мне уже потеряно.

— Поверить не могу…

— Йона, не язви.

— Не буду.

Парень пластично одним движением подтек поближе, заглядывая мне прямо в глаза. Долго и с любопытством вчитывался в хаос в моей голове, молча, одними эмоциями дергал за ниточки впечатлений и, кажется, даже начинал искренне радоваться тому, что находил. Медленно на нем расползлась заботливая улыбка. Медленно он отодвинулся обратно. Он прекрасно понял, что я их не забыл и не променял. И никогда не променяю и не забуду. Но то, что где-то в душе у меня зародилось тепло к еще одному разумному – его, несомненно, порадовало.  Наверное, именно эта искренняя радость за меня отличает его и весь мой народ от большинства разумных. Они умеют делить мое внимание. И довольны всегда, если знают, что мне хорошо.

— Ладно, — ответил кузнец, раскидывая руки по спинке дивана. – Я дам тебе стилет.

В пальцах левой руки мелькнуло и вспыхнуло глифами аккуратное короткое оружие. Йонару покрутил его на ладони, улыбнулся и подвесил на коготке за кольцо.

— Но сперва ты ведь уважишь меня более подробным рассказом?

Я склонил голову набок, оценивающе глядя в его хитрую морду и улыбка сама против воли расцвела на моем лице. Подхалим. Каким был, таким и останется. А так же красавчик и просто приятный собеседник.

Как же я мог ему отказать?

Пар поднимался от мокрых после душа волос Йонару, создавая над его головой призрачный ореол. Жар раскаленных кристаллов согревал кузню, больше всего накаляя рабочие плиты и печь. Волнами дрожал воздух над камнями, и в приглушенном свете помещения беловолосый юркий ирфи смотрелся как сияющий бриллиант в горсти тлеющих улгей. За работой он оставлял весь свой острый юмор в стороне, скользящим шагом перетекая по кузне от горячей печи до каменной плиты, над которой под его руками рождалось новое чудо.

Сегодня Йона не брался за молот. Облачившись в серебристый фартук, сплетённый из тончайших волокон, парень не стал откладывать надолго творческий порыв и, достав заготовленные бруски металла, щипцами отправил их в раскаленную печь. А пока Хирха тщательно следил за температурой силовых кристаллов, с холодным взглядом Йона оценивал меня, словно хищник на охоте. Серебристый обруч вновь терялся в его волосах, а до моего чуткого нюха долетал тонкий аромат травяного мыла, смешанного с запахом раскаленного металла.

Жар воздуха и его хозяйские замашки будоражили. Но в кузне мы не позволяли себе лишних вольностей и шуток. Сейчас было время работы и ей мы, как и раньше, решили отдаться целиком, без остатка и лишних эмоций.

Силовые кристаллы рыжими друзами нагревались от подачи лавового напора. В кузню как через линзу выходил уже чистый жар. Печь концентрировала тепло, собирая его в своих недрах вокруг брусков металла. Но для материала этого было не достаточно. На сей раз я был для Йона только источником вдохновения, даже не помощником, потому что он хотел сделать мне рабочий подарок.

Слабо сверкая татуировками по телу, Хирха извлек длинными щипцами пару брусков горящего белым светом металла и выложил их рядом на каменную плиту перед кузнецом. От металла веяло обманчивым холодом, собственный организм и глаза не могли пока в полной гамме ощутить энергию, исходящую от материала. Но сейчас этого было не нужно. Йона занес одну ладонь над брусками, и на вторых фалангах его пальцев загорелись ровным светом рунные кольца татуировок.

В первый момент, казалось, что не происходило ничего. Но потом металл начал менять цвет, становясь из белого призрачно голубым, необычным для взгляда. Его температура падала, в угоду пластичности, а энергия, которая насыщала металл, сочилась холодным светом.

И только потом, по воле легкого телекинеза два бруска начали смешиваться, слипаться, прорастая друг в друга гибкой структурой. Йонару повел рукой в сторону, и металл потянулся за ней, удлиняясь. Ирфи рисовал пальцами по воздуху над оружием, отсекая силовыми лезвиями лишние формы. Как пианист, играющий медленный вальс легким касанием по клавишам, он выписывал узоры и формировал ребра жесткости поверх гибкого металла.

Татуировки зажглись на второй руке и длинная пластина оторвалась от плиты, приподнимаясь на воздухе. Заострялся длинный и острый кончик, а бритва воздушных лезвий прорезала и заточила клинок. Я любовался его работой, в полной мере наслаждаясь процессом, как итогом своего обучения. Всего лишь желания и личная эстетика заложили в Йонару то, за что его работу принимают как произведения искусства. Даже сам процесс создания подобен музыке и игре на податливом материале. А уж как всегда живостью горят его глаза. Как два граненых кристаллика льда в царстве лавового жара.

И пока Хирха готовил материалы для рукояти, разогревая вторую печь и нарезая пластинами гибкий полимер, Йонару рисовал острым когтем поверх белого металла особые глифы. Выписывая их в замысловатый и сложный орнамент, смешивая с безобидным узором, который он разрабатывал, чтобы скрыть предназначение рун. Коготь скользил по поверхности клинка, оставляя неглубокую искрящуюся борозду. И если в начале работы его взгляд мерцал колким азартом, раскаленным сам как тот жаркий брусок, то после глифов он сменился спокойной прохладной тоской, как на последних аккордах сонаты.

Йонару не говорил за работой ни слова, лишь изредка бросая на меня мимолетный сдержанный взгляд, но я подмечал, как он менялся. Словно вкладывая душу в работу, создавая произведение, как зеркало всех пройденных лет. Как память, которую он мог собрать и вложить в то, что, по его мнению, может мне пригодиться. А я глядел на работу, как завороженный, греясь в кузнице, но не имея возможности согреться в душе. Лишь ненадолго холод и пустота отступили, расцветая горячими красками некогда привычного азарта. Но те ранние годы уже не вернуть. Когда я творил вместе с ним, отдаваясь процессу, словно любимому делу. Когда металл пел под руками, прекращаясь в произведения искусства. Смертельно опасные, желанные и бесконечно прекрасные, потому как были созданы с душой под ноты обожания к делу.

Сейчас же, я мог лишь смотреть. Любоваться со стороны своим творением и учеником, давно превзошедшим меня в мастерстве. Я мог наслаждаться его работой и иногда, крайне редко, задаваться вопросом кого же я породил своей мимолетной мечтой. И почему же из раза в раз я вновь ухожу, замыкаясь в своем одиночестве.

***

Потакая своим желаниям, Йонару оставил меня жить у себя почти на всю неделю, пока он сам по вечерам заканчивал работу над подарком. В дневные часы он звал меня с собой в мастерскую. Не только помогать, но и общаться, развлекать его рассказами о внешнем мире на Перекрестках. Не то чтобы он нуждался в новостях, скорее даже наоборот, он знал больше чем я. Но болтовня его забавляла, да и мое время текло заметно быстрее, пока я не сидел у себя дома без дела.

Йонару один из немногих, кто никогда не выбирался во внешний мир. Только поднимался несколько раз на поверхность, но пустые скалы его не привлекли, и холотный ветер быстро отбил охоту выходить наружу. Бывали случаи, когда Йона просился в соседние земли, но парни берегли его и не отпускали. Иногда даже слишком берегли, вызывая у меня сомнения в особенностях его дара. Возможно, я что-то не видел прямо у себя под носом. Ко многому просто привык. Но что с уверенностью я мог сказать однозначно – после меня Йонару был вторым самым охраняемым лицом нашего народа. Даже Нексара берегли лишь в третью очередь. Но если главком еще мог постоять сам за себя, то Йона – нет.

Боевые искусства в нем не прижились, а весь талант перешел в созидание. В Нернасе Йона был не единственным кузнецом, конечно же. Но произведения искусства, которые выходили из-под его руки были особенными. По его желанию могли оживать мелкие статуэтки и фигурки. Металл струился и размягчался под ладонью одной лишь волей. Иногда Йонару создавал зачарованные вещи, переняв у меня все наработки по магии и артефакторике, какие я мог вскпомнить. Какие-то методики он разрабатывал сам, только послушав от меня принцип работы. Какие-то додумывал и упрощал. Он учился у меня всему, чему мог. Я даже думаю, что мог бы познать и боевые навыки, но… не хотел. Изобретательность и острый ум Йонару играючи справлялся с защитными механизмами и магией, но дальше он принципиально не шел.

Правда… я как-то видел, что он умудрился убить и чужого одичавшего хищника, однажды проникшего в наши пещеры и почти потерявшегося в них. В тот раз Йонару убил его поднятым щитом. Когда мы нашли его, голова саблезубой твари отрубленная лежала у его ног, тело чуть в стороне, а сам кузнец глазел в пустоту дикими и одновременно голодными до впечатлений глазами. К нему тогда подбежали, попытались спросить, как все это произошло, но Йона только молча поднял мертву. голову зверя, медленно повертел в руках, завороженно глядя на результат, а потом уронил ее обратно с ладоней, мягко растирая вязкую кровь на пальцах. На все наши вопросы он отвечал, что все случившееся допустил специально….

Порой он был странным. Чудным. Иногда противным в общении. Но остальные жители Нернаса прощали ему все замашки. Йонару позволяли все. Как и мне, ему были рады в любом доме. Как и я, он негласно носил в среде ирфов и румаров особый статус, за который к нему все остальные относились покровительственно. Через руки кузнеца прошло все личное оружие лучших бойцов, которые выходили наружу. А так же оружие рожденного молодняка, которое они получали, достигая совершеннолетия. Что-то было в нем и в его работах особого, отчего народ стремился сделать ему заказ. А уж после того личного убийства хищника оружие Йонару стало на редкость… живым.

Сейчас, вспоминая и вновь обдумывая его труды, я ждал кузнеца за столиком на его простенькой кухне, поглядывая в окно первого этажа. На сковородке под крышкой аппетитно скворчало свежее мясо. Стоя за гладкой столешницей, Хирха в домашних брюках, жилетке и тапочках умело нарезал овощи в салат. А Йона с тканевым свертком вышел на улицу к своему очередному клиенту. Иногда он приглашал их внутрь в гостиную. Кого-то встречал в мастерской. А бывало, что выносил готовую работу, как сейчас, сразу в руки, если хотел сам проветриться в саду.

Я смотрел за тем, как сидя в беседке напротив дома, Йона показывал очередному румару сложный наруч с механическим наполнением, изготовленный под частный заказ. Вчера сородичу ирфи он выдавал ювелирно вырезанную фигурку летучего змея, которая ожила полноценным фамильяром при наполнении кристаллом в заготовленную емкость в груди. Тот ирфи еще рассказывал, что видел подобное существо в каком-то фильме, скаченном в нашей старой сети, и очень захотел себе такого питомца. Йона охотно взялся за заказ, даже почти ничего толком не взяв в уплату от сородича. Он вообще редко брал большую плату, предпочитая обмен уникальным материалом, добытым в чужих землях, или услугу. В большинстве сфер жизни его и так за давностью лет обслуживали бесплатно. Зато Хирха не стеснялся брать с бойцов оплату, здраво рассуждая, что они свой запас энергии пополнят во внешнем мире, а ему на что-то надо регулярно кормить своего мастера.

Обычно я был свидетелем, как Йона приветливо и доброжелательно встречался со своими заказчиками, тепло общаясь с каждым, как со старым другом. Но последнюю пару дней кузнец вновь ударился в скверный характер, нетерпеливо сворачивая долгие беседы с гостями. Народ на это не обижался, кто-то даже догадывался о причине и просто, получая свое, уходили, чтобы не отнимать у Йона ценное время.

И вот сегодня с румаром он вновь не выглядел образцовым хозяином. Улыбался немного через силу. Много молчал. Слушал, что ему говорили, кивал и неохотно выслушивал свежие новости.

— Он скучает по тебе заранее, — тихо признался Хирха, убавив температуру на плите поворотом небольшого рычага. Пластины с заряженными кристаллами разошлись в приборе чуть дальше друг от друга, излучая меньше тепла.

Я встрепенулся от сказанного и повернулся к подмастерью с недоумением.

— Заранее?

— Знает, что ты пришел ненадолго, — добавил Хирха, вернувшись к салату и нарезая теперь мелкие ягодки большим удобным ножом. – А еще иногда он видит что-то наперед. И ему это не нравится.

— Но почему он не говорит этого сам? – спросил я, обхватывая пальцами кружку с чаем.

Хирха пожал мощными широкими плечами, поверх которых через шею висело кухонное полотенце.

— Иногда не хочет. Иногда считает, что сделает хуже. А порой просто не может.

Я нахмурился, не понимая о чем речь. Не отвлекаясь от нарезки, Хирха пояснил в своей манере прямолинейно, но так, что создал только еще больше вопросов.

— Твое влияние на него пока еще слишком велико, чтобы он мог идти против твоей воли, — признался подмастерье, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Как рожденный в Адэне уже после моего попадания, он мог такое заявлять. – Йона вырос и окреп на работе с тобой. Он зависим от твоего внимания. Но для походов по миру он не готов и понимает это. Беззащитный, и рука на боевку не поставлена. Да и путешествовать свободно не может. Долг, работа, привязанность к земле. Он бы рад выходить с тобой вопреки твоим просьбам, но все что может – это только подарить частичку себя, чтобы она была с тобой вместо него.

— Клинок? – уточнил я, глянув мельком на кузнеца за окном, который заканчивал общение с румаром и все-таки тепло попрощался с ним, крепко обнявшись.

— Клинок, — согласился Хирха, широким лезвием ножа подцепляя дольки ягод и отправляя их в миску. — Йона подумал, что полноценное оружие тебе не помешает. А Некса попросит наверстать с тобой практику тренировками.

— Он так боится восточных слухов? – спросил я напоследок, перед тем как повернуться на мягкие шаги, звучащие с крыльца.

— Он считает, что так будет правильно, — сказал румар, и на его последних словах дверь дома открылась.

Йонару пришел в кухню уже вновь сияющий и улыбчивый, словно не торопился только что прощаться с заказчиком. Он уже успел скинуть в прихожей свой уличный пестрый халат и мягкие сапоги, оставшись в легкой нательной майке, коротких бриджах и шлепанцах с ремешком через палец.

— Представляете, что мне только что принесли в обмен? – жизнеутверждающе заговорил кузнец, плюхнувшись на мягкий кухонный диванчик напротив, — Чешую! Настоящую чешую местного дракона!

Парень кинул на стол толстую черную пластину, размером с ладонь. Я поднял ее и покрутил перед носом. Чешуя как чешуя. Такого барахла в Адэне полно.

— Ничего ты не понимаешь, Рин, — пренебрежительно подцепил пальцами чешую Йонару. – Разумный дракон – птица редкая и исчезающая. Считалось, что их всех переловили на ингредиенты, но парни видели еще как минимум одного.

— И что с того? – спросил я, пока еще слишком прогруженный словами Хирха.

Разве можно было этого ирфи назвать сейчас унылым и скучающим? Вряд ли. Но подмастерье не врал, и в Йона изредка проскальзывали чрезмерно наигранные нотки. Нужно только знать, когда их подмечать.

— В целом? Ничего, — кузнец махнул ладонью и чешуйка пропала в ней, как по велению фокусника. – Только тот дракон улетел на восток. Ты ведь просил собирать для тебя разные упоминания про тот регион. Помогаю, чем могу! – улыбчиво расцвел Йона.

— Спасибо. Только сейчас вряд ли мне что-либо это скажет. Даже если в Адэне еще есть разумные драконы или виверны, то толку с этого мало. Будь они хотя бы в половину так же сильны, как в магических мирах, то все бы наперегонки растли летучих монстров, соревнуясь в размере и длине их пламени.

Йона тихо фыркнул, а Хирха тем временем поставил перед нами миску салата. Я поборол желание тут же цапнуть дольку верхней ягоды до начала обеда. А кузнец себе отказывать в этом не стал.

— Будь драконы и виверны Адэна даже вполовину слабее нынешних, их бы все равно выбивали целыми эскадрами за господство в небе, — сказал беловолосый ирфи, облизывая пальцы от соуса. – А уж если эти твари еще и разумны, то сложно сказать какие проблемы они могут доставить любому воздушному судну.

— Кто правит небом, тот владеет землей, — тихо сказал я себе под нос, соглашаясь.

— Верно, — подтвердил Йона.

— Ты предполагаешь, что дракон летел к восточным боевым действиям? – все-таки включаясь в тему, спросил я. —  Но это слишком далеко. Своим ходом лететь туда крайне долго. Да и стали бы, такие как они, воевать против захватчика? Послушать только, что говорят, и, кажется, что у сопротивления вообще нет шансов. Только если собирать все силы сразу. Но издалека…

— Воевать или примкнуть, — многозначительно протянул Йона, убирая руки со стола, чтобы Хирха мог поставить перед ним тарелку с готовым стейком. — Какая разница… Но если туда начнут стягиваться такие силы, то можно только гадать, какая дикая смесь всех боевых единиц концентрируется в той стороне.

Задумчивый тон кузнеца приобрел текучие тихие нотки, и Хирха на мгновение замер с моей тарелкой, с легкой предостерегающей укоризной глядя на Йонару. А парень не замечал этого взгляда, все так же глядя расфокусированным взглядом перед собой, словно любуясь тем, чего еще не существовало. Но потом он все же вздохнул, вышел из задумчивого легкого транса и с улыбкой взял вилку, говоря не глядя на нас:

— Жаль я этого не увижу.

К концу недели Йонару пригласил меня в свой сад. Под мелодичные трели мелких кристаллических птиц. Под золотой, по вечернему приглушенный свет высоких кристаллов в каверне. Под мерное журчание личного небольшого ручья.

Я пришел к нему в укромную беседку, покрыв плечи тонким шелковым халатом, чтобы острые лепестки деревьев не царапали случайно кожу, а прохладные капли росы не стекали по рукам. С моей жилетки и брюк еще не успело сойти тепло работающей кузницы, из которой Хирха направил меня в сад. Сегодня я отходил с утра рано в город, за завтраком с Йонару не пересекся, а вернувшись, не нашел его в мастерской. Тогда же занятый ковкой подмастерье сказал мне, где искать кузнеца, и вот я явился сюда.

Йонару ждал меня в беседке за столом. Тихий, задумчивый в похожем шелковом халате, небрежно накинутом на плечи и с распущенными волосами, заправленными за уши. Парень смотрел в хрустальную траву за краем беседки, держа ладони на сверке, и в такие моменты его лицо разглаживалось, теряя эмоции, а я вспоминал, что из-за странного времени в Адэне он вероятно старше меня.

Я подошел к беседке, неспешно поднялся по деревянным ступеням и осторожно тронул его за руку, возвращая к реальности. Йона мимолетно встрепенулся, моргнул и, сфокусировав взгляд на мне, улыбнулся. На сей раз тепло, без ужимок и сарказма. По-настоящему доброжелательно и чуть заботливо.

Он не говорил ни слова, дождался пока я сел рядом, а потом просто подвинул сверток ко мне через стол. Работа заняла у него почти всю неделю. С регулярным отдыхом он возвращался к ней и торопился закончить, несмотря на предостережения друга. Кузнец и сейчас выглядел уставшим  — едва заметная серость тронула его взгляд. Я не слышал, чтобы он работал всю ночь. Но с другой стороны, если бы Йона захотел, я бы ничего не услышал в его доме.

Я приподнял сверток на ладони, разворачивая края тяжелого и текучего шелкового полотна. Холодный блеск серебристых ножен первым сверкнул мне в глаза. Я неспешно разворачивал оружие, любуясь изгибом каждой линии, вылепленной вручную. Нет, Йона сотворил не артефакт, на который позарятся из-за одного только вида. Узор на ножнах видел лишь я один и сам их создатель. Цепочка рабочих рун шла декором по ребрам, обновляя, очищая и восстанавливая клинок каждый раз, когда он попадал в ножны. Чьей бы крови не испил этот меч, она вся переработается на энергию. Вся пойдет на замкнутый цикл. Ну а сам клинок…

С мягким шелестом я извлек оружие из ножен, удивляясь и одновременно опасаясь, как и для чего Йона создал для меня Это. Даже самый неопытный взгляд может различить рабочее оружие серийного производства от штучного церемониального артефакта. И сейчас, глядя на подаренный меч, я видел не вещь, не безумно дорогой артефакт, но спутника. Рабочего немого напарника, созданного под мою руку. Для других клинок будет бесполезен и неудобен. Для большинства – не привлекателен. Для врагов – смертельно опасен. То, что я так и не сделал под себя сам за все время творческого порыва, сейчас компенсировал Йонару. Но почему именно теперь? Почему такое оружие? Меч не для самообороны. И уж тем более не такой меч.

Наверно, мое недоумение отразилось на лице. Я хотел было что-то спросить, но Йонару накрыл мою ладонь на рукояти своей и так же неспешно кивнул. Он просил просто принять подарок, без оглядки на мое нежелание ввязываться в чужую игру.

И я принял. Примирительно скрывая меч обратно в ножнах, и позволяя чужому заботливому теплу поселиться зерном в моей душе. А Йонару все так же продолжал улыбаться. С тихой тоской согревая мою ладонь и льдистыми усталыми глазами глядя глубоко в мое сознание, на будущий след, о котором я еще не знал, во время, которое еще не настало.

***

В назначенный день я встретился с Эрхазом, как заведено, в ресторанчике Перекрестка. По случаю я прихорошился, избавился от полуритуального статусного чамширского барахла и прибыл нв удобном неброском наряде. Светлая рубашка с вышивкой без меха и перьев, темные брюки со шнуровкой, ботинки из плотной кожи. Только бусы оставил при себе, куда ж я без них. И поясную сумку под грубую шаманскую работу. Подаренный меч по согласию Йонару я пока оставил в Нернасе. При телохранителях он мне ни к чему.

— Привет, Рин!

— Эр? Я смотрю и ты прибарахлился!

Мой друг сменил прикид и теперь явился на встречу в богатых позолоченных шелках. Оранжевая распашонка, поверх нее темный пафосно расшитый жилет. Темно бардовые брюки и алые сапоги с закрученными носами.

Какая гадость… Он выглядел во всем этом несуразно.

— Не обращай внимания, — присаживаясь за стол, сморщился друг. — Дань уважению, не больше. Я знаю, что выгляжу как дешевый сутенер.

— Нет, ты выглядишь, как разукрашенная помадой моль.

Эрхаз на мгновение оторопело завис, а потом расхохотался.

— Меня, конечно, по-разному называли, но молью…

— Ну, извини! Издержки профессии.

Он прекратил теребить себя за рукав и вопросительно прищурился.

— Дизайнер, — сознался я. – В прошлом. Начинал с художки. Там привили начальное чувство вкуса. Народ изгалялся в учебке как мог, и некоторые одевались потом как радужные фениксы. Наш препод, строгая, но классная дама, доступным языком доносила мысль, как выглядели такие уникумы. Ее слушать – всегда было сплошное удовольствие. Не критика, а поэзия. Оттуда и набрался чувства меры. Поэтому сейчас, когда смотрю на некоторые попытки игроков родить «самобытные» костюмы, у меня глаз дергается.

— То-то я смотрю, ты и над лицом своим постарался, когда делал аватар, — заметил Эрхаз.

— А что не так с лицом?

— Красивое, — просто пояснил Эрхаз.

Я неловко крякнул, решив промолчать на это замечание. Хорошо, что по его мнению у меня просто рожа красивая. А не как по мнению моих отморозков еще и привлекательная. Человеческие эталоны для них просто неведомы. Вкусы большинства игроков – не понятны. А уж эстетика некоторых соседей вообще стоит за гранью понимания. Зато на фоне остальных есть я, любимый создатель, обожаемый вождь, сильный сородич. Наверное, только благодаря Нексару меня не делит весь родной народ.

— А ты свое как делал? Разве не целенаправленно? – спросил я, переводя тему.

— Запустил процесс копирования с оригинала и потом лишь немного подкорректировал, — ответил Эрхаз. – У меня не было лишнего времени для наведения эстетики.

— А… — я понимающе отозвался, когда вспомнил рассказ о его захождении в игру. Стало неловко за напоминание, но потом я заставил себя взбодриться. – Кстати, у меня есть для тебя скромный подарок.

Я извлек из кармана мелкую длинную шкатулку и положил ее перед собой, пока прикрывая рукой.

— Я знаю, что он может показаться странным и диковатым. Я не хочу сейчас вдаваться в подробности рассказа о том, каким потом и кровью однажды добыл сей предмет, но… я хочу, чтобы он просто был у тебя. На всякий случай.  Если тебя вдруг когда-то будет угрожать опасность.

Он слушал меня, замерев, внимательно и удивленно, переводя взгляд то на меня, то на шкатулку. Я видел, что он не догадывался, о том, ЧТО я приготовил. И тем больше было его удивление, когда я подвинул ему через стол подарок.

— Времена нынче сам знаешь… А ты путешествуешь один. Мало ли где встретится угроза. Мало ли как далеко пройдет волна с востока. Не известно, что она с собой принесет. Когда мы окажемся под угрозой, то станет уже поздно. Поэтому я прошу, чтобы ты носил его всегда с собой и не побоялся защититься.

Лицо Эрхаза, когда он раскрыл шкатулку, было… поистине растерянное. Какое-то даже детское изумление накатило на вроде бы сильного и всегда сдержанного мужчину. Плечи опали, улыбка иссякла, глаза… смотрели на стилет, словно на ожившую картинку.

— Это мне? – вырвалось у него.

— Да.

— Но почему?

— Потому что я хочу, чтобы ты жил.

— Но ведь это…

— Оно защитит. От всех. Просто поверь.

Он поднял взгляд, странно и с удивлением воззрившись на меня.

— Это то, о чем ходят слухи? – шепотом спросил он.

— Оружие, наносящие настоящие раны, — кивнул я.

— Но ведь оно все пропало, — Эрхаз осторожно и неумело примерил стилет в руке.

— Как видишь, не всё.

— Откуда оно у тебя?

Мне не пришлось стараться и изображать смущение. Оно всплыло у меня на роже само.

— Мои горцы отобрали его у замерзшего отряда. Принесли мне. Я долго не знал, в чем прикол, пока случайно не порезался и не узнал по описанию. Все время он лежал у меня без применения, да и заваляется дальше… Я решил, что тебе он нужнее. Ты часто путешествуешь. Мало ли на каких отморозков нарвешься.

Он смотрел на подарок так, как ребенок смотрит на первую в жизни подаренную игрушку. Пальцы мелко дрожали от волнения, глаза чуть прищурились, сдерживая порыв эмоций. Ему было неловко на меня смотреть, он боролся с собой, пока не совладал с ярким всплеском радости и неверия в свое счастье. Нет, он не нуждался в таком оружии. Но его дико тронула ситуация. Задела что-то очень личное. Такое, о чем я пока не знал.

— Спасибо, — шепотом сказал он, прижимая подарок к себе, и потом убрал во внутренний карман поближе к груди. – Я у тебя в долгу.

— Нет, никаких долгов. Это подарок, — отрезал я.

— За оружие принято платить.

— Ну можешь оплатить мне завтрак, так и быть! – щедро предложил я, указывая на стойку ресторана.

Эрхаз смущенно улыбнулся, понял, что я не приму от него никакой серьезной платы и вынужденно согласился.

— Уговорил. И завтрак, и обед, и ужин.

— Договорились, — махнул и расслабился. Все-таки я подспудно боялся его неправильной реакции.

Остаток дня прошел под хорошим настроением. Мы много смеялись. Расслабленно шутили. Вспоминали забавные моменты прошлой жизни. Глупости с работы и прочие мелкие, ни к чему не обязывающие факты. Например, Эрхаз, наконец, рассказал мне, кем он раньше работал. Оказалось, тихий программист среднего звена. Особо не рвался по карьерной лестнице, работал в сфере обслуживающего софта. Изредка, помогал многочисленным родственникам со сборкой баз данных «под бюджет» или «под товарооборот». Брал мелкие заказы по работе с логистикой и статистическим анализом. Никогда не лез в проекты по финансовому обороту, обосновывая это большой ответственностью.

Мы вспоминали многое из прошлого, и в тот день не говорили ни о чем плохом. Почти ничего не говорили о своих городах, но щедро делились бреднями, которые устраивали соседи. Мы оба не любили соседей! И вот, наконец-то, нашли друг друга, чтобы смело об этом заявить. Это было странно, так случайно познакомиться живьем и совпасть по интересам. Мы оба не верили в судьбу. И тем более, считали бредом всякие «предназначения».

Мимолетом я поймал себя на той неуловимой легкости в общении, которой у меня не было уже несколько лет в кругу своих созданий. Через что бы я не прошел с Нексаром и Йонару, как бы время не сблизило нас, отчего-то на контрасте я ощущал себя свободнее именно сейчас. С игроком, о котором знал лишь бледные поверхностные факты. Казалось, я мог говорить ему всё. И в ответ не получал тяжелой молчаливой недосказанности, которая наполняла последние годы моего общения с созданиями. Для них я был другим. Создателем, которого надо опекать. Сильным, но порой глуповатым вождем. Я был забавным чамширом, но не равным. В кругу своих я стыдился глупостей. С Эрхазом я мог на них просто махнуть рукой. Потому что время обтачивает наше несовершенство, а ошибки гранят наши сердца. Это создания, вышедшие из-под искры наших мыслей, совершенны в своей завершенности. Они рождены цельными, с крепким характером, который не знает ошибок. Они – как воплощение наших мечтаний о самих себе. Неунывающие, целеустремленные, всегда понимающие свои желания. Без комплексов и полумер. Без сомнений и колебаний. Они все совершенны в душе в той или иной мере. Не то, что мы. И оттого рядом с ними тяжело находиться. Они словно вскрывают все наши слабости, показывают на контрасте, какие мы есть, но слишком берегут, не давая простора, чтобы совершать ошибки.

Мы оба с Эрхазом понимали это. На стыке наших бесед зарождалось доверие. На разговорах крепла дружба. Доверие и любовь своих созданий потерять и разрушить практически невозможно. Но многих трудов стоит построить этот хрустальный мостик доверия между игроками. Одна ошибка, ложь, недомолвка и предательство способны разрушить все затраченные труды. И тем ценнее становилось наше проведенное время. Тем интереснее и увлекательнее становились беседы. А когда этот мост дружбы окреп с двух сторон, мы просто смогли расслабиться в разговоре, который ни к чему нас не принуждал.

Правда, в конце дня у меня снова не вышло позвать его с собой. Я даже предложил, но Эрхаз отказался. Его поджимало время и очередная намеченная встреча. Переезд по чужим землям займет у него все время, и я быстро догадался, что следующий раз мы встретимся не скоро. Не раньше, чем через пару недель. Он извинялся. Просил его понять. А я даже уже не мечтал составить ему компанию. На сей раз его путь был для меня слишком далек.

Как обычно, мы распрощались с ним на парковке. И как обычно он улетал на очередном прокатном глайдере со встроенным автопилотом.

А я снова смотрел в вечернее небо и думал, что следующий раз мне надо попросту сразу с Перекрестка увозить его с собой. Без долгих завтраков в ресторане, без прощаний, без откровенных разговоров и своих попыток вилять в откровенном разговоре.

Конспирация начала меня утомлять.