Во имя свободы

Полимерное перо прочертило по бумажным страницам последние заметки, которые я сделал, очередной раз вспомнив во сне обрывки минувших жизней.

Дни на Звездном Кольце текли размеренно, и я уже перестал их считать. С тех пор, как я поспешно и по собственной глупости покинул Адэн после войны, наверное, прошли уже годы, и за это время многое изменилось.

Я отложил перо в сторону, и перелистнул назад несколько страниц толстого талмуда с деревянными и металлическими плашками на обложке. Того самого бессменного альбома, в котором я хранил свои записи от начала жизни в Адэне. Я забрал его во время очередного визита обратно, и с тех пор регулярно и исправно пополнял тем, что не хотел забыть.

А не хотел забывать я многое. Все, что я мог зарисовать с Адэна, включая его богатейшие пейзажи и странности, придуманные игроками. Аномалии посреди континента и роскошные дворцы. Я зарисовывал Салнеш в багряных цветах заката и Нернас, спящий под кристаллами богатой пещеры. Я сохранял все, что мог, от существ до портретов друзей, которые сопровождали меня на этом пути. И зарисовывал даже то, что сопровождало меня на Звездном Кольце, пока я приходил в норму.

Хотя во времена моей моральной реабилитации на станции не случалось ничего значимого, я записывал этапы, через которые я проходил, чтобы вспоминать, как много минуло. И как многое я смог в себе преодолеть.

«Время… время течет незаметно… но как много еще впереди», — прочел я обрывки своих мыслей на страницах книги, записанные беглым почерком и усталой рукой.

Пожалуй, самое главное, что я в себе преодолел – это желание скорее промотать время. С Хэйрэ я был не одинок, да и древний сид подавал собой лучший пример терпения.

Поначалу, правда, мне было сложно. Я регулярно вспоминал Адэн и всех, кого там оставил. Я часто метался в первые дни, желая то сиюминутно вернуться, то как-то… забыть. Но моменты слабости постепенно проходили и вовсе спадали на нет. Без них осталась лишь легкая апатия и терпеливое осознание, что импульсивность может лишь повредить.

Окончательно разобравшись вместе с Хэйрэ в особенностях ранее закрытого мира и своего права владения, я понял, что время в Адэне с точки зрения Звездного Кольца идет крайне медленно. Протекут годы, если не сотни лет на станции, прежде чем в Адэне пройдет хорошо если месяц. Хэйрэ пояснял мне это глубиной залегания слоя Станции, показывал на чертеже, объяснял, что молодой мир пока еще слаб, и его не вынести на другой пласт реальности… Я это понял. И даже с облегчением принялся ждать.

Облегчение на душе меня самого удивило, но, разобравшись, я понял, что последнее время в Адэне я постоянно спешил. Торопился. Боялся где-то не успеть. И потому не справлялся. Мне нужно было время переосмыслить случившееся, и восстановить память, вспомнить старые знания. Мне нужно было… многое. А что до Нексара и Йонару… Когда я писал это, то скучал по ним, но не представлял как вернуться.

Мне это было сложно объяснить, даже самому себе.

Тогда мне было стыдно перед ними. Неловко. Я не знал, какие найти слова, чтобы объяснить все пройденное с Эрхазом. Представлял несколько раз, но ломался и не мог подобрать правильного начала.

Тогда…

Сейчас уже иронично вспоминать, как я маялся. Хорошо, что это прошло.

Я перелистнул страницы талмуда, возвращаясь мыслями во время, когда я начал просто систематически вспоминать всё подряд.  В то время один на один с книгой мне было легко. Я рисовал старые чертежи, восстанавливал память по снам и делал наброски помещений и пейзажей, которые мне снились из прошлого.

Эти эпизоды отметились в моей толстой книге схемами и редкими записями. Набросками кораблей и формулами. Бывало так, что я возвращался к прошлым страницам и подписывал образы, которым раньше не знал пояснений.

Мне нравилась атмосфера в доме у Хэйрэ. Нравилось смотреть, как он сам работал. Иногда я просто сидел рядом с ним молча, наблюдая за тем, как он делает очередные записи, словно ничего не менялось эонами. Багаж его знаний был очень велик и Хэйрэ всегда находил себе дело.

Я начал брать с него пример, сам того не задумываясь. Уединяясь с книгой и оттачивая старые навыки письма и магических схем. Бывали даже дни, когда мы с Хэйрэ могли даже не обмолвиться словом. Просто жили рядом в одном доме, кто как привык. Словно в одиночестве, но в то же время под одной крышей. Я обожал древнего сида за талант вот так присутствовать, не навязываясь, и вечерами любил подсаживаться с ним работать в одной комнате и что-то читать. Или просто сидеть и вспоминать. Молча. Но главное рядом.

Я хорошо запомнил эти вечера на Звездном Кольце полные спокойствия и тихого шелеста полимерного пера по бумаге. Хэйрэ всегда предпочитал перья другим инструментам. Металлические, полимерные, иногда, для особых случаев и важных чертежей он брал даже перья особых магических птиц. Схемы, написанные этими перьями веяли особой энергией, как и каждое вскрытие специальных коробов разносило по кабинету приятный энергетический фон.

Хэйрэ не любил роскошь. Вся его роскошь была в редких деталях.

Простой двухэтажный дом был полон уюта. Зная, на что обращать внимание, я подмечал пушистые цветные коврики, подаренные наверняка Сэнхасом. А может и мной. Растительность в доме баловала взгляд. Как и приятная мебель не оставляла равнодушным. Теплый домик был полон элементов быта, за которыми чувствовалась чужая забота и годы, проведенные хозяином дома в воспоминаниях.

И в то же время кабинет Хэйрэ был обставлен строго, без буйства красок и чрезмерных излишних деталей. Массивный стол был главным предметом искусства. Темный,  выполненный из великолепной древесины, он напоминал мой бывший стол, который для меня по просьбе Сэнхаса некогда вырезал сам эльфийский правитель.

Я листал страницы талмуда, улыбаясь печально на моментах, когда я отмечал свои проблески памяти о координатном ряде. Хэйрэ почти не помогал мне восстанавливать прошлое и не давал намеков. Это было как негласное правило. Я должен сам вспомнить все важное, чтобы он или кто-то другой на Кольце не исказил мое восприятие событий. А еще Хэйрэ, как я понял, просто вновь ставил на мне эксперимент, ожидая, что я о нем и о прошлом с ним вспомню опять.

Правда, однажды Хэйрэ все-таки подсказал мне координаты. Я почти вспомнил, как добраться до старой пещеры. Собирал обрывки координатного ряда на страницах книги. Пробовал подобрать правильный порядок. Зачеркивал комбинации. Исправлял руны.

Это было похоже на игру в головоломку с памятью.

В конце концов, когда я посчитал, что готов, то собрал свои зарисовки на странице талмуда и показал Хэйрэ. Тогда он исправил пару символов, улыбнулся и позволил раскрыть проход напрямую со Звездного Кольца.

Так я прошел в старый мир, который долго был мне с Сэнхасом домом.

Пещера… я думал, что уже мог справиться с чувствами и сдержать эмоции. Оказалось, я себе врал, и то, что я ощутил, увидев знакомую обстановку, вновь заставило защемить в груди. Я долго ходил по старым комнатам, не вскрывая только запечатанные блоки долговременных хранилищ. Трогая камень на стенах и идеально сохранившуюся под стазисом мебель, я ощутил тогда странное чувство, как в первый миг попадания в Адэн. Будто я вновь незаметно прошел в нарисованный мир, нырнул сквозь линзу объектива в сказку. Шагнул в безымянный мир, ранее существовавший лишь в моей голове и на страницах книги. Я помню, как долго утирал слезы, сев на старый любимый диван в главной гостиной. А Хэйрэ… Он потом за мной просто зашел.

С тех пор я приходил в старый дом часто, но ненадолго. Я не останавливался там на ночлег, не спал в старой спальне. Не пользовался старой одеждой. И даже возвращал на место блокноты со своими зарисовками.  Не потому что мне было больно их видеть. А для того, чтобы когда-то в будущем я прибыл сюда вновь, но уже с Учителем.

Хэйрэ регулярно повторял, что слухов о нем еще нет. Пока не родился или пока не всплыл. Проверить последнее я мог, но для того требовалось освежить много знаний. Проверяя старый дом, я вспомнил библиотеку, которой сам Сэнхас пользовался и большую часть которой сам составлял. Мучительно вздохнув и узнав, сколько там литературы, я прикинул, что только чтения и восстановления знаний по этим книгам займет у меня годы. И в этом я потеряюсь надолго.

Сейчас уже стыдно признаваться, но именно та библиотека и обида вновь потерять с трудом восстановленные знания окончательно прогнали у меня желание быстрее промотать время.

А с новыми знаниями и доступом в библиотеку я начал испытывать необходимость где-то практиковаться.

Так Хэйрэ подсказал направиться в существующую по сей день Гильдию.

Еще одна страница упала к предыдущим.

Как-то так быстро начался новый виток моей жизни, в которой я почти не возвращался мыслями к потерянному Эрхазу. Однако, я не вспоминал и про свою троицу в Нернасе. С болезненным скрежетом на сердце я рвался в работу, чтобы унять душевную боль.

В Гильдии меня, конечно, признали.

Яркая встреча была подобна спонтанному празднику моего юбилея. Особенно когда я подтвердил, что многих помню, на меня нахлынули с объятиями и поздравлениями. Кто-то спешно проставился. Другие смеялись и хлопали по плечам. Тогда я искренне улыбался и радовался, вспомнив, как у меня много друзей. Среди них ныне были и люди, и эльфы. Нашлись даже двое орков, один из которых был совсем молодой!

Будто прибавление старожилов в Гильдии – это особое событие, которое нужно непременно отпраздновать.

Тогда же мне рассказали, что они долго ждали, когда я изволю зайти. Звездное Кольцо огромно, но все-таки тесно, и слухи обо мне разошлись «по своим» едва ли не в первые дни. Честно признались, что заждались и рады, что я снова в строю.

С гильдейцами в тот вечер вспоминали старое, посмеялись, выпили. Договорились о скорой работе, обсудили, на что я пригоден. Правило «не напоминать» бытует как раз между перерожденцами в гильдии. И, к сожалению, мне никто не напомнил, как и при каких обстоятельствах, мы с ними были знакомы. Возможно, перед кем-то у меня были долги. Кто-то ожидал, что я с них что-то спрошу. Но это пока не важно. Важно то, что возвращению очередного старожила в строй здесь рады всегда.

С тех пор я набирал заказы. Сначала простые, потом посложней. Защита, поиск, воскрешение, лечение. Не брался я только за убийства и оттого отказывался, в том числе от заказов на Источники. Не хотел. Имел право. Пока с меня крови было довольно.

Не знаю, было ли это моей личной блажью или я так платил негласную виру за прошлое в Адэне. Но я видел оставленные заказы и просьбы в гильдейском списке и не мог согласиться. Я видел правителей миров, которые приходили в гильдию, в надежде найти мастеров, которые могут пробить в их мире Источник. Я видел роскошных величественных эльфов. Демонов. Даже людей, являющихся с делегацией. Я почти было поддался на соблазн согласиться, когда в гильдию пришли близнецы. Парень и девушка с чарующими голубыми глазами и чуть светящейся кожей. Они рассказывали, что их народ нуждается в магической помощи, и Источник спасет их от вымирания. Они предлагали многое. Готовы были легкомысленно даже если нужно сами лечь на алтарь или предложить в оплату себя.

Я почти было согласился. Не из-за платы, а из сочувствия. Я даже хотел им помочь «даром», или как говорят здесь на Кольце: «за будущую услугу». Но потом представил работу с атамом и алтарем… и не смог. В тот вечер уходил из зала Гильдии с тяжестью на душе, укоряя себя за слабость и отказ. Потому что бездействием я лишь обрекал весь их народ на верную гибель.

Вернувшись к Хэйрэ поздно вечером, я неожиданно услышал от него, что он сам принял этот заказ. В редком случае согласившись исполнить все лично. Я улыбнулся ему, чувствуя, что мне полегчало. Но все же! Что было в близнецах особенного, если сид лично решился взяться по старой памяти за атам…?

Когда через несколько дней Хэйрэ ушел, я знал, что он вернется не скоро. Пройдет больше декады, возможно больше. За это время я тоже покинул Кольцо. Но ушел не в пещеру, а дальше. В мир, координаты которого мне не нужды, чтобы шагнуть по наводке.

Будучи в безымянном древнем мире я протянул руку, позвал, и ко мне охотно потянулись по связи. Бледная и призрачная ладонь помогла сделать шаг. Когда я открыл глаза, очутившись в знакомом месте, то увидел лишь темные стены просторной пещеры и одинокий алтарь в центре ровного пола. Свет, льющийся из ниоткуда, очерчивал грани камня и клубился под потолком.

Сколько бы меня не связывало боли с этой пещерой, сейчас я оставался спокоен. В ней я получил первую руну на теле. В ней я навеки получил связь на душе.

Эта пещера меня создала. Она же во время повторного визита меня огранила.

Я предавался воспоминаниям не долго. Потому что вскоре мне на плечо знакомо, как раньше, опустилась эфемерная легкая кисть, и прохладный лоб коснулся затылка.

Я улыбнулся, не говоря ни слова, лишь взял свое Чудо за руку, повернулся и обнял, будто с момента прошлой встречи не прошли века. И в тот же миг я словно прозрел. Излечился от боли. Позволил ему смыть с себя всю закостенелую тоску. Я умылся силой и безграничной любовью Истока. И понял, что именно этой встречи мне не доставало все годы.

До сих пор, вспоминая ту встречу, я улыбаюсь. До сих пор вспоминаю эти минуты с тоской.

Ведь потом с этим Чудом у меня было много разговоров. Много рассказов, извинений, лишних слов. Я выговаривался, греясь в лучах Истока, который заращивал последние раны на душе и напоминал, что жизнь – это вечность. И мне стоит ее с пользой прожить.

Было много улыбок, светлого счастья и покоя, о котором я не знал на Кольце. Я очищался в мудрых словах, бесстрашно доверял свое сердце своему же созданию и в умиротворении очередной раз обещал, что однажды настанет день, когда я приведу к нему своего Учителя. Познакомлю его, потом мы вместе вспомним былое, взгрустнем, а пока что, как всегда нужно лишь ждать. Ждать, пока у Истока накопятся силы, и пока мы не придумаем, как его отсюда безопасно забрать.

Жаль, у меня пока нет ответов на это. Жаль, что Хэйрэ даже со своим опытом просил тоже лишь ждать. Возможно, Сэнхас как-то подскажет. Или пройдет бесконечное время, и мое Чудо сможет само ходить по мирам. Не прикованным навечно к безымянному миру и той пещере, где однажды едва не превратили в Источник меня.

На Кольцо я вернулся немногим позже Хэйрэ. Он узнал, где я был и похвалил за идею. Даже более того одобрил, посоветовав мне чаще навещать Исток. С тех пор я заглядывал в древний зал регулярно, бесконечно радуясь, что ни Хэйрэ, не Чуду не надо ничего объяснять. Вечность для них  — лишь мгновение. Годы – как миг. Века не считают. И в этом спокойствии между ними двумя я нашел свое умиротворение, которое лечило меня. И позволяло ждать.

Я глядел в своей книге на портрет с красивым лицом живого Истока. Острые черты подчеркивали некогда высокий статус. Белые волосы струились вниз по плечам. Глаза, как всегда были исполнены ожидания и легкой печали, словно смотрели на меня, вспоминая былое. И сожалея, как мало он успел мне тогда рассказать.

А потом все же настал день, и я решился вернуться в Адэн за Нексаром и остальными. Я решил, что готов и был уверен в себе. Моя душа пела, когда я шагнул в знакомые степи. Я смеялся, когда ко мне навстречу довольные кинулись козы. А потом вскоре за ними на поверхности показался и сам мой главком, который, не сказав ни слова, лишь молча и радостно обнял меня.

С тех пор на Звездном Кольце настал новый виток моей жизни. Йонару нашел себя среди мастеров и днями пропадал в гильдейских кварталах. Нексар иногда возвращался в Нернас наблюдать за развитием вида и мира. Хирха бдительно следил за нами, помогая в быту и напоминая о времени, если мы о нем забывали. Пожалуй, именно он был тем звеном, что держал нас всех вместе, и в своей тихой заботе он казался незаменим.

Так продолжались, наверное, годы, и я не сидел на месте. Работал на Гильдию, обучал ребят. Время в Адэне по-прежнему текло медленней и бывало, что мы не виделись с ребятами долгие месяца. Однако, даже так мы оставались счастливы. Привыкли. Знали, что все мы живы и довольствовались той жизнью, что у нас была.

Иногда Нексар спрашивал меня, не хочу ли я зайти в Адэн. Ведь там теперь мой собственный мир. Народ Империи переживает потерю лидеров. Но тогда я спрашивал, есть ли там новые войны? Есть ли там аномалии? Проблемы? Попытки переворота?

Нексар качал головой и говорил, что в Адэне всё спокойно. Тогда я очередной раз отказывался туда пока приходить, больше всего не желая оправдываться перед Нэйаном или Кразаром. Или боясь не найти слова утешения перед всеми Легионами.

Но вот сейчас Нексара вновь нет на Кольце. Йонару тоже отбыл в Нернас. Хирха что-то недоговаривает. А я сижу у себя в кабинете, листаю толстую книгу с записями, и атам в бусах на шее мне не дает покоя.

Тогда я потянулся, развязал веревочки, снял с себя ритуальное оружие, которое прошло со мной всю войну, и положил перед собой.

«Чего ты боишься в Адэне? Кого не хочешь услышать?» — спрашивал меня как-то Нексар, когда мы недавно сидели здесь дома у камина.

«Я боюсь… что даже будучи правым, меня не смогут понять. Ни за дело, ни за мой уход».

«А ты сам? Смог ли ты понять всех, кто даже был к тебе близок?» — отозвался он, приобнимая меня за плечи так, что я не видел его лица.

«Ты о Нэйане?» — спросил тогда я, взглянув вверх.

«Не только, — отвел он глаза. – Есть вещи, которые стоит знать не сразу, но своевременно. Тогда, когда ты или кто-то другой будет готов».

«Ты что-то прячешь?..» — почувствовал я, найдя подтверждение своим догадкам не первый раз.

«Адэн весь полон тайн, — ответил Нексар обтекаемо и печально добавил. — Ты слишком рано ушел».

«Но я боюсь утонуть в нем», — тяжко вздохнул я.

«Ты просто не хочешь понять».

Яркие бусины переливались огоньками душ на веревочке с атамом. Я смотрел на искры света внутри камней и невольно размышлял над тяжелыми для меня словами. Ведь если не вспоминать об Адэне я считал, что жизнь меня не сломала. А так ли это? Если я до сих пор боюсь туда даже зайти.

Вздохнув, я не выдержал. Взялся за камни на бусах, решительно нацелившись закрыть хотя бы эти долги.

Ведь их жизнь пока еще на моей совести. И эти души я уж точно обещал спасти.

Открыв новую страницу книги, я взялся за перо, промокнул в чернила, и первая же история полилась по строкам, стоило мне заглянуть вглубь кристалла, где покоилась спящая душа.

 

 

 

Интерлюдия: Тарил

 

Богатый дом. Глубокий вечер. Яркие огни ночников.

Юноша, увлеченно рисует пейзаж на планшете. Высокие горы, пушистые облака, яркие краски существ, летающие по небу. Он так взволнован, так погружен в процесс, что даже не замечает, как мягко скрипнула дверь сбоку – к нему заглянула мать. Роскошная женщина с высокой и пышной прической. Одета она как бизнес леди. На шее бусы из молочно-белых бусин.

Женщина заглянула к сыну, улыбнулась печально и, ничего не сказав, прикрыла вновь дверь. Снаружи послышались разговоры с прислугой. Она просила не беспокоить сына и обещала позже зайти.

А юноша тем временем продолжал рисовать. Из-под пера возникали высокие деревья и аккуратные домики. Кусочки декора, фонтаны, разноцветные камни на песочном пляже. Он не видел вокруг ничего. Казалось, не отрывался вовсе, забыв про время и даже про нормальный сон.

Вот уже звезды принялись заглядывать в окна, а парень все рисовал вплоть до мельчайших деталей. Но потом усталость все же сморила его, и он задремал прямо на рабочем месте.

Спустя какое-то время мать снова зашла. Подошла к сыну, подняла с пола перо от планшета, аккуратно отодвинула технику от края стола, а потом взялась за спинку кресла. С тихим щелчком поднялись ручки, мать крепко взялась за них, а потом откатила от стола инвалидное кресло, мягко погладив сына по лбу.

 

***

Через день все повторилось опять. Парень не говорил ни слова. Улыбался, смеялся, будучи один в комнате, когда на голове его был надет мнемошлем самой последней и дорогой модели. Мать не жалела на него денег и позаботилась, оснастив его лучшим.

На следующий вечер она вновь тихо зашла в комнату. Деловой костюм у нее был иного цвета. А волосы уложены прежним образом. На шее – снова прежние бусы, будто эти детали были ее важным знаком стиля.

Подойдя тихо к сыну, она остановилась за его креслом и всмотрелась в экран, где отражалось все, что видел парень в шлеме. Среди пышных облаков, над ярко синим морем он летел, закладывая невероятные виражи. В комнате, ранее тихой и мрачной, стоял радостный и счастливый смех. И поддавшись ему, даже строгая мать улыбнулась и не посмела мешать.

 

***

Тянулись дни. Из комнаты сына все чаще долетал довольный смех. Прислуга в богатом доме сама изредка начала улыбаться. Да только мать, тоскуя одиноко за завтраком, смирялась, что вскоре с сыном придется проститься.

— Но как же ваша репутация, Леди? – спросила тихо прислуга, по давней привычке позволяя себе иногда неформально общаться с хозяйкой.

— Что ты имеешь в виду, Синди? – спросила старшая женщина.

— Но ведь ваш сын…- замялась прислуга, одетая в строгую рабочую форму и благородный фартук. – Что скажут о вас, если он станет жертвой игры?

Мать колебалась. С одной стороны, она вынуждена была настаивать на остановке базовых серверов. С другой стороны, наконец-то, слыша радость сына на втором этаже, она впервые за двадцать лет начала сама улыбаться.

— Леди, вам лучше не заказывать впредь дорогих мастеров и оборудование для сына, — аккуратно попросила прислуга. – Ваш спрос слишком явный и вызовет подозрения. Что же потом скажут?

И вновь счастливый возглас донесся сверху, а мать с грустью улыбнулась, взглянув в потолок. Казалось, уже много лет она не слышала голоса сына, уверившись, что он мог лишь неразборчиво что-то указывать.

— Пусть говорят… —  шепотом сказала женщина, равнодушная ко всему внешнему миру.

— Я понимаю, что вы тронуты и хотите, как ему будет лучше, — ответила Синди. – Но ведь вы тем самым подадите пример. Вы покажете, что для исключений не писаны общие правила. Вы противоречите тому, в чем поставили подпись…

— Я знаю, Синди, знаю. Я могу устроить ему лучшую жизнь здесь. Я могу купить множество книг. Множество игр. Я сделала так, что он не знает о мучениях и боли. Но как бы я не сталась, как бы я не хотела радоваться его присутствию здесь со мной, я никогда не дам ему то, о чем он, оказывается всегда мечтал.

— Вы о его здоровье? О состоянии? – тихо спросила прислуга. – Но как же все парки развлечений? Как же преподаватели и мастера, которые учили его посильному искусству?

— Ох, Синди, тебе, видать, не понять, — ответила женщина, с трудом поднимаясь из-за стола на работу, где личный водитель уже давно ждал за дверью.

Синди смолчала, не став уточнять, как бы она была безумно счастлива такой беззаботной жизни. Ведь если подумать, то жизнь парня лучше, чем почти у всех его сверстников. Домашнее обучение, исполнение любых капризов, любые поездки по миру – тоже не преграда. Ну разве что один несчастный недуг, но осознает ли его парень или давно привык жить в этом скованном мире – никак не узнать.

— Я не могу купить ему крылья, — призналась хозяйка. – Не могу купить и свободу. Зато, я могу купить ему место под другим светилом, где новое тело не будет знать о болезни. Я видела, как он парил в чужих небесах. И я не хочу лишать его этого счастья.

 

***

 

Шли вечера. И с тем как нарастало волнение в мире про «Адэн» мать все чаще проводила вечера с сыном. В молчании, сидя рядом и глядя в экран, где пестрели крылатые спутники, люди и существа. Она видела, как беззаботно и свободно ведет себя с ними сын. Улыбается, шевелит губами под шлемом, будто там он вновь смог заговорить. Ему отвечали, смеялись в ответ, и часто вели вслед за собой нырять с высоких скал в облака.

Сперва женщина опасалась, что сын в игре разобьется. Но чужие крылья всегда подхватывали его и помогали подняться. Иногда женщина видела на планшете и в бумажном блокноте рисунки. Крылатые создания всех цветов радуги парили на этих страницах. Были и два особо важных, очень ярких и прорисованных до мельчайших деталей. Одно существо было черно как ночь, но не враждебно. Другое блистало синевой как море.

И когда женщина видела на экранах черное существо, которое помогало ее сыну подняться и научиться летать, она успокаивалась. А когда однажды увидела в блеске водопада отражение синего силуэта, то до конца все поняла. В тайне взгрустнула, что она не в силах быть сыну дальше наставником, но приняла мысль, что парень всегда нуждался в отце.

 

***

 

А потом как-то раз это случилось.

Женщина сидела рядом с сыном, тихо держа его за плечо. Она уже даже привыкла наблюдать за ним и за воздушными скалами, как вдруг ладонь парня бессильно упала, а голова отклонилась в шлеме назад.

Но картинка на экране продолжила жить своей жизнью. Все те же полеты, черепичные крыши внизу. С лихим возгласом сын в нарисованном мире ринулся вниз, стремглав ныряя с облака прямо в высокие волны.

Брызги опутали экран. Вокруг видимого образа пеной взвились вверх пузыри. А потом рука юноши дрогнула еще раз и ослабела вновь.

Мать, затаившись, продолжила наблюдать, как ни в чем не бывало, обнимая родного сына за плечо. Но когда время уже перевалило за полночь, она как всегда решила потянуть его спать. Нежными касаниями, женщина огладила сына по руке, призывая откликнуться и вернуться домой. Но тот не заметил. Или не услышал. Или не захотел услышать. Тогда мать стала настойчивей. В душе ее поселилась тревога. Каринка на экране не становилась мутней, как обычно было, когда игрок выходил из «Адэна». А потом, стоило встревоженной женщине ощупать пульс, как лицо ее побледнело. Ведь, оказывается, она не заметила этот важный миг. Она не знала, когда он ушел! Пропустила. Не различила. Не успела даже как-то на прощание обнять…

Лишь тогда женщину сломила тоска. Проронив слезы на руки, она запоздало обняла сына, жалея, что не успела ничего ему вслед сказать. Как она ни думала… как ни загадывала… все произошло слишком тихо. Слишком незаметно. Слишком… опять-таки беззаботно.

Сын ушел в «Адэн» с улыбкой на лице, даже не успев опечалиться от неминуемого расставания.

Мать горевала долго, пока в комнату не зашла встревоженная Синди. Увидев хозяйку в слезах, она охнула, подбежала на помощь. Но чем тут помочь, когда все свершилось без боли. И путешествие в новый мир началось с прыжка прямо в воду, откуда, будто заново родившись, юноша всплыл в своем новом облике. С прекрасным грациозным телом, цвета морской волны. А «Адэн», приняв его, позволил воспарить в свое небо на крыльях и сделать явью все потайные мечты.

 

***

 

Я сидел в своей комнате, пораженный историей, которую увидел со стороны. Руки у меня все еще дрожали от волнения и чужих переживаний. Тарил… Значит вот каким ты был. Юноша, по случайности не знавший обычной жизни и живущий в мире своих грез.

Поглаживая в пальцах кристаллик с душой, я сейчас мог лишь сожалеть, что все в нашем знакомстве прошло так печально. Я горевал искренне, прося прощения у души, хоть и понимал, что он меня вряд ли слышит. Когда-нибудь, я точно знаю, настанет день, когда я смогу все вернуть. Смогу создать тело, посадить в нее душу. Потому что отчего-то я знал, что Тарил вовсе не был мне врагом. Он и вовсе не имел против меня злого умысла. Возможно, все дело в Зирре? Мог ли его напарник все подстроить, преисполниться злости и убедить Тарила, что меня нужно убить?

Если принимать во внимание то, каким беззаботным он был, то по натуре Тарил идеалист, каких еще поискать. Он не мог быть злым, но вероятно, действовал как обиженный подросток. Он защищал свое. Он любил буйный мир. Он любил жизнь во всех ее красках. Война Империи его не страшила. Нападение на чужие города были игрой.

Я вновь взглянул на камень в ладони и мягко сжал его, успокаивая в себе душевную грусть. Я не знал. Ничего из этого не знал…

Но что же откроется мне, если заглянуть в души других?

Притянув следующий камень в бусине на ладонях, я вгляделся в камень Зирра, ожидая увидеть там причину злобы на себя и Эрхаза. С каких-то пор я перестал верить в наличие злодеев как таковых. Ведь если подумать. То, кто такой злодей, как не герой, чьей истории мы просто не знали?

 

 

Интерлюдия: Зирран

 

Ранняя ночь. Мелкая квартира. Работающий при свете старший брат. Через несколько месяцев у него сдача диплома, но времени едва хватает на отдых после вечерней работы вышибалы в дешевом ночном клубе. Но он уверен, ему повезло и с местом и с учебой. С тех пор, как они с братом выросли, покинули детдом и переехали жить в государственную «однушку» — им всегда везло.

Младшему жилось чуть легче. Но он учился и выполнял дипломные работы за двоих. Учеба давалась легко. Подработка на написании других дипломных работ на заказ сильно выручала в последние годы. Поджавшись пару лет, удалось наскрести на хороший, хоть и пользованный ноутбук. К нему же очки для виртуалки и проектирования.

Старший был доволен, что жизнь начала выправляться. В ежедневном рационе стало появляться свежее мясо, а изредка раз в месяц и фрукты. А младший, наоборот, все больше тосковал и грезил невозможным.

Это младший впервые заговорил про игру. Как-то раз, ранней ночью, когда старший планировал, куда устроиться дальше после диплома.

— Зирр? А может переедем?

Старший смолчал, лишь прикусил язык и не понял. Знал, что младший устал от тесного клоповника, но переехать они могли сейчас только в коммуналку.

— Я город построю…

Тогда он понял, о чем говорит младший. Слухи про игру успели дойти.

— Даже не смей об этом думать, — тихо, через плечо ответил Зирр.

— А я на двоих его сделаю. Будем вместе жить. Безопасно. Я уже придумал как.

— Накри, я же сказал тебе…- устало повторил старший.

— Но я умею…Делал уже, — с мольбой в голове сказал брат.

— Что?

— В сети заказы. Я для других делал. Они заплатили за проекты.

Зирр отложил работу и повернулся в кресле. Он был зол.

— Почему ты не сказал?

— Ты бы ругался. Я на деньги новый ноут заказал. Этот плохо тянет.

— У нас были бы такие деньги?

— С новым ноутом будет больше, чем деньги. Я смогу построить нам…

— Нет! – Зирр не мог найти резонного оправдания отказу.

— Но почему?! – младший с мольбой повернулся и уставился на него.

— Потому что… — он не ответил. Не смог сказать. Страх потерять брата был слишком велик.  А вся работа, вся начатая жизнь, все, что он делал ради того, чтобы им обоим жилось хорошо – выходит не важно?

 

***

 

В тот раз он промолчал. А младший пытался заговорить про игру вновь. Но каждый разговор, чем дальше, тем быстрее приводил к ссоре. Зирр боялся потерять брата, но ругань скатывалась на деньги. От этого Зирр еще больше бесился на себя. Чуял что обижал брата, но не мог ему запретить работать. Как и не мог проверить, чем тот занят, пока самого Зирра нет дома.

— …Но я хочу, чтобы мы там жили! – очередной раз, чуть не плача говорил младший.

— Накри, мы справимся тут. Твой город – авантюра! Сказка для игроков и ловушка для идиотов!

— Ну значит я буду идиотом…

— Я не об этом хотел…

— Ты сказал!

— Я не…

— Да! Ты не веришь, а я знаю!

— Я против, чтобы ты работал над игрой!

— А ты не остановишь!

Зирр хотел бы сказать, что продаст ноут, но понял, что тогда они лишатся адекватных денег.

— А если я уйду в игру, то и ты потянешься следом!

— Не смей так говорить… — мгновенно впадая в бешенство от одной лишь мысли о гибели брата, прошипел старший.

— Но я уверен… — печально и холодно ответил Накри, уходя и собирая единственный на двоих раскладной драный диван.

Зирр молча злился. Более того, он был в бессильной ярости. Не зная, как удерживать брата, он молча следил за его сборами на утренние пары в универ.

Уходя, в дверях прихожей, печальный Накри остановился и добавил:

— …А наш проект, я запаролил твоим именем.

После чего дверь закрылась, а Зирр от гнева сломал карандаш.

 

***

 

Тем же вечером Зирр вернулся в пустую квартиру. От младшего не было вестей. Тревога накатила на Зирра, пока тот проверял записки на столе брата. Телефоны, чертежи, наброски. Ни даты на встречу, ни заметки о поездке. Ничего. Потом он пытался обзвонить их общих друзей. Бодрый голос предательски дрожал, когда пытался с юмором спрашивать, не у них ли в гостях младший брат. На встречные вопросы Зирр бросал трубку. Объяснять не было времени. Надо было звонить дальше. Дошло до звонков в старый детдом. Но Накри не приезжал и туда. Тяжелым разговором стал звонок в отделение стражей порядка. Но про брата не знали и там. Он просто исчез…ушел. Соседи не видели, как он возвращался.

Только глубокой ночью, когда Зирр делал себе очередную кружку энергетика, в квартире раздался телефонный звонок. Рука дернулась с кружкой. Весь напиток пролился на пол, когда Зирр кинулся к аппарату. Но ответил с той стороны не брат, а сухой ленивый голос оператора.

— Я говорю с Зирраном Таллом?

— Да…

— Приемная реанимационного отдела. Ваш брат поступил к нам сегодня…

Кружка выпала из рук и разбилась. Зирр рухнул на ближайший стул, слушая оператора, на автомате записывая адрес на клочке бумаги. Сердце билось где-то в горле. А после звонка Зирр лишь переступил через осколки и быстро метнулся собираться.

Тем же часом он прибыл в больницу.

 

***

 

Диагноз был плох. Врачам удалось сохранить брату жизнь. Но лишь на утро Зирра пустили к палате через стекло. Руки дрожали, когда он несколько раз выслушивал слова врача. Мысль не держалась в голове. Кома… Глубокая кома из-за повреждения головы и множественные переломы. Синяки по телу и на открытых руках. Заплывший глаз, перебинтованная голова, капельница и трубка из горла. Избили на улице вечером где-то в ближайшем районе. В скорую позвонили прохожие. Еще бы немного – и Зирру звонили бы из морга. А так откачали. Попытались. Давали надежду, что брат может очнется. В лучшем случае останется калекой на коляске.

Но врач сразу предупредил о сроках. Держать человека и дать надежду они могут легко, но не бесплатно. Пособия от детдома и квоты от универа хватит лишь на месяц. Лекарства – покупать за свой счет. Но если брат не очнется за месяц, то последующее содержание – лишь за деньги самого Зирра.

Сам Зирр не знал, кто сотворил подобное. А знал бы – возможно собрал знакомых и устроил бы темную. Просто так. Отомстить. Возможно, убить. Но подумав, Зирр понял, что легче ему бы от этого не стало.

Домой возвращаться не хотелось. Но врач выгнал принудительно в обед. На автопилоте Зирр вернулся в квартиру, запрещая себе раскисать и вынуждая думать. Но мозг работать отказывался.

К вечеру он все же раскис. Сломал свой стул, пнув его в угол. Случайно разбил стекло в межкомнатной двери. Поранил руки.  Бинтовал, сидя за братским столом. Как бы не кипел в душе гнев, притронуться и испортить его вещи он не мог. Почти физически. Привычка раскладывать диван подвела и сломала Зирра окончательно.

Ночью сгорели последние эмоции. Кончились вместе со слезами, пока руки перебирали наброски, сделанные дорогой братской рукой. К утру выжила в мысленном пожаре и закрепилась последняя мысль. Есть только месяц. После него понадобятся либо деньги, чтобы сохранить калеку, либо брата не станет. Отключат. А он, Зирр, убьет его своим бездействием.

Вина жгла душу, терзала за нервы. Дурацкая ссора из-за какой-то игры сломала две жизни. В остатках тусклого гнева Зирр включил ноутбук. Нашел игровой файл под паролем. Запустил, чтобы понять.

 

***

 

Шансы на заработок отвалились после следующего разговора с врачом. Зирр понял, что у него нет возможности заработать так много. Даже если продать квартиру. Даже если продать все. На собственный диплом Зирр перестал рассчитывать и похоронил вышку в первый же день. У него нет времени им заниматься, да и выхлоп с диплома будет не скоро.

Тусклый шанс был в попытке заработать на продажах игровых проектов. Как брат. Зирр принялся читать форумы. Разбираться в модах. Осваивать сохраненные файлы. Через неделю он попытался продать самую простую модель. Но заказы не шли. На форуме ждали возвращения брата, расхваливали его продуктивность и фантазию. Но даже через пару недель, когда Зирр попытался продать свой вымученный шедевр, никто его не купил. А время всё шло…

Зирр окончательно впал в отчаяние. Сделав ставку на проекты, он понял, что упустил время со всем остальным. Он злился, что не успел продать квартиру, злился, что его выгнали с работы и названивали с универа. Зирр считал дни, питаясь разводной жратвой, штудировал игровые форумы и бессильно пытался выдавить из себя хоть что-то, что могут купить.

К концу второй недели он понял, что сам себя загнал в тупик.

Раз в пару дней он приходил к брату. Теперь к нему уже пускали в палату. Зирр сидел с ним около часа, глядя в бледное лицо, молча держал за руку, а потом уходил, потому что подгонял себя тикающим временем.

У Зирра оставалось полторы недели.

 

***

 

Он сломался в последнюю неделю. Врачи сказали, что состояние Накри ухудшилось. Зирр заставил себя не задерживаться у больничной койки. Ушел домой, запускать братский проект.

Его город – был самым дорогим, что у Зирра осталось. Не только как память, но и как ценность. Проект морфов и подземного города по примерным оценкам форумчан мог стоить целое состояние. Дороже даже, чем вся их квартира с вещами. Один рабочий архив. Цифры и байты – дороже реального имущества.

Зирр долго изучал город Накри в игре. Он восхищался им. Как бы не пытался Зирр скопировать нечто подобное – продажи не шли. Говорили, в них «не было души». Естественно, ведь Зирру нужны были только деньги. Он не творил из удовольствия. Поэтому его модели не покупали.

Нужно было всего несколько кликов, чтобы выставить почти готовый проект на аукцион. Несколько слов об известном авторе. А если добавить трагичную строчку про его состояние, то цена взлетит в десятки раз.

Зирр даже подготовил пост на аукционе. Осталось закачать архив и выложить в сеть. Но слова брата эхом звучали в голове, не давая нажать последнюю кнопку. Ведь он готовил этот город для Них. Для себя и Зирра. Это был его подарок… и надежда на лучшую жизнь.

Создавая модели для других, Зирр до последнего не верил в удачу и счастье от авантюры. Но в нее верил его брат. И еще сотни и тысячи других игроков по всему миру. Кто-то писал на форумы прямо из того мира. Рассказывали о новых непередаваемых ощущениях. Фейковые игроки, а на деле анти-игровые организации, пытались убедить, что те слова ложь, а виртуал убивает. Но народ все равно верил.

В какой-то момент поверил и Зирр.

Он представил, что будет, если Накри не очнется за купленное для него время. Представил, что тогда он сам останется ни с чем. В городе мечте поселится какой-то богатенький неуч, а сам Зирр останется здесь пропалывать братскую могилку.

Он представил, что скажет Накри, если очнется и узнает, что брат продал город. Вряд ли он станет ругать. Но ведь это его мечту продадут ради сомнительной жизни под капельницей. Не такое бы он себе хотел.

Зирр подумал, что брат обязательно захочет сделать новый город. И все равно уйдет в виртуал. Конечно уйдет, не желая жить калекой. А еще свалит из чувства вины, потому что будет знать, что напрягает старшего.

Так зачем тогда ему создавать для Накри время, пока тот будет заведомо несчастлив? Зачем заставлять его творить новый город, в который он уйдет, если у них сейчас Уже есть город…

Зирр замер с этой мыслью, а потом удалил весь пост и закрыл форум. Время шло, а город… город был запущен Зирром в игру.

Авторизация в мир требовала подтверждения личности. Зирр создал новый аккаунт и зашел в игру от себя. Сам выбрал место, сам заклеймил территорию. Он не мог развернуть проект от лица брата, система не позволила бы вносить корректировки на ходу. Поэтому Зирр сам загрузил город, поставил свою метку хозяина и активировал формирование города.

Полноценная загрузка проекта потребовала сутки на строительство. После чего Зирр вошел в виртуал, чтобы проверить свой результат и внести мелкие правки.

 

***

 

Через неделю Зирр пришел в палату к брату, как обычно печальный, но на сей раз с рюкзаком. Медбрат не хотел пропускать с вещами, но Зирр попытался отговориться  ценным курьерским грузом. Врач отказывал, тогда Зирр рискнул, надавил на жалость и просто попросил.

— …Не все ли равно? Его завтра отключат, — тихо сказал Зирр.

— Я понимаю. Но таков порядок. Иначе меня уволят, — объяснял парень в халате.

— Знаю. Но я отдам все. Если ты…

Врач остановил его слова. Огляделся по сторонам, покосился на рюкзак. Он уже понял. Зирр по глазам определил, что тот знает, о чем идет речь и что находится в рюкзаке.

— Рисково… — только отметил он.

— Знаю.

— Знаешь, как?

— Имею представление.

— Читал?

Зирр коротко кивнул.

— Для этого прошлый раз спрашивал про приборы? – уточнил парень.

Еще кивок.

Тогда медбрат вновь крепко задумался. У Зирра от ожидания стали кончаться все нервы. В душе наступала подозрительная пустота. В какой-то миг он понял, что ради брата готов преодолеть любую преграду. Даже если это потребует насилия.

— У нас через полчаса пересменка, — заговорил медбрат. – Я останусь в дежурке один. Зайдешь, дашь мне в морду, заберешь свой рюкзак. Потом у тебя будет полчаса на работу. Успеешь?

— Да… — сдавленным голосом ответил Зирр, нехотя выдавая на руки тяжелый рюкзак.

Парень кивнул, положил в ячейку и отпустил Зирра в палату.

Следующие полчаса до пересменки были для Зирра самыми долгими за все время.

 

***

 

Кулак соскочил со щеки и несильно разбил нос. Медбрат поморщился, стерпел, чтоб не орать, полез за полотенцем и махнул Зирру рукой.

— Прости… — смущенно ответил тот.

— Вали уже, — буркнул парень.

— У меня тут… два ноутбука, — выходя из дежурки, добавил Зирр. – Бери потом себе.

Медбрат замер, покосился, поняв весь план Зирра, но останавливать уже не стал. Понял, что следующий раз тот ударит сильнее.

Ну а Зирр метнулся к палате, на ходу расстегивая рюкзак и доставая два шлема. Авантюра? Да. Самая рисковая из всех.

Зирр не помнил, как натягивал шлем на брата. Не помнил, как аккуратно заправлял в него датчики. О том, что система могла дать помехи, он даже не думал. Просто верил в то, о чем в тайне говорили другие.

Ноутбук лег на край кровати. Зирр запустил игру. Система не распознала брата, тогда Зирр открыл ему глаза. Загрузка… Размышления системы. Секунды активации… и игрок оказался в сети. Минимальный  успех! Удача!

В чате тут же посыпались вопросы от знакомых игроков…

Но Зирр не обращал на них внимания, включил второй ноутбук попроще и положил себе на колени. Залогинился в город уже от себя. Надел шлем, не выходя в виртуал. У него была лишь одна попытка с лазейкой, которую на его памяти еще никто не пробовал.

Считалось, что в игру можно попасть в любом состоянии. Достаточно лишь немного осознанного желания. Но как вызвать это осознанное желание у коматозника? А никак. Было лишь желание Зирра, и его сильная воля.

Зирр создал нового героя в своем городе. Загрузил готовую личность. Быстро выбрал имя. Осталось загрузить персональные данные. Но такого файла у него не было.

Можно ли загрузить игрока, как городского моба? Можно ли своей волей принудительно отправить кого-то в игру? Нет. Если игрок не дает своего согласия. Но как получить согласие, если мозг и душа…

Тикали минуты, а Зирр понял, что только одно действо может заставить мозг и душу брата бороться и искать выход. Только одно нажатие кнопок может вынудить сознание поддаться столь щедрому запросу и предложению. Нет. Не клавиши ноутбука. Но кнопки аппаратов жизнеобеспечения.

Пока тело находится на поддержании – мозг и душа пребывает в стабильном состоянии, не испытывая нужды метаться. Но стоит отключить тело…

Зирр сделал это, запретив себе думать. Со слезами отчаяния он наклонился вперед, дотянулся, вырубил аппараты. Не важно как, не важно что, остался лишь прибор, фиксирующий мозговую активность. Предупредительно  запищала тревога. Сняв шлем, Зирр рыдал, ожидая чуда и загрузки файла.

Писк впивался в сознание, отсчитывая последние секунды. Зирр боролся с желанием позвать медбрата, понимал, что уже поздно. Закусив ладонь, отрезвляя себя болью, он ждал… терпел, запрещая думать, что убивает брата.

Как вдруг…

Поле загрузки файла сменилось, оповестив об успехе, и Зирр мигом нажал кнопку активации героя. В этот же миг замолк аппарат мозговой активности.

Зирр быстро нацепил на себя шлем, проверил последние догадки. А потом загнал себя принудительно в игру. У него не было ни малейшего понимания, как перенестись самому, но он знал, что иного шанса не будет. Через пятнадцать минут его поймают и дальше просто посадят. А город так и останется без владельца. И брат там останется один.

Попытавшись сконцентрироваться, Зирр расслабился. Но мышцы на нервах колотило дрожью. Тогда он взялся рукой за брата, наклонился, положил голову со шлемом ему на грудь, где не билось сердце, и взмолился, очень сильно желая пойти следом.

И Накри в тот раз оказался как всегда прав. Зирр пошел за ним. Следом. Потому что очень сильно и давно мечтал оказаться рядом.

 

***

 

Они встретились в городе. Когда Зирр отчаялся метаться и думал, что всего лишь заснул. Пинг по жителям от хозяина сработал лучше любого зова. Секунды разницы в прошлой жизни – несколько дней проведенных в игре.

Накри очнулся в своем доме. Живой, здоровый, очень тускло вспоминающий о последнем писке в ушах и злых лицах за кулаками, которыми его колотили. Он узнал место. Но не помнил, когда успел войти в игру. Проверил свои возможности, но как обычному жителю – город не поддавался. Тогда он вскочил, выбежал на улицу, поймал ближайшего прохожего и расспросил о хозяине.

Ему рассказали, и картинка событий быстро сошлась. Накри понял о том, что произошло, но больше всех с тех пор ждал прихода хозяина. Он верил, догадывался, что брат скоро тоже очнется, но не знал, как долго предстоит ему ждать.

Время шло, Накри боялся. Но стоило хозяину объявиться в игре, и системному сообщению достичь каждого жителя города, как Накри метнулся к дворцу. Он не мог позвать мысленно сам, но зато со всех ног рванулся на встречу.

Зирр понял, что все прошло успешно, лишь когда группа встречающих расступилась, и на шею ему кинулся шустрый пацан. Он еще сам не успел прийти в норму и справиться с валом входящей информации, как его принялись тормошить и обнимать.

— Ты спас нас! Спас! – радостно смеялся парень с знакомым лицом.

— Накри?… – тихо спросил Зирр, едва веря в происходящее.

Младший брат лишь молча обнял его, кивнул в шею, а потом тепло позвал обратно во дворец домой.

Он видел, что Зирру тяжело, но знал, как его успокоить.

 

***

 

Шли годы. Братья продолжали жить вместе, как привыкли.

Город постепенно развивался стараниями Зирра и советами Накри. Много раз братья пытались решить проблему и передать друг другу права. Но система не отпускала Зирра. А Накри продолжал оставаться в статусе моба.

Жизнь не менялась.

Зирр печалился и маялся, что не мог передать права. А Накри, наоборот, искал в своем состоянии плюсы и рассказывал, что благодаря ему может чувствовать вкус пищи и запахи мира. Он слышал то, что оставалось за гранью восприятия брата. А что касается города — достаточно было лишь его советов.

Однако, советы однажды не помогли.

По миру пошла волна изменений. Накри чувствовал, как накатывает странная волна и иной раз видел во снах, как оживает и становится ярче поверхность. Он не знал, как пояснить брату о мире. Пытался. Но даже вместе они не знали, что делать. Угнетали новости с Востока – говорили, что все дело в новом войске, что движется захватами  в их сторону.

Накри опасался завоеваний. А Зирр клялся его защищать. Младший брат боялся, что как моб он может стать рабом другого хозяина. Игрушкой. Безвольным жителем. В то время как брат не сможет его отвоевать обратно. Они не могли проверить свою теорию, и потому оба боялись стать жертвой войны.

Правда, хуже войны стали катаклизмы, которые докатились до города раньше, чем вражеские Легионы.

Накри вытаскивал Зирра на поверхность, заставляя укреплять бреши в скалах и достраивать недостающий рельеф, дабы удерживать во время землетрясения скалы. Легион был уже около их границы, и Зирр получал первые письма, когда неподалеку от города от очередного землетрясения лопнул тонкий слой почвы и наружу пробился вулкан.

В тот раз Накри снова вытащил брата к поверхности. Они метнулись в сторону пробитого жерла, а младший показывал, где Зирру достроить укрепления. Накри чудом чувствовал, где в их земле слишком слабые точки, но не мог самостоятельно строить. Права хозяина были по-прежнему у Зирра. А пояснять на словах и образами…

За тот выход наружу многое пошло не так. Братья надеялись вернуться быстро, но на ходу сломался их глайдер. Пришлось бежать, торопиться. Потом громким хлопком вулкана оглушило Зирра. Помехи и рябь сильно ослабили его в силе. Накри тащил брата на себе, помогал зайти за склон, потому что важно было просто показать…

Очередная тряска обвалила края ближайших скал. Лава с жерла хлынула коротким фонтаном и пробила края. Братьев обдало жаром. Но пока оба смотрели на вулкан, они не заметили обвал сбоку. Камни могли убить. Но грохот все же отрезвил. Заставил побежать прочь, броситься по склону к равнине…

Когда Накри упал и закричал, Зирр мигом обернулся и метнулся назад. Попытался подхватить брата под руку, но тот заорал громче. Тогда Зирр замер, осмотрел его и увидел, что нога брата подвернулась и застряла в расщелине. Попытавшись ее освободить, Зирр лишь содрал руки. Сила игрока все еще не поддавалась. Голова звенела от удушья и легкой контузии.

Между тем мимо прогромыхали камни. Один едва не зацепил, но Накри выкрутился, пригнулся, отчего нога ушла в щель по колено.

— Сейчас вытащу… вытащу, — твердил Зирр, старательно разгребая расщелину.

Но Накри смотрел не на ногу, а на лаву, что хлестала через край жерла и катилась вниз, грозясь задеть боком и их.

— Иди в город, блокируй его, — попросил Накри.

— Нет! Я сейчас!

— Нога сломана, Зирр. Я не добегу обратно.

— Молчи!

Он попытался остановить лаву. Попытался поднять щит. Но природа, как назло была сильнее. Собственный страх уничтожал силы лучше любых помех. Зирр редко когда справлялся с первого раза в стройке, и эти воспоминания подводили. Он не умел строить. И сейчас особенно в критической ситуации, последнее понимание полностью отвалилось.

— Зирр, беги, — просил Накри.

— Нет!

Он пытался справиться. Выставлял вперед руки, силился остановить лаву, но та подергивалась лишь легкой рябью.

Руки обжигало теплом. Накри морщился, стараясь не показывать боль в ноге.

— Зирр, спасай город.

— Нет.

— Зирр!

— Заткнись.

— Сам заткнись и послушай! – брат выдал старшему оплеуху и заставил повернуться к себе. – Спасешь город — спасешь источник – восстановишь потом меня! Главное — сохрани его!

Зирр замер, слушая.

— Ну! Иди! – толкнул его Накри.

— Я… не могу, — прошептал Зирр.

— Можешь! Ты должен! Потому что я так сказал.

— Не проси…

— Я приказываю! Иди блокируй источник!

— Но ты…

Еще одна оплеуха. Сильнее. Так что от удара заболела рука, а на глазах выступили слезы.

— Иди!

Зирр на одеревеневших ногах поднялся.

— Быстрее!

Старший сделал несколько шагов в сторону. Под злым взглядом брата, который скрывал реальную боль.

— Ну!

Тогда Зирр повернулся и побежал прочь. Смотря под ноги, не оборачиваясь. Он помчался в сторону города, понимая, что ни один вызванный глайдер уже не успеет.

Однако, на крик он все же обернулся. И запомнил образ, что потом снился регулярно в кошмарах —  бессильно сгорающего в огне жаркой лавы брата.

 

***

 

Зирр вернулся в город, потеряв остатки рассудка. Его держала цель, в виде источника. Он помнил, что его надо заблокировать. Родной народ не мог достучаться до его сознания – хозяин города закрыл его от остальных. Никто не преграждал дорогу – все видели, что он вернулся один.

Сообщение от Знамени Востока собрало его сознание вновь вокруг новой цели. Вся вина, как жадная голодная орава личных демонов хлынула на Мастера вражеской империи, сделав его причиной всех бед. Это из-за него случились катаклизмы. Из-за него им пришлось всё латать. Из-за него рванул последний вулкан и под дулами его корабля Легиона на горизонте сгорел в лаве родной брат.

Знамя Востока предлагало принять вассалитет. Или погибнуть, передав права на источник. О каком выборе может идти речь, если где-то в недрах источника должна отлеживаться и ждать восстановления родная душа? А город? На него нет сил. Восстановится. Окрепнет вновь. А если даже и сгорит… то какая разница? Главное не погибать самому, не передавать права. Не отдавать брата.

Зирр связался с Мастером Востока, как считал, почти сразу. На самом деле прошли долгие часы. Город заливало лавой, стены каверны трещали следом за сознанием хозяина. Люди гибли, в то время как гибли остатки старых эмоций. Архивировался источник, Зирр укрывал остатки памяти о брате.

Когда он вышел к Мастеру, то согласился стать вассалом, не отдавая чужаку власти над городом. Когда ему предложили спасти народ, он позвал тех, что помнил и не успел забыть. Это брат помнил всех поименно… Но не он. А Мастер… Ему ведь не понять, каково терять близких. Не понять никогда, чего он лишил остальных. Зато потом… когда-нибудь… когда он узнает, кого Мастер ценит… тогда ему удастся отомстить. Побольнее. За брата. Которого нет.

А ведь так — чем не повод для игры в верность?

 

***

 

И я не мог его осудить.

Проводя пальцами по строкам истории, я вновь видел вулкан и густую лаву, а на моих глазах будто вновь наворачивались слезы.

Я не знал.

Не знал их жизни и хотел осудить.

Но мне ли не понимать, как может гнев исказить разум? Как можно, терзаемый болью, пойти на безумие. Особенно, когда эта боль по близкому человеку.

У меня не было братьев в этой жизни, чтобы понять Зирра, но я знал его чувства. Будто когда-то уже встречался с подобным или переживал чье-то горе утраты.

Сэнхаса? Да… кажется так.

В воспоминаниях сверкнул яркий образ мальчишки, которого я никогда не видел, но на чей образ по иронии я в юности был похож.

Кристиан. Имя, которое мой Учитель не любил обсуждать, потому что оно поднимало в нем много тяжелых воспоминаний. Хороший и чистый душой младший брат, который не застал взрослой жизни, а стал жертвой чужих фанатичных идей.

Я перечитывал историю Зирра и его брата и прощал ему все. Я простил ему покушения, злость и тайные мысли. Я даже понял, почему на его пути оказался Кайнаван. И все же, я не мог его осудить, как бы не расцветали на злобе все его мотивы.

Сложив камень с его душой на стол, мне оставалось лишь пообещать ему позаботиться о брате, чья искра до сих пор зреет где-то под восстановленным городом.

— Он будет жить, — шепотом сказал я. —  И теперь уже точно свободным.

А потом, поддавшись порыву, я прихватил со стола атам с бусами и вышел из кабинета. Я знал, что меня по-прежнему ждал Адэн. И в тот раз я решил, что настало время мне закрывать последние долги.

 

***

 

Время. Оно течет неумолимо.

Когда я вернулся в свой мир, он встретил меня не любезно, словно говоря, что я рано пришел. Но нет, на сей раз я шагнул не за Эрхазом. Но ради тех, кто не может просто так ждать.

Ллайзо встретил меня в городе с искренней радостью и без тени обиды.

— Я знаю про Накри, — сказал я ему почти что с порога, и только тогда мой напарник-морф приуныл. Но не оттого что я мог как-то навредить парню, а потому что, оказалось, его привязанность к создателю тоже резала болью воспоминаний.

Тогда я пробыл в лавовом городе несколько дней, проверяя целостность души в источнике и пытаясь общаться. На мое счастье он просто спал и не хотел пробуждаться, пока его не позовет старший брат. Увы, с этим я пока был бессилен, но Ллайзо, узнав, что я могу вернуть ему братьев, мигом воспрянул духом.

— Не важно, когда это случится, — говорил мне бывший напарник. – Через год или через сотню лет. Я буду ждать их возвращения. Мы будем ждать. А до тех пор и после этого – ты наш хозяин и Мастер. Мы будем верны тебе, несмотря ни на что. За то, что ты уже сделал. А также за то, что еще обещаешь совершить.

Я был тронут. И конечно же, не мог его бездумно покинуть. Он стал мне другом за время в Адэне, и когда заботы на время покинули нас, я позволил себе рассказать ему о Звездном Кольце. А именно о том замечательном месте, где я вскоре смогу набраться сил и знаний, чтобы совершить все задуманное.

Ллайзо был рад за меня. Искренне рад, как редко бывает. Но сам он не стремился покинуть Адэн и шагнуть на Кольцо. Хотя я советовал ему, утверждал, что в мире не произойдет потерь за время его отсутствия.

— После, — он улыбался, положил мне ладонь на плечо. – После того, как жизнь в Адэне вновь будет стабильна я обязательно шагну вслед за тобой.

В этот же поход я посчитал себя обязанным навестить Нэйана. Отчего-то перед ним я считал себя виноватым и боялся встречи, будто с обиженным другом.

Салнеш встретила меня как любимая мать. Окутала заботой и примирительным теплом, не дав моим мыслям потонуть в сомнениях. Я слышал, как о моем присутствии узнавали Легионы, но в них мне никто не желал зла. Наоборот, они встречали с надеждой, будто сами были как забытые дети.

Нэйан вышел навстречу, будто что-то позвало его. Я столкнулся с ним в коридоре, и в первый момент парень меня даже не признал. Вероятно, решил, что я его самообман, но потом… вдруг радостно кинулся на шею.

Я смеялся, обнимая его, и слушал ворчливую брань. Бытовые недовольства, обиды, расстройства, все, что у него ко мне накопилось. Но это все звучало безобидно и даже отчасти мило. Если бы я не знал, как на самом деле ему тяжело.

У Нэйана тоже пришлось задержаться. И вновь разговоры о жизни и помощь в работе. Я уговорил себя вникнуть в дела Империи и даже в чем-то подсказал ему как разобраться.

— Может, возьмешь все же обратно свой Ключ? – спрашивал Нэйан в надежде, удерживая кружку горячего чая в руках.

— И вынесу с собой на Кольцо? Нет. Мне кажется, так делать нельзя, — качал я в ответ головой.

Уж точно нельзя выносить Ключ, пока душа Эрхаза еще не вернулась. Я чувствовал это. Почему-то знал. А может, сам Адэн нашептывал это в тайне и тем самым пытался оставить меня у себя.

Я навестил даже Хасса, был удивлен тем, что он вновь сработался с Нэйаном. Но все же чувствовал, что меж ними по-прежнему сохранялась некая натянутость. Ответа за столь короткий срок мне было не понять. Однако, я обещал себе разобраться.

И в самом конце, после еще нескольких коротких визитов, я все-таки заехал в Нернас. Я тихо опасался, что, зайдя туда, не смогу просто уйти. Что привычный быт, аромат старых торговых улочек, запах пекарни и густых цветущих кустов оставит меня в городе на долгие годы. И я опасался, что не смогу всем там отказать. Боялся, что придется ломаться, придумывать оправдания, смущаться, врать, просить прощения и даже плакать, оттого как мне придется рано или поздно уйти…

Но Нернас не выдал меня. И пройдя через город, я встречал знакомые лица, которые мне улыбались. Ирфи и румары счастливо приветствовали меня, не поднимая шума. Кто-то обнимал, кто-то хлопал по плечу, поздравляя запоздало с победой. Другие кидали поддержку вслед: «Выше нос!» «Улыбайся!» «Мы рады, что ты заглянул!»

Я шел домой к Йонару, где надеялся встретить Нексара и остальных. Но стоило мне перешагнуть порог, как до моего слуха донеслись странные голоса. Тонкие, молодые, смеющиеся… А вторили им неожиданно голоса Руна и Фри.

Тогда я ускорил шаг, стремительно прошел через весь дом, распахнул дальние двери, ведущие во внутренний сад и, увидев всех вместе, вдруг понял…

Я понял всё, о чем говорил мне Нексар.

 

***

 

— Бать, можно мне сегодня вновь на таможку? – спросил меня как-то младший, когда я вновь сидел в своем кабинете на Звездном Кольце.

Я вздернул бровь, и убрал перо от бумаги.

— Ты был там неделю назад, — ответил я. – Я не получал письма, что тебя туда снова зовут.

— А я без приглашения. По своему желанию, — ехидно улыбался подросток, привалившись на спинку соседнего кресла и качаясь на ней.

— Так понравилось наблюдать за разными гостями?

— Нет, я хочу там работать! – воодушевленно и твердо ответил малец.

Я даже подавился словами.

— Хэйрэ не против, — тут же отозвался подрастающий ирфи. – А эльф согласился меня обучить.

— А как же Йонару? – придя в себя, наконец, спросил я.

— Он только за! – ухмыльнулся ребенок. – На таможке и правда работают самые классные! Ну не считая охранки… и бойцов Кольца… — парень закатил глаза к потолку. – Но туда можно пойти после стажа таможки!

Вот как я могу его остановить?

— Ладно! – махнул я, смирившись. – Только пусть Руна тебя отвезет!

Малец уже почти вылетел на радостях к дверям.

— Не волнуйся! Брату как раз по пути! Он меня и обратно доставит!..

Последние слова я слышал уже доносящимися из коридора и мог в ответ только великодушно вздохнуть.

И как только они успели так быстро вырасти. Конечно, это я задавал им срок взросления, но не думал, что эти годы пролетят так быстро…

А ведь казалось, что я забрал их из Адэна еще недавно. Но нет, минуло уже несколько лет. С тех пор я часто бывал в старом мире, и даже отчасти взял на себя труд по урегулированию порядка и работе с вассалами. Мы латали раненные земли Адэна как могли. Легионы помогали теперь в борьбе с разбежавшимися неуправляемыми тварями. В городах, оставшихся без вассалов, быстро появилась местная власть, которая признала Салнеш единым центром. А сама Цитадель редко задерживалась на одном месте больше пары недель. Мир был огромен, и охватить его весь стоило огромных трудов.

Я отпускал Нэйана в принудительный отдых. Выдал ему в помощники несколько своих доверенных ребят. Неожиданно, на помощь сами вызвались трое моих беловолосых оракула. Под видом обычных советников Ирилан и его помощники Тхасу и Осанни прибыли в Салнеш для работы с Адэном и раздробленными городами. А Нифас и Руанан взяли на себя помощь в общественной и разведывательной части общей Империи. Как они решили, раз Империя вся перешла под мою руку, то теперь это мой общий домен. А, следовательно – тоже их зона ответственности.

К тому же Руанан нашел ожидаемо общий язык с Кразаром и Даэрзаном. Эта троица полностью взяла под контроль оставшиеся Легионы и тыловые войска. А вот Ликьеру, мой вечный вымогатель научных работ из воспоминаний и магических наработок, не постеснялся воспользоваться предложением пройти на Звездное Кольцо и наладить личные связи с Хэйрэ и наемничьей гильдией.

Забавно, что Вайлин до сих пор сама держалась от меня в стороне. С тех пор как она признала меня, а я вспомнил, кем она была, наши отношения похолодели еще больше. Она не стремилась выйти за мной во внешний мир, удовлетворившись поддержкой Салнеш. Восстанавливая силы и залечивая своих бойцов, Вайлин общалась со мной крайне вежливо и всегда ждала, когда я вновь уйду. Угрозы от нее я не чувствовал. Да и прошли все наши старые разногласия. Если сида пережила моего наставника и тем более смогла переродиться в новом теле, значит, Мультиверсум принял ее. Кто я такой, чтобы противиться этому процессу и вспоминать старые войны.

За прошедшие годы я закрыл почти все старые хвосты. Я смог даже отработать ритуал поиска и найти потерянную душу Кайнавана! Как и Эрхаза, я приберег его в Адэне, оставив восстанавливаться  и вызревать до тех пор, пока он не будет готов к новому рождению.

Я смог найти почти всех, кто был мне когда-то знаком и интересен. Я нашел даже души Суларика и Тирса. Подумав, я решил, что когда-нибудь их тоже стоит вернуть к жизни. Перерождение само очистит с них налет последней памяти, и когда эти двое вернутся к жизни, мир уже станет иным и охотно восстановит сильные души.

Почти всех, кого я знал, я находил на будущем круге перерождения Адэна. Все они когда-то вернутся. Только… я не мог найти одного. Ритуалиста, который едва не победил при Аваларе, и который своей рукой смог получить щепку от моего ятагана, чтобы ею убить последнего лидера Альянса.

Я не знал этого ритуалиста. И не мог понять, кого искать. Я даже несколько раз приходил к старому колодцу на площади Авалара, в попытках понять, куда исчезла его душа. Но Адэн не отправлял ее обратно в наш старый мир. И он не приберег эту душу себе.

Тогда, что с ней могло случиться?..

Ответ мне пришел с неожиданной стороны, когда я как-то раз сам спустился в колодец. Шепоток и остатки знакомой тьмы я узнал сразу же, стоило мне коснуться руками каменных стен. Осознание пробило меня словно молния сквозь тело, и я метнулся из Адэна напрямую в нашу старую с Сэнхасом пещеру.

И уже там я неспешно шагнул в темный ритуальный зал с наборным механизмом, где глифы с древним языком покоились под слоем непроглядного живого мрака. Опустившись на колени перед гладким, как зеркало черным полотном, я долго смотрел в жидкую тьму, не дающую отражений. Все мое естество инстинктивно противилось в панике от такого близкого присутствия с этой субстанцией. Но вместе с тем я помнил ее. Помнил, какая она по ощущениям в пальцах. И разумом понимал, что она не причинит мне вреда.

Однако, мне все равно было подсознательно страшно. Субстанция передо мной пришла в легкое движение и гулко качнулась слабой волной. Я скрипнул зубами, собирая свою волю в кулак, и все же… протянул руку к краю круглого «озера» пока не успел передумать. Навстречу мне тут же потянулись ростки черных ниточек. Как мелкие щупы, готовы обнять мои пальцы. Я заставил себя не бояться, переключить природный страх на что-то иное. Я смог не дрогнуть! Однако, когда щупы коснулись меня, в груди на миг все похолодело и сжалось.

Но… ненадолго.

Потому что за холодом пришли баюкающие шепотки. А потом и вовсе по телу проступило приятное и родное тепло. Меня словно обволокло им и прощупало изнутри. Сняло весь лишний страх и забрало острые эмоции. Прикрыв глаза, я погрузился в тишину этого зала, готовую укрыть меня словно периной.

А потом задал единственный вопрос.

«Кем он был?»

И тьма зала ответила, погружая меня в образы, бесконечно далекие от яви. Но такие яркие и насыщенные эмоциями, словно я нырнул в чужую память, бережно сохранившуюся в пространстве ревностной Изнанки, прибравшей себе одинокую душу.

 

***

 

Интерлюдия: ритуалист

 

Чужой смех заполняет внутренний мир многоголосым шумом. От него не укрыться. Не спрятаться. Не спастись.

Смех звенит, как фальшивящий оркестр. Бушует как дикий прибой океана. Раскалывает разум, без того замкнутый в тесных стенах одиночества.

Чужой детский смех беспощаден и зол. В лицо летят скомканные бумажки и мусор. Кто-то даже швырнул камень. Но острые края ударили в руку и не попали в лицо.

Но вот воспитательский голос звонко разгоняет толпу. Гогот прекращается. Сильные руки останавливают качающийся мир, а потом отнимают ладони от детских ушей, добавляя остро бьющих в голову резких, как стеклянный звон, звуков.

От звуков в голове становится больно. Жалобное мычание раздается из крепко стиснутых губ. Но беспощадный мир захлестывает разум информацией и бьет по чувствам сильнее, чем прилетевшие в руки камни.

Тогда воспитательский голос зовет на помощь. И уже крепкие мужские руки в белой форме подхватывают легкое тело и уносят прочь. Через свет, через эхо коридоров, через долгие переходы в темную спасительную комнату. Его комнату. Где нет ни лишних звуков. Ни голосов. Ни лишнего света. Только знакомая много лет кровать, столик, пару стульев и шкафчик с небольшим набором сменной одежды. Умывальник не в счет. Личный терминал с большим монитором тоже не считается. Это единственное спасение. Но и единственная его скромная работа. Труд, за который он остается один.

Мужские руки усаживают в кресло, настойчиво кладут хрупкие ладони на стол. А между ними падает и хлопает новая папка с бумагами. Таблицы, цифры, величины, счета и транзакции. И такого добра несколько сотен листов.

«Триста сорок шесть..» — мелькнула мимолетная мысль, когда измученный переизбытком информации мозг взвесил громкость упавшей перед ним папки.

— Займись лучше этим, — буркнул грубый голос над ухом. – Считай.

Последнее было будто условной командой. Руки потянулись к папке, и бездумно открыли ее, скользнув взглядом по мелким строчкам таблиц. После чего пальцы, на ощупь ввели пароль от входа в систему и комбинацию вызова программы обработки данных.

Мужчина над ухом удовлетворенно хмыкнул, а потом позади послышались затихающие шаги.

С противным скрипом захлопнулась дверь. А затем, как обычно, снаружи щелкнул на два оборота замок.

Мягко щелкнули пять пружинистых штифтов, и ключ покинул замочную скважину. Глаза на миг задержались на цифрах, мозг не хотел знать, что они означают, а потому бездумно скользил по ним, выверяя лишние проценты, подсчитывая суммы, умножая количество.

Полминуты глаза просто смотрели на лист, даже не бегая по цифрам. А потом пальцы просто ввели в программу результирующее значение.

«Считай», — эхом отозвалось в голове.

Его не будут беспокоить сутки. Но на работу ему потребуется всего несколько часов.

Зато остальное время будет только его.

Его… и мира, который лишен злого смеха.

 

***

 

Человек в Адэне построил маленький домик.

Человек любил гулять по миру, проматывая в путешествиях тяжелые для шага края.

Он называл себя Путешественником. Любителем гулять и смотреть, но не любителем строить. Ему достаточно было маленького домика с кроватью, шкафом и обеденным столом. А все остальное он находил в мире в далеких краях, каждый день бывая в новых землях, лишь иногда приходя там, где ему когда-то понравилось место.

Его называли «странником», хотя он всегда поправлял людей, повторяя, что он Путешественник, а они все попутали. Но люди отчего-то настаивали на своем, и потому вскоре он перестал с ними общаться. Ему не нравились люди, и человек предпочитал им местных жителей. Они были добрее, они угощали едой. Рассказывали о дивных местах и приглашали в гости, заходить к ним в дома.

Так он и жил, бродя по миру, захаживая в города и не встречаясь с хозяевами, но охотно останавливаясь в гостях у местных жителей. Иногда они дарили ему вещицы на память, и он приносил их в домик, складывая к себе на полку коллекцию милых сувениров.

А еще Путешественник раньше видел по углам пушистые тени. Они преследовали его и любили приглядывать. Здесь в мире человеку стало грустно без них, и как-то раз он пожелал, чтобы в его домике появились подобные. Следующим утром он проснулся с пушистыми черными шариками, что сидели в ногах кровати и мяли черными лапками одеяло, готовые идти с ним вместе гулять.

Как-то раз Путешественник ушел на прогулку вместе со своими новыми друзьями, а когда вернулся, вдруг обнаружил, что его домика нет. Сувениры раскиданы по земле. Часть исчезла. Он решил было, что ураган разрушил хлипкие стены, но тут к Путешественнику вышел мужчина и, расхохотавшись, ударил по голове. Но прибежали на помощь пушистые друзья, и мужчины под ними не стало. Вот только домика было уже не вернуть. И Путешественник теперь уже точно превратился в Странника.

Странников не обижали. Позволяли и дальше бродить по миру, подкармливая кто сколько мог, и изредка давая кров. Но человек грустил, что больше некуда собирать сувениры. А нового дома строить не стал, зная, что и его когда-то разрушат.

Однако, вскоре мир начал полниться слухами. Тревожные голоса доносились повсюду. Люди боялись, а пушистые черные друзья шептали, что с ними спокойнее. Странник пытался приткнуться хотя бы где-то в мире, но отовсюду его начали гнать. Нигде не оставалось жилищ. А там где были хозяева стали просить оплаты.

Он даже проходил мимо просторных степей, которые обдували ветра, сошедшие со снежных гор. Белые пушистые козы выбежали ему там навстречу, но Странник присел к ним, погладил по бархатным мордочкам и улыбнулся, сказав, что те «словно облачка». Такие же белые и пушистые.  Вскоре к нему вышли навстречу, поговорили по душам, а потом накормили сыром, дали испить молока и отпустили странствовать дальше.

Но тяжелые слухи шли по пятам. Мир начал раскалываться надвое. Окруженный своими и чужими существами Странник решил, что пора и ему выбрать сторону. Рано или поздно какая-то из них все равно победит.

Рассказы о Враге полнились слухами. Неизвестность пугала. Да и народ перемещался за светилом. Так же и Странник шел незаметно для всех, проходил где мог через границы, обходил чужую оборону там, где ему подсказывали пушистые черные шарики, и даже не платил за постой.

А потом как-то раз он проснулся и увидел, как один шарик зовет его в пещеру. Прыгает на границе тьмы и пищит. Странник бесстрашно ступил вниз, долго спускался по скользким камням, пока вдруг не зашел в глубокий грот, откуда светил красный огонь. Но только подойдя ближе, странник понял, что это было не пламя, а отблеск кристаллов в навершии странного клинка, небрежно валяющегося прямо в земле.

Странник склонился к нему, присел, не заметив, как хрустнули под ступнями чужие кости, и погладил лезвие, словно то было живым. Клинок, увы, не ответил. Но металл, который казался нерушимым, вдруг откололся на одном зубце грозного лезвия и потерял мелкую щепу. Ее-то Странник и подобрал с любопытством, а потом вдруг услышал, что начал петь ему беззвучно клинок.

С тех самых пор Странник стал осторожен. Пока мир расцветал перед ним богатыми красками и миллиардами мелких связей, мужчина сторонился других игроков. На груди в мелком кармане у сердца хранилась щепа от диковатого оружия, и будто бы оно советовало человеку с кем говорить, а от кого уходить прочь. Иногда со Странником будто бы начинал говорить сам Адэн, но он любовался им, слушал, а потом спокойно дремал ночью под очередным деревом прямо на голой земле.

Адэн жаловался, что его земли разваливаются как лоскуты. Странник же соглашался, что миру надо помочь. С каждым днем он все дальше уходил на запад, в день проходя от города к городу. Он не считал расстояние и не знал, как быстро ходит. Просто в какой-то момент Странник пришел к высокой стене и понял, что это граница.

Он знал, как говорили местные. И от них же он знал, как стоит вести торги. Пройдя за стены столицы незамеченным, Странник проник во Дворец лидера Альянса и этим получил право диктовать условия. Он говорил четко и резко, как выучил слог у других. Чужим тоном, чужим голосом с чужой осанкой, он угрожал, поймав создателя Авалара врасплох, что он останется в столице  и получит равные права и равный контроль над городом, или… он все равно получил желанное. Ведь это он, чужак, находится в тылу сильнейшего из двух игроков Адэна. А не наоборот.

Лидер Альянса вынужден был согласиться. Под угрозой, побоявшись холодного и равнодушного тона, он дал чужаку кров и такие желанные права управления. Но только гость, получив всё, что даровало ему защиту, попросил у главы города также услугу. Сделать то, о чем Странник слышал, но не имел шанса исполнить. Показать то, что считал недоступным.

Игрок Альянса был в ярости. Но под страхом гибели не смел отказать.

Вот только удовлетворив интерес, Странник не испытал ни радости, ни успеха. Даже наоборот, будто последние краски мира померкли, и остатки эмоций колко разбились о тупую реальность.

Как-то так без эмоций Странник через несколько месяцев вступил в решающий бой. Уже будучи ритуалистом его не волновали ни жертвы, ни жалкие крики. Колодец полнился игроками, и ритуалист просто исполнял поручение, играя на чужих эмоциях так, как они сами того опасались. Он был для них зеркалом. Кошмаром, который они выдумывали сами себе. В то время как Странник хотел всего лишь вернуть себе старый дом и безопасность, которая давно уже покинула мир.

Не важно, кто бы победил в этой войне. Он остался бы последним из лидеров Альянса. Хозяин Авалара давно уже жил мёртвым, с щепой грозного клинка рядом с сердцем. Только воля Странника держала ее в силовом коконе, не давая коснуться и забрать с собой жизнь. Он никогда не врал создателю Альянса – эта щепа угрожала ему с первого мгновения их беседы. И с той поры только она была единственной защитой Странника от чужой руки. Ведь стоило погибнуть ему, как и жизнь главы города оборвется.

Вот только в чем Странник просчитался, так это в том, что противник его обратится к миру. Но даже мир не призвал душу Странника, и не утянул ее обратно в изначальные земли.

За Странником пришло нечто иное. Словно тьма соткалась из привычных пушистых черных шариков, которые вечно шептали ему во снах. Ему стало отчасти грустно, что Тьма не дает ему времени поговорить с тем, о ком пел клинок. А так же с тем, кого так боялся лидер Альянса. Ведь он почти было совершил свой план. Почти получил себе всю сторону Альянса. Он мог бы договориться с Империей!

Но не учел всего.

Не учел, что Тьма окажется так гостеприимна и мягка. Что она призовет, обещая заботу. И в этой заботе захочется забыть обо всем.

Как же жаль…

А ведь знакомство могло состояться.

Потому что создатель белых облачков-коз не может быть злым. Как и не может быть злом тот, кому этот создатель служит…

 

***

 

Я тосковал по несбывшемуся. Грустил по не свершенному. Словно мои редкие слезы могли искупить вину и попросить прощения за то, что я совершил не задумываясь.

Ритуалист… безымянный герой неосвещенной войны со всем миром. Мне бесконечно жаль, что я не знал тебя раньше. И у меня нет таких слов, чтобы описать, как я сожалею, что мы так и не встретились. Я не могу корить тебя за то, что ты выбрал другую, нежели я, сторону. Но я понимаю, через что ты прошел.

Прости меня, не случившийся друг. Прости, что я не знал тебя и понял только сейчас.

Не в моих силах и власти сейчас призвать колодец Изнанки вернуть твою душу и дать повторную жизнь. Не мне сейчас помогать тебе излечиться от душевных травм. Не сегодня и не сейчас возможно мы встретимся вновь. Когда у меня будут лучшие годы, а ты… тебе дадут отдохнуть.

Черная густая тьма ершилась и угрожающе дрожала при моих попытках попросить душу ритуалиста себе. Ей лучше знать, насколько я не готов кого-то принять и помочь восстановиться. У самого душа вся в мелких сколах и ранах.

Я уходил из ритуального зала, не оборачиваясь. Прощался так, будто уходил на несколько дней, обещая самому себе и спящей душе возвращаться. Я знал, что пройдет время, и когда-то я действительно вернусь сюда, чтобы закрыть и этот долг. Но это будет совсем другая история.

А потом, окончив всю работу в старой пещере, я просто вернулся в центральную гостиную и сел на диван, не желая сиюминутно уходить. Диван, с которого началась практически вся моя история жизни, как Таллиса, ученика ритуалиста. Уже не припоминаю, меняли ли мы этот предмет мебели или я как ненормальный реставрировал его раз за разом магией, питая необъяснимую Сэнхасу ностальгию.

По-хорошему, пора было уходить обратно на Звездное Кольцо. Я закончил работу и теперь точно могу сказать, что пересчитал все долги, накопившиеся с Адэна. Пора домой… Но ведь мой дом и здесь. В этой пещере. Где сейчас пусто и одиноко.

Я сидел на диване опустошенный. Потерянный. Будто не знающий, что дальше делать и куда идти. Старые привычки подсказывали, что надо остаться. Новые напоминали, что меня ждут на Звездном Кольце. А в душе царила тишина безответных связей, которые теребили пробуждающиеся в этом месте воспоминания.

В конце концов, я не выдержал. Резко поднялся с места и решительно направился в малый ритуальный зал. Раньше я бывал в нем часто, регулярно используя для работы среднего масштаба. Ноги привычно пронесли меня по извилистым коридорам пещеры, сквозь череду троп и статичных порталов, вынося далеко от основной жилой зоны. И вскоре я вышел в пустой купольный зал, освобожденный от излишних рисунков, атрибутов и граней на стенах, которые бы порождали лишнее магическое возмущение.

На какой-то злости и даже раздражении я раскинул поисковую печать по центру зала и ступил в ее круг. Недра покоящегося Истока под пещерой привычно отозвались неумолимой мощью, и печать вспыхнула светом, разлетаясь запросом вплоть до дальних уголков известного сектора Мультиверсума.

Запрос.

Жив ли ты, Учитель? Родился ли ты где-нибудь под светом Кузни?

Сила Истока обдавала меня колким даже болезненным огнем, но запрос улетал бесследно, не резонируя и не возвращаясь ответом. Тишина. Его нет. И его пернатого спутника тоже нет. Надо смириться.

Смириться?!

Я рухнул на колени прямо в центре зала, и сила источника, которую я поддерживал на запрос, выскользнула, словно поводья, и расплескалась по залу, оседая на пол мелкими искрами. Мое сердце стучало, казалось, где-то в  горле, а злость не давала скатиться до позорной обиды.

Зарычав от отчаяния, я ударил кулаком по каменному полу, и последние остатки поисковой печали рассеялись искристой пыльцой. Но вместо ожидаемой тишины я услышал, будто бы чей-то смех. Иронию, сдобренную баюкающим и сладостным тоном. Я точно знал, что в пещере я был один, и это вовсе не в манерах Хэйрэ так издевательски веселиться над моими эмоциями.

Тогда кто?..

Уж очень знаком мне этот томный и ядовитый смех, способный одним касанием к разуму свести с ума.

Озарение посетило меня почти сразу и, не долго думая, я вскочил и стремительно направился в оружейную. Наверное, это злая ирония, что за все время, прожитое с Учителем, у нас с ним завелось так мало общих близких друзей. А из живых, кого я вспомнил, вообще только Хэйрэ и…

Дверь в оружейную распахнулась, когда смех в моей голове достиг апогея, будто бы звучал прямо над ухом.

«Сколько усилий, юный Лис, и только сейчас ты соизволил о нас вспомнить».

Бархатный и танцующий как пламя голос встретил меня в оружейной, донесшись со стены.

Я шагнул в просторный зал, разграниченный столами и стойками с разнообразным инвентарем, и направился к дальней стене, ревностно занятой только одной парой клинков.

— Ивердих… — назвал я его по имени.

«Вспомнил. Ну, надо же. Какой подарок спустя несколько сот тысяч лет».

Я поднял взгляд на парные клинки, сверкающие на подвесах. Такие похожие по форме, но диаметрально отличные по нраву. Алый клинок огня, голубой хрустальный изо льда. Ивердих и Криссарис. Некогда любимая пара моего Учителя.

«Мы ждали тебя, дорогой Ученик. Ждали, что ты призовешь нас сплясать на осколках твоего нового мира, — медленно, растягивая слова, будто в сладкой неге шептал мысленно огненный клинок. – Глядишь, все могло бы окончиться не настолько бездарно».

Я сжал кулаки, помня, что злиться на алый клинок бесполезно. Он всегда скажет то, что хочет, и я не смогу его как-то заткнуть.

«Но мы еще можем все с тобой наверстать, — продолжал шептать огненный близнец. – Ты ведь не остался без дела».

— Нет, Ивердих, я не беру заказы на убийство, — покачал я головой, сбавляя спесь с искушающего оружия. – Нам некуда с вами идти.

«Зря. Очень зря. Ты ведь только начал входить во вкус», — отозвался клинок.

Пришлось игнорировать, иначе я знаю, как тяжело будет с ним бороться. Ледяной клинок хоть и молчалив обычно, но и он истосковался по крови. Ивердих всегда говорит за обоих. А они никогда не насыщаются досыта. Всегда только рады вступить в бой.

«Но и это не страшно. Ведь теперь ты вспомнил, как нас найти».

Я не стал ничего обещать. Не стал кидать радикальных ответов. И хоть пока я устал убивать и отнимать жизни, я знаю, что жизнь переменчива.

Знаю, что может настать миг, когда я захочу все поменять.

Потом я повернулся, чтобы уйти и еще долго вслед слышал его жизнерадостный, но оттого обидный смех.

«Мы еще попляшем с тобой! – говорил он даже сквозь закрывшуюся дверь. — Очень скоро. Вот увидишь. Ты еще сам меня призовешь!»

Тогда я захлопнул створки, сорвавшись на раздражение. И никакая стена не была Ивердиху преградой, потому что, веселившись, он хохотал. Будто я был в плену своей морали больше, чем он в взаперти в безлюдном мире.

 

***

 

С того дня прошло несколько месяцев. Но я следовал своему правилу и до сих пор никого не убил. Гильдия давно перестала предлагать мне заказы на охоту и зачистку, а я не рвался это правило как-то менять. Хотя, признаюсь, мне становилось скучно. И с каждым заказом на воскрешение, ремонт или чью-то защиту я начинал выглядеть все унылее и мрачней. Чужие истории меня перестали бодрить. Я не хотел глубоко вникать в их жизни.

Чувствуя, что так дальше нельзя, я начал брать долгие перерывы. И сейчас вновь был один из них.

Явление Хэйрэ за спиной я не спутал ни с кем. Легкий холодок тронул плечо. Присутствие ощутилось мягкой ватой. Древний сид подошел к столу и опустился в кресло рядом, не говоря ничего, ожидая, пока я закончу писать. Сны нередко подсказывали новые вещи. И я пользовался идеями в них столь же ответственно, как рукописями из библиотечных книг.

Когда я сложил полимерное перо в лунку подставки, Хэйрэ улыбнулся, глядя в страницы и по ним ничего не сказал.

Я откинулся на спинку кресла, потянул спину и глубоко вздохнул. Забавно, сколько прошло времени, а он до сих пор иногда садился рядом так, словно меня проверял.

— Тебя сегодня долго не было, — сказал я, обозначая вопрос. Ответить или нет, его личное право.

— Меня позвали, — ответил сид, не вдаваясь в подробности. – Потом были дела. Говорил с таможней.

— А… — протянул я понятливо, зная, что Хэйрэ расскажет сам лишь то, что посчитает нужным. – Ну это бывает надолго.

Хэйрэ кивнул, едва улыбнулся, не продолжая тему, а потом, внезапно, сказал:

— Еще есть дело в гильдии по твоей части.

Я закатил глаза в потолок.

— Говорил же, у меня пока перерыв. Не хочу я сейчас с ними возиться. Не то настроение. Они там будут все возбужденно прыгать, заглядывать под руку, задавать вопросы. Надеяться, молиться, коситься мечтательным взглядом, шептаться за спиной. Вздыхать… Не хочу. Я устал пока от их восторгов и благодарностей. Я просто не могу их адекватно принять! А потом чувствую себя каким-то мрачным гадом. Вроде помог, но без души.

Древний сид терпеливо улыбался, ожидая пока я выговорюсь.

— Это стыдно, Хэйрэ, — признавался я. – Прекрасно понимаю. Поэтому пока отбой. Когда соскучусь по всем этим вдохновенным цветущим личикам, тогда дам знать и снова возьмусь за дело.

— Там не такие, — коротко сказал Хэйрэ, сидя почти неподвижно, сложив руки на колени.

— Тем более! – ляпнул я не задумываясь. – Еще хуже. Будут считать, что я им всем обязан.

— Мог бы хоть ознакомиться, — укорил меня Хэйрэ, склонив голову набок.

Я мигом заткнулся. Спорить бестолку, если он так настаивал. Все равно я окажусь неправ со своим мнением. Тяжко вздохнув, я закрыл книгу записей, подтянул ближе свой терминал и забрался во внутренний информационный портал гильдии. Мельком глянул вывешенный весь список, но кроме заказов на зачистку и войны, а так же уже помеченных и забронированных дел ничего не нашел.

— Я не вижу ничего подобного в гильдии, — нахмурившись, сказал я, поднимая на Хэйрэ глаза.

— Я уже снял его с доски для тебя, — ласково улыбаясь, ответил сид.

Моя рожа стала мрачнее тучи. Сложив руки на груди, я укоризненно уставился на Хэйрэ, бессмысленно ожидая от него пояснений. Но сид, конечно же, ничего не говорил, пока я не задал вопрос. Эта была вечная наша игра. Я мог беситься, но он ждал от меня просветлений.

— И чем это задание должно меня заинтересовать? – спросил я терпеливо.

— Поймешь сам, когда увидишь поле работы, — мягко сказал сид.

И так всегда.

Я потер виски, собираясь с мыслями. Успокоиться проще сейчас, чем долго тянуть и беситься.

— А что мне вообще стоит знать?

На этот раз сид поднял руку с колена, развернул ладонь и будто плавно расстелил над столом образ чужими глазами. Мрачный мир, как после катаклизма или войны. Руины некогда монолитных зданий, судя по высоте куч бывших на редкость высокими. Черные скалы на горизонте. Такие, будто мир ощетинился в небо клыками. И все это — безжизненный камень древних плит, тонущий в черном дыму.

Я настороженно сощурился, чувствуя тянущее за душу узнавание.

— Это место, — указал я на камни. – Я его раньше видел?

— Ты был там раньше, — подтвердил Хэйрэ, кивнув.

— Только поэтому ты решил, что это задание для меня? Потому что меня может пронять ностальгия? – уточнил я.

— Нет. Смотри лучше, Таллис, — попросил сид, медленно вращая объемный образ, добавляя к нему толику ощущений. Своих или от заказчика – не имеет значение.

Шепот. Я первым делом услышал шепот. Многоголосье бессвязных слов, словно рой, нашептывающий прямо у меня в голове. Среди тьмы в глубине, которой нет дна. Среди дымки, пропитывающей недра миров. Проходят и струятся вверх потоки вязкой структуры, сплетаясь с милостивой и размеренно поющей стихией.

Я отпрянул от образа, будто боясь, что заслушаюсь этой песней и в ней утону. Эта дымка с тьмой звали, словно найдя в душе отклик. Но не грозили убить. Я рискнул было подумать, что знаю аналог, напомнивший мне о проявлении тьмы, но… потом я понял, что нет, эти песни не схожи.

Эти голоса просто те же, что звучат в ритуальном зале нашей пещеры! Нашей родной с Сэнхасом пещеры.

А потом я всмотрелся в глифы, начертанные на разрушенных камнях. Угловатые рисунки перемежались с полукруглыми линиями, настолько характерными для знакомой руки. Он был там. Оставил печати, которые я даже мог расшифровать и понять!

Хэйрэ улыбнулся шире, видя, как я все понял. А я вынужденно согласился с ним, что я бы как минимум шагнул в тот мир, чтоб глянуть на проявленный анклав Изнанки. А так же на то место, которое когда-то давно зачаровал мой друг. Сомнений не было. Чем больше я всматривался в образы, тем больше я понимал природу заложенных глифов и характерный почерк учительской руки.

— Как давно там эти руины? – с жаром в душе спросил я, надеясь, будто напал на свежий след друга.

Но Хэйрэ лишь с досадой покачал головой.

— Сотни тысяч лет. Точную дату скажут лишь местные.

— Тогда почему они обратились за помощью только сейчас? – изумился я.

— Он обратился, — поправил меня Хэйрэ. – Один молодой воин, сумевший собрать под своим началом горстку малых кланов с отрядами. Восстановление Дворца и старого города, как символа единоличной власти – его личная блажь.

— То есть, неизвестный воин хочет взять власть над всеми кланами, путем присвоения артефактов древности? – уточнил я.

— Он утверждает, что он в своем праве, — парировал сид, которому обычно не было дела до чужих войн за пафосное седалище именуемое троном.

— Они все всегда так утверждают, — проворчал я, всматриваясь в руины внимательнее. — Не опознаю мир. Покажи мне народ.

И Хэйрэ развернул рядом образ, что мгновенно напомнил мне вид, от которого на Кольце я старался держаться подальше.

— Ой, да нет! Только не эти… — протянул я с болью.

— Да. Именно они, — кивнул мой собеседник, прикрывая глаза.

— Они ж меня ни во что ставить не будут!

— Ты сам сказал, что не хочешь работать с теми, кто будет ходить за тобой с поклонами, — напомнил Хэйрэ с тонкой иронией.

Я прикрыл глаза ладонями, невольно соглашаясь. Но этот народ… Было время, когда-то они были другими. Но даже Сэнхас, водя меня в древности на экскурсию, учил, что общаться с этим видом надо уметь.

Это был момент сложного выбора, но я колебался не долго. На кону были следы деятельности Сэнхаса, мое любопытство и скука, которая начинала грызть меня изнутри. Но главным, конечно, был друг. Что-то заинтересовало его настолько, что он оставил свою работу в этом мире. Да еще так, чтобы самому когда-то вернуться и все восстановить.

В конце концов, я не мог уже отказать, когда Хэйрэ за меня согласился. Вернее, технически отказаться я мог, но для этого у меня должно было появиться весомое оправдание. Все-таки надо поддерживать хорошую репутацию в Гильдии.

Вздохнув, я мысленно принял брошенный судьбой вызов и задал вопрос, тем самым подтверждая свое согласие:

— Когда мне там быть?

— Когда будешь готов, заказчик лично обещал тебя встретить на портальном кольце.

С походом я решил не откладывать. В тот же день метнулся в пещеру, чтобы собрать нужные вещи в дорогу. Долго перечитывал свои старые записи, листал рисунки по миру. Нашел даже свои заметки о прошлом дворце. Те, что записывал некогда со слов Учителя и его ностальгии, которой как он уверял, у него нет. Удивительно, но вскоре я по-настоящему увлекся. Всерьез подошел к делу, поймал себя на азарте и давно позабытом желании работать.

Я набирал в дорогу рабочие мелочи, словно готовился к грядущей войне. Жестокий мир с проявлением диких стихий не отдых, где можно расслабиться. Враждебно там всё, от природы, до камня. А после разрушений, которые там оставили местные, говорят, что мир готов всех ненавидеть.

Вопрос арсенала я оставил напоследок. Перед ним заглянул в старый зал наборного механизма, где под плитами бурлила знакомая тьма. Опустившись к краю, протянул вниз ладонь, позволяя густой жиже слизнуть с пальцев тепло.

— Надеюсь, это тоже ты там, — сказал я во тьму Изнанки, даже не ожидая, что мне ответят.

И только в самом конце я шагнул в оружейную комнату, готовый выслушивать закономерные слова от меча. Я знал, что они будут. И я даже не удивлялся, вспоминая, что Ивердих меня предупреждал о возможной скорой работе. Возможно, он что-то знал или говорил наугад. Не важно! Главное, что теперь я готов к делу. И на пороге оружейной меня вновь встретили привычной иронией, лизнув в мозг так, что я снова запнулся.

«Надо же, юный Лис собрался в дорогу!» — беззвучно проворковал в мозг знакомый клинок.

Я не ответил, шагнул к своем золотому любимцу. Прямому длинному клинку, который чаще всего был мне спутником в ярких походах. Огладив его рукоять, я прислушался к зову внутри. Слишком светлый. Яркий. Вызывающе правильный. Извини, старый друг, но ты для того мира мне не подойдешь.

«Умница. Неплохо снарядился, — продолжал тем временем подавать голос огненный клинок Сэнхаса. — Весь в боевых артефактах, словно собрался кого-то убить».

Я повернулся к Ивердиху, висящему рядом с ледяным близнецом, и предвкушающе улыбнулся.

— Нет, не убить. Защищаться, — ответил я.

«От кого? И неужели Золотко тебе не помощник?»

Я вновь огладил светлый меч, попрощался мысленно и пообещал взять его с собой следующий раз.

— Нет, ему будет тяжко.

«Надо же. Ты готов это признать?»

Я подошел к их стойке ближе и, склонив голову, не стал долго тянуть.

— Смею надеяться, я еще не утратил рассудок. Хотя то, что я предложу дальше можно принять за безумие.

«О.. я знаток чужих разумов. Можешь мне рассказать».

Близнецы, измененные рукою друга, висели на стойке, лишь едва пропуская свой свет. Один искрился холодным льдом. Другой согревал воздух редкими язычками огня по кромке. Я никогда не брал их в руки, если не собирался воевать. Несколько раз… всего лишь несколько раз за бесчисленные годы жизней я рисковал довериться этим клинкам и взять их с собой. И каждый раз эти миссии были как ураган, стремительные, дикие бои, яростные пляски на эмоциях и сладкое чувство всемогущества, словно я на короткий момент жизни владел не клинками, а повелевал воплощенными стихиями.

Этот заманчивый экстаз могущественных сражений был тем, чего я сторонился и от чего воздерживался обычно до самого конца. Пока у меня не оставалось иного выбора.

— Идем со мной, — позвал я клинки. – В древний мир, где вы однажды были.

Они потянулись ко мне оба пока еще мысленно. Неявной нитью связи с ироничным вопросом, будто проверяя мое сознание на стойкость и оценивая. Достоин ли я ими в этой жизни владеть. Согласятся ли они довериться в руки не только своему единственному хозяину, но и мне.

«И мы там станцуем?» — сладко оживился огненный, в то время как ледяной воспрянул и очнулся от сна.

— Если повезет, вам не придется скучать.

И они ответили без слов. Будто разрушив невидимый барьер, всегда оберегающий меня от них на стойке. В какой-то миг мне показалось, что уже не моя воля заставила меня поднять руки и потянуться за мечами. Но сжимал пальцы на двух рукоятях я уже своей волей. И пламя со льдом пронзили мое тело, словно вновь напитав силой уставшее сердце. Я сорвал два меча с крепежей. Бережно, прислушиваясь к их тихому шепоту, будто к дыханию, повел ими по воздуху. С закрытыми глазами вслушался в парный немой диалог двух стихий, позволяя им слизнуть с разума образы, которые я видел от Хэйрэ. А потом, как зачарованный, улыбнулся коварной не своей улыбкой, крутанул два клинка и идеальным, словно отработанным жестом, закрепил на поясе без ножен.

Вот теперь я был готов идти в древний мир.

 

***

 

Искры энергии вспорхнули с портального круга, развеявшись в стороны и угаснув на черном камне.

Жар древнего мира и его жгучая тяжесть в миг накрыли меня с головой. Он не приветствовал меня. Наоборот, отторгал. Гнал по привычке прочь, как любого случайного гостя, посмевшего явиться на его земли, чтобы созерцать бесконечно долгую агонию.

Я стерпел этот первый порыв, пропуская через себя его боль. Ладони на двух навершиях клинков, висящих на поясе, слегка холодило. Будто клинки помогали мне сдерживать первый тяжелый порыв. Я держался за них, словно за руки своих верных спутников, уверенный, что в такой момент они не подведут. Склоки кончались, когда мы выходили вместе на дело. А сейчас ледяной и огненный близнецы вовсе затихли, спрятав свой фон и изменившись по внешнему виду, чтобы их не смогли здесь сразу опознать.

Я выждал, пока мир спустит на меня свою боль. С закрытыми глазами я чувствовал его раны, слышал безмолвный вой и злость, томящуюся в недрах. Он еще боролся за свою жизнь. Цеплялся когтями за реальность. Но увядал, бессильный самостоятельно вернуть себе былые просторы. Множество Перезапусков не смогли его сломить так, как истязали в какую-то эпоху родные народы.

Знаю… знаю, как все это тяжко. Но я пришел не для охоты за твоими сокровищами. Мне не нужны твои тайны. Мне не нужна твоя сила. Я здесь, чтобы помочь.

Тяжелая боль сдавила виски. Стиснула, будто желая меня расколоть. Никто не помог бы мне в этот миг. Ведь не было рук или тяжей, что сковали мне разум и душу. Не было видимых причин, по которым я непростительно застыл на портальном кольце. Это был только мой разговор. Мой шанс купить себе право на пребывание. И никто даже клинки не слышали бы сей разговор.

Знаю… что ты не веришь. Знаю, что у меня нет должных сил. Но позволь попытаться. Я хочу помочь. Я знаю, на что согласился…

И все равно дикая боль в голове. До слез и дрогнувших ног. А в легкие будто вторгался жар раскаленного камня.

Меня позвали, чтобы помочь. Твои дети… Дитя. Он просил за тебя! Позволь хотя бы помочь ему!

Древний мир – не собеседник, который выражается ясно. Но случилось нечто, от чего жар замер и стал отступать. Невидимые ветра перестали терзать пламенем душу. Неощутимые силы отпустили тело, позволив мне разомкнуть глаза.

Я вздохнул полной грудью, все еще вдыхая запах раскаленного камня, но теперь без боязни обжечься внутри. Багряное небо тяжелым куполом нависало над миром, освещая далекие руины города едва алым огнем. Черная земля, устланная базальтовым камнем, местами вздымалась сколами, как застывшие волны. Здесь были даже каналы, но с древних пор все русла изменились, и раскаленная белая лава текла глубоко по их недрам, едва освещая берега.

Но, как и раньше, меня покорило иное. Единственное, что сохранилось неизменным с прошлых времен. Черта багряного океана на горизонте светилась безумным убийственным жаром, в бескрайных далях сливаясь с незабываемым алым небом.

Этот мир даже в гибели оставался велик и прекрасен. Извечный источник вдохновения для многих, кто хоть раз заглянул в его дикие земли. Невольно я вспомнил свой лавовый сад в Нернасе и Дворец, который возвел на месте города Зирра. И улыбка сама растянулась у меня на лице.

Вот оно, сердце раскаленной мощи. Выкованное и рожденное в лаве и утонувшее в жарком огне. Несокрушимое величие, пережившее многих и воспитавшее в своих грубых объятьях некогда прекрасный народ.

Я улыбался, глядя в горизонт древнего мира, вновь вспоминая его и молча признаваясь снова в любви. Ведь удивительно, но я не забывал его. Сколько бы не терял памяти. Привкус живого огня, раскаленного камня и запах пепла некогда навечно поселился у меня в душе.

Теперь я однозначно был миром принят. Мне позволили здесь присутствовать. Позволили свободно жить. А я смог без боли в голове насладиться его красотой, сохранившейся до сих пор, несмотря на руины.

Ну что ж, Эофол, я буду рад на тебе поработать…

И только потом я обернулся на портальном кольце, готовый увидеть того, кто прибыл меня встречать.

Рослый мужчина с типичной для местных багряной кожей. Даже издалека понятно, что я ростом ему по грудину. Черные прямые волосы тяжелой копной спадали вниз по спине. Из одежды – жилетка с едва заметным узором, черные брюки и сапоги по колено. Мощные руки недоверчиво сложены на груди. Эталон своей породы, силен, с роскошной фигурой. Но в карих глазах острый скепсис, разбивающий напрочь желание им восхититься.

При встречающем не было ни регалий, ни других элементов статуса. Только меч за плечами. Огромный двуручник без ножен, который в высоту с меня ростом.

Хмыкнув мысленно в ответ на сей скепсис, я первым шагнул навстречу. Я был готов ко всякому, от претензий к росту, заканчивая замечаниями о своей разгрузке. Но первая фраза, слетевшая с уст местного жителя, сразила меня наповал:

— Чё так долго?

Я захлебнулся немым вопросом, вздернул бровь и повел рукой, молча ожидая развернутых пояснений.

Эофолец только кивнул мне за спину на портальный круг где я еще недавно стоял, прислушиваясь к миру. Кажется, я его даже понял. Но вместо желания всплеснуть руками и высказать все, что я испытал в первые мгновения о его негостеприимной родине я лишь подумал, что работа с этим типом будет тяжелой. Очень тяжелой. Но донельзя забавной.

Улыбнувшись и покачав головой, я остановился напротив, поднял голову и ответил в меру нагло, как учил меня друг:

— А чего вы мир довели до того, что он не хочет ни с кем работать?

Мужчина промолчал, нахмурился и на щеках его заходили желваки. Обожаю этот народ. Правда.

Говорят, что за первые мгновения встречи можно успеть понять собеседника и просчитать, как с ним дальше работать. Говорят, существуют мастера способные идеально подстроиться под беседу с кем угодно. Я таким не был. Но сейчас в ускоренном темпе вспоминал все, чему меня учил Сэнхас о том, как работать с этим удивительным и сложным видом демонов.

— Ладно, — я позволил себе расслабленно переступить с ноги на ногу.  Мне и так тут не рады. Нет смысла изображать из себя нечто терпимое. – В чем суть работы?

Мужчина посмурнел еще больше и сощурился:

— Я оставил достаточно ясные описания в гильдии.

— Да, отстроить руины. Я видел, — отозвался я бесстрашно перед мощным собеседником, чей кулак был примерно размером с мой череп.

— Восстановить, — колко поправил эофолец. — Если бы я нуждался в стройке, то нанял бы гоблинов.

— Или дворфов? – заметил я и заглянул через плечо на руины. — Архитектура по их части.

— Дворфы берут дороже, — мрачно заметил мужчина.

— Но я беру больше дворфов, — вновь глядя снизу вверх на него, сказал я. — Однако, ты дошел до гильдии. Почему?

Мужчина помолчал, колко глядя на меня. Потом закатил глаза и устало взмахнул рукой с острыми длинными и черными когтями.

— …Реконструкция долго не держится, — нехотя признался он. — Нужен тот, кто снимет скрытые печати разрушения.

— И только? – решил сразу пояснить я. Пока я еще на портальном кольце ничто не мешает мне развернуться и уйти обратно. Это как негласное правило, призывающее обе стороны решить сразу все вопросы дальнейшего сотрудничества.

— Нет, — вновь нехотя сознался демон. Он мог не отвечать мне, но без взаимного доверия не будет нормальной работы. — Потом буду искать магов жизни, чтобы восстановить биосферу. Возможно сторгуюсь с эльфами.

— Эльфы не работают с Эофолом, — отрезал я, помня отношение ушастых, бытующее на Кольце. — Они тебя пошлют.

— Без тебя знаю, — огрызнулся мужчина, отводя взгляд от меня в горизонт.

— Уже послали?… – догадался я, тонко улыбаясь.

В ответ лишь едва заметный оскал и нервно дрогнувшие пальцы, с бритвенно острыми когтями.

И почему эта реакция меня забавляет? Не знаю. Эта тайна осталась для меня не раскрытой. Но я не чувствовал зла к себе. В то время как эофолец был полон раздражения. Но на других. На всех. На тех, кто его окружает. На тех, кто ему отказал. Он злился как мир, который всех ненавидел за то, что с ним сотворили. И за это я был его готов даже понять.

— Если сторгуемся,  — признался я к слову,  — посмотрю что тут у вас с биосферой. Возможно, удастся помочь.

— Ты разве не просто ритуалист? – вновь стрельнул в меня карими глазами мужчина.

— А ты разве не просто воин? – с тонкой улыбкой отозвался я, глядя на его меч за плечом, чей возраст исчислялся явно не первым миллионом.

Такие не носят юные бойцы. Такие не даются в руки просто так за характер. Не знаю, шепнул ли мне это Ивердих, или я сам заметил привкус давно минувшей эпохи.

Эофолец смотрел на меня долго и молча. Оценивал, что-то для себя вновь подмечал. А потом, смирившись, опустил руки, хмыкнул и ответил с прищуром.

— Возможно… сработаемся, — заключил он, отступая в сторону и приглашая сойти с кольца.

— Возможно, — в тон ответил я, улыбаясь. — Я на это рассчитываю.

В конце концов, не зря нас настоятельно свел Хэйрэ… А уж чьему слову я доверяю так же, как и Учителю.

 

***

 

Недели кропотливых трудов затягивались, а я почти не продвинулся в деле.

Единичные печати, словно тугие узлы из мельчайшей нити были распутаны и сняты, но все это почти не приблизило меня к загадке Древнего эофольского Дворца. В военном палаточном лагере, стоящем за руинами стен бывшей столицы, становилось все тяжелее поддерживать терпеливый настрой в мой адрес. Пригласивший меня эофолец закрывал глаза на мои разборки с местными, позволяя мне самому доказывать свою иерархию и оправдывать звание дорогого ритуалиста. Иногда мне казалось, что он наблюдает за моими воспитательными мерами к своему народу с долей любопытства.

Но решать проблему Дворца это никак не помогало.

Единственное, что еще спасало меня на Эофоле от массового посмешища и агрессивных склок с драками – это покровительство лидера отряда и практически полное отсутствие магии у бойцов. Даже стихийной. А ведь было время, когда их народ почти поголовно владел огненной магией. В те времена мне одному пришлось бы тяжко в окружении головорезов-демонов, каждый из которых мог бы спалить меня стихийной печатью. Сейчас разве что они могут попытаться дружно кинуть меня в лавовую реку. Но я бдителен, и пресекаю любые разговоры за своей спиной. Магией я заставляю их бояться. А ледяной и огненный клинок даже в самых тугих головах будят воспоминания о древних временах, когда другой чужак ввергал в страх их народ.

Репутация стала моим главным оружием. Снова.

Страх стал моим главным щитом. Опять.

Вот только лидер эофольцев один знал, что я был бессилен со снятием печатей и зашел в тупик.

Моя история и тут пошла по аналогичному кругу?

Ну, уж нет! Не может быть все так тупо.

В конце концов, мне уже начинает надоедать жить в их походных палатках без удобств, воды и на скудном пропитании из дичи, которой вокруг бывшей столицы почти не водится. А не пройдет еще пары недель, как весь лагерь вспыльчивых голодающих звереющих демонов, каждый из которых больше меня почти в два раза, начнет смотреть на меня с гастрономическим интересом.

Вот поэтому я и не хотел идти работать на Эофол. Знал, в какое окружение попаду.

Однако, ради их лидера и ради памяти об Учителе я все же старался и не сдавался в попытках.

Я должен решить загадку Дворца как можно скорее!

Очередной день я проводил под сводами руин титанического сооружения, вырисовывая схему за схемой на черном стеклянном песке. Ни одна печать не давала отклика. Ни одна зацепка не была правильной. Сэнхас не ставил за цель проклясть эту местность. Он не изменял пространство так, чтобы оно пожирало все, что попадает в его пределы. Область столицы инертна. Молчалива. Она будто ждет какого-то часа. Будто ей нужен всего лишь какой-то триггер.

Вот только какой?

Я поднял взгляд вверх, видя в просветы черных монолитных каменных блоков алое эофольское небо. Мелкая вязь глифов будто блуждала по черноте, не позволяя себя рассмотреть. Ироничные шепотки знакомой Изнанки за время работы уже стали привычны. Хотя я знаю, что зашедших так глубоко в руины эофольцев они сводят с ума. Демоны не выдерживают привкуса чужеродной природы, сладко обволакивающей их разум и сочащейся по нервам, словно гной, разлагающий разум.

Если такова была задумка Сэнхаса, если именно он впустил сюда этот анклав Изнанки, то это был безумно удачный ход. Никто чужой не может войти в руины Дворца и остаться при этом с трезвым рассудком. Но хуже то, что никто иной не может отсюда выйти. Ходит множество слухов о смельчаках, рискнувших попытать свою силу и волю в покорении великих руин. Но Дворец не сохранил от них ни скелетов, ни пыли.

Убрав на сегодня атам, я поднялся с земли и вновь решил пройтись по немногим доступным залам.

Чернота здесь была осязаемой. Спящей, как живая субстанция, и такой же губительной. Острые сколы огромных камней подобно обсидиану могли порезать любого, кто неосторожно прикоснется или упадет на край. Я уже привык к виду. Осторожно бродил по залам, словно по скелету гигантского зверя, в просветах которого только алым куполом нависало угрожающее небо. Здесь почти не ощущался эофольский жар. Только непривычная стылость, характерная разве что для подземелий. Или для Катакомб Иверо. Но никак не для Инфернального мира, который когда-то породил большинство существующих ныне классов древних демонов.

Теперь этот мир был другим. Умирающим. Старым. Расколотым на десятки самостоятельных каверн, где только одна сохранила за собой изначальное имя – Эофол. Именно эта каверна с Древним Дворцом именовалась прежним именем вопреки всему. А от репутации великого коренного народа не осталось ничего. Только единичные особи, вроде моего нанимателя, следующие принципам воинской чести, еще заслуживают уважения среди древних народов. Но большинство таких уже давно покинули Эофол со своими кланами и осели на Перекрестках или в других мирах.

Только нынешний лидер отряда еще верит в возможное возрождение величия. Только он один еще цепляется за прошлое, настаивая изо дня в день на восстановлении Дворца, считая, что этот поднятый символ может вновь сплотить лучших представителей их вида. Он верит в это. Верит в то, что я могу разгадать загадку своего Учителя. И он амбициозно верит в себя. Что получив Древний трон, сможет его удержать…

Но не он один верил в воскрешение былой славы Эофола.

Верил и Сэнхас.

Не зря он когда-то вложил столько сил, чтобы зачаровать Дворец. Не зря он любил этот мир и всегда тепло отзывался о нем, пусть и с грустью отзываясь о неминуемом упадке. Накладывая бесчисленное множество защитных печатей, мой Учитель верил, что у Эофола вновь настанут великие дни. И когда придет время, достойный правитель сможет получить власть над жемчужиной их пылающего мира.

Пропали последние сомнения о том, что Сэнхас работал здесь до меня. Это он разработал схему, по которой отчего-то в одночасье рухнул весь Дворец вместе со столицей. Его не бомбили, не уничтожали площадным заклинанием. Я выяснил это в первый же день. Город рухнул сам, когда сработали определенные условия. Полагаю, для того чтобы желанный Трон не достался кому попало.

Выяснил я и то, что когда-то давно в прошлой жизни мой юный эофольский лидер уже сидел на этом Престоле. Это примирило меня с его заявленными правами на Дворец. И это он в прошлом нанимал Сэнхаса на зачаровку. Только в тот раз он нанимал его для разработки защиты. А вот разрушение Дворца уже не входило в его планы и стало в новой жизни сюрпризом.

Иронично. Как беспощадна к памяти смерть и как мало оставляет в воспоминаниях перерождение. Я понимаю, что случись эофольцу нанять на Звездном Кольце самого Сэнхаса, он бы получил желанный Трон почти в тот же день. Но я лишь его ученик. Я не знаю, что он заложил в основу защиты. Не могу предположить, какой ключ должен снять печати разрушений. Или какими знаниями нужно обладать, чтобы их снять.

Гуляя по залам, последние дни я больше думал, чем делал. Вспоминал, какими вещами, языками и глифами мог бы закрыть доступ к Дворцу мой Учитель. Иногда, в озарении, я вновь опускался на песок и пробовал очередной триггер, но тщетно.

Все должно быть иначе! Просто иначе!

Не мог Сэнхас сделать задачу невыполнимой! Я перепробовал все, вплоть до личной мимикрии ауры под него самого! Не мог же он, в конце концов, запечатать Дворец на спектр своей души!?

 Это было бы слишком просто. И в то же время – бессмысленно. Не он же сидел на Троне. Не ему принадлежал сей Дворец!

Показалось, что шепот ватной тишины на мгновение стих, не пропуская даже слабое дуновение ветра. Будто затаились камни, и замерли даже самые глубокие тени.

Я остановился.

Дворец… Чей ты, Дворец? Кого ты принял? Чьим ты стал? Кому готов вручить свою душу?

А душу ли?

Я резко крутанулся на месте. Звенящая тишина не ответила даже должным эхо. Тьма играла всеми оттенками кровавой ночи, а я ощутил, как на мне скрещивается внимание. Не единичное, нет! Будто бы сотни взглядов устремились из руин. Тысячи потянулись ко мне из подземелий.

Я не выдержал, посмотрел под ноги. Там был лишь голый камень, но слух и чутье считали иначе. Словно стоит мне шелохнуться, как тонкая скорлупка перекрытий треснет, и я провалюсь в живые катакомбы. Буду лететь несколько километров через коридоры, залы, ярусы, армии, голоса, руки, клещи и даже жвала, прежде чем упаду на дно. В пучину Изнанки, бережно хранящей главное сердце Дворца. Сердце, жадное до вкуса владельца. Зовущее отовсюду. Пульсирующее, приглашающее только прийти и доказать…

Встряхнув головой от наваждения, я отшатнулся и едва не оступился. Смог устоять и не рухнуть на сколы.

Озарение лишило меня страха. Неужто, все действительно просто?! Неужели, достаточно всего лишь…?

Сэнхас никогда не был сторонником сложных шифровок. Почему я не подумал об этом раньше?!

Однако, я об этом подумал! Не зря я все же его ученик!

Сорвавшись с места почти бегом, я устремился на выход из руин. Сейчас особенно жаль, что даже порталы в этом месте сбоят.

Не знаю, каким я сегодня выглядел для бойцов лагеря. Не знаю, что они увидели в моем взгляде, но никто не преградил дорогу. Я стремительно прошел мимо всех, мелкий хрупкий ритуалист в лагере краснокожих громил. Даже стража при палатке лидера пропустила меня, опасливо отшагнув.

Разговор эофольца с помощником мигом прервался, когда я шагнул внутрь. Крепкий и старший боец, он же заместитель лидера, коротко кивнул и молча покинул палатку, оставляя меня с нанимателем наедине.

— Где ты добыл этот меч? – взбудоражено, с напором тут же спросил я у юного демона.

Тот, как ожидалось, вновь помрачнел.

— Говорил уже. Взял с Трона. На руинах Дворца, — сказал эофолец ворчливо.

— Что ты при этом сделал?!

Он не понял и нахмурился. Стал вспоминать, видя, что это важно.

— Взял за рукоять… Дал попробовать своей крови…

— Как? – настойчиво спросил я. – Покажи!

Эофолец оторопело моргнул, а потом послушно снял старый, повидавший древность клинок со спины, обхватил лезвие ладонью и бесстрашно, не дрогнув, резанул до крови.

В тот же миг свет кристаллов в палатке дрогнул, зато пламенем вспыхнуло лезвие, ярко озаряя каждый угол помещения и бросая дикие, неукротимые всполохи по стенам. Но в руках эофольца пламя не обжигало без его на то воли. Только угрожающе с готовностью шептало, отражаясь первозданной стихийной мощью в моих изумленных глазах.

— Почему ты так сделал?.. – тихо спросил я, завороженно глядя в огонь на мече.

— Не знаю, — ответил он, похоже, впервые задумавшись об этом необъяснимом нюансе. – Посчитал, что так надо. Познакомиться с оружием, – и чуть погодя добавил небрежно. – Все так делают.

Теперь уже нахмурился я.

— Если бы все прыгали в лавовый океан со скалы, ты бы тоже прыгнул?

Эофолец ворчливо оскалился. А потом погасил пламя, вновь огладив меч по клинку. Но уже бережно, просто раскрытой ладонью.

— Идем за мной, — решительно сказал я, схватив его за запястье. – Я знаю, что нужно сделать.

Он не стал спорить. Не было у него и дел, которые были бы важнее порученной мне миссии. В лагере нам снова смотрели вслед, а позади шептались низкими голосами на резком гортанном языке, что возможно, я снял проклятия с места. Или подобрал ключ.

Никто из них не был прав. Я не мог снять проклятия. Потому что их не было. Я не мог подобрать печати, потому что Дворец не имел недостающих блоков. Я не мог его починить, потому что он не был поломан. Не мог я так же найти и ключ. Потому что единственный ключ ко Дворцу никогда не был потерян. И никто, даже я, не могу его принести.

Но я могу его туда отвести.

Верный помощник и заместитель увязался за нами несмотря ни на что. Защиту лидера он ставил превыше героического уединения и походов в опасных руинах. Даже помня, что его ныне лидер любил по малолетству гулять там один.

Мы пришли втроем к руинам Дворца, и я направился в подземелье по коридорам, которые как назло, специально, оставались целы. Не случайность сохранила их проходимыми. Не ирония и не голод Дворца приглашающе пропускали нас внутрь. Огненные искры гуляли по стенам, как отражение идущих фигур, подсвечивая воздух в глубине, недоступной простому свету. Мы не видели километры перекрытий, уходящих в стороны от центральных руин, но слышали жизни, бьющиеся в молчаливом спящем ожидании. Чувствовали все это, как тяжелое внимание на спине.

Мой наниматель шел рядом бесстрашно, со странным выражением на лице глядя по сторонам. Его пальцы коснулись гладкой стены коридора, а длинные когти тихо чиркнули по камню, отчего тот словно сверкнул алой искрой. Мы не говорили, спускались долго. Кто-то бы сказал, что мы доверились глупости. Чуду? Удаче? Ведь руины, убившие до нас сотни других претендентов, не отставили от чужаков ни следа.

Помощник шел, держась весь путь за оружие. Но я был спокоен и знал, что ни одно оружие не защитит от того, что ждет нас внизу. Даже магия перед испытанием глубже бессильна. Потому что нет стража лучше, чем мнимая пустота.

И вот, наконец, спустя несколько ярусов, извилистый коридор оборвался, приведя нас в единственный зал. Огромная толща земли и мешанина руин покоилась у нас над головой. Но тому залу словно были неведомы разрушения. Ни трещины не было по его стенам и полу. Ни песчинки не упало с потолка на гладкий каменный пол. Звуки шагов глохли в ватной тишине, и даже температура воздуха была не стылой, а равномерно комфортной.

Мы с лидером переглянулись без слов спрашивая и понимая друг друга. Я был уверен в решении и в следующий миг мы одновременно шагнули в зал, ступив на ровный камень, в отличие от всего Дворца, не покрытый рисунком и рунами. Помощник занес ногу следом, но невидимая стена угрозы остановила его.

Он отшатнулся, а мы обернулись.

«Прости», — развел он руками в виноватом жесте.

А в следующий миг из тьмы с пола к нам потянулись черные ниточки щупов. Как паутинки или ростки живой субстанции, охотно льнущей к теплу. Они поднимались вверх к границе света, вытягивались пушистым покровом, слепо пробуя воздух, выискивая наше присутствие.

Заместитель за нашими спинами даже сбледнул от пробирающего до нутра ужаса. Эта субстанция его бы убила, рискни он преодолеть запретный порог. В то время как я, забыв про страх, наклонился к полу и протянул вниз ладонь. Теплые ниточки Изнанки приветливо опутали пальцы, привычно слизнув налипшую на ауру гниль.

Мой наниматель смотрел на меня с опасением, но ждал, не отступая и не двигаясь с места. Вспоминал ли он что-то или прямо сейчас слышал голоса в своей голове? Шепот, понимаемый всеми на любом языке. Зов, понятный любому существу. Он позволил Изнанке лизнуть свои пальцы, как урожденный лидер, не давая волю природному страху. И только удовлетворившись, чернота отступила, легла на краю света бездонной и как зеркало гладкой лужей, заливающей все полы зала.

А потом я встал и сделал то, чего до той поры не совершал никогда.

Занеся ногу над черной лужей, я постарался забыть, что подо мной может оказаться бездонный колодец. Я забыл, как в тонком слое Изнанки тонули армии и целые корабли. Я не думал, где окажусь, если вдруг я ошибся. Потому что ошибки быть не могло.

Я шагнул прямо на черную гладь…

…Казалось, что сердце в тот миг замерло, пропустив целый такт.

…Но меня удержала мягкая тьма.

Больше всего в тот миг я хотел засмеяться от счастья, но вместо этого обернулся и протянул руку лидеру. Он колебался лишь миг, а потом сильная когтистая ладонь сомкнулась на моей. Изнанка приняла и его, лишь для нас двоих став прочной опорой и позволив пройти. Туда, где в центре очевидное спрятано на самом виду. Где черным алтарем покоится основа всего Дворца и его краеугольный камень защиты.

Нет ничего ироничнее, чем спрятать сердце величия недоступно у всех на глазах. Бери. Рискни подойти. А если подберешься, то не сможешь взять.

Мой лидер мог бы прийти сюда сам. Его бы одного тоже пропустила Изнанка. Не нужно было моего пропуска и дозволения, чтобы дать ему подойти к алтарю. Сложись все иначе, вспомни он больше, и простое чутье привело бы демона к очевидному итогу…

Но он лишь вопросительно посмотрел на меня, когда мы приблизились к черной, гладкой плите алтаря.

— Капни на него своей кровью, — тихо сказал я, кивая на камень.

…Все должно быть предельно просто. Настолько, чтобы даже одиночка, дошел сюда.

Эофолец молча послушался и надрезал острым, как бритва когтем кожу на ладони.

…Все должно быть так просто, чтобы один конкретный одиночка, даже без знаний, без магии, без памяти смог дойти сюда.

Багровая ладонь с кровью легла на плиту алтаря и прошлась по камню, оставляя блестящий след.

…Просто. Чтобы тот, у кого нет ничего, кроме собственной жизни, смог получить всё. Не потому что достоин. Не потому что силен.

Сперва ничего не изменилось. Никогда ничего не меняется сразу. Кровь на алтаре блестела, размазанная небрежно по зеркальному камню. Все процессы всегда начинаются изнутри, и лишь потом выходят наружу.

…Просто. Лишь один уроженец Эофола вправе владеть этим Дворцом.

Тот, кто его основал.

Блеск крови на камне дрогнул. Вместе с ней мелко вздрогнули и мы. Кровь начала медленно впитываться в алтарь, и тот раскалялся и загорался изнутри, будто уголь. Вдруг огненные руны вспыхнули по краю. Цепочкой прошлись кольцом под гладью Изнанки и стремительными линиями метнулись к стенам, унося на себе потоки активационной энергии.

А затем… до основания вздрогнул весь Дворец. Низкий гул содрогнул стены, заставив нас невольно забыть о сиюминутном успехе и встать наизготовку спина к спине, вглядываясь в пляшущие под потолком искры света.

Но потом, когда наши ауры обдало свежестью потока энергии, а чувства захлебнулись калейдоскопом впечатлений от открывшейся плотины Дворцового Истока, я не выдержал и рассмеялся. Звонко, хохоча на весь зал, как под чудом эофольского дождя купаясь в свободно хлынувших каналах силы.

Улыбаясь, я слышал, как несется лавина энергии по всем аккуратно сохраненным чертежам, запуская по очереди все ключевые протоколы. Я был прав. Я все-таки был прав! Дворец никогда не был разрушен! А его тело лишь уснуло и ждало, как гигантская машина древней эпохи. Пока единственный ключ запустит весь протокол, и весь цикл потечет в обратном порядке.

В тот миг, казалось, я мог видеть каждый монолитный кирпич черных стен. Каждую ступень и орнамент, пропитываемый щедрой энергией, на миллионы лет запечатанной под землей. Это все было в стиле Учителя. Не разрушать, но запечатывать так, чтобы никто чужой не мог завладеть. Не строить повторно, но восстанавливать по чертежам в изначальную форму то, что когда-то было сохранено.

Так и сейчас.

Я потянул эофольца и его помощника за собой наверх по безопасным коридорам. Взбегая вверх, мы слышали рокот камней. Гул текущей волнами силы. Будто нас окружали энергетические магистрали, а мы бежали по тонкой трубке статичного изолированного коридора, пока у нас над головами вырастала скала.

А когда мы все-таки выбежали наверх, то нашему взору предстало настоящее чудо. Огромные каменные плиты руин вздымались вверх, иногда даже текли по воздуху, встраиваясь в видимый рыжий силовой каркас. Каждый блок вставал на свое место, поворачиваясь и бесшовно стыкуясь с опорой. В свете подземных лавовых каналов вырастали основные перекрытия и несущая конструкция Дворца, огромным скелетом рисуя свою исходную форму.

Пирамида. Это всегда была многоярусная пирамида…

А потом ослепительно яркий золотой проблесковый луч пронзил небо из центра Дворца, освещая каркас, столицу и всю ближайшую округу.

Значит вот каково оно, начало новой эпохи Эофола.

Сжигая хрустящую пыль, золотые, будто огненные искры света поднимались с поверхности земли. В блеске Истока они встраивались в полости между каркасом и темнели, создавая собой облицовку стен. Восстанавливались узоры, на балконах вырастали перила, где-то черный камень менял свой цвет, укладываясь на полу орнаментом огненных минералов.

Через стремительно восстанавливающийся залы мы быстрым шагом спешили к выходу, когда стали свидетелями, как рокочуще складывалась от Дворца широкая лестница к столице. За нашими спинами в коридорах вспыхивали световые огненные кристаллы, которые сегодня ценились по дороговизне, как реактор. С лязгом металла восстанавливались из энергетической пыли двери, гулко вставая шестернями на скрытые опоры и отпирая замки. А когда наши взгляды устремились вниз к городу, растущему так же из бесформенных руин, у нас за спиной хлопнули под дуновением ветра тяжелые полотна ткани, а по желобам из Дворца в городские русла хлынула раскаленная добела лава.

Из моей груди вырвался радостный возглас, когда столица сверкнула красками прошлого. В земле, что разрыхлилась тоже под силой Истока, белесым пушком на аллеях распускалась трава. И последним штрихом в восстановлении стали сверкающие огненной кроной деревья, распустившие гроздья белых, как чистейший снег цветов. Я радовался как ребенок, ставший свидетелем сказки. В тот миг я был искренне счастлив. За успех. За живое чудо. За то, что я смог помочь. И за того, кому я помог всё вернуть. Эмоции лились через край, и было настоящим счастьем видеть то, что я в своих впечатлениях был не одинок. Эофолец улыбался. С блеском в глазах, обозревая настоящее, сохраненное величие, ставшее в его народе давним мифом.

Возможно, прямо сейчас он вспоминал что-то еще. Видел образы, как я из своего прошлого. А может просто радовался, даже сейчас строго сохраняя лицо. Его заместитель смотрел вдаль на далекую выросшую городскую стену с легкой улыбкой и неясным мечтательным взглядом. И я не хотел рушить их момент триумфа и отвлекать.

Но вот позади из Дворца послышались чьи-то тихие шаги и мы трое одновременно обернулись. Заместитель сомкнул ладонь на клинке, ведь считалось, что на месте Дворца только руины, мы не ждали никого из живых. Но я остановил его жестом ладони, потому что из тени главного зала к нам направлялась местная, вышедшая из стазиса, стража.

Трое светлокожих бойцов в одинаковой форме нетипичной для местных пластинчатой брони. С ними две девушки, прекрасные и изящные как снежные цветы и настолько же смертельно опасные. И те и другие могли двигаться абсолютно бесшумно, а девы и вовсе шли по воздуху, не касаясь земли. Но сейчас они хотели, чтобы мы их услышали и обернулись.

Не спрашивая нас, наш лидер выступил вперед, хотя по взгляду он не знал, о чем его спросят. На лице его не было ни тени явной эмоции. Только ожидание первых слов, которые, оставалось надеяться, будут понятны.

Стража остановилась в нескольких шагах от эофольца. Мы не знали, как они выжили и где спали все это время. Не знали мы и того, какого они вида. Я мог лишь строить догадки и называть их наследием прошлого, как и все остальное сохраненное с древних времен.

Короткая пауза, казалось, растянулась мучительно долго. А потом стража почетно приложила ладонь к груди, и центральный боец сказал на понятном для нас языке:

— Владыка. Мы ждали вас.

Наследие.

Эофолец растерянно открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не нашелся с ответом.

Все верно. Ведь если ставить за цель сберегать целый Дворец, то должно сохранять и тех, кто будет, следуя долгу, его защищать.

Одна из девушек, похожая на вторую как отражение, в летящих одеждах, с волосами, заколотыми острыми шпильками, окинула лидера прозрачными, как лед глазами и мягко спросила певучим, как у морской сирены голоском:

— Вы снова ничего не помните?

Эофолец неоднозначно кивнул, ведь даже то, что он помнил, мало могло помочь ему даже в банальном ориентировании по Дворцу.

Пронзительный сканирующий взгляд девушки скользнул и по мне, и где-то глубоко в сознании меня будто считали, оценили, развернули будто конфету от обертки и извлекли нужное на свет. Чтобы в короткой паузе ментально прокинуть тонкий канал и шепнуть, явно с легкой проверкой, услышу я их или нет:

«Приветствуем. Ученик нашего Создателя».

Создателя?! Вот оно как… Чувствую, нас ждет здесь много интересных тайн.

Я едва уловимо улыбнулся в ответ девушке. Пока глава стражи приглашающе обратился к Владыке:

— В таком случае, мы расскажем, что у вас есть.

 

***

 

Тронный зал полон народа.

Знакомые лица преданных глав кланов стоят позади тех, кто прибыл недавно. За ними только стража, такая же уже неотъемлемая часть пирамидального Дворца, как и текущая по желобам лава.

Стража всегда бдительна и всегда так же смертоносна, как жидкий огонь. Ведь лучшие творения подземного Улья не могут иначе. Как и не могут изменить преданности своему отцу. За это их невозможно подкупить. За это их нельзя настроить против Владыки. Ведь ничто не бывает преданней Улья своему родителю. Даже если Хозяин пока не вернулся к жизни.

Лава с привычным густым гулом течет по каналам, освещая огромный сводчатый зал с массивными колоннами. Пламя и зеркальный камень разбавлен черными знаменами с алым руническим письмом и вышитым золотым огнем. За стрельчатыми окнами сверкает рыжий лавовый океан, ведущий к границе известного мира, и черное светило в огненной короне, подобно тлеющему углю, озаряет Эофол как и эоны назад.

В тронном зале сегодня как никогда много гостей. Давно присягнувшие главы кланов пропустили вперед тех, кто специально явился на родину преклониться Владыке. Прошел лишь год с момента окончания нашей войны за осевой континент, но для многих само восстановление Дворца стало знаком явиться.

Конечно, нашлись и те, кто снова рискнул бросить вызов Владыке. Эофол забыл, как жить под единым правителем. Даже если тот самый правитель вернулся.

Черный Престол вырастал из пола единым простым монолитом. В обрамлении знамен и золота спадающих по бокам тонких потоков лавы. На нем восседал Владыка в зачарованной черной грозной броне. По острым шипам на наплечниках и руках иногда вспыхивали алые руны, подсвечивая глубокий узор изнутри. Одной оголенной ладонью Владыка придерживал за эфес стоячий рядом меч, словно выкованной из почти застывшей лавы. Вторая небрежно покоилась на подлокотнике, и по пальцам, иногда касающимся камня когтями, порой пробегали искры огней.

А непокрытую голову Владыки венчала Огненная Корона. Единственная в своем роде, дарованная миром только своему истинному правителю. Корона из пламенеющих шипов, проявившаяся как регалии, когда Владыка окончательно вспомнил себя и вновь принял правящее имя.

Сегодня он выглядел особо. Властвующая спокойная поза стерла последние следы юношества, а во взгляде острое внимание и зрелое терпение, прячущее по-прежнему вспыльчивый нрав.

Многие не верили, что он выжил. Еще меньше верят, что он помнит себя. Его будут проверять, рискнут вновь бросить вызов, пожелают снова убить, или похоронить так, чтобы никогда не вернулся.

Но только я буду рядом, чтобы это все предотвратить.

Как когда-то рядом был мой Учитель, так теперь я стою в Тронном зале подле Престола, оберегая того, кто стал дорог обоим. На моем поясе знакомые всем древним эофольским кланам клинки. Сегодня они сверкают естественным ледяным и огненным блеском, и взгляды демонов зло щурятся, когда они их признают.

И в этом зале лишь я один улыбаюсь. Вновь стоя в этой жизни за спиной правителя. Вновь над моей головой смыкаются своды черной твердыни. Я вновь окружен оттенками алого с черным и вновь мой Владыка намерен завоевать весь мир.

Только теперь я улыбаюсь, потому что я счастлив, найдя свое место. А так же потому, что я теперь знаю цену свободы. Настоящей свободы, а не той, за которую в Адэне мы воевали. Ведь во имя настоящей свободы возводится не только Престол, но и цитадель из бесконечных знаний, которые учат нас этой свободой управлять.