Проект Полиморф

Неизвестный Объект 14-52

.

Вайон сажал шаттл самостоятельно.

Аккуратно подруливая на гравитационных потоках, выравнивая машину строго по направлению. Благодать, а не посадка. Без атмосферы и резких перепадов температур садиться на планету было одним удовольствием. Только вот радости от проплывающего вокруг буро-серого пейзажа народ не испытывал.

Джаспер угрюмо и мрачно таращился в мелкие иллюминаторы, с каждой минутой теряя бодрость и желание спускаться. Рэтхэм и Ханк терпеливо ожидали выгрузки, переговариваясь между собой «в личке» о местном пейзаже. Исключительно с точки зрения науки. Бойцы Ролу, Кайр и Найдэн тихо сидели на местах, стараясь удерживать развесовку шаттла, хотя их любопытство так и жгло Вайону спину. Один Марин, расположившийся рядом в водительской кабине, внешне никак не проявляя своих эмоций.

Вайона продолжать раздражать Рэтхем. Чем – он сам не знал. Этот конченный ученый чем дальше, тем больше бесил Вайона одним своим наличием. Весь его интерес казался напускным. Все любопытство и научный подход – мелким хобби по сравнению с чем-то иным. Бесило Вайона и то, что он не понимал мотивов и мыслей бывшего медика, как-то уж очень бодро смотавшегося с ними в дальний космос.

«Вайон, держи горизонт ровнее», — по личному каналу напомнил Марин.

Надо сажать шаттл аккуратнее и не отвлекаться.

Выровняв машину, Вайон подуспокоился и заставил себя вернуться мыслями к посадке. Обо всем другом он подумает позже.

Все-таки удобно, когда на планете нет штормов и резких перепадов погоды. Сторонняя гравитация не создает сильной циркуляции потоков, а из-за отсутствия собственного светила температура на планете такая, что вся атмосфера давно кристаллизировалась на поверхности. Нет шансов словить в корпус всякой  мелкой пыли и частиц, способных повредить шаттл при посадке.

Отчего же тогда рухнул торийский корабль?

— Двухминутная готовность, — отрапортавал Вайон. – Посадка будет в зоне прямой видимости от места крушения, на безопасном расстоянии.

— Принято, — ответил Ролу и показал утвердительный жест металлической рукой.

— Предлагаешь тащить запчасти своим ходом до шаттла? – спросил Джас, не надеясь особо на ответ.

— Пронесешь пятьсот метров, не сломаешься, — ответил ему Кайр. – Надо будет – поможем.

— Ой, да ладно, а? – взныл Джас, всплеснув руками. – Там нет ничего живого и в округе безопасно. Причаль поближе, не будь нудлом.

— У оставшихся в шаттле должно быть время на реакцию, — напомнил Вайон, не отвлекаясь от штурвала. – Если случится что-то непредвиденное.

— Надоел ты со своей техникой безопасности, Вайон, — буркнул Джас, обратно сдувшись и побледнев светокристаллами.

— Если бы не техника безопасности, мы бы собирали этот шаттл по кускам трижды.

Джаспер отвечать не стал, изобразил словесную мимику мелкими пластинами и махнул рукой. Очередной раз он почувствовал себя балластом на вылазке. Ворчливым, вечно имеющим свое мнение, которое никого никогда не интересует. Джас всегда доверял своему чутью, и оно его не подводило. Вот только Вайон в это чутье никогда не верил, и делал все «как правильно», а не «как можно».

За это бывший программист не любил вылазки с их названым командиром.

И пусть он там говорит дальше про сборку шаттла и чрезвычайные ситуации, у Джаса тогда все было под контролем. Он точно знал, что успел бы взлететь, когда из одной пещеры повалили насекомоподобные твари. Точно знал, что сумел бы удержать машину на весу, не касаясь лавы. Точно просчитал время, которое потребуется Ролу, чтобы добежать туда и обратно с детонатором, подорвать плотину. Все это Джаспер прекрасно знал и превосходно предусмотрел. Но нет, Вайон настоятельно зудел о Технике Безопасности…

Нудота.

И вот сейчас, когда в иллюминатор видно пропаханную гладь на километры во все стороны, Вайону снова приспичило поиграть в перестраховщика.

Бесит.

Марин же полностью поддерживал идею командира о безопасности. И не потому что Вайон являлся его другом, а потому что здраво прикидывал риски и понимал, что лишние метры им труда не составят. Будь они людьми, Марин бы еще задумался и сам подогнал бы ценный шаттл ближе к погрузке, чтобы меньше измотать потенциальных носильщиков. Но сейчас, будучи машинами… полкилометра не крюк.

— Внимание. Приготовиться к посадке, — раздался голос Вайона по общей связи.

Марин наблюдал, как аккуратен их командир с машиной и чрезмерно бережен к простой посадке. Мелкая мысль обожгла кристалл Сердца, что с Вайоном снова что-то не в порядке, и бывший майор СБ отложил это факт в сторону. Нужно больше наблюдений. Четкость движений и выверенность не показатель плохого состояния.

Шаттл легко тряхнуло. Сработали массивные рессоры, и грузовую машину качнуло при посадке. Двигатели еще продолжали работать, сбавляя постепенно тягу, а гравикомпенсатор полностью сбросил силу, позволяя полиморфам в полной мере ощутить притяжение планеты.

Безымянный мир был не рад приходу гостей.

— Ролу, Кайр, вы знаете что делать, — передал Марин команде, отстегивая страховочные зажимы и поднимаясь с кресла.

Бойцы кивнули, мгновенными синхронными жестами отстегнулись и парой двинулись к выходу. Обычные манипуляторы ладоней мягко развернулись как бутоны, пластины пальцев перетекли по руке вверх, освобождая место под встроенное вооружение. Сверкнули сложные составные планки, показались тлеющие заряженными энергоячейками дула, и вот за пару секунд вместо почти человеческих кистей засияли отполированными стволами силовые разнокалиберные орудия.

Мечта каких-нибудь киборгизированных отморозков, и рядовая необходимость для охраны ксеноученых.

Дальнейшие команды бойцам не требовались. Переглянувшись по привычке и обменявшись короткими сообщениями, они открыли люк шаттла и в пару легких шагов выскользнули наружу. Словно не было в них десятков тонн металла, а в гравитации всех одиннадцати единиц.

Последовало обязательное время ожидания. Проверка бойцами территории, осмотр, сканирование. До тех пор, пока даже на пустынной земле первая группа не объявит о безопасности, все были обязаны оставаться прицепленные к своим местам в шаттле и готовы к отлету. Суровая реальность наизведанных земель ставила жесткие ограничения на поведение. Никакой самовольности до тех пор, пока не разрешат. Никакого героизма и самоуверенности. Даже Джаспер, уставший от занудства безопасников, никогда не перечил в эти моменты и не отвлекал вредным нытьем.

— Жизненных форм не обнаружено, — отчитался Ролу по связи.

— Критически опасных аномалий поблизости не зафиксировано, — отозвался второй.

— Можно выходить, — сказал Марин и последовал за бойцами.

Экипаж по очереди высунулся из шаттла на поверхность.

Вайон замыкал процессию и ступил на почву странной планеты последним.

Вокруг не было ни души.

Даже хруст треснувших под металлическими лапами кристаллов не доносился до сенсоров в беззвучной мрачной и сюрреалистичной тишине.

Чернота пейзажа очаровывала своей застывшей мертвой пустотой. Ни движения облаков, ни порыва ветра, ни гула медленно текущей лавовой породы. Ничего. Стазис. Полный, абсолютный, навеки сковавший хищные острые скалы стазис. Когда-то бушевавшие ураганы выточили клыкастые шпили и отшлифовали гладкие равнины. А космический холод присыпал землю снежным покровом. Годы нарастили кристаллы льда и спрессовали почву. Здесь могла бы блистать роскошью вечная мерзлота. Но слабый отсвет далеких звезд не освещал планету, а только еще сильнее подчеркивал черные грани острых, безжизненных скал. Оттеняя редкие возвышенности и росчерки трещин на огромном многокилометровом плато.

Человеческий глаз был бы не способен разглядеть во мраке даже ближайшие камни. А свет фонарей попросту не достиг бы высот.  Это место как дно подземелья, где каждая крупинка льда может покоиться на своем месте столетиями. Пока ее не коснется чужак. По случайности и безумству зашедший так далеко. На холодную мертвую пустошь, в объятья голодной тишины, чтобы потонуть в всеобъемлющем стазисе и раствориться во тьме, боясь нарушить замерший покой.

Марин безрадостно скорчил рожу и попробовал переключить фильтры восприятия. Благо зрение полиморфов позволяло работать в разных диапазонах. Планета по-прежнему казалась серым, промерзшим мертвым булыжником, но резкие очертания хотя бы обрисовывали общий пейзаж. Гладь как на замерзшем море. Только десятки отдельных острых скал торчат из поверхности, строго наклоненные в одном направлении, как будто их пригладило титанической лапой.

— Идем. Нечего задерживаться.

Марин дернулся на слова Вайона и развернулся к нему. Тот уже выдвинулся неспеша к обломкам корабля, оставляя после себя в почве глубокие, тускло поблескивающие следы. Слабый свет из недр шаттла едва освещал черно-серую поверхность, поигрывая искрами на гранях льда.

— Темно, как в заднице, — буркнул Джаспер, выйдя за грань света и демонстративно поежавшись. В исполнении полиарконовой туши жест получился диковатый. – Хоть сенсорика спасает.

— Да, а без нее тут вообще жопа, — ухмыльнулся Кайр. – Прям как на краю галактики.

— Мы и есть на краю галактики, — мрачно отозвался Джаспер и последовал за Вайоном.

— Погоди, так мы же вроде наоборот хотели, — опомнился боец.

— Хотели. Но притянуло обратно. Чем сенсоры на собрании заткнул?

— Ой, Джас, хорош, не ворчи…

Пустой треп в эфире. Как всегда спасал, чтобы не сойти с ума.

— Марин? Ты идешь? – это был снова Вайон.

— Да, — ответил командир безопасников и отправился следом.

У шаттла остались только Рэтхэм, Ханк и Найдэн, выполняющий роль защиты, охранника и пилота для них обоих.

— Справишься? – только спросил напоследок Марин, оборачиваясь к молчаливому бойцу.

Тот показал командиру утвердительный жест и повел плечами, на которых раскрылись и мониторили окрестность подвижные дальнобойные орудия.

— Не переживайте за нас, —  махнул рукой Ханк. – Мы никуда не денемся. Не в первый раз.

Марин вынужденно кивнул и оставил троицу. Действительно, на фоне окружающей мертвой равнины с ними вряд ли что может случиться. Местность вокруг отслеживалась идеально, любую потенциальную угрозу они легко заметят издалека. Если она вообще будет.

Вайон упорно продолжал идти впереди всей колонны. Можно было решить, что он шел напрямик, не заботясь о безопасности и растянувшемся хвосте, но нет. Марин знал, что Вайон сканирует каждый подозрительный булыжник и обломок, а камеры с круговым обзором следят в настоящий момент даже за ним.

За безопасность Вайона Марин не переживал. Видел уже, как тот проявлял себя в боях и в экстремальных ситуациях. Командира безопасников все больше начинало волновать психическое состояние Вайона, которое по каким-то мелким критериям его напрягало.

— Вайон? – позвал Марин его в персональном канале связи.

— Да?

— Все в порядке?

— Да.

Естественно он не скажет. Никогда сразу не говорил. Но Марину этого было достаточно.

— Джас, — снова пинг в личку. – Присмотри за Вайоном. Он снова не стабилен.

— Понял, — сухой и деловой ответ программиста был как нельзя кстати.

Это был не первый раз, когда состояние командира экспедиции вызывало у Марина сомнения. Его можно понять. Время давило на психику. А среди экипажа поделиться своими соображениями бывший майор мало с кем мог. В свое время он решил так – если у экипажа вдруг случаются проблемы с мозгами, то причина тому – накопившиеся воспоминания и хаос в нейронных связях. У людей подобные проблемы обычно решает психолог, но с полиморфами вся эта пустословная болтовня не работает. Иначе функционирует кристалл Сердца, иначе выстраиваются логические цепочки мысли. Все нейронные связи теперь не биохимия и взбунтовавшаяся гормоналка, а набор программного кода, который иногда зацикливается и пускает ошибки.

Единственным, по мнению Марина, кто мог разбираться  в подобном нагромождении нейросвязей и, как следствие, в мозгах полиморфов был Джаспер. Их один незаменимый программист, в прошлом почти что создатель искусственной личности.

Однажды Марин уже обращался к Джасперу за помощью. Когда почти полторы сотни лет назад получил у себя в команде почти сумасшедшего бойца. Бедолагу начала мучать паническая атака, его накрывало случайными воспоминаниями и вскоре он стал представлять угрозу на корабле. Тогда Марин впервые обратился к их программисту. Джаспер от идеи был в шоке, в первый момент пытался отказаться. По его мнению, любое вмешательство могло уничтожить бойца, перекроить личность и одним неверным шагом сделать из него безумца. Однако ухудшающееся состояние вышло на критическую стадию.  И в момент просветления боец дал согласие на работу с ним.

Джаспер в тот раз совершил невозможное. Программист отключился от обычной внешней жизни почти на неделю. Не выходя из режима сканирования и отладки, он с усердием копался в «мозгах» полиморфа. Перекраивая страхи, убирая ошибки, извлекая на свет старые травмирующие воспоминания и снижая уровень их значимости для полиморфа. Итог превзошел ожидания. Безопасник не погиб в итоге. Не изменился, не забыл своего прошлого. Но результат показался всем странным. Как будто бывший паникер стал сильнее и опытнее каждого. Словно ему перекроили все тело, а не только едва поправили психику. Боец получился отличным. Пожалуй, единственным кого Марин не боялся оставлять во время сложностей и кому мог доверить аж целых двух ученых посреди неразведанного пустыря.

Как-то так получился Найдэн. Странный вечно неунывающий и спокойный тип в их компании уставших не стареющих недолюдей.

— Когда войдем в зону обломков корабля, будьте бдительны. Система безопасности может еще работать, — донесло им в общий канал от Вайона.

— Там же один многолетний хлам. Что может до сих пор работать? – искренне изумился Кайр.

— Вайон прав, — буркнул Джаспер. – Если мы засекли автоматический сигнал бедствия, то значит часть систем еще функционирует. На кораблях разведки может находиться любая защита, вплоть до герметизации отсеков или системы самоуничтожения. Так что без проверки ничего не трогать и не откручивать.

— Но он валяется там уже сколько лет.

— Сколько лет прошло с момента крушения, нам неизвестно, — ответил Вайон. – Это предстоит выяснить.

Вместо ответа Кайр лишь невнятно развел руками с активированными орудиями и снова вернулся к боевой готовности. Понять его можно. В такой глуши и с абсолютно безжизненной территорией боец не видел надобности в осторожности. Самое опасное, что могло с ними случиться – это какой-нибудь обвал почвы, металлических перекрытий или их может засыпать битыми обломками. Необходимости в нем, как в бойце сейчас не было. Однако, даже такая вылазка предполагала бдительность без права на попустительство.

— Джас, готовься сканировать, — сказал Вайон.

— Да-да…

Команда широкими шагами приближалась к первым обломкам корабля.

Безрадостное все-таки зрелище. Марин мечтал бы не встречать подобной картины в своей жизни. Что может быть унылее, чем размазанный по планете рухнувший корабль? Наверное, только корабль, подвергшийся разгерметизации в космосе, с некогда живым экипажем. Сейчас хотя бы среди обломков не лежало скелетов. А в кусках разбитого корабля не различить элементов. Поди пойми что это было раньше – двигатель, часть бортового орудия, или чья-то персональная каюта.

— Все выглядит так, будто его раскололо на части при первом касании с поверхностью, потом подбросило и протащило еще по инерции какое-то расстояние, — заключил Марин, глядя по сторонам.

— Вероятно, они пытались приземлиться, но при снижении произошли проблемы, — ответил Джаспер.

— Нам нужно найти бывший мостик, — сказал Вайон, после чего чуть свернул в сторону и направился уверенней дальше.

Программист хотел что-то ответить, но махнул и подавленно поплелся следом.

Расколотая глыба некогда бывшего корабля не нравилась никому.

Марин задумчиво прикинул модель вероятного крушения. Осмотрел размеры обломков, собрал примерно в виртуальной среде в цельный корабль, оценил размеры. Если верить своим подсчетам, то торийцы со своей любовью к большим кораблям не изменили себе и здесь. Для разведчика космолет был внушительных размеров. Не меньше их «Искателя» по габаритам. Количество человеческого экипажа на таком корабле может доходить до пары сотен, что мало в масштабах Федерации и много для торийцев. Настоящее число будет выявлено позже, когда им удастся распечатать записи. А пока…

Пока им на обозрение попались три крупных сегмента. Первый, лежащий дальше всего от их посадки, по-видимому, был хвостовым отсеком, отколовшимся раньше остальных из-за сдетонировавшихся при крушении энергоячеек. Его сильно разметало по окрестности, на плато вдалеке виднелся оплавленный след от взрыва. Осколки мелких блоков и управляющего ядра процарапали землю, пока их тащило по инерции.

Вторые два сегмента явно кружило и развернуло  уже непосредственно на земле. Развороченные формы корабля лежали парой черных, шипастых глыб, притягивая взгляды в недра своих глубоких коридоров.

Именно к ним сейчас направлялся Вайон, перешагивая через рытвины. И чем дальше, тем неохотнее позади него начинал плестись Джаспер.

Программиста все это зрелище унывало своей мертвой бездушностью. Как-то очень явно он представлял себе подобное крушение с ними. Привычка бояться смерти никуда не делась с годами. Время угасания только отсрочилось, не прошло совсем. И с каждым новым витком цикла Джас начинал бояться гибели все больше. Иногда, доводя свои редкие страхи едва ли не до панического маразма. Но об этом знал только он сам.

Сейчас старые страхи грозили вновь вылезти наружу. Казалось бы, что такого в том, чтобы полазить по рухнувшему пустому кораблю. Никакого сражения со зверьем, никакого контакта с местными. Все тихо, неспешно. Нашел, взял, что надо и ушел. Однако Джаса дергала эта глухая тишина холодного безграничного космоса на одиноком булыжнике, на который им не повезло приземлиться.

Для Вайона тишина была лишь чистотой эфира, в которую он старательно вслушивался, не понимая странного притяжения. Ему казалось, что нечто манит его вперед, давит на Сердце и его личное чувство долга. Но что конкретно это было, Вайон не понимал. Зов становился сильнее.

Перешагнув через вспаханные груды камня, Вайон ненадолго остановился, глядя вниз, где корабль оставил глубокую борозду и замер. Только что чернеющие провалы коридоров  цепляли взгляд и зазывали войти. Но едва коротнувшее страхом Сердце на миг словно перезагрузило восприятие, и Вайон уставился на развал как впервые. Резануло предостережением по мысли. Схватило и сковало липкой паникой кристалл.

— Здесь не спуститься, — отрезвили его слова подошедшего рядом Марина.

Полиморф замер на границе черного валуна и осторожно попробовал перенести вес на соседний камень. Тот мгновенно брызнул во все стороны мелкими блеснувшими осколками и беззвучно осыпался вниз. Крупные обломки зацепили валуны поменьше, а потом увязли в осевшей некогда ледяной атмосферной пыли.

— Предлагаю пройти в обход там, — Марин указал левее, где боковые ребра корабля удерживали почву.

— Поддерживаю, — отозвал Ролу, нагнувшись и пробуя разломить в ладони камень. Небольшого усилия хватило, чтобы тот взорвался через металлические пальцы, как стекло.

— Ступайте осторожно. Поверхность неоднородная. Сорветесь – можете увязнуть. Вайон?

Командир экспедиции вышел из оцепенения и сдержанно повернулся к Марину с ничего не выражающим видом.

— Идем, — позвал он и снова выдвинулся впереди колонны.

Никто не заметил, как налились панической бледностью его зеленые тусклые кристаллы глаз.

Следующие полчаса полиморфы тщательно выбирали дорогу, и продвижение на спуске сильно замедлилось. Любой неверный шаг грозил обрушением вниз. Хорошо если поцарапается броня. Хуже если из-за ошибки пострадают внутренние системы и несущий каркас. Серьезный ремонт в их плачевных условиях может выбить из строя на пару лет.

Вайон спускался не торопясь. Медленно перешагивая. Осторожно перенося вес. Концентрируясь на процессе, чтобы не думать о самом корабле. Каждый взгляд на черноту провалов болезненно приманивал. Каждый шаг отдавался в Сердце резью по страху. Иногда все пропадало, становясь обычным действом, и Вайон с недоумением пытался осознать свои страхи и их причины.

Но только причин для паники вокруг не было…

Взвыли предупреждением сенсоры, заставив командира обернуться. Сознание кристалла не успело обработать картинку, как подстёгнутая процессором рука успела подхватить за броню оступившегося Джаса.

Только тогда до Сердца донесся чужой страх.

— Прости, я…

Сигналы от программиста переполнялись от помехов паники.

— Будь осторожен, — попросил Вайон и аккуратно помог ему принять равновесие.

Джаспер кивнул и выпрямился. На долю мгновения Вайону показалось, что он нырнул всей душой в чужое восприятие и окунулся в чутье самого программиста. Будь он человеком, то его колотило бы мелкой дрожью от самого места и этой планеты.

Что за…

Вайон замер и вновь как протрезвел. Сенсоры обострили чутье до предела. Что здесь не так? Какой бред происходит?

— Тхасетт под хвост эту планету с ее сраными сигналами, — шипя и искря злобой, выругался Джаспер в общий эфир.

Сигналы… Вайон постарался прислушаться вновь. Сильно забивал эфир ретранслятор корабля, но полиморф постарался изъять его из общего фона. Что еще осталось кроме него? Страх экипажа, ворчание программиста, осторожность Ролу и Марина. Не то, не то, не то… На периферии восприятия суетились и работали около шаттла Ханк и Рэтхэм. От Найдэна как всегда веяло спокойствием.

В эфире не было даже лишних помехов, которые ложились бы на благодатную почву паники. Да, еще с корабля они засекли нечто странное, но сейчас вблизи подозрения не вызывало ничего.

Совсем ничего. Кроме…

Вайон поймал себя на желании обернуться. На сильном, маниакальном желании посмотреть за спину. От этого чувства повеяло холодом и тягучей вязкостью зова.

Полиморф резко обернулся. И не увидел ничего.

Только корабль. Только черные коридоры.

А что если эта паранойя может свести с ума?

Ведь она может. Действительно может. Да-да. И очень быстро. А потом, когда сведет и захватит чистый свежий вкусный разум…

— Марин, Джас, — Вайон насильно оборвал себя на мысли. – Нужно поторапливаться.

— Ты что-то чуешь? – тут же спросил Марин.

— Как раз нет. Но мне это не нравится.

— Если будет выбор лезть вниз или исследовать внешние этажи, то я вниз не полезу, — заранее предупредил Джас.

— Ты вроде не страдал паникой перед подземельем? – уточнил Ролу.

Вместо ответа программист отвесил неприличный жест и по-настоящему злобно огрызнулся в эфире.

— Ладно-ладно… — примирительно поднял руки боец.

Хотелось отменить поход, но выбора у них не было.

Вайон махнул рукой и пошел дальше, держа свое сознание под контролем. Это обычная операция. Обычный выход. Обычный корабль. И приземлились они на обычную планету, где нет ничего необычного и живого…

Однако, только ступив ногой на металлическую плоскость корабля, Вайон прозрел и понял, что не помнит вторую половину их спуска.

Резко обернувшись полиморф уставился на сходящего следом Марина. Джаспер позади отряхивал от кристаллических осколков ноги. Ролу готовился спрыгнуть с мелкого уступа вниз,  а Кайр терпеливо ждал еще на камнях. Когда они вообще успели спуститься?

По мрачно удивленной роже Марина Вайон понял, что с ним снова творится какая-то хрень.

— Может тебя проводить на шаттл? – спросил Марин у друга.

— Нельзя. Мне надо снять блокировку, если она будет.

— Джас снимет.

— Он может не знать…

Наручное орудие Марина разгорелось зарядом внутри, и Вайон отшатнулся. Поняв, что сделал что-то не так, глава бойцов сам сделал шаг назад и уставился на полиморфа искренне недоумевающим взглядом.

— Прости, что-то накатило.

— В этом и проблема, — ответил Вайон. – С нами происходит что-то странное. Я уверен, что могу выполнить свою работу. Мои функции не ограничены. Но я не хочу ни с кем спорить, потому что не могу за себя поручиться.

Марин согласно кивнул.

— Я предупрежу Найдэна и Пирта о ситуации, — сухо ответил он.

Вайон искренне поблагодарил за понимание.

Теперь уже и до Марина докатилась странность и сюрреалистичность их вылазки. Еще недавно он был сосредоточен и по-деловому сконцентрирован, но сейчас…с ужасом понял, что в памяти остались лишь слабые обрывки похода. Ни полной картины, ни внимательности к деталям. Помнил, как оступился Джас, но у самого Марина не хватило реакции, чтобы его поймать. Ему, полиморфу, не хватило реакции?! Когда скорость прохождения сигналов во много раз быстрее человеческой? Он даже не заметил, когда камень треснул под весом программиста.

Какая нахрен речь про безопасность в таких условиях?!

— Пирт, Найдэн?

Помехи донесли барахлящий сигнал.

— Н. св.зи.

Что за бред. Они на открытом пространстве под небом…

— Мы готовы зайти внутрь корабля, — передал Марин. – Но тут творится странное. Внешне все спокойно. Но наше поведение непредсказуемо. У меня провалы в памяти. Джас в панике и в ярости одновременно. Вайон постоянно насторожен. Это все не нормально.

— Пр.нято. Б.дите про.олжать?

— Да, будем. Однозначно идем дальше. Пингуйте регулярно. Помощь не нужна.

— Я.но. Кон.рольн.е вре.я – ка.дые полч.са?

Марин задумался, прикинул время и риски, а потом поправил.

— Пятнадцать минут.

Он почти почувствовал как Пирт и Найдэн с той стороны напряглись.

— …Хо.ошо. Жд.м. Уд.чи.

Марин прервал связь.

Это было правильно не просить дополнительной помощи. Если не справится их группа, то нет никакой гарантии, что справится кто-то другой. Пострадают все. Сейчас проблема не в мощности или ловкости. На них пока не грозила напасть живая херь из глубины. Возможно, случись что критичное, их выручили бы управляемые боты, но на «Искателе» осталась лишь пара рабочих модулей.

Заходя следом за Вайоном в лабиринт коридора, Марин еще думал, что мог бы остановить друга от похода. Найти подходящие доводы, уговорить, изменить порядок действия и отправить вместо себя ботов. Но что-то в словах Вайона тогда наложило запрет на любые споры. Ругаться уже действительно поздно. А странная атмосфера места лишь раздражала натянутые нервы.

Не хватало еще перестрелять друг друга в порыве.

По крайней мере, реальная опасность до сих пор взбадривала все чувства.

— Коридоры сужаются, — отметил Джаспер. – Вайон, надо запустить сканирование.

Командир экспедиции, не оборачиваясь, спустил с руки миниатюрные камеры с датчиками силового фона. Остальные члены группы подключились к их каналу и одновременно с Вайоном получали все входящие данные.

Действительно, широкий грузовой коридор корабля вскоре обрывался и через зал ангара уходил дальше ответвлением узких проходов. Не достаточных для перемещения в полный рост. Но довольно высоких, чтобы проползти в сложенном виде.

Вайон изменил свое полиарконовое тело первым. Пришли в движение мелкие сегменты брони, нижний гибкий слой потек по каркасу как натянутые жгуты и ленты. Управляющие внутренние узлы, заменяющие роль органов, плотнее прижались под панцирем брони и позволили лечь в освобожденное место сложенным компактно конечностям. Часть сегментов распушилась, выступив на корпусе миниатюрными лапками. И вот, через несколько секунд вместо высокого полиморфа на полу корабля лежало на ножках компактная многоногая гибкая туша.

Марин и Джас, не долго думая, тоже потекли следом в беговую низкую форму. Иногда она была удобна как сейчас в узких и тесных лазах, а иногда спасала во время активных бурь.

Следом за ними, дождавшись, опустились Ролу и Кайр, замыкая процессию двумя серебристыми округлыми машинами на сегментных лапках.

Разве что в коридоре теперь точно друг друга не обогнать. Только в широких и в осевых залах.

Вайон торопливо перебирал лапками, идя следом за камерами и проверяя активность энергочеек. В торийских кораблях никогда не вешали табличек с обозначениями, отчего пришлось тащиться на угад. Но личных баз, взятых еще со времен их пребывании в Федерации хватало, чтобы прикинуть в какой стороне корабля могли держать мостик. В отличие от федералов, торийцы обожали ставить свой контрольный пункт в центре за большой прослойкой защиты.

Треснул и разломился под лапой первый человеческий скафандр. Вайон тут же отдернул ногу и недоумевающе уставился своими камерами вниз. Беда. Он совсем не заметил труп на полу за грудой развалин и однородного хлама. Кого-то придавило здесь кабелями, он запутался, а потом не пережил разгерметизации и падения.

Постаравшись сфокусироваться, Вайон навел свои камеры, отрегулировал фильтр и заснял служебный значок на кармане скафандра. Возможно, на Тории его опознают по иероглифу.

Для корабля, рухнувшего на поверхность, у безымянного судна еще было весьма целое состояние. Только в фантастике падающие с неба звездолеты сохраняют свои обводы и формы, просто падая на поверхность, словно их здесь проложили на ремонт. В жизни деформация идет по всему корпусу. И чем больше космический корабль в размерах, чем он тяжелее, тем большая каша получается из него при падении. Никакой несущий каркас не в состоянии выдержать огромный вес и не согнуться гармошкой. Разве что могут хоть как-то спасти ударопрочные материалы и сверхпрочный полимер, но таких на памяти Вайона еще не создавалось.

Камеры слежения передали сообщение об усилившемся сигнале, и Вайон бодрее зашагал вперед. Не важно, что именно они нашли. Эрегоядро, мостик или ретранслятор. Пройти по следу в центр корабля полиморфы могут и сами. Главное, что камеры взяли направление.

Хорошо, что молчал экипаж позади. Еще лучше, что молчал Джаспер. Его комментарии Вайону сейчас были неуместны.

А сам Джас, скованный страхом, тащился по узкому коридору как в недра чужого желудка. Низкие перекрытия в непроглядной темноте давили на сознание. Беззвучная пустота оглушала звуковые сенсоры. Иногда программисту казалось, что он начинает слышать посторонний тихий шелест, но все датчики его машины упорно молчали. Паника сдавливала Кристалл в тиски. Хотелось ругаться, шуметь и царапать со скрежетом ненужные перекрытия пола. Но только ничто из этого не извлекало звука.

Каждый шаг, как в невесомости. Каждое касание стен как в немом кино. Вокруг глухота. Словно вырубило всю сенсорику и нарастающие ошибки в голове отключали постепенно все датчики. Нет звуков. Почти нет картинки. Еще меньше ощущений под лапками. Скоро он вообще не будет чувствовать ничего. Совсем ничего кроме себя в пустоте кристалла. Одно сознание в ватной немой черноте.

И в пустоте.

Только бойцы выглядели уверенней остальных. Но и Кайр чувствовал приливы странной глухоты. Ему регулярно приходилось прочищать сенсоры и перезагружать канал, чтобы входить с остальными на связь. Но как назло в эфире молчали все от командира до боевого коллеги. Это нервировало. Бесило. Заставляло вздрагивать на случайные помехи. Но только источника у этих помех не было.

Ролу не разделял страха напарника, вглядываясь в пустоту ветвящихся коридоров. Мощные сенсоры должны были пробивать черноту и сканировать поверхности даже в таком режиме, но неявное излучение или фон самого корабля забивало все приемные датчики. Отчего вместо явной картинки Ролу видел через пару десятков метров только мрак. Не спасал даже фонарик. Мощный луч просто увязал в черном тумане, не давая обзора дальше двадцати метров. Это неправильно. Невозможно. Нелогично… Жутко.

— Нам повезло, — донеслось от Вайона остальным. – Выходим на осевой коридор. Я знаю дорогу на мостик.

— Отлично, скорее бы, — ответил Джас.

— Можно дурацкий вопрос? – не выдержал и спросил Кайр.

— Спрашивай, – ответил Марин.

— А где весь экипаж?

За время пути им попался всего единственный запутавшийся скелет. Это странно для корабля такого класса. Можно было предположить, что всех людей просто сдуло в момент разрыва обшивки. Но только в одном секторе. Не на протяжении половины корабля

— По-видимому, экипаж в момент крушения находился на своих местах, — ответил сухо Вайон. – В кабинах, на мостике, за орудиями и в рабочих зонах. Мы не пересекали пока ни одного места потенциального скопления народу. Если они готовились к плановой посадке, то в коридорах не должно было остаться курсирующих бездельников.

— Да, верно, — согласился Кайр. – Но что же тогда ждет нас на мостике.

— Сейчас увидим…

Вайон дотек многолапой тушей до просторного зала и посторонился, чтобы за ним проследовал Марин. Полиморфы уткнулись в заблокированный отсек, накрепко перекрытый шлюзовой заслонкой.

— Резать? – спросил Марин, с готовностью извлекая из-под брони гибкий щуп с кончиком сварки.

— Погоди. Попробую вскрыть.

Вайон осмотрел панель перед дверью и подковырнул слегка накладную крышку замка. Глупо рассчитывать, что дверь на мостик удастся вскрыть подбором иероглифного кода. Еще глупее пытаться подставить ему отсканировать что-нибудь руку. С любовью торийцев к ментальным замкам, задача с погибшим экипажем становилась невыполнимой. Однако, сложности случаются всюду. И торийцы скорее озаботятся противоугонкой своего корабля на капитанском кресле, нежели позволят запечатать сам мостик.

Безотказная механика должна была сохраниться на такой крайний случай.

Потому, здраво рассудив, Вайон с силой ударил тонкой лапой по панели, пробивая ее насквозь.

Мелкие осколки посыпались на пол незаметным крошевом.

— Варварство… — съехидничал Марин, глядя на друга.

Гибкая лапа полиморфа изогнулась в нескольких дополнительных сегментах и проникла глубже за перекрытие. Туша Вайона прижалась к стене, нащупывая по памяти и стандартизированным схемам оборудования необходимый рычаг. Хоть какая-то польза от изучения «Искателя». Щедрые торийцы не изобретали принципиально новые вещи, а напичкали корабль увеличенными в размерах приборами. В частности, теми же шлюзовыми дверьми. Которые на «Искателе» недавно тоже взяли манеру заклинивать.

Сорвался и сдвинулся вниз под панелью заветный рычаг и тяжелые шлюзовые двери на усилителях поползли в стороны.

Корабельный мостик встретил полиморфов слабыми огоньками треснувших энергоцентралей. И как полагалось, экипаж находился на своих местах.

— Ну хоть под ногами разгребать не придется, — идиотски отметил Кайр, за что получил укоризненный посыл от Марина.

Вайон молча, не распрямляясь, втек в помещение. К сожалению, габариты мостика не баловали простором. В зал с комфортом могли поместиться только трое. Невысокие потолки стесняли и давили на сознание, вызывая полное сходство с себя с консервой в банке.

Марин перешагнул через сломанные панели и аккуратно поставил лапки на твердый пол. Через щели конструкции под ним отчетливо пробивал свет силовых кабелей. Полиморф подковырнул одной лапкой пластину и оголил содержимое подполья. Часть кабелей оставалась цельной. Но некоторые были порваны и пробиты треснувшим каркасом. Удар об поверхность вышел крайне сильный.

Джас неохотно сунулся следом, стараясь обходить фокусом камер замороженные трупы экипажа. Какие к тхасетт скелеты… На этом корабле после падения на планету ничто даже иссохнуть не успело, все проморозило насквозь от разгерметизации.

Отвлекшись, Джас не заметил, как зацепил куском брони боковое кресло. Треснули промороженные ремни безопасности, и безвольное тело качнулось от толчка, а затем завалилось на бок скованной сидящей статуей. Джас успел заметить движение в зоне своих камер, мигом навелся, но не успел среагировать. Тело рухнуло с кресла и раскололось в местах не прикрытых гибким скафандром. Алыми кристаллами рассыпалась по плитам чужая голова.

Джас судорожно дернулся, но влетел в тесноте в Марина. Тот обалдело поймал полиморфа на самортизировавшую броню и сам устоял.

— Осторожней!

— Но я случайно! Марин, я не хотел!

По частоте сигналов и сбоям в передаче Марин понял, что полиморф в панике.

— Успокойся. Спустя столько лет это всего лишь экспонаты. Не больше.

— Но они же…

— Джас, уймись.

Программист заткнулся и недоговорил. Шепот и негодование заполнили его мысли и вкрадывались в просчитанные сигналы кристалла Сердца. Колкая неприязнь и коварная многообещающая месть слышалась ему отовсюду. Каждый угол, каждый изгиб этого корабля, казалось, его ненавидел.

Джаспер сжался еще больше, прибрав под себя мелкие лапки, и спешно переключал диапазоны сенсоров. Ни в эфире, ни в поле зрения, ни в зоне досягаемости не было никого чужого. Только предметы, завалы и мороженные «экспонаты», как назвал их Марин. Джас упорно убедил себя, что наружу всего лишь всплывают его старые страхи, и его просто глючит в тесноте чужого корабля. Ведь он видел всеми своими сенсорами, что вокруг никого…

Вайон лишь фоном отметил позади какое-то копошение напарников, но ни лишних шумов, ни постороннего присутствия не слышал. Дойдя до панели навигатора и капитана, он задумчиво изучал остатки приборов и соображал, что можно сделать с этим треснувшим блоком. Механика здесь ничем не поможет. Выдрать с корнем блок черного ящика не выйдет, потому что без карт и знания технического строения они могут месяцами разбирать весь корабль на запчасти. Данные о крушении по-прежнему хранятся на корабле, но вот где физически их область расположения остается вопросом.

Командир экспедиции проскреб кончиком лапки по кристалликам на панели. Были бы среди них живые люди… Сенсорная панель еще могла бы ожить от прикосновения и касания аурного слоя. Но на полиморфов такие системы не отзовутся. Глупо. Все равно что пытаться вскрыть данные управляемым ботом.

Внимание привлекли трещины и засветка по кабелям. Вайон подковырнул сенсорную панель и оторвал ее до основания. Незачем ей уже мешаться. Кабели сейчас важнее.

Подцепив пучок силовых каналов, Вайон пустил по ним слабый заряд через лапку. Мелкий, которого хватало раньше на «Искателе», чтобы перезагружать иной раз глючные системы. Сперва показалось, что сигнал ушел в никуда и затерялся в бесконечных обрывах кабеля. Но потом слабый отзвук от центрального ядра прилетел по обратному каналу. Вайон аж просиял мысленно от радости.

— Джас, есть контакт с ядром. Нужна твоя помощь.

Полиморф через силу распрямился, поднялся на лапки и подтек ближе к Вайону. Марин посторонился и отошел дальше.

— Что ты хочешь? – натянуто спросил Джас, всем своим видом выражая неприятие от ситуации.

— Мне нужно, чтобы ты помог извлечь из корабля данные о крушении. Желательно все записи и переговоры в эфире.

Джаспер не ответил, а молча взялся за работу. В иной ситуации программист разразился бы тирадой про пароли, коды доступа и сложное сканирование. Но сейчас, он просто скорее хотел заняться хоть какой-то работой.

Наполнение всех полиморфов «Искателя» не совпадало. Каждый из них был уникален. Бойцы иногда дублировали оружие друг друга, технические элементы для работы с аппаратурой присутствовали у каждого, датчики и сенсоры у всех просто одинаковые. Но вот приоритетный профессиональный набор инструментов был у каждого свой.

Из всех только Джаспер оставался по-настоящему подкованным взломщиком. Его систему подключения к аппаратуре пытались дублировать еще Криме и Нейку, но они ей со временем так и не пользовались. Только Джас по-прежнему умел жить и мыслить на уровне системного кода. Прирожденный мастер своего дела еще при жизни. А после пересадки только еще больше усовершенствовавший свои навыки в машине.

С руки полиморфа к кабелям потекли тонкие жгуты персонального подключения. Текучий металл вплавлялся через оболочку, проникал к нежной сердцевине, врастала естественным сцеплением, подседая верхом на единую сеть корабля. Уникальная, личная доработка самого Джаспера за время полета. Когда-то считающаяся невозможной в годы жизни в Федерации. За технологию и принцип могли бы вручить миллионы. А потом экономика государства бы попросту обвалилась от глобальных и массовых краж данных. Слишком все просто. Слишком доступно. И слишком, на первый взгляд, элементарно для взлома.

Однако. Никогда не известно, где может произойти ошибка.

Джас не торопился мгновенно открывать канал доступа к подключенной аппаратуре. Почувствовав контакт, он прозвонил сигнал, чтобы достучаться до центрального ядра. Первая попытка пинга, прицельная, легкая, чтобы проверить возможный ответ. Короткая команда, в минимальный набор ячеек информации. Электросигнал, оформленный в вопрос.

В буфер личной оперативной защиты данных хлынул поток негативных запретов. Блок. Второй. Третий. Отказ. И как финал – полная блокировка на работу с системой.

Естественная защита. Чтоб ее…

Мало практики. Надо больше. Но где ее взять.

— Меня не пропустят, — ответил Джас. – Взлом займет время. Их система не отзовется на стороннее вмешательство. А я не уверен, что смогу быстро синхронизироваться с ядром. В противном случае слишком много требуется кодов доступа и видовых соответсвий, чтобы с ней работать. А у меня их нет.

— Видовых или гражданских?

— Любых, — после короткой паузы ответил Джас. – Возможно, Найк убедил бы эту развалину выдать ему допуск. Но и не факт. Желтолицые помешаны на слепке энергетики и если таковой нет в их базе данных, то хрен с них что вытащишь. Это ж тебе гребанный разведчик, а не такси. Любое отклонение сигнатуры – он все заблокирует и потрет из памяти. Могу рискнуть, если надо, но все затянется. Может день, а может месяц. Мозги полиморфа проще, чем связи этого ядра.

— Джас. А если я дам тебе коды доступа, ты сможешь вскрыть защиту? – спросил Вайон.

— Я б сказал, что знать не хочу, кого ты ограбил на коды доступа, но это не так, — вредно буркнул программист, стараясь не отвлекаться на удивление. – Но да, так смогу.

— Передаю пакет, — ответил Вайон без задержки, на что Джас все-таки изумленно помялся на лапках.

Вопрос про коды программист пока решил придержать при себе. К тхассет лишнюю болтовню. Только задерживает в этом месте на лишние мгновения.

Джас иначе сформировал запрос кораблю. По другому пересобрал первый входящий пакет. Он действительно мог бы взломать этот корабль, и даже получил бы себе новый бесценный опыт. В иной ситуации Джас бы соврал, занялся взломом, поиграл бы в практическую работу с новой системой, пока остальные отвинчивали бы ценные запчасти. Но не сейчас. Сейчас каждый миг промедления поддачивал плотину, удерживающую панику. Не спасало даже погружение в электронные мозги ядра. Постоянное эхо давило на спину. Липкий холодок щупал нервы запрятанного кристалла Сердца. Хотелось бежать прочь отсюда. И похер на то, как бы это выглядело. Он всего лишь полиморф. Чье сознание держится в камне до сих пор непонятным образом. Жутко представить каково это, если вдруг тело перестанет откликаться на сигналы Сердца. А ведь это возможно. Нет ни одной гарантии, что такое не случится из-за череды случайных факторов. Вдруг все заглючит… Вдруг сознание останется разделенным между телом и подключенным ядром корабля.

Вдруг.

Нахер такие эксперименты!

Ядро обрабатывало коды какое-то бесконечно долгое время. Мгновение для людей, но несколько циклов для полиморфа. Джас почти видел, как шифрование ядра преобразует поток данных и медленно пропускает их через себя. Если все получится… Если доступ подойдет.

Входящее сообщение. Запрос на личность.

Ну естественно! Кто ж сомневался.

Джаспер уже смирился, что ядро придется ломать.

— Есть ответ? – Вайон. Снова бдительность.

— Да. Есть.

— И?

— Нужна личность предоставляющего коды. Если назовусь собой, меня заблочат. Если «Искателем» тоже заблочат. Членом местного экипажа назваться не проканает, система знает, что все мертвы.

— А если мной? – спросил Вайон.

— Тоже заблочат. Какая разница, если тут строгая система «свой — чужой». И не поймешь, либо они все такие трахнутые на голову конспираторы, либо сейчас сверх важная причина.

— Джас, прими пакет данных, выдай системе в качестве ответа на запрос.

Сознание полиморфа отозвалось новой поступившей информацией. Джас не смог не распечатать архив.

— Это что?

Набор еще более сложных кодов хлынул длинным списком.

— Просто дай ей.

— Слушай, я не могу просто так взять и скормить системе твою херь. Я не знаю что это, и не могу гарантировать, что после нее весь корабль не самоуничтожится.

— Джас, это моя сигнатура, — сознался Вайон.

— Нахера?

— Потому что когда я был на Тории, мне выдали этот пакет на всякий случай для идентификации среди них.

Джас даже морду развернул, чтобы уставиться на Вайона искренне скривленной рожей.

— Я должен это знать, — сумрачно и негодуя ответил Джас после паузы, а потом скормил-таки кораблю данные Вайона.

К его удивлению, ядро отозвалось почти моментально. Пропали блокировки, открылись все уровни доступа, ситема открылась в полное распоряжение. Любопытство подстегнуло программиста и первое, что он полез узнать у базы данных корабля – статус обратившегося.

Короткий серфинг по базе. Поиск сравнений и аналогий. Просмотр исключений на совпадения. Вывод свежих данных. Предполагаемый уровень доступа…

Гражданин Тории.

Как интересно…

Джас не знал, какое чувство прорезало его кристалл Сердца сильнее. Жгучая боль за долгую ложь или коварный холодок за условное предательство. На миг Вайон стал для программиста противен. За свое вечное молчание и работу на Престол исподтишка. И много ли успел мальчишка слить инфы на сторону за это время? Когда сам Джас годами строил полиморфов без оглядки на правительство и политику, Вайон, выходит, за их спиной продался чужой стране. И если он, Джас, в итоге сдал Престолу свое детище в виде наработок искусственной личности, то ради чего продался сам Вайон?

— Получилось? – встряхнул программиста голос на связи.

— Да, — сухо ответил тот.

— Можешь скачивать данные на наш общий канал. Изучим вместе.

И ни слова объяснений. Как будто все нормально. Так и должно быть. Что каждый, сука, упавший торийский корабль его знает. Как будто он легенда, герой, распиаренное лицо экспедиции.

Джас бесился, вскипал, но копался в наборе данных, как его просили. Извлекать недавние записи было не сложно. Сложнее выдернуть важное и пометить их приоритет для просмотра.

В итоге программист психанул, хапнул кучей весь пакет данных от момента последнего выхода из портала, включая аудиозаписи, видео и показатели приборов по всему кораблю и щедро слил ожидающим полиморфам. Пусть сами поищат и поработают. У него пока не подходящее настроние.

И только когда Марин взял на себя ответственность рассортировать данные и запустить первые звуковые файлы в эфир, Джаспера мгновенно отрезвило лавиной жутких помех. И паникой голосов на чужом мостике. Когда-то в этом же месте. Пока корабль еще скользил по подпространству, а живой экипаж боролся со спонтанной проблемой.

— «Командир! Мы входим в аномальный поток! Нас затягивает! Не можем удержать курс!».

— «Немедленное всплытие!»

— «Ядро перегревается. Сыплются ошибки. Не можем слишком быстро. Есть шанс застрять».

— «Не сопротивляйтесь курсу. Только подъем. Отключить двигатель».

— «Есть отключение двигателя. Но мы по-прежнему в движении. Вплываем…»

— «Картинку на экран».

— «Но…»

— «Активировать!»

— «…Что это?»

Запись оборвалась шумом помех и треском в заглушенном эфире. Все камеры, все микрофоны, все записывающие устройства в один миг просто смело волной исказившегося потока. Тот важный миг, когда корабль преодолевал барьер пространства и еще мог зафиксировать данные из прыжка – оказался затерт.

Но команда разведки продолжала бороться. По логам ядро и систему перезапускали несколько раз. Джас мог оценить число запросов. С разных пультов. С капитанского мостика. Вручную. Помогла только силовая перезагрузка. Опасное действо, сравнимое с кадриостимуляцией, только в применении к ядру. Остались пробои данных. Накопились ошибки, потерянные пакеты. Сигналы теряли очередность в дохождении до управляющих элементов, но все же, корабль ожил.

— «…Есть запуск систем! Не знаю надолго ли. Тут регулярные перепады. Я вижу, как скачут показатели. Поторопитесь».

— «Принято, — ответил уже знакомый голос командира. Он был встревожен. Собран. Но не в панике – Запустить сканирование. Фиксируйте показатели. Внимание всему экипажу: мы вынужденно всплыли в аномальной зоне. Во время прыжка произошла синхронизация с неизвестной частотой. Нас притянуло к планете. Координаты пока неизвестны. Перед всплытием обзорными камерами была зафиксирована густая черная облачная масса. Пока не ясно были ли это визуальные помехи или нет».

— «Командир, камеры фиксируют объекты искусственного происхождения внизу на поверхности».

— «Приблизить».

— «Это… руины?»

— «Шире обзор».

— «Есть шире… Стоп. Погодите… А почему оно такое..?»

— «Остановись. Сделай кадр. Мне нужно сравнение с архивом».

— «Командир! Тут перепады. Кажется, мы сейчас опя…»

Файл прервался.

Полиморфы на мостике переглянулись, а Марин молча запустил следующий про хронологии файл, обозначенный как отдельная загрузка, а не запись с прямого эфира.

— «Говорит командующий корабля «Сэн-Нроу» Виено ли Санрас. С момента всплытия прошло четыре часа. По неизвестным причинам у нас поврежден маршевый двигатель и не проходят силовые сигналы в управляющее ядро. На данный момент неизвестно, удастся ли техникам вновь запустить хотя бы системы жизнеобеспечения корабля. Поэтому я делаю эту запись на свой планшет. Корабль дрейфует неподалеку от планеты в зоне ее притяжения. По нашим расчётам, мы выйдем на критическую высоту через девять часов. После нее корабль войдет в неконтролируемое падение. Без запуска маршевого двигателя нам не выйти за ее притяжение. А все силы экипажа пока брошены на починку хотя бы ядра. Скорее всего, придется устраивать экстремальную посадку… Корпус корабля цел. Система автоматической стабилизации и приземления тоже в порядке. Если посадка пройдет успешно, то без энергии мы еще продержимся около трех месяцев. За это время, по прогнозу, мы должны успеть починить ядро и двигатель. Но… я делаю эту запись с иной целью.

Мы успели сделать снимки поверхности. Буду краток. Мы засняли город. Остатки руин безошибочно указывают на направление улиц, форму зданий и расположение кварталов. Фотографии прилагаются. Мне понадобился архив для сравнения. Совпадения слишком велики. А информация секретна. Не знаю, дойдет ли этот файл до Престола, но… мы нашли Ланию».

А далее только фотографии, сравнения, наложения примеров один на другой и вероятность ошибочного мнения.

— Что такое эта Лания? – спросил Кайр, выражая общее задумчивое мнение.

Марин не ответил. Вайон тоже не знал, что сказать. В его памяти не было даже похожего названия планеты. Чья она? Что с ней случилось?

— Давай дальше, — сказал Джас, и Марин запустил запись уже прямого эфира с мостика.

— «Да! Работает!»

Ему вторили радостные восклицания многих голосов. Восторженные, счастливые. Только сухой тихий голос командира прервал общее счастье.

— «Картинку на экран».

Долгая тяжелая пауза была лучшим объяснением накатившей тревоги. Лишь после обреченного молчания тихий голос напомнил:

— «Командир, мы не успеем починиться. Двигатель поплавился».

— «Знаю».

— «Каков ваш приказ?»

— «Готовимся к посадке».

— «Но помехи исходят от самой Лании… Если мы сядем, то…»

— «То мы не разобьемся», — жестко отсек командир.

— «Но ведь пробой…»

— «Выполнять!»

— «Командир! Слушайте! Нам нельзя туда! Перепады фона слишком велики! Эта частота воздействует на наше сознание. Я, как медик, не могу предсказать как оно поплавит наши мозги. Но как человек я против нашего спуска. Мигрени у экипажа усиливаются. Вы сами знаете. У меня уже три десятка под успокоительным за последние часы легли. Еще двадцать под анестезией! К дъеркам такую посадку! У меня места в отсеке кончаются».

— «Будете складывать в каютах».

— «Вы серьезно!? Оно всех выкосит!»

— «Те, кто останется, те будут чинить корабль».

— «Но они не в состоянии даже…».

— «Предлагаете просто позволить нам упасть?! Ничего не делая?»

— «Командир! Приближается новый всплеск!» — заорали в тревоге.

— «Только не снова… Тушите ядро! Пока не накрыло! Живо!»

И следом, почти без паузы, словно два кадра намертво склеило по случайности в электронных мозгах системы:

— «…Критическое состояние! Мне тяжело удерживать!»

— «Командир, ядро запущено».

— «Активируйте реверсивные двигатели! Выравнивайте корабль!»

— «Сейчас полетаем… Эй, парни! Гляньте, что могу!»

— «Синдо, сядь немедленно! Пристегнись!»

— «Не! Так прикольно же. Я лечу! Эй! Йооохо….»

Смех оборвался с хриплым треском.

— «Синдо!!!»

— «Уберите его с экрана!» — заорали с надрывом в истерику.

— «Только не я!»

— «Сам убирай, я занят!»

— «Придурки, отвалите от меня!»

Грохот трясущейся конструкции доносился даже по записи. Кто-то орал в такт. Кто-то вопил и молился. Слышался дребезжащий стук чьих-то зубов. А кто-то истерично смеялся. Пилот, возможно, это был он, продолжал сажать корабль.

— «Найро, отчет!» — взрыкнул командир.

— «Высота пять километров. Двигатели нестабильны. Перепады мощности. Перегрев. Держу горизонт. Ищу пригодную поверхность. Впереди плато. Направляю курс. Тяжело… Ааа!»

Еще один хруст и удар.

— «Не отвлекайся!»

— «Но на экране…»

— «Найро! Отчет!»

— «Я не хочу…» — пискнул в надрыве пилот.

— «Говори», — тихо и жестко приказал командир.

Сторонний фон, многоголосье шума, как на дешевой ярмарке. Голоса, смех, свисты, чужие песни. Сиплый вздох пилота.

— «Высота четыре километра… Держу корабль. Упор на правый двигатель. Доворот. Нет-нет-не…. Держу, стой. Тихо… Высота три пятьсот».

— «Ровнее. Говори ровнее».

— «Я пытаюсь. Мы падаем. Энергии достаточно. Но двигатели барахлят. Еще просадка. Высота два восемьсот».

— «Дотянем до плато?»

— «Да… Ай…Не знаю. Простите. Не могу ничего поделать. Высота два километра».

— «Без паники. Тише, Найро».

Слезный всхип и жалобный голос.

— «Мне страшно, командир! Я не хочу туда… Можно, я…»

— «Не оборачивайся», — жестко отрезал он.

— «А что…»

— «Нет».

На мгновение треск и грохот корабля утихли. Заткнулся чужой смех. Истеричный вопль прервался. На пару секунд вдруг замолчало всё. Остался только шепот. Голодный, облизывающийся, булькающий. Довольно причмокивающий.

Грохот выстрела пробил эфир резко ударившей волной.

Бульканье прервалось.

Тишину нарушил холодный голос командира.

— «Пилот, я требую отчет».

— «Да, — мертвенным спокойным тоном ответил ему парень. —  Есть отчет. Высота километр. Девятьсот метров. Плато под нами. Перенос энергии на реверсивные двигатели через пять… четыре… три…. Сука… Два… Один. Давай!»

Гул, низкий, протяжный. Снова задрожала конструкция.

— «Не понимаю. Командир! Реверс! Торможение! Его нет!»

Злобный рык командира. Удар по панели. Тихая ругань.

— «Найро, держи крен!»

— «Триста метров».

— «Молодец».

— «Вы?.. Вы ядро отрубили!?»

— «Держи корабль».

— «Но системы работают… как?»

— «Потом. Высота сто».

— «Что вы сделали? Командир?!»

— «Я сказал не оборачиваться!»

Истошный вопль прорезал запись. Недолгий. Оборвавшийся одним коротким хрустом. А за ним вновь последовал выстрел. И неизменный сдержанный голос командира. Наполненный тихой рычащей злобой.

— «Высота пятьдесят. Тридцать. Двадцать… Торможение… Контакт».

Грохот обшивки и скрежет слился с треском глубоко позади ломающейся конструкции. Удар был силен. Но многим хватило крепости ремней, чтобы его пережить. Народ орал, выл. Чьи-то слова прикусанно обрывались. И так долго, пока, наконец, запись не оборвалась вместе с  обрывом кабелей от ядра на мостике.

Полиморфы замерли пораженно. Словно боясь лишний раз пошевелиться и нарушить звенящую временную безопасность.

— Это еще не всё, — тихо сказал Марин. – Есть загруженные файлы.

— Включай, — сказал Вайон.

— Может не стоит? – взмолил Джаспер.

— Стоит, — ответил командир эскпедиции. – Мы должны знать.

— Запускаю.

Шуршание, скрип, мелкий треск. Потом микрофон был настроен. Вновь заговорил командир корабля. Тихим шепотом проскребая каждое слово, сказанное на ходу.

— «Если кто услышит – убирайтесь прочь отсюда. Если вы сюда добрались – быстрее проваливайте вон. Лания не место для живых. Прорыв силен. Престол должен знать. За нами пришли. Мы тогда не улетели. Все чего коснулась Она – заражено. И Она хочет нас. Зовет нас. И мы будем там. В ее Объятьях. Там тепло. Хорошо. И этим она манит. Но цена велика. За ошибку – смерть».

Вопящий голос понесся навстречу, приближаясь и усиливаясь. Но новый выстрел оборвал улюлюканье сухим хлопком.

— «Это – за ошибку. Они не должны дополнять Ее. Не должны осквернять. Больно. В голове больно. Знаю, что это странно, но не могу убедить себя, что не прав».

Выстрел. Раньше, чем чей-то визг бросился вперед.

— «Говорит командир Санрас. Да, я убираю гниль. Психика как воск, пластична под любые воздействия, пригодна для изменений и иногда вязка как жижа, если ее передавить слишком сильно. Она может сгнить, лопнуть ядовитым фоном, заражая ближайших сумасшедшей идеей. Психика податлива. Особенно когда размята и нестабильна. В нее может влиться любая гниль».

Выстрел. Голос командира не дрогнул.

— «Психика влияет на душу. Пока та не осквернена, ее надо изъять. Разделить одно от другого. Нечего спасать в психике и личностях. Болезнь не спасают. Но можно спасти души».

Выстрел. Щелчок смены магазина. Звук затвора. Пружинный механизм встал обратно на свое место.

— «Это не мой экипаж. Но мой экипаж внутри. В душах. А я зачищаю гниль на их застоявшейся психике».

Выстрел. Другой. Третий.

— «Не приходите на Ланию. Тут никому не место».

Запись прервалась. Резко выключенная с оборвавшимся шуршанием. Но не успели полиморфы решить, что на этом всё, в эфир прокралась последняя запись с одиноким мелодичным напевом.

Все тот же командирский голос. Но спокойный, перекатывающий на языке монотонную странную песенку. Не веселую, не резкую. А успокаивающую, чуть протяжную, качающую абсолютно трезвое сознание на баюкающих волнах мелодии. Долгая песня. Не понятная и местами сползающая на странные слова незнакомого языка. Что-то пелось сквозь улыбку. Пальцы автоматически набирали быстрые команды на клавиатуре.

«Отсек 10 – открыт» — вкралось звуковое системное сообщение.

Песня продолжилась.

«Отсек 12, 9, 6 – открыт. Внимание. Опасность полной разгерметизации».

Колыбельная тихого напева даже не прервалась.

«Отсек  2 – открыт. Внимание. Отсек 3 поврежден. Рекомендуется восстановить герметичность».

Короткая усмешка. Скрипнувшая ткань скафандра, потертая о подлокотники кресла. Тихое шипение стравленного воздуха и слабый звук уложенного на пол шлема.

«Внимание. Отсек 3 поврежден. Рекомен-…»

Голос автоматики был отключен. Он мешал напеву. Где-то тихо продолжал посвистывать стравливаемый воздух. А командир тихо мурылкал под нос умиротворяющие слова.

И так – до конца. До тишины файла. Пока музыка не утихла до шепота и не оборвалась уснувшим дыханием. Оставив лишь затихающий свист уходящего из отсека воздуха.

Полиморфы невольно дождались конца файла. Минуты тишины, растянувшиеся вакуумом чужих мыслей. Поначалу даже не было страха. Только завороженное и заторможенное прислушивание. С полным погружением в оборванную историю жизней. Когда даже против воли сознание продолжает вариться в истории, замкнувшись в ней, как в кольце, бегая и переваривая каждый факт. В попытке зацепиться за свой реальный мир, чтобы выбраться обратно.

— Отсек 3 – это ведь мостик, верно? – первым спросил Джас, неуютно поддавшись назад.

— Да, — ответил Марин.

Программист повернулся камерами к командирскому креслу и впервые со времен их прихода присмотрелся к телу внимательнее. На мгновение Джасу показалось, что он вновь услышал его песню. Если бы не смотрящие почти в упор камеры и не фокусировка на спокойном, расслабленном промороженном лице, то программист решил бы, что это тело вновь начало напевать безумную мелодию.

Марин же пододвинулся ближе к одному из тел, прикованных ремнями безопасности, и аккуратно повернул сидение. В голове человека зияла дыра от пули.

— И он усадил всех обратно? – осторожно спросил Джас, стараясь не пятиться.

— Похоже на то, — сказал Вайон.

— Да он же сошел с ума! – воскликнул, искря сигналами программист.

— Нет, он остался адекватен и полностью осознавал, что делал, — заключил мрачно Марин. – Возможно, обезумел немного, но не более.

— Ну, так без разницы.

— Разница как раз есть, — тихо ответил Вайон. – И большая. Сумасшедшие непредсказуемы и хаотичны, их действия не поддаются логике. В отличие от безумцев, чья логика порой кажется странной, но она есть. Они не останавливаются перед гранью жестокости, если считают, что своими действия сделают лучше. Безумие не лечится. И оно не всегда… вредоносно. Иной раз с выводами безумных можно согласиться. Их взгляд на мир всегда даст понять что-то новое. Такое, что не замылено привычной моралью и страхом перед общественным мнением.

Джас недовольно и с опаской покосился на Вайона, а тот продолжил не спеша изучать окружение на мостике. Теперь детали приобретали новый вид. Ведь если знать, что произошло, то становится понятно, почему люди так аккуратно посажены на мостике, в свои кресла и развернуты к панелям. Это можно было догадаться сразу. Ведь не умирают в ровных позах при крушении корабля. Да и это было всего лишь падение. Штатное, грубое приземление, от которого на нормальных кораблях есть защита для экипажа. Это не смертельно. Есть же скафандры, есть же система гравикомпенсации, продивоударные  рессоры. Да много чего есть. А случись тут мгновенная вытяжка воздуха – народ в любом случае начал бы метаться, отстегиваться, бросаться к двери.

Возможно, они и начали. Позже. Но командир перестрелял всех одичавших и неадекватных. А ведь если присмотреться, то у кого-то можно заметить вывернутые из суставов руки. Сломанные ноги. И даже торчащие из под скафандра ребра. Но командир старательно усадил всех обратно. Возможно, он вышел потом из рубки, чтобы проверить состояние всего остального экипажа, но… их мозги не выдержали воздействия странного «прорыва» и на корабле начался хаос. Тогда командир принял решение стравить весь воздух и добить оставшихся. Найдись кто адекватный, они бы все равно не починили корабль. Не спаслись бы. Связь вовне не проходит сквозь аномалию. Спасательные капсулы были повреждены при падении. Единичные шаттлы… а куда они улетят без прыжкового двигателя? Экипаж в любом случае не прожил бы и месяца. В таком случае лучше кончиться быстро, чем медленно и мучительно, сходя при этом с ума.

Удивительно, что аварийный сигнал еще работал. Но это мог быть неотъемлемый протокол самого ядра.

— А ведь оно до сих пор ведет запись, — задумчиво изрек Марин, присматриваясь к светящимся энергоцентралям корабля.

— Да.

— Слушайте, может, свалим отсюда побыстрее?! – сжимаясь еще больше, взмолился Джас. Отцепив все свои щупы, он старался больше ничего лишнего не трогать. А тут еще опять паника начала накатывать. Теперь ему казалось, что за ними следит весь корабль.

— Нам нужны запчасти. Чем быстрее добудем все необходимое, тем скорее покинем планету, — напомнил Вайон.

— Я не хочу ничего отсюда откручивать. Ну нахер! – взбрыкнул Джас.

— Но тебе придется, — чуть резче сказал Вайон и тут же сбавил тяжесть сигнала. – Без деталей мы не уйдем. Марин, будь с Джасом. Проводи его к технической зоне.  Ролу, Кайр?

— На связи, — отозвались бойцы из коридора.

— Будете принимать у них детали и поможете с физическим доступом в отсеки. Коридоры узкие, будете на подстраховке. Если случатся проблемы – можете выламывать что угодно. Вся информация уже у нас.

— Принято!

— А ты? – спросил подозрительно Марин.

— Я осмотрю здесь все необходимое,  — ответил по-деловому Вайон. – Отсканирую номерные знаки, возможно, подключусь к ядру и заберу остатки файлов.

Марин уходить не спешил. Продолжал вопросительно пялиться на друга.

— Меня не нервирует вид промороженных людей, — от Вайона повело легким раздражением в эфире. – За мной приглядывать не придется. Головой я не тронусь. А вот он близок к панике. Ему нужна компания.

— Я не в панике! Я в ужасе! – ответил нервно и злобно Джас.

— Еще лучше, — согласился Вайон. – Хотите, ждите пока я закончу здесь. Но я могу задержаться с файлами надолго. Промедление не идет нам на пользу, поэтому я предлагаю вам заняться запчастями и если говорить конкретно, быстрее занять Джаса работой.

— Я б сказал, что-то тебе обидное, но ты прав, — ворчливо ответил программист. – Проводите меня в техничку.

— Я присоединюсь к вам через несколько минут, — согласно и спокойно сказал Вайон.

— Ладно, — согласился в итоге Марин. – Как скажешь. Будь на связи.

Придраться было не к чему. Вайон оставался трезв в выводах, а прослушанная запись, словно расставила ему все сомнения на места. Марин колебался, но понимал, что устраивать разборки и споры при нервном Джасе  — не лучшая идея. Их лучший техник и взломщик сейчас нужен им в адекватном состоянии. И если для его спокойствия нужно находиться рядом и постоянно одергивать в работу, то стоит такие условия обеспечить. Вайон же, нет, не подождет. Но Марин решил, что ему хватит и дистанционного контроля. В конце концов, дальше мостика он же никуда не денется.

И дав Джасу отползти в сторону первым, Марин выдвинулся следом, оставив командира экспедиции одного.

Вайон же не почувствовал разницы от ухода команды. Все как были на связи, так и остались подключены к общему каналу. Джас продолжал сыпать нервным беспокойством, Марин старался работать для него сдерживающим фактором. Бойцам эту роль он не доверял. Хотя Ролу казался стабильнее остальных, но у него на канале по-тихому паниковал Кайр. Двоих перепуганных полиморфов Ролу бы не выдержал. А к Марину привыкли прислушиваться все.

За себя Вайон не переживал.

Как и планировалось, командир экспедиции занялся сканированием значков экипажа. Камеры старательно фиксировали иероглифы, делали заметки о событиях и повреждениях. Вайон терпеливо перемещался от одного человека к другому, оставив командира напоследок. Данные в любом случае пригодятся Престолу, когда они туда доберутся. Другое дело, что подключиться к ядру по примеру Джаса Вайон не мог. Однако, как показала запись и проверки, терминал командира корабля оставался включен по сей день.

Вайон добрался до панели и попытался активировать устройство.

Глухо. Кто бы сомневался.

Голосовое управление бесполезно.

А если ментальное?

«Сэн-Нроу, дай доступ к терминалу».

Тишина. Тишина… И вдруг:

«Код доступа?»

«Вайон Канамари».

Следом за именем хлынул в никуда поток идентификационной сигнатуры и коды. Полиморф понятия не имел, как работает их торийская система, а потому просто надеялся на удачу. Неужели, все так просто?

«Принято. Вайон Канамари, доступ предоставлен».

Терминал командира замигал треснувшим полимером, а потом высветил слека косую картинку дежурного рабочего стола.

Фантастика, что система дала добро. Немыслимо, что она отозвалась спустя столько лет. Чудо, что удалось синхронизироваться на одной частоте с приемником данных и вообще завязать диалог с ядром. Полиморфы – не люди. У них не должно быть ментального фона. Или все-таки..?

Вайон спешно устроился рядом с панелью и тонким гибким щупом принялся листать файлы. Его интересовало только одно – наблюдения корабля из космоса за планетой. Фотографии, записи, координатная сетка. Сканирование зоны.

Все равно экипаж делал записи. Даже при отключенном ядре система слежения и сканирования все равно работала. Она независима от основного потока. Так что же удалось выяснить экипажу? Капитан говорил про город. Все снимки поверхности вращаются вокруг него.

Есть! Вот оно.  Огромный город, тщательно заснятый с орбиты в мельчайших подробностях. Руины покорежило со временем, но странно, как холод сковал древние постройки. Словно города не коснулась никакая ударная волна. Словно не было катаклизма на планете. Что-то же заставило ее сойти с орбиты? Обычно это происходит от столкновения с крупным астероидом. Планета такого класса может быть выбита от звезды. Но тогда от подобного удара трещит земная кора. По поверхности прокатывается сокрушающая волна удара и огня. А деформация сковывает два небесных тела вместе. Здесь же – ничего подобного. Как будто планета просто сорвалась и улетела в космос.

Лания. Незнакомое название.

Вайон листал фотографии так быстро, как только мог. Пока не наткнулся на то, что зацепило его внимание.

Полиморф мгновенно замер статуей при виде на экране глубокого колодца в фокусе города. Чернеющая скважина, по размерам сопоставимая с котлованом крупного здания словно звала заглянуть в нее глубже.

Еще глубже. Да, подойти ближе. Склониться над обрывом и заглянуть. Посмотреть на то, что там есть. На сокровище. На тайну. Ближе. Ближе…

Вайон снял маркировки координат с фотографии, сориентировался по расположению, а потом разом закрыл все окна терминала, выключил панель и вытек из помещения мостика.

Команда экипажа продолжала сыпать  в эфир бессвязными тупыми репликами. Они создавали общий фон, забивающий шепот голосов. Но их всегда можно притушить. Немного. Вот так, достаточно. Чтобы шелест их мыслей не перекрывал тихую музыку.

Полиморф выдвинулся по коридору до развилки. Впереди находился тот самый технический отсек. Хорошо, что движения и стук лапок не доносится эхом по металлическому полу.

— Вайон? – дежурный вопрос от Марина. Так быстро прошли контрольные минуты?

— На связи, — отозвался полиморф.

— Как ты?

— Анализирую полученные с терминала данные. Обрабатываю фотографии. Вы как?

— Джас нашел нужные секции. Пытаемся изъять.

— Хорошо. Я скоро подойду, — уверенно отозвался Вайон.

— Ждем.

Связь прервалась. А Вайон продолжил идти в том же направлении, мгновенно переключившись обратно на ласкающие кристалл Сердца голоса. За время короткого разговора он не соврал ни словом. Только на ближайшей развилке коридора полиморф свернул в сторону и направился к выходу из корабля.

Лапки заработали быстрее. Легким беззвучным скольжением унося машину быстрее по коридорам. В гулкой обволакивающей тишине только шепот направлял движения. Только несуществующие переливы зова манили в правильном направлении, заставляя безошибочно выбирать дорогу наверх.

Поворот за поворотом. Вскоре коридоры слились в единый одинаковый лабиринт. Выше. Выше… Еще дальше. Локатор показывает искривление поверхности. Завал. Обойти. По соседнему проходу. Все понятно, элементарно, как в обычном улье.

Незачем выламывать конструкции, нечего отвлекаться от голосов. Экипаж переговаривался на фоне. Их сигналы воспринимались далеким нереальным радио. Полиморфа сейчас это не касалось. Намного важнее было выбраться на поверхность. Еще чуть-чуть. Вот уже проглядывают сквозь трещины корпуса первые звезды.

Оборачиваться сейчас на привычные ноги не было надобности. Гибкая туша стекла по развалине металлических блоков на почву. Бесшумно, даже не подняв пыли и не обвалив камни, просеменила на лапках по спуску. Мелкие обломки машина обтекала стороной сама, не мешая сознанию завороженно слушать музыку. Какая-то частица восприятия поймала в сачок осознанности далекие звезды и задумалась, как она очутилась так быстро под открытым небом, но ее облизало умиротворяющей тишиной и усыпило обратно.

Никогда еще машина не двигалась так гибко и текуче. Словно левитируя над хрупкой, сыпучей поверхностью. Выверенно наступая на жёсткие, завязшие в почве блоки арматуры. Само движение было приятно. Эта невероятная легкость бодрила, еще больше подстегивала, заставляла пробовать еще и еще. Ведь так можно. Так, оказывается, реально.

Стоит только захотеть подняться повыше. А тело подстроится, унесет куда фокусируется сознание. А круговые камеры видели только небо, стремились к нему, как к бездонному океану, где вечно цветет многоголосый хор.

Но как только последняя лапка ступила на ровную почву, прохлада манящего зова потянула вперед к горизонту.

Так далеко? Так мало времени.

Ну что ж.

Машина не думала, как прижались к телу ее лапки. Машина не просчитывала, как должны выдвинуться и перестроиться вниз опоры и маневровые двигатели. Все произошло само. Легкая трансформация, гибкое изменение форм, доработка, искривление гибкого металла, запуск двигателей, форсаж…

Блеск крупинок льда под двигателями слился в камерах в единую гладкую трассу. Прямую как луч лазера, тонкую, как полотно из микронных нитей. Зрелище завораживало, вынуждало фокусироваться, наслаждаться красотой зеркального моста.

Одинокая гладкая машина неслась в нескольких метрах от поверхности быстрее любого болида. Серебристая, теряющаяся на фоне равнины во мраке вечной ночи. Тикали бесконечные мгновения, хронометр отсчитывал такты в фоновом режиме. Пролистывались мимо сознания минуты, уходило свободное время.

— Вайон? – сигнал от полиморфа с пометкой приоритета «друг».

— На связи, — где-то фоном отозвалось неизменная привычка.

— Как твои дела?

— Прекрасно. Я занимаюсь исследованиями данных.

Кто-то, не он сам отвечал заученными фразами. Разговор не требовал пробуждения сознания. Дежурный отчет – это задача автономной системы. Не его. Но как же это странно звучит со стороны. Как подслушанный разговор из-под тяжелого пушистого одеяла.

Как давно у него не было одеяла…

Как давно ему не было тепло и пушисто.

Хочется, чтоб стало.

Верните тишину обратно!

— …Хорошо. Будь на связи, — донесся уже финальный набор звуков.

— Да.

Сигналы проходят без задержек и помехов, когда этого хочется Ей. Он точно это знает. Все здесь подчинено Ее воле. Незачем знать остальным, что их маленькая серебристая машинка поехала далеко-далеко.

Форсаж… Еще быстрее. А может ли он быстрее?

Может. Он хочет притянуть горизонт к себе. Ближе, чтобы заглянуть за край.

Так что там с обещанным одеялом? Где оно?

Почти близко. Еще немного. Там за чередой скал, где начинается блеск черного тумана и волны силовых потоков танцуют на границе, обвивая звездные лучи.

Красиво…

Почему он не видел этого раньше? Тогда еще, будучи человеком.

Человеком…

Человеком!?

Судорожный всплеск создания очнулся из глубины Сердца, остро стрельнувшим страхом. Машина сбилась с пути, зацепилась распрямившейся лапой, попыталась скорректировать положение, но пошла юзом.

Он был человеком?!

Грубый удар о выбил наваждение, но полиморф вспахал собой каменистую почву. Вздыбилась в небо туча кристаллов, прочертило по земле длинную борозду.

Спокойней… Страх портит тело. А порченное тело не дойдет до колыбели.

Вспышка двигателей резко задрала машину в воздух, отрывая от царапающих камней. Тяжелый пресс удушливого вакуума мигом успокоил брыкающееся сознание. Песня пришла потом. Тихая колыбель, прокрадывающася лаской под жадное подавление воли.

«Но я не хочу».

«Хочешь».

Ласковые пальцы скользнули по несуществующей шее. Чуть сдавили, расслабились, скользнули когтями.

«Нет! Пожалуйста! Отпусти».

«Ты хочешь. Хочешь… Ты всегда хотел. Ты думал об этом…»

Туман прошелся по телу, груди, обвивая остатки души мягким коконом сна.

«Нет! Не надо».

«Надо. Тише…»

Объятья пустоты облегали каждый нерв. Каждое воспоминание забытого человеческого тела. Подарили остатки чувств холодному грубому металлу.

«Но…»

«Тш…»

Касание губ прервало возмущение. Улыбка подарила остатки спокойствия. Умиротворяющая радость и сытое довольство щедрой покорностью.

…

Да. Вот так. Тише.

Маленький, хрупкий, хороший человечек.

Ты пришел сюда сам. Пришел один. Ты звал меня. Манил меня. Просил меня. Все просят меня. Когда им плохо. Когда они больны. Когда нет никого иного, чтобы их спасти.

Мы приходим в тиши. Когда погасли все звезды. Мы забираем, то, что слышит нас. Мы спасаем.

Заблудшие души. Негодны никому. Не прижившиеся нигде.

Мы ваш дом. Ваш покой. Ваша радость и грезы. Ваши сны и свобода. Мы тот блеск, что опутает вас в липком страхе ночи. Мы заберем весь ваш страх. Мы насытимся болью. И не оставим одних умирать в тишине.

Мы придем. В каждый дом. Заберем, все что наше. И очистим от гнили ваши с миром умы. Мы вас видим, вас знаем, лучше всех кто рискнет посмотреть.

А потом, когда ярко сверкнут ваши души, вы опомнитесь. Снова. Чтобы жить среди нас. Видеть лучше, как явно. Чуять резче всю мразь. Избегать, что вас гложет. Уходить от беды. Вы научитесь слышать, как не слышали раньше. Вы узнаете мир, каким был он до вас. Мы покажем, научим, расскажем… Лишь за то, что ты будешь весь наш.

«Вай.н? В.йон?! Сл.шишь м.ня?! Вай-…»

Шипение сигнала прервалось помехами, а потом выключилось совсем, потонув в череде искрящегося кристалла Сердца.

Серебристая машина сама медленно остановилась перед подъемом и перетекла в вертикальное положение. Текучим, плавным скольжением освободились руки. Распрямились мощные ноги, медленно подняли тело с колен. Все двигатели развернулись, спрятались, утекли вглубь конструкции, а полиморф сделал первый шаг на возвышенность. Легкий, текучий и словно бы невесомый. Голова освободилась от броневых пластин шлема, тело развернуло поцарапанную броню, оголяя мягкий металл, бросая на грани льда синеватые отблески Сердца и замершие яркие белые огни светокристаллов.

Помехи мешали песне. Машина выключила все входящие сигналы.

Шаги казались медленными. Полиморф принялся карабкаться на вершину насыпи, помогая себе руками.

Сонное сознание уже не брыкалось. Его баюкали ласковые руки. Гладили внутри кристалла по голове, укачивали на маслянистых жгутах текучего гамака.

Шаг за шагом вверх. Спокойно и размеренно. Только вперед, туда, куда смотрит остаток личности, куда она задает направление, а она хотела вверх, на гребень этих каменистых холмов. Откуда должен открыться далекий вид.

Что-то дернуло в памяти. Друг. У него был друг, которому хотелось бы все это показать. А лучше забрать с собой. Где они могли бы вместе забыть все как страшный металлический сон.

Друг. А как его звали?

Полиморф сделал последний широкий шаг и вынес свой корпус на гребень холма.

Пришел. Почти пришел. Добрался. Молодец.

Родной. Красивый.

Иди ближе.

А как же все-таки звали друга?

Машина обернулась назад скованным, чуть дерганным движением. Светокристаллы едва потухли, меняя цвет до обычной лазури. А пробужденное сознание попыталось настроиться на место, в которое его вынесло.

Равнина гладкой доской чернела позади. Острые скалы обрамляли пейзаж сбоку, возвышаясь с одной стороны прямо из-под ног и нависая над головой. Зализанные шпили, как стрелы указывали в одно направление. А впереди, насколько хватало дальномера и фокусировки камер, прочерчивали землю глубокие каньоны. Как и горы, они устремлялись в одном направлении, сходясь впереди, сетью прорезая поперечные тещины, но утягивая глаз дальше.

Дальше…

На серебрящиеся на горизонте руины города.

Вопрос метнулся от одурманенного сознания к процессору.

Приближение. Фокусировка.

Что за?

Шелест голосов в кристалле усилился, когда камера выхватила в обзор черные размазанные клубы тумана, воронкой выходящие из земли. Прямо из центра безумно далеко расположенного города. Они плясали, закручивались, веселились, как рой бесконечных душ, окрашенных черной мглой.

И стоило только вниманию Вайона зафиксироваться на воронке, венчающей руины, как голос в его голове улыбнулся и окликнул, казалось, весь древний туман. Спиралью взвился острый хлыст, щедро разливая вокруг ненасытную тьму…

Паника осознания резко встряхнула личность. Вайон очнулся от бреда, и мелким шагом попятился обратно. Камеры судорожно сфокусировались на цели. Каньоны, горы, город на горизонте, руины, четкие грани замороженных многоэтажных стен. Но больше ничего. Никакой воронки. Только небо на фоне, слабые звезды…

Но невидимый обычными камерами рой взбесился. Вспучилась волна всплеска и стегнула навстречу. Треск помехов залил кристалл Сердца. Скрежет брони царапнул нежные приборы. Вайона перекосило болью, которую он забыл, как ощущать.

Стоять!

Грубый душный удар в сознание едва не сметнул машину к земле. Но автоматика устояла. Прочный каркас удержал слабеющие ноги. Немой вой, казалось, прорезал душу до ядра.

Нужно бороться! Как-нибудь. Уйти!

Вайон хотел поднять руку. Закрыться жалким инстинктивным жестом. Но волна накатывала невыносимая. Колыбельная песня наждаком резала по нервам, вспарывала хрупкое естество, надламывая и корежа личность.

Стало страшно. Жутко. До паники и искр по поверхности металлического тела. Все попытки сдвинуться упирались в блоки сигналов. Команды сознания попросту не доходили по нервным узлам до механики. Помехи перекрывали всё. Любая мысль упиралась в щиты. Каждый судорожный удар сознания в кристаллической клетке отдавался болью.

Никуда не уйти…

Накатило злобой. Бешеной яростью, рвущейся в попытке разбить прочные стены граненой оболочки. Вдруг получится. Пока волна не накрыла. Пока можно еще бороться. Пока…

Удар. Еще один.

Ну же!

«Хрупкий. Мелкий. Такой сытный и яркий».

Нет!

Последний ментальный удар совпал с жаром накатившей волны. Все сенсоры и приборы машины мгновенно отключились. Резервное питание коротнуло и не успело перехватить контроль. А кристалл Сердца прочертило глубокой косой трещиной.

В прозрачной тишине открытой для всех звезд планеты, на вершине холмистого кряжа статуей замерла машина. Медленно затухала лазурь поврежденного Сердца. Сверкнули и прошли оставшиеся искры деталей. Блеснули под ногами подтаявшие льдинки воды. Роскошь далеких городов умиротворенно уснула под покровом космоса. А последние остатки полиморфа угасали вместе с тускнеющим багрянцем глаз.

Машина застыла.

.

Обнаружена системная ошибка.

Зафиксированы множественные повреждения.

Запуск протокола архивации.

Отключение канала ядра.

Принято.

Отключение канала памяти.

Принято.

Отключение канала оператора.

Отклонено.

Принудительная изоляция. Сбор данных об ошибках. Перенос поврежденных файлов в буфер. Изоляция.

Отключение канала оператора.

Принято.

Архивация – 13%.

Зафиксирована попытка сбоя данных.

Анализ.

Отклонить.

Архивация – 40%

Зафиксирована попытка сбоя данных.

Отклонить.

Архивация – 98%.

Повреждение данных. Невозможность завершить архивацию.

Копирование повреждённых данных. Шифрование. Удаление оригинала.

Архивация завершена.

«Я. Спас. Его».

Целостность систем – 87%.

Активность Сердца – 30%.

«Я. Спас».

Пригодность оболочки к активации: положительное.

Наличие угрозы: отрицательное.

«Я».

Запуск систем. Прием входящих сообщений. Синхронизация каналов.

«Я…»

Снятие координат. Позиционирование. Оценка местности.

«Я. Жив».

Распаковка входящих сообщений. Статус: необходимость встречи.

«Меня ждут».

.

Блики звезд скользнули по броневым пластинам, когда машина пришла в движение и развернулась спиной к далеким руинам. В ее движениях не было лишнего. Только четкость и твердая уверенность в каждом шаге, который все дальше уносил машину вниз по склону, навстречу к ожидающим полиморфам.