Перерождение Эффект Массы.

Едва слышный рокот двигателей идущей в безопасности перегона «Нормандии» умиротворял и успокаивал. Как и понимание: мы вернулись с успехом и без потерь. Координаты базы Сарена, как и коды доступа в зону безопасности планеты нами получены, относительно-лояльная Бенезия летит на своем корабле во флотской формации с «Нормандией». Королева рахни спит в трюме, заняв дальний от входа угол за ремонтными боксами, обнищавшими на оба наших верных «Мако», так и брошенных на «Вершине-15», потому как ни смысла забирать снегоходы, ни возможности это сделать не было. Пусть лучше наши машины послужат Ли и его ребятам: техники обещали транспорт забрать. По возможности. Все текущие дела в порту Ханьшань были доделаны. Миссия завершилась полным и безоговорочным успехом, и теперь мы возвращаемся на Цитадель.

Гаррус протяжно выдохнул, непроизвольно дернув рукой во сне, крепче сжав пальцы на моем плече, но вскоре вновь расслабился и задышал в прежнем ритме, чуть слышно посапывая. Сейчас он выглядел особенно милым и вызывал почти нестерпимое желание его потискать, но это самое желание легко задавливалось пониманием: одно неверное движение, и парень проснется. Будить его не хотелось. Пусть спит. И так его Найлус почти силком заставил оторваться от работы и пойти отдыхать.

По возвращении на борт «Нормандии» они озадачились подготовкой необходимой мне документации. Не для Спецкорпуса, а для моего человеческого условного начальства. Гаррус написал основы всех документов, а потом был выставлен из-за портативного компьютера: наше сокровище и без того вымотался, разбираясь вместе с Кайденом с огромным ворохом официальной писанины, необходимой для того, чтобы на законных основаниях обуть «Байнери Хеликс» на космическую сумму выплат по нарушенному контракту. Постарались они на славу, а Кайден открылся с неожиданной для нас стороны: тезис о том, что знание законов помогает избежать множества проблем и наказаний, он прекрасно продемонстрировал в деле, находя такие мелкие нюансы в формулировках и вытаскивая такие прецеденты, что… что нечего ему рассекать по полям с винтовкой наперевес. Он ценнее на своем нынешнем месте.

Мысли с Кайдена и провернутой махинации перескочили на предшествовавшие ей события. На Лорика, Джанну и Анолеиса.

Каково же было наше удивление, когда по возвращению в Ханьшань мы вновь увидели Джанну на месте секретарши и ничего не подозревающего Анолеиса в кабинете администратора порта. Я предполагала, что Джанна за время нашего отсутствия успеет саларианца взять за жабры, ведь в каноне его арестовывали сразу, как только доказательства попадали ей в руки. Но нет. Милая девушка не спешила, с достойными восхищения терпением и целенаправленностью загоняя свою добычу. А вдруг что еще всплывет полезного? А еще ей удалось отлично разыграть перед Анолеисом сценку возмущения моими действиями: как же так, это ведь дискредитация ее репутации на глазах кучи народу! Жаб ей даже неискренне посочувствовал и… успокоился на счет ее единичного контакта с Лориком. А ведь после получения данных от Ки’Ина и любопытных сведений, сказанных им за время беседы, Джанна инициировала полномасштабное слежение за администратором, благо, в ее распоряжении были и средства, и необходимые специалисты: Совет Директоров НКР не скупился на обеспечении безопасности и запрос своего же следователя, подтвержденный доказательствами, удовлетворил в полной мере, согласившись на некоторые… бонусы для «Синтетик Инсайтс» в качестве поощрительной награды за сотрудничество.

В принципе, действия мисс Паразини поддавались пояснению и банальной логике, а вот с самим Лориком оказалось все куда забавнее. Эти его оговорки о «на данный момент – менеджер «Синтетик Инсайтс»», «закрыл мой офис», уровень доступа, позволяющий скачать данные с сервера компании через первый попавшийся терминал и тому подобные мелочи вызывали закономерные вопросы, уместить которые можно в один: «Каков статус Лорика Ки’Ина в «Синтетик Инсайтс»?». Ответа на него у нас не было, и по большому счету это было лишь праздное любопытство, которое я не стала удовлетворять. Спрашивать Лорика напрямую было невежливо, а сканирование разума тех, кто вызывает уважение, я не делаю по личным причинам. Да и в расследование мы не вмешивались: это – не наша задача и не наше дело. Зато Джанна подобную вежливость оценила и была сама любезность. А как она сообщала своему «начальству» о нашем явлении! С придыханием и дрожью в голосе. Прямо запуганная жертва психованного Спектра!

Улыбка сама собой расплылась на губах. Джанна – прелестна. Знакомство с ней и недолгое сотрудничество доставили нам всем огромное удовольствие. Как и разговор с Анолеисом.

Удобнее устроившись и погладив Гарруса, встрепенувшегося при моем движении, я вспоминала этот занимательный разговор.

.

–   Мистер Анолеис! – с искренней радостью возвестила я, вваливаясь в кабинет администратора порта в сопровождении довольного жизнью Найлуса. – Рада вас видеть!

Судя по ментальному фону и выражению лупоглазой рожи, саларианец был со мной в корне не согласен по поводу радости от нашей повторной встречи.

–   Спектр Шепард… – тонкие пальцы сжали край стола до белизны, в эмоциях – яркая ярость и гнев. – Мне сообщили, вы хотите вывезти с Новерии опасное существо?

От бешенства бедолага даже стал размеренно изъясняться, а не тарабанить в привычном для саларианцев ритме. Эк его мы проняли своим явлением!

–   Да. – коротко согласилась я и мило улыбнулась.

Вставший за моей спиной Найлус фонил мелким злорадством и удовлетворением от происходящего: саларианца он невзлюбил с первого знакомства. В разговор он предпочитал без нужды не вмешиваться, зато с интересом наблюдал и получал массу удовольствия от нашего общения.

–   Невозможно! С Новерии запрещено вывозить разработки корпораций! – преувеличенно спокойно произнес Анолеис.

Я посмотрела на него как на идиота и спросила:

 –  И что?

От этого сакраментального вопроса жаб растерялся и лупнул глазищами.

–   Как этот запрет нас касается? – переспросила я.

–   Это существо…

–   Не имеет никакого отношения к разработкам корпораций. – отрезала я. – Они остались тушками в комплексе «Вершина-15» и бегать живыми особями на станции «Расселина». А Королева рахни – не генетический клон и не модифицированное существо. Она – естественно-рожденная особь и не является разработкой генетиков «Байнери Хеликс». Соответственно, к ней неприменим подобный запрет.

Видать, о таком нюансе он не знал, зато отлично понял, какими проблемами грозит именно такая формулировка. Огромными проблемами, ведь одно дело – генетические разработки, и без того нарушающие один из основных запретов, а совсем другое… Вот об этом «другом» мы сейчас поговорим, поскольку за такие нарушения можно при должном желании и знании законов закопать не только саму «Байнери Хелекс», но и Анолеиса вместе со всей НКР.

–   Мистер Анолеис. – тембр моего голоса стал ощутимо ниже и намного холоднее. – Мне все равно, как происходит регулирование деятельности корпораций на Новерии и насколько НКР в курсе исследований, проводимых арендаторами ее лабораторий на подконтрольной территории. Это не мои проблемы и не мои заботы. Я прилетела, чтобы забрать удерживаемого в плену единственного представителя разумного вида с развитой генетической памятью, над которым проводились эксперименты и исследования, даже в мягкой формулировке называемые «негуманными». Ситуацию усугубляет то, что по меркам любого народа Пространства Цитадели Королева рахни является ребенком: три года жизни – дите даже для вашего народа.

Анолеис молчал и мучительно переваривал мои слова. Надо отдать жабу должное: он без тени сомнения принял правдивость этой информации, и теперь пытался придумать, как ему выйти из сложившейся ситуации. А ситуация крайне неприятная. Не только для «Байнери Хеликс» и НКР.

–   Вопрос о судьбе целого разумного вида – это дело Цитадели, а никак не какой-то частной коммерческой корпорации. – добавила я. – И решать его будет Совет. Я понятно излагаю свою точку зрения?

–   Да. – Анолеис был краток и на диво лаконичен.

–   Я рада, что вы меня поняли правильно. – недружелюбно отозвалась я.

Анолеис рад не был, но что-либо возразить при подобной постановке вопроса не мог. Сейчас любое противодействие может рассматриваться как прямое вмешательство в дела Цитадели и… Что там за «и» можно долго перечислять, но все варианты выйдут боком прежде всего НКР, самой Новерии и Анолеису лично. Особенно ему. Притом, прилетит Анолеису ото всех оптом и очень крепко.

–   А теперь вернемся к первоначальному вашему заявлению на тему невозможности вывоза Королевы рахни с Новерии. – я подошла ближе и оперлась кончиками пальцев о край стола, ловя взгляд саларианца, благо, это было несложно. – Я бы хотела услышать ваши… доводы, по какой причине я не могу вывезти подопечное существо на Цитадель. А если этих доводов нет, я хочу получить от вас приказ для вашей же службы безопасности, разрешающий моим подчиненным доставить Королеву на корабль.

Анолеис молчал, пристально глядя на меня, вот только эмоции клокотали.

–   Чисто так, на всякий случай. Мало ли, кто-то будет излишне… недоверчивый. Не хотелось бы омрачать этот день ненужными убийствами.

Намек, что нужное убийство день не омрачит, саларианец понял вполне правильно. Все же, репутация отмороженного и больного на голову убийцы диво как полезна в дипломатических маневрах.

.

Понятное дело, что логически обоснованных доводов у Анолеиса не было и быть не могло, так что необходимые мне приказы были отданы, а я получила на руки их распечатанные на тонком пластике копии, заверенные лично саларианцем, на чем настоял Найлус, отмахнувшись от возражений жаба. Видать, тому очень не хотелось давать нам хоть какие-то документы, но пришлось. С Найлусом вообще сложно спорить, особенно, если он прав и действует в рамках законов. А Новерия, хоть и является условно-нейтральной зоной, но все равно была вынуждена следовать законам Пространства Цитадели, пусть и с долей условностей. Но эти же условности открывают прекрасные возможности для нас, ведь Спектры хоть и обладают теоретически неограниченной властью, на практике сковываются множеством негласных правил. А вот здесь, в нейтральных зонах… Здесь уже руки развязываются не только у огромного числа всяческих отморозков, но и у оперативников Спецкорпуса.  Тоже отморозки знатные, только узаконенные.

Найлус на такое определение едва слышно фыркнул, на мгновение прекратив тарабанить когтями по мягким клавишам портативного компьютера.

–   «Скажешь, я не права?» – лениво поинтересовалась я.

–   «Права.» – легко согласился он. – «Иные на должности оперативника Спецкорпуса долго не выживают. Слишком правильные ломаются, сталкиваясь с той грязью, в которой нам приходится копаться.» – в мысленном голосе плескала горечь. – «У многих пропадает вера в разумных, в наличие у них разума и в само существование у представителей некоторых видов таких качеств как честь, благородство и порядочность. Многие ожесточаются, особенно, если работают одни.»

Неудивительно, если помнить, с каким именно контингентом приходится сталкиваться нашим коллегам по долгу службы. Любопытно иное.

–   «Разве Спектры не работают в одиночку?»

Найлус покачал головой.

–   «Редко. Обычно предпочитают работать в паре. В тройках – реже, и такие группы срабатываются еще до назначения.» – он откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза, чуть запрокинув голову.

Вот как. Ладно, поговорить про особенности работы Спектров можно и в другое время.

–   «Найлус, уже середина ночи.» – намекнула я, что пора закругляться.

Намек был понят верно:

–   «Я еще не закончил.»

–   «Идти по перегону трое суток.» – мягко произнесла я. – «У нас был утомительный день. Пожалуйста, не заставляй меня делать с тобой то же, что ты сам сделал с Гаррусом: насильно вытаскивать из-за компа! Ты же знаешь: я могу.»

Тихий смех, полный иронии и веселья был едва слышен, эхом отдаваясь по ментальной связи.

–   «Знаю.» – Найлус встал, аккуратно опустил крышку, вынуждая компьютер автоматически свернуть все экраны и перейти в спящий режим. – «Продолжу с утра.» – подойдя, присел на край койки, легонько скользнув кончиками когтей по моим волосам. – «Что тебя беспокоит?»

От близкого движения Гаррус проснулся, приподнял голову, сонно глядя то на меня, то на Найлуса. Последнюю мысль он перехватил, автоматически «подключившись» к общей сети с выходом из дремы и, естественно, всполошился.

–   «Цербер». – коротко ответила я, продолжая гладить его по руке. – «Ррус, не нервничай.»

–   «Я так полагаю, дело не в «Байнери Хеликс»?» – уточнил Найлус, приподняв надбровную пластину.

В его мыслях промелькнула тревога. Пусть и мимолетно, но очень ярко и явно: «Цербер» – враг серьезный и его нельзя недооценивать. Слишком уж у них специалисты… интересные.

–   «Нет, хотя разборки с ней добавят своего на чаши весов.» – я поморщилась. – «Помните, я упоминала о последней важной ключевой точке? О проекте «Лазарь».»

Найлус коротко кивнул, Гаррус нахмурился, а до этого дремавший Аэте перевернулся на живот, приподнял голову и удобно устроил ее на подмятой подушке, всем видом выражая желание послушать и поучаствовать в разговоре. Асур ментальную связь не терял даже когда спал, и при мало-мальски интересной теме тут же просыпался.

–   С проектом «Лазарь» есть два очень скользких и сомнительных момента. – поскольку все в каюте проснулись, а вот Джефф как раз спал и подслушивать не мог, я говорила вслух.

На столе замигала знакомая пирамидка. Так, на всякий случай. Очень уж информация была… ценной.

–   Первое: зачем «Церберу» настолько сильно потребовалось воскрешать почившего на орбите Алкеры коммандера Шепард, что Призрак в это дело вбухает четыре миллиарда? Сумма огромная даже для «Цербера». Должна быть очень весомая причина для подобных трат. Согласны?

–   Согласны. Сумма колоссальная. Особенно, с учетом задачи. – Найлус нахмурился, поджав мандибулы к щекам.

–   Вопрос еще в том, а самого ли Шепарда хотели воскресить, или его оживление оказалось неожиданностью: есть нюансы, позволяющие трактовать события именно так. – добавила я, озвучив сумбурные сомнения. – Второе: зачем надо было крейсеру Коллекционеров выслеживать и АККУРАТНО уничтожать «Нормандию» так, чтобы минимизировать жертвы? Поверьте, пилили наш корабль крайне осторожно, давая возможность экипажу покинуть «Норму» на спаскапсулах. И, что самое интересное, капсулы Коллекционеры не сбивали. Говорить, что могли, не стоит – это очевидно. А еще есть много других нюансов. Например, броня коммандера Шепарда, задохнувшегося от нехватки воздуха на орбите планеты, оказалась на ее поверхности, да еще и поломанная на куски, но не несущая на себе следов горения, которого невозможно избежать при падении в атмосферу. Как там оказался совершенно целый шлем? Тем более, без своего содержимого. И куда девалось это содержимое, особенно, если учесть целостность тушки коммандера. Говорить, что падающий на планету труп сгорит целиком, не надо, сами это отлично знаете.

Мужчины кивнули.

–   А еще интересно, что валяющийся в заднице галактики прототип оказался никому не нужным и за ним никто не прилетел. – добавила я. – «Нормандию» даже не проверяли после катастрофы. Только спаскапсулы собрали. И то, непонятно кто. А таких скользких моментов там очень много.

В каюте воцарилась тишина. Вопросы и правда скользкие, а канон на них нормальных ответов не давал. Прошлая Я тогда особо не заморачивалась обдумыванием узнанного в нулевой жизни. Это потом, уже после того, как стала перерожденцем и оценила всю ценность такого рода информации, первая Я по крупицам восстановила в памяти все, что только было возможно, загрузив в Цитадель Памяти. Как это было сделано – не знаю, поскольку память о мотивах и действиях первой личности мне в наследство не досталась. Возможно, развитый дар магии разума был еще тогда, не могу сказать: я его развивала самостоятельно практически с нуля. Но факт есть факт: информация сохранилась, пусть и не систематизированная. Так, бардак на заданную тему, который я разгребаю уже две недели, прошедшие после вхождения в силу, тщательно выстраивая причинно-следственные связи и вытаскивая из законсервированных кусков обезличенных воспоминаний крупицы полезной информации. Вытаскивалось плохо и странно: многие данные противоречили заявленным, действия некоторых разумных – лишены логики и здравого смысла вообще, а некоторые мимолетные упоминания вроде бы незначительных событий переворачивали мое понимание происходящего.

–   Найти им пояснения я могу, зная некоторые нюансы. Но они, во-первых, разворачивают всю историю откровенно уродливой стороной, а во-вторых, это лишь мои домыслы, основанные на анализе фактов. – вздохнув, добавила: – Большинство информации мы сможем проверить после захвата Теневого Трона. Но туда есть смысл лететь после… – я запнулась: резкий, рваный выдох Найлуса и плеснувшая по восприятию оторопь сбили с мысли: – Что?

–   После захвата ЧЕГО? – мягко уточнил он, сузив яркие зеленые глаза.

А… М-да, действительно, надо было как-то предупредить.

–   Да, я знаю, где он находится. Но опять же надо проверять, хотя я не вижу причины, по которой ЭТА информация может быть недостоверной.

Найлус вздохнул, глядя на меня с немым укором.

–   Имрир, ты прекрасно понимаешь ценность этой информации. Даже если это лишь вероятность.

Еще бы мне не понимать!

–   Понимаю. Теневой Трон – сокровище этой галактики, обладая которым можно сделать очень многое. – я не сдержала усмешки. – Это корабль, примерно четыреста метров длины, кем и когда создан – неизвестно, летает в верхних слоях атмосферы планеты Хагалаз, система Совило близ туманности Песочные часы. Передвигается в рассветном грозовом фронте, а потому обнаружить его практически нереально.

Гаррус нахмурился.

–   Ни один современный корабль постройки Пространства Цитадели не может долгое время находиться в шторме такой силы. – негромко сообщил парень. – Тем более, настолько крупный.

Очень правильное уточнение: современный корабль постройки Пространства Цитадели. Эти да – не могут. Тем более, подобное недоступно для устаревшего корабля, каким должен быть Теневой Трон чисто из-за времени его существования. А все разговоры на тему его постоянных модернизаций не выдерживают критики: даже для ремонта космического корабля необходимы соразмерные доки и большое количество высококвалифицированного народу. Про модернизацию и перестройку вообще речи не идет – это уже делается на верфях, а там народу еще больше. Информация так или иначе утекла бы, чего… НЕ произошло. Вариантов два: или всех уничтожили, или подобных перестроек не проводилось, во что я больше поверю, ведь массовая гибель специалистов так или иначе привлекла бы ненужное внимание.

–   По эгрегору Теневой Трон защищали кинетические щиты и громоотводы. – ядовито, даже не скрывая сарказма и язвительности, сказала я, отлично понимая, как это звучит.

Как вытянулись лица Гарруса и Найлуса не передадут никакие слова! Для живущих в этой реальности слова, такие вроде бы правильные и логичные с точки зрения жителей мира, породившего эгрегор этой вселенной, были несусветной ахинеей!

–   Но кинетические барьеры не способны защитить от разряда молнии! – как-то жалобно произнес растерянный и глубоко шокированный Гаррус. – Он же защищают только от…

Парень запнулся, не зная, как бы правильнее и культурнее высказать рвущиеся с языка слова. Хотя бы как озвучить, что на космические корабли кинетические щиты ставят лишь для защиты от микрометеоритов, потому как ни один корабль не пользуется кинетическим оружием: оно абсолютно неэффективно и полностью бесполезно в реалиях настоящего космического боя.

–   Да не переживай ты так! – я погладила его по щеке. – Понятное дело, что это – ахинея. Что щиты, что громоотводы. Корабль построен непонятно кем, да еще и находится под управлением полностью осознавшего себя ИИ: этот вывод напрашивается сам собой, если вспомнить его манеру общаться. Слился Теневой Трон слишком уж вовремя: как только запахло Жатвой, корабль как-то очень технично обнаружился «Цербером» и был разрушен. Он типа упал на планету кучей лома.

–   И не взорвался? – скептично уточнил Найлус.

–   Нет.

Выражение темнокожего лица было настолько… многогранное, что все мысли читались без труда.

–   Но опять же: сперва Вермайр и встреча с Сареном. И только потом – захват Теневого Трона. Яг, конечно, хороший Теневой Посредник, но нам с ним не по пути.

–   Яг? – изумленно переспросил Гаррус.

Я развела руками. Найлус лишь покачал головой.

–   Знаешь, Мрир. Умеешь ты подать информацию… с юмором. – хмыкнул он, подсаживаясь ближе и сгребая меня в объятия. – Надо же… Теневой Трон.

–   Ага… – пробормотала я, обмякая в сильных руках. – А еще я знаю, что такое ваши Валлувианские Жрецы…

–   И ЧТО же это? – мягко спросил Найлус, утыкаясь мне в макушку.

–   Высшая форма хасков. – мурлыкнула я, чувствуя, как каменеет его тело. – С разумом, личностью, памятью, но иной психикой и мировоззрением. – запрокинув голову, спросила, глядя в яркие зеленые глаза: – Вы же помните, что такое ваши Духи?

–   Титаны, ходящие по земле и достигающие небес… – прошептал Гаррус.

Я улыбнулась и согласно кивнула, вновь обмякая в руках Найлуса.

–   Как думаете, двухкилометровая шагающая махина способна подойти под такое определение? – иронично произнесла я. – Вспомните, что хранилось десятками тысяч лет в вашем Храме. Монолит Арка. Артефакт Жнецов, чье влияние покрывало всю планету, вызывая агрессию у живых существ. По сути, весь ваш народ развился под влиянием Монолита, превратившись из агрессивных стайных территориальных хищников в воинственных разумных существ. Валлувианские Жрецы – его хранители. Подвергшиеся индокринации турианцы, которые по какой-то причине не воздействовали на ваш народ, не пытались его подчинить и провести повальную индокринацию, а всего лишь защищали опасное сокровище, не позволяя его касаться. Защищали ВАС от Монолита. Позволяли развиться цивилизации, но как только вы вышли в космос – бесследно исчезли в недрах Храма, запечатав его за собой. А вера в Духов переродилась в то, что есть сейчас.

Тихий голос Аэтеры прозвучал неожиданно:

–   Старшие – не угроза для молодых видов. – с долей обиды произнес он. – Они уничтожают только старые цивилизации. Те, которые вошли в стагнацию или уже начали деградировать.

Ррус удивленно заморгал, повернулся, глядя на Аэ.

–   Ты знал?

–   Я видел. – поправил его асур, садясь на койке. – Мы никогда не называли их Жнецами. Они же никого не пожинают.

–   Ты говорил, что не знаешь их мотивов.

–   Я и не знаю: никогда не интересовался, зачем они раз за разом уничтожают развитые цивилизации в этой галактике. – пожал плечами Аэте. – Но выводы сделать можно, если видеть несколько раз их работу.

Действительно.

–   Они и правда только разрушают цивилизацию, возвращая виды на начало развития? – уточнила я.

Аэте почесал голову и кивнул.

–   Я не помню, чтобы они полностью уничтожали биологический вид. Иногда виды вымирали сами, но… – он развел руками. – Полный геноцид Старшие не проводили ни разу на моей памяти.

–   А вы?

–   У нас нет никаких целей и мотивов. Если мы начинали войну, то вели ее до логического завершения. – легкая улыбка приподняла уголки губ. – В этом мы схожи с турианцами: они тоже воюют так, чтобы никогда больше не пришлось воевать с этим противником повторно.

Иными словами, до полного уничтожения врага. Резонно, пусть это и означает геноцид. Вроде бы страшное слово, подразумевающее массовую трагедию, но в масштабах галактики – естественный процесс. Прав Назара: Цикл не может быть нарушен. Не важно, что сотрет жизнь с лица планеты и как биологический разумный вид канет в небытие: залетный астероид или комета, орудия кораблей врага, генетическое вырождение или какая-то мутация, вирус или природная катастрофа. Итог един: вымирание. Любой биологический вид рано или поздно вымрет. Естественным путем или будучи уничтожен досрочно. Какая разница для тех, чей возраст соизмерим с геологическими эпохами? Никакой. И вновь Назара прав: они – вершина эволюции. Но у них есть свои… недостатки и ограничения.

Мысль мелькнула странным образом, выцепив поблекший образ из далекого прошлого: неуверенно встающий на столь непривычные ноги нагой черноволосый мужчина, придерживающийся за край лабораторного стола, чувство законной бесконечной гордости за отлично сделанную работу, поздравления коллег с первым успешно сданным проектом. А еще была искренняя благодарность того, кто смог ПОНЯТЬ, каково это – быть живым. Но воспоминание ускользнуло так же быстро, как и всплыло, оставив тепло и легкую грусть о невозможности повторной встречи.

–   Мрир…

Я моргнула, отстраняясь от воспоминаний, и вопросительно глянула на асура.

–   Там это… – Аэте ткнул пальцем в пол. – Рамиро.

Кто бы сомневался, что асур с его активировавшейся эмпатией почует доносящуюся тягучими валами бурю чужих эмоций.

–   Он должен сам принять и осознать узнанное. Любое вмешательство может быть фатально: у Рамиро посыпалось понимание мира и своего места в нем. – мягко сказала я. – Завтра с ним можно будет говорить, а пока… пока пусть побудет наедине с собой.

.

* * *

.

Мерный рокот двигателей корабля размеренным ритмом успеха струился в шелесте ткани и шорохе касания босых ног леденящего металла пола, вплетался в прерывистое дыхание и резкие выдохи на пиках плавных, но одновременно стремительных движений танца-боя темноволосого мужчины, следующего за звучащей только для него привычной с детства музыкой. Резкие тягучие мотивы успокаивали метущийся разум, позволяя забыться от бесконечности вопросов, толкущихся в голове и будоражащих давние, казалось бы давным-давно забытые первобытные желания и страхи. Медитативный танец. Напряжение и тренировка для звенящего от усталости тела, но отдых для рассудка. Возможность не думать. Ему очень нужен этот отдых. Спокойствие и отстраненность от реальности, вновь извернувшейся под немыслимым углом и приоткрывшую завесу тайны, скрывающей… что? Какой бесконечной глубины Бездна ему была приоткрыта?

Стремительный поворот, прыжок, мягкое приземление в перекате, и танец переходит уже в откровенный и неприкрытый бой. Движения обрели скупость и лаконичную эффективность, испарилась ненужная в реальном сражении акробатичность.

Простое слово жгло разум раскаленной печатью. Асур. Демон войны, щедро описанный в легендах народов родной планеты. По-разному, с учетом местных верований и пантеона, но в чем-то неуловимо схоже.

Движения стали еще резче, жестче, агрессивнее. Разум метался в тисках вколоченного до глубин подсознания воспитания, агонизируя и крича на не менее простом слове: демон. Рамиро был воспитан в религиозной католической семье, пусть по специфике работы и жизни не единожды нарушал заветы и запреты, попустительски относясь к строгим канонам, но… Мысль вновь споткнулась. Но почему же тогда он так быстро – сразу – поверил…

Резкий, на грани возможностей уставшего организма рывок, нога поскользнулась на гладком металле, мужчина рухнул на колени, даже не попытавшись смягчить падение, согнулся, уткнувшись лбом в ледяной пол. Широкие сильные плечи дрогнули, пальцы сжались в кулаки. Крепко-крепко, до белизны.

Демон.

Тварь, монстр, порицаемый и отрицаемый миром, в котором он вырос и был воспитан.

Холодный, острый, тренированный разум аналитика с безжалостной четкостью вытаскивал из глубин памяти все крохотные, вроде бы незначительные по отдельности факты и события из его прошлого, рассыпая перед ним осколки мозаики, издевательски-легко складывающейся в образ его-настоящего. Того ЕГО, который прорывался на пиках опасности, когда жизнь стояла на краю гибели. Того, кого он боялся сам, потому как прекрасно, болезненно-ясно осознавал собственную, глубоко укрытую суть: монстр. Чудовище. Враг рода людского. Демон войны из далекого прошлого родного мира.

Асур.

Пальцы вновь разжались, ладони легли на холодный металл пола. Рамиро выпрямился, сел, поджимая под себя ноги. Мгновения срыва прошли так же стремительно, как и накатили. Разум заработал привычно-спокойно и холодно-расчетливо. У него было время обдумать короткий разговор, наполненный Бездной скрытого в простых и вроде бы понятных словах смысла. Напряжение копилось долго и вышло, оставив после себя горькую правду, с которой оказалось так легко смириться.

Кривая усмешка изогнула пересохшие, припухшие губы.

Быть демоном оказалось неожиданно-легче, чем просто моральным уродом и тварью. Ведь для демона НОРМАЛЬНО хотеть крови и любить убивать? Для такого как он ведь ЕСТЕСТВЕННО не ощущать жалости и сострадания к тем, кто вызывает брезгливость и презрение, даже если они люди или, что хуже, дети? Избалованные, капризные, одуревшие от безнаказанности и попустительства богатых родителей малолетки, чьи тела он топил в синей-синей под летним небом реке. Тогда он оправдывался собственным возрастом и желанием жить, но… но он не мог забыть холодное удовлетворение и удовольствие, когда под его руками уходила чужая жизнь, а в глазах жертвы сиял животный ужас. Сколько он корил себя… Не за убийства. За наслаждение, которое он получил, убивая. Не счесть часы исповедей молчаливому падре в костеле Семьи. А толку? Все равно… Одно воспоминание, и все сомнения, раскаяние и прочие вроде бы нормальные для человека чувства смывало.

Ложь – не грех… даже самому себе. Для католика.

А для демона? Лгать себе… чтобы оправдаться.

Рамиро плавно поднялся на ноги.

Перед кем ему оправдываться? Перед Богом, о котором он столько лет слышал, но в котором сомневался каждое мгновение жизни? Здесь, в черной звездной Бездне, все сложнее вспоминать о земном Боге, но все легче глядеть в эту Бездну, видя в ней отражение себя. Холодного лишенного жалости и сострадания убийцы, безразличного к жизням тех, кто попадал под его… воздействие.

Тело вновь начало движение, продолжая прерванный танец-бой. Размеренно, плавно, ускоряясь, обретая стремительность и страсть рвущейся к свободе души, сбросившей тянущий вниз груз. Мельтешение мыслей угасало, сменяясь безмятежностью и звонкой тишиной. Рокот двигателей корабля тек сквозь сознание, вплетаясь в ритмичную, звучащую в сознании музыку танца, покорившего мальчишку, случайно увидевшего уличное выступление мастеров капоэйра. Рамиро танцевал в гулкой тишине пустого трюма звездного корабля под тихий ритмичный стрекот и урчание Королевы, под ее беззвучную музыку-песнь, текущую сквозь его сознание знакомыми ритмами, и… улыбался, вспоминая горящие раскаленным металлом глаза сородича и его слова: «Мы – асуры».

Мы!

Он, Рамиро Дитер Дуарте да Россет, – не случайный генетический дефект и не ошибка воспитания, не сумасшедший психопат, творящий богопротивные деяния и не отброс общества, принятый в Семью лишь по воле дона. Он – не выбраковка и не изгой. Он всего лишь… иной. Не человек.

Мелькнула отстраненная мысль: падре расстроится.

Улыбка стала шире, шторм, бушевавший в душе все эти дни, утих, а расколотая простыми словами картина мироздания вновь собралась в единое монолитное полотно, вписав в себя множество ранее болезненно резавших душу осколков и создав непротиворечивый образ самого себя. Образ, в который так естественно легли странности и пугавшие ранее желания.

Тихо шелестела легкая ткань под шорох босых ног и мерный рокот двигателей космического корабля, дополняя музыку мыслей юной Королевы, звучащую в сознании молодого черноволосого мужчины, танцующего знакомый с детства танец, столь легко и естественно переходящий в бой.

.

* * *

.

Утро наступило у всех поздно. Даже Джон и тот лихо проспал, что было достойно оценено его бойцами, которым по этому случаю удалось нормально выспаться. Сейчас он радовал всех заспанной и сумрачной свежевыбритой физиономией, вот только его эмоциональный фон радости не доставлял никому. Подавленное состояние коммандера ощущалось настолько ярко и четко, что даже Джейн встревожилась и хмурилась, копаясь вилкой в распотрошенной оладье, хотя обычно особого пиетета к моральному состоянию однофамильца, мягко говоря, не проявляла.

–   Эй, Джон!

Он поднял глаза, переведя отсутствующий взгляд на окрикнувшую его женщину. В столовой тут же наступила тишина: бойцы ждали развития событий. Нико помрачнел и бросил предупреждающий взгляд на Шепард, который был проигнорирован.

–   Вернись в себя и ешь. – неожиданно мягко сказала она.

Джон моргнул, покосился на тарелку с нетронутым завтраком, на уже остывший кофе.

–   Я не голоден. – произнес он и уперся руками в стол, собираясь встать.

–   Не обижай Себастьяна, пожалуйста. Он для нас старается.

Про то, что сегодня завтрак для экипажа готовил не Себастьян, Джейн тактично умолчала. Видя, что слова эффекта нет, припечатала:

–   Ешь!

 Как ни странно, но откровенно приказной тон подействовал: Джон автоматически подчинился и начал механически есть, пребывая сознанием где-то далеко.

Бойцы переглянулись и уставились на Джейн. Та пожала плечами и развела руками, зато Рамиро нахмурился, а Нико так вообще был мрачнее грозовой тучи. Эшли тоже хмурилась, а Кайден жевал так же механически, как и Джон, почти не реагируя на окружающих: от утомления мигрень грызла мозг с особым остервенением и биотик слабо воспринимал реальность в тяжелых валах сильнейшей боли, прошибающих голову от каждого громкого звука.

Дэрг, вновь покосившись на сидящего рядом Кайдена, чуть слышно рыкнул, рывком встал и ушел, провожаемый удивленными взглядами, но вскоре вернулся с небольшой белой коробочкой в руке. Распотрошив ее, достал блистер с двумя одинокими таблетками, выдавил их на ладонь, подошел к унылому биотику, с тоскливым лицом гипнотизировавшего кружку с компотом, и тронул его за плечо.

–   Выпей. – проворчал он, сунув раскрытую ладонь под нос недоуменно хлопающему покрасневшими глазами Аленко.

Таблетки для купирования мигрени тот узнал сразу.

–   Спасибо. – едва слышно прошептал Кайден, аккуратно ставя кружку так, чтобы она не издала ни звука.

–   Пожалуйста. – еще ворчливее отозвался Дэрг не повышая голоса, глядя, как сослуживец осторожно берет красно-желтые таблетки с его ладони, поштучно, и, чуть морщась от горечи, разжевывает, чтобы быстрее подействовали. – Имрир сказала, чтобы ты сидел в каюте до обеда. Там тихо. Как мигрень пройдет, продолжишь работу. Перегон впереди еще длинный. Понял?

Кайден удивленно заморгал, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, передумав, вновь закрыл: спорить с командиром, даже если ее слова переданы через другого, он не привык, так что ограничился медленным осторожным кивком. Дэрг, удостоверившись, что жертва проблемного имплантата его правильно поняла, утопал на камбуз: вкусно поесть он любил, а ни Аэте, ни Себастьян на добавку не жлобились, всегда готовя с запасом.

Джейн, проводив взглядом Дэрга, моргнула, нахмурилась.

–   Закончили? – хмуро спросила она, быстро осмотрев своих подчиненных.

Бойцы согласно кивали, а Рамиро, закусив последнюю оставшуюся недоеденной булочку, встал, подхватил поднос с пустой посудой и унес на камбуз, чтобы через пару минут вернуться с большой тарелкой, с горкой наполненной ароматной разномастной выпечкой.

–   С чего такая щедрость? – подозрительно спросила Джейн.

–   Уметь надо просить у Аэте с Себастьяном. – невозмутимо ответил аналитик. – И договариваться с Дэргом.

Коммандер хмыкнула, махнула рукой в сторону выхода.

–   Я никогда не сомневалась в твоих навыках… убеждения. – с долей иронии ответила Джейн.

Рамиро хмыкнул и покинул столовую. Следом потянулись Виктор с Руне и Диего, нагруженный тремя двухлитровыми бутылями с компотом, которые всегда находились в свободном доступе в криостате столовой.

При всей своей требовательности к дисциплине, Имрир по мелочам не придиралась и не заставляла соблюдать устав до последней буквы, как и не настаивала на демонстративных проявлениях субординации. Все эти «да, сэр», «есть, сэр», «так точно, сэр», вытягивание по струнке и прочие никому не нужные телодвижения, столь полезные для дрессуры и вколачивания в солдат иерархической армейской системы до уровня рефлексов, в среде десантной группы… не требовались. Субординация? Несомненно. Дисциплина? Даже не обсуждается. Но в бытовых условиях корабля десантная группа обязана выполнять лишь одно правило: сидеть тихо и не мешать экипажу работать. Как и чем бойцы занимают такое количество свободного времени, Имрир не волновало: это проблема их командиров, и за любое безобразие в первую очередь получат они. Так что правило общежития соблюдалось свято, на жилой палубе царила тишина, покой, чистота и порядок, а освободившийся трюм по традиции был отдан бойцам на откуп в качестве спортивного зала, тренировочной площадки и мастерской, где они и проводили почти все время перелета.

.

Уже в каюте, когда сослуживцы расселись по своим койкам, а Рамиро привычно окопался с бутылем компота под боком, Джейн присела на край стола и задала ожидаемый всеми вопрос, знаменующий начало разбора очередной миссии:

–   Чем порадуешь?

На что последовал незамедлительный ответ:

–   Ничем.

Виктор покосился на друга и переспросил:

–   Что, все настолько плохо?

Аналитик обхватил пальцами бусину, привычно вплетенную в косичку, оббежал взглядом присутствующих.

–   Хорошего во всем произошедшем лишь успех миссии. – сделав выразительную паузу, припечатал: – К которому мы никакого отношения не имеем. И Джон со своим отрядом тоже. Технически, мы были лишь массовкой. Максимум нашего вклада – это возня с выжившими на «Вершине-15» и присмотр за монорельсом во время отсутствия основной группы.

–   Это плохо? – осторожно спросил Руне.

Взгляд у Рамиро стал колючим и тяжелым. Ощутимым физически как массивный, давящий на голову ком.

–   Я вас знаю лучше, чем вы сами: служим не первый год, и потому я тешу себя надеждой, что вы воспримете информацию правильно, без ненужных домыслов и предвзятости. И, тем более, никогда не пустите ее на сторону.

Джейн удивленно моргнула, вопросительно приподняла бровь.

–   Я понимаю, что есть способы получить информацию без согласия… жертвы, но я надеюсь, что никто не заподозрит вас в обладании этой информацией. – тем же спокойным, безмятежным голосом продолжил говорить мужчина, чуть прикрыв глаза.

–   А нам есть необходимость ее узнавать? – осторожно уточнила Шепард.

–   Она важна для правильного понимания того, в какую ситуацию мы попали. – мягко укорил ее аналитик. – Это действительно важно: неверное или предвзятое мнение может стоить… дорого, потому как первичные мои предположения подтвердились. – Рамиро поднял взгляд, в упор глядя в глаза командира.

–   Когда ты так говоришь, становится страшно. – буркнул Виктор, непроизвольно передернув плечами.

Рамиро глянул на него и… неожиданно признался:

–   Мне тоже страшно. Жутко от осознания, в Бездну какой глубины я заглянул.

От такого заявления в каюте воцарилась тишина.

–   Правда расколола мой мир: оказалось, реальность куда… многограннее, чем я думал, а вроде бы мелкие странности – мои странности – получили простое и логичное объяснение, в котором я не нашел изъянов.

–   Из-за этого ты не спал? – тихо спросил Диего.

–   Мне надо было подумать. – Рамиро прикрыл глаза и устало провел ладонью по лицу, словно снимал налипшую паутину. – Было бы неплохо, чтобы вы тоже начинали думать. И хотя бы поверхностно анализировать то, свидетелем чему становитесь.

–   Например? – хмуро спросил Виктор.

–   Например, Николаус. – устало ответил итальянец. – Вы все видели, в каком виде он был. Вы говорили с парнями из отряда Джона. Я знаю. Видел. Вы говорили с Итаном и его бойцами. И какие выводы вы сделали из увиденного и услышанного? Порадуйте меня логичным объяснением внешнего вида Нико с учетом того, что вы успели узнать.

В каюте воцарилась неловкая тишина. Рамиро терпеливо ждал, медленно и с ясно читаемым удовольствием уничтожая пирожки. Казалось, его вообще мало волновал результат мучительных размышлений сослуживцев. Он не замечал их взглядов, не обращал внимания на смену выражений на лицах и начисто игнорировал недовольное сопение Диего, наотрез отказываясь делиться ароматной выпечкой, буркнув на возмущенный возглас: «Не заслужил».

Первым сдался Виктор: раздраженно рыкнув, рявкнул:

–   Хорош жрать! Лучше объясни, что мы не поняли?

На этот крик души аналитик приоткрыл глаза, хмыкнул, взял с тарелки очередной толстенький пирожок, придирчиво осмотрел и со смаком вгрызся в его бок. Как раз там, где скрывалась начинка.

–   Рамиро! – укоризненно произнесла Джейн. – Не всем дано быть аналитиками.

–   А причем тут аналитика? – прожевав и проглотив, флегматично спросил тот, довольно щуря глаза. – Это банальная логика и внимательность. Я не требую от вас ничего сверх ваших способностей. Я всего лишь из года в год прошу быть внимательнее и начать, наконец-то, обращать внимание на то, что происходит у вас перед носом! – под конец фразы голос сорвался на рычание. – Это же просто: взять и перечислить вслух то, что вы увидели. А потом, исходя из озвученных фактов, сделать хотя бы один вывод. Я не прошу вас сделать ПРАВИЛЬНЫЙ вывод! Я прошу вас сделать хоть какой-то логически обоснованный вывод!

Виктор выматерился на родном языке, но вредного сослуживца, отлично понимающего русский матерный, не впечатлил.

–   Хорошо. – с тяжким вздохом проворчала Джейн, поняв, что в этот раз аналитик ничего не скажет, пока не выдавит хоть какие-то ответы из них самих. – Давай я начну.

Рамиро приглашающе взмахнул рукой.

–   Мне известно, что группа Джона столкнулась с рахни-воином, пока мы ходили по комплексу. – после короткой заминки произнесла коммандер. – С одним. – уточнила она, глянув на расслабленно развалившегося на подушках итальянца.

Тот кивнул.

–   В стычке пострадали Раймонд и Николаус.

–   Верно.

Джейн приободрилась и продолжила озвучивать то, что удалось выяснить:

–   У Раймонда гематома на всю грудь и трещины в трех ребрах. Но при этом его броня осталась практически целой: на месте удара погнуло пластины и все.

Рамиро вновь кивнул.

–   Дальше.

–   Николаус полностью здоров и цел, но… – Джейн запнулась. – Но на нем были следы крови. ЕГО крови. – с нажимом уточнила коммандер, на что аналитик вновь согласно кивнул. – Ее смыли с тела, но не полностью: она осталась на броне, затекла в штанины поддоспешника и осталась на волосах. На спине были разводы. И нагрудная броня была снята. Кристиан сказал, что она… стала непригодна к ношению.

–   Да, именно так он и сказал. Продолжай.

Но Джейн запнулась, сверля вальяжно развалившегося на койке мужчину тяжелым взглядом.

–   Рамиро, ахинея получается.

–   Озвучь ее. Пожалуйста. Возможно, это не такая уж ахинея, как кажется на первый взгляд.

Покачав головой, коммандер села удобнее, оперла руки о колени, покосилась на чрезмерно доброжелательного подчиненного.

–   Чтобы настолько испачкаться в крови, ее должно натечь немало. С хорошую лужу. Литра два минимум, а то и больше. Это – гарантированный труп. Чтобы натекло такое количество крови, должны быть соответствующие раны: такая обильная кровопотеря в условиях промерзшего комплекса означает серьезные раны. Опять же – труп. Если судить по оговоркам Кристиана, Николауса пробило щупом рахни-воина насквозь. Это оправдывает определение «броня стала непригодной к ношению».

Рамиро хмыкнул и… согласно кивнул.

–   Все верно, Джейн. Но каков вывод? Озвучь его, пожалуйста.

–   Николаус должен быть мертвым! Вот такой вывод! – вспылила она. – Но Нико жив и полностью здоров!

Очередной милостивый кивок вызвал тихий рык.

–   Не кипятись, командир. Ты все верно сказала: Николаус погиб на «Вершине-15» от проникающего ранения в грудь.

Джейн поперхнулась воздухом и закашлялась.

–   Что?

–   А что не так? – вопросительно приподнял бровь итальянец. – Факты, командир, это факты. От них нельзя отмахиваться, даже если они звучат бредово.

–   И что ты предлагаешь? Поверить в это?

–   Я предлагаю дальше думать и раскручивать событийную цепочку до логического завершения, а не останавливаться на половине пути.

–   И?

–   И давай думать дальше. – Рамиро криво усмехнулся. – Мы имеем мертвого Нико. И Имрир, сорвавшуюся без предупреждения. По сути, командира, бросившего отряд в незнакомом и опасном месте посреди задания. Верно?

–   Да. К чему ты клонишь?

В каюте царила звонкая тишина. Трое мужчин, не участвующих в диалоге, сидели, затаив дыхание и опасаясь неосторожным движением прервать собеседников. Слишком уж скользкая тема была поднята.

–   Я ни к чему не клоню, Джейн. Я всего лишь высказываю подряд факты: погибший Нико, куда-то убежавшая Спектр, которую нисколько не смутил риск стычки с рахни наедине, а потом – чудесное воскрешение погибшего.

–   Знаешь, как это звучит? – хмуро спросила она.

–   Как приоткрытая нам Бездна, у которой неизвестно есть ли дно. – сумрачно ответил Рамиро. – Некому больше было вылечить Нико. Вивьен констатировал смерть, это подтвердили все, включая Джона. А потом прибежала Имрир и что-то сделала. Долго делала. Вивьен лишь помогал. Что именно было сделано – спрашивать бессмысленно. Пацан ничего не скажет. И так он подтвердил мои выводы лишь когда я их прямо высказал. У Вивьена очень выразительные глаза, и он совершенно не умеет врать.

–   Иными словами… – начал было Виктор.

–   Иными словами, у нас очень необычный командир. – сухо отрезал Рамиро. – Который дал нам шанс стать «своими». Имрир сознательно позволяет мне и Нико видеть то, что не предназначено для посторонних глаз. И дает ответы на прямо заданные вопросы.

–   Информационная ловушка… – прошептала Джейн.

–   Да. И я в нее наступил: задал вопросы, ответы на которые разбили мою картину мира, зато объяснили то, что не давало мне покоя. И я готов зайти дальше, чтобы ответы стали более… полными.

В наступившей тишине голос Диего прозвучал неожиданно-громко:

–   А еще он не мерз. Нико.

Когда на нем скрестились взгляды, парень развел руками и пояснил:

–   На вокзале отопления нет. Там же мороз стоял, как снаружи, только ветер не задувал. А Нико стоял в тонкой куртке. Как и Аэте.

Рамиро взял пирожок и протянул его Диего со словами:

–   Молодец. Вот сейчас ты меня порадовал.

От похвалы парень на какое-то мгновение растерялся, а потом расплылся в улыбке, цапнул пирожок и с наслаждением вгрызся в пышное тесто: Диего лучше, чем кто-либо иной понимал ценность такой похвалы.

–   Я тогда шлем открыл. – прожевав и проглотив, добавил парень. – Думал, на перроне тепло, раз они так стоят, а там такой дубак, что…

–   Вот мне тоже это было непонятно. – проворчал Руне.

–   Это – что? – ядовито уточнил Рамиро.

–   Почему эти двое не мерзли.

–   Наверное потому, что им было не холодно.

Джейн вздохнула и укоризненно произнесла:

–   Рамиро!

Тот поморщился, но ничего не сказал.

–   Случившееся с Николаусом – не единственное, что тебя беспокоит. Так? – тихо спросила Джейн.

Рамиро согласно кивнул.

–   Что тебя беспокоит больше всего?

Ответил он не сразу. Какое-то время сидел молча, перекатывая между пальцами бусину и глядя куда-то в никуда. Его не торопили, не просили ответить скорее. Просто ждали, зная, что ответ будет.

–   Мы бы все там погибли. – тихо произнес Рамиро, нахохлившись. – Эта миссия для нас была бы последней.

Люди переглянулись.

–   Думаешь? – так же тихо спросила Джейн.

–   Знаю. Рахни… – пальцы стиснули бусину. – Встреча с одним-единственным воином стоила жизни Нико. А если бы их было два? Три? Или, упаси Господь, мы бы столкнулись с Защитником Королевы?

–   А они там были?

–   Были. Помнишь куски хитина, которые притащил Аэте?

Джейн кивнула.

–   Красный – это воин. Зеленый – рабочий дрон. А вот фиолетовый… Это именно с Защитника. На «Вершине-15» их было шестеро: одного убил гет-Прайм возле реакторного отсека.

–   А остальных? – подозрительно спросил Диего.

–   А остальных прирезал Аэте. – флегматично ответил Рамиро. – Мечом… Практически – вручную. Да, его серьезно ранили. Я знаю. Видел, в каком состоянии он был. Но он их убил всех. Защитников. Воинов. Дронов. С помощью пистолетов и меча. – после короткой паузы, признался: – Я не представляю, как надо уметь убивать, чтобы завалить таких тварей. – глянул на молчаливых сослуживцев и добавил: – Зайди мы в тот зал, никто бы не выжил. Я видел место, где прошел тот бой. Это недалеко. Всего на три этажа выше столовой. Трупы там так и лежат. Я смог понять, как их убили и чем, но…

Голос утих и прервался. Рамиро прикрыл глаза, сипло выдохнул, резко втянул воздух и продолжил говорить:

–   Выйдя в космос, мы принесли с собой ложное убеждение в собственной силе, не желая понимать, что люди – слабы. Даже азари намного сильнее физически. Про турианцев и кроганов не говорю – разница в силе несопоставима. Но… всегда есть кто-то сильнее.

Открутив крышку, он отхлебнул еще теплого компота, непроизвольно вспоминая улыбчивого беловолосого паренька, который этот компот для них сварил из мороженной ягоды.

–   Когда сталкиваешься в бою с более сильным противником, погибаешь. Это закономерный итог. Рахни были сильнее всех жителей Пространства Цитадели вместе взятых. Кроганы взяли лишь числом и умением пользоваться оружием: они плодились быстрее, чем дохли. А еще они живучие, с колоссальной регенерацией. И то, гибли сотнями тысяч. А мы – не кроганы. У нас нет их огромной силы, живучести и регенерации. Мы бы не выжили после встречи с рахни. Одного, двух, ну трех при большой удаче мы бы убили, потеряв половину отряда. Ну а дальше? Дальше на шум сбежались бы все остальные.

–   Но мы не столкнулись. – прошептала Джейн.

Рамиро кивнул.

–   Не столкнулись. Потому что перед нами прошел Аэте и расчистил путь. Один-единственный рахни, оставшийся незамеченным, убил Нико и чуть не убил Раймонда. Один!

Джейн нахмурилась.

–   Считаешь, он действительно не человек?

–   Уже знаю точно. Он подтвердил. – Рамиро покачал головой. – Кто он – узнаю сегодня. Я хочу получить ответы. Мне их обещали.

–   Ты же понимаешь… – начала Джейн.

–   Да. Понимаю. – тихий нервный смешок. – Нас перевели сюда произволом командования, а Имрир не стала отказываться от неожиданного подарка. Нас взяли на корабль. Зачем мы нужны? Для количества. Иногда, насколько бы ты ни был сильным, в одиночку не справиться. Нужен кто-то еще. Вот мы – как раз эти самые «кто-то еще». Миссия на Х57 наглядно показала, зачем Спектрам еще два отряда.

–   Но?

–   Нам дают всё больше шансов реально влиться в команду. И если мы это сделаем, за нами появится реальная сила. Я не знаю, каковы возможности Имрир, но даже то, что уже успел заметить, впечатляет и дает шанс… выжить, случись что.

–   А еще нас берегут и не заставляют делать то, с чем мы не справимся. – встрял Диего, стащив пирожок у задумчивого наставника. – Лично я хочу жить, так что меня вдохновило чудесное воскрешение Нико. Греет надежда, что если меня пристрелят, то шанс остаться живым будет, потому как до госпиталя точно не довезут.

Виктор хмыкнул.

–   А верно. Даже эти учебки в полете сделаны для того, чтобы в случае реальной катастрофы у нас было больше шансов выжить.

–   Это назначение для нас – последний шанс на что-то лучше прозябания в какой-то удаленной колонии. – припечатала Джейн. – Варианты есть только у Рамиро и Диего – их Семья всегда примет и прикроет. У остальных… – Шепард развела руками.

–   Срок. – проворчал Виктор. – Я даже домой не могу прилететь с семьей повидаться.

–   А у меня дом смыло паводком: жить стало негде и не на что. – буркнул Руне. – В армии хотя бы жратва и постой бесплатные

–   Мою историю вы знаете. – Джейн развела руками. – Мне даже возвращаться некуда.

Рамиро обвел сослуживцев, ставших за годы совместной жизни друзьями, внимательным взглядом, тяжело вздохнул.

–   Держи. – он вручил Диего тарелку с оставшимися пирожками, слез с койки, поправил одежду. – Я пошел.

–   Куда?

–   За ответами. – коротко бросил он, подходя к двери. – Заодно узнаю, что вам можно говорить, а что… не стоит знать. И Джейн…

–   Да?

–   Прошу тебя, прекрати заигрывать с Аэте, если не готова идти до конца. – глухо произнес он, замерев у двери. – С этим монстром ты не справишься.

–   Монстром? – подозрительно переспросила коммандер.

–   Поверь мне. – Рамиро повернул голову, сумрачно глянув на подобравшуюся женщину. – Аэтера – истинный монстр, к которому неприменимо наше понимание психики и мотивации действий разумных. Он иной. И я не уверен, что ты способна принять его суть без прикрас и прижиться рядом с подобным существом. Даже мне стало жутко, когда я увидел его настоящего, а ведь мы – одной крови.

–   Что?

–   Я такой же, как и он. Только он – чистокровный, а я… — Рамиро хмыкнул. – Я полукровка с геномом древней расы, оставшейся в памяти людей кровавыми демонами.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив сослуживцев наедине с их вопросами.

.

* * *

.

–   Клаус!

Черноволосый мужчина приоткрыл глаз и с непередаваемой язвительностью поинтересовался:

–   Джон. Сколько должно пройти лет, чтобы ты наконец заметил, насколько сильно меня раздражает подобное сокращение моего имени.

От такой отповеди бойцы замерли, а коммандер оторопел и растерялся: впервые на его памяти Николаус ответил настолько прямо и жестко.

–   Я до сих пор тешу себя надеждой, что ты начнешь использовать свою голову по назначению: ты будешь ею думать, а не только в нее есть, как выражался мой знакомый. – продолжил Нико тем же безмятежным тоном, начисто игнорируя изумление сослуживцев. – Я надеюсь, что однажды ты станешь замечать очевидное и перестанешь творить то, за что тебя на Элизиуме назвали героем, а в войсках – психом. Я могу тебя прикрывать и сглаживать последствия твоих действий, но лишь пока это в моих силах. И пока я жив. Как показало недавнее прошлое, я могу легко и внезапно умереть.

От последнего уточнения Джон помрачнел и отвел взгляд, вновь качнувшись в то состояние, в котором пребывал последние пару суток.

–   Не принимай произошедшее на свой счет: ты ничего не мог сделать. – тут же сказал Нико, садясь на койке. – Никто не мог: рахни – слишком опасный противник, и никто из вас не готов к сражению с существами подобного класса.

Джон поднял взгляд на подчиненного, но Нико вновь его перебил:

–   Что ты можешь сделать – это прислушиваться к моим словам и советам, а не делать наперекор, идя на поводу сиюминутных желаний и авантюрности. – черные глаза сузились. – У меня свои резоны продолжать службу в этом отряде, хотя я мог бы давно подняться по карьерной лестнице на ее вершину. Но я делаю все необходимое для того, чтобы избежать перевода. Знаю, тебя давно интересует, зачем я это делаю.

Коммандер коротко кивнул.

–   Избегать переводов легко: достаточно не демонстрировать свои способности, оставаясь на бумаге ничем не выделяющимся из общей массы солдатом с отвратительным характером и минимум полезных навыков. – тем же спокойным, безмятежным тоном отозвался Нико. – Я хорошо поработал над созданием нужного образа.

–   Но зачем?!! – вспылил Джон.

–   Затем, что моя задача – сделать так, чтобы ты не свернул себе шею во время очередной смертоубийственной авантюры. А делать это на расстоянии… малореально. Потому я сделал то, что должен был: перевелся в твой отряд. – сухо припечатал Нико, с каким-то непонятным ему самому садистским удовлетворением наблюдая, как проявляются растерянность и оторопь на породистой физиономии подопечного, как медленно доходят до него простые слова и вложенный в них смысл. – И нет, твоя мать тут не при чем. Она даже не подозревает, хотя должна была знать о моем существовании: помня Дерека, сомневаюсь, что он ни разу обо мне не упомянул.

Джон растерянно моргнул. Ни о каком Дереке от матери он ни разу не слышал.

–   Я сирота, Джон. Ты мог это прочитать в моем досье.

Коммандер кивнул.

–   Меня вырастил старший брат. – Нико говорил сухим, лишенным эмоций голосом, за внешней безмятежностью скрывая усиливающиеся раздражение и злость. – Он погиб, когда мне было пятнадцать: рейс разбился из-за мелких неполадок в двигателях. Брат летел в Лондон к любимой женщине, чтобы сочетаться с ней браком, даже не подозревая о ее беременности. К кому он летел – я тогда не знал: Дерек не распространялся о личной жизни, а я был в военной академии. Ее пришлось бросить: после смерти брата платить за обучение стало некому. – циничная, но горькая усмешка искривила губы. – Потребовалось много времени и сил, чтобы узнать правду. Но я узнал. И каково было мое… удивление, когда я понял, что единственный ребенок моего брата – это склонный к самоубийственным выходкам мальчишка с синдромом героя! – под конец фразы голос сорвался на низкое рычание.

Джон оторопело хлопал глазами, медленно осмысливая сказанное. В каюте царила гробовая тишина. Казалось, бойцы даже дышат через раз, чтобы не напоминать о своем присутствии и не сорвать момент неожиданных откровений, на которые расщедрился дошедший до грани своего терпения Николаус.

–   Ты… Но… А… – Джон откровенно заикался: разум проворачивался на простом осознании и очевидном выводе, не в силах принять простой факт.

–   Хватит мямлить! – рявкнул вконец потерявший терпение Нико. – Когда не надо, ты излагаешь свои мысли внятно! Сделай над собой усилие, и верни дар связной речи!

Вспыхнувшая злость помогла взять себя в руки. Джон стиснул челюсти, удерживая рвущиеся наружу слова. Вколоченное воспитание не позволяло сорваться и наговорить глупостей, а разум цинично и жестоко выдергивал из памяти образы прошлого, четко и болезненно-ясно напоминая как, когда и сколько раз этот раздраженный и откровенно злой мужчина спасал ему жизнь, прикрывал от заслуженного наказания или всего парой фраз преподносил его проступки как благие деяния. И сколько раз пропущенные мимо ушей советы могли бы помочь…

–   Джон. – голос Нико упал до глухого шепота. – Я пытался помогать тебе исподволь, не давя на тебя и не подрывая твой авторитет. Но ты не понимаешь намеков, подозрителен и мнителен, отказывался прислушиваться к моим советам, с поразительным упорством наступая в те же капканы. Но я терпел…

–   Что изменилось? – буркнул Джон, устало поведя плечами.

–   Я умер, Джон! – рявкнул Николаус. – Наверное, мне это было необходимо, чтобы понять: я не смогу прикрывать тебя вечно. Я занимался не тем, чем следовало и не так, как было нужно! – вспышка гнева сошла на нет и дальше он говорил спокойно: – Раз мне дали второй шанс, я постараюсь исправить допущенные ошибки и научить тебя всему, что требуется для выживания и что смогу вколотить в твою голову.

Полыхающую злость на корню убила следующая фраза:

–   Сходи к доктору Чаквас. У нее есть образцы моей крови, а оборудование в корабельном лазарете вполне способно провести генетический анализ и показать наличие или отсутствие родства. – Нико остро глянул на Джона. – Иди-иди. Я знаю, ты мне на слово не веришь… племянник.

Джон стиснул зубы, проглатывая грубость, развернулся и быстрым, чуть дерганным шагом покинул каюту. Автоматическая дверь закрылась, и коммандер не услышал, как Кристиан оторопело протянул:

–   Во дурак…

Напоровшись на внимательный взгляд Нико тут же добавил, словно оправдывался:

–   Ну а что? Мне было бы обидно за такое недоверие.

–   Мне обидно. – легко признался Николаус. – Но я понимаю его мотивы и причины, толкнувшие пойти и проверить мои слова.

–   Все равно это глупо. – проворчал боец. – Джон последнее время вообще много глупостей делает.

–   Кстати о глупостях Джона. – голос у Николауса стал ласковым-ласковым, а взгляд – тяжелым, словно бетонная плита. – Не надо мне рассказывать про приказы командира, которые вы должны исполнять. Вы не хуже меня умеете выполнять приказы с долей фантазии и изворотливости. Это Вивьен наивен как ребенок, но вы…

Кристиан и Раймонд переглянулись. О чем говорит Нико они отлично поняли.

–   Он же был тогда невменяемым. – буркнул испанец. – И что ты предлагаешь? Силой его тормозить?

–   Напомнить о приказе Спектра, в котором был присмотр за монорельсом, но ни слова о помощи нуждающимся и походах в лаборатории! – рычание проявилось отчетливо, окрасившись едва уловимым свистом. – К вам бы он прислушался. Вам Джон доверяет. А вы, когда было нужно, промолчали!

Нико резко выдохнул, сбрасывая злость, и уже спокойным, привычно-флегматичным тоном произнес:

–   Если вас так сильно напрягает Джон как командир, вы можете подать запрос о переводе. Возражать он не будет. Не в этом состоянии. А я вас поддержу и найду для Джона сотню объяснений вашему поступку. «Нормандия» скоро прибудет на Цитадель, и у вас появится возможность сойти с корабля и подать официальный запрос в военное ведомство на перевод в другую часть или отряд. Я вам даже придумаю обоснование, по которому запрос удовлетворят.

–   Зачем ты так, Нико? – тихо спросил Вивьен. – Они же не хотели…

–   Мне без разницы, что они хотели и о чем думали в этот момент. Но я не хочу, чтобы из-за их дурости и неумения замечать очевидное мой племянник выгорел. – сухо сказал аналитик, вставая. – Он на грани нервного срыва, Вивьен, и ты это видишь.

Паренек автоматически кивнул: психическое состояние командира его беспокоило с момента перевода на корабль Спектров.

–   Если Джон, будучи в таком состоянии, случайно услышит что-то вроде только что высказанного, на нем как на командире можно ставить крест.

В каюте воцарилась гнетущая тишина.

–   У вас есть время подумать и принять решение: хотите вы остаться в этом отряде или нет. Если вы решите остаться… Тогда мы поговорим о Джоне и его проблемах отдельно.

Николаус ушел, оставив сослуживцев переваривать его слова. И лишь немного завуалированную угрозу.

Ушел недалеко. По неширокому коридору между каютами до шахты лифта, завернул за массивный короб и замер у опоры, прислонившись лбом к ледяному металлу. Можно быть жестким, даже жестоким на чужих глазах. Можно говорить полные сарказма и язвительности слова, успешно убеждая всех вокруг в том, чего в душе нет. В собственном спокойствии. В уверенности, которая таяла с каждым мгновением, подтачиваемая сомнениями в своевременности совершенного поступка. Возможно, он поспешил, поторопил события, сказав то, что говорить все же не следовало. Или следовало говорить не так и не в такой обстановке. Но… Сделано что сделано. Высказанного не изменишь, не повернешь вспять время и не отмотаешь ленту событий.

Прикосновение леденящего металла остужало разгоряченную голову, но не приносило ясность сознанию и не унимали мельтешение мыслей. Допустил ли он ошибку, сказав единственному родному человеку правду? Возможно. Джон вспыльчив, его голова набита глупостями, вколоченными в него матерью и тем окружением, в котором тот вырос. Он не умеет задумываться и анализировать происходящее: в армии не приветствуется, когда солдат начинает слишком много думать и задавать ненужные, неудобные вопросы. Джон и не задавал. И не задумывался о том, о чем стоило.

Пальцы сжались в кулаки, полыхнула злость, сплавленная с глухой безнадежностью от понимания: племянник не выживет в том мире, в который попал. Служба в отряде Спектра или выбьет из него все ненужное и вколотит то, что сформирует личность коммандера так, как стоит, или… или уничтожит его.

–   Нико?

Тихий голос старого друга раздался неожиданно. Погруженный в свои нерадостные мысли мужчина не заметил чужого присутствия.

На плечо опустилась тяжелая рука, пальцы чуть сжались.

–   Что ты сказал Джону?

–   Много лишнего. – столь же тихо ответил Николаус, поворачиваясь и встречая внимательный взгляд. – Я сказал правду.

–   О… – Рамиро был краток.

–   Не лучшими словами.

–   Смерть пошла тебе на пользу. – усмехнулся итальянец.

Нико удивленно моргнул.

–   Идем. Пора поговорить со Спектром. – ирония испарилась из голоса. – Она нам обещала ответы. Полагаю, не только у меня есть много неудобных и странных вопросов, на которые я очень-очень хочу получить правдивые и прямые ответы.

–   Сейчас? – скептически уточнил немец.

–   Сейчас – самое лучшее время. А тебе стоит занять разум чем-то кроме самоедства от осознания сотворенной глупости. Заодно твой племяш получит данные анализа и время на то, чтобы подумать.

Нико хмыкнул и… согласно кивнул. Действительно, сейчас – самое удачное время. Если, конечно, Спектр согласится на разговор.