Перерождение Эффект Массы.

После поспешного бегства из «Логова Коры» мы перелетели на другой жилой лепесток Цитадели и ввалились в какой-то небольшой бар. Что это было за заведение – никто из нас не интересовался. Нами тоже никто не интересовался и не приставал. Смотрели, правда, настороженно: народ смущало открыто носимое обоими турианцами оружие далеко не гражданских модификаций и одноручный фламберг в спецзахватах на бедре у Найлуса. Но хоть трогать не стали, здраво рассудив, что на Цитадели хватает постов СБЦ, и раз нас еще не замели, значит, на ношение этого оружия его хозяева право имеют. А потом и вовсе забыли, когда поняли, что буянить мы не будем.

Чуть не состоявшаяся встреча с отцом ощутимо выбила Гарруса из себя, и он сидел подавленный и расстроенный, бездумно глядя на свои же руки. В ментале туго закручивалась тяжелая буря: вина, сожаление, неуверенность, досада и доля страха. Гаррус был рад узнать, что отец, которым он восхищается и глубоко уважает, жив и невредим, но страх чуть не состоявшейся встречи и ее возможных результатов, понимание постыдности этого страха, и собственная неуверенность разъедали душу.

Сейчас, в гражданской одежде, он воспринимался обычным хулиганистым парнем с кучей проблем, которые всегда мастерски прятал от окружающих за невозмутимостью, легкой язвительностью и необидными подколками. Всегда. Но – не сейчас.

–   Ррус. – я тронула его за запястье, возвращая в мир реальный.

Он чуть заметно вздрогнул, перевел на меня совершенно несчастный взгляд ярких голубых глаз, полных вины и… бессилия.

–   Не стоит так себя накручивать. Ничего не случилось.

Он шевельнул мандибулами, устало прикрыл глаза и… глухо спросил:

–   Ты знаешь об… особенностях нашего общества?

–   В общих чертах.

Короткий кивок, и дальше тем же глухим голосом:

–   Я – младший в семье. У меня были… странные увлечения и желания. Я никогда не был… достаточно… дисциплинирован, из-за чего у меня были проблемы не только с отцом, но и с непосредственным начальством. У нашего народа такое пренебрежение не слишком приветствуется… – короткая пауза, и до невозможности знакомое: – Я – плохой турианец.

Найлус прикрыл глаза и невнятно пробурчал на грани слышимости что-то вроде: «Сам придумал, сам поверил, сам страдает». Поглощенный своими мыслями Гаррус его не услышал.

–   Ррус, тебе это кто-то говорил? – мягко спросила я.

–   Нет… Никогда.

–   Тогда откуда в твоей голове мысли, что ты – плохой турианец?

Гаррус на какое-то мгновение растерялся.

–   Но… я знаю… я…

Я сжала пальцы на его запястье и Гаррус замолк, растерянно глядя на мою руку.

Знает он… Это его «знание» – результат работы его ментального творчества на собственном разуме! Сам себе установил совершенно нереальные планки и предъявляет невыполнимые требования, а потом искренне верит в собственную слабость и несостоятельность. Да, Омега в свое время посрывает с него всю эту пакость, обнажит истинную личность, от которой вздрогнет эта теневая столица Пространства Цитадели. Да, со временем он станет тем, кем должен стать: жестким, даже жестоким военным офицером, властным и требовательным опытным командиром, но здесь и сейчас он все еще в чем-то наивный и поразительно честный молодой мужчина с кучей проблем и комплексов.

Мой мужчина.

И мне совершенно не нравится его состояние! Найлусу – тоже.

–   Ррус. Ты слишком многого требуешь от себя. – проворчал Крайк.

–   Я…

–   Ты уродуешь свою личность, сознательно загоняя себя в рамки, которые для тебя тесны. – мягко сказала я. – Как на мой взгляд, работа в СБЦ – не для тебя. Ты слишком хорошо понимаешь понятие «справедливое воздаяние», а Закон не всегда способен обеспечить это самое справедливое воздаяние.

Найлус тяжко вздохнул, Гаррус вздрогнул, поднял глаза на сородича и пояснил:

–   Отец предполагал, что со временем я буду считать себя выше других. Выше закона. Потому и воспротивился, когда меня выдвинули как кандидата в Спектры. – в голосе проскользнула легкая ирония. – Он часто приводил Сарена, как пример Спектра и его методов. Не слишком законных… или вообще незаконных.

В чем-то его отец прав. Гаррус способен переступить через Закон, если этот Закон не дает наказать тех, кто виновен. Очень опасный путь, который может привести к ужасающему падению, но… есть одно «но»: мало кто так ясно и чисто понимает определение «справедливость», как Гаррус. Возможно, его понимание справедливости лишено жалости, эффективно, жестоко и кроваво, но… чтобы возмездие было справедливым, за зло воздавать полагается только злом. Наказание ДОЛЖНО быть соразмерно преступлению. И никакой этой долбанной гуманности и всепрощения! Они лишь развращают безнаказанностью.

–   Мы часто ругались на этой почве. В последний раз мы… наговорили много… лишнего. – Гаррус потер свободной рукой лицо, расстроенно глядя на нас. – Того, что говорить не следовало.

–   И давно это было? – осторожно спросила я.

Гаррус вздрогнул всем телом, но признался глухим надтреснутым голосом.

–   Три года назад.

Три года! Он три года избегал отца, работая с ним в одной структуре! Теперь понятно, откуда такой страх и неуверенность, щедро приправленные болью и виной.

На какое-то очень короткое время мне стало жаль старшего Вакариана. Я же чувствовала его взгляд, его эмоции…

Он определенно хотел отловить Гарруса и поговорить. Закрыть разверзшуюся между ними пропасть непонимания. Он же искренне переживает за сына! Просто и без затей боится за его жизнь! И правильно боится. Есть причины. Старший Вакариан прекрасно знает, насколько его единственный сын прославился в среде местных отморозков и какие на него устраивают облавы! Да вся СБЦ и Цитадель это знает!

Вот только… если он хоть чуть похож на сына, то скажет он не то что хочет всем сердцем, а то, что должен. И все его начинания закончатся очередным конфликтом. Как бы не последним.

И Гаррус это прекрасно понимает. Может, оттого и избегает отца? Чтобы оттянуть этот разговор и неизбежный окончательный разрыв?

А ведь если отец внезапно погибнет, Гаррус себя никогда не простит.

Найлус ободряюще сжал пальцы на плече Гарруса, а потом встал и ушел делать заказ.

–   И с тех пор вы не общаетесь? – тихо спросила я.

–   Нет.

А в ярких голубых глазах – тоска и боль. Гаррус искренне любит свою семью, но держится от нее на расстоянии. Не рискует даже приблизиться. Знает, что его не поймут, и поэтому не пытается объясниться, чтобы не испортить отношения еще больше и не разочаровывать близких.

Совершенно одинокий парень при живой и любящей его семье! А его любят, хоть и не воспринимают всерьез, до сих пор считая малолеткой не смотря на то, чего он достиг.

Вернулся Найлус и сел рядом. Задумчивый и пасмурный. Тоже оценил всю глубину задницы, в которой обитает Гаррус!

Эмпатия – это иногда истинное зло! А Гарруса трясет так, что от бури эмоций корежит ментал, хоть на лице – привычная маска невозмутимости и спокойствия.

Я покачала головой.

Нет ничего удивительного в том, что он так быстро и крепко привязался к нам. Мы его приняли таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Без масок и притворства, не сказав ни единого слова порицания, не пытаясь заставить подстраиваться под нас и ломать свою личность.

Гаррус – умный и наблюдательный, и для отличного следователя не составило сложности понять, как именно к нему относятся. А поняв, он не смог отказаться от того, чего так желал. Не смог не принять то, что ему предложили. Просто так, ничего не требуя взамен. Мы стали его семьей, пусть и неосознанно, на уровне инстинкта.

Разумный не может быть полностью одинок без вреда для рассудка. Тем более, одинок в толпе. Должен быть внутренний круг. Пусть – узкий, но он обязан быть! А у Гарруса его не было, и парень медленно варился в своих проблемах, постепенно обрастая внешней броней невозмутимости, непрошибаемого спокойствия и ироничной язвительности.

Прямо как я… и Найлус. У нас тоже никого не было. Не было до сих пор.

Принесли заказанную выпивку и легкую закусь. Молоденькая азари с интересом на нас смотрела, фонтанируя любопытством. Извини, девочка, но твое внимание сейчас неуместно. Короткий ментальный приказ, и дева потеряла к нам интерес, как и все присутствующие в баре. С этого момента мы для них всего лишь фон, не более того.

Найлус едва заметно улыбнулся, чуть разведя мандибулы, а в зеленых глазах плясали демонята. Гаррус ничего не заметил, полностью поглощенный своими не самыми светлыми мыслями. Мои слова хоть и несколько успокоили его, но не смогли перебить действие оставшихся закладок. Слишком уж крепкие они, слишком уж долго он находится под их действием, слишком уж привык…

Ничего. Еще немного…

Тихо хлопнула пробка, в воздухе разлился аромат шоколада.

–   Что это?

–   «Кризе». – Найлус разлил ароматную густую темную, практически черную жидкость по высоким узким бокалам. – Довольно редкий и дорогой напиток. Сарену он нравится.

Я подняла бокал, принюхалась. Превосходный насыщенный аромат высококачественного шоколада.

–   У твоего наставника хороший вкус.

Найлус грустно улыбнулся.

–   Он любит шоколад. Даже в таком виде. – тихий хмык. – Знала бы ты, сколько раз он им травился… Знает же, что нельзя, но все равно не отказывается.

–   У него такая сильная реакция на L-форму?

–   Нет. Он его столько ест.

С этими словами Найлус вставил бокал в руки Гаррусу. Тот удивленно моргнул, посмотрел на выпивку, на сородича, на меня, хмыкнул.

–   Надеюсь, советник рано утром нас не разбудит.

–   Я тоже на это надеюсь. – проворчал Найлус.

–   За это и выпьем.

Я пригубила ароматную жидкость. И правда, мягкий, нежный молочный шоколад, скрывающий ОЧЕНЬ неслабый градус. У Сарена действительно хороший вкус…

.

Надолго мы в этом гостеприимном баре не засиделись: крепкое спиртное ударило в голову как-то мягко и незаметно, турианцы довольно быстро набрались, да и меня развезло и начало штормить. Я практически встала на грань перестройки, так что, допив вторую и последнюю бутылку «Кризе», мы рассчитались, вырулили из бара и потопали к аэрокару, благо, мы были еще не настолько пьяными, чтобы не суметь настроить автопилот. Но Найлус уперся рогом и сел за штурвал сам. Гаррус попытался было возмутиться, что в пьяном виде за штурвал садиться нельзя, это опасно и противозаконно, но как-то не слишком настаивал, быстро сдавшись под уверения сородича, что в пьяном виде он летает аккуратнее, чем в трезвом. Так что, загрузившись в просторную машину, мы полетели за выпивкой.

Найлус действительно летал куда аккуратнее: в пьяном состоянии у него как-то очень резко включился здравый смысл и инстинкт самосохранения… или летный автопилот, и вел он, неукоснительно соблюдая ВСЕ правила полета. А не так, как обычно. Зато комментировал забавно: язвительно, цинично и злословно описывая все промашки других пилотов.

–   Найлус. – я высунула нос в кабину.

–   М? – он смотрел прямо перед собой расфокусированными глазами, практически не моргая и не перенося внимания на что-то одно.

–   А как думаешь, там кто-то выжил?

Зеленые глаза моргнули.

–   Где?

–   А вот!

Я вытянула руку и указала на дымящуюся свалку на дне транспортного туннеля далеко впереди по курсу. Найлус тронул пальцем лобовое стекло, и под когтем проявилось сенсорное меню. Обведя заинтересовавшую его сцену, он резким движением выкинул его на свободную часть экрана-иллюминатора.

–   Опять какие-то пррридурррки столкнулись на перрресечении тррранспоррртных потоков… – осмотрев обломки, буркнул он, заметно порыкивая и растягивая рычащие звуки. – Не, не выжили.

–   А почему?

Он фыркнул, а потом глухо выругался, резко вильнув в сторону, а палец сам собой лег на неактивную сейчас гашетку. Выстрела не последовало: на аэрокаре орудий не стояло. Найлус расстроился и разозлился, выругался еще экспрессивнее.

–   Видели?

–   Ага. – я закивала.

–   Найлус, нельзя стрелять из бортовых орудий на Цитадели! – с легкой укоризной в голосе произнес Гаррус.

–   У меня их все ррравно нет. – расстроенно прорычал он. – Вот, косорррукие дегенеррраты! – и еще пара нелицеприятных выражений. – Я пьяным летаю аккурррратнее! Кто им прррава выдает? – и очередной заковыристый рычащий матюг.

Наш аэрокар пролетел над чадящими остовами.

–   Это были гражданские азарийские и человеческие модели. – удивительно трезвым голосом пояснил совершенно пьяный Гаррус.

–   Да. У них запаса прррочности нет вообще. – Найлус запнулся, занятый маневрированием в плотном потоке, заворачивая в небольшой туннель. – Видишь? – он приблизил изображение разбитых каров и неопределенно в него ткнул. – Почти лобовое столкновение: каррр вошел прррямо в кабину и смял ее. Пилоты погибли сррразу. Остальные… если были… пррри падении. – пауза и уточнение: – Дешевые каррры… Хлипкие. Мой их по бррроне ррразмажет и не заметит.

–   И часто это происходит?

–   Да.

–   Иногда больше сотни в сутки. – флегматично добавил Гаррус. – Почти все – с летальным исходом.

–   Падать высоко? – со смешком уточнила я, поворачиваясь.

–   Ага… Выживают, если пилот опытный и сможет дотянуть до поверхности. А если как обычно… – Гаррус цинично хмыкнул и неопределенно взмахнул рукой.

–   А кто обломки убирает?

–   Хранители. Когда аварийные бригады прилетают, они обломки уже растаскивают.

–   А если кто-то выжил?

–   Выживших Хранители обычно не трогают. А если кому-то не повезет, то в белковые чаны утаскивают.

–   А… – я вновь высунулась в кабину. – А куда мы?

–   Искать еще «Кррризе». – отозвался Найлус. – В том баррре было всего две бутылки.

–   Редкий?

–   Ага.

Напиток и правда оказался довольно редким, и найти его было не так просто: три посещенных довольно дорогих магазина предоставить вожделенный шоколадный декстро-ликер не смогли. Зато мы затарились двумя ящиками какой-то разноцветной выпивки разной крепости и стоимости. И бутылки не повторялись.

А потом мы снова куда-то направились…

–   А сейчас куда? Домой? – полюбопытствовала я, перегибаясь через опущенную перегородку кабины.

–   Есть тут один магазинчик. – буркнул Найлус, облетая медленно ползущий здоровенный аэрокар. – Недалеко от Нижних Рррынков рррайона Закеррра.

–   Думаешь, там есть? – полюбопытствовал уже хорошо так «поплывший» Гаррус.

–   Там? Есть! – тихий пьяный смешок. – Увидишь.

.

В магазинчике «Кризе» и правда нашлось. Флегматичный турианец с разломанной на части мандибулой, держащейся на медицинских имплантатах, вынес откуда-то ящик приглянувшегося нам дорогого пойла, молча снял деньги со счета и даже помог загрузить покупку в грузовое отделение. Мы сердечно попрощались с продавцом, и уже собрались было улетать, когда…

Мимо нашего колоритного аэрокара прошла чем-то сильно встревоженная и испуганная молодая женщина-человек с двумя дочками. Того же возраста, что и Амира. И у одной из девочек в волосах алела ОНА!

Ленточка !

Мы дружно уставились на ребенка, переглянулись. Я догнала занервничавшую от такого подозрительного внимания незнакомку и спросила:

–   Простите. А где вы купили ленточку? – видя полное непонимание в испуганных карих глазах, я добавила: – У нас есть знакомая девочка шести лет, и она очень просила купить ленточки. Но мы ни разу не видели их в продаже!

Удивление и неверие щедро разлилось в ментале. Женщина задвинула дочерей за спину и настороженно переводила взгляд с меня на двух поддатых вооруженных турианцев, на наш явно дорогой и мощный аэрокар пугающего окраса… Она НЕ ВЕРИЛА, что нам и правда нужны ТОЛЬКО ленточки! Обычные дешевые ленточки для волос!

Девочка с бантиком с любопытством выглянула из-за спины матери.

–   Вам нужны ленточки? – спросила она.

–   Да. Мы обещали их купить. – честно ответила я.

–   Вы хотите купить ленты для волос? – на всякий случай уточнила женщина.

–   Да!

–   Ррразноцветные. – вкрадчиво прорычал бесшумно подошедший Найлус, с интересом рассматривающий любопытных детей.

Незнакомка дернулась, подозрительно осмотрела мощного вооруженного турианца, чуть заметно поежилась: выглядел Найлус для непривычного взгляда… жутковато: здоровенная, мощная, темнокожая двухметровая махина, двигающаяся плавно, с тягучей грацией истинного хищника. Зато дети смотрели на него во все глаза, периодически поглядывая на клинок высокотехнологичного фламберга.

–   Зайдите на Рынки. Там есть магазинчики с аксессуарами для волос. В них можно найти ленты. Если не увидите сразу – спросите у продавца.

И женщина указала нам на вход в Нижние Рынки района.

–   Ленточки продаются в упаковках. – добавила девочка. – Их не видно сразу!

–   Спасибо! – поблагодарил женщину и детей Гаррус, так же тихо подошедший к сородичу.

–   Пожалуйста! – ответила девочка, держа мать за руку.

Незнакомка поспешно удалилась, ведя девочек за руки. Мелкая с бантиком повернулась и помахала нам рукой. Гаррус с умилением на роже помахал в ответ. Женщина что-то резко сказала ребенку. Мелкая насупилась, но все равно оглянулась и снова помахала рукой. Пьяный снайпер тоже помахал, чуть качнувшись.

Женщина с детьми скрылась за поворотом коридора, ну а мы, конечно, поперлись на Рынки. За ленточками…

.

Самое смешное, что ленточки мы действительно нашли! И даже купили! Четыре упаковки. Разноцветных. А потом, оглядев счастливым взором местность, мы за каким-то демоном поперлись обратно к парковке через весь Рынок, распихивая разумных локтями.

Поперек.

Дошли до парковки. И тут Найлус что-то вспомнил, резко остановился и выдал:

–   А тут модельки пррродают. Коррраблей.

И, подхватив Гарруса и меня под локти, буксиром потащил куда-то сквозь толпу.

Естественно, при таких раскладах не нарваться на комплимент мы не могли.

Какая-то глазастая батарская рожа признала-таки в пьяном молодом турианце, полувисящем на Найлусе, всем знакомого и трепетно любимого Гарруса Вакариана, и с воплем «Это он!», наивное условно-разумное создание потянулось за пистолетом. Наше пьяное сокровище очнулся буквально на мгновение: молча сняв с захвата пистолет он без каких-либо сомнений и проблесков внятных мыслей на одних инстинктах влепил вооруженному и представляющему непосредственную угрозу идиоту пулю промеж четырех глаз. Батар без звука рухнул на пол. Гаррус оглядел расфокусировавшимися глазами оцепеневший народ, оружие в своей руке, свежий труп на полу, непонимающе моргнул и хрипло спросил:

–   Крайк… ты зачем нас обратно потащил?

–   За корррабликами. – пожал плечами поддатый Спектр, снимая с пояса оружие, и совершенно буднично признал: – А нас сейчас будут убивать …

–   Нет… не смогут. – Гаррус критически осмотрел стягивающихся к бесплатному развлечению местных отморозков и ОЧЕНЬ БЫСТРО исчезающих обычных граждан и торговцев, достал последнюю светошумовую гранату и вынес вердикт. – Я меткий. Пистолет мощный и скорострельный.

–   Ты – пьяный.

–   Да… – согласно закивал снайпер. – Но я все равно меткий.

–   А их много. – взгляд зеленых глаз быстро обретал кристальную четкость и сосредоточенность.

Я же за всем этим наблюдала с отстраненным интересом, перекатывая между пальцами плотное ядро боевого пульсара и держа в правой руке пистолет. Пальцы покалывало, свернутое плетение приятно ластилось в руке…

Из толпы протолкался здоровенный кроган. Критически осмотрев нашу композицию, он сплюнул и сказал:

–   Спектра – не трогать. Вакариана… убить.

Спектра не трогать? Какого?

Мои мозги забуксовали на простой задаче с двумя значениями и подвисли. Альтернативно разумные потащили оружие, а до меня достучалась вторая часть фразы на волне с ощущением опасности и жажды убийства, щедро плеснувшей в ментал.

–   Гаррус… А тебя убить хотят…

–   Меня всегда убить хотят. – философски заметил парень и совершенно спокойно… бросил гранату в толпу. – «Отвернись и глаза закрой.»

Ослепительная вспышка полоснула по глазам даже сквозь ладонь и закрытые веки, грохот ударил по ушам, народ заорал, забегал, а Гаррус вскинул пистолет, без промедления и колебаний открывая огонь.

Я никогда раньше не видела ничего даже близко похожего. Пьяный, едва стоящий на ногах турианец стрелял с холодной расчетливой точностью машины и с размеренностью метронома, чуть покачиваясь от отдачи мощного оружия. Пистолет в его руке передвигался ровно настолько, сколько требовалось, чтобы пуля вошла в голову следующей выбранной жертве. Насколько бы не заплетались его ноги, рука не дрогнула ни на мгновение.

Голубые глаза пьяного до отрыва с реальностью разумного смотрели спокойно, холодно, расчетливо, практически не моргая. И ни единого проблеска лишней мысли. Пьяный автопилот легко и без какого-либо конфликта с сознанием перешел в боевой транс, являя нам темную сторону Гарруса Вакариана – Архангела.

Ослепленные и оглушенные гранатой наемники и просто местные отморозки пытались найти укрытия на площади Рынка: кто-то упал на пол, кто-то присел за хлипкими торговыми точками, кто-то вскинул оружие, пытаясь проморгаться и стреляя наобум, куда-то туда, где по их мнению находится Гаррус со всей нашей компанией, убивая и раня попавших под шальные пули разумных. Кроган, отдавший приказ о ликвидации, закатился под какую-то торговую стойку, глухо матерился и что-то кричал, исторгая волны ярости и досады, причем, досады на себя. Звон в ушах не давал разобрать слова. Где-то в стороне от нас появилось и начало приближаться нездоровое оживление, злость и предвкушение, окрашенное жаждой крови. Нашей крови! Я запустила туда тусклый багровый шар полностью сформировавшегося боевого пульсара.

Жахнуло. Холодная сосредоточенность рассыпалась болью и паникой.

Откуда-то прилетела штурмовая граната, пискнув последним делением, и скрылась где-то за трупами… Мы рухнули на пол, активируя мощные боевые щиты, носимые, несмотря на запрет…

ВЗРЫВ!

Над головой пронеслись осколки, ошметки плоти и волна пламени, скользнув по темно-багровому биотическому щиту… Крики, проклятия, ругань, беспорядочная стрельба…

Взрыв гранаты словно провернул механизм боя: целенаправленные попытки нас убить превратились в хаотичную свалку. Разумные стреляли кто куда, группы бойцов банд сводили старые счеты, кто-то стрелял уже у парковки с другой стороны рынков, под шумок убирая давних неприятелей и врагов.

О нас забыли.

–   «Валим отсюда!»

Яркая напряженная мысль Найлуса полоснула по нервам. Резко протрезвевший Спектр подхватил под руку оглушенного близким взрывом Гарруса и рывком поставил на подкашивающиеся ноги. Я встала, подхватывая с пола свой пистолет… когда Гаррус внезапно вздрогнул всем телом, а на его боку медленно начало расплываться кровавое пятно…

Всплеск удовлетворения где-то в стороне, у парковки, азарт, сменяющийся холодной сосредоточенностью и расчетливостью, предвкушение… Я ударила на источник эмоций неизвестного мне стрелка не задумываясь: крохотная, практически неразличимая глазом черно-багровая искра закапсулированной энергии пронеслась через площадь и вспухла плазменным шаром, превратив в пепел неизвестного стрелка, опаляя до костей и нанося ужасающие ожоги тем, кто находился слишком близко.

Крики, стоны, чей-то надрывный вой…

Мир словно остановился… на какое-то мгновение.

Рруса ранили?

Мгновенный анализ состояния ауры… Сквозное ранение в бок… неопасное… ничего не задето… не смертельное. Немедленного лечения не требует. Повезло. Еще хоть на пару миллиметров в сторону…

Здравый смысл и чувство меры рухнули перед желанием защитить тех, кто мне дорог. Для этого хороши любые средства… любые методы… Зря я, что ли, столько лет и жизней копила знания… чтобы сейчас позволить…

Ментальный удар накрыл всю площадь Рынков, обходя лишь двоих. Боевая менталистика во всей своей неприглядной красе. Ступор, рассинхронизация работы мозга, глубинный страх, нарушение координации движений, паралич, возбуждение нервной системы… Ненадолго, на какие-то секунд десять… но больше нам и не потребовалось.

Найлус, окутанный каким-то непонятным темным багровым свечением, сдернул с захвата клинок, одним резким рывком вломился в приближающуюся к нам компактную группу, подбивая штурмовую винтовку военного образца рукой и заставляя противника открыть торс. Меч легко вспарывает живот, без сопротивления проходя сквозь мощный кинетический щит жертвы, пистолет в левой руке огрызается выстрелами, на инерции движения и поворота тела турианец припадает на колено, переводит прицел и – дуплет во встающего чуть в стороне врага. Рядом со мной стреляет Гаррус, продавливая кинетический барьер какому-то человеку, но удар пламевидного меча в уязвимый стык пластин на боку обрывает жизнь врага.

Движение сбоку.

Турианец и батарианец. Первому – выстрел в открытую шею, второму прилетела пуля от Гарруса промеж глаз. Батар лег, турианец успел увернуться. Сволочь вертлявая! Паралич! Выстрел. Турианец упал на пол, заливая металл темной кровью из развороченной головы.

Пистолет Гарруса сухо клацнул. Он моргнул, падая на колено, выщелкнул отработанную термоклипсу, запустил руку в карман и вытащил новую. К нему, что-то невнятно крича, подлетел человек с активным виброножом. Когтистые пальцы соскользнули по голени, обхватили длинную рукоять. Гаррус стремительно встает, чуть смещаясь в сторону, резкий удар, кинжал вспарывает горло, практически перерубая человеку шею. Тело рухнуло, Гаррус убирает клинок и поднимает пистолет… и тут же падает на пол, сбитый Найлусом.

Над головой пролетел сгусток биотики, а я на рефлексах швырнула в обратку пульсар. Бухнул взрыв, кто-то истошно заорал.

Прав Эстус: бей в ответ не задумываясь! И так, чтобы враг больше не встал…

Хлопок выстрела, ор прервался, мысли о том, что нам пора валить, как-то незаметно вымыло из головы горячкой боя…

Хорошо-то как…

.

Кто знает, чем бы закончился наш… поход за покупками, если бы на шум разборок не заявилось СБЦ.

Оставшиеся на ногах отморозки прыснули в стороны, а мы, всего мгновение подумав, присоединились к поспешному бегству и успели запрыгнуть в свой аэрокар всего за пару мгновений до того, как на нас обратили внимание бойцы в знакомой черно-синей броне.

Найлус требование приземлиться проигнорировал, облетая машины группы быстрого реагирования.

–   Ррус, – прорычал он, – отошли им мои данные. У тебя они есть. Пусть отстанут…

Гаррус сделал требуемое и от нас действительно отстали.

–   А ленточки… – растерянно сказала я.

–   Вот! – Гаррус достал из кармана три целые упаковки ленточек и одну – испачканную в его же крови, и гордо нам продемонстрировал.

–   Это – хорошо. – я забрала ленточки. – Да…

–   А теперь куда?

Найлус моргнул.

–   Домой… Хватит с нас… Потом купим кораблики Лукасу.

Аэрокар ухнул в транспортный туннель, а я повернулась к Гаррусу.

–   Дай посмотреть. – я указала на кровавое пятно.

Ррус спорить не стал и молча стянул футболку.

–   Не опасно.

–   Знаю.

Глухо колыхнулась злость. Мне не нравится сам факт, что его ранили!

Скомкав футболку, я аккуратно вытерла уже посиневшую кровь с его кожи, подцепила кончиком пальца набравшуюся багровую каплю и быстро начертила простой круг и пару символов. Магия Крови – ритуальная… но эффективная: в месте ранения организм сам проведет полное восстановление, а вспомогательный контур заклинания переработает попавшую в брюшную полость кровь и пустит ее в дело как дополнительный резерв.

Активация. Кровь послушно впиталась в кожу, а ранение начало быстро затягиваться.

–   Вот и все. Сейчас заживет.

–   Спасибо. – Гаррус чуть смущенно улыбнулся, легонько погладив меня по щеке.

Я перехватила его руку, уткнулась носом в теплую ладонь, резко пахнущую кровью и металлом. Организм переработал алкоголь и разум прояснился, холодно и четко разбирая наши действия на Рынках.

Отвратительно…

Трупов мы оставили немало. Раненных – еще больше. Одно хорошо. К моменту начала боя на площади оставались только те, кто так сильно жаждал нашей крови… Но все равно, зря я ударила магией. Инстинкты и рефлексы, чтоб им… И если след от боевого пульсара еще хоть немного похож на взрыв штурмовой гранаты, то вот результат срабатывания Искры сложно спутать со взрывом гранаты… Даже термической. Слишком уж повреждения характерные: сверхвысокие температуры, узкая метровая зона теплового поражения, наградившая неудачников страшными ожогами… полное отсутствие ударной волны и следов взрыва… Плохо.

Я потерлась о теплую ладонь. Хорошо хоть ничем из арсенала некроманта не долбанула: там последствия были бы куда страшнее и непригляднее. И уж точно никакими взрывами гранат не оправдать…

–   Хэймон нас придушит. – глухо буркнула я.

Гаррус вздрогнул. Аэрокар клюнул носом, но сразу же выровнялся: Найлус реакцию властного родича представил в красках.

–   Нас хотели убить. – жестко ответил он. – Мне все равно, сколько там осталось трупов. Мы были в своем праве!

–   Я магией била… — тихо призналась я.

–   И что? – буркнул Найлус.

–   Я видел. – отрешенно произнес Гаррус, что-то напряженно обдумывая.

–   И что теперь?

–   А ничего.

Гаррус заморгал и перенес внимание на сородича.

–   Но…

–   Да как-нибудь решим. – Найлус усмехнулся и цинично добавил: – Впервые воспользуемся своими правами Спектра. Не переживай. Если у нас будут проблемы, я займусь их решением.

Гаррус подавленно уточнил:

–   Но я же не Спектр. И я первым открыл огонь.

–   Ты ответил на угрозу. – сухо припечатал Спектр. – Все! Хватит! Что сделано, то сделано! И я не хочу сейчас отравлять себе вечер! – ирония плеснула в ментале. – В случае разбирательств я могу ПОДТВЕРДИТЬ, что у нас с собой были ТОЛЬКО пистолеты, меч и ОДНА светошумовая граната. Пусть попробуют логично объяснить, КАК мы могли причинить такие разрушения. И доказать, что это сделали именно мы.

Ррус от такого подхода подрастерялся.

–   Но…

–   Цинично. – оценила я. – Это ведь сделали не вы, а я. Можно даже сказать – это сделали боевые заклинания лично.

Тихий жесткий смех Крайка был мне ответом.

–   Удобство нашего статуса, Мрир, в том, что мы не обязаны оправдываться. Это кто-то другой должен ДОКАЗАТЬ нашу вину.

–   Знал бы ты, как меня это раздражало. – обиженно буркнул Гаррус, гладя меня по голове.

–   Знаю. – ухмыльнулся Найлус.

–   Долго до дома?

–   Минут десять и прилетим.

Я вздохнула, подняла подлокотники на креслах и с удобством устроилась на коленях у Гарруса. Как тогда. На скамейке в закутке у Башни Совета. А он так же положил руку мне на плечо, второй легко поглаживая по голове.

Время полета промелькнуло незаметно. Я обдумывала произошедшее, прикидывая возможные последствия, но ничего особо криминального нам пришить не могли. Если не смогут доказать применение какого-то неизвестного оружия. Но тут я полагалась на Найлуса и, как ни забавно, на Спаратуса. В умении советника смешать с дерьмом оппонента и вывернуть наизнанку чужие слова, не сказав ни слова лжи, я не сомневалась. Да и Найлус тоже умеет играть словами. Это Гаррус у нас честный. Иногда – слишком честный. Хотя… если ему это надо, красиво вести разговор он тоже умеет.

В конце концов, кому придет в голову, что урон нанесен ЗАКЛИНАНИЕМ? Магия, как правильно сказал Лукас, это сказки для маленьких, а отравлять нам жизнь будут очень даже взрослые тети и дяди. И последнее, что им придет в голову – это магия. А пришить нам использование неизвестного оружия такой мощи… При всем желании не смогут. Нет его, этого оружия. Вот нет и все. Какая досада…

–   Как думаете, когда всплывут результаты?

–   Завтра с утра, скорее всего. – ответил Гаррус. – Пока увезут раненных и уберут погибших, пока составят протоколы и опросят свидетелей, пока считают записи с камер наблюдения, если они там работали, пока восстановят картину произошедшего…

Камеры! Вот, демоны их дери…

–   Ррус, а на этой записи можно проследить, что именно рвануло?

Легкая ирония.

–   Только если события происходили непосредственно под камерой, территория не была задымлена и объект не был слишком мелким или невнятным.

–   Камеры не слишком хорошие?

–   Камеры хорошие. Они позволяют рассмотреть лица и опознать участников происшествия. Но они – не всевидящие. На Рынках объективы часто намерено испачканы или запылены, что сильно ухудшает качество изображения.

–   То есть, могут и не заметить, что это именно я пустила пульсары?

–   Могут.

Аэрокар начал снижаться, заруливая к нашему дому, и разговоры прекратились. Я села ровно, опустила на место подлокотники. Свет иллюзорного солнца сменился сумраком парковки, аэрокар мягко приземлился на свое место, двигатель затих.

Прилетели.

.

Забрав из грузового отсека ящики с выпивкой и бокс с «Ирруа» из салона, мы потопали домой. Что странно, никаких звонков не было: о нас словно забыли, и мы довольно быстро выкинули инцидент на Рынках из головы. Прав Найлус: что сделано, то сделано, и нечего себе отравлять вечер, занимаясь ненужным и бесполезным самоедством!

Гаррус первым делом отнес винтовку в домашний арсенал, а Найлус ящики с бухлом оставил в гостиной, разве что к стене подвинул, чтоб под ногами не мешались.

–   Найлус… – как-то неуверенно начал Гаррус.

Тот оторвался от копания в какой-то коробке со шмотками, окинул сородича внимательным взглядом и припечатал:

–   В душ!

–   Что? – голубые глаза непонимающе моргнули.

–   Иди, кровь и грязь с себя смой! А я найду коробки с твоими вещами.

Гаррус спорить не стал и послушно ушел. Мысль, кстати, весьма здравая. Пол на Рынках не являлся образцом чистоты, а мы по нему повалялись знатно. Еще и всяким дерьмом после близкого взрыва штурмовой гранаты окатило! Я осмотрела себя, поскребла пальцем непонятное буро-черное пятно… одно из множества, щедро умостившихся на моих еще недавно новых вещах.

Найлус хмыкнул.

–   Все мы такие красивые. – он достал из шкафа запечатанные в пленку большие полотенца. – Иди. Твои вещи – вон там.

Тяжелая рука указала на три коробки.

–   А ты? – спросила я, принявшись потрошить указанные коробки.

Где-то были бутылки с шампунем и прочей такой милой и ароматной радостью…

–   Я присоединюсь. – несколько невнятно ответил он, рывком поднимая три увесистые коробки и унося в спальню. – Разберу только… где чьё…

В коробках оказались только шмотки из магазина Дашо.

–   Ты не видел…

–   Уже в ванной. – донеслось из спальни. – Вчера отнес. В стенном шкафчике.

Забрав полотенца, ушла в ванную, благо, Гаррус дверь не запирал.

В просторном помещении было очень тепло и влажно, за раздвинутой полупрозрачной зеленой перегородкой душевой шумела вода. Возле тумбочки прямо на полу валялись грязные и окровавленные вещи Гарруса. На тумбочке лежал уже почищенный визор.

Поставив стоймя упаковку полотенец на прозрачную полочку, я отнесла визор в спальню, положила на тумбочку рядом с мятыми упаковками ленточек и вернулась в ванную комнату. Когда-нибудь Гаррус точно свою любимую боевую фенечку угробит!

Так, где тут этот стенной шкаф? Стены, покрытые мелкой абстрактной мозаикой таинственно молчали, никаких кнопок и намеков на этот самый шкаф видно не было. Еще раз осмотрела стены… Результат тот же.

–   «Найлус, а шкаф-то где?»

–   «Нажми на красную плитку. Она там одна такая.» – пришел беззвучный ответ.

Красная плитка обнаружилась чуть в стороне от ростового узкого зеркала. Нажала. Часть стены ушла в паз, открывая небольшой встроенный шкаф с полочками для всяческих банных принадлежностей. Там же, на нижней полке обнаружились наши покупки. Судя по неповрежденной пленке, никто их не распаковывал.

–   Гаррус, тебе что-то нужно? – громко спросила я.

Перегородка отодвинулась.

–   Мыло дай. Мы, вроде, его покупали… – попросил парень. – Здесь только обмылки остались.

Разодрав пленку на одной из упаковок, я вытряхнула на тумбочку наши покупки.

–   Сейчас… найду только.

Так, что тут… какие-то химикаты… Это что? Плотный брусок непонятно чего в жесткой непрозрачной упаковке. Следующая упаковка… Вот они, мыльно-рыльные принадлежности.

Где там это мыло? А, нашла. Небольшая коробка с шестью вытянутыми овальными в сечении брусками, упакованными в вездесущую цветную пленку. Каждый. Распаковала брусок в красной пленке. Оказалось – фруктовое мыло. Остальное положила рядком на стеклянную полочку.

–   Держи. – заглянув за перегородку, передала Гаррусу мыло и мочалку.

–   Спасибо. – он чуть заметно улыбнулся.

Я вернулась обратно к рассыпанным баночкам. Где там мой шампунь и бальзам с кондиционером и еще какой-то ерундой?

Быстро расставив покупки на полки, я нашла милые сердцу блага высокоразвитой цивилизации. Подумать только, как мне не хватало всего этого в моих перерождениях! Особенно, первых!

Натуральное мыло – это только звучит красиво! И только для тех, кто не видел это «натуральное мыло», изготовленное в мирах, где «технический прогресс» – неизвестное заклинание, а вершиной этого самого прогресса является простейший арбалет!

В лучшем случае то, что хоть с какой-то натяжкой можно назвать мылом, это… кипяченный в растворе золы подтухший или совсем стухший, многократно пережаренный жир… Иногда – с остатками скисшей или забродившей жратвы и не сбежавшей вовремя ползающе-летающей живностью. Ладно еще, если эту гадость до состояния мыла доведут, а не как обычно – жидкая едкая склизкая дрянь… Про стирку в разложившейся моче животных… ну и людей тоже вообще молчу. Было и такое…

Как вспомню, так вздрогну…

–   «Мрир, что случилось?» – пришла встревоженная мысль Найлуса, а буквально через пару мгновений он сам зашел в ванную.

–   Да ничего не случилось. Вспомнила, чем приходилось мыться в некоторых своих перерождениях. – я брезгливо передернула плечами.

–   Все настолько плохо было? – осторожно спросил выглянувший из-за перегородки Гаррус.

Я кинула им пару воспоминаний: никакие слова не опишут ЭТО во всей красе! Найлус полыхнул яркой брезгливостью, Гаррус оторопел и что-то уронил. Полагаю, мыло он и уронил.

–   Какая мерзость… – буркнул он. – Теперь опять помыться хочется.

–   И не говори. – я поморщилась. – Зато знаешь, как быстро я освоила искусство мыловарения? При первой же возможности!

Затрещал разрываемый пластик: Найлус распотрошил упаковку полотенец.

–   К сожалению, бывают миры, где даже за такое элементарное действие можно получить клеймо «ведьма» и загреметь в казематы местных религиозных фанатиков или сходу на плаху или костер. Любят они жечь всех, кто неугоден.

Тяжелая темнокожая рука опустилась мне на плечо.

–   И тебя…

Я покачала головой.

–   Тогда я уже была каким-никаким, но магом. – усмешка сама собой скользнула по губам. – Ты не представляешь, как они визжали, когда я им наглядно продемонстрировала, что такое НАСТОЯЩАЯ ведьма… И чем может закончиться попытка возвести меня на костер.

Найлус усмехнулся.

–   Полагаю, они этот акт просвещения не оценили?

–   Нет, что ты! На меня ТАКУЮ охоту объявили… – я передернула плечами.

–   Двери закройте… – буркнул Гаррус, снова выглядывая из-за перегородки. – Холодом тянет.

Двери были закрыты, а мы – разделись, скинув грязные шмотки в стиральную машину, обнаружившуюся в очередной скрытой нише. Непонятный твердый брусок на проверку оказался аналогом стирального концентрата и был скормлен машине вместе с капсулами каких-то химикатов, растыканными в специальные гнезда.

Мои воспоминания о средствах гигиены, имеющих хождение в некоторых мирах, а также общее состояние этой самой «гигиены» на двух представителей очень чистоплотной расы произвели неизгладимые впечатления, так как мылись они с каким-то остервенением. Потом с удовольствием вымыли меня и особо тщательно – мою голову. Особенно после того, как обнаружили на затылке запутавшиеся в волосах бурые ошметки непонятно чего… ну или кого, что вероятнее.

Наконец, распаренные и довольные, одевшись в легкую удобную домашнюю одежду, мы выползли на кухню. Гаррус занялся эргом, намешав какую-то новую фруктовую смесь, Найлус и я быстро оформили поесть и легкие закуски, все это богатство вместе с парующими кружками ароматного напитка было перенесено в гостиную. Запоздалый обед плавно перетек в своевременный ужин под бубнеж ведущего вечерних новостей.

.

Как ни странно, об инциденте на Рынках упомянули вскользь: приснопамятная журналистка Калисса как-то-там-ее разорялась о беспринципности мультивидовых и инопланетных банд, применяющих на территории жилого лепестка боевое оружие и штурмовые гранаты, с придыханием и пафосом вещала о массовых жертвах среди мирного населения и прочее подобное бла-бла.

–   Это где она там нашла «мирное население»? – лениво поинтересовалась я, перекатывая в руках кружку с горячим эргом.

–   Мрир. Это же «горячие новости». – ответил Гаррус. – Они живут за счет чужого горя, катастроф и трупов. И любят нагнетать атмосферу.

–   Иначе их никто смотреть не будет. – Найлус растекся на диване, с удовольствием обгрызая мясо. – Эти самые «мирные жители» очень любят смотреть, как умирают другие. Желательно, где-то подальше, чтобы их самих это не задело. А вот когда столь любимые ими кровавые разборки докатываются до них, то…

–   О да, визг, крики, вопли и прочие прелести общественного недовольства. – я пренебрежительно фыркнула.

На огромном экране разворачивались кадры разгромленного Нижнего Рынка.

–   А ничего так народ повеселился.

Найлус усмехнулся, Гаррус поморщился, и дальше мы смотрели выпуск новостей в молчании.

Ничего особо интересного мы не узнали. Все списали на бандитские разборки, крупным планом показали работающих мужиков, убирающих трупы. Раненных к моменту прибытия репортеров уже увезли в госпиталь. Тихо догорали кем-то подорванные аэрокары в разных концах площади.

Самое любопытное, что ближе к центру, где мы находились в момент начала боя, кровищи и трупов было меньше всего. Видать, на периферии и без нас нашлись желающие свести старые счеты под шумок чужих разборок.

–   Хорошо погуляли. – вынесла я вердикт.

–   Неплохо. – согласился Найлус. – Посмотрим, что нам за это будет.

Гаррус неожиданно напрягся.

–   Имрир… что у тебя с рукой?

А что с рукой? Я подняла кисть, повертела, с интересом рассматривая медленно проступающий сквозь кожу узор сегментной брони.

–   Да ничего. Перестройка организма начинается. Не обращайте внимания. – я вяло отмахнулась. – Это нормально.

Новости закончились и началась какая-то развлекательная муть, вроде как юмористическая программа. Юмор оказался плоским, низкосортным и пошлым, сценки отвратительными и совершенно неинтересными, так что местный аналог телевизора был переключен на музыкальный канал.

Под приятную ненапряжную музыку мы убрали стол, оставив только закуски, Найлус подтащил поближе ящики с бухлом, и мы занялись инвентаризацией: что мы там понакупали на пьяную голову, никто из нас не помнил. Спиртное рассортировали по типам, и все, что было L-формы, закинули обратно в ящик и отпинали к стене. Мне-то все равно что пить, а вот мои турианцы могут и отравиться. Оно нам надо, на пьяную голову следить, что и кому в стакан наливаем?

–   Посиделки в баре прошли зря. – Найлус вытащил наугад бутылку.

–   Это потому, что протрезвели? – с ехидцей спросил Гаррус.

–   Именно!

–   Зато погуляли хорошо. – возразила я, с интересом рассматривая батарею разнокалиберных бутылок.

Гаррус как-то погрустнел:

–   Как бы потом плохо не стало.

–   Так это ж будет потом. – отмахнулась я.

Найлус откупорил какую-то пузатую бутылку, налил по стаканам почти прозрачную золотистую жидкость.

–   Попробуй. – он протянул мне бокал. – Довольно приятное вино. Не думал его встретить на Цитадели. Оно обычно не вывозится из Иерархии.

–   Почему?

Я пригубила напиток. Нежный абрикосовый вкус с оттенком клубники. Градус слабый. Не больше двенадцати.

–   Приятный вкус. Необычный.

–   Это вино делается на одной нашей планете из местных фруктов. – пояснил мне Гаррус, покачивая d руке бокал. – Такой вкус у него только пока вино молодое. Уже на следующий год он меняется и становится более… резким.

–   Ага, из него на следующий год как раз уксус делают. – ухмыльнулся Найлус.

Вино пошло на ура, легко и ненавязчиво ударяя в голову. Или это уже не только вино? Не знаю, но настроение резво рвануло вверх, у меня появилось шило в заднице, не дающее сидеть спокойно и толкающее на приключения… Ну, например, посмотреть, как тот кроган поживает… который с Рынка…

Да, крогану надо определенно нанести визит вежливости…

Ррус перехватил меня на пол пути к двери, и вино сменилось каким-то пряным ликером забавного голубого цвета, а шило как-то резко пропало: парни устроили меня между собой, а я быстро пригрелась на пересечении их аур. Желание лишний раз дергаться утекло: меня приятно гладили и рассказывали интересные истории и байки.

Алкоголь крепчал, разговор ни о чем плавно перешел на воспоминания. Истории постепенно становились все более серьезными, вспоминалось глубоко личное, до сих пор берущее за душу. Своеобразная исповедь тем, кто может понять. Мы просто изливали душу, рассказывая то, от чего болело сердце. Эмоции давили на мозг, отдаваясь резонансом.

Я рассказала о своих перерождениях. Некоторых из них. Как, например, перерождение в мохнатую помесь кошки и хомяка метр в высоту. Парни ржали, когда я жаловалась, как подцепила местный аналог блох на болоте и рассказывала, как я их потом выводила из густой шерсти.

А я посмеялась, когда Гаррус и Найлус рассказывали истории с учебки и ранней службы. Особенно забавно было, когда Гаррус заикнулся о своей службе в Патруле и истории его терок с инструктором по рукопашке: пересказывая нам девять раундов жестокого мордобоя, он внезапно засмущался и попытался технично слиться. Но мы вдвоем его раскрутили на окончание истории. В этот момент он был очень мил и полыхал ярким смущением.

Найлус, посмеявшись, рассказал о своем мордобое по малолетству с инструктором:

–   Когда нас уже собрались растаскивать, инструктор отвлекся, и я это чучело чуть не покалечил. Серьезно.

–   И что? – спросила я.

Найлус поморщился.

–   Назначили инструктором меня.

–   А он?

–   А что она? Долго ржала и выражала сочувствие два года. Потом в разведку ушла…

Тут уже смеялись дружно.

А потом я начала рассказывать о своем обучении в Академке. Про хохмы менталистов и ужасы их работы, про последствия, про то, что можно при должной фантазии сделать из разумного существа, и сколько это потребует сил и времени. Про ментальное и энергетическое истощение, от которого элементарно можно впасть в кому, из которой уже не выйти без посторонней помощи, и сгореть до состояния иссохшей мумии.

Турианцы впечатлились и спросили о том, как помочь в подобной ситуации. Я рассказала все, что знала. О прямой и косвенной передаче энергии, о ментальных «шторках», от которых проблем порой больше, чем пользы. Особенно, когда они падают, и разум идет вразнос. Рассказала, как происходит регенерация естественным образом во время сна, еды или секса. По просьбе Гарруса описала, что такое канал энергетической подпитки и как его создать, показав в качестве примера уже установленный и работающий на Найлусе…, а сам Найлус рассказывал о службе в статусе Спектра, об особенностях разных видов, о традициях и обычаях своего народа. Гаррус описал пару занятных обрядов и праздников, распространенных в родном мире…

В общем, было… познавательно.

А потом меня скрутила первая судорога. Пока еще первая, слабая. Так сказать, предупредительная… Но дух вышибло из меня знатно!

Всполошились парни мгновенно.

–   Имрир! Что происходит! – встревоженно спросил Гаррус, когда меня попустило.

Из спальни вышел Найлус, неопределенно махнул рукой. Гаррус тут же встал, поднял меня на руки и перенес на свежеперестеленную кровать.

–   Начинается перестройка организма.

–   Мы чем-то помочь можем? – Найлус присел рядом.

–   Достаточно быть рядом. И… ничему не удивляйтесь. Тело будет перестраиваться как ему захочется. Процесс неконтролируемый, пока не пройдет синхронизация организма и ауры, и не активируется дар метаморфозы.

Слова про перестройку тела были поняты правильно: меня быстро вытряхнули из одежды и замотали в пушистое одеяло.

Хорошие они. Заботливые…

–   Ррус. – я выпростала из-под одеяла руку и легко погладила его по щеке. – Не надо так нервничать. Ничего страшного не происходит.

Он осторожно обхватил мою кисть обеими руками, напряженно глядя, как стремительно темнеет кожа на предплечье и прорастает естественной хитиновой броней… чтобы буквально через пару минут растрескаться и снова стать кожей. На местах раскола выступили капельки крови. Гаррус осторожно тронул кровавую дорожку.

–   Это – нормально?

–   Это – бывает. – я улыбнулась.

–   Мы будем рядом. – Найлус устроил меня удобнее. – Если что-то потребуется – скажи. Мы сделаем.

–   Я скажу… Только не надо себя накручивать и психовать. Я через эти перестройки прохожу уже не единожды. И обычно обстановка не настолько хорошая, а компания чаще всего жаждет убить мерзкую тварь.

От такого определения в зеленых глазах полыхнул гнев.

–   Чаще всего? – низкий вибрирующий голос сорвался в рычание.

–   Иногда с воплями разбегаются и тогда жаждущая меня угробить компания приходит следом.

По телу прошла новая судорога, мышцы заныли, кости со скрипом и вспышками тянущей боли пришли в движение. Найлус тут же размотал мешающее мне одеяло, суженными глазами глядя, как меня ломает в первой трансформе: когда-то давно, когда меня в очередной раз едва не убили во время вхождения в силу, я вбила себе как инстинкт пережигать энергию мутаций в боевые трансформы. Да, это больно. Да, неприглядно. Но, случись что, я могла за себя хоть как-то постоять. И сейчас мой организм следовал этой программе…

Скачком развернулась аура, энергосистема, получив прилив энергии извне, начала прокачивать сквозь мутирующее и меняющееся тело энергию, перестраивая чужой организм под привычный и родной мне.

В какой-то момент я полностью перешла в энергетическую форму, до паники напугав турианцев, напряженно следящих за неприглядным процессом полной физической перестройки организма. Гарруса вообще трясло… после того, как его рука без сопротивления прошла сквозь мое светящееся и теряющее материальность тело…

–   Найлус…

–   Жди. – темнокожий турианец положил руку тому на плечо и c силой надавил, усаживая сородича на место.

Но Гарруса продолжало потряхивать, пока не прошла полная перестройка на энергетическом уровне, и мое тело вновь не обрело плотность.

Последняя судорога совпала с мощной энергетической встряской инициировавшейся энергосистемы, окончательно синхронизировавшей ауру и физическую оболочку.

.

Отпустило меня нескоро.

Организм потряхивало от перенесенного стресса, энергосистема немного пошаливала, меня бросало то в жар, то в холод.

И все это время Найлус и Гаррус были рядом.

–   Ты как? – тихо спросил Гаррус, когда меня перестало трясти.

Он держал меня на руках, замотав в свежую простыню, уже успевшую намокнуть от пота и крови, и осторожно гладил по голове.

–   Нормально. – я слабо улыбнулась. – Это… не самый приятный процесс.

–   И на тебя еще нападали в это время? – позвякивающим металлом голосом спросил Найлус.

–   Да постоянно! Очень редко удается войти в силу спокойно. Чаще всего меня загоняют толпой как какую-то экзотическую зверюшку или «богомерзкую тварь». – я не сдержала язвительности.

Найлуса вновь перетряхнуло от злости и ярости. Гаррус только крепче обнял меня.

–   Как ты выживала?

Я криво улыбнулась. Мутная слабость быстро проходила.

–   Вы видели, во ЧТО я превращалась в процессе перестройки?

Они синхронно кивнули.

–   Такие облики я выбирала не просто так. Они все…

–   Смертоносны.

Я кивнула.

–   Отнести тебя в душ? – спросил Гаррус.

–   Да, буду признательна. Организм сбрасывает все лишнее… Ну и… – я передернула плечами.

Меня снова ласково погладили по голове, а Гаррус отнес в душ, собственноручно вымыл и принес обратно, вручив Найлусу, который успел снова перестелить мокрую от пота и крови кровать.

–   Где мои вещи? – Гаррус снял намокшую одежду, глянул на одинаковые коробки, рядком стоящие вдоль стены.

–   Первые три. – ответил Найлус.

Ррус закопался в первую попавшуюся коробку и выудил оттуда сухие шорты.

–   Помните, я вам обещала рассказать, что я такое?

Гаррус заинтересованно повернулся.

–   Помним.

Я устроилась удобнее.

–   Как-то раз, изучая древние катакомбы, я влетела в непонятную древнюю ловушку. Что это была за дрянь, до сих пор не знаю. Пришла в себя только через шестнадцать суток. Способность к изменению проявилась не сразу. Сперва по мелочам: изменялось зрение, появлялись и исчезали когти, заострялись зубы, уплотнялась кожа, я получила некоторое сопротивление ядам, организм стал выносливее…

Оба турианца слушали меня очень внимательно. Гаррус сел на кровать и крепко меня обнял. Его до сих пор не отпускало напряжение. Найлус был рядом, держа мою кисть в руках.

–   Изменения накапливались? – тихо спросил Гаррус. – И ты научилась ими управлять.

–   Да. Не в первую жизнь, конечно. Как ни странно, эта способность развивалась медленно: прошло восемь жизней, прежде чем я, однажды, не прошла полную перестройку. Впервые. – я запрокинула голову, ловя пристальный взгляд голубых глаз. – Это произошло на глазах моих тогдашних… друзей.

–   Которые оказались не такими друзьями, как ты думала? – с мрачной иронией выдвинул верное предположение Найлус.

–   Они сдали меня ближайшему химерологу. – спокойно произнесла я, но от злости заострились скулы и по телу прошла дрожь. – Это было… неприятное и довольно… короткое перерождение.

–   Почему они это сделали? – глухо спросил Гаррус, уткнувшись носом мне в волосы.

–   Потому что испугались того, что увидели.

Тихий хмык в макушку.

–   Из-за изменений внешности?

–   Не совсем. Как только пошли первые мутации, я из подруги и боевого товарища превратилась в монстра… в редкую мерзкую тварь, которую можно выгодно продать.

–   Разве ты при первом превращении теряла разум?

–   Нет, конечно.

–   Глупцы. – фыркнул Найлус.

–   Люди. – уточнила я.

Ментал вспыхнул ярким неосознанным желанием сделать что-то приятное и полезное лично для меня.

–   И после всего ты… – Гаррус запнулся, подбирая слова.

–   Да.

Найлус, едва касаясь моей кожи пальцем, погладил заострившуюся скулу.

–   Ты рисковала…

–   А разве этот риск был?

–   Ты не могла знать наверняка.

–   Наверняка? Нет. – улыбка сама собой изогнула губы, черты лица смягчились. – Но я очень не хотела увидеть тебя мертвым на том злополучном космопорте. – я улыбнулась шире. – Между прочим, я считаю, что та ловушка, это лучшее, во что я могла вляпаться! После того, как организм перестроился и способность истинного метаморфа отпечаталась в моей душе, я смогла по-настоящему оценить, КАК мне тогда ПОВЕЗЛО!

Ментал бурлил и клокотал. Рассказанные мною подробности обоих моих мужчин не оставили равнодушными: предательство, это – предательство. Такое представители этой расы не прощают и не понимают. Для Гарруса поступок моих «друзей» был чем-то неестественным, ненормальным, отвратительным… как и само понятие предательства. И он сожалел о том, что его не было рядом в тот момент… Он бы сумел… пояснить всю глубину… их заблуждений и неверности… совершенного. Найлус отреагировал спокойнее: работа Спектра порой сталкивала его и с худшими проявлениями натуры «разумных» существ.

–   Между прочим, именно эксперименты этого фанатика и дали мне мощный толчок в развитии, полностью примирив с необычным даром, который я уже начинала считать проклятием. – иронично сообщила я. – Так что, в какой-то мере, я этому уроду благодарна. – хищная ухмылка изогнула губы. – Кстати, он вкусным оказался… после восемнадцати дней голодухи…

Найлус с умилением на роже меня погладил, а Гаррус подорвался и умчался в гостиную, чтобы через пару минут вернуться с подносом вкусняшек. И с кружкой остывшего эрга.

–   Хочешь, свежий сделаю? – с искренней заботой в голосе спросил Гаррус.

Я быстро допила остывший напиток и протянула ему пустую кружку.

–   Хочу! Очень вкусно! – я не удержалась от мелкой подколки: – Но я же не говорила, что собираюсь ВАС… ну…

Найлус тихо рассмеялся.

–   Кушай. Удивительно, как ты этого придурка раньше не съела.

Я пожала плечами.

–   Цепи были магическими и попытки вырваться причиняли сильную боль. А потом я просто сорвалась… Жрала этого дурака уже на инстинктах: разум от боли отключился почти сразу.

Меня снова погладили, вдвоем, и Гаррус ушел на кухню готовить свежий эрг.

Вернулся он довольно быстро, неся на подносе три парующие кружки и блюдо с бутербродами.

–   Выглядят не очень: я спешил.

–   А на мой взгляд, самое то! – хмыкнул Найлус, выбирая бутерброд с самым толстым куском мяса и протягивая мне. – Мяса больше, чем зелени и лепешки.

–   И плафда. – невнятно пробурчала я, откусывая кусок. – Фкуфно!

–   Кушай. – Гаррус сел рядом и замялся… – Только… прошу. Не надо так… исчезать…

Проглоченный кусок встал поперек горла, столько в его словах было чувств. С трудом проглотив, я пообещала:

–   Я… постараюсь.

–   Или хоть предупреждай. – поддержал парня Найлус. – Это было… как…

–   …как то ощущение, когда вместо прилива приходит сорокаметровая волна цунами, а ты стоишь на волнорезе… – глухо произнес Гаррус, уткнувшись носом мне в макушку.

Сравнение было непривычным и в чем-то забавным… пока я не вспомнила, что турианцы физически не могут плавать. Хотя… Надвигающаяся волна цунами введет в бессильный ужас любого.

–   Простите…

–   За что? – растерялся Гаррус.

–   Мы сами решили быть рядом. – Найлус взял с подноса кружку и передал мне.

Я обхватила руками теплую керамику, с удовольствием вдохнула сложный запах. Чувствительное обоняние сейчас позволяло разобрать даже мельчайшие нотки аромата, чего я была еще недавно лишена.

–   Восхитительный аромат… – я пригубила напиток. – Восхитительный вкус. Знаете, могу понять тягу Сарена к шоколаду… Его сейчас не хватает.

Найлус тут же отозвался:

–   Могу заказать, и его привезут.

–   Не надо. – я приоткрыла глаза, встретив внимательный взгляд ярких зеленых глаз. – Спасибо вам… Впервые мой вид во время перестройки организма не вызвал… – я запнулась.

Тихий смешок Найлуса и фырканье Гарруса прозвучали практически одновременно.

–   Сама же сказала. Боевые трансформы. Они не должны быть красивыми. Только эффективными.

–   Многие этого не понимают.

–   Внешность – не главное. – буркнул Гаррус. – Она обманчива.

–   Вы даже не представляете, насколько она может быть обманчива.

Я передала Найлусу свою кружку.

–   Помните, я вам начинала рассказывать про клетку и ящик?

Гаррус кивнул.

–   Так вот. По уровню технического развития тот мир стоял на начальном этапе космической эпохи: первые запуски пилотируемых аппаратов, полеты на спутники планеты, запуск искусственных спутников и первых орбитальных станций. Ну и все такое. Представили?

Они синхронно кивнули.

–   Однажды на эту планету упал инопланетный корабль. Небольшой разведывательный рейдер. Ну… типа упал.

–   Типа? – Найлус приподнял бровь.

Я поморщилась.

–   Красиво разыгранная сценка аварии аэрокосмического бота. На борту было три существа женского пола. Выглядели они вот так…

Этот образ я не забуду никогда! И никогда не выкину из своей копилки! Восхитительные и прекрасные… твари!

По телу прошла волна изменений, доставляющая чуть ли не физическое удовольствие после месяца жизни в полностью статичном теле. Моя фигура изменилась почти мгновенно: я стала тоньше, изящнее, грациознее, кожа приобрела нежный золотистый цвет, на спину упали роскошные пушистые, почти невесомые волосы цвета лунного серебра, чуть заметно мерцающие в приятном сумраке спальни, затрепетали в воздухе светящиеся крылышки, словно сотканные из утреннего света… Лицо заострилось, приобрело неестественную, совершенную красоту, уголки глаз приподнялись…

Я прошлась по комнате, давая возможность ошеломленным мужчинам оценить мой новый облик, всю грацию и пластичность этой расы, а мои крылья раскидывали на стены едва заметные отблески и искры.

–   Красивое создание, не правда ли?

–   Очень… – хрипло произнес Найлус.

–   Ты словно…

–   Соткана из света?

–   Да.

Я грустно улыбнулась, подошла и грациозно опустилась на кровать.

–   Так выглядят женщины-аллаари. Надо ли говорить, как приняли этих созданий?

–   Какая раса жила на планете? – спросил Найлус, осторожно дотрагиваясь до моей руки.

По коже прошла мягкая волна сияния, словно от прикосновения к силовому полю.

–   Люди с небольшими отличиями: кожа чуть темнее, и фигура погрубее. – я подсела ближе, с комфортом вытянувшись на кровати.

–   Как… прекрасных посланниц высшей расы?

–   Ты забыл – мудрой, всепонимающей и прочая-прочая. – я усмехнулась, продемонстрировав ровные белые зубки. – Девочки были сама кротость и послушание, такие милые и прекрасные… Они попросили построить одно любопытное устройство, которое могло бы позволить им связаться с домом…

–   И его построили?

–   Конечно, построили. – я фыркнула, махнула рукой в направлении стены, создавая объемную иллюзию. – Смотрите.

Магия иллюзий очень хорошо позволяла передавать хроники, свидетелем которых я не была, но которые видела. Вот как сейчас. Турианцы молча смотрели, как происходит официальное и помпезно устроенное открытие Врат: три аллаари в роскошных струящихся одеждах стояли на подиуме и что-то вещали о мире и понимании, техники заканчивали последние приготовления, и вот он – запуск. Огромная конструкция красиво так засветилась, развернулось лазурное поле перехода, и вот, с той стороны вышла… вышел… монстр! Здоровенный мужик, боевая химера, порожденная гением величайших генетиков, каких я только знала! Существо, созданное лишь для уничтожения, облаченное в высокотехнологическую броню и с не менее высокотехнологичным мощным оружием…

Праздник превратился в трагедию двумя залпами кассетных боеприпасов. Химера расчистил зону высадки, и из Врат потянулись новые и новые бойцы.

–   Кто это? – Найлус указал на стоящего у Врат изящного юношу в богато украшенной броне.

–   Мужчина-аллаари.

Гаррус удивленно заморгал.

–   Это?

–   Ага. – я улыбнулась. – Те еще изуверские твари, эти аллаари. Творили такое, что по сравнению с ними демоны – образец понимания, милосердия и миролюбия. Но – светлые существа в прямом смысле этого слова.

Я развеяла иллюзию.

–   Что случилось с миром? – тихо спросил Гаррус.

–   Ну, в нем не совсем уж идиоты обитали. Врата разбомбили тактическими ядерными зарядами. Вторжение захлебнулось. – я пожала плечами. – Врата взрывы не пережили, но сам портал не схлопнулся, а превратился в самоподдерживающийся разрыв реальности, который было уже невозможно закрыть. Я переродилась в том мире через шестьдесят лет после этих событий. Война как раз набрала силу, волны вторжения из разного рода боевых химер, которых не могли полностью контролировать даже их создатели, перли одна за другой: как портал менял фазу. А меня загребли как раз во время вхождения в силу. Посчитали очередной химерой, только какой-то ущербной. Поскольку я в тот момент была слабой и не смогла толком сопротивляться, то встретила я следующее утро в добротной такой клетке.

Перевернувшись на спину, я закинула ногу на ногу.

–   А как же твои крылья? – встревоженно спросил Гаррус.

–   А они нематериальные. Энергетическая структура. Летать нельзя, даже планировать не выйдет. Своим слугам и рабам-сородичам аллаари крылья гасят. Кстати, действие необратимое, и после этого жертва долго не живет, потихоньку угасая. – я хмыкнула. – Говорю же, редкие твари эти аллаари. Подмяли под себя всю галактику, сражаются руками порабощенных народов или созданных на их основе химер. Последние живут недолго: их сразу создают взрослыми, а генетическая память, присущая таким созданиям, позволяет сэкономить на обучении. После – сразу в бой. Выживание и возврат не предусматриваются. Живут год, ну максимум два, гибнут миллионами.

Найлус вздрогнул и помрачнел, в поверхностных мыслях промелькнуло очень интересное сравнение. Да-да, параллели он провел правильные.

–   Не выживают?

–   Редко. Разве что кто-то из тех, кого они должны уничтожать, по какой-то случайности или собственному желанию спасет одну-две особи и сможет приручить.

Отвечала я честно, хоть сказанное парням и не нравилось.

–   Так что дальше произошло? – вернул меня к интересующему вопросу Гаррус.

–   А что там могло произойти? – я прикрыла глаза: он легко перебирал мои волосы, поглаживая по голове. – Я смогла разговорить одного из ученых. Поскольку случаи приручения химер уже были известны, он отнесся к моей попытке пойти на контакт с пониманием. Пообещала свернуть этот портал. Он мне поверил. Не сразу, конечно, но – поверил. А потом произошло это… с ящиком.

–   Так он реально пробил… – оторопело выдал Найлус, в красках представляя эту сюрреалистическую картину.

–   Да! Вы себе не представляете, КАК смотрели люди, когда на их глазах пустой фанерный ящик пробил бетонное перекрытие в пару метров толщиной! – поморщившись, призналась: – Наверное, как и я в тот момент. Жаль, ученого убило. Но пока они бегали, я успела поднять бедолагу, и он меня выпустил. Тогда как раз очередная волна вторжения пошла, так что – не до меня им было.

Я чуть пригасила свечение тела.

–   Что значит – поднять? – уточнил Гаррус.

–   Мертвое тело можно поднять в виде нежити. Это не воскрешение как таковое. Это наделение мертвого тела подобием жизни. – уточнила я. – Хотя… есть ритуалы на стыке некромантии и магии жизни, когда немертвое создание получает реальную жизнь: они растут, развиваются, могут даже потомство оставлять, но все равно остаются нежитью. Могут даже прошлую личность сохранить. Иногда, даже душу…

–   Но… – Гаррус запнулся.

Найлус молчал, переваривая сказанное. То, что я сказала, в корне переворачивало их понимание смерти как таковой. Понятие «нежить» у турианцев как ни забавно существовало, но было упрощенным и образным. А тут…

–   Знаете… от грамотного некроманта на тот свет свои секреты не унесешь. Поднятая нежить не может противиться приказу того, кто ее поднял. – вкрадчиво произнесла я. – А если труп свежий, и душа еще не успела уйти на перерождение…

От моей улыбки они вздрогнули.

–   В общем, очень многогранная Школа. Кстати, из некромантов выходят прекрасные темные целители. Они могут то, что не могут светлые. И да, они могут реально воскресить погибшего. Если труп быстро попадет на стол. Вообще, идеально, когда в паре работает светлый и темный целители. Такой тандем может ВСЕ!

Турианцы переглянулись.

–   А в чем подвох?

–   Темных целителей ОЧЕНЬ мало. Крайне редко некромант может сохранить способность исцелять, а не разрушать все живое одним своим присутствием. – видя непонимание, пояснила: – Энергия смерти. Так называемая некротическая энергия. Все живое под ее воздействием просто угасает. А редко какой некромант умудряется сохранить баланс в ауре.

–   Но это возможно?

–   Конечно.

Гаррус задумался. Что занятно, его мысли быстро перескочили в практичное русло: он вспоминал случаи из своей практики, когда даже те возможности мага смерти, которые я вскользь упомянула, могли сильно упростить расследование или в корне изменить ситуацию.

–   Что ты сделала в том мире? – тихо спросил Гаррус.

–   Я действительно закрыла этот долбанный портал. – я пожала плечами. – Иногда бывает, что приходит четкое знание и понимание цели моего пребывания в каком-то мире. Та реальность не была ни воплощенной, ни отраженной. Она была обычной. Она прекрасно развивалась сама по себе. Но этот спонтанный разрыв стал угрожать ее целостности: он рос и набирал мощь. Местные закрыть его не могли даже теоретически, вот механизм перерождения и закинул туда меня. Я его закрыла, технически, пожертвовав своей жизнью: прожила я после энергетического отката от схлопывания разрыва всего полгода, хотя меня пытались спасти, как ни смешно. А сразу после я переродилась в молодого аристократа на Эгросе.

–   В мужчину? – удивленно уточнил Найлус.

–   В мальчика десяти лет. – поправила я и улыбнулась. – Да, бывает и такое. Вошла в силу в возрасте двадцати лет и сменила пол. Все равно всю мою подноготную вытащили мастера-менталисты. Кстати, именно на Эгросе я и смогла развить этот дар и прошла обучение на менталиста.

–   И никто… – Гаррус неопределенно взмахнул рукой.

–   Там правит РАЗУМ. У меня не было проблем: глава Конклава Магов заключил со мной договор от имени правителя империи. У нас был равноценный обмен: знания на знания, опыт на опыт, помощь на помощь. Я жила и служила своей новой Родине, а она мне дала все, что могла: Дар, Знания, Родину, друзей, двух братьев. Меня впервые приняли как обычного разумного, разве что… как вы там говорили? Просили быть… аккуратнее.

Найлус улыбнулся.

–   Тебе там нравилось.

–   Да. У меня было очень хорошее перерождение. Спокойное. Своеобразный… – я неопределенно взмахнула рукой, – как бы так сказать… отпуск, что ли? Или награда? От меня НИЧЕГО не требовалось. Эгрос – мир вполне самостоятельный и уникальный, располагался в проявленной стабильной высокоэнергетической реальности. Я просто жила, училась, развивала новообретенный дар.

–   И часто такое бывает?

Я пожала плечами и пояснила:

–   Не могу сказать по своему опыту, но среди таких как я бытует мнение, что такие перерождения случаются, если удается спасти очень много народу или радикально изменить историю. Такой себе подарок за хорошо выполненную работу. У меня бывало только дважды. – честно призналась я. – Потому перерожденцы и пытаются спасать реальности вместе с населением, а не идти по самому простому пути: награда выше. На Сикстире же тогда не только был закрыт нестабильный разрыв пространства, но и по решению объединенного правительства все химеры, обладающие разумом, отлавливались, а не уничтожались: я слила информацию, что теоретически возможно получить их верность. Как ни странно, мне поверили и узаконили уже имевшие место случаи приручения.

Турианцы преглянулись.

–   То есть, до этого уже были успешные попытки приручить? — спросил Гаррус.

Я согласно кивнула и пояснила:

–   После стольких лет войны случаи, когда случайно удавалось приручить химер, учащались, а командиры отрядов, чьи бойцы умудрялись запечатлить на себя бывшего врага, подобное… скажем так, негласно приветствовали и покрывали необычных подчиненных: получить в подразделение бойца такой силы – это удача, которая не единожды всех спасала.

–   Здравое решение. – согласно кивнул Гаррус.

–   Очень здравое, учитывая, что люди проигрывали войну более мощной цивилизации, и любой боец был на вес боеприпасов. Тем более такой. А химер на Сикстире бегало сотнями тысяч разной степени разумности и вменяемости: от адекватных и разумных существ до совершенно безмозглых тварей. Так что, по закону больших чисел, кто-то да сумел бы приручить такое создание. А вы сами знаете, с какой скоростью в армии распространяются слухи. Один приручил, химера спас отряд. Об этом узнали другие. От безысходности решили попробовать. У кого-то получилось, у кого-то нет… Но… – я развела руками.

–   Но идея уже завладела умами. – Найлус покачал головой. – Приручить своего врага…

–   Не забывайте, к разумной химере прилагается носимое им оружие. Которым он не только умеет пользоваться, но и может отремонтировать.

–   Вот как… И чем закончилась та война?

–   Не знаю.  – развела руками и добавила, иронично улыбаясь: – Я погибла, когда началось строительство первого военного звездолета.

–   Строительство военного ЗВЕЗДОЛЕТА? – вкрадчиво уточнил Найлус.

Я рассмеялась.

–   Да. Какая-то мелкая девчонка подобрала и втихаря от всех выходила серьезно раненного химеру. Оказалось – командир отряда бойцов с одного из военных кораблей аллаари, которые базировались на планете…

–   Случайность… – едва слышно прошептал Гаррус.

–   Чистая. Кто ж мог предполагать, что ради нее тот мужик со своими бойцами вырежет весь экипаж бывших хозяев и подарит девчонке боевой корабль…

–   Переломный момент?

–   Ррус. Это был ЕДИНСТВЕННЫЙ корабль, который удалось заполучить людям. По сути, эта раса получила шанс на выживание только потому, что семнадцатилетняя соплячка нашла в лесу на месте жестокого боя умирающего человекоподобного монстра, пожалела его и смогла выходить, а химера к ней привязался. Притом настолько, что перебил всех, кто мелкой угрожал. По сути, девочка случайно выиграла джек-пот мирового масштаба.

Я вернула себе уже привычный облик Имрир Шепард, с хрустом потянулась. Гаррус тут же сгреб меня в охапку и уткнулся носом в волосы. Облик прекрасной аллаари его несколько выбил из колеи: инстинкты хищника просто вопили об опасности и двуличности подобного существа.

–   Непривычно было меня видеть в таком виде? – мягко спросила я, поглаживая его предплечье.

–   Не в том дело… Эти создания… – его передернуло.

–   Вызывают агрессию?

–   Да. – выдохнул он мне в макушку и полыхнул виной. – Не обижайся. Я привыкну к твоим изменениям.

Гаррус с сожалением разжал руки и чуть отодвинулся.

–   Я не обижаюсь. И так удивительно, что вы настолько легко приняли сам факт подобных изменений. Я же могу превращаться не только в красивых куколок… – вытянув руку я на глазах парней отрастила длинные острые когти и вновь вернула руку в нормальный вид.

–   Какие ограничения? – спросил Найлус.

–   Только моя фантазия.

Зеленые глаза чуть сузились… Предвкушающе. С какой-то мечтательностью и азартом.

–   Как… многообещающе. – вибрирующий, отдающий металлом голос стал ниже и чуть тягучим, с легким рокотом.

–   Очень…

Найлус вернул мне мою кружку и подвинул блюдо с бутербродами и поднос с вкусняшками.

–   Я столько не съем.

Вместо ответа – тихий смешок. Он подхватил с подноса какую-то креманку, снял с нее пленку, аккуратно поставил блюдо и поднос куда-то на пол, подсел ближе.

–   А если так…

Он аккуратно подцепил ложечкой кусочек какого-то фрукта и поднес к моим губам…

–   Так куда интереснее…

Серьезные темы по общему молчаливому согласию были благополучно задвинуты до… лучших времен.

Найлус развлекался, медленно скармливая мне этот несчастный десерт, получая массу удовольствия от этого процесса, и вскоре к нему присоединился Гаррус, вытащивший еще одну ложечку из другого десерта. В итоге мы уронили креманку и вывернули сладость себе на колени, размазав по простыне и изгваздавшись в сладкое липкое нечто, зато получили море удовольствия от процесса.

–   У тебя так закончатся чистые простыни. – сказала я Найлусу, с интересом глядя, как относительно чистый Гаррус споро перестилает кровать.

–   Ничего, у меня еще есть. – отмахнулся хозяин квартиры, пытаясь вытереть липкую ладонь об испачканную простыню.

У него это не получилось: жидкая карамель только еще больше размазалась, а к коже еще и мелкий сор прилип. Турианец ругнулся, скомкал простыню и закинул в дальний угол.

–   Идем. – он обхватил меня за талию и потащил к выходу из спальни.

–   В душ?

–   Хочешь оставаться сладкой и липкой? – лукаво спросил Найлус.

–   Еще скажи, что тебе это нравится.

Тяжелая голова склонилась к моей шее, и Найлус медленно, с удовольствием слизал размазанную карамель, пару раз едва ощутимо прихватив острыми зубами кожу.

–   В этом что-то определенно есть… – хрипловатым низким голосом произнес он.

–   Только пыль и мусор липнет мгновенно.

Он хохотнул и утащил меня в душ: на испачканную сладостью кожу и правда мгновенно налипала всякая вроде бы незаметная и мелкая гадость.

Иногда мне кажется, что она появляется в квартире путем материализации. Из воздуха…

Конечно, можно было все это убрать парой элементарных бытовых заклинаний, которым студентов в Академке обучали чуть ли не в первые дни, но… вся прелесть ведь не в конечном итоге, а в самом процессе… в той буре эмоций, которую мы щедро выплескиваем в ментал, в ощущении близости, нежных прикосновений, в ненавязчивой осторожной ласке и заботе…

В том, чего мне так не хватало столько лет и жизней…

.

Отмытые и довольные жизнью мы вернулись в кровать. Время только-только перевалило через полночь, впереди еще вся ночь, а для сна и мне, и обоим турианцам часов шести хватит за глаза…

Что нам принесет утро – кто его знает? Тем более, напакостить мы успели порядочно и было за что дать нам по шее.

После душа мы расслабились, Гаррус вообще растекается счастливой лужицей, наконец-то успокоившись и поверив в происходящее. Еще один пласт закладок сам собой рассосался и распался.

Закладки…

Вид этой гадости, виртуозно сплетенной Гаррусом на своем же разуме, меня просто убивал. Гениальный аналитический ум четко и без осечек сработал против своего же хозяина, создав настоящий шедевр, который мне придется убирать. Желательно, сейчас, пока эти закладки расшатаны, а молодой турианец расслаблен и доволен жизнью, не забивая себе голову будущими проблемами и какими-то надуманными комплексами.

–   Ррус.

Он вопросительно склонил голову набок.

–   Сейчас самое время. – не слишком понятно ответила я на его молчаливый вопрос.

Голубые глаза недоуменно моргнули.

–   Для чего? Рассказать о Палавене?

–   Закладки с тебя поснимать. – мягко сказала я, легко гладя его по плечам, на которых никакого пресловутого костяного нароста или «ворота» не было и в помине. – Пока мы на Цитадели и у меня есть возможность качать бесхозную энергию. У нас впереди еще вся ночь. Как раз будет возможность прийти в себя после снятия этой пакости.

–   Хорошо. – покладисто отозвался он. – Что от меня требуется?

–   Ничего. Просто устройся удобно и расслабься…

И он сделал то, что от него требовалось: чуть подвинулся, запрокинул голову, удобнее устраивая ее на моих коленях, и расслабился, сложив руки на животе.

–   Так – подойдет?

–   Вполне.

–   Я не помешаю? – тихо спросил Найлус.

Я покачала головой. Он что-то невнятно пробормотал и закопался носом мне в волосы, чуть слышно выдохнув в затылок, отчего по коже сыпануло мурашками.

–   Такие мягкие и нежные… как… – он пробормотал неизвестное мне слово и затих.

Легкая улыбка сама собой скользнула по губам, а мои волосы тяжелым каскадом упали на плечи и спину. Найлус чуть слышно рыкнул, выдохнул и вновь зарылся пальцами в тяжелые пряди.

–   Ррус. Смотри мне в глаза.

Гаррус послушно поднял взгляд, а я провалилась в его разум… утягивая вслед за собой. Он же умный… он сможет мне помочь… он сможет САМ все это убрать, если ПОЙМЕТ, что именно он с собой сделал и к чему это может привести…

Он – понял.

Мне не требовалось что-либо подробно объяснять или рассказывать. Достаточно было дать ему взглянуть на его же разум через призму МОЕГО восприятия, с моими знаниями и пониманием. Мощный разум сам сбрасывал оковы, в которые до того сам же себя заковал, аккуратно и без каких-либо конфликтов с собой снимая наведенную гадость. Гаррус чувствовал наше отношение к нему, он понимал и знал точно, он смотрел через мой разум, считывая мои же мысли так же легко и естественно, как и я его. Он понимал и ощущал Найлуса: зеленоглазый турианец не скрывал своих эмоций и мыслей, и не возражал, когда Гаррус, используя мой же дар, смог их понять и ощутить.

Это было своеобразное слияние разумов без погружения в личные сферы и воспоминания. Только – эмоции. Только – поверхностные мысли и образы, в которых всплывало то, о чем мы думали именно в этот момент. И этого было достаточно…

Уже втроем мы наблюдали, как распадается вроде бы монолитный и невероятно сложный пласт закладок, ментальных тяжей и запретов.

Удивительное зрелище!

–   «Нравится?»

Моя мысль легкой теплой волной пронеслась в поверхностном слое, привлекая к себе внимание.

–   «Да.» – Гаррус отвечал с небольшой задержкой и несколько отстраненно: все внимание уходило на работу с собственным разумом. – «Это все…» – он запнулся, дернулся от прострелившей голову боли: распался крупный кусок закладок, отдаваясь эхом изменений по всему разуму.

Я запустила очередной исцеляющий каскад. Никто не говорил, что снятие всей этой дряни проходит без последствий для организма… принимающих очень даже физические формы. Тем более, если снимать настолько быстро.

–   «Выглядит ужасающе, не так ли?»

–   «Пугающе.» – поправил меня Найлус. – «Это нельзя заметить… Я не знал.»

Я чуть поправила распад сложного, крепко связанного конструкта, который так долго создавал Гаррус, пытаясь загнать себя в рамки своего же понимания «хорошего турианца».

Эта монструозная конструкция распадалась тяжело. С болью. Гаррус, даже понимая, ЧТО ЭТО, все равно тяжело принимал необходимость сломать и разрушить все то, что столько лет было смыслом его жизни.

–   «Мрир… не получится ли из меня…» – он замолк, а конструкт чуть окреп.

–   «Нет, Гаррус. Ты САМ решишь, что и как ты будешь делать. Без постороннего влияния. Это будет твое осознанное решение, а не сделанный от безысходности выбор, калечащий твою личность.» – я легонько гладила его по голове, хоть он и не чувствовал сейчас прикосновений, полностью зацикленный на своем же разуме. – «Осознай, кто ты и каков ты. Прими себя таким, какой ты есть. Признай свои светлые и темные стороны. И только потом – делай выбор. А мы тебя примем ЛЮБЫМ.»

–   «Даже если я превращусь в кровавый кошмар?» – глухо спросил он, окрашиваясь темный флером тревоги.

Найлус его понял:

–   «Да хоть в монстра.» – искристый смешок. – «Будет у нас собственный домашний монстр. Справедливый и честный монстр.»

–   «Тебе Аэтериоса мало?» – фыркнула я.

–   «Аэте – не наш монстр. Он Сарена.» – флегматично отозвался Найлус, для которого подобной проблемы не было в принципе. – «Ррус, не говори ерунды. Захочешь своими руками передавить всех уголовников этой галактики, я поработаю твоим личным пилотом, на своем корабле. Чтобы тебе добираться было удобнее.»

Монструозный конструкт как-то сам собой истлел, не выдержав мощного давления.

–   «Даже если я захочу прилететь на станцию Омега и зачистить ее?» – с легкой язвительностью в эмоциях спросил задетый за живое Гаррус.

–   «Да хоть весь Траверс перестреляй. Может, хоть ты порядок в этой клоаке наведешь.» – лениво сформировался ироничный ответ, сбивший накал эмоций Гарруса. – «Я даже трупы помогу тебе убрать, хоть и не люблю возиться с покойниками.»

Что на такое ответить Гаррус не нашел, но, получив яркую волну поддержки, успокоился и вернулся к работе. Я ему помогала вычищать то, что он не мог или не рисковал трогать. Это было очень интересно, хоть и довольно опасно вот так работать вместе с хозяином разума. Но Гаррус нам доверял безгранично и ничего не скрывал: иногда, при распаде закладок, всплывали образы прошлого. Неприглядные. Кровавые. Глубоко личные и до сих пор отзывающиеся дерганной болью.

Тяжелее всего распадались наведенные комплексы неполноценности и сомнения в собственной профпригодности: видя перед собой пример отца, Гаррус пытался идти по его стопам, следовать его правилам и даже подгонял себя под те же рамки. Точнее под то, как он понимал эти правила и рамки. Но получить нужный результат не удавалось, из-за чего Гаррус не единожды ругался с отцом, не понимая, что он делает не так и что от него хочет отец.

Слова отца «Делай как должно или не делай вообще» по какому-то странному выверту подсознания он воспринимал как «Следуй ЗАКОНУ» и «Делай ПРАВИЛЬНО». Почему? Без понятия. Полагаю, даже сам Гаррус этого объяснить не сможет. Зато результат этого непонимания сейчас выворачивает ему разум наизнанку и еще не единожды аукнется в будущем.

К сожалению, прямо сейчас он не готов к полному переосмыслению. Все должно быть своевременно… И как бы мне ни хотелось ему помочь, но… до понимания этой вроде бы незначительной, но КРАЙНЕ ВАЖНОЙ разницы в понятиях «делай как должно» и «делай как правильно» Гаррус Вакариан должен дойти сам и только сам.

А как только он эту разницу поймет, у него и недопонимание с отцом исчезнет. Я же могу только поддержать его… даже в его ошибках. Иногда требуется лично наступить на грабли и получить по лбу.

Конструкт сопротивлялся грубой силе, лишь усиливаясь, вытягивая на поверхность все то, что Гаррус так сильно пытался забыть или задвинуть в дальние уголки сознания: ругань с отцом, непонимание сестры, мягкий упрек матери, опять – ругань с отцом, вмешательство в его работу, допущенные ошибки, режущие слова… Гаррус быстро и красиво сваливался в реминисцентный коллапс в собственном разуме.

–   «Ррус!» – моя мысль сбила формирование петли и вернула потревоженный конструкт в состояние покоя.

Парень задыхался от боли: острая, рвущая на части душевная боль перешла в боль физическую, отдаваясь на теле отнюдь не фантомными повреждениями. Пиковые, жесткие нагрузки на нервную систему вызывали вполне естественную реакцию организма: лопнувшие по всему телу от резкого скачка давления капилляры, фантомные боли и судороги.

–   «Гаррус, УСПОКОЙСЯ!»

Я резко, рывком выдернула его из видений прошлого, мощным всплеском энергии возвращая трезвость суждения. Найлус, буквально на пару минут выпавший из слияния, прибежал из кухни с графином воды.

–   «Успокойся.» – я выдернула Гарруса из его же разума. – Попей.

Найлус вставил в подрагивающие руки стакан.

–   ПЕЙ!

Гаррус, силком усаженный и придерживаемый более сильным сородичем за плечи, с трудом преодолевая дрожь, отпил воды, закашлялся и сплюнул кровавый сгусток. И только теперь обратил внимание на свой вид.

–   Что… – он удивленно смотрел на покрытые кровавыми разводами руки, на стекающую по нагрудным пластинам тонкие, стремительно синеющие ручейки.

–   Да ничего страшного, это просто кое-где полопались капилляры из-за резкого скачка давления. Выглядит страшно, но вреда практически никакого. – я обхватила его за плечи. – Все. Успокойся. Ты и так сегодня сделал огромную работу.

–   Я не закончил.

–   А я разве говорила, что ты должен все снять сразу? – я покачала головой. – Гаррус. Спешка нужна, как говорят люди, при ловле блох и при поносе. А при работе с собственным разумом она недопустима.

–   Так… – он запнулся, не зная, как правильно выразить свои сомнения и опасения.

Я улыбнулась.

–   Я прослежу, чтобы никаких накладок не было. Не пытайся изменить все сразу. Это невозможно. Ты поснимал огромный пласт всякой ерунды. Пусть твой разум приспособится. Потихоньку дойдет дело и до того конструкта, который ты сейчас не смог сломать.

–   Но я видел…

–   Защитную реакцию закладки: она всегда бьет по больному. Твой разум прекрасно знает, чем может сам себя уязвить побольнее. Вот ты и получил своеобразный ответ: «рано» и «не трогай». – видя непонимание, пояснила другим образом: – Это как физическая боль – реакция организма на недопустимые действия. Если сунешь руку в огонь, организму это не понравится, и он поставит тебя в известность. И чем больше ему это не понравится, тем больнее будет.

–   Я понял. – Гаррус устало потер лицо. – Не все сразу и не спешить.

–   Именно! Даже магическое лечение требует какого-то времени. Да, небольшого, по сравнению с естественным заживлением. Но все равно – требует.

–   Как твое самочувствие? – спросил Найлус, вновь протягивая ему стакан с водой.

Гаррус выпил воду и вернул стакан, поблагодарив коротким кивком.

–   Ощущение, словно… – он запнулся, подбирая слова. – Словно я протрезвел от запойного пьянства под тяжелыми наркотиками. – легкий жесткий смешок. – Это – нормально?

–   Обычная побочная эйфория от раскачки нервной системы. Завтра узнаем, каков будет результат на самом деле. – безмятежно отозвалась я, обхватывая ладонями его лицо и нежно целуя.

Он моргнул, смешно шевельнул носовыми пластинами, а потом сгреб меня в охапку, почти сразу испачкав в синей крови.

–   Найлус, а я тебе опять испачкал кровать. – с усмешкой в голосе произнес он, зарываясь носом мне в волосы.

–   Я этого не переживу. – фыркнул тот, лениво развалившись прямо поверх свежего, еще мокрого синего пятна. – У меня пол шкафа бельем забито: мне его лень стирать, и я просто выкидываю его в утилизатор.

–   Тут уже до матраца достало. – несколько раздосадовано буркнул Гаррус, ногой скомкивая простыню и показывая большое кровавое пятно, но не выпуская меня из объятий.

–   Значить, будем спать на мокром матраце в твоей крови. – флегматично ответил Найлус. – А завтра купим новый!

–   Зачем? – я вытянула руки, быстро сплетая заклинание массовой очистки, которую мы обычно применяли в общаге Академки после глобальных пьянок. – Сейчас все почистим! Только встать надо.

Гаррус легко встал и спрыгнул с кровати, без усилий удерживая меня на руках. Найлус уже был на ногах и с интересом разглядывал висящее у моей руки светящееся от щедро вложенной энергии и проявившееся визуально плетение.

–   Что это?

–   Бытовое заклинание массовой чистки, рассчитанное на небольшое замкнутое помещение. – охотно ответила я, активируя свое творчество.

По комнате прошла мягкая светящаяся волна, и кровать приняла девственно чистый облик, вместе с лежащими неопрятной кучей еще недавно угвазданными простынями и убитым пледом. Следующее плетение, только чуть другой конфигурации, почистило нас.

–   Бытовуха – это самый первый раздел, который ОЧЕНЬ прилежно учат в свободное время все студенты, независимо от направления: что светлые, что темные. Засираемся мы все одинаково, а чиститься как-то надо. – я хмыкнула. – Только учтите. Это заклинание ЧИСТИТ, но не УБИРАЕТ!

–   Полезно. – оценил Найлус.

–   Очень! – подтвердил Гаррус, легко укладывая меня обратно на кровать и садясь рядом.

На какое-то мгновение он замер, глядя на меня нечитаемым взглядом, словно решался на что-то, что проведет жирную черту, разделяя жизнь на две части: до и после. А потом – решился, легонько погладил по щеке, едва касаясь кожи подушечками пальцев.

–   Мрир… ты же понимаешь… – он наклонился, практически всем телом нависая надо мной, голос резко изменился, стал ниже, вкрадчивее, с легкой хрипотцой. – Я… – он запнулся, глянул на выразительную темнокожую физиономию сородича, и поправился, – мы НИКОГДА уже не отпустим тебя. Что бы ни случилось… Никогда…

Спокойный, уверенный голос. Гаррус просто констатировал факт. Не пытался что-то доказать или, тем более, угрожать, он всего лишь ставил меня в известность о принятом решении со свойственной ему честностью и прямотой.

–   Никогда? – иронично уточнила я, обхватывая его за шею и легонько соскальзывая кончиками пальцев по широким сильным плечам вдоль прямых линий клановых татуировок, перечеркнувших его грудь строгими ломаными полосами цвета их крови.

Он вздрогнул всем телом, прикрыл кристально-голубые глаза, тяжело, судорожно дыша.

–   Никогда. – подтвердил Найлус, садясь рядом.

Ррус неожиданно отстранился, поднял меня и усадил на колени к себе спиной, крепко обнял и ткнулся носом мне в спину чуть выше лопаток. Эмоции взбурлили, выплескиваясь в ментал.

–   Моя… – едва слышно выдохнул он, потерся носом, вдохнул мой запах, чуть слышно мурлыкнув что-то неразборчивое, а меня от горячего дыхания и всплеска эмоций пробила дрожь. – Наша…

–   Наша. – эхом отозвался Найлус, скользнув пальцами по щеке.

Я перехватила его руку, повернула кисть и поцеловала ладонь. Зеленые глаза заметно потемнели, в отдающем металлом голосе – та же хрипотца, что и у Гарруса.

–   Я никуда не уйду. – я улыбнулась. – Если сами не пожелаете.

–   Никогда… – тяжелая гребенчатая голова склоняется к моему плечу, Найлус медленно вдыхает мой запах, скользя жесткими губами по шее, практически синхронно с Гаррусом. – Не в этой жизни, Имрир… – острые зубы прихватывают кожу и легко ее прокусывают, длинный язык слизывает выступившие капельки крови, а меня прошибает огнем от пяток до макушки.

–   Не в этой жизни… – эхом повторяет Гаррус, и еще один нежный укус…

Само собой возникло ощущение, что я совершенно не понимаю сути произошедшего действия… чуть ли не ритуала… важного, критично важного, который я ОБЯЗАНА понимать… Мне нужно узнать, что…

Найлус скользнул губами по шее, легонько щекоча кожу кончиком острого языка, связные мысли разбежались, я запрокинула голову, открывая ему уязвимую шею: высший, инстинктивный жест доверия для любого хищника. Он тихо рыкнул, обнимая меня за талию сразу под руками Гарруса, ткнулся носом в шею, выдохнул, медленно вдохнул, прикрыв глаза. Сильное тело под моими руками мелко-мелко подрагивало, эмоции захлестывали, размывая грани сознания. И нежные, безумно нежные прикосновения губ к спине…

Те, кто говорят, что турианцы не могут, не умеют и не знают понятия поцелуя – лгут. Могут и умеют! Но не так, как люди. Их губы более жесткие, прямые, без привычной припухлости и рельефа, но… По телу прошла дрожь, отзываясь тянущим томлением нарастающего возбуждения внизу живота. Но эта мелкая разница нисколько не мешала двум турианцам меня целовать. Я лежала, запрокинув голову на плечо Гарруса и чуть приоткрыв губы, а Найлус легко, нежно, бережно целовал меня, скользя языком по губам, проскальзывая в рот, играя с моим языком. Восхитительно-страстные поцелуи, особо контрастные с бережными, нежными – Гарруса.

Они такие разные… Яркая страсть и огненная темпераментность Найлуса, умопомрачительная нежность и ласковость Гарруса… И так похожи в оглушительно-чистых, искренних эмоциях…

Встретила шалый взгляд чуть расфокусировавшихся ярко-зеленых глаз. Пробуждающаяся эмпатия сейчас работала на всю свою силу, переплавляя своего хозяина в горниле наших эмоций, усиливая лавинообразно, отдаваясь нестерпимым наслаждением на каждую, даже легкую ласку. Гаррус еще хоть как-то держит себя в руках, но отголоски наших эмоций, докатывающиеся до него по постоянно активному каналу связи, расшатывали его самоконтроль и срывали тормоза.

Зеленые глаза чуть сощурились, выразительно указав взглядом на замершего Гарруса. Наше сокровище буквально оцепенел, чутко вслушиваясь в доносящиеся до него эмоции. Улыбка приподняла уголки губ, фильтры с ментального канала опали, позволяя Гаррусу окунуться во всю полноту ощущений двух эмпатов.

Он глухо, протяжно застонал, вздрогнув всем телом, погружаясь в клокочущий водоворот наших общих чувств: он ощущал каждое прикосновение, каждую дрожь желания и сладкую негу накатывающего возбуждения, огненные вспышки яркого удовольствия и наслаждения от прикосновений, от поцелуев. Сильное тело, крепко прижимающееся ко мне, мелко-мелко дрожало. Найлус аккуратно приподнял мое лицо за подбородок, нежно, ласково целуя, чуть вздрагивая от накатывающих эмоций. Острый язык проскользнул в рот, дразняще касаясь моего, лаская и чуть щекоча…

Тихий то ли рык, то ли стон, Гаррус резко наклонился ко мне, медленно, чувственно лизнул уголок губ, словно пробуя на вкус. Най отстранился. Едва слышный невнятный стон вырывается у Гарруса и тут же прерывается, когда я, повернув голову, целую его в приоткрытый рот, обхватывая рукой за шею. Краткосрочный ступор, голубые глаза сузились, мощные руки сжимаются, приподнимая меня, Гаррус отвечает на поцелуй. Все так же нежно и ласково, тягуче-медленно, наслаждаясь каждым прикосновением…

–   Это сводит с ума…

Едва слышный низкий хриплый голос Найлуса всколыхнул тишину. Гаррус лизнул меня в губы и скользнул по шее к ямочке между ключицами, оставляя за собой пылающую огнем влажную дорожку.

–   Да. Сводит. Это оно… – едва слышно прошептала я, запрокидывая голову. – Ментальное зеркало… Наш естественный наркотик…

Найлус подхватил рукой мою голову под затылок, впился в губы жадным, страстным поцелуем, чуть порыкивая от удовольствия и накала возбуждения. Гаррус что-то невнятно булькнул и уткнулся носом мне в шею, вздрагивая всем телом.

–   Мы чувствуем эмоции и ощущения друг друга. Мы усиливаем их, вступая в резонанс. При желании, на этом нарастающем резонансе можно до разрядки дойти от простых поцелуев и легких ласк. И ощущения будут запредельно-острые. – прошептала я, глядя в понимающие зеленые глаза, чуть расширившиеся от осознания перспектив. – Чистое, кристаллизированное наслаждение.

Гарруса трясло крупной дрожью.

–   Но я же… не… эмпат. – выдохнул он, легонько покусывая кожу.

–   Зато я и Най – эмпаты. А ты с нами на одном ментальном канале, и мы проецируем на тебя наши эмоции, получаем от тебя отклик, и возвращаем его обратно, как своеобразный откат. С каждым разом все сильнее и сильнее… А твоя эмпатия – это лишь вопрос времени. Недолгого, при таких энергетических встрясках.

Когтистая четырехпалая ладонь Гарруса скользнула по моей спине, Найлус вздрогнул всем телом.

–   Об этом я и говорю. – ответила я на незаданный вопрос. – У эмпатов близость – это не только физическое удовольствие от секса. Это единение эмоций, чувств, практически – душ… Раз ощутив, от этого невозможно отказаться…

–   Предупреждаешь? – тихонько спросил Гаррус, подрагивая от вспышек удовольствия и возбуждения, идущих с каждым моим прикосновением к нему или к Найлусу.

–   Да. – приподняла его голову, пристально всмотрелась в нереально-яркие, голубые, словно чистейший топаз глаза. – Зеркало провоцирует развитие ментальной связи. Никаких тайн. Никаких недомолвок. Полное, абсолютное доверие и открытость.

Голубые глаза сузились, обретя на какое-то время кристальную ясность и здравость, сбросив дурман сильнейшего возбуждения.

–   Крепкая, практически нерасторжимая, болезненная привязанность на уровне импринтинга. Двух… трехсторонняя. – жестко добавила я. – Раз и на всю жизнь. Навсегда.

В топазовых глазах промелькнуло странное выражение, Гаррус осторожно дотронулся до моей щеки, осторожно, нежно поцеловал.

–   Я… – короткий, быстрый взгляд на Найлуса, – мы бы очень хотели услышать от тебя ответ на один… вопрос… Чуть позже…

Одним ловким движением Гаррус уложил меня на спину, легонько, придерживая за плечи. Найлус повел пальцами по моей ноге. От стопы, по внутренней стороне икры. Медленно, легонько, едва касаясь подушечками и кончиком когтя кожи, вызывая дрожь по всему телу и яркие, на грани терпимости вспышки жгучего удовольствия, а Гаррус, вздрагивая и с трудом фокусируя взгляд, продолжал говорить:

–   …можно уже и на корабле… в перегоне…

–   О чем?

Тихие слова сами собой сорвались с языка, хотя в них не было нужды. Я ЗНАЛА, что они хотят узнать, но боялась об этом говорить. А придется. Они не забудут ту оговорку…

–   Ты знаешь. – легкий, дразнящий поцелуй у колена, от которого по телу пронеслась волна мурашек. – Мрир… расслабься. Успокойся. Для этого разговора еще будет время, как и для этого решения. Не нервничай. – тихий хриплый смешок, ирония и лукавство во взгляде ярких, чуть ли не светящихся зеленых глаз. – Наркотик, говоришь?

–   Узнаете. Поймете. – рвано ответила я.

–   Узнаем.

Вибрирующий, восхитительный мурлыкающий смех Гарруса и его же ласковый дразнящий поцелуй сорвал остатки тормозов. Тело горело от возбуждения, каждое, даже самое легкое прикосновение отдавалось дрожью и тягучим удовольствием, которое лишь разжигало желание, резонирующее с эмоциями и чувствами двух моих мужчин.

Уже – моих…

Мысль оформилась, эхом отдаваясь по ментальному каналу ярким собственническим инстинктом и жаждой обладания, перекликаясь с такими же темными желаниями Найлуса. Гаррус широко распахнул глаза, чуть слышно рыкнул, сгребая меня в охапку. От былой его неуверенности и болезненной осторожности не осталось и следа: ментальная связка не допускала неточности или двусмысленности понимания. Гаррус четко знал, как я реагирую на каждое его действие, на каждое прикосновение, и он действовал ТАК, что у меня отказывал рассудок и остатки самоконтроля. Страх причинить мне вред или доставить неудобство пропал бесследно, сменяясь жесткой уверенностью и ярко расцветающими чувствами, за которые я готова на все. Не задумываясь. Не колеблясь. Не сомневаясь.

–   Моя… – тихий полурык-полустон, яркие эмоции. – Наша…

Под моими ладонями теплые гладкие пластины естественной брони, нежная, бархатистая кожа, легкая дрожь сильного гибкого тела… Гаррус усаживает меня себе на колени, придерживая одной рукой за спину, второй – за попу, прижимая к груди, а я чуть приподнимаюсь и вновь опускаюсь ему на бедра… медленно, мучительно-медленно… вслушиваясь в накатывающее наслаждение… крепко обнимая за шею и обхватывая за плечо. От ощущения проникновения немеют ноги… Неспешное, томительно-чувственное, буквально по миллиметрам… Неописуемое ощущение! Жаркая, до спазм и рвущегося из горла крика, волна удовольствия, резонирующая с чувствами моего мужчины, накладывающаяся на его ощущения, усиливающаяся… Судорожные, рваные поцелуи и покусывания второго моего мужчины лишь добавляют возбуждения и удовольствия.

Ррус на какое-то долгое, словно замершее и растянувшееся во времени мгновение замер, крепко обнимая, прижимая меня к себе, уткнувшись носом мне в волосы на макушке, мелко-мелко подрагивая, генерируя настолько мощные и яркие эмоции, отдающиеся по телу физическим наслаждением, что я не выдержала и заелозила у него на коленях. Найлус резко, рвано выдохнул мне в шею, перехватывая мой мимолетный образ-предложение, довольно рыкнул и легонько толкнул Гарруса в плечо. Голубые глаза вопросительно приоткрылись, Най перекинул ему образ. Гаррус полыхнул предвкушением, откинулся чуть назад, придерживая меня за бедра.

Аккуратное, бережное, томительное ощущение второго проникновения, Найлус прижимается грудью к моей спине, замирает, чутко вслушиваясь в мои чувства… Осторожный толчок, словно пробный. Гаррус не выдержал и чуть слышно рыкнул сквозь стиснутые зубы, а я не могу сдержать стон, елозя между крепко прижавшимися ко мне мужчинами, настолько ярким и полным стало чувство заполненности, тянущее и дергающее непроизвольными спазмами неудовлетворенного желания ощущение от одного только их присутствия, провоцирующее и буквально вынуждающее шевелиться и дергаться в сильных руках, чтобы хоть как-то… хоть немного… А они словно специально – замерли, прижимая меня к себе, раздергивая эмоции и чувства, и от этого мучительно-сладкого чувства хотелось взвыть в голос.

–   «Или вы начинаете двигаться, или я сейчас запущу резонанс, и у вас окончательно попадают шторки и тормоза.» – беззвучно передала я свою просьбу-предупреждение после того, как сильные руки Найлуса крепко прижали мой зад к его бедрам, не давая шевелиться.

–   Запустишь – выдерем. – мурлыкнул мне в ухо отдающий металлом низкий хриплый голос. – Не дергайся.

Найлус с Гаррусом пару раз двинулись, отчего у меня заплясали искры перед глазами. Хорошо-то как… Можно подумать, я против… чтобы они…

–   «Издеваетесь?» – вслух говорить я не могла.

–   Нет. Ни в коем случае. – слова Гарруса сорвались в восхитительно-низкий, вибрирующий стон. – Расслабься, Мрир. – он чуть приподнялся, жесткие губы прихватили ухо за мочку, острый язык подразнивающе скользнул по коже. – Позволь нам…

–   Первый раз должен быть запоминающимся. – раздался у второго уха лукавый голос Найлуса.

Запоминающимся? Обхватила Гарруса за плечи и расслабленно растеклась по его груди. Пусть будет так…

–   «Мы его запомним…» – пообещала я ему… нам, утыкаясь своему светлому сокровищу в ключицу, купаясь в его теплой ауре, пропуская сквозь себя эмоции и чувства замерших мужчин. – «Я обещаю…»

Найлус хрипло рассмеялся, чуть прикусил кожу на моем загривке, по позвоночнику пробежала приятная дрожь. Его яростная, насыщенно-темная аура бурлила от эмоций, проникая во внутренние слои моей, возбуждая еще сильнее этим безумно-личным прикосновением и отголосками света его души. Темного, как и у меня, смешиваясь со светом Гарруса. Процесс куда более интимный и личный, чем наша физическая близость…

–   Мягкая… нежная… – сбивчивый, рокочущий от переизбытка эмоций вибрирующий голос Найлуса, наконец-то прекратившего эту сладкую пытку ожиданием и неподвижностью.

Медленные, мучительно-приятные движения, только еще сильнее разжигающие жажду обладания, возбуждение, отдающиеся волнами жгучей неги и онемением по ногам. Гаррус приподнял меня за бедра, давая мне возможность вытянуть ноги и скрестить их за его спиной, устроил удобнее, откидываясь назад и опираясь одной рукой о кровать, второй прижимая меня к груди за поясницу.

–   Наша…

–   Ваша. – покорно согласилась я, смиренно наблюдая, как сплетается и формируется на душе Якорь, обрыв которого я уже не переживу.

Закрыв глаза, расслабленно обмякла на сильной груди, давая понять: я ваша, я вам покоряюсь и подчиняюсь, я принимаю вас… Осознанный, основанный на глубинных инстинктах жест, понятный без слов, который я дополняю, распахивая перед своими мужчинами разум и ауру, давая им ощутить меня как себя, погружая во внутренние слои, насыщенные энергией моего ядра и души, и тут же получаю желаемый результат: мощный, на пределе возможностей эмоциональный и ментальный резонанс, фактически – слияние трех разумов.

–   «Ты – наша!» – ощущалось в каждом движении разгоряченных тел, в каждом прикосновении, в бережно-нежных и плавных движениях Гарруса и более жестких, исполненных с трудом сдерживаемой страсти – Найлуса.

–   «Мы – твои!» – не говорилось, не мыслилось, чувствовалось в потоке чужих и родных мыслей, лишенных сейчас смысла и не несущих никакой иной информации.

Чистое, кристаллизированное наслаждение, без малейшего неверного движения, диссонанса или ошибки, идущее на волне набирающего силу резонанса. Эмоции и чувства накладывались на физическое удовольствие, откатом проходя от одного разума к другому, срывая тормоза и остатки самоконтроля, чтобы оглушающей волной вернуться обратно, сбивая разум и сознание в ощущения и чувства.

Шторка упала.

У меня, ломая когда-то давно созданный щит и барьер, который должен был блокировать любые спонтанные привязанности, и который сбойнул в этой реальности. Сознательная деятельность разума погасла, сбрасывая меня в давно обузданные инстинкты и подспудные желания… И утаскивая с собой двух турианцев.

На какое-то время мы перестали быть…

.

–   И что это было? – лениво спросил Найлус, когда мы немного пришли в себя и начали хоть немного соображать самостоятельно, не проваливаясь друг к другу в разум.

Приоткрыв глаза, встретила внимательный и несколько встревоженный взгляд голубых глаз Гарруса.

–   У меня упала шторка. – флегматично ответила я. – Я ее сама когда-то сделала, чтобы крышу не рвало и не заносило на почве одиночества. Этот защитный протокол должен был блокировать все спонтанные привязанности.

Гаррус удивленно моргнул, Найлус хмыкнул.

–   Звучит двусмысленно с учетом того, что только что было.

Я вяло махнула рукой.

–   Говорю же: упала окончательно и полностью распалась. Потому нас так и сорвало в откат. Фактически, в перегрузку эмоциональной сферы. Такое тоже бывает, когда в резонанс входишь и откатами друг по другу идешь. – провернувшись на спину, я устроила голову на плече Гарруса.

–   Ты не ответила. – мягко произнес Найлус, не давая мне и шанса съехать с темы.

Когтистые пальцы играли с моими волосами, легко гладя по голове, но зеленые глаза смотрели тяжело и требовательно.

–   Не знаю, как это могло произойти. – честно ответила я.

Рука на моей голове замерла, а Гаррус чуть приподнялся и повернулся на бок, удобнее устраивая меня на плече.

–   Я не знаю, как я, мастер-менталист с немалым опытом, дважды ломавший свою личность и собиравший ее заново, выходивший из коллапса без впадения в состояние безумия и психических срывов, что считается вершиной мастерства, не смогла заметить столь сильные изменения в собственной эмоциональной сфере и допустила формирование настолько крепкой спонтанной привязанности. Вот просто не знаю. – легкая улыбка скользнула по губам. – Вы настолько легко и естественно прошли сквозь все слои защиты… Словно ее для вас не существовало.

Турианцы переглянулись.

–   Или я подспудно не воспринимала вас чужими мне? – спросила я сама у себя. – Не знаю. Я вообще сначала колебалась, а стоит ли спасать жизнь некоего Спектра Найлуса Крайка или позволить событиям идти своим чередом.

Найлус плутовато улыбнулся, наклонился и поцеловал меня.

–   И что же тебя убедило спасти мне жизнь? – лениво протянул он.

–   Личный эгоистичный интерес. – фыркнула я. – Ничего возвышенного, я тебе уже говорила. – перехватив его руку, обхватила сильную кисть обеими руками, осторожно массируя основание ладони. – А еще ты мне понравился. Красиво двигаешься.

–   Мы вообще гибкая и пластичная раса. – отозвался он, щуря глаза от удовольствия.

–   Сволочь ты.

–   Сволочь. – легко согласился Найлус.

–   Но обаятельная.

Тихий-тихий вибрирующий смех.

–   А Гаррус?

Голубые глаза удивленно заморгали от такого вопроса сородича, а я расплылась в умильной улыбке.

–   А что Гаррус? Да мне хватало одного взгляда на его виноватую и непонимающую мордашку, чтобы растечься лужицей от умиления. – фыркнула я. – И это притом, что я четко вижу мглистый шлейф чужих смертей, тянущийся за нашим светлым сокровищем.

От определения «наше светлое сокровище» Гаррус растерялся, непонимающе хлопая глазами с детским недоумением на смазливой мордашке и ярким смущением.

–   Вот, о чем я и говорю! – я подняла руку и погладила Гарруса по мандибуле и скуле. – Ну просто милота! Гаррус, ты, когда смущаешься, становишься невероятно милым, вызывая желание тебя потискать, как котенка.

–   А… – очень красноречиво выдавил опешивший снайпер, пытаясь подобрать слова.

–   Действительно, мило выглядит. – цинично ухмыльнулся Найлус.

Ррус зарычал, разом утратив всю милоту, но тут же приобретя очарование дикого хищника.

–   Смирись! – Найлуса рычание нисколько не впечатлило.

–   Вообще прелесть! – запрокинув голову, я вытянула обе руки, обхватывая турианца за шею. – А если говорить серьезно, вы меня восхищали и притягивали. Личность, характер, аура, эмоции и поведение, грация и пластика тела. Защита не сработала, симпатия возникла, плавно и незаметно, не тревожа инстинкт самосохранения, перерождаясь в сильную привязанность. И это притом, что я себе клялась, что не допущу подобного…

Найлус подобрался, эмоции разом утихли, сменившись настороженностью хищника.

–   А вот к вопросу «самосохранения» мы, как я и обещал, вернемся чуть позже.

Я согласно прикрыла глаза.

–   После того, как решим проблему твоего названного старшего брата. Сарена. Как только пропадет угроза его жизни и здоровью, не важно, физическому или психологическому, тогда и поговорим на эту тему.

Найлус расслабленно лег рядом, уткнулся носом мне в плечо, пряча иронию во взгляде, и сказал:

–   Пусть будет так.

А у меня от этих слов и четкого ощущения, что я о чем-то не подумала, по спине дернуло морозом. Словно на какое-то мгновение на мне остановился пристальный взгляд Высшей сущности…

.

* * *

.

Уставший, вымотанный морально и физически человек вышел из лифта и медленно побрел к дверям крохотной квартирки, снимаемой в мультивидовом районе на задворках жилого лепестка. Очередной день прошел впустую: пробиться через секретариат Совета и получить аудиенцию не удалось, обращаться к послу – бесперспективно и глупо. Остается изо дня в день ходить в Башню в ожидании чуда.

Когда-то же должно повезти…

–   Дин Кахоку. – спокойный низкий вибрирующий голос прозвучал неожиданно жестко и властно в тишине коридора давно спящего дома.

Высокий темнокожий турианец в легкой черной броне оторвался от стены и подошел к насторожившемуся мужчине.

–   Меня зовут Хэймон. Нам есть, о чем поговорить.