Утро пришло в покое и тишине. Играли лучи света на цветных стеклах витража, пробиваясь в комнату узорчатыми пятнами, расцвечивая светлый паркет чудной мозаикой, но не тревожа покой спящего мужчины, укрытого от ярких лучей полупрозрачной тканью балдахина. У окна переливался искрами света на кристальных цветах раскидистый куст комнатного растения, разбивающий нежным перезвоном гулкую тишину безжизненного дворца.

Сон сменился легкой дремой, когда разум уже на грани пробуждения, но еще цепляется за остатки сновидения, желая заглянуть дальше по хрупкой ткани сна. За витражным окном промелькнула крупная темная тень, своим бесшумным движением сломав безмятежность дремы. Мужчина вздрогнул, рука непроизвольно скользнула по прохладной простыне к подушке в инстинктивном поиске оружия, но не нашла желаемого. Синие глаза приоткрылись, по вколоченной до инстинктов привычке оббегая залитую светом комнату.

Никого и ничего.

Тириан сонно заморгал, растерянно глядя на свою же руку. Сжал пальцы в кулак и вновь расслабил кисть. Собственная непроизвольная реакция не укрылась от разума: так просыпаются те, кто привык к постоянной опасности. Он сел, прогреб пальцами порядком отросшие волосы, убирая с глаз непослушные волнистые пряди, глядя куда-то сквозь полупрозрачную зеленую ткань.

–   Что же за жизнь у меня была… – едва слышимые слова сорвались сами собой, – если даже в собственной постели я не был в безопасности?

Походными условиями подобные безусловные рефлексы не оправдать: рука сама стремилась под подушку. Туда, где обычно прячут небольшое личное оружие. Меч или иное оружие в походе кладут под руку. У лежака. Странно, что рефлекс не проявился в магии: он не пытался поставить щит или активировать заклинание. Надеялся только на оружие?

Убрав настойчиво лезущую в глаза прядь, Тириан отодвинул балдахин и сел на край кровати, вновь осматривая комнату.

Со вчерашнего вечера практически ничего не изменилось, но в утреннем свете комната стала ярче и живее, наполнилась красками, но сохранила то же чувство тихой безмятежности. Витражные окна, вечером казавшиеся темными, сейчас горели сочными яркими цветами, пронизанные лучами уже взошедшего светила. По обе стороны – тяжелые плотные гардины, насыщенно-зеленые, словно листва деревьев в середине лета. По ткани вился чуть заметный узор. Паркет из светлого золотистого дерева покрыт цветными пятнами света, укрывающими его ковром и оживляющие комнату яркими красками. Под ногами – упругий цветастый половик, рядом с ним – уже знакомая обувь: мягкие тканевые мокасины на тонкой гибкой подошве. На прикроватной тумбе из зеленого и золотистого дерева – небольшой кувшин с водой, пустой стакан и флакончик с мерцающей золотистой жидкостью, стоящий на квадратном листе бумаги. Три руны сложились в восприятии в приказ: «Проснешься – выпей». Возле тумбы – длинный пуф с разложенной одеждой. Другой. Вчерашняя бесследно исчезла.

Тириан взял в руки флакон. Небольшой, чуть меньше его ладони. Хрусталь, если это хрусталь, толстый, огранен подобно самоцвету. Основание – массивное, не позволяющее флакону случайно перевернуться. Тонкое высокое горлышко охватывают три полосы бледно-золотого мерцающего металла, переходящие в ажурную оплетку хрустальной же пробки. Красивый флакон. Дорогой. Была четкая уверенность – подобная вещица баснословно-дорогая. И жидкость, мягко переливающаяся золотым мерцанием за прозрачной преградой, стоит подобного хранилища.

Мужчина потер лицо, прогоняя остатки сонливости. Флакон холодил ладонь, в голове толклись сумбурные мысли, вновь и вновь возвращая к виду гибкой полоски серебристого металла в тонких сильных пальцах и простым вопросам «Почему?» и «Зачем?», не дающим покоя с первого пробуждения. Простые вопросы. Почему Шуарез делает то, что делает? Зачем ему он, Тириан? У него нет ни власти, ни влияния, ни могущества, утраченных вместе с благоволением Порядка. Он лишился всех своих богатств и накопленных за бесконечно-долгую жизнь сокровищ. У него нет даже личной силы: он не чувствовал в себе магию, а сила его нынешнего тела… Ее еще предстоит вернуть в выматывающих тренировках.

Сейчас он… бесполезен и беспомощен. Ничего не помнит, не знает, не умеет и не может. Так зачем он нужен Шуарез? Зачем Владыке Домена поверженный и лишенный сил враг? Потешить самолюбие и поглумиться всласть? Нет. Тириан четко понимал: Шуарез в подобных мелочных проявлениях своего эго и гордыни не нуждается. Это видно по поведению и манере держаться. Слишком отчетливы в жестах и повадках уверенность в себе и осознание собственной силы. Хаосит далеко не юн, его возраст может исчисляться тысячелетиями, пусть и выглядит он как юноша. Такие не нуждаются в самоутверждении за чужой счет, подобно безголовым малолеткам.

Пальцы стиснули фиал до дрожи.

Практической пользы от него самого Тириан не видел, как бы ни пытался, насилуя разум и пытаясь вспомнить или придумать хоть какой-то смысл в действиях могущественного существа. Не мог. Даже помня его слова «А почему ты решил, что у меня нет никакого меркантильного интереса?», он не мог найти, в чем же может проявляться этот самый интерес. У него, Тириана, есть только он сам и ничего более. Но… он и так находится в полной власти Шу, и хаосит может сделать с ним что угодно и как угодно… о чем сам же и говорил.

–   Зачем я тебе нужен, Шу? – тихий, полный горечи и усталости голос угас в мягком перезвоне хрустальных цветов.

Ответ мерцал в памяти серебристым блеском металла, крутился на грани понимания, но так и не давался для осознания, четко и недвусмысленно напоминая: не готов еще он принять и понять причину. И пока не будет готов, понимание так и будет ускользать, бередя разум.

Вздохнув, мужчина выдернул пробку, разрывая тонкие нити металлической паутинки оплетки. В нос ударил острый аромат, всколыхнувший призрачные воспоминания о каком-то зелье. Он знал, что это такое, но что – вспомнить не мог. Провалы в памяти вызывали раздражение, но сама идея их заполнить поднимала страх и воспоминания о мерно кружащихся в ночном сумраке искорках памяти.

Тряхнув головой, Тириан одним глотком опустошил фиал, аккуратно поставил его обратно на тумбочку и… и чуть не рухнул на пол от внезапно закружившейся головы. С трудом удержав равновесие, он опрокинулся на кровать и закрыл глаза, пережидая слабость и головокружение. Почему-то было понимание: это нормально и правильно. Побочные последствия работы бесценного эликсира, которые быстро пройдут. А пока мир крутился радужным калейдоскопом цветастых пятен в мутной дурноте накатывающей тошноты, тело сотрясала мелкая дрожь и ноющая ломота перенапрягающихся в мелких судорогах мышц, медленно переплавляющаяся в восхитительное чувство силы и легкости, сокрытой в теле мощи и гибкости, о которых он уже подзабыл.

Плена дурноты рассеивалась стремительно, рассудок возвращал кристальную ясность и чистоту, головокружение прошло, а мир перестал выплясывать стремительные танцы, но Тириан не спешил вставать, наслаждаясь моментом и ощущением возвращающейся силы. Поднял руку, всматриваясь в собственные пальцы, еще недавно мелко подрагивающие. Никакой тяжести, никакого ощущения неподъемности собственного тела…

Он плавно сел, уже не опираясь тяжело на руки. Прекрасные ощущение! Так же плавно и легко встал, прошелся по комнате, чутко вслушиваясь в собственное тело. Не осталось ли предательской слабости и неуклюжести? Нет. Не осталось. Точность, плавность и грация движений, внутренняя сила и скорость реакции.

Восхитительно!

–   Умеешь же ты сделать приятное, Шу… – улыбаясь, произнес мужчина, направляясь в ванную комнату, скрытую за резной дверью.

Каменная купальня, утопленная в пол, была полна воды и ощутимо тянула теплом. Тириан присел, опустил руку в воду. Теплая, чуть теплее температуры тела. То, что ему сейчас нужно. Не холодная, не горячая… Рядом – небольшой поднос с разномастными бутылочками и баночками. На каждой – рукописная этикетка с подробным описанием, что за жидкость скрыта внутри и как ее надо использовать. Инструкция писалась явно для него.

Взяв в руки пузатую тяжелую бутылку из непрозрачного синего стекла, мужчина вновь улыбнулся, свинчивая крышку и выливая все содержимое в купальню. Вода чуть помутнела, в нос ударил нежный запах каких-то фруктов. Тириан спустился в воду и начал размешивать жидкость, с неподдельным интересом и странным удовольствием глядя, как при каждом резком движении его руки на поверхности появляется пена, взбиваясь в пышные ароматные сугробы. Ребячество, конечно, но отчего-то это так приятно и естественно: побарахтаться в теплой воде, взбивая пышную пену, зная, что никто ничего не скажет дурного за столь недостойное взрослого мужчины поведение.

Запах фруктов чуть изменился, став менее ярким и налившись множеством оттенков и полутонов, купальня заполнилась пеной. Наигравшись и получив непередаваемое удовольствие от такого простого действия, Тириан сел на дно и расслабленно откинулся на чуть наклонную стенку, запрокинув голову на край. Там как раз такой удобный изгиб…

В бездействии тела удобно думать. Перебирать сохраненные в памяти знания и воспоминания, обдумывать произошедшее в тишине и покое, зная, что никто не потревожит, не собьет с мысли. Раз Шуарез не пришел когда он только проснулся, значит, дает возможность побыть наедине с самим собой, не навязывая свое общество. За бесконечную тактичность и понимание, за заботу и ненавязчивость Шу заслуживал благодарности и вызывал желание сделать что-то приятное в ответ, несмотря на отчетливое понимание причин подобной заботливости и тактичности.

–   Приручаешь… – прошептал Тириан, осознавая, что Шуарез с большой долей вероятности за ним сейчас наблюдает. Или, как минимум, присматривает.

Негодования эта мысль не вызвала. Самостоятельности и одиночества он наелся в прошлой жизни. Помнил он немного, но и не надо было помнить все. Не хотелось. Хватало того, что принесли искры памяти. Пока он был в полной силе, пока обладал властью и могуществом, вокруг него вились другие. Подчиненные, последователи, лизоблюды и слуги. Ни единого друга, ведь подобные привязанности… как там сказал Шу? Шли вразрез с доктриной служения. Тысячелетия полного одиночества в толпе. Без права проявить слабость.

Теплая вода расслабляла, приятные ароматы приносили умиротворение и понимание, что ему не надо никуда спешить или что-либо делать, позволяли поддаться накатывающей неге и мимолетной лености, раз уж хозяин Домена дает ему возможность и время на такие приятные мелочи.

Мысли вновь перескочили на Шу.

По какой-то причине хаосит не убрал из его головы знания о нем самом. Сейчас, в тишине и покое, они всплыли в полном объеме. Он-прошлый знал, кто такой Шуарез, но по какой-то причине этим знанием не воспользовался. Или не понял, на кого напал? Этот вопрос можно будет уточнить у самого Шу. Ни на что особо это знание не влияет. Так праздное любопытство… почему он, Иерарх Тириан, не убил Шуарез сразу, едва увидел, а позволил ему начать говорить и дал возможность победить.

Тириан покачал головой. Позволил заговорить ЕМУ! Знание, кому он проиграл, позволяли усмирить болезненно дергавшую гордость. От такого противника не зазорно получить поражение.

Опасность Шуарез не в его силе Дитя Хаоса. Не в его могуществе или в навыках боя: они посредственные. Нет. Вся мощь паренька в его разуме и умении видеть и понимать других. Шу – псимастер. Один из величайших, опасный и беспощадный, жестокий до бездушия, способный сломать любого и вылепить совершенно иную личность. Это Тириан помнил отчетливо. Обаятельный паренек с аметистовыми глазами умел ломать других и делал это, перековывая своих жертв так, как ему хотелось. А теперь такой жертвой стал он. Но почему-то…

Тириан вздохнул, гоняя ладонью пенный сугроб, наблюдая, как искрится под светом точечных светильников белая пена. Злиться на Шу глупо. Он вырвал победу, защищая свою жизнь. Это понятно и нормально. Непонятно иное.

–   Шу, ты меня слышишь? – громко спросил в пустоту Тириан. – Я бы хотел поговорить.

Шуарез появился почти сразу, выйдя из телепорта на другой стороне купальни.

 –  Слышу, конечно. Это же мой Домен. – он подошел, сел на каменный пол, скрестив ноги. – У тебя есть вопросы?

–   У меня еще долго будет много вопросов. – спокойно, даже флегматично отозвался Тириан.

Легкая улыбка приподняла уголки губ, освещая точеное лицо.

–   Что тебя беспокоит?

–   Почему я позволил тебе заговорить?

–   А… вот оно что. – Шу понимающе усмехнулся. – Вспомнил, что я такое?

Он кивнул.

–   Псимастер. Да. Вспомнил. – Тириан опустил подмерзшие руки в воду и сполз чуть ниже. – Не могу понять, чем я руководствовался.

–   Ты меня не узнал. – ответил Шу. – Ты пришел на зов о помощи одной из своих подчиненных и не уточнил, на кого именно она напала. А Мелисса не знала моего первого и самого известного имени. Я представился ей как Тиас. По моему второму имени.

Вот как… Банально не узнал, кого пришел убивать? Для него-прошлого это возможно. Понадеялся на колоссальную разницу в силе. Резонно, но…

–   Самоуверенно… И глупо. – со вздохом констатировал очевидное он.

–   Я не в обиде. – весело сообщил Шу.

Тириан покосился на парня, хмыкнул и неожиданно даже для себя признался:

–   Я тоже.

Шу удивленно моргнул.

–   Ты был так любезен, что дал мне время подумать. – прикрыв глаза и расслабившись, пробубнил Тириан. – Я подумал.

–   И к каким выводам пришел?

–   Возможно, это было самое мое удачное нападение в жизни. – лениво ответил мужчина. – Твои слова… те самые, о возможности обрести истинное сокровище. Ты же знаешь, что их можно трактовать превратно?

Тихий хмык был ответом.

–   Любые слова можно трактовать превратно.

–   Но ты сказал именно так. – Тириан приоткрыл глаза. – Тебе нужен я? Именно я сам?

Шу кивнул. Ожидаемый ответ, полностью подтверждающий ранее сказанное.

–   Я пока не готов услышать прямой ответ на вопрос «Зачем я тебе нужен», хотя предположения у меня имеются. Полагаю, еще не скоро буду готов.

Еще один кивок подтвердил выводы.

–   У тебя будет столько времени, сколько потребуется.

Еще одно подтверждение сделанным ранее выводам… Но их стоит уточнить.

–   Поправь меня, если я ошибся в своих размышлениях. Не хочется оставлять неверные выводы.

Парень приглашающе взмахнул рукой.

–   Ты победил меня на блефе и на незнании очевидных вещей о моем бывшем Сюзерене. Так?

–   Так. Подобное незнание существам Порядка свойственно: вы тешите себя иллюзиями, чтобы легче было принимать истину. Она так приятнее выглядит.

Самообман и иллюзии. Как… очевидно.

–   Полагаю, процесс инстинктивного принятия Хаоса отработан на других?

Еще один кивок. Тириан покосился на юношу и задал самый важный и скользкий вопрос:

–   С другими ты так же работал, как со мной?

–   Нет, конечно. – мгновенный ответ, какой дают не раздумывая.

Тириан разжал сведенные судорогой напряжения пальцы и… расслабился. Четкий, честный ответ принес невероятное облегчение.

–   Но ты со мной все равно работаешь?

–   Если бы я с тобой не работал, ты бы сошел с ума и быстро погиб. – мягко ответил Шу. – Твой мир рухнул в момент отказа Сюзерена. Всё, что ранее составляло смысл твоей жизни, оказалось никому не нужным. Это тебя подкосило. Настолько, что ты добровольно выбрал гибель.

От тона, которым было сказано последнее слово, по спине пронесся холод.

–   Смерть? – уточнил он.

–   Нет, Тириан. Гибель. – жестко припечатал юноша. – Развоплощение души. То, что невозможно исправить и откатить. Я этого не хотел. И сделал все от меня зависящее, чтобы сохранить твою душу, даже в ущерб старой личности.

Мертвенный холод вцепился когтями, сжимая, казалось, саму душу, поставленную им на грань. Гибель…

–   Но почему?

–   Потому что ты… – Шу запнулся, подбирая правильное определение, – ты настоящее сокровище, попавшее не в те руки. Такие как ты – редкость. Я знаю, о чем говорю. Из тебя пытались выковать Карателя. Частично – успешно, но даже многократная ломка и жестокая дрессура не смогли вытравить из тебя то, что составляет саму твою суть. – парень покачал головой, странно на него глядя. – Ты знаешь, я в силу своего рода деятельности умею правильно оценивать разумных.

Тириан заторможено кивнул.

–   У меня проявился Дар псимастера с юности. Я вижу суть. Основу, базис личности. Я могу спрогнозировать, как будет развиваться личность и психика разумного в конкретных условиях. Я знаю, что надо сделать, чтобы этот базис проявился во всей своей полноте. Я понимаю разумных. Всех. Без исключений, независимо от их морали, культуры и воспитания. Я вижу их мотивы, могу просчитать причинно-следственные связи и понять, как каждое событие повлияет на психику, личность и разум. Я понимаю и могу работать с инстинктивным пластом и подсознанием, перепрограммируя их одними словами и поведением без всякой менталистики, которой, к слову, я тоже обладаю. Этому нельзя научиться. Это – талант. Особенность разума. Понимаешь?

Он кивнул. О да… Он понимает. Слышал о таких как Шу, но впервые столкнулся сам. Существа, способные управлять толпой и каждым разумным отдельно, независимо от силы и разума жертвы. Такие как Шу могут создать идеологию, просуществующую тысячелетия, а могут разрушить даже самую крепкую религию. Могут извратить любую идею в умах народа, создавая нечто противоположное. Они способны создать величайших разумных или чудовищнейших монстров. Могут перековать безумца и вернуть разум сумасшедшему. Мастера разума и психики…

Шуарез – один из самых известных и опытных псимастеров. Если бы он тогда знал, к кому пришел… Он бы ударил сразу, на расстоянии, разрушая Домен и убивая его создателя. Даже если бы это стоило ему жизни, потому как Шу – враг, с которым нельзя говорить. И даже не стоит встречаться лично, потому как он умеет давить на инстинкты и подсознание. Жестами, повадками, интонацией и тембром голова, выражением лица и взглядом.

–   У меня не было шансов?

–   Шансы есть всегда. – покачал головой Шу. – Ты мог ударить не раздумывая.

–   Мог. Но в любом ином случае?

Шу лишь улыбнулся. Выразительно, иронично.

–   В этом и состоит опасность таких как я. Мы воздействуем на то, с чем сложно бороться: на инстинкты, на подсознание, на базис личности. Достаточно первых жестов. Даже позы при первой встрече! Язык тела воздействует эффективнее любых слов. Я у тебя инстинктивно не вызывал опасности и не воспринимался противником. Ты видел осознанное поражение и смирение, но и достоинство. Ты уважаешь тех, кто принимает поражение с честью. Я это видел. И знал, что надо сказать, как это сказать и какими жестами поддержать, чтобы ты сделал то, что мне было нужно: добровольно и осознанно вошел в активную Печать Подчинения.

–   Почему ты мне все это говоришь? – спросил Тириан. – Я же могу понять неправильно или превратно.

–   Не можешь. – легкая улыбка и веселье в глазах. – Так тебе спокойнее: знать правду, какой бы она ни была. Без утайки, без попытки ее сгладить. Зная, что я такое, ты не будешь искать подвоха в моих действиях, потому как понимаешь: вреда я тебе не причиню. Ни осознанно, ни случайно по незнанию или недосмотру. У меня есть свои резоны, которые ты пока не понимаешь. Это не альтруизм, а меркантильный интерес. Моя личная заинтересованность, и во вред тебе она не идет.

–   Потому что я тебе нужен? – неожиданно севшим голосом уточнил Тириан.

Шу кивнул.

–   Да. Потому что ты мне нужен. Живым, здоровым, с трезвым ясным умом, стабильным рассудком и полноценно развитой личностью, в которой проявятся все твои личные качества. Ты настоящий, не изуродованный дрессурой и ломкой. Такой, каким ты был бы, пройдя становление в благоприятной среде.

Тон, которым это было сказано, вызвал дрожь. Это была констатация факта. Его ставили в известность о планах на него самого, четко давая понять: права выбора в этом у него нет. Решение принято без его согласия. Но… Какие у него могут быть возражения? Что в сказанном можно трактовать превратно и рассматривать как попытку нанести вред? Ничего. Даже будь желание, найти негативный подтекст сложно. Единственное, что могло бы вызвать негодование – это безжалостное уничтожение прошлой личности, которая и так желала смерти. Нет. Гибели.

–   И ты эту среду сейчас воссоздаешь? – справившись с собой, глухо уточнил Тириан.

–   Уже воссоздал. – укоризненно поправил его парень. – Насколько это тебе необходимо в этот момент. По мере изменения твоих потребностей, среда будет меняться. Был бы ты подростком или ребенком, окружение было бы иным, но ты взрослый мужчина с уже сформированным базисом. Сейчас тебе требуется тишина, покой и возможность спокойно развиваться. Я даю тебе то, что необходимо. Когда ты будешь готов, мы займемся твоими тренировками и развитием энергосистемы и магического ядра. В том ритме, в котором это будет оптимально.

Последние слова принесли облегчение: страх утратить магию был очень велик.

–   Я начал беспокоиться, не чувствуя отклика.

–   У тебя распалось ядро в процессе вырывания связей. Это к лучшему: сейчас твоя магия будет иная. Тебе уже не придется опираться на строгие и жесткие ритуалы, свойственные магическим школам Порядка.

–   Тебе предстоит… долгая работа. – прошептал Тириан, оценив перспективы и масштаб предстоящего труда.

Тихий смех оказался неожиданностью, как и высказанные слова:

–   Вечная. Я буду с тобой работать всегда.

Тириан оцепенел, растерянно глядя во вновь посветлевшие сиреневые глаза.

–   Всегда? – переспросил он севшим голосом.

–   Всегда. Работа с тобой не прекратится с окончанием формирования новой личности. Она лишь поменяет направленность: вместо пробуждения и оттачивания твоих личных качеств перейдет на их сохранение. – спокойно пояснил Шу. – Ты – светлый. По-настоящему светлый. Ты не обладаешь настолько гибкой и пластичной психикой, как я. У тебя адамантовый характер и огромная сила воли, но ты можешь сломаться, если давление на тебя будет чрезмерным. Я это знаю. Я буду сглаживать такие удары, помогать пережить их с наименьшими травмами для тебя и после – убирать нанесенный вред.

–   Но… почему?

Шу не ответил, лишь вновь между пальцами засеребрилась полоска металла, маня близкой разгадкой. Очевидной. Простой до банальности.

На какое-то долгое мгновение разговор угас. Тириан молчал, с трудом осознавая и понимая сказанное, а Шу ему не мешал, с интересом наблюдая за мучительными попытками подопечного сложить факты в единую картину. Факты укладывались охотно, но то, что выходило, так тяжело было осознать и принять… не зная побудительной причины.

–   Не скажешь?

–   Не скажу. – украшение исчезло. – Это тебе сейчас ни к чему. Только будет забивать голову ненужным грузом.

–   Я знаю – это важно.

–   Это очень важно, но не прямо сейчас. Возможность выбора у тебя будет.

Выбор… Опять дает ему возможность самостоятельно выбрать свою судьбу. И опять это понимание…

–   Почему у меня ощущение, что отказ пойдет во вред именно мне?

–   Потому что отказ действительно ничего тебе не принесет и пойдет во вред. Разве что погреет твои тщательно выпестованные предрассудки и порадует твоих врагов. – Шу усмехнулся. – Тириан, не задавай вопросов, на которые я не могу дать прямой и честный ответ прямо сейчас. Лгать тебе я не буду, но и подвергать ненужному стрессу тоже не хочу. Хорошо?

–   Хорошо.

Шу встал.

–   Когда закончишь, выходи. Позавтракаем. Я буду в гостиной. Ее ты найдешь в конце коридора. Выйдешь из своих покоев, поверни налево. Направо не ходи: дворец не в лучшем состоянии. – после короткой паузы добавил: – Если захочешь сходить и посмотреть, будь осторожнее и внимательно смотри под ноги. Ловушек там нет, но пол… непрочный.

С этими словами парень исчез до того, как Тириан успел задать новый вопрос. Расстраиваться он не стал: вопрос можно задать за завтраком или в любое иное время. В конце концов, Шуарез постоянно рядом и охотно идет на разговор, объясняя все, что вызывает интерес или вопросы.

.

Разговор и полученная информация отбили желание нежиться в воде. Быстро помывшись, Тириан покинул купальню, ополоснувшись под прохладным душем. Голова звенела от мыслей, роящихся, подобно гнусу и вызывающих такое же желание от них отмахнуться. Но они никуда не уходили, возвращаясь с настойчивостью и упорством, бередя душу и плодя сомнения. Безосновательные и беспочвенные, порожденные неуверенностью и незнанием. Стоило больших сил и труда раздавить эти сомнения, но он смог это сделать, сам для себя разобрав каждое из них. Начиная с самого важного: с сомнения в самом Шуарез и его мотивах, в борьбе с которым оказалась бессильна логика, но легко справилось воспоминание о том самом непонятном украшении. Он даже не мог понять, что это такое. Не кольцо – это однозначно. Но что? Длина полоски металла не обманывала – это магическое украшение, и оно способно менять размер, подстраиваясь под хозяина, а потому эта вещица могла быть чем угодно от браслета до венца.

Тряхнув головой, выбросил ненужные сейчас мысли. Будет еще время помучить себя пустыми и бесполезными размышлениями. В этом месте он надолго. Возможно – навечно, ведь идти ему некуда и не к кому. Никто не ждет его возвращения. И нигде его не примут так радушно, как в этом мире.

Осознавать подобное – жутко. Знать, что это не домыслы и не ложь врага – больно. В чем-то даже обидно. Понимать, что вся жизнь оказалась бессмысленной…

–   Возможно, это к лучшему. – прошептал мужчина, прикрыв глаза. – Возможно, стоит оставить в прошлом прошлое? И никогда не возвращаться к былому, раз уж мне подарили шанс начать жить заново? С чистой личностью, без груза прошлых ошибок…

Первичный ступор и непонимание, бывшие с ним с момента пробуждения, ушли. Ситуация прошла осознание и осмысление, сомнения и неуверенность испарились, сменяясь жаждой деятельности.

–   Посмотрим, каким ты меня видишь… – с долей умиротворенного цинизма буркнул Тириан, задумчиво вертя в руках уже привычную тунику из мягкой ткани. – Мне даже самому стало интересно, кого ты из меня сделаешь. Кем был, я уже знаю. И мне это не понравилось.

Одевшись, он покинул комнату. Взгляд скользнул по расколотой, искрошенной облицовке роскошного коридора, искристыми обломками устилающей черный базальт пола, проследил глубокие трещины, стёк по покосившейся стене и сорванной с петель створки дальних дверей. Любопытство полыхнуло яркой вспышкой жгучего желания пойти и посмотреть, а что там, за той перекошенной белой дверью, но… Тириан повернулся налево и быстрым шагом пошел к другой двери. Целой и призывно приоткрытой.

А в разрушенную часть дворца он сходит потом.