Игра Владыки

Хартахен

Корромин

.

Планета встретила меня настороженно, с опаской и недоверием, ответив волной отторжения на всплеск моей магии. Это странно. Обычно живые миры охотно принимают касание Всетворящего, оживляющее течение магии и сметающее застой в мировых магистралях. Даже миры Порядка не отторгали нас. Но этот… Он не нуждался в моей помощи, он не желал моего вмешательства и встретил меня глухим недовольством и недоверием.

Мне не были рады.

Прикрыв глаза и свернув свою силу, я вслушивался в раскинувшийся передо мной мир, пытаясь понять причину столь неласковой встречи. Мгновения текли одно за другим, но… ничего. Я не ощущал последствий касания мощи Всеизменяющего, я не нашел следов магических войн и катаклизмов. Я вообще ничего не нашел, разве что какое-то странное, едва уловимое эхо скользнуло вкрадчивым напевом по грани восприятия, но мне не удалось зацепиться за эту мелодию. Странная планета надежно хранила свои тайны и не желала ими делиться.

Пусть. Я пришел не за этим.

Я вновь открылся, позволяя своей силе вольно растекаться и смешиваться с энергией замершего мира, не пытаясь как-то воздействовать на него. Мне не нужна агрессия и неприятие этой планеты. Мне нужна ее поддержка, ведь здесь пройдет открытие Даров моих избранников, и мне бы хотелось, чтобы мир поддержал их. И я без сожалений отдавал свою энергию, делился светом своей души и отблесками Дара, пока не угасла настороженность, сменившись на… милостивое дозволение.

Мне позволили здесь находиться.

У этого мира не было развитого самосознания или присущего духу безличностного разума, но он мне отвечал, как дикий зверь. Столь же честный в своих действиях, столь же непредсказуемый в реакции на малопонятные действия. Здесь не было ни духов, ни божеств, пусть и самых мелких. Я не ощущал ни астральных паразитов, ни природных духов, ни даже существ Нереальности, которых всегда немало крутится вокруг живого мира. Здесь же астральный план был поразительно пуст, словно нечто безжалостно вычистило все живое, оставив нетронутым лишь мелких существ. Но что могло привести к таким результатам?

Я тряхнул головой, прогоняя неуместные сейчас мысли. Триада права: времени немного. Аззар передвигается быстро, а я не могу сказать, сколько времени займет работа над истойя. Тем более, в столь неподходящем и ненадежном месте как древесная ветвь высоко над лесной почвой.

Переносить девушку я не решился. Не должно быть на ней моего касания, не должно остаться следов и аурных отпечатков. Почему? Нет ответа, одна лишь убежденность. Придется работать так, как есть. Не трогая и не беспокоя, не позволяя своей ауре смешиваться с верхними взбудораженными слоями энергетики истойя.

Снятие блоков и печатей процесс простой. Я не единожды его проводил под руководством друзей. Я знаю, что надо делать, однако именно сейчас у меня закрались сомнения в том, настолько верно мое понимание состояния моей избранницы. Я не могу позволить себе ошибиться, приняв по недосмотру видимое за истинное.

Присев подле спящей истойя я вновь запустил сканирование, внимательно всматриваясь в то, что мне показывало диагностическое плетение. И чем больше я смотрел, тем отчетливее понимал, насколько первоначальное мое понимание… недостоверно.

Истойя не нуждается в снятии блоков и печатей с ядра и Даров. Они уже расшатаны и вскоре рассыплются под давлением начавшего работать ядра. Я могу лишь ускорить этот процесс и удостовериться в том, что с моей избранницы сняты действительно все блокировки, часть из которых установлена насильно. Я это мог различить. Установлены очень давно, вплавлены в саму душу, и снять подобное самостоятельно весьма непросто. Но я могу помочь. Я могу пошатнуть эти монолиты в ее душе.

Стоит ли? Возможно, не зря были установлены настолько могущественные Печати?

Стоит или нет… Подобный вопрос сам по себе неправильный! Единственное, что я могу сделать в обмен на то, что я готовлю для своих избранников в будущем – это очистить их обоих от травм и чужого воздействия. Особенно, от последствий подобного насилия над душой.

Сомнения остались позади, когда я тронул ауру, вынуждая ее развернуться, раскрыться, стряхивая с сияющих вуалей крошащиеся останки запретов и ограничений. Слой за слоем я очищал чужую душу, убирая следы насилия и былых травм, сглаживая застарелые шрамы и раскрывая исковерканные в тисках Печатей, но сияющие в моих глазах вуали, а душа отвечала мне, раскрываясь и позволяя увидеть своё ядро, укутанное удивительно-крепким защитным пологом. Сокровенное и неприкосновенное, чистое, сияющее и яркое. Лишенное сковывающих цепей и запретов. Никаких ограничений. Ни единого блока. Ничего, что могло бы сдержать или ограничить.

Передо мной сиял распустившийся цветок чужой души, неспешно смыкающий очищенные и исцеленные лепестки, перекладывающий заново свои вуали без травм, запрещающих печатей, ограничителей, блоков и прочего… сора, накопившегося за прожитые жизни. Передо мной сворачивалась все быстрее и быстрее древняя и сильная душа, и, глядя на нее, я начинал верить в успех.

Я наконец-то понял, за что зацепился мой взор и что привлекло меня к ней. Что вынудило остановить поиски. Это не было чем-то конкретным, каким-то фактором, который можно четко выделить и описать. Нет. Сработало то самое мифическое чутье Творцов, о котором не единожды упоминал Нимус со столь смешанными чувствами как восхищение и смиренность к его проявлениям: наша способность видеть и чувствовать то, что сокрыто. Понимать не осознавая.

Когда я обратился к ритуалам поиска, я искал тех единственных, кто сможет сохранить мне жизнь и свободу, пройдя ан’агарумм и выйдя из Закрытых Миров с победой. Когда я увидел результаты поиска, я был… смущен в непонимании причин выбора, но сейчас я могу поверить в то, что ритуал не дал сбоя, и я нашел искомое. Оставалось лишь ждать, когда моя избранница раскроет свой потенциал и удивит меня.

Я верю, что она меня удивит. Они удивят. Истойя и аззар.

Аззар…

Воспоминание о нем окатило льдистым холодком тянущей угрозы и тяжестью пристального взгляда, разом сдувая эйфорию от прекрасно выполненной работы и напоминая о собственной безопасности. Я не думаю, что аззар действительно в силах причинить мне реальный вред, все же, я Владыка Всетворящего, однако я не привык отмахиваться от столь явных предостережений друзей и не считаю дозволительным относиться у своему избраннику с пренебрежением и неверием в его возможности.

Душа свернулась и угасла, как-то разом утратив свое волшебство и завораживающую красоту, укрывая ее под плотными защитными покровами, непроницаемыми даже для моего взора. Передо мной вновь тускло мерцала душа смертного человека. Совершенно обычная душа, на которую я и сам бы не обратил внимания и не задержался бы взором, ведь она ничем не выделяется, никак не проявляет то, что сокрыто под уплотняющимися вуалями.

Поразительная мимикрия!

Но о свойствах столь необычной души я подумаю позже, когда у меня вновь появится незанятое работой время в тишине моего Дворца.

Бросив последний взгляд на спящую тяжело дышащую девушку, я покинул этот негостеприимный мир, проваливаясь в опасные просторы Нереальности, и оттуда – в безопасность Домена.

.

* * *

.

–   Я уж думал, пристрелит…

Мрачный голос Нимуса разнесся в звонкой тишине огромного зала.

–   Я тоже. – смиренно произнес Немион, потирая виски.

Напарники не отводили взгляда от экрана, показывающего им… аззара. Молодой воин стоял на камне, вскинув огромное оружие словно оно не имело веса, и следил за действом, разворачивающимся на ветви лесного гиганта. Палец подрагивал на спусковой пластине, уши прижаты в голове, в эмоциях – безмятежная пустота и тишина, словно он вообще не способен чувствовать, аура бурлит и клокочет, но сохраняет стабильность самоконтроля.

–   Мы же просили просто снять блоки…

–   Он и снял. – буркнул Нимус. – Что нашел, то и снял.

Вновь тишина. На втором экране переливалась белой синью чужая раскрывшаяся душа, освещая сиянием вуалей и блеском ядра сгустившую под кронами тьму.

–   Арэ…

Синие глаза перевели взгляд, голова вопросительно склонилась.

–   Ты-то что скажешь?

–   На что?

–   На то, что мы имеем удивительную возможность лицезреть. – мягко произнес подрагивающим от бури эмоций голосом рослый эофолец. – Потому как мне показалось… нет, ну может действительно померещилось, что все наши планы только что пошли по п… — он запнулся, выдохнул, вдохнул, успокаиваясь. – Арэ. Скажи мне. Это такая шутка Мультиверсума, что все планы, так или иначе касающиеся Творцов, можно сразу ссыпать на Изнанку и работать по обстоятельствам, которые будут всплывать сами собой, без причин, предпосылок или предупреждения, нарушая всё, что до этого казалось очевидным, логичным и правильным? Или это особенность исключительно ан’агарумм?

Нутарэ качнул головой, вздохнул, устало прикрыл глаза, вновь возвращаясь памятью в давние времена, когда он сам, добровольно и осознанно, инициировал ан’агарумм и по собственной воле доверился незнакомцу, встреченному на заднем дворе низкопробного трактира на вонючем базаре в нищем и захолустном Перекрестке Миров.

–   Ан’агарумм – удивительный феномен. – тихо-тихо прошептал он, гася ярко вспыхнувшую, никогда не утихающую боль и вину. – К нему обращаются от безнадежности и безысходности, в попытках уберечь от посягательств чужака то, что кажется дороже собственной души.

Голос угас и на какое-то время Нутарэ замолчал, перебирая яркие образы, бережно хранимые в памяти. Всматривался в них, воскрешая давно минулое, вслушивался в слова, сказанные когда-то бесконечно-давно, чей смысл стал понятен лишь после…

Мысль споткнулась, древний Творец открыл глаза и продолжил говорить:

–   Вы сами знаете, так званое «Право Последнего Шанса», — необычный и непонятный по своему действию и сути древний ритуал. О нем ходит много слухов и мало точной информации. Нам известно, чего нельзя допускать во время его работы, нам известно, когда он завершает работу, но никому достоверно неизвестно, для чего он был создан изначально.

–   Я это знаю. В чем вопрос, Арэ?

–   Кто получает главный приз, Нимус? – вкрадчиво спросил Нутарэ, поворачиваясь к нему лицом и поднимая взгляд. – Тот, кто его инициировал? Нет. Он лишь сохраняет своё. Тот, чью победу пытаются оспорить? Нет, он лишается добычи, но сохраняет Право Победителя. Так кому отходят все призы и какова на самом деле законная награда?

–   Я б сказал, что призы отходят участникам, но… Тут смотря что понимать под определением «участник». – буркнул эофолец. – Мы? Нет. Мы вообще ничего не получим. Инициатор и его противник? Тоже нет. Они лишь решают свои споры. Фигуры? Фигуры иногда могут получить только проблемы с психикой и кучу травм. Это если они вообще выживут.

–   Не забывай, награда в ан’агарумм бывает лишь при его успешном завершении. – уточнил Немион. – В случае провала – одни потери. У всех, разной степени.

Нутарэ кивнул.

–   Мы сотни тысячелетий старались не ввязываться в это сомнительное мероприятие. – привычно проворчал Нимус. – Нам это даже удавалось, пока не случился Харт с его гениальным решением.

–   Не злись. – мягко укорил Нутарэ. – Решение Хартахена действительно по-своему гениально: ан’агарумм – непредсказуем, его нельзя просчитать и практически невозможно предугадать его повороты. Ритуал могущественный, его нельзя обойти, подтасовать результаты, его невозможно обмануть, но последствия… Если верно выбрать избранников, если всё сделать правильно, если не ошибиться со всего пятью допустимыми воздействиями и не оступиться в личных действиях… Право Последнего Шанса одарит всех, кто в нем участвовал.

–   Но ты…

–   Я допустил ошибку, Нимус. – голос дрогнул. – Хотя Заркери предупреждал меня и просил… быть внимательнее. Но даже после… того случая, все участники не остались без награды.

–   Не все.

–   Он заплатил за мою ошибку, дав возможность мне оттуда выйти. – тихо-тихо прошептал Нутарэ. – То место не относится к ан’агарумм, и мои потери – последствия моей же безалаберности и невнимательности там, где они недопустимы ни при каких обстоятельствах. Сейчас мы на его месте, Нимус, и мы должны проследить, чтобы Хартахен не допустил фатальной ошибки по случайности или крохотному недосмотру.

Нимус вздохнул, подошел и положил в молчаливой поддержке руки на опустившиеся под давним грузом вины плечи.

–   Хартахен правильно выбрал избранников. – голос древнего Творца перестал дрожать, возвращая пошатнувшееся спокойствие. – Он провел часть первого вмешательства без изъяна, пусть и несколько… необычным образом. Однако, нужный результат он получил: с истойя спали все блоки и насильственные ограничители. Теперь – второй этап. Снятие блоков аззара.

–   Это если аззар его к себе подпустит.

–   Рано или поздно, но и его сморит сон. – укоризна плеснула в тихом голосе, но не произвела нужного эффекта.

–   То, что аззар уснет, не гарантия, что Харт вообще сможет к нему приблизиться и остаться после этого целым. Этот параноик…

–   Нимус…

–   Что, Нимус?! – рыкнул он, игнорируя укор. – Ты их дальнобои видел?

Нутарэ кивнул.

–   Я пока еще не знаю, что там у этих ушастых красавчиков за цивилизация, какими извилистыми путями пошла их наука и технологии, и каким образом вильнула мысль в голове неизвестного мне сумрачного гения от оружейного дела, что в итоге на свет появилось ЭТО, но скажу честно: Харту под выстрел лучше не попадать.

–   Уверен? – спросил Немион, молчавший весь разговор.

Тяжелый сумрачный взгляд был ему ответом.

–   Хартахен собрал удивительно мало информации по виду аззара. – Немион покосился на экран.

–   Хартахен не умеет работать с развитыми космическими цивилизациями! Он не смог бы ничего узнать, потому что не умеет отслеживать и изучать такие народы! Всё время наблюдения аззар находится на этой планете! В общем так, Мион. Надо найти их родной мир и…

–   Я отправлю разведкорабли. – оборвал полет мысли напарника Немион, приподнимая руку. – Но потребуется время на поиски материнской планеты.

–   Да знаю я…

Тихий голос Нутарэ оборвал разговор:

–   Хартахен возвращается.

Нимус взмахнул руками, вернулся в кресло и мрачно в нем угнездился.

–   Рожу доброжелательнее сделай. – буркнул Немион, чинно сложив ладони домиком.

Вместо ответа Нимус показал неприличный жест, но расслабился, на время отложив новые заботы и проблемы в сторону. Взгляд сам собой вернулся к экрану и молодому воину пока еще неизвестного им вида, бегущему вдоль кромки леса.

–   Ну хоть ты меня порадуй, а…

.

* * *

.

Молчаливая фигура двигалась в сумраке яркой лунной ночи беззвучно, словно тень, отбрасываемая лунами на густую стену подлеска и пышную крону кустарника. Под ногами не шелестела опавшая листва, не потрескивали ломкие травяные стебли, лишь изредка доносился едва слышимый чувствительным ухом посвист активных силовых систем оружия, теряющийся в шелесте листвы. Навь сбавил шаг, приближаясь к цели. Непосредственная угроза ушла, тревога чуть разжала когти и уняла болезненный вопль в душе, вынудивший сорваться с места вопреки замолчавшей логике и затаившемуся здравому смыслу. В спешке уже нет надобности: он на месте, а нарушитель покоя ушел.

Стена молодых деревцев темнела мраком в свете тонкого серпа золотого гиганта, непроглядным для глаз людей, но проницаемым для взора молодого хищника. Зеленые глаза блеснули отраженным светом, чуть сузились, ловя движение за частоколом молодой поросли, рука скользнула к рукояти ножа, но… пальцы лишь ласково огладили кольцо, так и не обнажив оружие: в просвете показался молоденький пятнистый хифаль подозрительно водящий длинным носом и внюхивающийся в свежий воздух в попытке учуять ночных хищников. Мгновение, другое, небольшое пугливое травоядное облегченно фыркнуло и потянулось к сочной листве, нервно прядая круглыми ушками.

Навь прошел подлесок не потревожив толстенького зверька движением и не вспугнув случайным звуком, позволяя спокойно пастись у края леса. Убить хифаля одним ударом сложно, слишком он осторожен, но стоит спугнуть, как он с оглушительным ревом начинает убегать. Ночью же рёв хифаля хуже ревуна тревоги.

Глянув на помахивающего коротким хвостиком зверя, нарим осторожно отошел вглубь лесной косы к нужному ему дереву. Огладил кончиками пальцев гладкую кору, белеющую в свете лун, мгновение колебания, черные когти глубоко ушли в плотную древесину, давая опору, и… взгляд зацепился за темную линию веревки, виднеющуюся высоко над головой, скользнул выше. Еще веревка. И еще. Выдернув когти из дерева, он любопытно дернул ухом, обошел ствол, пока на глаза не показалась… лестница.

Уши на мгновение удивленно-растерянно повернулись в разные стороны, Навь приподнял бровь, тронул лестницу, проверяя на прочность, качнул головой и быстро полез наверх. Хифаль, услышав странный звук, замер, судорожно внюхиваясь, но, не найдя угрозы, расслабился и вернулся к такой вкусной и нежной молодой листве.

Источник Зова и дергающей нервы тревоги воин нашел чуть дальше, пройдя по крепкой ветке к разветвлениям, туда, где формировалась крона. Человек. Девушка, спящая в укрепленном веревкой переплетении ветвей, сжавшись в комок и крепко стискивая мокрыми от пота пальцами скомканную ткань. Чуткий слух донес бешеный стук сердца, быстрый-быстрый, как у бегущего зверя, спасающего жизнь. Дыхание с присвистом, тяжелое, чуть клокочущее.

Навь снял массивное оружие, аккуратно поставил на ветвь, уперев в развилку, присел на корточки, с непонятным ему самому интересом изучая своего… напарника. Определение дернуло разум странным чувством, сродни сплаву иронии понимания, циничности ситуации и тянущего узнавания, смешанного с досадой и… Чем? Неуловимое чувство исчезло как дым, оставив легкий осадок. Девушка не вызывала агрессии и раздражения, хотя пахла человеком. Не ишон из основных их миров – они воспринимаются иначе, с горькостью дешевой химической пищи и оружейной смазки. Девушка не принадлежала к расам этого вида, живущим на территории Федерации под небрежным клеймом «колонисты». Не было на ней привкуса космических кораблей: любой перелет оставляет на ишон едва уловимый оттенок запаха их техники, который не выветривается годами, въедаясь в одежду, кожу, волосы, в запах пота и крови. Чем больше перелетов, тем сильнее запах их кораблей, раздражающий чувствительное обоняние и разум. На ней подобного запаха не было вовсе.

Навь отчетливо помнил, как расцвел на побережье сияющий синью всплеск энергии, оставляя на камне оцепенело замершую в шоке девушку, как ударил в голову непонятный, но ставший родным в момент осознания Зов. Помнил метущиеся мысли, доносящиеся эхом по звонкой связи, натянувшей нервы до предела, помнил образы и мысли, чужие эмоции и собственное состояние в первые мгновения этого… события.

–   Кто ты?

Тихий-тихий, почти беззвучный вопрос в пустоту. Озвученная мысль, не требующая ответа. Он узнает всё, что ему интересно знать от самой девушки. Со временем. Наблюдая со стороны, слыша отголоски ее мыслей, ловя смутные пока образы, а потом, когда решит – при личной встрече и при общении.

На периферии зрения мигнул мелкий глиф запроса на личную связь. Подчиняясь молчаливому приказу, глиф подсветился, активируя связь, в голове раздался ментальный голос подчиненного:

–   «Командир?»

Одно слово, вместившее в себя множество вопросов с ожиданием дальнейших приказов или просто пожеланий.

–   «Продолжай наблюдение и запись.»

Глиф связи угас, вновь уйдя за границы зрения до востребования, а далеко на горном кряже, на удобном выступе скальной породы другой наримский воин устроился удобнее, готовясь к длительному наблюдению и ожиданию. Рассеянный взгляд не давил на чутье его командира и не раздражал натянутые нервы, но в случае… неожиданности Танцор или продолжит наблюдение и включит запись, или вмешается, если будет необходимость.

Навь глянул в сторону темнеющей громады гор, получил автоматический ответ на отправленный пинг и отвернулся, вновь переведя внимание на девушку и перекатывая на ладони инъектор. Прикрыв глаза, он тронул мелко вибрирующую в душе нить Зова, вслушиваясь в ответ. Не от девушки – от нее щедрым потоком неслась сумбурная волна видений и смазанных образов, наполненных чувствами, ощущениями, запахами и множеством мелочей, на которые обычно мало кто обращает внимание. Всё это богатство он разберет и изучит потом. Сейчас он вслушивался в себя самого. В свою реакцию. В тот самый непроизвольный отклик, который дают инстинкты и подсознание, в неуловимый, неконтролируемый разумом базис, формирующий осознанные чувства. Самая честная, искренняя реакция, дающая понять: есть отторжение или нет.

Пальцы крепко стиснули корпус инъектора, воин выдохнул. Рвано, нервно, смиренно соглашаясь со своими же выводами и принимая за данность то, о чем молчаливо нашептывали инстинкты, но с чем не согласился бы разум и холодная логика. Последние мгновения колебаний, сомнений, договоренности с самим собой, оценки ситуации и вероятного развития сомнений. Поворотная точка принятия решения. Осознанно, с полным пониманием будущих сложностей, без лжи самому себе или попытки как-то оправдаться.

Да или нет.

Когда он отложил на гладкую кору инъектор, сомнения выбора остались позади. Аззар аккуратно поднял девушку на руки, доставая из импровизированного гамака, развернул удобнее, устраивая на коленях, вновь подобрал инъектор. Неважно, откуда и как она прибыла, важно, что она уязвима для богатой и активной биосферы чужого мира.

Когтем разрезав ворот футболки, Навь протер влажную кожу на груди девушки чуть выше солнечного сплетения и приложил активированный инъектор. Небольшое устройство среагировало мгновенно: выдвинув крепежные лапки, оно прочно закрепилось на теле пациента и начало подачу бесценного вещества, плещущего золотом за прозрачной преградой капсулы. Биоблокаде потребуются сутки на полноценную интеграцию в организм. Столько же времени будет держаться на теле инъектор, размеренно подавая мощнейший мутаген, разработанный нарим для защиты от чужеродной микробиосферы.

Столько же времени он будет рядом.

.

* * *

.

Хартахен

Домен Артэфа

.

В домен я вернулся в смешанных чувствах: я испытывал закономерную гордость за проделанную работу и полученный результат, но вместе с этим я не мог забыть холодную тяжкую угрозу, резанувшую по душе, стоило лишь вспомнить про аззара. Знаю, он заметит мое воздействие, возможно – узнает про чужака подле истойя, но… чем он мог навредить мне? Нимус упоминал его клинки, но за всё время наблюдения аззар их не обнажал, хотя это оружие при нем постоянно.

Странности накапливались и терзали душу сомнениями в качестве и количестве собранной мною информации о моих же избранниках. Истойя… она меня озадачивала с самого начала, ставя в тупик несоответствиями того, что я видел внешне, и того, что я увидел сегодня. Возможно ли, что аззар столь же полон загадок, как и его истойя? Я не отрицал подобной возможности, ведь мне удалось удивительно мало про него узнать, поскольку он проводил время в одиночестве на горных склонах лишь изредка пересекаясь с кем-то из сородичей. Но и в этом случае они не вели бесед, ограничиваясь несколькими сухими фразами или вовсе пребывая в тишине и молчании.

Размышления настраивали на рабочий лад, позволяя очистить разум от лишнего гула мыслей, настойчиво крутящихся в голове и так заманчиво показывающие видения вероятных созданий. Это прекрасные образы, но займусь я творением еще нескоро. Жаль, если образы угаснут и потеряют свою завершенность в заботах, но… Сейчас иное занимает меня, и я не смогу сосредоточиться на работе как полагается.

Я подошел к дверям просторного зала, занятого Триадой под тактический зал, замер ненадолго, приводя в порядок мысли и возвращая себе спокойствие. И только после этого позволил себе толкнуть резные створки и войти в приятный для глаз сумрак, на котором столь ярки и контрастны экраны, показывающие лунную ночь на покинутой мной планете. И аззара, склонившегося над истойя во мраке ночной тени.

Не ожидал, что он доберется так быстро…

–   Что он делает? – негромко задал я вопрос, рассмотрев, чем занят аззар, но не поняв сути действа.

–   Устанавливает инъектор с биоблокадой. – ответил мне Нимус, сумрачно изучая что-то на небольшом планшете.

Чуть ворчливо, словно что-то вызвало его недовольство или как-то нарушило спокойствие. Но я не чувствовал от него яркого негодования от действий аззара. Несмотря на внешнее недовольство, Нимуса… устраивало то, что он видел.

–   Сканирование, тем более настолько удаленное, точных результатов не даст никогда, как бы ни старался и насколько бы ни был совершенным следящий зонд. Сам знаешь.

Я кивнул. Несмотря на все совершенство технологии магического зонда, он все же не мог заменить личное наблюдение и изучение.

–   Но удалось узнать, что в этой симпатичной безделице находится сверхагрессивная мутагенная дрянь, способная встраиваться в организм носителя на уровне генетической модификации и подменять собой естественный механизм защиты.

На мгновение мне стало дурно от услышанного. Агрессивный мутаген? Человеку?!

–   Но зачем?

–   Ты же Творец, Харт! – рыкнул Нимус. – Должен же помнить про микробиоту! Бактерии и вирусы всех разновидностей, всякие там грибки и прочая невидимая дрянь, способная убить быстрее и надежнее любого хищника! Это в твоем мире разумные не болеют заразой, потому что ты позаботился о собственных созданиях и наделил их иммунитетом, но у других не было настолько внимательного Творца.

Зараза и болезни… Я настолько привык решать вопросы устойчивости организма созданий к агрессивной биосфере еще на этапе планирования, что забыл, насколько другие виды уязвимы. Но почему тогда сразу…

–   У порталов того класса, которым ты пользовался для переноса истойя на планету, есть встроенная система биологической защиты. – словно отвечая на мой невысказанный укор продолжил говорить друг. – Эта разработка появилась задолго до нас и считается базисным блоком, без которого не срабатывает основной активатор пробоя. Тот самый первый пространственный глиф, в который встроена не только цепочка биозащиты, но и система вычисления реперной точки старта. Это сделано, чтобы избежать массовых пандемий по мирам от заразы, которую могут в них занести путешественники. Со временем другие методики открытие переходов вышли из обихода как менее надежные и более опасные, и были забыты. Так что девушка сразу по переносу приобрела некоторую приспособляемость к местному биому.

Нимус рвано выдохнул, успокаиваясь, прогреб волосы, убирая упавшие на лоб пряди.

–   Но! Истойя – человек. Представитель самого уязвимого к негативному воздействию вида, существующего в наше время. Люди мрут от излучения, перепадов температуры, давления, от заражения грибками, плесенью, даже от простейших ядов или при дисбалансе в атмосфере. Они от всего мрут! А уж как они мутируют… — эофолец поморщился. – Базовая биоблокада от портала не панацея и не защита от всех болезней Мультиверсума. Она всего лишь делает путешественника совместимым с биосферой нового мира на уровне местного обитателя. Аззар про биоблокаду портала не знал, но учел риски заражения и озаботился выживанием истойя. Здравое решение. Потому как биоблокада портала работает только на этой планете, а аззар – представитель космической цивилизации и рано или поздно, но они улетят в другой мир, в котором своя биосфера.

К моему стыду я не подумал о подобном нюансе, излишне привыкнув к безопасности переходов по мирам и не задумался о рисках для девушки, выросшей в благоустроенном техническом мире. Радует, что аззар об этом подумал. Но все же меня смущает один нюанс.

–   Этот мутаген подходит человеческому виду?

–   Этот мутаген подходит любому виду. Он разработан или гением, или очень хорошим химерологом, потому как работает на основе энграммы вида носителя, хранящейся в геноме и ноосфере.

–   Я полагаю, в результате воздействия этого мутагена организм приобретет способность максимально эффективно бороться с микробиотическими воздействиями до уровня, который можно назвать динамическим иммунитетом наподобие того, который получают воины наших Легионов. – добавил Нутарэ, не поворачиваясь и не отводя взгляда от экрана. – Такие разработки не уникальны, и любая действительно развитая мультивидовая цивилизация, чьи представители путешествуют по мирам, рано или поздно создает нечто подобное.

–   Или вымирает от какой-то незнакомой заразы, случайно завезенной из новооткрытого мира. – добавил Нимус.

–   Или так. – смиренно согласился Нутарэ.

Иногда, слушая рассказы Триады, я задаюсь вопросом, как многое они знают и сколько всего еще предстоит узнать мне. Хоть я и озадачен собственным обучением и развитием Дара, вынужден признать, что мое образование и правда несколько однобоко.

Я никогда ранее не интересовался технически развитыми мирами, не находя очарования или красоты в том индустриальном кошмаре, в который они превращают собственную цивилизацию. Триада показывала мне народы, идущие разными путями эволюции и развития, поскольку мне как Творцу и хозяину Домена необходимо знать все возможные пути развития. Бесспорно, у миров, где народы пошли дорогой магии, случаются и свои катастрофы, иногда куда более масштабные и кошмарные, чем те, которые происходят в мирах технических, однако, общая тенденция была неутешительной: цивилизации, идущие путем техники быстро превращают свои миры в помойку. Не в кошмар или жуть, как бывает в мирах магии, а просто в огромную зловонную мусорку, где сор и хлам везде: от орбиты планеты до недр океана.

Возможно, потому я и не стал излишне интересоваться видом аззара, чтобы… не разочароваться, увидев то, во что они могли превратить материнский мир. Однако, подобное неведение более недопустимо.

–   Как долго будет работать это устройство? – спросил я.

–   Неизвестно. – ответил Немион.

Бесспорно, я бы желал услышать иное.

–   Что мне следует сделать далее? Первое вмешательство далеко до завершения.

Вопреки ожиданию, я не получил немедленного ответа. Нимус по какой-то причине колебался, хмуро поглядывая на экран, все так же показывающего нам аззара. Воин устроился удобнее, усадил девушку на колени и расслабленно привалился спиной к широкой ветви. По его позе я понял, что уходить в ближайшее время он не намерен, как не собирается что-либо еще делать. Он готовился провести здесь много времени. Возможно, ожидая завершение работы устройства с биоблокадой, возможно – дольше. Это покажет время. Но при всех известных обстоятельствах я не видел причины, по которой стоит откладывать работу, как не понимал, что может мне помешать закончить первое вмешательство в отведенный для этого срок.

Не знаю, чего я ожидал услышать, но вопрос друга меня озадачил и встревожил:

–   Ты знаешь, что аззар постоянно поддерживает с кем-то активную ментальную связь?

 Я качнул головой.

Ментальная связь? С кем и каким образом? По всем показателям, аззар не должен быть способен на подобное.

–   Пока мы не получим более подробную информацию о виде аззара, я считаю, все вмешательства в его сторону стоит ограничить. – Нимус говорил сухо и спокойно, как всегда, когда разговор касался непосредственно работы. – Единственное исключение, на которое я соглашусь сейчас – снятие блоков и природных ограничителей. Это сделать необходимо.

–   Когда?

–   Когда он будет достаточно восприимчивым к чарам сна, чтобы сон воспринимался естественно. Не уверен, что идея хорошая, но у нас поджимает время. Как только успокоится, усыпляй его и начинай работу. – Нимус вновь покосился на умиротворенное, безмятежное лицо, освещенное светом наливающейся багрянцем луны. – Но я тебя прошу, Хартахен, не прикасайся к ним руками и не делай никаких действий, которые можно воспринять как агрессию.

Повторное предупреждение настораживало. Нимус что-то знает или о чем-то подозревает, но прямо не говорит, предпочтя обойтись настойчивым предупреждением и очередной просьбой быть внимательнее и осторожнее. Отмахиваться от подобного – вопиющая глупость и самоуверенность.

Шло время, мы терпеливо ждали, но… аззар словно не нуждался во сне, всё так же будучи активным при соблюдении полной неподвижности. Он не спал и не поддавался дреме, сохраняя настороженную бдительность встревоженного хищника. А время уже подходило к рассвету.

–   Если б не знал, что это невозможно, решил бы, что он дрочится над нами. – рыкнул Нимус. – Или мы его сейчас вырубаем, и Харт спокойно заканчивает работу, или аззар так и будет сидеть еще несколько суток, а мы упустим время воздействия!

–   Он заметит. – флегматично произнес Немион.

–   Конечно, он заметит! – Нимус встал, подошел к экрану, тронул его поверхность, приближая безмятежное лицо. – Я бы тоже заметил!

Воин всё так же лежал, умиротворенно глядя куда-то перед собой чуть расфокусированными глазами. На какое-то мгновение мне показалось, что он дремлет с открытыми глазами.

–   Даже не мечтай, он не спит. – Нимус рывком развернул окно статусного состояния. – На активность мозга посмотри. Он чем-то занят. И, походу, этим «чем-то» заниматься может долго. Так что давай, Харт. Накладывай на него сонные чары и доделывай работу.

–   Сейчас? – уточнил я.

–   А когда? Когда рассветет окончательно? Или когда срок на вмешательство выйдет и придется тратить второе?

Резонное замечание.

Коротко кивнул, я бросил последний взгляд на умиротворенное лицо воина и вновь покинул Артэфу, возвращаясь в негостеприимный мир, чьего названия я до сих пор не знаю, потому как оно ни разу за все время наблюдения за аззаром не было озвучено.

И вновь меня встретили недоброжелательным ворчанием и недовольством. Мир не желал принимать на себе чужаков, даже если уже единожды пустил. И вновь мне пришлось просить капризную планету позволить ступить на ее поверхность, щедро делясь свой силой и доказывая, что я не несу зла. И вновь меня допустили, с подозрением и пристальным вниманием, словно напоминая: мне всё равно не рады.

Как Творец я хорошо знаю, как сильно может повлиять мир на любое более-менее сложное плетение как помогая, так и сводя к пустому всплеску силы. Мне не нужны накладки или какие-то осечки. Не сейчас. Не с тем, что я намерен делать. Потому я позволил себе отвлечься лишь на мгновение, послав щедрую благодарность, и лишь получив милостивый отклик я мог начинать работать.

Вышел я на ветвь лесного гиганта, разворачивая чары сна и накладывая их на моего избранника, подобравшегося и встревожившегося, словно он сумел почувствовать мое присутствие до того, как я обрел материальность в мире и стал видимым. Но на мое счастье, воин не обладал защитой от подобного воздействия, и вскоре покорился силе плетения и уснул, давая возможность мне спокойно завершить работу.

.

* * *

.

Когтистый палец выбрал свободный ход и замер на долгие тягучие мгновения принятия решения. Выбора, который ему дозволили. Вмешаться или нет. Выстрелить, сметая угрозу, или наблюдать.

Тихий едва слышный рык, палец соскользнул со спусковой пластины и лег под нее. Выстрел так и не произошел.

–   Рискованное решение.

Мягкий задумчивый голос раздался над ухом, Танцор вздрогнул, скосил взгляд на старшего брата, выразительно дернул ушами, молчаливо посылая его дальним космосом. В ответ – фырк и свист активировавшегося снайперского комплекса. Более мощного, чем у самого Танцора и его командира, более тяжелого и дальнобойного, способного сбить десантный бот еще в стратосфере. Однако, ни вмешиваться, ни стрелять Андари не собирался, вернувшись к возне со своим оружием и довольствуясь наблюдением через имплантат младшего брата, проецирующий по личной связи изображение, считываемое со зрительных нервов хозяина.

–   Что будешь делать? – поинтересовался старший.

–   Наблюдать.

–   До каких пор?

–   Пока нет прямой угрозы. Навь не оценит поспешность и беспричинное вмешательство в попытках обеспечить ему ненужную безопасность.

Андари согласно кивнул, подключая к комплексу зарядную станцию. Повреждения оружия некритичны и могут быть частично исправлены на месте. А как появится возможность – заменит пострадавшие части.

Ночную темноту, еще удерживающуюся под плотной кроной лесного гиганта, озарило мягким свечением. Прицел сменил кратность, приближая цель и отчетливо показывая разворачивающееся на ветви дерева действо. Оба нарим молчали, пристально наблюдая за работой незнакомца. Они не вмешивались, не говорили вслух и не сверлили его взглядами, найдя точку внимания где-то на серой коре за плечом невысокого парня. Андари вскоре развернул свое оружие и приник к прицелу, переключив его на иной диапазон. Две точки зрения. Две записи. Два диапазона: один, привычный глазу, и второй, показывающий буйство энергии, разворачивающееся роскошным силовым цветком вдали, на границе леса и равнины. Совершенная техника позволяла видеть, как разворачиваются нежные и хрупкие слои ауры, как выправляются мелкие дефекты и обсыпаются серые пятна чужеродных вкраплений. Они смотрели на вершащееся чудо и не мешали ни словом, ни делом, ни настойчивой мыслью или пристальным взглядом, терпеливо дожидаясь окончания напряженной и утомительной работы.

Наконец, незнакомый молодой парень завершил работу, потер виски, стер стекающую по губам каплю крови, растерянно заморгал, глядя на свои же пальцы. Опасливо поежился, передернул плечами, непроизвольно отступая от крепко спящего воина, а потом, встревоженно заозирался и… исчез в мерцающей голубоватой дымке.

–   Какое… интересное событие. – вкрадчивый голос резанул по чувствительному слуху.

–   Которое из них?

–   В общем. – отмахнулся старший. – Я так полагаю, информация останется при нас до востребования.

Танцор кивнул.

–   Хорошо. – покладисто согласился Андари. – Я скину тебе свои записи. Когда Навь затребует, передашь.

–   А сам куда?

–   Я не закончил работу. Пересоберу оружие и обратно на точку. – короткая пауза. – У тебя, случайно, запасных направляющих нет?

Танцор рывком повернул голову, в упор уставившись на брата.

–   Откуда у меня могут взяться направляющие ствола к твоей модели, если я использую другую, а?

Андари шевельнул ушами, выжидательно глядя на младшего.

–   В лагере возьми!

В ответ на ворчливое рычание – лучезарная улыбка.

–   Ну, я пошел.

 Танцор дернул ушами в довольно неприличном жесте, но в ответ услышал лишь тишину: единокровный старший брат без единого звука растворился в зарослях вонючего кустарника, не потревожив излишне ароматные цветы и не подняв ядовитое облако испаряющегося эфирного масла.

.

* * *

.

–   Мне они уже нравятся настолько, что я даже не знаю, чего хочу больше: чтобы они реально оказались так хороши, как мне кажется, или чтобы они не были такими внимательными гребанными параноиками!

–   Расчетливыми и осторожными параноиками. – добавил Немион, изучая на карте расстановку действующих лиц и всех наблюдателей, заинтересованных в происходящем высоко на ветвях дерева.

Объемная карта прибрежной зона сияла в сумраке тактического зала, безжалостно показывая зоны прострела снайперов, устроившихся в уютных и защищенных точках на горных склонах. На большом расстоянии один от другого. Так, что их невозможно заметить, но чтобы они сами прекрасно видели позиции друг друга и могли в случае проблем прикрыть огнем отходящего сослуживца. Линии стрельбы сходились на фигуре работающего Хартахена тонкими пульсирующими вниманием лучами. Но ни один из стрелков, пристально следящих за разворачивающимся действом, не дожал спусковую пластину до конца.

–   Работать с представителями технических цивилизаций сложнее. – произнес Нутарэ. – Требуется большая внимательность и осторожность.

–   Не спорю. – покладисто согласился Нимус, сворачивая карту и выводя ее как статусное окно. — Особенно, если они с… юмором. Как эти.

Нутарэ развел руками, соглашаясь.

–   Мио. Корабли вылетели?

–   Уже на месте. Первые данные жди к вечеру. Не рассчитывай на многое, но хотя бы начнут проверку и картографию региона. Заодно пришлют результаты сканирования планеты с орбиты и из Нереальности.

Эофолец сумрачно покосился на старого друга.

–   Посмотрим, как поведут себя аззар и истойя после вмешательства Харта. Если накладок не будет, схожу на планету и посмотрю на нее своими глазами. Что-то с этим миром сильно не так, но что – понять не могу.

–   С этими что? – Немион вывел на экран изображения стрелков.

–   Ничего. Пусть присматривают за аззаром, может, придержат его, если вразнос пойдет.

–   А пойдет?

–   Психику может пошатать очень сильно. – честно признался Нимус. – После того, что с ним Харт сделал, у аззара начнется прокачка всей энергосистемы организма и перебалансировка на аурных слоях. Разом. Как именно и в какой момент его переклинит – без понятия. Что он при этом будет делать – даже предположить не могу.

–   Варианты?

–   Да что угодно! – рыкнул эофолец. – Может валяться на ветке и медитативно пересчитывать все до последнего листика на дереве, а может сорваться с места и устроить кровавый дебош с массовой резней или трахать там же в куче трупов всё, что на глаза попадется. А может поймать какую-то животину и пару суток выщипывать с нее чешую или шерсть. Или засядет на берегу реки и будет втыкать в рыбок. Разве что истойя не тронет ни при каких раскладах: инстинкты не позволят.

Немион как-то очень ярко представил себе воина, с непередаваемым умиротворением на смазливом лице медитативно выщипывающего чешую с какой-то верещащей монструозной зверюги. Представлялось до ужаса хорошо. Как и любой из озвученных вариантов.

–   Если его ничего не потревожит, более вероятен вариант с листиками. – выдохнув, проворчал Нимус. – Но если хоть что-то случится, даже если где-то в стратосфере пролетит чужой корабль, я не смогу предсказать как узорчато и фигурно вильнут мысли в его голове и какой вывод там оформится. А уж куда его понесет…

Рослый мужчина развел руками.

–   Вы не представляете, насколько альтернативной и специфической становится логика и образ мышления, и как странно могут сработать ассоциации на простейшее действие или слово. Первые дня три-четыре – самое экстремальное время. Дальше его попустит, мозги включатся, и он постепенно вернется к нормальному для себя образу мышления. Но это время надо быть предельно осторожными.

–   Нам придется делать еще одно вмешательство. – тихо произнес Нутарэ. – В ближайшие дни, когда пройдет первичная фаза синхронизации и настройки.

–   Что за вмешательство?

Творец не ответил, лишь сбросил короткий яркий образ переливающегося всеми оттенками тьмы и мглы кристалл.

–   Рискованно.

–   Так нужно.

В привычно-негромком голосе отчетливо лязгнула сталь. Нимус на это поднял руки, всем видом показывая смирение и согласие с его решением. Немион молча вздернул бровь в немом вопросе, не решаясь озвучивать его вслух. Нутарэ редко на чем-то настаивал, тем более, настолько явно. Обычно они не противились его воле в такие моменты, а он не ошибался, делая единственно-верный, хоть и сомнительный выбор.

–   Если проведем через сутки, может пройти как завершающая стадия первого вмешательства. – задумчиво произнес Нимус. – Временное окно дается на полтора местных дня.

–   Вероятно. – примирительно кивнул старший. – Если развитие девушки выйдет на уровень, допустимый для ее инициации Зерном.

–   Ждем?

Нутарэ кивнул. Вновь отойдя к панорамному окну, он уже привычно устремил взгляд в багровые дневные небеса Артэфы, ожидая начала восхода зеленой луны-ядра. Каждый день он смотрел в ночную зарницу, наблюдая за странным и чудесным преображением. Сегодня восход светил совпал в обоих мирах: двойной звезды на пока еще безымянной для них планеты и льдистой луны на Артэфе.

Тонкие лазурно-изумрудные лучи веером полыхнули на горизонте, пронзая черно-багряные тучи. Кровавые небеса стремительно наливались золотом, теряли жуть и тяжесть. Вскоре это золото зальет небосклон, медленно уступая изумрудной зелени луны. Тьма и сумрак на время покинут мир, угаснет природная биолюминесценция растительности, и вскоре по-дневному лазурное небо засияет нитями энергии, а изумрудный кряж заискрится преломленным светом, заиграет радугами и искрами энергии. Мир проснется под ночным светилом в новом цикле жизни и смерти.

За спиной на высокоточном экране ярко блестели воды океана в лучах восходящей звездной пары. Новый день. Ключевой, важный для них. День, к концу которого они узнают, что сегодня ночью сотворил Хартахен и кого он пробудил.