Во имя свободы

Настоящее время

 

Два ярких Светила родного мира уже блестели в просторном проеме спальни, выходящем на открытую террасу, когда красочные сны разбудили меня. Плотные шторы иногда мерно вздымались под дуновением ветров с побережья, а далекий прибой в десятках километрах внизу не мешал чуткому слуху.

Я с трудом разлепил глаза, потирая лицо всей ладонью, и с растерянным взглядом уставился на разноцветные полотна ткани, создающие причудливый и меняющийся узор на потолке над кроватью. Тонкий тюль отодвинут в сторону как и основной балдахин. Запахи моря и едва уловимый приятный аромат цветов ненавязчиво возвращают в реальность, напоминая, что я уже не во сне.

За тонкими барьерами не слышно голосов в просторной секционной гостиной, но я знаю, что они есть. В ней всегда кто-то есть. Супруги на диванах за работой с планшетами и визорами, родители с детьми, молодняк играет с питомцами, или кто-то из парней вновь скачал себе на стационарную панель новую игру и теперь всей компанией ее обсуждают.

Я медленно приподнялся на текучем матрасе, старательно хватаясь за каждый обрывочный образ сна. Отчетливо помню какое-то уютное кафе с деревянной отделкой под средневековье. В нем странного человека напротив и разговор про «особый интерес». А за этими словами на фоне мои яркие чувства жгучего предательства и обиды под грузом ощущения страшной войны.

Что это было? Очередной чужой зов о помощи или личная память? Предупреждение или напоминания о незакрытых долгах?

Мой взгляд скользнул к далекому провалу окна, за которым в глубине белых туч мерно кружились массивные кольца. Темный титанический силуэт нависал над всем этим миром, но, как и едва уловимый каменный скрежет, был столь привычен, что я смотрел на него, но видел насквозь… снова в прошлое.

…Ночной парк с желтыми фонарями. Прогулка, а следом страшная война. Моя странная работа модератором. Руки с планшетом. Город с истерикой, восстание в огне. А потом я отчего-то сдаюсь, бросаю всё, отступаю, потому что опасаюсь, что меня могут казнить. Но, тем не менее, я играю дальше. Улыбаюсь, обманываю, вру о том, что люблю и желаю.

Прошипев и закрыв глаза, я пытаюсь вспомнить еще, что мне приснилось. Но образы утекают как песок через пальцы. Быстрее. Быстрее… Если там был обман.

…А потом я вспомнил черный балкон. Алые полотна легчайшего тюля, словно руки и жадное воплощение ветра, струящиеся следом за человеком. Его торжественные слова, провозглашающие победу, но я не рад. Стоя за спиной в миг триумфа, я пытаюсь его убить. Пытаюсь, но не могу. Мне страшно. Боязно. Но более всего – я осознанно дарю ему это право торжествовать. Жертвуя своим последним мигом, когда я мог нанести удар. Потому что ему это нужно. Потому что я не могу лишить его долгожданного чувства тяжело взятой победы. А вместе с ней и чувства наступившей свободы.

Но затем, оставшись один на один, я его убиваю. По его просьбе. Не глядя в глаза. Лишь обнимая.

Убиваю? Так просто?

Я открыл глаза, уставившись на тонкие одеяла и мягкие подушки на объемной кровати. Рука сама собой взяла одну из них. Не ту нежить, что урчала мне всю ночь под головой, стелясь, подпирая себя кисточками и грея приятным теплом. Обычную. Я поднял ее, медленно прижал к себе, повторяя правой рукой свой финальный удар.

Почему я сделал именно так?

Почему он добровольно отдался?

Почему я обнял его, прижимая крепче к клинку?

Пушистая кисточка меховой подушки мелкой лапкой легла на колено, а я, сощурив глаза, вспоминал. Хватался за последние образы, чуя, что что-то может  безвозвратно уйти.

Я обнимал. Принимал его. Гладил без страха и чувства обмана. Я был искренен. Я хотел это помнить. Я боялся, что время уничтожит мой шанс. А вместе с тем, я вплетал его имя в судьбу, связанную с тем, кого я всегда обещал запомнить. Имя, яркой нитью вплетенное в жгут единых воспоминаний, связанных с моим Учителем. Имя еще одного дорого мне человека, который пожертвовал всем, чтобы я смог выйти из замкнутого мира и однажды вернуться за ним.

— Эрхаз…

 

***

 

 

Через полчаса я был уже на рабочем ярусе, где располагалось мое крыло. Метнулся, даже не завтракая, лишь на бегу прихватив с кухни кружку с кофе и свежую выпечку. Решил не тратить времени, съесть на месте, потому что с такими снами ждать долго нельзя.

Портальное кольцо Дворца Таллараш перенесло меня на площадку перед дверьми зала, и ажурные инкрустированные створки открылись передо мной по сигналу имплантата. Первым делом в глаза бросился свет от голограммы планет над круглым столом. Миры очередной воплощенной реальности кружились, помеченные маркерами редких городов. А между ними, зависнув как в безвременье, замерли точки космических кораблей, сверкающие зелеными выхлопами огней. Портальное окно бросало пасмурный приглушенный свет на зал, отчего голограммы горели подобно самим реальным планетам. Но как бы не сияли образы новых созданных для работы миров, я пришел не любоваться ими, а обратиться к тому, кто стоял за столом.

— Сэнха, мне приснилось очередное прошлое…

Он был почти таким же, как в прошлом. Как в моих снах. Сейчас его звали Хийерри, но старое прозвище он сохранил специально. В основном для работы. Отчасти для моей сентиментальности. И потому что оно просто ему к лицу. Он был чуть ниже меня, крепкий в плечах, стройный, ловкий и такой же рыжий. Острый прищур в серых глазах вновь смотрел на меня внимательно и частенько с иронией. Любви к зеленому цвету, безрукавкам и тяжелым ботинкам по щиколотку он так и не изменил с новой жизнью. Даже татуировки вернул по рукам, но сейчас без надобности они были скрыты. 

Только острые подвижные и пушистые ушки с кисточками и когти теперь были признаком его нового вида. А на руках прибавилось по тонкой полоске браслета. Один являлся броней, которая сейчас принимала форму одежды. Второй был почти копией того, который я тоже носил на руке. 

— Рассказывай, — ровно ответил он, переводя тактический комплекс в режим фоновой работы, отчего все голограммы потеряли в яркости и насыщенности.

Всегда он так. Легко сказать!

Я подошел к столу, небрежно выдвинул из-под него стул на крутящейся гравитационной ножке и уселся на него, разложив поверх полимерного стекла завтрак. После чего откусил булочку, сделал глоток горячего кофе и начал рассказ. Сперва по порядку, как я видел. Потом как я понял.

— Я видел… мир. С мешаниной народов и смесью всех видов цивилизаций. Там была и магия, и техника, и летучие корабли вперемешку со всадниками и средневековым укладом. Это был не Перекресток, потому что у каждого народа был свой небольшой замкнутый анклав. Но война заставляла бронемашины врываться в города магов. А  площадными заклинаниями сбивали летучие крейсеры. Не было космоса! Это я знаю точно…

Мой расфокусированный взгляд ловил мельчайшие детали по скудным образам, потому что я знал, как каждый из них может оказаться важен. 

— Но было светило. Которое ходило по небу, отчего каждый вечер на горизонте вспыхивал алый закат. Но странно то, что в этом мире я был… “модератором”. Это слово я запомнил точно. Я получил эту должность за что-то, вроде бы изначально ничем не отличаясь от остальных. И когда я был на этом посту, то одним нажатием кнопки на планшете мог заставить жителей подвластного мне города начать… истерию восстания. 

Друг хмыкнул.

— Виртуалка?

Предположение его базировалось на многом: от слов про мешанину цивилизаций до “модератора” и “нажатием кнопки”. Иногда мысли друга виляли довольно забавным образом, не всегда следуя линейной логике. За этим было занятно наблюдать, благо, имплантат позволял, если не был перекрыт канал доступа.

— Напоминает по описанию ММО-шку типа “песочница” о постройке цивилизаций и вечном сраче с соседями, — и без паузы, не меняя тона, спросил: — А восстание зачем начинал?

Я задумчиво откусил еще кусок булки.

— Чтобы… привлечь внимание Лидера. Который меня же посадил на роль модератора. На это меня подговорили все остальные его помощники. Считали, что он был неправ. Я так устал от их нытья и проблем, что подгадал момент и устроил восстание в каком-то мелком городке. Помню, что сей процесс мне нравился. А потом помню, что когда явился сам Лидер, я почувствовал его внимание и резко все бросил. Испугался. Надеялся, что он не успел меня заметить. С ужасом потом наблюдал, как этот город с жителями по его воле перемалывает волна демонов из открытого им портала. 

Высказав сухими фактами все, как было, я виновато вжал голову в плечи.

— Сэнха, я дебил. Я знаю. Это даже звучит тупо…

Сэнхас на это хмыкнул, подошел и отобрал у меня из рук булочку, смачно укусил ее за бок, прожевал, а потом задал еще один неудобный вопрос:

— А… зачем тебе привлекать внимание Лидера, если он поставил тебя модератором? Или ты не мог к нему подойти? 

Я ревностно прижал горячую кружку с напитком к себе и обнял ее, неловко постукивая пальцами по стенкам.

— Не знаю… Мог, наверное. Но видимо у нас была потеря коммуникации из-за слишком разного взгляда на жизнь. В общем, не знаю! Страннее то, что после этого Лидер меня, наоборот, не казнил! 

Выражение этой рожи напротив уже всё мне сказало без слов. 

— Не казнил… А что он с тобой сделал?

— Пригласил меня с другим своим ближайшим помощником в ресторан… — ответил я похоронным тоном, а потом заметил, как у Учителя медленно поднимаются вверх брови, и поспешил добавить. — На совещание! 

— На что? — переспросил он, прикинувшись глухим на оба острых наримских рыжих уха. — В ресторан… на совещание… после восстания, которое было по сути съедено? Или вырезано. Или он вам дал шанс оправдаться, раз не казнил? — и снова без паузы новый вопрос: — Дальше что он сделал, раз не казнил?

Я сглотнул в пересохшем горле, с идиотизмом понимая, что маразм дальше будет только нарастать.

— Он прикинулся слепым на все наши выходки, сделал вид, что жители сами наглупили чуть лишнего, — сознался я. — Ну бывает да, знаешь. Не оценили его трудов. Кстати, сам Лидер весьма мирный с виду и обаятельный молодой мужчина. Только седой не по годам. А так с его улыбкой хоть на плакат, как агитка доброго воспитателя.

— Значит, он вас простил, — резюмировал он. — А сделал что потом с каждым из вас? И кто второй?

— Сам знаю, что он нас простил, — потер я пальцами переносицу. — Что сделал… что сделал… Повысил! Второго умника-зубрилу так точно. На вид — классический студент. Разве что не в очках и не в свитере.

Я оттягивал решающий ответ, как мог.

Сэнхас прикрыл глаза и демонстративно потер веки. Потом посмотрел на меня сквозь пальцы.

— Лис. Ты чё, дрочишься, что ли? Что за ответы? Ты ж не школота уровня восьмого класса! Давай еще раз на мой последний вопрос.

Я тихо прорычал.

— Он сделал второго модератора своим помощником, а меня повысил до своего заместителя. После чего спросил, остался ли у меня к нему, цитирую, “особый интерес”. Я бы мог понять это в отрывке сна по-разному, но реакция второго парня дает однозначный ответ. Лидер предложил мне начать наши отношения заново. Забыть про конфликты. Начать со свидания. Почти заново. Потому что, дескать, когда-то он заметил, что я испытываю к нему романтические чувства. Но тогда они были не своевременны. Знаю, что ты спросишь, каков был мой ответ. Скажу сразу. Да, я согласился. Но в тот момент, сидя в ресторане после восстания я соглашался “начать заново”, чтобы приблизиться к нему и держать на коротком поводке, как последняя циничная мразь.

Какое-то время Учитель тупо смотрел на меня, не моргая, а потом отобрал и чашку с кофе.

— О как! Короче, после твоего восстания, которое было подавлено по щелчку пальцев, тебя пригласили на свидание? Притом, твой лидер был готов тебе все простить и забыть? М-ммм… А ты, видать, тогда сильно пересрал. А что с твоей романтикой? Она осталась или таки сдохла?

Признание давалось тяжело. Особенно из-за стыда, который я испытывал, пересказывая все в некрасивых тонах.

— Да, я испугался. Потому что знал, как легко он самолично казнит остальных. 

Сэнха отмахнулся.

— Хотел бы казнить — казнил бы сразу. 

— Я драматизирую, да! 

Внаглую допив мой кофе у меня на глазах и дожрав мою булку, Учитель вытер руки о бока и уселся на край стола.

— Я бы назвал это иначе, — проворчал он. — Ладно. Что про лидера расскажешь? Нахера ты поднял восстание, если ссался, что он тебя пришибет? 

— М… А может быть, я поначалу хотел его убить? — предположил я, и эта теория тут же отозвалась звоночком воспоминаний. — Да, точно. Я рассчитывал, что план-максимум — это его убийство. Минимум — если он хотя бы задумается. Но давай вернемся к романтике.

Рыжий взмахнул рукой, предлагая мне продолжать, хотя выражение на его роже было такое… сомнительное и скептичное.

— Я пробыл с ним до конца войны, — мрачно заглянув в пустую кружку, сказал я. — Не ругал. Не спорил. Стоял у него за плечом, как главный защитник. Не скажу однозначно про чувства. Но мы спали с ним. Иногда даже весьма бурно. Заставлял ли он меня… не совсем верно. Злил специально, чтобы дальше ночь была с огоньком. Большинство его вассалов считали меня подстилкой. Кто-то даже жалел. Но только главным в паре был я. А он брал старшинство только на своем посту. Через какое-то время меня начали бояться даже сильнее, чем его самого. Я был верным. Но большую часть срока убивался тем, что там нет рядом тебя… Я надеялся, что за своим сумасшествием Лидер не замечает моей лжи ему и самому себе. 

По мере моего рассказа выражение лица Учителя менялось. У него вообще лицо выразительное, всё видно. Но под конец моих слов я… старался не думать, как это звучит со стороны.

— Сумасшедший? — простой вопрос оказался неожиданностью. — С этого момента давай подробнее. Ты не упоминал, что у Лидера были проблемы с головой.

Вот за что я ценю наши с ним разговоры, так это за то, что Учитель всегда находит то единственное странное в рассказе, что кажется на первый взгляд очевидным, но влечет за собой много нюансов. Я ожидал, что он спросит про что угодно, но не про разум.

— Знал бы я еще сам, по каким признакам это понять, — проворчал я под нос. — Ощущение такое. Я это сейчас понимаю. Могу изобразить его разговор, как меняется тембр голоса. Могу показать его тебе по памяти, в конце концов. К концу войны он был окончательно больной на голову! Как садист, но без садизма. Он никогда не причинял мне вреда. Не оставлял увечий. Только морально насиловал, отчего я впадал в холодную ярость, а он только… улыбался. Он даже не трогал меня в эти мгновения и не удерживал. Я был сильнее. В то время как он был хрупкий телом, но его слова… Не исключено, что иногда он пользовался каким-то ментальным воздействием. Потому что были моменты, когда я испытывал чрезмерный, не свойственный мне ужас.

Выслушав меня, Учитель покивал и задал новый вопрос:

— Ты постоянно упоминаешь войну. Кто с кем воевал, за что и из-за чего? Я уже понял, что вы победили. 

И вновь самый правильный вопрос… Сам себя я бы об этом спросил в последнюю очередь. Ну, война и война. Мало ли кто с кем в мире воюет. А уж когда спрашивают из-за чего и за что — так у каждой стороны конфликта находится несколько версий.

Но к моей неожиданности, ответ у меня был! Я думал, что забыл весь сон, и уже пересказал Сэнхасу почти все, что видел. Однако, стоило появиться правильному вопросу, как готовые образы потянулись из глубины подсознания, прокручивая вновь в голове то, что я успел с момента сна подзабыть.

— Мы воевали… чтобы Лидеру подчинился весь мир, — ответил я, широко открыв глаза и глядя перед собой. — Вернее, не так. Воюя, Лидер забирал права владения землями у других игроков. Тех младших лидеров, кто подчинялся и передавал права добровольно, он оставлял в статусе вассалов. Но большинство не хотели объединять земли и подчиняться кому-то. Верили, что могут защититься. Тогда по законам игры их приходилось убивать, чтобы права перешли победителю. А когда наш главный лидер-игрок завоевал весь мир…

Я задумался, вспоминая, а моя рука невольно сжала воздух, как когда-то атам. 

— Я собирался его убить. Перед колонной войск, когда он был наиболее отвлечен от меня. Я знал, что это последний момент, когда я могу это сделать, потому что… Потому что я оставался последним не подчиненным игроком. Я знал, что после того выступления он, наконец-то, решит вопрос со мной. Пока я был с ним равным игроком, я еще мог забрать себе “главный приз”. А если стану вассалом, то этот “приз” победителя достанется только ему. Но мне было нужнее. Нужнее, потому что “призом” был выход из игрового мира. Это не было прописано в правилах игры буквально, иначе бы все начали войну раньше. Скорее этот “выход” родился как общий миф. Потому что у каждой игры должен быть победитель. А победитель в праве загадать любое желание, которое мир обязан будет исполнить. Я знал на тот момент, что это закрытый мир, и мне оттуда никак не выбраться. Поэтому единственный выход наружу мог быть для победителя, как я уже сказал. 

Лицо Учителя не выражало ничего… на первый взгляд. Только кончики ушей мелко подрагивали. Он слушал меня внимательно, не перебивая, позволяя мне измазываться в этом мучительном стыду от собственных же слов. Но потом он вновь задал простой вопрос:

— Ты его убил?

Я осекся от своих обрывочных образов, и повернулся к нему, уставившись в серые глаза.

— Да, — сухо и мрачно ответил я.

И вновь новый вопрос:

— Когда?

Я возмущенно вытянулся на стуле, словно мне стегнули хлыстом по хребту.

— Почему именно такой вопрос!?

Сэнхас хмыкнул, покачал головой и ровно ответил:

— Потому что ты можешь многое сделать, на многое пойти, но ты никогда не был мразью. И в спину не бил в момент триумфа.

Я тут же сгорбился вновь и оперся локтями о кромку стола.

— Ты прав, — тоном, будто выношу приговор, сказал я. — В спину я его не бил. Я убил его на следующее утро. В грудь. Обнимая. Потому что он попросил меня это с ним сделать. После того как добровольно сам вручил мне весь собранный свой Ключ от Мира. 

Кривоватая улыбочка скользнула по губам Учителя.

— Ты уже сам всё понял или еще нет?

Я сумрачно искоса покосился на него вверх.

— А ты можешь сказать это как-то более вдохновляюще или возвышенно?

— М-ммм… то, что он тебя любил и отдал всё, что у него было, чтобы ты выбрался из той ловушки? — цинично уточнил Наставник. — Про твои моральные страдания и терзания с выбором, метания и прочее — верю. Я так и не смог привить тебе здорового расчетливого цинизма в отношениях, хотя пытался. Наверное, плохо, но ты более… — он покачал ладонью перед моим носом, за что мне остро захотелось его укусить, — эмоциональный, чем я. 

— Благодарю за мягкое обозначение истерички, — беззлобно ворчнул я, все еще растекаясь по столу.

— Ну… а как еще мне охарактеризовать твои действия? — флегматично спросил Сэнхас. — А с чего у мужика крыша поехала?

Хмыкнув на милые и типовые в нашем общении любезности, я перестал ломаться и вновь сел ровно за столом, откинувшись на спинку стула и перекинув одну руку через планку.

— Рискну предположить, что от информационной перегрузки от всех подвластных зон. Мир, скажем мягко, не подарок. Не равномерное полотно с садиками, цветными рыбками и летающими единорогами. Игроки намешали там такой бульон, что любая Воплощенка отдыхает. А все это приходилось собирать в кучу, управлять и чувствовать одному человеку. Всего лишь человеку. Не демону, ни Творцу. Ни ИИшке, у которых скорость обработки данных и пропускная способность мозга выше в разы. Думаю, если его мозг разрывался, как от постоянной череды системных сообщений, или даже от постоянных голосов жителей, то там было с чего сойти с ума. Может было что-то еще… Пока не вспомнил.

— Вот оно как… 

Лицо Учителя снова стало выразительным и живым. Видимо, череда неудобных вопросов закончилась и начинается следующая стадия наших обычных обсуждений прошлых времен.

— И что ты собираешься делать дальше?

Но, похоже, что коварные вопросы не закончились, а перешли в другую фазу. 

— Не знаю, — честно решил признаться я. — Он странный. Именно по сну мне ближе по духу и приятнее был тот умник, помощник главного игрока. Но именно что по духу. Начинающая версия паладина. Только не смейся. 

На роже Сэнха вновь проявился скепсис, потом он фыркнул.

— Паладин начинающий… Вы бы если и трахнули друг друга, то разве что в мозг. А в койку попали б или после драки, или после скандала, или после охуитительных признаний перед смертью. 

Я задохнулся от немого возмущения. 

— Да при чем тут трахнуть?! Я говорю про общение в целом! То, что я трахал лидера — это не значит, что…

Рожа у рыжего стала совсем уж паскудная.

— Ой, да ладно, Лис, а то я тебя не знаю. Можно подумать, ты с тем “паладинчиком” дружил, пока был рядом. Я не говорю о совместной работе и прочем. Я говорю о дружбе. 

Поначалу я вновь хотел возмутиться и начать спорить, но… вот только привести аргументов о великой дружбе я не мог. Скорее, наоборот, на ум приходило то, что какие-то вещи я делал ему вопреки. 

Вздохнув, я вынужден был сдаться. 

— Нет, я с ним не дружил. Доверял ему. Да, пожалуй, только ему одному и доверял. Перед уходом из мира, кажется, именно ему я вручил свой Ключ и попросил хранить, пока я не вернусь. Парень был не рад его получить. Он был в растерянности. Но я в тот момент был уверен, что он сбережет его лучше остальных. 

Я помолчал недолго, опять же слушая, как это все звучит со стороны и мрачно потер лицо. 

— Да, я сволочь и дебил, который не ценит окружающих. Я это понял, проникся, осознал, и можно мы пройдем этот этап и перейдем к сути, пожалуйста?

Очень не хотелось затягивать этот этап признания собственных ошибок. Обычно он самый болезненный. Лучше уж приступать сразу к раскаянию и к работе над ошибками. 

— Заметь, это не я сказал. — ровный тон выбешивал отдельно. — А вообще, Лис, прежде чем мы начнем что-то делать, скажи мне, радость моя, ты чего от лидера хочешь?  

— Чего Я от него хочу?! — терпеть не могу этот вопрос. 

— Ну не я же. Не мой же игрок. Был бы мой, была б другая история.

Я скомкал салфетку от булочки в снаряд на ладони. 

— Забыл добавить: координаты подскажи, если передумаешь сам идти, — съязвил я. 

Но моя вспышка злости результата не принесла: от Хийерри оно отрикошетило как от каучуковой плиты.

— Лис, — он вздохнул. — Чё ты бесишься?

Я все-таки швырнул в него скомканную салфетку. Ну, вот за что оно мне?! Знает же, что я мгновенно завожусь от этих вопросов! Как и от того, что у нас разные подходы к людям и с его участием любая история пошла бы иначе. 

— Не, ну а херли? — Сэнхас отклонился, и салфетка пролетела мимо. — Вот реально, чего ты бесишься? Нормальный вопрос, что ты с ним собрался делать. И чего ты от него хочешь. От этого и плясать будем: или тупо забить и забыть, или сходить и забрать то, что тебе отдали, или сходить, и забрать то, что дали и того, кто отдал.

Я медленно вдохнул и так же медленно выдохнул, успокаиваясь.

— Я бешусь, потому что я вижу, что он тебе понравился, — максимально спокойно объяснил я. — Терпеливый, целеустремленный, властный тип, знающий как напугать весь мир и заставить на себя работать. 

— Ну да, он мне понравился, — цинизм Наставника сочился в каждом слове. — Не каждый из тех, кто идет по трупам ради Великой Цели, способен кого-то любить настолько, чтобы отдать результаты своих трудов и оградить от сумасшествия. Если ты прав, и у него треснул рассудок из-за потока информации, что вполне реально, то… ты бы тоже тронулся умом, получая власть силой. Но ты получил ядро в дар. Уже цельное, единое и стабильное. Так что да, он мне понравился. Звать-то его как?

И я снова почувствовал себя бессердечной сволочью, слушая такую простую истину со слов друга. Я верил ему. Про эту любовь. Не потому что бесконечно доверял ему как Учителю. А потому что сейчас он как сторонний слушатель выделил важным то, что ускользало от моего внимания за чередой обид, пришедших следом из воспоминаний, как эхо событий. А ведь я видел не все целиком. Я упустил много дней своего прошлого, когда, возможно, мое отношение к этому игроку было другим. Что было там в промежутках? До восстания и после ключевого разговора? Я сказал только то, что разум мужчины к концу войны стал окончательно нестабильным. Но отчего-то мое подсознание знает разницу? Получается, я видел границы его нормального состояния и знал, какой он без угрозы войны. 

А еще я сам сказал, что когда-то давно до всех эпичных событий я интересовался им. Возможно, он мне даже нравился. В нем было что-то, что я оценил. 

Сейчас под впечатлением короткого сна, насыщенного только негативом, сложно избавиться от старых обид и ярких впечатлений. Но нужно посмотреть на историю непредвзято. Только так я пойму, что я от него действительно хочу. 

— Его все звали по какому-то статусу, — сухим и тихим тоном отозвался я. – Не то Знамя Востока, не то Лидер, или как-то иначе. Может быть, Мастер в контексте кого-то старшего. Никто из вассалов не знал его имени. Только личные воины. Те, чья преданность неоспорима… И я. Я один из свободных игроков знал и хранил его родное имя. Эрхаз. 

Улыбка на губах Сэнха стала шире.

— Один-единственный, кто знал его имя?

Я выдержал его пристальный взгляд и сощурился. 

— Да. Из тех, кто присоединился к нему уже во время войны. 

— Он тебе доверял… Но это и так очевидно, раз ты был единственный, кто оказался в его постели, — друг сдул со лба рыжую прядь. — А ведь ты мог быть его единственным Якорем для разваливающейся психики и мозгов. Ты говорил, он тебя накручивал… эпизодически. Для чего?

Я уже хотел трагично согласиться с ним на тему Якоря, потому что сам понимал, кем являлся для такого разума, как меня сбил очередной странный вопрос. 

Но сидя за столом, мысль уже плохо рикошетила по голове, и я крутанулся на стуле и встал, чтобы пройтись пару раз взад-вперед, пытаясь вспомнить ход чужих сумасшедших мозгов. 

— Может быть, ему требовалась эмоциональная встряска. Может, он так лучше фокусировался на наших отношениях. Он добивался того, чтобы я злился на него до искр перед глазами. Будто так он напоминал себе о бдительности. Или проверял меня. Или он себя так накручивал за мой счет. Да мало ли причин от личной причуды до энергетического вампиризма, — всплеснул я руками. 

— А в какой момент он это делал? Наедине или прилюдно? Что бывало потом? Помнишь что-то?

Я остановился и покосился на друга. Или я первый раз плохо выразился или он не услышал. 

— Может тебе еще как на приеме у врача позу показать? — проворчал я. 

Сэнха только бровь приподнял и приопустил уши.

— Ты хочешь сказать, что он тебя так дрочил и заводил перед трахом?

— Обычно да! — ляпнул я. — Всегда наедине, но не всегда после этого у нас что-то было. Слушай, Хийерри, это вообще принципиально?

— Ну, мне просто интересно, это была его личная блажь, или это у тебя так с головой всё плохо к тому времени стало, что тебе для разгона нужна была моральная вздрочка.

— Эй! — я обиженно развел руками. 

— Что? — с демонстративным недоумением переспросил Учитель.

— Это вроде бы не я там был главный кандидат на роль сумасшедшего!

В ответ — фырк и отвратительный ответ:

— Не надо мне ля-ля. Я хорошо знаю, как ты умеешь загоняться и трахать себя в мозг так, что у меня, порой, возникали сомнения в твоей вменяемости, адекватности и умении думать логически. 

Кровь хлынула к щекам, и я возмущенно глотал воздух, пока, наконец, не нашелся:

— А нечего тебе было сдыхать на миллионы лет!

— А это было в прошлой жизни, — отмахнулся он, но мелочно добавил: — Совместной!

— Ах ты! С… Сэнха! — воскликнул я уже больше в шутку. —  Это бесчестно!

— Согласен. Это было бесчестно заставлять меня психовать дважды.

— А дважды-то почему? — обалдело спросил я, невольно соглашаясь с остальным. 

Мне милостиво пояснили:

— Из-за ситуации и из-за тебя.

Я удивленно вылупился на него, а в следующий миг решительным и стремительным шагом направился к нему с ярким желанием вычесать его по рыжей макушке.

— А ты что думал, я не психовал, когда ты себя доводил до невроза? — чутка ядовито поинтересовался он, глядя мне в глаза почти в упор. — А уж когда ты болел… да еще и в сложные мировые времена… Ну, ты, вроде, не все забыл. 

— А я психовал из-за тебя! — ткнул я ему пальцем в грудь. — В особенности потому что ты был бабой!

Он фыркнул.

— Ой-ой… А сам-то? Веса не хватало даже картонный профиль переломить пополам для утрамбовки мусора. Про физическую силу… — он поморщился. — Ну, зато ты был чуть сильнее, чем в нашу первую встречу. И выносливее.

— Я привык беречься и быть внимательнее! — парировал я. — В отличие от тебя. 

— Зато я привык болеть. И не делал из этого трагедии.

Я медленно поднял руку, до дрожи в мышцах сжимающую кулак, но… бессильно оскалившись, разжал ладонь и дружественно похлопал Наставника по плечу. 

— Что бы я без тебя делал? — сказал я наполовину шутливо еще с тенью иронии.

— Сдох бы: тебя б Хэйре прирезал, — чуть ворчливо отозвался Сэнха. 

— Правильно, — резюмировал я, притянул друга и обнял его сбоку за плечи. — А что бы ты без меня делал…?

По роже было видно, что едва не ляпнул “Жил бы спокойно в одиночестве”, но ответил он другое:

— Скучал бы с четвертью семьи… 

— Вот видишь, какой я полезный, — подыграл я. — Сколько интересного народа с собой привел. И вот еще одного вспомнил. Поломанный только. Но нам ведь не впервой приводить кого-то в порядок. Даже если сумасшедшего.

— Не впервой, — чуть улыбнулся он. — Ну, так что, решил уже, раз говоришь про “приводить в порядок”? 

Я улыбнулся и отпустил Учителя из объятий. 

— Решил, — уже полностью уверенно кивнул я. — Толку метаться, если сперва надо вообще его найти. А если даже душа повреждена от разума, то тем более он станет таким, каким мы поможем ему восстановиться. А если даже особо восстанавливать не придется… Что ж. За мной в любом случае долг. 

Хийерри покивал, тепло улыбнулся, а потом задал убийственный вопрос:

— А куда ты направился после того, как выбрался из того мира?

Я с готовностью открыл рот, чтобы дать мгновенный ответ, но в голове царил такой вакуум, что моя ухмылка стерлась с лица. 

— Да в душе не чаю, куда я направился! — отозвался я и нервно хохотнул. Но потом заставил себя все же успокоиться и включиться в работу. — Должно быть, отправился тебя искать. Вот только куда? В пещеру — вряд ли. Туда координаты надо вспомнить, а я был не так хорош. В другой мир? Да я ни один наш мир не помнил. Разве что… не знаю! Может быть, на Кольцо!

— На Кольцо? — задумчиво протянул Хийерри. — Вполне возможно.

Задрав голову к потолку, он громко позвал, пользуясь внутренней связью Дворца:

— Хэйре, ты слышал?

Какое-то время царила тишина, а потом прозвучал короткий лаконичный ответ:

— Да.

— Можешь опознать эту жизнь Таллиса, о которой он тут распинался?

И вновь — ода лаконичности и спокойствия:

— Да.

— Он реально к тебе свалил потом?

— Да.

— Когда это было?

От незамедлительно названного периода нам обоим поплохело.

— Засада-то какая… — с досадой проворчал Сэнхас. — Два Перезапуска…

Все мое настроение смыло будто в утиль. Оставалась, правда, блеклая надежда. 

— Хэйрэ, — следом тоже позвал я. — Не знаешь, я за ним уже возвращался?

— Не возвращался, — так же ровно прошелестел по связи льдистый безэмоциональный голос.

— Жопа, — буркнул я под нос. 

Хийерри потер лоб, задумался, стреляя глазами то на меня, то на потолок, а потом вдохновенно улыбнулся.

— Два Перезапуска… Не так уж и глубоко… Вопрос в том, как быстро там тот мир развалился… если он тебе, Лис, конечно, нужен. 

— Давай я заранее отвечу «нужен», чтоб дважды мост не наводить, — сказал я, зная свое жмотство. 

— Да тут дело не в мосту… а в том, сколько там до сброса было времени. Ладно, пойду я клянчить Ключ… ну или ты будешь его клянчить. 

— Кому надо, тот и клянчит? — перефразировал я, сводя брови домиком. — Ладно-ладно. Пошел я не нахер. Ты сам-то со мной или тут дождешься? — обратился я уже напоследок перед тем, как развернуться и направиться к выходу. 

Он только отмахнулся.

— Иди, я и так все увижу, но не буду маячить у тебя над душой и доставать своими комментариями. Но если хочешь… Могу и пойти.

— Рад твоему предложению, — тепло улыбнулся я ему через плечо. — Но этот разговор мне надо вынести в одиночку.

 

***

 

В гостиную, где находился тот, кто был мне нужен, я пришел через пару минут, тратя драгоценное время на то, чтобы придумать, с чего начать разговор. Я прокручивал в голове примеры фраз, подбирая по привычке то лучшее, что задаст тон всей беседе. Глупо, я знаю. Но с прошлой жизни я еще не до конца отделался от этой паскудной привычки, порой мешающей небрежно заговорить даже с родным существом.

Именно так, с существом. С личностью, без какой-либо видовой и расовой принадлежности, лишь условно принявшей привычный нам гуманоидный облик. Разве что черты лица он себе взял от двух полюбившихся ему видов. Немного утонченные, как у нарим, но при этом с раскосыми глазами, как у пернатых обитателей данного мира.

Я нашел его в общей гостиной, лениво лежащим на диване и закинувшим ноги на подлокотник. Звэн-а-Дан, или как его кратко любят звать Звэн, выглядел как юноша с черными, немного волнистыми волосами, в глазах которого могла то поселиться тьма, то вспыхнуть пламя. Выставив руки над собой, он играл с мелкими цветными птичками, которые то вспархивали с его пальцев, то прыгали на грудь, а потом карабкались вверх по тонким рукавам, цепляясь закругленным клювом за ткань и множество браслетов фенечек. Смеясь, Звэн, иногда даже разговаривал с ними, отчего домашние питомцы вздыбливали хохолки, раздувались от важности и стучались клювами о его ногти или камешки на браслетах.

Я ненадолго даже притормозил, не подходя ближе и не разбивая смешную идиллию.

— Ты ведь знаешь, что они с тобой заигрывают? — не выдержав, хмыкнул я, присаживаясь рядом на пуфик, обычно используемый нашими четвероногими членами семьи как кресла.

— Знаю, — с улыбкой ответил он, почесывая птичку по пушистым щекам, что было сродни стайному ухаживанию. — И что с того?

— Да так, — я пожал плечами. — Ничего. Птицам счастье, тебе развлечение. А любовь как была безответной, так и остается.

— Ну отчего же? — цинично мурлыкнула древняя сущность. — Я их тоже люблю. Только немного не так, как они хотят. Но они и сами справляются с размножением, а ко мне прилетают получить любовь более платоническую. Ну и лакомства, куда ж без них…

— Любишь, как и всех остальных своих обитателей? — с тонкой улыбкой спросил я, сложив руки на коленях и залипнув на птичьем щебетании и пританцовывании.

Яркие синие глаза блеснули багряными искрами.

— Нет, — проворковал он. — Подавляющую часть своих обитателей я бы с радостью… прибрал, но ты же знаешь, есть небольшие… энергетические сложности с инициацией повторной развертки.

Я вздохнул и прикрыл глаза.

— Знаю. Поэтому мы пока помогаем тебе точечно, а весь остальной народ спит спокойно и радуется наличию каждого следующего дня.

Звэн только фыркнул.

— Спят они спокойно… Знаю я, как они спят и чего жаждут, — проворчало древнее зло. — Ну а ты чего хочешь, а, Лис? 

Невольно помявшись, потому что пришел не просто так поболтать о жизни или поделиться какой-то хорошей новостью, я тихо ответил:

— Да вот по твоей части просьба… Я хочу забрать из прошлого близкого друга. Лучше со всем миром. Но это было давно. Два Перезапуска назад. Нужно твое разрешение.

Покачивая сидящую на пальце птичку с ярким лазурным оперением тушки, белыми крыльями и красивой солнечно-желтой головой, он с тонкой иголочкой язвительности поинтересовался:

— Ты про того безумного мужика, которого ты прирезал своим атамом?

Я зажмурился, будто получил удар под дых.

— Да, про безумного мужика и все, что он мне так щедро вручил, а я просрал, потому что потом все равно сдох.

Тихий смешок с легким рокотком проскрежетал по нервам.

— Тебе нужно мое разрешение или Ключ в тот период? — цинично уточнил он. — Или, возможно, тебе нужен стабильный переход… И только ли в Адэн? Или кроме него тебя больше ничего не интересует?

Вот именно к чему-то подобному я и был готов, когда шел на разговор со Звэном. Никогда не знаешь, какую следующую язвительность он скажет. Или чем укольнет. А может, как сейчас, задаст вопрос, от которого ворохом во все стороны разлетаются мысли, в попытках найти потерянный ответ. Потому что каждый раз, когда кто-то так спрашивает, означает, что я опять что-то недополнял или забыл нечто важное. При том это важное может быть настолько грандиозным, что то, о чем я заикнулся, может на сравнении оказаться лишь разминкой перед главным событием жизни.

— А в той жизни было еще что-то ценное?.. — со слабой надеждой на ответ спросил я.

Улыбочка вальяжно развалившегося мужчины стала ну совсем уж паскудной.

— У Хэйре спроси, что еще у тебя было в то время. Ты же не интересовался, да?

Пришлось стыдливо потереть нос. Потому что я, правда, забыл сперва обратиться к древнему сиду, до сих пор живущему все это время поточно. А ведь мог! Хэйрэ добрый и когда на кону что-то важное, то он отвечает.

— Сам знаешь, что нет.

— Сам знаю, — согласился он. — Но ты любишь сложности, почему я должен тебе в них отказывать?

Наверное, в этот миг я сам вытянулся в струну, как те испуганные птицы. Видимо, это уже привычка – когда Звэн заикается про сложности и испытания, то пора мгновенно задуматься о собственных ошибках. Он для нас что-то вроде «личного тренера», который стремится никогда надолго не давать отдыха. А то вдруг мозги разжижеют, логика потечет или талант с душевными дарами потеряется за излишней прокрастинацией и стремлением к упрощению жизни. Звэн заботливый в этом плане. Всегда готов подкинуть новые посильные испытания, незапланированный портал на ровном месте, прорыв в любимом мирке или соседа, которому позарез нужен именно твой участок домена. Всё для того, чтобы любимые создания не теряли тонус и развивались вопреки желаниям спокойно пожить и потерять сноровку.

— Умеренные сложности, Звэн, — взялся я торговаться, глядя на его хитрый взгляд. — Но разве за ту жизнь я этих сложностей не испытал этак наперед, чтобы сегодня просто встать и… зайти за нужным?

— Разве это были сложности? — протянул синеглазый поганец. — Я не считаю за сложности те проблемы, которые ты доставил себе сам. Без них… разве у тебя были сложности?

— Я часто враг сам себе, — сказал я и решил заехать с другой стороны. — Но даже если так, признайся, разве ты сам не хочешь, чтобы тот же Эрхаз жил?..

Потом я осекся и чуть мрачнее добавил.

— Хотя, если б ты хотел, он бы так и так жил…

— Неверно задаешь вопросы, Таллис, — хитро блеснул алыми искрами в глубине зрачков внешне безобидный парень. — Мне нравится, когда ты думаешь. Но ты… пока не можешь меня убедить. 

Я крепко стиснул когтями пуфик под собой. Вот чего мне не хватало сейчас, так это стараться и убеждать Звэна. Особенно напрягало то, что своих пожеланий он никогда не высказывает явно! Всегда в такой обтекаемой форме, что жертве его воспитания приходится самой напрячь мозг.

— Да ладно тебе, Звэн, ну посмеялись, и хватит, — я даже улыбнулся блекло и ничуть не натурально. — Пропусти туда, пожалуйста. Я всё вспомню. Всё исправлю и не буду с ним такой скотиной, как мне приснилось. В конце концов, он этого не заслужил, ведь так? Ну, сглупил я, знаю. Буду замаливать свою вину перед ним. Сам вылечу и выхожу. Не смотри так холодно, Звэн. Ну, хотя бы ради самого Эрхаза… 

Но древняя сущность оставалась беспристрастна к моему монологу. А у меня, чем дальше, тем быстрее кончались аргументы.

— Звэн, ну я же не зря его вспомнил! Да еще настолько красочно и подробно. Значит, это была яркая жизнь. Она стала очень важной. Возможно, не только для меня… Но только сейчас у меня есть возможность туда зайти. Ни раньше, ни в прошлой жизни, ни в прошлом Перезапуске. Кто ж знал, что я опять где-то сдохну, и меня накроет массированный склероз, из-за которого я просру Эрхазу все обещания вернуться! Он не виноват в том, что я где-то геройствовал и облажался! Дай ему шанс пожить нормально! Хотя бы за то, что он старался и всё завершил! За то, что он смог. Не за себя прошу, Звэн. За него!

Звэн слушал меня как песню, иногда кивал, соглашался с моими словами, умилялся, даже не скрывая этого, а потом выдал:

— Красиво сказал. Я даже расчувствовался… Но мог бы просто попросить и сказать точно, что именно тебе надо. Я же не отказывал тебе. Я спрашивал, что именно ты хочешь.

В повисшей меж нами паузе только птицы продолжали щебетать на его груди, а также признаваться в своей нарцистичной птичьей любви серебряным заклёпкам на его рубашке.

В подобные моменты, иногда, его хотелось чутка придушить. Профилактически. Или для того, чтобы пар спустить. И не важно, что это я его неверно понял.  Он ведь того специально добивался своими отвлекающими намеками.

— Вредина ты все-таки бываешь, Звэн, — тихо и обезоружено ответил я. — Обожаемая и незаменимая… А нужен мне стабильный переход. Для начала в Адэн. Желательно, не сильно позже того года, когда я заходил туда в последний раз.

— Хорошо, — согласился он. — Как закончишь сборы и будешь готов отправляться — позови. Но учти. У вас будет только единичный вход и выход в то время. Думай сразу, что и как ты будешь делать, и что хочешь получить во времени нынешнем.

— А если я хочу сохранить весь мир и иметь возможность им пользоваться сегодня? — уточнил я, понимая правила.

— Тогда ты должен продумать, как заберешь его с собой, — флегматично отозвался Звэн. — Перезапуск давно стер ту Вечность, не забывай. Я и без того дозволяю вам то, что дозволять не стоило бы. Но мне несущественно, каким образом эти души окажутся в нынешнем времени: ты их заберешь или я достану их из… хранилища.

Я наклонился к нему, слегка спугнув пару птиц, и звонко поцеловал в щеку, сияя от счастья.

— Мы все продумаем и подготовим. Благодарю, Звэн!

Вместо ответа он махнул рукой. И лишь на доли мгновения по щекам проскользнули тонкие светящиеся линии, повторяя вечно текущий по каменным монолитам узор.

 

***

 

Сборы не заняли времени. Пока я возвращался в тактический зал к Хийерри, то уже успел обдумать, что мне нужно для переноса целого мира в нашу реальность. Я переживал больше за то, как мне удастся забрать одну конкретную душу у Адэна. Если мне не изменяет память, игровой мир оказался редким собственником, и может получиться, что просто так душу любимчика он не отдаст. 

С этим придется разбираться на месте. Или быть очень настойчивым, или убедительным. 

— У нас будет стабильный переход на небольшой срок, — сказал я первым делом, возвращаясь к Сэнхасу, который как раз свернул очередное окно на рабочей панели стола.

— Хорошо, — без удивления ответил он, словно заранее знал, что ответ будет положительным. — Твои действия по прибытию в мир?

— Проверить, сохранились ли у меня права администратора, — ответил я, запустив пальцы за пояс. — Если нет, попытаться реанимировать их. А дальше плясать от результата. Будут права — будет доступ и в буферную зону, где хранятся души. Нет прав — значит пойдем стандартным ритуальным поиском.

— Наличие или отсутствие прав администратора будет зависеть от времени, в которое будет открыта Тропа, — отмахнулся Учитель. — Они все равно на душу и на ауру цепляются, так что никуда они от тебя не денутся.

Сейчас Сэнха размеренно расхаживал туда-сюда возле стола тактического комплекса и думал вслух, высказывая свои мысли и выводы:

— Буферная зона… Что это такое, как она устроена, откуда в тебе уверенность, что нужная душа будет именно там?

— Потому что у мира отсутствовал Круг Перерождения, и все души он куда-то складировал. Раньше жрал, полагаю. Но после объединения мира я должен был это предусмотреть, — поднимая глаза в потолок, я размышлял с полной серьезностью. — Если у меня проснулась память о твоем обучении, то я должен был навязать миру некий цикл, аналогичный стандартному. Чтобы он выпускал на рождение старые души, которые уже когда-то прибрал. А для того, чтобы они восстанавливались после смерти, я предусмотрел бы и буфер. Где-то в астральном плане. Я не сторонник всяких “храмов” или “рек” с душами.

— Допустим, — с моими словами Учитель был в общем-то согласен. — Я верю, что ты об этом позаботился. А что ты сделал с душой своего лидера? И делал ли ты что-то с ним осознанно?

— А вот это хороший вопрос… — почесал я затылок. — Сделал. Я ее отметил каким-то особым маркером, чтобы Адэн не пытался ее прибрать или как-то очистить. Сказал бы “закрепил” ее где-то как кокон, если в данном контексте такое сравнение применимо. Но если честно… — я опустил плечи, — Это все только догадки. И мне нужна твоя помощь.

— Какая именно помощь?

— Найти его душу, — как само собой разумеющееся, ответил я. — Вот мы выйдем в точке, где когда-то стояла Цитадель Лидера, вокруг будет чистое поле, а дальше что и как? Ну да, перейдем в астрал. Хорошо. Но я не помню никаких ключевых или значимых мест, где бы я его “закрепил”. Можно отработать поисковым ритуалом, но это сродни гаданию на образ. У меня нет с ним ни связи, ни сохраненных личных вещей.

Хийерри хмыкнул и скосил на меня острый взгляд. Сейчас он уже не иронизировал и не подшучивал надо мной. Мы включились в работу, а за этой чертой начиналась серьезность.

— Хороший вопрос. Всё всегда упирается в поиск нужной, единственной и неповторимой души. Но… в общем-то, ты не прав, что у тебя нет с ним никаких связей. Они есть. На твоей душе. Всегда остаются. Другое дело, тебе надо их найти. 

На несколько томительных мгновений друг замолчал, глядя куда-то сквозь меня в пустоту и в одни ему ведомые дали его прошлого. Я не подгонял вопросами, и вот он продолжил, словно не было это мучительной паузы:

— Ищи душу, которая завязана на тебя. Если ты был его Якорем, ты не сможешь пропустить свое влияние, — взгляд стал острым. — Ты помнишь, что такое Якорь и как проявление этого механизма выглядит со стороны?

Я призадумался, вспоминая все нюансы такого специфического душевного тандема. Было время, даже я сам нуждался в Якорях, как недостающих частичках паззла или гармоники, которая на слиянии или даже просто на нахождении рядом давала сложно объяснимое успокоение.

— В целом помню, — ответил я.

— В целом или помнишь? — ворчливо уточнил Учитель. — Знаешь, что искать на чужой душе надо? Как оно выглядит и какие повреждения оставляет плохо вставший или оборванный Якорь?

— Помню, — уже уверенно сказал я. — Но это разве единственный способ его найти?

— Искать можно по-разному. Но у тебя нет ни спектрального оттиска, ни какого-либо материального опорного объекта, ни даже аурного отпечатка, а за память особо не зацепишься. — Хийерри покосился на меня. — Если бы у тебя были с ним какие-то сильные связи или чувства, помимо негативных, можно было бы опираться на них. Возможно, они и были, но пока ты о них не вспомнишь и не возродишь в памяти, никакие связки не проявятся. Это — естественный механизм защиты мозгов от… повреждений. Несколько упрощает поиск то, что у нас есть замкнутый мир, который эта душа покинуть не могла. Так что можно искать от обратного. Но это сложнее и придется многое что перебрать. Если ты, конечно, не сможешь вспомнить больше, и если в тебе не появится ответный отклик на Эрхаза. Тогда будет проще. Тогда уже сам сможешь найти по связке.

— То есть, — я поводил пальцем по воздуху, — сокращая лирику, ты предлагаешь мне вспомнить, как я его обожал, а дальше все само на месте случится?

Я не смог удержаться от блеклой улыбки. Потому как сейчас, зная себя, я мог твердо заявить, что если я на кого-то трачу столько сил, то эта личность мне уже не безразлична. С учетом прошлого. Особенно, помня, что в момент убийства я был крайне огорчен, если не сказать точнее, был в печали. Время — беспощадно. Но память порой находит лазейки, умудряясь воскресить старые чувства даже спустя эоны. Особенно правильно поданным сном. 

Не скажу, что сегодняшний сон был таким “правильным”, ведь я воспринял Эрхаза в негативном ключе. Однако, чем больше я говорил о нем с Хийерри, тем больше я вспоминал и начинал верить в иные эпизоды, которые приносили мне радость.

— Именно это я тебе и предлагаю, потому как… смысл за ним идти, если он тебе… не нужен, — голос Учителя звучал как-то странно. — Это для тебя прошло дохерища лет и много жизней, но не для него. Вот и думай, что найденная тобою душа поймет, открыв глаза в новой жизни. 

— Ладно, я понял, — отрезал я рукой лишние разговоры. — Есть еще ко мне какие-то уточняющие вопросы помимо этого? Координаты, место, визуальный ряд, что-нибудь еще, чтобы решить все эти мелочи, и потом, когда я буду готов просто начать действовать?

— Когда ты вспомнишь достаточно, у тебя не будет таких вопросов: ты сам скажешь, куда идти, в какое время и что ты должен будешь найти по приходу, — спокойно без тени иронии произнес Сэнха явно со знанием дела.

— Ну, может… — с надеждой в голосе сказал я, —  тебе просто что-то окажется интересно? А я вспомню мимолетом что-то еще.

— Мне много что интересно. Например, почему ты, будучи сильнее и сохраняя автономию, его не прирезал. И как так получилось, что ты был единственным, кто оказался в его постели… еще и сверху. Ну и как так получилось, что ты знал его имя.

Я хмыкнул удовлетворенно. Такие вопросы мне сейчас были в тему.

— Ну что ж, — я покачался с пятки на носок. — Не прирезал я его, официально, потому что боялся. Да, я был сильнее, но он знал все наперед. Знал, о чем я думаю. И поэтому…

— И поэтому он поворачивался к тебе спиной и спал в одной постели? — со скепсисом переспросил Хийерри. — Не, я знаю много случаев, когда в постели было… разное, но это — не твой вариант. Ты бы прирезал при… принуждении. Несмотря ни на что.

— Согласен, — кивнул я, поморщившись, хронически недолюбливая тему насилия. — На принуждение у меня отдельный пунктик. Но, потому я и говорю, что официально, я боялся, что он меня казнит. Однако, если он все так хорошо чувствовал, то значит копался у меня в голове. Возможно, даже читал мысли. Или доверял авторитетному источнику, вроде своей Цитадели, которая могла стучать на меня. Но… если бы я действительно хотел его убить, меня бы не остановил простой страх. А значит, все-таки он был мне дорог. Тем более если, как ты выражаешься, “я был сверху”. Я не представляю ситуации, чтобы в такой позиции, прости, долг отрабатывал.

Учитель только мелко покивал с плохо скрываемой улыбочкой, позволяя мне выговориться. Все же — это мне надо настроиться на поход, чем я в данную минуту и занимался. Самоубеждение наше всё.

— А что же насчет его имени…- сказал я тихо, потирая подбородок. — Мне кажется, я знал его еще до того, как он предстал передо мной завоевателем.

Потом, прикрыв глаза, я постарался вызвать в памяти подобный образ. Встречу без регалий и статусов. Разговоры без подробностей и страха друг перед другом. Нечто мирное, тихое, спокойное по обстановке. Такое, отчего я мог бы воспылать к нему интересом.

И что удивительно, я вспомнил.

Музыку на улицу для прохожих. Приятный тихий ресторан с деревом, растущим под крышей внутри. Теплую обстановку, размеренный скучный ритм тихого городка с мостовой и черепичными крышами. А потом к моему столу подошел человек, и со скромной улыбкой на добром лице попросил присесть рядом.

Эта улыбка была подобна глотку свежего ветра. Подобна объемной картинке в насквозь нарисованном мире. В ней было все, от легкой неловкости  и смущения до любопытства и нежелания получить отказ. Такая встреча могла состояться в каком угодно спокойном мире, но не в реальности, созданной игроками для войны. Эрхаз не приходил ко мне как сосед или как завоеватель. Он просто как-то раз подсел ко мне на нейтральной территории за едой. Одинокий, ничем не примечательный человек с блеклым лицом и глазами цвета утреннего тумана. 

И еще до всей войны я полюбил его именно таким. Другом, с которым было приятно вести разговор. Человеком, улыбку которого приятно было наблюдать. Загадку, никогда не показывающую своих темных мыслей и готового помочь советом, не кичась своих сил.

Тогда я уже не верил, что в Адэне сохранились подобные игроки. Не с нарисованными модельными лицами. Не ходящие в броне при десятках боевых артефактах. Он был как призрак минувшей эпохи спокойной жизни, чем тогда однозначно меня зацепил. 

А после… после он прибыл ко мне во главе Легионов, и я узнал, что под скромностью скрывается власть… Нет! Не так. Всё не так.

Я мотнул головой, прогоняя навязанное очевидное мнение.

Это под властью он всегда скрывал свою слабость. Под жестокостью и беспощадностью прятал хрупкость души. И когда я вновь рассмотрел в нем прежнего друга… я изменил свое к нему отношение. 

Я берег его. Позволял себя злить, зная, что ему это тоже по какой-то причине нужно. Почему?.. Так он действительно держал себя в тонусе. 

А потом вдруг следующим слайдом памяти я вспомнил балкон Цитадели. И зажавшуюся в углу фигуру, чье лицо заливали слезы. Он уставал от войны. Уставал от жизни, не в силах такое терпеть. И тогда я тоже был с ним, в сложные минуты, баюкая на руках. Потому что к концу он все чаще ломался, а расколотая маска безумного лидера прокладывала слишком глубокие шрамы на душе. 

Я был с ним. Балансируя на грани его состояния и никогда не требуя от сумасшедшего разума большее, чем он мог дать. Я подыгрывал ему. Показывал покорность. Возможно, в те моменты я был действительно зол. Но я не укорял его за приступы безумия. 

Я просто не мог его излечить. 

А он многое не мог мне объяснить. 

И как-то так вместе мы постепенно сходили с ума на этих эмоциональных качелях. Сам Лидер и я, его Якорь, вместе с ним…

Я бросил всё и всех в том мире ради него. Я не предлагал разделить наше время с кем-то еще, а тащил его ношу только на своих плечах. Потому что он доверял только мне одному. А я любил его, не желая расстраивать. 

Любил… 

Вопрос, который я задаю себе, когда сомневаюсь: готов был бы я вновь пройти те события с этой личностью?

Да. Однозначно да. Только теперь я бы прожил то время иначе. Я бы поступил во многом по-другому, потому что я понимаю, в чем ошибался. Я знаю, где я недосмотрел и где проявил слишком мало внимания. Я бы хотел всё исправить. Пусть бы для этого пришлось вновь окунуться в ту войну. Я бы провел ее быстрее. Я бы сделал жизнь своего игрока легче. Мы бы стали другими. Не сломленными. Счастливыми. А потом я бы любовался его улыбкой, отдыхая после всех тягот, складывая его историю в книжные строки или на полотне, раскрашивая его Цитадель в цвета заката. 

Да, я хочу такое время. Хочу это будущее. Не “потому что”. А просто хочу. Как могу желать того, что когда-то нам недодало время.

Я открыл глаза, вновь глядя на Учителя. Он смотрел на меня, улыбаясь, по-видимому обрывочно считывая образы через имплантат, которые я не особо стремился скрывать.

— Вот теперь — можно идти, — сказал он.

— Теперь — нужно идти, — эхом отозвался я.

И стоило мне произнести это, как Звэн, незримо подслушав наш разговор, плеснул энергии на портальную арку. Координаты по ребру каменной рамки мигнули огнем, подсвечивая самые редко используемые кольца рун Перезапусков. А после череды огоньков светом налилась и сама стена арки. Прошла рябь по камню, волна колебаний взбаламутила тонкую энергетическую пленку, как гладь воды.

Я подошел к стене, дожидаясь стабилизации прохода. И только потом, когда передо мной мутной серебристой дымкой открылся полноценный портал, я почувствовал его. Зов в родной мир из давно забытой вечности.

Адэн звал меня как всегда.

Только теперь я готов был вернуться.

 

 

13 ноября 2019 – 13 декабря 2022.