Глава 19

«Райнер… Сволочь. Мерзавец. Конченый урод…. Как он посмел оставить нас здесь, шпион хренов. Ненавижу. Выйду из Колонии, найду его и поквитаюсь… Чтоб запомнил, каково это – оставлять товарищей на волю судьбы и этих тощих серых куриц».

Остановить Дэниела в его ярости было практически невозможно. Как только пехотинец бесследно ушел и снова оставил их в первой камере для допроса, Пилота будто прорвало. Окажись в комнате неприкрученная к полу мебель – она полетела бы в стену. А так Дэниел лишь попытался сломать дверь, через которую ушел Райнер. Но вскоре за троицей пришла конвоир и сопроводила товарищей отбывать остаток наказания в карцере.

Весь следующий день из Дэниела нельзя было выудить и слова. С его уст срывались проклятья и ругань, относящиеся как к пехотинцу, так и к обстановке вокруг. Как ни в чем не бывало, наутро их снова погнали в поле. Под палящее солнце, с одной лишь фляжкой воды на троих, без перерыва на еду и перекур. Хотя, что здесь действительно было запрещено – это сигареты. И поэтому Дэниел убивался еще и от никотинового голодания. Возможно, его гнев на Райнера не был бы так велик, имейся у Пилота хотя бы сигарета в день. Но сейчас даже Грэйс не могла вернуть Дэниелу хорошее настроение. Более того, они с Майрисом были почти уверены, что если бы не угроза снова оказаться в карцере, их товарищ с радостью убил бы кого-нибудь из хвостатых чужих.

В тот день солнце жарило особо нещадно. На глазах у Пилотов уже трое полевых работников свались от теплового удара. Если бы гнев Дениела не был бы так силен, то жертв, павших от жары, могло быть и больше. А так – работая на износ из последних сил, Дэниел завершил свою дневную норму раньше товарищей и добрался до единственного тенька под крышей складского помещения. Как назло – под рукой не было фляжки с водой. Хорошо было бы сейчас облиться кружкой воды сверху. Чтобы стереть с лица прилипшую пыль, пригладить спутанные в клочья волосы. А еще потом взять вторую кружку и вылить на обожженную спину.

«Все-таки в лесах у этих тараканов был один единственный плюс. Там хотя бы было прохладно», — мельком подумал Дэниел и, сев на корточки, прислонился к стене склада. В поле на дорожках еще продолжали работать товарищи и другие индивидуумы, прозябающие в этих краях остаток своих дней. Нет, в Колонии никого не убивают намеренно. Наоборот, в Колонии заботятся о здоровье трудящихся, лечат от заразы, выдают химию от мозолей. Даже выделяют по лишней фляжке воды в день. Но единственное, что в этой Колонии ничерта не ценят – так это умение некоторых хорошо работать, чтобы потом вволю отдохнуть.

Сам не помня как, Дэниел задремал у стены, опустив голову на руки.

О том, что где-то в его жизнь закрался подвох, Пилот понял уже только во сне.

Проснувшись, как от удара, Дэниел мгновенно забыл о сне и суматошно огляделся по сторонам. Его никто не будил. Тем более, никто не бил. Все вроде бы было на своих местах — работяги копали, солнце было еще высоко. Но по теням Пилот быстро оценил, что продремал около получаса. Неслыханная наглость во время рабочего дня! Тогда с какой стати его никто еще не хватился?

Дэниел присмотрелся получше, затем выглянул из-за склада и поискал надзирателей. Все были на поле, но кучковались группами и напряженно взмахивали хвостами.

«Чё это они? Неужто случилось чего?»

Потом Дэниел заметил, что работать на поле никто особо не горит желанием. Народ растерянно вертит головой по сторонам и пожимает плечами. Судя по всему, всё это несуразное брожение длилось уже не первые минуты, и люди успели ощутить расползающуюся неразбериху.

Дэниел помахал руками, привлекая внимание своих товарищей, и жестами спросил, что случилось. Майрис неопределенно пожал плечами, а Грэйс и вовсе не отреагировала, буквально превратившись в сплошной локатор и улавливающий все долетающие от надзирателей фразы.

Майрис огляделся по сторонам, а затем решился и сошел со своей дорожки в тень к Дэниелу. Серые на него даже не обратили внимания.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Майрис.

— Не уверен, — подозрительно вглядываясь в морды чужих, ответил Пилот.

— По-моему, наша подруга что-то поняла, — решил парень, заметив вспыхнувшие изумлением глаза Грэйс.

— Как бы не накаркал, — буркнул Дэниел.

Следом за этим Грэйс бросила свою лопату, где стояла, и решительным шагом пошла к Пилотам, не забывая оглядываться на надзирателей. Но те, как по заказу достигли пика своего напряжения и не менее торопливо направились куда-то к домам. Про поля и работников на них все просто позабыли.

— Пора! – шикнул транслятор Грэйс. – Валим.

— Уже?! – воскликнул Майрис. – Но Райнер говорил про пару суток.

— Пофиг, что он говорил, — огрызнулся Дэниел, — Что стряслось?

— Война, — коротко ответила Грэйс.

А затем Колонию прорезала сирена воздушной тревоги.

Одинаковый и понятный для всех, заунывный и мерзкий сигнал ворвался в каждый закоулок, каждый подвал Колонии и долетел до самых дальних участков полей. Люди и Серые на миг замерли от удивления, словно не доверяя своим ушам. Но сигнал гнал их с места и нырял в самые души, порождая панику.

Чужие подорвались так, будто тренировались этому каждые сутки. В едином порыве все, кто находился в зданиях над землей, высыпали на улицы и без излишней суеты, строго по своим маршрутам стали нырять один за другим в ранее закрытые или неприметные подвалы. Как самые настоящие ящерицы, они разбегались по щелям от шума и воя тревоги. Никто не сталкивался друг с другом, все умудрялись удивительным образом разминуться по пути, и даже «цветные», казалось бы, напрочь лишенные чувства организованности, как послушные роботы, в считанные минуты разбежались по углам.

Зато люди составили им полную противоположность.

Кто-то падал на колени, зажимая уши руками, и орал в унисон сирене сумасшедшим голосом. Кто-то метался по улочкам, пытаясь пролезть за Серыми в подвалы, но их жестоко выпихивали обратно. Другие флегматично оставались на местах, понимая, что в их положении «гостей» бессмысленно суетиться. Со всех сторон слышались встревоженные вопросы: «Кто напал?» «Где?» Ответов было еще более дикое множество. Были версии, что первыми напали люди, другие заверяли, что прошли границу кваари. Никто не знал достоверно – выходов на СМИ ни у кого не было. Кто-то услышал от Серых, другим рассказали товарищи. Слухи могли пройти и от дежурных пограничников, да разве они скажут явно?

Только троица друзей резко выделялась из всей толпы, несясь целенаправленно в одну сторону, расталкивая кого можно на своем пути. Теперь уже ни Майрис, ни Дэниел не следили за приличием и юрко проскакивали между народом, иногда распихивая замешкавшихся. Грэйс бежала чуть позади и прислушивалась ко всему, стараясь впитать как можно больше подробностей.

Как бы парням не хотелось, но сперва им пришлось забежать в свою комнату в вонючем общежитии, чтобы достать из своего импровизированного тайника в отслаивающейся на стене штукатурке оружие, выданное Райнером. На этот раз Дэниел даже не стал претендовать на пистолет, а смело отдал его Майрису.

— Быстрее! Они могут закрыть наш подвал, — поторапливала их на улице Грэйс.

— Но почему воздушная тревога? – на бегу спросил Дэниел. – Они и сюда летят бомбить?

— Не знаю! Может, предосторожность? – предположила Грэйс.

— А что тебе подсказывает инстинкт?

Как стрелок Майрис старался беречь силы и дыхание, поэтому не вмешивался в перекличку друзей на бегу.

— Что самым слабым надо прятаться.

Здание камер временного содержания находилось почти у самой стены, и товарищам пришлось пробежать почти половину Колонии, чтобы добраться туда. К концу их забега уже все, кто мог, попрятались по подвалам, а люди в ужасе скучковались на открытых территориях, потерянно озираясь по сторонам.

Грэйс выбила дверь в здание ударом ноги и пригнулась, давая Майрису прицелиться. Но коридор, на счастье, оказался пуст, и троица со всех ног бросилась по знакомому маршруту. Каждый новый поворот коридора Майрис встречал, выглядывая из-за стены с нацеленным в проход пистолетом. Но здание временного содержания будто вымерло. С улицы продолжала доноситься сирена воздушной тревоги. За некоторыми дверьми камер слышались жалобные завывания и просьбы выпустить. Майрис шел, не обращая внимания на посторонние звуки, что возможно спасло его. Его нервы были обострены до предела. Выглянув из-за очередного поворота, он уставился стволом на двух спешащих по своим делам Серых и расстрелял их раньше, чем осознал угрозу. Уже потом он понял, что чужие могли пройти мимо и не заметить их, скрыться в соседней комнате или спуститься на другой этаж. Да какая была уже разница! Не повезло им, что попались на пути, и всё.

Грэйс указала на нужную дверь в подвал, и Майрис, уже не заботясь о создаваемом шуме, выстрелом разворотил замок в клочья. В подвал к запасному вертолету троица спустилась без особой предосторожности, как к себе домой.

Сперва они попали в небольшую комнатку с проводами и трубами вдоль стен, которая очень напомнила им подвал прошлой ночью. С единственным исключением – вместо одной двери из комнаты протягивался вглубь узкий и едва освещенный алыми лампами аварийного света туннель. По обеим стенам, которые строители Колонии даже не потрудились обработать бетоном, тянулись пучки тяжелых кабелей в железных скобах. Недолго думая, друзья метнулись туда.

С каждым шагом туннель наполнялся все большей свежестью. Было очевидно, что с той стороны он заканчивается прямым доступом на поверхность. Ребята прибавили шагу, почувствовав первый признак свободы. Дэниел начал предвкушающее улыбаться, Грэйс немного расслабилась, и один лишь Майрис не терял бдительность, по прежнему не пряча пистолет.

— В первую очередь – надо попасть на Луна Гранту! – шепотом рассуждал Дэниел. – Там узнаем, что происходит, найдем Командира, скажем, что готовы лететь, и вдарим по самые гланды этим жукам!

— Если хватит сил, — добавила Грэйс.

— Конечно, хватит. У меня на битье жуковых задниц открывается второе дыхание, — азартно заявил Пилот.

— Это если мы долетим… — мрачно заявил Майрис, выходя на открытое пространство и опуская руки с пистолетом.

— Что ты имеешь в… — запнулся Дэниел, выйдя следом.

— Неплохо, — попробовала поддержать Грэйс. — Могло быть и хуже.

Перед ними на старом, проржавевшем, массивном лифте на гидравлических подъемниках стояло «корыто». Вернее, так бы обозвали этот вертолет Пилоты – из жалости, потому что эту старенькую вертушку было даже боязно оскорблять. А то развалится.

— Да чтоб я сдох… Это ж «восьмерка»?! – перекосило от удивления Дэниела.

Потертые камуфлированные бока пухлого транспортника, большие грязно-зеленые и песочного цвета пятна. Наличествовали остатки алой звезды на боку и заросшие толстым слоем пыли простые, неэлектронные стекла.

— Откуда?! — все еще восклицал Дэниел. – Каким чудом это здесь оказалось?

— Оно точно не рассыплется? – засомневался Майрис, осторожно подергав ручку двери в кабину.

Но Дэниел не ответил. Так и забыв захлопнуть рот от удивления, Пилот обходил кругами доисторическую технику и периодически трогал ее пальцами, будто проверяя на прочность.

— Вы меня извините, — засмущалась Грэйс, прижав хвост к ногам. – Но с этим я помочь не могу.

— То есть? – встрепенулся Майрис.

— Я это не знаю, — вжала голову в плечи инопланетянка.

— То есть, ты хочешь сказать, что не сможешь увезти нас на этом?!

— Нет.

— Но я тоже это первый раз в жизни вижу! – возмутился Майрис. – Дэн!

Пилот тем временем решился и дернул за ручку. Дверь поддалась и распахнулась, обдав Пилота облаком пыли. Дэниел скривился, помахал рукой перед лицом и заглянул в кабину. После чего осел и вроде как даже обреченно заскулил.

— Дэээн? – с просыпающимся червячком страха в груди спросил Майрис. – Ты сможешь нас увезти отсюда?

— Полноценное ручное управление без нейроподключения. Отсутствие электро-табло с маркерами целеуказателей. Рычаг. Педали. Компас… — бубнил себе под нос Дэниел. – Как думаешь, Май, в наш век вообще кто-нибудь имеет дело с таким примитивным набором?

— Я не спрашиваю, что ты там увидел, я спрашиваю можешь ли ты ЭТО поднять в воздух? – начал тихо звереть от отчаяния Майрис.

— Я попробую, — очень скромно и очень неуверенно ответил Дэниел, пожимая плечами.

Не тратя времени, Грэйс юркнула в вертолет и вжалась в сидение, впервые не зная, чем помочь. Дэниел покрутился по сторонам в поисках тряпки, чтобы протереть стекла, но когда не нашел таковой, решился пожертвовать футболкой. Майрису досталось разобраться с генератором и поднять лифт.

Примерно через десять минут все были готовы, и Дэниел забрался в кабину, продолжая то ли восхищаться, то ли ругаться при виде старой техники. Первично ощупывая рычаги управления, Пилот пытался заставить себя привыкнуть к необычной обстановке.

«Не сложнее, чем на мотоцикле. Он тоже не подключается напрямую. Так чего ж бояться? Это же легко. Я Пилот, в конце концов, или нет?.. А настоящий пилот заставит взлететь все, что летать не может…»

— Готов? – крикнул от пульта управления лифтом Майрис.

— Типа! – отозвался Дэниел.

— Поднимаю!

И, опустив рубильник вниз, парень подал питание на механизм, а затем включил гидравлику на подъем. Одновременно с этим крыша подвала стала медленно разъезжаться в стороны, осыпая вертолет песком. Лифт неохотно тронулся вверх, и Майрис легко вскочил на оторвавшуюся от земли платформу, а затем и в сам вертолет.

— Так, напомни мне, где ты учился им управлять? – невзначай спросил Майрис, с любопытством изучая аппарат изнутри.

— Нигде… — заводя вертолет наугад и поглядывая на раскручивающиеся лопасти, тихо ответил Дэниел.

— Как же!? – даже подавился от смеси удивления с ужасом Майрис.

— Ну вот и проверим заодно, не зря ли я читал всю Популярную Механику в свое время, — всплеснул руками Дэниел и взялся за рычаг.

Грэйс украдкой косилась в иллюминатор, за которым медленно опускалась поверхность земли. Лифт натужно скрипел, но поднимал вертолет наверх. Дэниел вчитывался в письмена на приборах и корчил странные выражения лица. Половину он явно не понимал. Майрис тяжело сглотнул.

— Кстати, хочу поздравить, что у нас есть все шансы долететь, — заявил торжественно Дэниел. – Машинку недавно переоборудовали на новое топливо. Так что – до Луна Гранты дотянем!

— Только ты обеспечь нам этот шанс, — буркнул Майрис, вцепившись руками в кресло.

— Я же сказал – попробую! – оттягивая ручку шага-газа, сказал Дэниел, и вертолет нерешительно оторвался от площадки лифта и поднялся в воздух, лицом к закатному солнцу.

.

***

.

На Аврору опустилась ночь. Но еще никогда ранее она не была наполнена такой суетой, царящей повсюду. Разъезжали на небольших специальных тачках техники. Получали свои полетные здания Пилоты. Люди распределялись по секторам и осваивались на новом месте, почти не получая перерыва. На Границе еще вели бой оставшиеся на Базах люди, но нам нужно было как можно скорее прийти им на помощь и ответить кваари.

Поэтому мы, двенадцать лидеров, собрались сразу после встречи на балконе в маленькой совещательной комнате. Операторы мигом вывели на настенный экран глобус с указаниями сил противника, а так же последние новости с горячих точек. По-прежнему полыхала алым Индонезия и сдался Тихий океан. Небольшая потеря, если брать в расчет отвоеванные там земли. Пока что люди еще ничего не потеряли.

С момент прилета на Аврору у меня не было времени даже присесть. Даже сейчас, озвучивая перед своими людьми план дальнейших действий, я стоял около доски, старательно показывая, откуда нам нужно нанести удар. В целом план был, конечно, прост, как и поставленная задача. Нам нужно было своей решительной и молниеносной атакой подвинуть кваари обратно на юг. И по моим расчетам, мы обязаны были отвоевать зону шириной минимум в тысячу километров, чтобы изменить устоявшийся порядок вещей. Что же касается максимума – то об этом остается только мечтать. Но у нас был один козырь.

— …А поскольку мы знаем место стоянки их материнского корабля, то я намереваюсь сосредоточить основные силы в этой точке, — ткнул я своей авторучкой в зону между Черным и Каспийским морем.

— И ты хочешь уничтожить их материнский корабль, чтобы отрезать им возможность выращивать новых боевых жуков? – продолжил мою мысль Ральф.

— Совершенно верно. Это даст нам преимущество и позволит в будущем контролировать их популяцию в целом.

— По моим данным, там сосредоточено большое количество ульев, — сверяясь со своим планшетом, добавил Кэхел.

— Поэтому лучшие звенья должны отправиться туда и обеспечивать прикрытие тем, кто займется основным кораблем. Тридцать процентов всей нашей боевой мощи будет достаточно.

Командиры Баз согласно кивнули.

— Виктор, возлагаю на тебя обязанности контроля боевой обстановки всей Азии до зоны Кэхела отсюда с Авроры, — решительно заявил я.

— А ты сам? – вскинул одну бровь мой старый боевой товарищ.

— А я буду руководить боем за материнский корабль непосредственно с места событий, — без особой бравады ответил я.

Действительно, а где мне еще быть, как не там? Где я еще смогу получить наиболее достоверную картинку, как не из кабины самолета? Откуда нам известно, что мы встретим, подлетев к кораблю? Мои разведчики никогда не успевали долететь до той зоны и перехватывались заблаговременно.

— Насколько я знаю, нашим оператором еще не удалось наладить программу дистанционного пилотирования с Авроры, — нахмурился Виктор.

— Тогда полечу как есть, — почему мне приходится доносить до него очевидное?

— Джейкоб! – одернул он меня.

Вместо ответа я демонстративно нажал кнопку включения связи с операторами на столе и обратился в микрофон.

— Санди? Доложи, вы уже наладили ПО беспилотников?

В ответ мне с того конца бойко, но явно суматошно донеслось:

— Никак нет, сэр! Работаем над этим буквально в данный момент! Если нам удастся сейчас извлечь все коды доступа и вскрыть ядро для лучшего изучения, то это значительно ускорит процесс…

— Спасибо, Санди, — я отключил связь со своим ведущим программистом-оператором и снова обратился к Виктору – Видишь? Если не наладят, полечу сам.

— А если что случится? – засомневался он.

— Что? – я начинал уже терять терпение в этих бессмысленных разговорах.

— А то ты не знаешь, — хмуро посмотрел он на меня.

— Виктор, — терпеливо обратился я к сослуживцу, опираясь руками об стол, — тебе ли не знать, чего стоит каждый из нас, Вторых, в бою?

— Да, Виктор, — «проснулся» до этого молчавший на дальнем конце стола Стив. – Ты как вчера родился. Я вот, например, чувствую себя превосходно и готов порвать им всем клешни. Так что, Джейк, я с тобой к этим мордам.

— Эй, постойте! А тогда и я с вами, — прибодрился мигом Клайв, поняв, что наша команда готова собраться в полет еще раз.

— А не заржавел? – съехидничал Стив.

— Не дождешься! Джейк, пиши меня тоже.

С моей легкой подачи уже для двоих эта война стала всего лишь очередной игрой. Да и у меня самого невольно всплыли короткие воспоминания о буйной молодости, когда почти в таком же составе мы гонялись наперегонки по сухой планете. А потом, когда люди создали прототипы самолетов – испытывали на прочность и их. Мы дружили целыми командами! Я, Стив, Клайв. Но были же еще и Виктор, Хунта, Майк. Наши любимые соперники, которым всегда чуть-чуть не хватало безбашенности, чтобы побеждать. Зато у нас ее всегда было сполна. Может быть поэтому нас сейчас так тянет в самое пекло, а мы изворачиваемся и придумываем себе логические оправдания?

— Поэтому, Виктор, — подводя итог, сказал я. – Ты нужен мне тут на всю Азию. Удержишь?

— Обижаешь, — хмыкнул он и замолчал.

— В таком случае я прикрываю всю Америку, — заключил Ральф, косясь на готового к полетам жизнерадостного Клайва.

— Остальные – отсюда по своим зонам, — завершил я, выключая изображение на стене.

— Поверить не могу! Наша команда снова в строю! – донесся до меня восторженный голос Клайва, когда все начали вставать со своих мест.

А тем временем я снова связался со своими Операторами и отдал приказ объявлять всему летному составу боевую готовность.

Все дальнейшее смешалось, как в самых частых моих кошмарах. Огромная база оживала, собираясь нанести самый мощный отпор. От людей не было свободного пространства. Все бежали по местам, к центрам сборов, в узловые залы своих секторов, чтобы получить последние распоряжения и по финальному сигналу занять места в своих самолетах. Операторы уже заводили и прогревали технику. Рабочий состав спешно заканчивал проверять аппаратуру. Пилоты на бегу застегивали костюмы. Спокойными в этой ситуации оставались только некоторые командиры, которым не требовалось бежать в другие залы и собираться. Они знали свою работу и готовы были дать последние напутственные слова людям.

Я позволил своим помощникам сопроводить меня до зала общего сбора, потому что сам я ни за что не нашел бы туда дорогу. Последние распоряжения я высказывал им на ходу, в основном подтверждая ранее разработанный план действий. Мои люди знали, что я, возможно, захочу полететь вместе с Пилотами, и были готовы к такой ситуации. Однако кто-то все же выразил недоверие и предложил остаться, на что я ответил твердым отказом.

Я нужен своим людям там. В небе. Быть бок о бок с такими верными мне товарищами и сражаться наравне с ними. Я должен укреплять их боевой дух и вести вперед, во что бы то ни стало. Конечно, в условиях нашего современного мира я имел право воспользоваться дистанционным управлением, никто бы не посмел обвинить меня в излишней предосторожности. Но, как мне докладывали, до сих пор наладить эту систему так и не удалось. А потом, даже если бы она работала, я бы не сунулся туда. Потому что будь я на месте рядового Пилота, не было бы у меня полного доверия и преданности тому командиру, который прячется за стенами бункера и боится вылезти на открытый бой. Я не хочу, чтобы люди косо на меня смотрели. Знал, что не посмеют, но даже заставлять их сомневаться – не хочу.

А еще мне просто самому понравилось быть в небе. Целиком. Как в старые времена. Я чувствовал, как небо звало меня, и я рвался всей душой на открытое пространство. В самолете, будучи самим собой и единым целым с машиной. Я просто хочу туда. Так может, я обманываю сам себя, придумывая идеалистические оправдания? Это мой бой, и я знаю, что должен принять в нем непосредственное участие.

Мы были уже почти в зале общего сбора, и только сейчас у меня выдалась минута, чтобы переодеться. Самолеты ЭЛИС устроены так, что Пилоту не угрожают перегрузки, но это не означало, что мне удобно было бы летать в парадной форме. Зато летный комбинезон был чертовски хорош. Прочная ткань с уплотнителями на травмоопасных местах была в меру легкой и эластичной. Не чета нашим старым бронированным скафандрам. Небольшие датчики повреждений протягивались линиями по всему костюму и пока бодро горели синим светом. Я сомневался, что случится нечто такое, что достанет меня внутри кабины самолета, но купился на удобство и продуманность костюма. Единственное, что мне пришлось в нем изменить под себя – это пренебречь перчатками и закатать рукава по локоть. В остальном же комбинезон сидел на мне как родной.

А потом настала пора выступить перед своими людьми. Я не любитель произносить долгие воодушевляющие речи, но промолчать мне было непозволительно. Поднявшись на один из ящиков с инструментарием, я оглядел мигом приосанившиеся ряды своих людей.

На короткий миг я задумался о тех, кто стоял сейчас передо мной. О тех, с кем мне придется лететь на войну. Молодые парни, мужчины, и не старые, нет, зрелые офицеры. Волки в своей стихии. Большинство из них даже не участвовало в сражениях крупнее проходящих на границе. Но я веду их на бой, чтобы сделать героями. Так что же я ощущаю в данный момент? Испытываю ли я ответственность перед ними? Глупый вопрос – конечно же, да. Я могу не любить толпу людей, но я люблю свою небесную семью. Эти люди, каждый из участников, все они – моя семья. Те, кто был со мной, и те, кто не оставил. Я могу не знать каждого поименно, могу оставаться холоден и убеждать себя, что потери на войне неизбежны. Я могу злиться от гибели моих людей, как от сбоя гигантского механизма всей военной машины, испытывая разочарование… Но сейчас я видел их глаза. И на короткий момент осознал весь груз на душе у каждого. У всех из них были семьи. Все они остались в Полисе. И люди, стоящие передо мной, были не просто солдатами. Они были теми, кто верит, что я приведу их к победе. И они готовы сражаться до последнего, чтобы защитить своих родных. Позволительно ли мне тогда совершать ошибки? Я думаю, ответ очевиден.

— Граждане планеты Земля! – благодаря поданному усилителю мой голос долетал в самые дальние уголки зала. – Сегодня у нас очень важная ночь. Ночь, равно которой по значимости еще не встречала наша планета. Сегодня – время, когда мы ответим нашим врагам за все многолетнее унижение. Мы ответим за всех товарищей, убитых на Границе. Мы ответим за невинных людей, погибших под нескончаемыми опытами. Мы ответим за наших детей, ушедших в леса и пропавших там без вести. Мы покажем кваари, что устали от их господства на юге! Возможно, некоторые из нас не вернутся домой. Но мы все должны помнить, что не отступим, пока не добьемся своего успеха. Мы будем сражаться до последнего, пока целы наши ряды и способны летать самолеты. И тогда – на исходе этой длинной ночи – мы сможем гордо заявить, что МЫ участвовали в ночи Освобождения! МЫ перекроили историю человечества и вернули ему власть на планете! Потому что это – Наша Земля!

Многоголосье поддержки ревом прокатилось по всему залу и команды Пилотов вскинули руки в торжествующих жестах. Восклицания и разномастные побуждения слышались со всех сторон, но я уже спустился с импровизированной трибуны и забрал у помощника свой шлем.

Командиры звеньев отдали приказы всем занимать свои места в самолетах. Народ был готов. Народу не терпелось вылететь и начать воевать. Сколько лет мы ждали? Десять? Пятнадцать? Сменялись основные составы летных команд, но долгожданное право на войну нам так и не давали. Воздушные силы никогда не были пограничными войсками. Мы были армией. Посаженной на строгий ошейник и сдерживаемой законом. Все понимали это и терпели. Многие не дождались, ушли в отставку и затерялись в Полисах. Мы постарались собрать за последнюю неделю всех, кого могли. Многолетний состав военно-воздушных сил оголил клыки и принял боевую стойку. Ошейник снят, цель провоцирует и взывает на бой. Флот ждет только последней команды «фас». Нельзя дать ему перегореть.

Я стремительным шагом захожу в отсек со своим самолетом и оставляю помощников за порогом. Дальше им идти не было смысла. Взбираясь по трапу, я подумал, что вот он момент, после которого больше не ступить шагу назад. Я вспоминал, что я мог забыть. Кому еще не дал указаний.

Я не попрощался с семьей. Эта мысль уколола меня в самое сердце, но я заставил себя огрызнуться. Нет времени на паузу! Нет сейчас в моей душе места лирике. Пока я собран и готов к бою – я должен оставаться таким. А лишние отступления могут только разжалобить меня и расслабить. В конце концов, я намерен вернуться, а незавершенные дела – самая обязательная традиция перед важным вылетом.

Колпак самолета сомкнулся над моей головой, и я погрузился во мрак. Но послушная электроника почувствовала пилота в своей кабине и мигом зажгла аппаратуру и экраны обзора. Самолет ничем не отличался от испытательных моделей. Собрат еще тысячам таких же машин на Авроре. Он проснулся и вежливо поприветствовал меня.

«Пожалуйста, выполните первичную идентификацию», — сообщил мне приятным тоном компьютер.

Дружище, хоть ты и не лучше и не хуже остальных своих клонов, но я все же сниму с тебя лишнюю сбрую.

— Санди, слышишь меня? – обратился я к своему Оператору через динамик шлема.

— Так точно, сэр! – мгновенно отозвался паренек.

Я положил руки на штурвал самолета и сперва поверхностно «прощупал» его начинку. Самолет нехотя поддался и попытался включить систему защиты от взлома. Я чуть отступил и мысленно пролистал его базу данных как каталог.

— Санди, можешь удалить у моего самолета все лишнее ПО? Оно мне мешает.

Гениальный и смекалистый оператор, который без чьей-либо протекции со стороны в свое время вырвался на ведущий уровень, призадумался. Программы были всего лишь его хобби, но так глубоко, как любил в них копаться он, порой не забирался даже штатный специалист. Месяца полтора назад я подкинул ему коды оболочки ЭЛИС и, как оказалось, не прогадал.

— Да, могу, — после паузы ответил оператор, видимо открыв перед собой нужное окно.

— Тогда удали систему голосового управления. Визуализацию. Удали все вот эти помеченные файлы.

Я отсылал ему сообщения с пометками и выделял кусочки кода, которые явно утяжеляли мне понимание. Все-таки любопытно, как способно трансформировать информацию человеческое воображение. Я отмечал в своей голове файлы, наделял их какой-то отличной от других маркировкой, а мой оператор стирал кусочки кода на экране монитора. Самолет при этом словно замер и не вмешивался в нашу возню.

— Сделано! – радостно заявил Санди.

— Все еще много лишнего… — недовольно отметил я. Что-то грузило. Мне не нужен «конь», закованный по самые уши в латы. Я вполне могу сам уходить от ударов и уводить машину. Тогда что же еще убрать? Защита – и так самый минимум оповещения. Система наводки ракет – нужна обязательно. Целеуказания оставлены, но убрана графическая составляющая. Библиотека звуковых оповещений тоже усечена. Ядро управления – не трогаем ни в коем случае. Тогда что? Ах да! Как я мог забыть! — …Удали блок автопилота.

— Но, сэр, — замешкался Санди. – Это крайне опасно. Машина может…

— Делай!

— …Готово.

С глаз как будто сошла пелена. Обзор стал ясным и четким. Ничего лишнего. Как в старые добрые времена – воин и его оружие.

— Спасибо! Так намного лучше! Будто скинул лишнюю сотню кило.

— Сэр, требуется небольшая диагноста, проверка параметров совместимости…

— В полете будет тебе диагноста. Я взлетаю.

— Удачи, сэр!

Оператор отключился, а я, минуя обходные каналы, уже вызывал на связь Клайва и Стива.

— Все готовы?

— Да! – отозвался Клайв.

— Стив?

— Ща поедем!

— Твою ж мать, Стив, что там делаешь?

В свою очередь я почувствовал, как Клайв «подглядел» за напарником по сигналу.

— Пристегиваюсь! – огрызнулся товарищ. – Уж и покурить-то напоследок нельзя.

— Все еще?.. – хмыкнул Клайв.

— Да с вами уже «опять», — пробурчал он где-то там далеко, но в то же время у меня в голове. — Все, можно лететь!

— В таком случае – колеса в воздух, — огласил я и оторвал самолет от пола.

Легкий посыл вперед, машина скользит по воздуху в сторону открытого шлюза, а главный компьютер Авроры уже предлагает мне удобный воздушный коридор для вылета из кратера. Я выравниваю самолет по маршруту и даю ему скорости. Словно пуля, вылетаю из узкого шлюза и взмываю по дуге вверх. Ни джоуля перегрузки. Ни ветерка в лицо. Но я ощущаю вздымающиеся на крыльях машины чешуйки и чувствую, как они вибрируют от изменения вектора тяги. С этого момента я стал машиной, а она стала мной. С тысяч ячеек вырывались сейчас в небо другие корабли и, как рой, вылетали из-под земли в ночное небо. Я чувствовал что-то необычное фотоэлементами своей машины и «пригляделся» наверх. Но мощные датчики, созданные, чтобы замечать мельчайшие взрывы на предельном расстоянии, оказались бесполезны. Смазанная картинка не дала полного объяснения. Тогда я слегка освободил свое сознание от машины, вынырнул из ее глубины и приоткрыл глаза. В ночном небе над Авророй струилось, словно гигантское полотнище, зелеными и светло-голубыми оттенками самое прекрасное явление нашей планеты – северное сияние.

.

 ***

.

Медленно, но верно летела «восьмерка». Медленно, но верно тянулись часы.

Сменяя друг друга, Пилоты вели свой спасительный транспорт к Луна Гранте по компасу. А больше им ничего не оставалось. Они не знали ни точного расстояния, ни направления. Летели сперва по солнцу, а когда наступила ночь – выдерживали курс по звездам. Вертолет ни разу не подвел в дороге. Винт ревел, но легко тянул под собой троицу.

И только чудо вывело Пилотов на правильный курс. Только чудом им удалось узнать знакомый ландшафт, едва освещаемый отблесками луны и звезд. И когда они окончательно сориентировались, то время, будто взбодренное их нетерпеливостью, полетело словно ускоренное.

Знакомая сфера диспетчерской на вышке, как маяк, направляла троицу. В предвкушении триумфального возвращения Пилоты начали нервничать. Снова начались шутки, подначивания друг друга. Дэниел даже едва не потерял управление вертолетом. Все были рады и в то же время боялись, что, прилетев туда, окажутся уже не нужны.

Тревожные мысли начались, когда Пилоты поняли, что половина огней никогда не недремлющей Луна Гранты выключена. Освещался прожекторами только ЦУП и ангар. Все остальное было погружено во мрак.

Грэйс первой заметила разбитую взлетку и тихо взвыла от отчаяния. Майрис и Дэниел одновременно уставились в боковые стекла и обомлели. Половина зданий были просто уничтожены. Казармы, общежития, корпусы учебной подготовки… Все, что было им таким родным – лежало в руинах после налета кваари. Ангар пестрел оплавленными разводами, но крепкие стены металлобетона устояли. Легендарный ЦУП при близком рассмотрении тоже нес на себе следы нападения. Кваари не интересовало основание в форме усеченной пирамиды. Судя по следам, они явно хотели уничтожить вышку, но и здесь человеческая наука устояла. Несколько огромных стекол были пробиты, но в целом символ Базы не пострадал.

Грэйс продолжала тихо скулить от горя. Майрис крепко сжимал в руках пистолет и крепился. Дэниел, даже не спрашивая друзей, аккуратно заводил вертолет на посадку.

На Луна Гранте не было ни души. Только потом, после приземления, Пилоты поняли это, наткнувшись взглядами на вышки зенитных установок. Понуро опустив стволы в землю, они безжизненно покоились по периметру Базы. Никто не кинулся встречать Пилотов. Нигде не зажглось маячков, когда они заходили на посадку. Их бы заметили, непременно заметили, если бы было кому. Но сейчас, в разгар ночи, База уже была пуста.

— Есть варианты? – спросил траурным голосом Дэниел, выйдя вслед за друзьями из затихшего вертолета.

— Надо узнать, где все, — ответил Майрис, прислушиваясь к безмолвной тишине вокруг. – Не похоже, что База разбита.

— А это ты как все называешь?! – обвел руками Дэниел.

— Ангар и ЦУП целы. Значит, База еще работоспособна, — скупо ответил Майрис.

— Это ведь не может быть биологическое оружие, ведь так? – в надежде спросил Дэниел.

— Не знаю. Предлагаю пойти в ЦУП. Грэйс? Ты с нами?

Грэйс неопределенно пожала плечами и всхлипнула. Потом поплелась следом за Пилотами, грустно размышляя о чем-то своем.

Если зажмуриться и прикрыть глаза, чтобы не видеть нанесенных повреждений, то можно решить, что База просто погрузилась в сон. Тихий, спокойный. Здесь не пахло смертью. Все казалось лишь на время оставленным. Даже не брошенным впопыхах. Нет, ни в коем случае. Не лежали на земле перевернутые машины. Не валялись на тротуарах трупы. С одной стороны, это вселяло надежду, но с другой – Пилоты боялись того, что могут увидеть за стенами в зданиях.

Приветливо горели даже фонари перед входом в ЦУП. На круглой площадке, устланной нетронутой плиткой, горделиво раскинув крылья, все так же стоял на постаменте орел. Символ военных сил всего человечества. Стальные крылья, разведенные под прямым углом, строгие геометричные формы, под лапами лавровый венок, а в центре него – глобус. В свое время про этот символ ходило много легенд и слухов. В основном про невиданного орла. В наступившую эпоху, когда от этих гордых птиц на планете остались только картинки, каждый ребенок любил фантазировать. И со временем рассказы пришли к тому, что птицы эти были гигантских размеров, а их крылья были так велики, что могли закрыть собой солнце над целым городом.

Майрис первым решился зайти в двери Центра Управления. Обведя стволом пистолета все помещение, Пилот заявил, что путь чист.

— И никаких трупов, — прокомментировал Дэниел. – Чтоб их… Где все?!

— Возможно, на нижних уровнях в секторах дистанционки. Там надежный бункер. Нужно спуститься вниз и проверить.

— Бессмысленно, — подала голос Грэйс.

— Это еще почему? – спросил Дэниел, роясь в охранной стойке в поисках забытого оружия.

— Если нас до сих пор не встретили, значит бункеры закрыты. Там сердце Базы. Туда не впустят.

— Тогда что ты предлагаешь? – спросил Майрис, стоя около лифта.

— Наверх, — указала инопланетянка в потолок.

— Наверх так наверх… — вздохнул Дэниел, так и не найдя желаемого.

Лифт щелкнул и открылся. Троица зашла внутрь, и Майрис нажал на кнопку верхнего этажа.

— Если хоть где-то еще осталась связь, я смогу вызвать их оттуда, — пояснила Грэйс, дожидаясь, пока лифт поднимет их.

— Еще нам нужен самолет, — добавил Дэниел. – Я лично не собираюсь торчать тут в любом случае.

— Надеешься, что война еще не закончилась? – хмыкнул Майрис.

— Я же сказал – в любом случае, — отрезал Дэниел.

 Лифт вновь издал мелодичный перезвон и распахнул двери, пропуская троих друзей в святая святых Луна Гранты – диспетчерскую.

— Вау… — только и смог сказать Дэниел.

Столы, напичканные электронной аппаратурой и экранами на все масти, тянулись вдоль стены, почти замыкая круг. Все помещение пестрело от разнообразия панелей и кнопок, как мерцающих, так и просто светящихся в статичном режиме. На некоторых экранах горели диаграммы, из динамиков одних наушников на столе доносились голоса радиопереговоров. Кресла операторов были пусты, и стояли на своих местах. Люди явно покидали вышку без лишней спешки. На большом «центральном» стекле, превращенном в экран, светилась карта планеты с мерцающими значками ведущихся сражений. Автоматика Базы работала исправно и принимала общий сигнал до сих пор.

Грэйс по-хозяйски направилась к столу одного из операторов и начала работать. Дэниел неспешно стал обходить все вокруг, с диким любопытством изучая экраны. Майрис же подошел к центру диспетчерской, где располагался неизменный командирский «мостик» и задумчиво провел ладонью по панели быстрого доступа. На ней не было кнопок. Так же как и не было отдельных сенсорных панелей с обозначениями. На гладком черном стекле, кроме одинокого поля с непонятной диаграммой не было ничего. Но у Майриса не возникало сомнений, что панель готова к работе и в данную секунду. Другое дело, что как бы он не хотел – воспользоваться ей он не мог. Да и никто не мог, кроме Командира. И дело даже не в паролях, ни в отпечатках пальцев. Нужно было быть Вторым, чтобы уметь работать с ней.

— Мне удалось поймать сигнал! – возвестила вскоре Грэйс.

— М? – Дэниел быстро подошел к инопланетянке, жадно поедая найденное у кого-то на столе печенье.

— Я должна была понять с самого начала. Не зря же мне рассказали в свое время по Аврору.

— Снова эта Аврора? – спросил Дэниел.

— Весь воздушный флот переместился туда. Сигналы и переговоры идут только оттуда. В данный момент флот вылетел навстречу противнику и готовится атаковать. При этом постоянно повторяется просьба всем, способным оказать помощь.

— Как ты сказала?! Весь воздушный флот?! – едва не подавился печеньем Дэниел.- Это ж дохрена!

— Какая помощь? – в свою очередь спросил Майрис.

— Прикрыть ведущую группу в секторе 44-41.

— Хм. Неблизко, — оценил по большой карте Дэниел.

— То есть там нас ждет центр боевых действий, — рассудил Майрис.

— Да, но у нас нет кораблей, — заявила Грэйс.

— Как нет? – удивился Дэниел.

— Вот так. Я проверила все ресурсы ангара и даже площадку запасной техники – ничего не осталось. Записи с Базы говорят, что Луна Гранта оборонялась до последнего самолета, а затем, когда кваари ушли, пилоты из ЦУПа улетели на вертолетах на Аврору. Нам нечего здесь взять.

— Есть вариант долететь до Авроры и присоединиться к другим, — предложил Майрис.

— Плохая идея, — покачал головой Дэниел. – Топливо у вертушки на исходе.

— Заправить…

— Ты видел, во что превратилась топливная станция? Кваари не идиоты и разбомбили ее со взлеткой в первую очередь.

— Влипли…

— Ну почти. Один-то корабль я найти могу… — неохотно размышлял вслух Дэниел.

— Какой? – изумилась Грэйс.

Майрис подозрительно прищурился.

— Мой.

— О нет! – замахал руками Майрис.

— Он рабочий! – оскорбленно заявил Дэниел.

— Он пролежал в лесу больше года, ты хоть понимаешь, что от него осталось?!

— Он крепкий, как утюг, и я могу его починить.

— Я ему не доверяю.

— А у тебя есть выбор?

Выбор у Майриса был действительно не велик. Либо оставаться на Базе, либо лететь с друзьями. Можно было бы попытаться вызвать кого-нибудь с Авроры, да только кому они нафиг нужны в разгар боя. Их сигнал и не заметят.

— Ты помнишь его координаты? – спросила Грэйс.

— Ясен хрен! – обиделся Дэниел. – Я два месяца бубнил их в передатчик, чтоб меня вытащили.

— Он, правда, работоспособен?

— Отвечаю, — рубанул рукой по воздуху Пилот. – Но мне нужна пара аккумуляторов из ангара, и боеприпасы на всякий случай. Сможешь открыть нам ангар?

— Смогу, — кивнула Грэйс.

— И все равно мне не нравится эта идея, — буркнул Майрис. – Грэйс, открой мне оружейку.

— Чей-то ты собрался? – фыркнул Дэниел.

— Еще не знаю, но с одним пистолетом я чувствую себя крайне неуютно.

— Ребята, поторапливайтесь, — глядя в экран, сказала Грэйс. – Я бы не хотела сильно опоздать на праздник.

Алая волна сил противников застилала все больше поверхности земли. Синие маркеры воздушного флота двигались навстречу ей. Все шло по плану. Но одно было ясно – несколько Полисов «утонут» в алом цвете раньше, чем им придут на помощь. И Полис, который ранее защищала Луна Гранта, был в их числе.

.

***

.

Короткое затишье перед боем – самое сложное время. Ты боишься. Тебя терзает неизвестность. Ты не видишь врага и напряжен до предела. В такие моменты очень важна поддержка других. А еще лучше – воодушевляющее слово командира.

У Райнера был хороший командир. Боевой дед, под началом которого стояла элита пехотинцев их сектора. Командир много раз отменно проявил себя в бою, и у подопечных к нему не было нареканий. Как не было их и теперь, когда дед отдал приказ встать на защиту центрального здания Сената. Все это приняли, боевую задачу поняли, и вооружились до зубов, чтобы быть готовыми запрыгнуть в кунг и проследовать к Сенату. Потому что Сенат – это самое главное в Полисе. Сенат – это верхушка власти, а власть должна остаться цела.

Райнер не числился у командира в любимчиках, а потому невзначай поинтересовался у товарища, кто же тогда будет защищать весь оставшийся Полис. В ответ ему пожали плечами и предположили, что, возможно, воздушный флот. Если успеет.

— А гвардия? – спросил Райнер.

— Нет. Тоже рядом с нами встанут.

Вот и весь расклад. Как разделили силы в других Полисах, Райнер не знал, но центральный Сенат был на их территории. А значит, все возможные силы должны быть брошены на защиту именного его и прилегающего района. Но с другой стороны, какой толк был охранять пустые здания, когда сенаторы уже наверняка скрылись в подземных бункерах? Ради идеи? Чтобы сохранить символ?

— Зараза. У меня прицел какой-то идиот сбил, — прошипел Райнер на свою винтовку.

— Иди быстро замени, — предложил сослуживец.

— Товарищ полковник! Разрешите заменить оружие! Мое недееспособно!

— Меньше надо было по сторонам головой вертеть, капитан Аллен! – рявкнул командир. – Бегом, пока машина не подъехала!

— Еесть!

И Райнер пулей вылетел из строя и метнулся в сторону оружейки. Но за поворотом резко свернул в противоположную сторону и бросился к выходу из здания.

«Не заставите. Ни в какую. Я присягал служить человечеству и защищать его, а не пустые здания».

Пути отхода в самоволку знал каждый уважающий себя солдат. Самые хитрые из пехотинцев – знали парочку секретных путей. Райнер прорабатывал и уникальные варианты отступления, поэтому покинуть территорию базы для него не составило особого труда. Одетый во все черное, с опущенным забралом шлема, под покровом ночи пехотинец был неразличим. Единственная сложность на его пути могла возникнуть только с транспортом, но и тут ему повезло. В кабине военного внедорожника сидел одинокий водитель и по скучающему виду, ожидал кого-то из начальства. Райнер незаметно подкрался к нему и коротким ударом в голову отправил парня в нокаут. После чего спокойно выволок его из машины подальше от дороги, а сам занял место за рулем. Винтовку он положил на соседнее сидение.

Заревел проснувшийся двигатель, и машина, скрипнув шинами по асфальту, сорвалась с места. Райнер погнал ее к центру Полиса, туда, где у него будет наилучший обзор. А именно – к стеклянным вышкам небоскребов.

Самое тяжелое время – затишье перед боем.

Полис замер, предчувствуя удар. Люди укрывались в подвалах, прятались в толстостенных зданиях. Новостные экраны на улицах сообщали, что лавина чужих скоро доберется до Полисов, а что будет затем – не знал никто. Всем рекомендовали покинуть улицы и открытые пространства, не приближаться к окнам и ждать. А народ был глуп. Многие вывалили на улицу и столпились на проезжей части, скандируя лозунги о прекращении войны. То ли они хотели тем самым остановить воздушный флот, то ли полюбоваться на корабли кваари, которых ни разу не видели. То ли хотели предложить всем мира. Желания и требования у толпы были разные, а дороги перекрывали все одинаково.

Райнер лавировал по мелким улочкам, проклиная идейных идиотов. Давить людей под колесами ему не хотелось. Время уходило с каждой минутой, и надо было как можно быстрее добраться до удобной точки. Можно полагаться на воздушный флот. Можно. Но если есть шанс что-то изменить, помочь или сделать – то его нельзя упускать. Так учил отец. И если бы не его бунтарский характер, думал Райнер, то остаться бы ему сейчас со всеми охранять здание Сената.

«Офис Майбах? Вполне сойдет», — рассудил пехотинец, глядя на вздымающийся вверх шпиль.

Машина резко затормозила и припарковалась на тротуаре перед самой дверью. В обычный день ей бы навстречу выбежала охрана с пистолетами, а сейчас – да на здоровье.

Райнер схватил винтовку и покинул машину. Дверь в здание оказалась заперта, но парень разбил стекло выстрелом из пистолета. Патрон, конечно, было жалко, но ничем другим бронированное стекло было не пробить. И чихать на сработавшую сигнализацию. Вскоре каждый офис взвоет от воздушного боя.

Все так же бегом Райнер добрался до лифта и нажал на верхний этаж. Восемьдесят этажей это много или мало? Наверное, все же мало, когда вокруг полно еще зданий за сотню. Но выбирать не пришлось – дальше в центре улицы были сплошь заполнены людьми.

Двери лифта отрылись на последнем этаже, и Райнер кинулся к пожарной лестнице. Оттуда – на крышу. Еще один выстрел, чтобы открыть дверь, и вот он – долгожданный простор и бьющий в лицо ветер. Райнер открыл забрало шлема и огляделся.

Полис сиял в ночи, и это делало видимость просто отменной. Обзор с крыши тоже был не из худших. Столь опасный сейчас вид на юг почти ничто не закрывало, и Райнер подошел к краю и примерился к своей позиции. Сила ветра и направление не играли роли – вот и все преимущество новых технологий. Райнер сел в углу рядом с бортиками и разложил на полу свое снаряжение. Три дополнительных батареи к винтовке, пистолет дальнего действия, еще три дополнительных магазина к нему, пять «ракетниц» и пять гранат. На случай, если враг все-таки спустится на землю. Не густо, но что было. Выжить бы еще до исчерпания заряда винтовки.

Проверив точки со всех углов, Райнер все же вернулся к первой и водрузил на бортик винтовку. Подкрутил настройки мощности луча. Установил длину импульса. После чего снял ставший совсем бесполезным шлем и приготовился. В небе далеко на юге показались первые точки летящих кораблей противника.

.

***

.

— Группа «Фета», заходите на Полис с востока.

— Принято!

— Группа «Каппа» — окружаете противника с запада.

— Есть!

— «Гамма», «Сигма» — заходите с севера клином и отсекаете им подмогу.

— Да, сэр!

— Так точно!

Эскадрильи отделились от общего потока и хищными птицами нырнули в облака, разрезая их своими крыльями.

— Остальные держим курс на сектор 44-41. При встрече противника открывать огонь по готовности.

Эфир отозвался эхом подтверждения младших командиров эскадрилий. Своими датчиками на спине машины я ощутил их перестроения. Как единый организм, готовящийся к атаке.

— Джой, держи своих правее. Не увязайте глубоко в бою, — передал я уже лично Клайву.

— Не волнуйся, Спирит. Мы дадим вам дорогу, — бодро ответил он, кажется улыбаясь.

А ведь мы и, правда, могли слегка ощущать друг друга, находясь в единой сети. Я кивнул, говоря тем самым ему «спасибо» и продолжил перекличку. Было что-то ритуальное и давно забытое в том, чтобы воспользоваться нашими старыми позывными. Это пробуждало в душе былую бодрость.

— Крос?

Стив летел недалеко по левое крыло и все до сих пор примерялся к чудной машине. От него так и фонило любопытством и исследовательским интересом.

— Вы, господа, это… летайте, — с издевкой ответил он. – Только у меня под носом сильно не вертитесь.

— Это еще мы у него будем вертеться! – возмутился все так же по нашему выделенному каналу Клайв.

— Спорю на ящик пива, что собью больше гадов, чем ты, — хохотнул Стив.

— Договорились, спорю! – принял вызов Клайв.

— Не увлекайтесь, — одернул я их. – Наша цель – главный корабль. Разобьем его – и сможем добивать остальных.

— Ладно, босс, — козырнул Стив, по-прежнему издеваясь.

— Вижу врага на три часа! – огласил один из ведущих группы в общий эфир.

А ведь мы даже еще не долетели до заветного сектора.

Эскадрильи связывались с операторами на Авроре, сверяли информацию. Пока что навстречу нам подняли засевшую на земле резервную стаю в шестьдесят единиц. Сущая мелочь! Проверяют. Решили прощупать, что летит в их сторону.

Даже немного лениво разделяемся надвое, беря корабли противников в широкое кольцо. Они в свою очередь рассредоточиваются и многие ныряют к земле. Ну уж нет. Теперь нам такие фокусы не страшны. Несколько наших кораблей ныряет следом, выполняя виражи, ранее опасные для других самолетов. Теперь нам не сложно летать у земли. Мы уже не боимся завалить самолет и упасть в лес.

У поверхности раздаются первые взрывы, и следом уже мы открываем огонь по кораблям. Они уходят от наших выстрелов, проскальзывают меж трассирующих зарядов, но попадают под плотный огонь. Пробуют огрызаться и отстреливаться, но мы умеем резко маневрировать, так что даже никто из наших не пострадал.

— Внимание всей ударной группе! В двухсот пятидесяти километрах от вас на пути к цели с земли поднимается два улья, — поверх всех переговоров ворвался с сообщением оператор с Авроры. – Общая численность превышает триста единиц.

— Поняли вас, База, — отвечаю я, и следом переключаюсь уже на командиров эскадрилий. – Всем занять позиции, после окончания боя! Быть готовым к плотной атаке.

— Приказ принят.

— Есть!

— Джой, поторопи своих ребят, — осматриваясь мысленным взором по сторонам, я замечаю, как около десятка наших кораблей еще гоняли по всему небу остатки мелкой группы кваари. Их даже расстреливать было скучно! Поэтому Пилоты даже увлеклись и заставили кваари суматошно заметаться по небу, в окружении наших самолетов.

— Принял, — быстро ответил Клайв и переключился на свою группу.

Хорошо. Пока все шло просто хорошо. Мои воины попробовали крови врага, и теперь они горели еще большим азартом. Так держать, ребята. Крепитесь. Потому что сейчас это была всего лишь затравка и проверка на бдительность. А дальше будет становиться только жарче. Триста кораблей кваари – это уже ощутимый удар. Наши силы будут почти равны. Но если их станет больше, то придется знатно попотеть, чтобы выжить.

Я отдал приказ прибавить скорости. Наш рой одинаковых кораблей угрожающим клином устремился навстречу противнику. В момент боя мы должны быть как можно ближе к цели. Нас будут стараться задержать. Нас станут догонять. Поэтому мы должны изо всех сил прогрызть себе путь к их главному кораблю. Должны…

Как облако опасности, я почувствовал своими датчиками приближающихся спереди врагов. Не корабли, но почти разумные жуки с наездниками. Неприятные твари. Но я все равно не различаю форм, поэтому считаю их кораблями. И таких кораблей сейчас в нашу сторону летело достаточно много, чтобы заволноваться. Но нельзя. Предчувствие подсказывало, что вот она — основная волна, призванная задержать нас. Вот те противники, ради которых мы собирали всю отборную ударную группу. Эти жуки не пропустят нас, во что бы то ни стало. Они будут драться до последнего, беспощадно терзать нас и разъяренно огрызаться, защищая самый ценный свой корабль. Ох, и сложный же ждет нас бой.

— Огонь на поражение! Стрелять по готовности! – напоминаю я и готовлю к действию скорострельный пулемет.

Повторим наш танец смерти.

Превышающее нас по численности облако противника распадается и обходит кольцом. Мы движемся на них и рассредоточиваемся. Я начинаю различать отдельные корабли. Чувствую легкую тревогу Клайва. Тебе тоже не приходилось встречать такое количество жуков? Я чувствую азарт Стива. Ты, кажется, наконец нашел себе достойных противников? Нас охватывает злость. Мы несемся и не сбавляем скорости. Полная готовность. Я вижу каждого врага и чувствую, как массовый гнев разливается по всему небу. Долгожданное… Пулемет щелкает и запускается на холостое вращение. Вдох. Расстояние до цели – пятьсот метров. Выход. Триста метров. Концентрация. Сто метров…Огонь!

.

— Дэниел, быстрее! В небе становится неспокойно! – крикнул Майрис, стоя не пригорке и вглядываясь в далекое расползающееся огненное зарево на горизонте.

Далеко впереди небо гремело и пылало, как во время грозы, только низкие облака сверкали оранжевыми всполохами, а монотонный грохот не затихал ни на миг.

— Я фытаус! Фытаус! – огрызнулся Пилот, зажимая отвертку в зубах и яростно скручивая пальцами контакты от аккумулятора.

Грэйс же сидела в кабине самолета и проверяла электронику подсоединенного боезапаса.

Пилотам потребовалось около получаса, чтобы добраться на вертолете до упавшего в лесу корабля Дэниела. Найти его труда не составило – Дэниел прекрасно помнил, где он приземлился. Зато привести его в рабочее состояние, а уж тем более поднять с земли – оказалось той еще задачкой. Но Дэниел был спокоен. Он гарантировал, что знает, как оторвать свой самолет от рыхлой лесной почвы. Спасибо хоть на том, что во время приземления посадил машину не в древесные кроны, а на более-менее открытое пространство.

— Ну я этим сукам пожар сейчас устрою… Ну пусть не жалуются, — бубнил себе под нос Дэниел, закрывая крышку к аккумуляторному отсеку.

— Система готова! Боезапас принят и полон! – доложила из кабины Грэйс.

— Майрис, садись! – окликнул Дэниел.

Майрис оторвал взгляд от огненного зарева и глянул на самолет.

— Сколько стрелковых мест в твоей галоше?

Дэниел скривился от оскорбления в адрес своего корабля, но ответил:

— Много, вам с Грэйс хватит по два раза.

Майрис кивнул и ринулся к самолету, где сразу занял свое место у бокового орудия и приготовился.

Последний раз Дениел проверил все оборудование, пристегнулся, завел самолет и подключился к бортовому компьютеру через шлем. Да, это вам не ЭЛИС с мгновенной идентификацией. Это «птичка» еще более старая, чем те, на которых летала вся Луна Гранта. Но ведь старая – не значит плохая, ведь так? ЭЛИС – техника нежная. С ней нужно быть аккуратным. Истребители Луна Гранты позволяли некоторую вольность в обращении, но требовали чистой взлетки. А этот самолет был хоть и проще, но имел сейчас решающую особенность – он мог взлетать с поля.

— Команда, готовьсь! – крикнул Дэниел. – Взлетаем!

Столб огня вырвался из мощных двигателей и поджег траву позади. Короткий выстрел из передних бортовых орудий громыхнул и огнем озарил площадку. Дэниел расчистил пространство перед собой. Затем добавил тяги, и самолет, слегка покачиваясь на кочках, уверенно двинулся вперед. Тогда он дал газу на полную мощность и опустил вектор тяги в землю. Двигатели недовольно взревели и переднее шасси оторвалось от земли.

— Давай, родной! Не подведи! – умолял машину Дэниел, оттягивая штурвал на себя.

Самолет резко подбросило на кочке и пассажиров сильно тряхнуло. Двигатели натужно ревели, а стена деревьев спереди неумолимо приближалась. Дэниел занервничал и поспешно увеличил тягу под брюхом, скорректировал ее в хвостовых двигателях, выправил самолет и в последний момент чудом оторвал машину от земли.

Кроны деревьев на большой скорости пронеслись в опасной близости под брюхом и несколько самых высоких царапнули нижнюю обшивку. Дэниел вспомнил, что надо дышать и, расслабившись, выдохнул. Он очень не хотел, чтобы друзья заметили его нервозность. Все-таки подъем самолета с земли был самым слабым местом в его плане. И если смотреть на ситуацию здраво – они могли бы так и не взлететь, а закончить свое похождение в тех пламенеющих кустах. Но сейчас можно было заслуженно расслабиться. Самое сумасшедшее и тяжелое было позади.

— Вижу на радаре скопление сил противника. Предположительно улей, — доложила Грэйс, пока занимая место бортинженера. – На два часа. Дальность семьдесят километров. Сектор 44-41. Как раз.

— Кто из наших сейчас там? – спросил Дэниел, не отводя взгляда от бортовых экранов и до сих пор убеждая себя, что они действительно взлетели.

— Никого. Пока не долетели.

— Прогноз?

— Если наши вступили в бой там дальше, то нам им помогать бессмысленно, — заключила Грэйс. – Если они прорвутся, то кваари поднимут другие улья. В том числе и этот ближайший.
— Вероятность, что этот еще не подняли?

— Сто процентов. Дэниел, я знаю, как выглядит на радаре поднятый в небо улей.

Пилоту не потребовалось смотреть на инопланетянку, чтобы увидеть ее угрюмый и слегка задетый взгляд.

— Верю. Предложения?

— Помочь нашим и уничтожить ближайший улей, чтобы не дать ему атаковать ударную группу с фланга.

— Майрис?

— Не имею возражений, — ответил по радиоканалу Майрис.

А что ему еще оставалось? Воевать – так воевать. Какая разница, против кого и где. Главное, что в команде. А если их атака действительно принесет пользу ударной группе, в которой, он почему-то не сомневался, должен принимать участие и Командир Джейкоб Аллен, то тем более надо вступать в бой. Майрис обернулся на иллюминатор позади себя и посмотрел на огненное зарево. «Интересно, а каково нашим сейчас там?» Отчасти, ему даже понравилось предложение выступить в роли диверсантов и ударить по врагу исподтишка. Массовые побоища это хорошо и заведомо безопаснее, но в таких сражениях есть и свои минусы – например, дружественный огонь. Очень обидная вещь. Конечно, спутать самолет людей и жука кваари невозможно, но в боевом трансе, в который так или иначе впадаешь после напряженных пяти минут, случается всякое.

«Уж лучше один против всех. И весело и безопасно и привычно. Хотя если задуматься, то сражаться со своим Командиром бок о бок было бы особой честью».

— Предложение принимается, — заключил Дэниел, направляя корабль к указанной инопланетянкой точке. – Грэйс, готовься занять место второго стрелка. Через пару минут мы будем там.

— Есть, — ответила она, и не успел Дэниел посмотреть в ее сторону, как длинный хвост уже мелькнул в проходе и скрылся.

Самолет ощетинился боковыми орудиями и Дэниел приготовил к запуску ракеты. Впереди через цветовую подсветку экранов уже виднелось открытое пространство, где мог находиться улей. Хорошо все-таки иметь мониторы вместо стекол. Даже ночью они исправно показывают идеальную по видимости картинку, накладывая на ландшафт полосы расстояний, пометки вражеских кораблей и даже выпущенный в полет заряд.

Дэниел заложил небольшой вираж, обходя точку улья стороной, и положил пальцы на кнопки запуска ракет.

Вот он, долгожданный момент для Пилота! Вот оно – окончание его прерванной миссии. Ведь он так хотел тогда нашпиговать этих гадов ракетами! Договорился с оператором, угнал готовый к бою корабль и вылетел со своей Базы сюда в лес, чтобы отомстить жукам за погибших товарищей. Это было давно, но память до сих пор была свежа, как и гнев. Тогда он не долетел до улья, потерпел крушение из-за поломки аккумулятора и попал в долгий плен. И благодаря этой иронии судьбы – он не разбил улей. А, значит, формально не совершил преступления. По возвращению на свою Базу после плена Дэниел был оправдан, дело замяли. Но за буйным Пилотом установили отдельное наблюдение и контролировали каждый вылет. Этот надзор и вынудил Дэниела подать прошение о переводе на другую Базу. К тому моменту, как раз кстати, пришел запрос от Грэйс о том, что Майрису требовался хороший куратор. Дэниелу прошение подписали и с легкой душой отпустили, разве что не дав пинка под зад. База избавилась от непослушного Пилота. А на Луна Гранте Дэниел умудрился подзабыть о своей жажде мести. Потом его стал удерживать от глупостей Майрис. Подставлять напарника Дэниел считал совсем уж подлостью и поэтому держал себя в рамках боевых задач. Но как же это было сложно!

И вот теперь – миссия будет завершена. На том же самом корабле, снаряженном по самые закрылки, он, Дэниел, доберется до улья и выплеснет на него копившуюся годами ярость. Было в этом что-то символичное. И как оно будет приятно…

«Кому-то будет сейчас сюрприз», — хищно прищурившись, подумал Дэниел.

Самолет взревел в ночном небе и вылетел над широкой расчищенной площадкой, где из земли, словно большое яйцо, торчал «ангар». Так называли это странную штуку люди. Высотой в тридцать метров, это яйцо всегда впивалось своими толстыми ножками в землю, и было постоянно облеплено со всех сторон живыми кораблями кваари. Возможно, это была их кормушка. Или топливная станция. Поди разбери этих чужих. Но в улье она всегда играла очень важную роль.

Дэниел с наслаждением нажал кнопку на рычаге, тонкая игла ракеты выскользнула из брюха самолета и, сверкнув смертоносной искрой в ночи, вонзилась в этот «ангар». В месте столкновения вспыхнул взрыв, осветив ближайшую округу. Взвыли обожженные пламенем жуки, заголосили суетящиеся на земле кваари. Спасаясь, от кормушки в панике посыпались на землю живые корабли.

— Что! Не ждали! – захохотал Дэниел, заводя самолет на новый вираж. – А вот так?

Вторая ракета угодила в толпу кваари, подорвав еще несколько кораблей на земле и их наездников.

Майрис, не дожидаясь команды, открыл огонь по врагам на земле из пулемета. Дэниел приготовил к пуску третью ракету.

Но быстро смекнувшие, что к чему, кваари метнулись в укрытия, а наездники начали запрыгивать на свои корабли. Как бы Пилоты не старались, но охватить огнем все поле они просто не могли. Поэтому то здесь, то там начали взлетать в небо отдельные жуки. Мониторы Дэниела покрылись алыми точками, и он нехотя увел самолет чуть в сторону.

Грэйс с другого борта тоже пришлось отрыть огонь. Растревоженный и разозленный улей поднимался в небо. И Пилотам не осталось даже времени понадеяться на все свое умение. Им наступила пора просто отстреливаться.

.

***

.

Ствол винтовки Райнера накалился и уже подозрительно белел на кончике. Это было плохо. Это было очень плохо! Оружие, предназначенное для снайперского отстрела единичных противников, просто не было рассчитано на долгую работу.

В ход пошла уже вторая батарея, а этих жуков меньше не становилось. Даже прилетевшие на подмогу группы воздушного флота не могли оттянуть на себя всех врагов. Эти жуки знали, что делать. Они прилетели уничтожить Полис, а на стреляющие в них самолеты им было глубоко насрать. Уворачивались, лавировали меж зданий на предельно низкой высоте и плевались своей заразой во все подряд. Вот ради таких Райнер и засел здесь, а крыше небоскреба, разрезая своим лазером этих уродов напополам.

Случалось, что Райнер промахивался. Да кто тут не промахнется! Когда эти летают противозенитным маневром. Даже на новых самолетах люди не поспевали за ними. И где их только выращивали все это время? Хотя странный вопрос где. И тренировали так летать – тоже ясно где. Лавировать между папоротниками это вам не небоскребы огибать. Тут в городе им вообще раздолье.

Очередной жук схлопотал короткий импульс в лоб и вспыхнул кровавыми ошметками. Кто следующий? Слева мелькнул другой, за квартал отсюда. Развернуть винтовку, приложиться к оптике. Ждать…. Терпение! Ждать! Вот в перекрестье только показалась острая морда, как палец сам уже нажал на спуск. В точку. Еще одни вскипающие ошметки полетели на землю. Что, народ? Радуетесь? Вы хотели посмотреть на своих соседей по планете? Довольны? Искупайтесь же теперь в их крови.

А народ психовал и носился в панике. Уносился прочь от вражеских выстрелов, но попадал под другие. Заглохла сирена воздушной тревоги. Или просто ее уже было не слышно? Люди гибли на улицах, гибли в простреленных зданиях. В первую очередь их погубила идейность. Во вторую – любопытство. Самолеты воздушного флота тоже промахивались, и тогда яркие огненные всполохи взрывов распускались смертельными цветками на улицах, где в свою очередь носились в поисках убежищ толпы людей.

Огневой поддержки было просто мало. Кваари было крайне много, и им успешно удавалось уходить от ударов сверху. Авиация почти не спасала. Нужен был огонь с земли.

«А эта долбаная гвардия с пехотой защищает хренов Сенат!» — мысленно огрызался между выстрелов Райнер.

Здания! Они охраняют пустые здания и бросают граждан погибать под ударами врагов и авиации. Неужто это часть плана хитроумного Сената? Они хотят сказать, что у них есть какой-то козырь? Или его вовсе нет и тем самым они потом просто заявят, что воздушный флот не справился с задачей?

Сзади, над крышей небоскреба, где засел Райнер с воем пронесся корабль кваари размером с приличных габаритов автобус. Пехотинец такого появления не ожидал и злобно выругался, проклиная громадную тварь и ее сородичей с предками. Словно услышав это, жук почти мгновенно развернулся в воздухе и, выставив лапы вперед, полетел на Райнера. Недолго думая, пехотинец не прицеливаясь, высадил в жука долгий беззвучный и невидимый импульс, после чего резко пригнулся. Даже не успев удивиться, жук взорвался как наполненный жидкостью шарик и окатил крышу Райнера алыми ошметками.

— Сссука… — скривившись, пехотинец выглянул за ограждение и смахнул с него остатки хитинового панциря. – Надеюсь, вам там тоже достанется.

Кого именно Райнер имел в виду под словом «вам» он сам не отдал себе отчета. Гвардию, пехоту, Сенат или всех вместе взятых. А может, это было сказано в адрес кваари. Или людей на улицах. Или всего воздушного флота. У Райнера не было момента, чтобы понять, кому он это адресовал, потому что уже в следующую секунду снова приложился к винтовке, чтобы сбить пролетающего в квартале от него жука. Но одно Райнер понимал сейчас точно – пока все люди с гвардией, пехотой, флотом и просто добровольцами с оружием не объединятся, чтобы побить врага, враг будет давить и уничтожать их.

.

Как же горят руки!

Проклятье. С ладоней жар перешел уже на предплечье и начинал отвлекать от боя.

— Джейкоб, операторы отмечают у тебя критическое повышение температуры, — вторгается в мое сознание через сигнал Виктор. – Рекомендую возвращаться на Аврору.

— Плевать! – огрызаюсь я, заваливаясь на одно крыло в бочку и уходя от интенсивных выстрелов в хвост.

— Хотя бы выйди на время из боя! – настаивает он опять.

— Нельзя!!

С моих уст срывается настоящий рык, и я с усилием, превозмогая боль в руках, задираю самолету нос и добавляю тяги на спину. Земля с небом меняются местами, а я даю залп из пулемета в горб своему преследователю.

Мы завязли. Столкнулись в бою с поднятыми ульями и увязли, не в силах пройти дальше. Вражеские корабли были повсюду, куда не оглядись. Все небо окрасилось сплошными выстрелами и взрывами. На много километров вокруг. И даже при желании – вырваться из этой каши было просто невозможно. Чужих словно бы не становилось меньше. Операторы молчали, по их данным подкрепления не поступало. Но тогда какого черта их еще так много!

Уничтожив жука на хвосте, я мигом погнался за следующим. А что мне еще оставалось делать? Осмотрелся. Никто не летит наперерез? Вроде нет. Тогда подаюсь вперед, быстро сокращая расстояние между нами, догоняю гада, и, в пролете, короткой очередью срезаю ему крылья. Голова уже тоже начинает болеть от постоянно улавливаемых переговоров в эфире, но это мелочи по сравнению с руками. Как же эта подкожная сеть горит от столь интенсивного обмена данными с машиной!

Стив еще в бою, но я не вижу его. Чувствую, что он в сети, жив, машина его цела, но не вижу. Развлекается что ли где-то? Клайв тоже жив, но он плотной группой обороняется с правого фланга. Моя группа держится хорошо. По данным Операторов потери пока не критические. Ха. Потери… Я уже десятки раз за время боя не успел на подмогу Пилотам, и они были расстреляны. Мы теряли своих с поразительной быстротой, но нам до сих пор сообщали, что потери не критические. Я чувствовал как терпел крушение каждый самолет из наших эскадрилий – моя связь с ним обрывалась. Но перед этим, словно отголоски боли, до меня доходили последние сигналы тревоги сбитой машины. Сам я еще держался, но с трудом. Пытался прорываться вперед к цели, но увязал все в новой и новой драке.

Я уже в который раз почувствовал опасность сзади и, не раздумывая, нырнул вниз. Мимо пронесся ядовитый плевок, но я успел и ушел в сторону. Расстояние до преследователя? Короткий импульс назад и следом уловить приемником его отражающий сигнал. Далеко… Зацепить хвостовыми двигателями не получился. Значит надо готовиться к следующему кувырку. Опять… Руки рефлекторно сжали бесполезный для меня штурвал, мое тело напряглось, словно для прыжка, но вот позади затрещал чужой пулемет, и мой преследователь камнем полетел вниз, подбитый кем-то другим. Спасибо тебе, неизвестный спаситель.

Снова лавировать, как в тренажерном кресле, уклоняться вживую от нарисованных противников. Только сейчас мне хватает короткого импульса всем корпусом, чтобы интерсеть считала его с моих нервных окончаний и трансформировала в сигнал для самолета. А я даже не чувствую перегрузки внутри. Зато та же сеть передает мне все данные по нагрузке, испытываемой самолетом. И я понимаю, как ему больно.

У меня закрыты глаза, но перед моим мысленным взором, а так же на напыленном на глаза экране отражается весь воздушный бой. Чистое звездное небо выглядит так же. С единственной разницей, что оно статично, а все точки на моих экранах сейчас – движутся. Сотни кораблей. Как же много! Алые и синие точки. Салют войны. А ведь там вдали, всего лишь в паре десятков километров, вырастает из земли наша мишень. Сейчас ее даже можно увидеть глазами! Мы так близки, но вынужденно увязли тут. Это даже обидно.

— Хьюстон, у нас проблемы! – докладываю я с грустной иронией, увидев столь нежеланное сейчас новое алое пятно подкрепления слева.

— Знаем, Джейк, знаем! – тревожно отвечает Виктор явно в суматохе. – Мы возьмем их подкрепление на себя. С Авроры уже стартуют группы беспилотников. Прорывайтесь вперед. Это не ваша цель.

— Легко сказать! – возмущаюсь я.

— Со спутника докладывают, что вокруг материнского корабля чисто, — убеждает Виктор. – Впереди чисто, Джейк! Мы прикроем вас сзади. Летите скорей!

— В таком случае, внимание всей ударной группе! – командую я. – Двигаться к цели! Повторяю – продолжать двигаться к цели!

И, словно назло, перед носом у меня, откуда-то снизу вырвался корабль чужих. Каким-то чудом сработали мои рефлексы и я отклонил машину, разойдясь с ним в считанных метрах. Опасно. Даже очень. Чужой быстро выровнял свой корабль и бросился за мной следом. А я плюнул на него, изо всех сил увеличил тягу и рванулся вперед, считая мелькающие до цели километры как секунды. Впереди было еще много наших кораблей. Некоторые почти вплотную подошли к Цели, но чужие не давали им пройти дальше. Скопились там заградительной стеной, не влетая глубоко в бой. Хитрые твари!

Почти не оформляя мысль в слова, одним порывом зову за собой Клайва. Не задумываюсь как, тяну по сети, словно за нить, не отрываясь от управления. Аналогично зову Стива и получаю короткий бессловестный ответ. Ах, ты уже там? В самой гуще? …Кого, простите, вы назвали тормозом, мистер? Как остроумно. Ну, сейчас и мы подтянемся на твою вечеринку.

Машина даже не дрожит от напряжения. Давай! Я знаю, что ты можешь больше! Разогнаться… Быстрее!! Невероятный уворот от пролетающих самолетов, а затем снова вперед. Как по проложенному коридору. Даже воздух вскипает от сумасшедшего трения. Как же горячо. Не мне, а уже самой машине. Даже внутри кабины самолет будто объят огнем. Выравниваю. Сбавляю тягу и ныряю почти камнем вниз, чтобы охладить крылья. Стало легче.

Расстояние до материнского корабля – три километра. Вот ты, где… Понятия не имею, как ты выглядишь, но вижу я тебя как алый столб, размером с небоскреб. Сейчас… Еще несколько десятков самолетов на подходе. Сейчас мы до тебя доберемся.

.

Виктор метался в диспетчерской от одного оператора к другому. Отдавал команды как беспилотникам, так и своей группе в Старом Китае. Люди за мониторами и радарами не могли оторвать от приборов взгляда. Своих приходилось ежесекундно координировать. Перенаправлять силы. Распределять группы по границе. Диспетчерская гудела и суетилась как рой. И ни у кого не было и мига, чтобы оглянуться за прозрачную стену к коридору, чтобы заметить там поднимающуюся по лестнице наверх женщину. Женщину в невзрачной одежде с растрепанными на ветру от вертолета волосами.

Она поднималась по лестнице на самую верхнюю точку Авроры – на площадку к антеннам, возносящимся над Базой. И никто не знал, что она пошла туда, даже офицер, которому поручено было охранять ее.

Женщина открыла незапертую дверь на площадку и вышла на открытое пространство. В лицо ударил мощный поток ветра, заставив ее прикрыть глаза. Внизу простирался огромный купол Авроры, а где-то там далеко, за изгибом планеты, шел бой за право людей владеть их родной землей.

Женщина без страха подошла к краю узкой площадки и оперлась рукой на перила. Зачем бояться высоты, когда в груди живет тревога за другое? Тревога, вызвавшая ее сюда. Сказавшая, что именно сейчас нужно быть именно в этом месте. Простой женский страх? Или все же интуиция? Способны ли предчувствия направлять человека по одной, единственной правильной дороге судьбы?

Повинуясь каким-то своим чувствам, женщина сложила вторую ладонь перед грудью, будто взявшись за невидимую нить, протянутую от нее вперед. Куда-то туда, где шел бой за человечество. Брови женщины сошлись на переносице, а ладонь перед грудью ощутимо нагрелась.

— Держись, — только и прошептала она, после чего крепче сжала ладонь и зажмурила глаза.

.

Как же вас много… Как же вас отвратительно много…

Уже десятки самолетов подлетали к этому гигантскому кораблю, готовили ракеты, но их сбивали раньше, чем им удавалось дать залп. Твари… Безобразные твари, посмевшие убивать моих людей.

Была здесь подмога, и еще какая. Разведка Виктора облажалась, и мы встретили на своем пути новых и готовых к бою противников. Это мы устали. Мы почти истратили весь боезапас, а они — нет. Ненавижу. Почему вас так много!

Клайв был подбит еще на подлете. Слегка. Держался на остатке крыла только благодаря умениям. Стив носился по небу как ужаленный, но только бесполезно отвлекал на себя чужих. Я перестал отвечать в эфир и, закусив губу, терпел жжение в руках и атаковал снова и снова. Только чувство гравитации еще давало мне понять, где небо, а где земля. Иначе я бы уже тысячу раз пропахал носом планету.

Сколько мы бились? Не знаю.

А сколько осталось? До тех пор, пока не кончатся наши корабли.

Но много ли их осталось? Не знаю. Ничего не знаю. Боль от гибнущих самолетов была практически непрерывна. Я сам пытаюсь выжить и пробиться вперед, и мне не дают даже мига, чтобы оценить обстановку.

Прилетевшие беспилотники помогли не сильно, лишь оттянув на себя подкрепление. Весь прошлый рой кинулся следом за нами. Чего и следовало ожидать. Но нам и этого было достаточно. Целостность и боеспособность всей ударной группы была под угрозой. Вся наша миссия была по угрозой. Для этого не надо было иметь особого чутья и связываться с Базой. Достаточно было просто визуально оценить число синих и алых точек вокруг.

Чуть-чуть упорства. Нужно лишь навалиться на них всем вместе. А для этого надо лишь чуть-чуть поднажать. Самую малость.

А с другой стороны – что мы делаем сейчас, как не наваливаемся из последних сил, сходя с ума и гоняя самолеты на пределе возможностей?

Каким-то чутьем я понимаю, что мой народ уже утрачивает надежду. То ли по голосам в эфире, то ли по недостаточной решимости, с которой мои люди бросаются в бой. Мы устаем. Стремительно теряем силы и корабли. От этого у людей тает надежда, и никакие убеждения сейчас не помогут. В один короткий миг я понимаю, что с каждой секундой, с каждым новым подбитым самолетом становится все бесполезнее тянуть Пилотов в атаку. Мы уже не нападаем. Мы просто отбиваемся и цепляемся за последнее, что у нас еще осталось – за свое право выжить. Но все мы понимаем, что живыми отсюда не улетим. Победим или нет – людям уже не важно. Большинство хотят просто прожить подольше и захватить с собой побольше врагов. Но не это – наша цель. Не это! Нам нужен корабль, а чтобы достать его – нужно броситься оставшимися самолетами на него. Разом! В этом плане кваари сейчас даже проще. Они стоят на страже своего имущества и их идея, как и боевая задача – непоколебима. Стоять до последнего, защищая свое. А мы? Без надежды на успех люди быстро теряют энтузиазм.

Хотя весь бой ведется уже вокруг материнского корабля, но близко нас никто не подпускает. Ракеты, которые мы выпускаем в корабль, не достигают цели. Их сбивают! Я даже видел, как неисчислимые жуки сами бросаются под них, только чтобы защитить свой центр. Высшая форма самопожертвования! Я даже тронут. Проклятье. Как же мне горячо в руках!

— Стив, стреляй по кораблю! – ору я, что есть мочи, и снова стискиваю зубы, чтобы не шипеть от боли. В глазах неприятно помутнело.

— Нечем!

И снова тишина в эфире.

Идиот!

Что я еще могу сказать. Поэтому ты только летаешь кругами и нихрена не отстреливаешься? Но, а что с тобой еще поделаешь. Тут половине людей больше стрелять нечем. А те, у кого было чем – лежат там обломками внизу, у подножья главного корабля. Вас чуть-чуть не хватило, ребята… Почему это «чуть-чуть» всегда так важно?

Хочется взвыть от отчаяния.

Неужели это все? Неужели мы бессильны?

Вещает что-то про мою температуру Виктор. Да пошел он…

У меня самого есть боезапас? Кажется, есть. Датчики перегружены поступающей информацией, голова просто отказывается принимать все целиком, но вроде бы я помню, что у меня оставалось еще несколько ракет. Прорваться бы.

Устало из последних сил посылаю самолет в вираж и обхожу чужих как игрок с мячом на поле. Болтаюсь меж ними, игнорируя выпады и уходя от выстрелов.

Рефлекторно прошу прикрыть меня всех, кого можно. Три корабля даже откликаются, но я уже плохо соображаю кто это. Я просто лечу вперед, бросая машину по небу и прорываясь через стаю. Вокруг меня обстреливают чужих. Группа прикрытия работает хорошо. Пальцы на руках липнут в чем-то горячем и вязком. Во рту ощущается солоноватый привкус.

Я просто не ощущаю, как меня таранят снизу. Самый кончик крыла отсекают мощными клешнями, а я не замечаю. Картинка перед глазами начала меркнуть раньше, чем меня зацепили. Медленно потухло все. Расплылось в многоцветные пятна, а затем помутнело. И где-то отдаленно, на самой грани восприятия, до слуха донесся истошный писк самолета о невозможности включить Автопилот. Потом темнота плавно окутала меня и я начал медленно падать, будто погружаясь на дно безбрежного океана.

Тихо.

Тут тихо, как в космосе.

И хорошо.

И нет ничего.

Спокойно.

И тихо…

Блаженство.

И даже есть невесомость.

Так вот оно, оказывается, как хорошо тут.

А я боялся.

Глупо, наверное, получилось?

Не знаю.

Не помню.

Зато нет больше огня в ладонях. Нет боли в голове. Нет нескончаемых звуков. Пожалуй, я хочу тут остаться.

Но что это? Теперь огонь в груди. Сильный. Разгорается! И тянет. Куда тянет? Не знаю, но это больно! Я чувствую? Это горячо и очень ярко! Горит у меня золотым светом в груди и огненная нить тянет меня наверх. Зачем? Что? Куда?! Кто сказал «держись»? Ладно… Наверное, пойду все же проверю.

Противный писк неохотно возвращается.

Снова горят ладони.

Тело почему-то придавливает спиной к плоскости.

Все сильнее и сильнее.

«Подключение Автопилота невозможно! Подключение Автопилота невозможно! Подключение Автопилота невозможно!»

Да заткнись ты!

Какой автопилот, ты, долбаная реальность, где я, вашу мать?!

И тут я в ужасе распахиваю глаза и разом все понимаю. На экран мониторов с неумолимой скоростью приближается земля. Мои ладони в крови неистово сжимают штурвал. Электроника кабины в панике мелькает как новогодняя елка. Орет оглушающе зуммер и бубнят остатки голосового оповещения.

«Подключение Автопилота невозможно!»

Да знаю я, черт побери, знаю! Сам его стер из твоей дурьей башки, мелкопроцессорная нанотехника. Лети, кому сказано!

У меня нет времени на подключение, поэтому со всей дури тяну штурвал на себя. Пытаюсь хоть немного задрать нос, дать тяги на хвост. Почти. Еще немного осталось! Можно давать тягу на крылья. Ну же! Ну! Нет, слишком поздно.

Самолет вспарывает землю и меня жестко дергает в ремнях. Руки оторвало от штурвала, а в шее подозрительно хрустнуло. Машину трясет на кочках, и затем по дикому скрежету я понимаю, что у нее подламываются крылья. Двигатели уже не работали, но инерция с бешеной скоростью несла меня вперед. На экранах я замечаю впереди камни, и мои глаза расширяются от ужаса. Рефлекторно поднимаю руки и закрываю ими голову. В следующий момент самолет с грохотом подскакивает в воздух и затем всем весом валится вниз, сминая нос в гармошку и вспарывая камнями брюхо. Мою ногу в лодыжке пронзает адской болью, и я не сдерживаю крика. Самолет резко останавливается, почти закопавшись в землю, а я снова теряю сознание от боли.

.

«Отец?!»

Остро кольнуло в голове у Райнера и рука дрогнула, выпустив заряд мимо жука. Брызнули осколками стекла, и жук заметил это и развернулся. Райнер нервно встряхнул головой, проморгался и снова приложился к оптике.

Жук попал в перекрестье прицела, а палец нажал на спуск. Нажал и уткнулся в скобу без результата. Кваари завис в воздухе, озираясь по сторонам.

Тварь! Нет-нет-нет! Не сейчас! Погоди! Когда это заряд батареи стал красным?

Райнер нырнул за укрытие, и дрожащими уже от напряжения руками отсоединил использованную батарею. Жужжание крыльев становилось все громче. Пехотинец оглядел площадку в поисках последней батареи. Справа. Слева.

Да где же она!

Жужжание приближалось, а глаза Райнера наткнулись на слабый синий огонек последней батареи в трех метрах от него. Наверное, не заметил, как во время стрельбы оттолкнул ее ногой.

Крепко прижав к себе горячую винтовку, пехотинец рывком бросился к батарее, а в следующий миг в том месте, где он только что был, бортик взорвался на части от выстрела жука.

Больно прилетело осколком в спину, и Райнер выронил винтовку. Покатившись кубарем по крыше, он инстинктивно сжался. Жужжание было почти рядом. Очередной выстрел раздробил бортик, и Райнера снова присыпало обломками. Хваленый костюм был почти бесполезен, когда на голове отсутствовал шлем. Пехотинец последний раз ударился затылком о площадку и остановился. Жужжание поднялось выше уровня крыши и Райнера обдало потоком раздуваемого ветра и сладковатого запаха. Жмурясь от боли, парень разлепил глаза и поискал взглядом свою винтовку. Вон она, почти под самым носом этой жуткой твари, которая готова выплюнуть новый заряд. Не дотянуться.

Когда тварь разинула пасть, Райнер молниеносным движением выхватил с пояса пистолет и несколько раз выстрелил. Жук скукожился, брызнул слюной, тогда пехотинец прицелился и выстрелил в его горб над головой, в место, где сидел наездник. Пуля с антивеществом беспощадно взорвала тварь изнутри. Биокорабль кваари тут же рухнул на крышу, рефлекторно попытался зацепиться лапами, но без нервного центра быстро соскользнул вниз.

Рука Райнера с пистолетом упала на пол, а сам он тихо взвыл от боли в спине. В небе продолжали носиться корабли воздушного флота, но к кваари пришло подкрепление. Все было без толку. Люди просто не справлялись.

Пехотинец тяжело перекатился на бок, а потом поднялся на локтях. Надо сражаться. Надо! Пока еще жив, пока ничего страшного не произошло. Пусть все бесполезно, но погибать надо с оружием в руках.

Потом он дополз на коленях до своей верной винтовки и зарядил в нее новую батарею. На бетоне остались черные разводы от горячего ствола. Райнер посмотрел на свою прошлую позицию и понял, что у него одним махом не осталось ни «ракетниц», ни магазинов к пистолету. В его распоряжении – одна батарея к винтовке. Надо сражаться.

Райнер заставил себя подняться на ушибленные ноги и встать к бортику. Правый глаз снова прижался к резиновой гармошке оптики.

«Почему же вы, люди, такие трусливые сволочи?»

.

— Майрис! У меня кончаются патроны! – никогда раньше в голосе Грэйс не было столько паники. – Майрис!

— Я слышу! У меня тоже! – с болью ответил Пилот.

— У тебя остался резерв? Перезаряди меня!

— Нет, Грэйси, не остался.

— Дэниел! – чуть не плача пискнул транслятор.

— Прости, милая, но у меня тоже последняя лента!

Мало того, что Дэниел умудрялся лавировать между выстрелов, так каким-то невероятным образом он успевал еще и сам огрызаться носовым пулеметом. Шестистволка резала врагов, как нож масло, но и жрала патроны в бешеном количестве.

Сторонний наблюдатель, если бы такой имелся, сказал бы, что так долго продержаться рядом с озверевшим ульем не может ни один корабль. Однако троица на старом самолете – могла. И держалась. И готова бы еще продержаться, материализуйся у них чудом полный запас патронов. Но чудес в мире не бывает. И патроны материализовываться не умеют. А потому друзья чувствовали, что одолеть весь улей им не судьба. Можно было бы попробовать улететь. Рвануть на всей скорости к Авроре за новыми снарядами. Но только один Дэниел пока знал и понимал, что это бесполезно. С остатками топлива полет заведомо был в один конец. Да и не протянут они долго, улетая. Вся орава наверняка кинется за ними вдогонку, а особо прыткие еще и обгонят.

У Майриса уже голова начинала кружиться от всех разворотов и мельканий земли. Сплошные точки жуков были повсюду. Стреляй как в тире! Даже не надо бояться, что можешь задеть кого-то из своих. Вроде и удобно, но жутко. Оставалось надеяться на умение Дэниела вести свою «пташку» и уносить их от выстрелов.

Грэйс боялась. Атаковала противников молниеносно, не давала им подлетать на расстояние ударов, но все равно боялась. Она чувствовала, что Дэниел чего-то не договаривает, ощущала его тревогу. Ей было страшно погибать. Здесь – на чужой планете – вдали от родины, на которой смерть не страшна. Она ни разу не пожалела о своем решении прилететь на попросившую помощи планету. Все же это была честь и дело ее жизни. Но как же страшно было умирать… Понимать, что ты безоружен, не можешь улететь. Быть добитым каким-нибудь кваари, так же, как и ты, жаждущим жизни. Они ведь вовсе не враги. Просто люди не поделили с ними территорию. Поставили им сложные условия, сами «продали» не лучшую половину планеты, а теперь получили то, что должно было случиться. Кваари обиделись и решили вытеснить людей. А ведь из их союза могло бы получиться столько всего ценного…. Слияние техники и биоинженерии. Новые виды. Новая флора и фауна. Новая жизнь! Кахейлу, как сами называли себя Серые, ценили жизнь в любом ее проявлении. И сейчас вместе со страхом в груди Грэйс поселилась боль. За то, что так и не было создано. Боль за то, что потеряли люди и кваари, так и не добившись союза. Да, они были слишком отличны друг от друга в мировоззрениях. Да, и те и другие не могли смотреть на соседей без отвращения. Людям были противны кваари с их бионаростами и звериными мордами. Кваари терпеть не могли тощих и словно «голых» людей, закованных в неживую оболочку. Отвращение победило и у тех и у других. Ксенофобия стала причиной раздора. Уже потом в силу вступило территориальное разногласие.

Грэйс не осуждала людей. Но так же она и не осуждала кваари. По ее мнению обе расы перешли границы дозволенного. Война зрела давно, и ничего нельзя было с этим поделать. Возможно, будь кваари сдержанней – люди не были к ним так агрессивно настроены. Виноватых нет. Есть те, кто не смог преодолеть себя и заставить ужиться с соседями. Мало ли планеты на две расы? Нет. Как пример, они же, кахейлу, жили с людьми в согласии. Но они заставили себя строго удерживать границу. Создали Колонию, возвели стены, чтобы никто лишний не выходил за пределы, и чтобы все они знали границу СВОЕГО дома на этой планете. Кваари не сделали этого сами. Они доверили людям установить границы. А люди дали им полушарие. Плохой выбор, если понимать, что стену по экватору не поставишь. Кваари усидели бы на континенте. Да разве донесешь эту мысль теперь до людей? Уже поздно.

А сейчас хочется просто выжить. Не обвиняя никого, не проклиная – выжить. Надеяться, что война не уничтожит всех поголовно, и случится нечто такое, что остановит ее. Нечто, что заставит свихнувшийся разом мир замереть и посмотреть на себя со стороны. Нечто особенное и решающее.

— Я был рад служить с тобой, Майрис, — раздался в эфире скупой голос Дэниела. – Хоть ты и достал меня своими тупыми вопросами во время обучения, но то был самый веселый год моей жизни.

— Эй! Дэн! Стой! Какого хрена? – воскликнул Пилот.

— Патроны закончились. Топливо тоже на исходе.

Щелк.

Грэйс впустую нажала на спусковой крючок, и пулемет коротко щелкнул бойком по пустому патроннику.

— У меня тоже, — ответила она.

— Спасибо, Грэйс, — в свою очередь обратился к ней Дэниел. – Без твоей помощи наши приключения давно бы закончились.

— Не за что, Дэн, — произнесла она имя Пилота уже на своем наречии. – Знай, ты был самый лучший пилот.

— Погодите, народ! Мне тут одному не хочется умирать, али как? – злобно, но без уверенности огрызнулся Майрис.

— Всем не хочется, друг, — тихо ответил Дэниел, продолжая бросать машину и лавировать. – Поэтому я буду вести это свое корыто, пока у тебя не кончатся патроны.

И словно назло Пилоту, Майрис выпустил в нескончаемых жуков еще одну очередь.

Парень был в шоке. Даже более того. У Майриса просто слов не находилось, чтобы выразить товарищам все, что заметалось у него в голове. «Как!? Это все?! Я не готов умирать! Эти сволочи все знали заранее, но смолчали? Не хочу. Не хочу! Предатели. Как они посмели. Мы не должны. Тут! Не должны! Мы можем ведь выбраться? Наверняка можем. Если прямо сейчас вылететь отсюда. Мы можем сесть на землю и попробовать отстреляться тем арсеналом, что я собрал с Луна Гранты. Нам ведь хватит. Нам еще может хватить на десять минут интенсивного боя. Но только что потом? Когда и эти патроны закончатся… Если мы не перестреляем всех кваари… А мы их действительно не перестреляем. Выходит, Дэн прав. И иного выхода у нас нет. Но ведь так не хочется умирать! Мы можем еще сражаться, у нас есть силы. Но нечем, Май, не-чем. Прими это. Просто прими. Уймись и стреляй. А потом просто схватись за автомат и готовься к жесткой посадке. Можно же слегка обмануть себя и понадеяться? Можно. Никто не мешает. Просто стреляй сейчас, а потом делай, что должен и что привык. Просто работай, Стрелок. И сохраняй спокойствие. Страшно? Нет, ты работай и не думай. Дэн классный пилот, он не даст подбить врагам свой корабль. Это надо помнить… Нас не собьют».

— Галоша, — буркнул Майрис в микрофон.

— Что? – обалдел от столь внезапного слова Дэниел.

— Я назвал твой самолет «галошей», — пояснил с дружелюбной и умиротворенной улыбкой Майрис и огрызнулся в кваари новой серией выстрелов. Она же и стала его последней.

«Щелк», — робко издал пулемет и затих.

А мир в ужасе замер.

.

Женщина подняла руку перед собой, и над ее открытой ладонью медленно стала разгораться золотая искра. Она собиралась по крупицам, вспыхивающим вокруг, как пылинки, пока не достигла размеров горошины.

Женщина открыла глаза и спокойно посмотрела на плавающую в воздухе искру. А та переливалась светом, как маленькое солнце.

— Я знаю, ЧТО вы, — мысленно произнесла женщина, глядя на горошину, за чьим светом померкли, казалось, даже огни Авроры. – Но не знаю, ЗАЧЕМ вы здесь.

— Мы здесь, чтобы восстановить порядок, — ответил ей хор их тысяч голосов. Тысячи крупиц, из которых собралась искра, вспыхнули единовременно.

— Вас называют «Четвертыми». Вас называют «Первородными», — ничуть не удивилась женщина голосам, вторгшимся к ней в голову. – Вы не такие, как описывали вас раньше.

— Мы выглядим так, как хотят нас видеть «отвечающие». У нас нет формы. У нас нет тела. У нас есть сила, и она есть воля.

— В таком случае, нам не нужен ваш порядок.

Искра менялась и шевелилась как солнце. Выплескивала миниатюрные протуберанцы, переливалась всеми оттенками белого и золотого.

— Но ваш мир погряз в непонимании, — ответили голоса без возмущения, но с напором.

— Так дайте нам возможность разобраться, — настаивалась женщина, словно мягко выскальзывая из золотых плавно смыкаемых оков.

— Мы не даем возможностей. Мы являемся, когда считаем, что мир уже безнадежен. Что ему нужно измениться, что ему нужен толчок. Мы направляем его. Открываем путь. Мы создаем то, что вы называете чудом. Ваш мир, нуждается в чуде.

— Но не вашими методами.

— Наши методы чисты и логичны. И они всегда действенны.

Золотые волны вязко окутывали сознание женщины и затягивали в себя, как зыбучие пески. Каждый ответ давался все с большим трудом. Нет, они, эти нежданные гости не были злы. Но они давили. Заполняли собой всё вокруг и вытесняли чувство реальности. Страшное ощущение, когда притупляются ощущения и больше не слышишь ничего вокруг, а только голоса. Бесконечный хор вселенной.

— Тогда почему же люди готовились уничтожить вас и ждали очередного прилета? Значит ли это, что прошлый толчок был напрасен, и люди не готовы примириться с вашими методами? – спросила женщина, в надежде доказать несовершенство совершенных.

— Иногда одного толчка мало, — признались тысячи голосов. — Мы не покидали вашу планету, а всегда ждали здесь. Смотрели. Изучали результат. Ждали, когда человечество сможет понять. Но вы сдались. Прошлый урок ничему не научил вас. Вы решили, что можете продолжать в том же духе. Запертые в оболочку собственного разума и предрассудков. Вы даже решили, что можете уничтожить нас. Хотя даже не поняли, что это невозможно, как невозможно заставить потухнуть все звезды. Мы есть везде. Мы – есть воплощение воли. И сейчас мы убеждены, что предыдущего толчка было мало.

Это казалось не реальным. Весь диалог. Вся обстановка. Высота, на которой сливались тысячи ветров под светом полярного сияния. Голоса затягивали в себя, топя одинокое сознание в своей безграничной мощи. Лишь едва тлеющие золотые отблески невидимой нити, протянутой за сотни километров, еще удерживали женщину в реальности. Ей нужно было убедить гостей. Нужно. Потому что весь мир сейчас замер в ожидании исхода данного диалога.

— Вы нетерпеливы, не знающие смерти. Дайте нам еще немного времени, — это было последнее, о чем могла молить их женщина.

— На что? На что вам дать время, «отвечающий за человечество»? На то, чтобы окончательно пали ваши города?

Словно всплеск, короткий кадр пронесся в голове у женщины, и она увидела своего сына, обжигающего ладони о раскаленную винтовку. Заряд батареи был почти на нуле и мигал оранжевым огоньком. На щеке расползался алый ожог от приклада, но он продолжал стрелять в орду противников и шипеть сквозь стиснутые от боли зубы. Здания Полиса зияли пробитыми дырами и горели. Как преисподняя, дымили и исторгали пламя нижние уровни города. На улицах лежали придавленные обломками и задохнувшиеся в дыму люди. Некоторые биокорабли кваари пировали на свежих жертвах как гигантские мухи.

— Или вам дать время на то, чтобы бесцельно погибли самые храбрые из вашего рода?

Снова кадр вторгается в сознание и относит в другую точку планеты. Забавный Пилот, который толкнул женщину на выпускном вечере, сейчас с ритуальной неторопливостью снимал шлем, чтобы не слышать крики своих товарищей в эфире. Он готов был направить свой самолет в центр улья, чтобы хотя бы при взрыве убить еще как можно больше врагов. Его напарник молотил кулаками по двери в кабину, орал во все горло и требовал, чтобы тот посадил самолет и дам им еще возможность отстреляться. Инопланетянка, питающая невероятно теплые и родные чувства к обоим, таким непохожим на нее людям, откинулась свободно в стрелковом кресле и молилась.

— Или вам дать время на то, чтобы свершилось предательство?

Кадр. Престарелый Сенатор отдавал по телефону приказ командующему всей пехотой. Он утверждал, что кваари готовы сложить оружие и покинуть Полисы при условии, что люди прекратят атаку. Но, по его мнению, воздушный флот стал неуправляем. Поэтому после окончания связи, вся армия должна принять меры и не допустить, чтобы воздушный флот продолжал атаку. Иными словами, Сенатор требовал уничтожить все самолеты над Полисами.

— Или, «отвечающий за человечество», ты хочешь, чтобы столь ценное тебе существо, к которому протянута твоя нить, глупо погибло под обломками?

Даже не кадр. Понимание. Короткий миг, когда сознание женщины метнулось на другой конец нити. Там было больно. Темно. Жутко пахло гарью. Тесно и горячо. Трещал где-то совсем близко огонь, а подняться не было сил – страшно болела придавленная нога.

Женщина резко мотнула головой, из последних сил вытесняя навязчивые кадры из сознания. С ее щеки сорвалась и улетела в пропасть Авроры одинокая слеза. Было больно. В душе, во всем теле, в голове, куда ворвались и где нагло копались эти бесчувственные сволочи. Одним своим присутствием они отбирали огромное количество силы. А их напор уже напоминал толщу воды, желаемую просочиться в миниатюрную щель в плотине. Сложно было устоять под таким потоком информации. Для человека – крайне сложно. Но постойте? Как они сказали?

— Вы не знаете, что такое храбрость, предательство и глупость, — женщина собрала всю свою силу воли и ответила встречным напором. — Вы рациональны и бесчувственны. А значит, в данный момент читаете мои страхи.

— Все, что мы показываем – правда. Мы не можем лгать, — словно издеваясь, ответили голоса.

— Но ваши прогнозы – не имеют силы.

— Миру нужно, чтобы мы вмешались. Мир в тупике, — продолжали гнуть свою линию Первородные, расшатывая хрупкое равновесие замершего в ожидании мира.

Но женщина поняла, что их уверенность пошатнулась. Пошла мелкой рябью, но устояла. Значит ли это, что в их неоспоримой логике нашелся изъян?

— Вы вышли на диалог не просто так. Будь ваша воля непоколебима – вы бы исполнили задуманное. Но вам нужно последнее Слово. Слово «отвечающего», чтобы запустить изменения. Оно у вас будет, говорю я. Но прошу обратить сейчас свой взор на мир и решить – действительно ли мы безнадежны?

Моя воля сильна, как и воля всего человечества.

Я верю в то, что люди еще могут объединяться.

И как громадное колесо, неповоротливый мир соскочил с точки равновесия малейшим толчком воли. И двинулся вперед, медленно набирая обороты.

Далеко в Полисе, Райнер положил свою разряженную винтовку на бортик крыши и тяжело оперся руками о бетон. Он устал. Устал настолько сильно, что почти не чувствовал боли в щеке и перестал обращать внимание на жужжание крыльев кваари со всех сторон. Выли сиренами оставшиеся целыми машины. В небе ревели самолеты. Взрывались снаряды. Обезоруженный и обессиленный пехотинец на крыше был отличной мишенью. Но вот далеко, где-то на пределе слышимости примешались в общую какофонию новые звуки. Выстрелы. Череда автоматных выстрелов и вой гвардейских авиамобилей. Райнер удивленно тяжело поднял голову и прислушался.

Я верю в своевременность всех событий. И я верю, что люди могут приходить на помощь тогда, когда в них нуждаются.

Шипение передачи в шлеме включилось так внезапно, что Дэниел испугался от неожиданности, дернул штурвал самолета и сбил траекторию. Всего один рывок – и вот уже нос смотрит куда-то мимо цели. Шипение повторилось, и из шлема послышались голоса. Дэниел выматерился и увел самолет на новый вираж. Он же отключил Майриса и Грэйс от эфира? Тогда кто же ворвался на их канал?! Уже и камикадзе побыть спокойно не дают?

Я верю, что люди не бесчувственны и они способны сами принимать верные решения, порой противоречащие приказам.

Сенатор орал в трубку, требовал выполнения своего приказа, но бывалый полковник долго молчал. Командир пехотинцев, видный боевой дед, слушал приказ молча и терпеливо. Его элитное подразделение отстреливалось от кваари в районе здания Сената, а сам он сидел сейчас в бункере глубоко под землей и выслушивал, как воздушный флот предал Сенат. Но что такое Сенат, как не кучка престарелых людей? Командир уныло слушал своего ровесника и завидовал всем воюющим сейчас пилотам. Уж кто, как не они, защищали сейчас людей в Полисах и с честью гибли в бою? Командир слушал незамолкающего Сенатора, но думал о себе и своих ребятах. А потом что-то задело его. Что-то укололо военную гордость. Командир пехотинцев прервал Сенатора, и рявкнул:

— Слушай, а иди-ка ты нахуй!

И последнее, что я хотела сказать – это то, что люди могут держаться.

Золотая искра на ладони женщины иронично вспыхнула и уже миллионы голосов ответили:

— Инстинкт выживания не делает вам чести.

Женщина потянулась сознанием по нити и умиротворенно улыбнулась. Она верила.

— Зато люди еще способны прозревать.

.

Как же отвратительно дышать гарью. Шлем ни разу не фильтрует воздух, поэтому через отверстия в нем я дышу этим едким дымом.

Горло начинает жечь.

Организм инстинктивно откашливается и почти пинком возвращает меня в сознание. В голове звучат какие-то голоса. Какой-то многоголосый хор, а спокойный уверенный голос им оппонирует.

— Люди могут держаться.

— Инстинкт выживания не делает вам чести.

— Зато люди способны прозревать…

Инстинкт. Этот проклятый инстинкт никак не дает мне уйти в забвение и выпихивает сражаться. Кажется, мне надо удивиться голосам в голове. А, может, это нормально? Я думаю, это все сотрясение мозга. Но где я, черт возьми, что так тяжело дышать?

Я открываю глаза и понимаю, что мне это ничего не дало. Я в тесном месте, вокруг темно как в кладовке. И душно. Кажется, последний раз я падал. Откуда? Ах, в самолете! И это я все еще в кабине? Какая незадача…

Осторожно пробую поднять руки. Болят, сволочи, но верхняя часть позвоночника цела. Теперь ноги. Твою мать! Рычу от боли в лодыжке, но одновременно радуюсь – значит, весь позвоночник цел. Можно пробовать выбираться.

Поднимаю руки и толкаю со всех сил колпак самолета над собой. Он скрипит и отлипает на маленькую щель. В кабину врывается тусклый рыжий свет. Да мы, никак, горим. Потрясающая новость. Очень своевременная.

Собираюсь с духом и толкаю колпак еще раз. А затем еще. И еще. Как-то хочется мне еще пожить, вот и стараюсь. Ну так что… Собраться. Последний рывок. И.. Р-р-раз!

Скомканный от удара колпак срывается с креплений и отваливается на землю. Со светом ко мне врывается свежий поток воздуха. Так, теперь пункт второй, нужно вытащить себя отсюда.

Цепляюсь руками за край кабины и пытаюсь подтянуться. Ага, мо-ло-дец! А ремни кто будет отстегивать? Списываю глупость на сотрясение и, уже отстегнувшись, пытаюсь повторить попытку.

Нога, сволочь, болит, но из тисков выскользнула легко. Огрызаюсь, проклинаю все на свете, и все же с трудом вытаскиваю себя, сначала по грудь, из кабины моего разбитого самолета. Потом делаю короткую паузу, набираю побольше воздуха, и, опираясь на здоровую ногу, вываливаю себя целиком.

Как мешок с картошкой… И это, блин, гордость воздушного флота и надежда человечества. Как-то ты размяк, надежда. Сломал ногу и уже валяешься на земле, как молодой курсант, впервые пробежавший кросс. Непорядок. Надо что-то с этим делать. Вот сейчас, отдышусь… А потом буду делать. Кстати, интересно, что у меня вокруг?

Перекатившись на живот, поднимаю себя на руках и, откашливаясь от дыма, заставляю себя сесть. Голова кружится и болит, но я поднимаю взгляд наверх и замираю.

Первое, что я вижу и понимаю – это корабли. Десятки кораблей едва уловимо взгляду мечутся над выжженным и плоским кратером, в котором я оказался. Их снаряды почти незаметны взглядом. Трассеры мелькают с дикой быстротой. Неужели мы летаем на такой сумасшедшей скорости? Я вижу боевых жуков кваари – они не смотрят на землю, а гоняют только наши самолеты в небе. Меня не видят. Меня считают уже сбитым. А наши корабли так до сих пор и не могут прорваться. Кваари защищают свой главный центр с завидным умением. Я готов поклониться им за такую качественную оборону. Могут. Просто могут и делают это. А люди безрезультатно бьют в их заградительную стену и сдаются. Я понимаю это, лишь коротким взглядом окинув небо. По каким-то мелочам. По крупицам собранной за миг информации. Вон самолет уходил от преследования, лавировал между врагами, но в последний момент недожал. Не довернул штурвал, хотя только что входил в более крутой поворот. Сбит. Другой вырвался с дальних рядов, ушел от преследования и сбросил хвост, но завидел смыкающихся перед ним жуков и отвернул. Побоялся. А там группа из троих прорвала оборону, но распалась, когда за ними вслед ринулись пятеро.

Мы проиграли этот бой.

Нужно было принять это.

Мы бессильны против их обороны и жажды жить.

Я не знаю, как сейчас обстоят дела на границе и во всех Полисах – моя связь с Авророй после крушения была утеряна. Мой самолет был мертв и также не мог соединить меня с Базой. Я говорю «мертв», а не «разбит», потому что я успел даже как-то породниться с ним. Хороший был боевой товарищ, хоть и недолго мы с тобой провоевали. Зато весело и незабываемо.

Я похлопал его ладонью по металлическому боку и поблагодарил. В ответ он затрещал коротко последними искрами и окончательно испустил дух. Бедняга. Почему мне кажется, что ты тоже хотел бы выжить и пролетать дольше? Почему я чувствую себя, как на кладбище погибших машин?

Мне потребовалось небольшое усилие, чтобы оглядеться. Но когда я посмотрел на землю, мое сердце сжалось от боли еще сильнее, чем когда я глядел в небо. Да, здесь было кладбище. Место последнего пристанища десятков самолетов, которые в свою очередь были поэзией человеческой мысли. Лучшие творения лежали мертвым грузом на земле, объятые пламенем и пожертвовавшие собой, чтобы сохранить в живых своих пилотов. Своих наездников. Вы ломали крылья, зарывались носом в почву, сносили на своем пути камни и песок. Жертвовали последними ресурсами аккумуляторов, чтобы максимально безопасно приземлиться и сохранить кабину. Автопилот – ваша форма защиты. Пусть меня убеждают создатели этих самолетов и программисты, что машина делает только то, что уже заранее прописано у нее в мозгах кусками кода. Пусть говорят, что гении программисты придумали такой отличный спасательный вариант автопилота, который спас за сегодня жизни десяткам людей. Но я буду отрицать, что это их заслуга. Потому что я лучше их понимаю, когда машина сама решает, включить ей эту программу или нет. Она оценивает повреждения, оценивает состояние пилота, ищет место посадки и даже без крыльев – умудрится, посадит самолет на землю. Все это сложение бесконечных параметров включает у машины сигнал к спасению. А то, что заложили в нее программисты – то лишь набор инстинктов. Я верю в это. Пусть меня попробуют переубедить. Но сейчас я смотрю на кратер, усыпанный обломками почти таких разумных машин, и мне больно. За то, что они погибли. За то, что были выведены из строя раньше, чем исполнили свой долг. За то, что были испорчены такими же машинами, как они сами, наполненными набором инстинктов, но отличающимися всего лишь одним. ОДНИМ! Лишь тем, что их материальная оболочка была биологического происхождения.

Я бессильно упал грудью на свой самолет и дрожащими руками сбросил с головы тесный шлем. Только сейчас я заметил, что стало с моими руками. Мда. Такое быстро не заживет. Все пальцы были в крови, которая даже сейчас продолжала сочиться из-под ногтей. Обожженная интерсетью кожа на запястьях уже в нескольких местах покрылась волдырями от ожогов. На внутренней стороне предплечий серебристой паутинкой через ожоги проступала сама сеть. Странно. Это было почти не больно. Словно половину нервных окончаний мне уже сожгло перегрузкой. И даже не страшно. Страшнее было бы лишиться ощущений вообще, а так – пока есть боль, я еще на что-то способен.

Над головой грохотали нескончаемые взрывы, а я все оттягивал момент, чтобы посмотреть на то, к чему мы так стремились. Я боялся поднять глаза на материнский корабль кваари и окончательно отчаяться. Ведь мы так и не задели его. Не зацепили даже одной ракетой. Не достали…

Я насыщаюсь злостью и поднимаю глаза к центру плоского кратера, где на незначительном возвышении стояло – ОНО. Не корабль и не существо. Просто черное нечто, высотой под сотню этажей, торчащее из земли как гигантская еловая шишка. Его «тело» было покрыто множеством хитиновых панцирей, почти вплотную прижатых друг к другу. Из вершины поднимались подвижные щупальца, которые как змеи постоянно ощупывали небесное пространство. А в землю уходили корни.

Что же ты за тварь-то такая… Зачем, ответьте мне кто-нибудь, зачем мы пустили тебя нам на планету? Почему не избавились раньше, когда твоих детей было еще мало? Ведь они твои дети, ведь так? Кваари, их рабочая сила, их боевые летающие жуки. Они ведь одной с тобой породы? Мы догадывались раньше, когда проводили свои эксперименты. Мы понимали, что у наших двуногих соседей почти идентичная структура с их кораблями. Кваари и жуки… Мы-то думали, что раса создала своих жуков путем долгой селекции, из своих же особей. Форсируя эволюцию, выращивая новый вид и добиваясь в его качествах почти полного отсутствия инстинкта самосохранения. Это позволяло им использовать их, как верховых животных. Мы подумали, что это дикость. Седлать вид, имеющий в предках праотца самого наездника. Но мы никак не могли добраться до тебя, чтобы разгадать, какова же твоя роль у этой расы. А оказалось…

Оказалось, что ты не просто их космический корабль. Ты нечто большее. Ты не станция. Не кормушка. Ты их прародитель. Не существо и не корабль, а форма жизни, когда-то создавшая вид. Жизнь на земле началась с бактерий. Через миллионы лет – на сушу вышли земноводные. А ваша планета породила тебя. И уже ты эволюционировало и отделило от себя ветвь нового вида, а они осознали себя расой и принялись тебя использовать. Ты – их источник биоресурсов. Живая станция, способная создать все, что угодно и приспособиться к любым условиям. Ты можешь выживать в космосе, можешь выживать на планете. И ты начинаешь использовать эту планету, чтобы жить. Вытягивать соки, пуская корни все глубже. А потом ты начинаешь создавать. Штамповать вид за видом, бросая его в среду обитания.

Ты чудовищно уникальное творение просторов вселенной. Не знаю, есть ли еще подобные тебе, но в одном я уверен наверняка: тебе не место в нашем мире. Я ненавижу тебя за то, что ты поедаешь мою планету. Но преклоняюсь перед твоей безумной формой жизни. Ведь у тебя много общего даже с нашими растениями. Я не могу простить тебе то, как ты годами кормило и вылечивало наших врагов, кваари. Но я понимаю, что они использовали тебя, и именно благодаря тебе вернули нашей планете климат. Ты чудовище. Сумасшедшее творение вселенной. Но ты чуждо этой планете. Ты убиваешь ее. А я не могу этого допустить. Все мое естество противится твоему существованию. Я не могу заставить себя смотреть на тебя без отвращения. Ты заслужило смерть. За то, что по твоей вине погибли сотни самолетов – возможно, даже более разумных, чем ты. Поэтому, я уверен – ты должно быть уничтожено.

Инстинкт выживание не делает вам чести.

Что вы хотели сказать этим, безликие голоса?

Уж не то ли, что для вас мало одного лишь желания жить? Тогда что вы от нас хотите?

Я в отчаянии ударил кулаками по самолету.

— Что вы от нас хотите!!? – закричал я, обращаясь к небу, где, по моему мнению, могли скопиться те самые безликие свидетели.

Что такого хотели от нас Первородные раньше, и почему сейчас мы снова не оправдали их надежд? Что было не так?! Сверхцивилизация, способная легко изменить климат на всей планете в состоянии стереть и лица все человечество. Но они не сделали этого. Они чего-то добиваются. Чего-то хотят от людей. Но чего?

Люди изменились, создали новую технику, попытались ужиться на планете с чужаками. Война не повод, чтобы наказывать всю расу. Непонимание стало причиной. И только непонимание. Но непонимание чего?..

Запертые в оболочку собственного разума и предрассудков.

Нет, люди нисколько не изменились. Как были полны пороков и эгоизма – так такими и остались. Но, с другой стороны, сущностям, которым чужды эмоции, должно быть плевать на свойства человеческой личности!

Что тогда?

Возможности… Им нужны были новые возможности людей и понимание того, что чуждо разуму. Выход на новый уровень подсознания, умения находить знакомое во всем чуждом…

И тут меня осенило.

Я с жалостью смотрел на разбитые корабли, когда понимание зажглось во мне.

Первородным, этим своевольным сволочам, бросившим нашу планету на погибель, не нужна была воссозданная нами цивилизация. Им был не нужен наш технический прогресс. Им не нужно было проверять нас в войнах и испытывать на выживаемость. Им нужно было, чтобы человечество сделало нечто подобное нам. Подобное Второму поколению. Даже не обязательно скрещенное с электроникой! Им нужно было, чтобы люди нашли способ раскрыть свое сознание новому. Нужно было дать шанс посмотреть на многогранный мир не просто своими глазами. У нас этими другими глазами стали датчики машин. Мы погружались в другой мир, ныряли в иную реальность, но не осознавали всей ценности своих возможностей. Мы были рабочими на службе человечества, а потом его защитниками. И нам лишь немного не хватило для осознания того, что мы могли вытворять, по сути, немыслимые вещи. Соединять в единый узел несколько сигналов станций. Контролировать беспилотники. Координировать действия на уровне компьютеров. Мы были на пороге открытия миру нового взгляда на реальность.

Этого ли вы хотели, Первородные, которых мы зовем Четвертыми?

Взрывы грохочут над головой, а от вас нет ответа. Плевать. Я уже понял, что могу намного больше, чем было заложено в меня изначально учеными. Вы хотите от нас последнего чуда, чтобы раз и навсегда убраться с планеты? Я сделаю вам чудо…

Мои окровавленные ладони ложатся на обшивку самолета, и я закрываю глаза. Бой еще не проигран! Пусть ни один наш самолет не может пролететь через выставленное кольцо обороны кваари, но я гарантирую – бой еще не окончен! Пока я жив, и у меня еще есть запасной план.

Интерсеть в руках вновь накаляется, и, открой я глаза, то различил бы ее слабое свечение под кожей. Пусть мой корабль уже мертв, зато в его отсеке еще есть несколько припасенных ракет. Я пытаюсь добраться сигналами до их начинки и активировать. Короткий импульс – как скачок напряжения – заставляю ракетный отсек открыться. Следующий импульс – подключаюсь к одной из ракет и проверяю свою теорию. Да, я могу это сделать. Ракеты еще могут быть запущены мной. Но тут у меня в памяти всплывает одно нерадостное воспоминание.

Почему погиб тогда Хунта, напарник Виктора? Многие из наших не знали, как это стряслось, но в тот момент и я, и Виктор, а также Клайв, Стив и Майк были там. Мы устроили очередную штатную расчистку на поверхности планеты. Все шло лениво и скучно до тех пор, пока кто-то из нас не объявил небольшое соревнование на точность попадания по мишеням. У наших мобилей, поднятых на поверхность, был ракетный боезапас, которым мы и расчищали площадки от зданий. Ребята начали стрельбу, как положено, аккуратно наводясь, ставя перекрестие на зияющие окна. Стреляли и иногда промахивались. У кого глазомер был не очень, у кого рука дрогнула во время пуска. Хунта решил схитрить. Он навел свое орудие на цель, но в последний момент переподключился на ракету. Мы все слышали, как он восторженно воскликнул, ощутив себя несущейся ракетой. Мы видели, как он корректировал ее путь в полете, обозвали его читером и услышали торжествующий смех в ответ. Но когда на поверхности прогремел взрыв, наш друг скончался от болевого шока. Он просто сгорел в своем кресле, перегруженный ответным сигналом с ракеты. Он испытал на себе отдачу, волну огня, взрыв – все это, вместе взятое. Его кожа почернела в местах прохождения сети, а мы раз и навсегда уяснили, что наша возможность – она же и наша слабость. Мы ощущаем все, что испытывает наша техника. И если наша техника терпит крушение – надо иметь силу воли, чтобы вовремя от нее отключиться. Иначе – смерть от фантомной боли.

Воспоминание резануло меня по душе, но я не собирался повторять путь Хунты. Я попробую сделать иначе. Хоть мы и поставили себе запрет – никогда не подключаться к оружию. Никогда не становиться им. Я попробую. Я чувствую в себе возможность проверить другой способ…

Мои руки все так же лежат на корпусе корабля, но я перескакиваю сознанием на вторую ракету. Активирую ее. Перескакиваю на третью. Готовлю. Пробую собрать их вместе и проверить могу ли я удержать их три одновременно. Напыленные на глаза экраны сходят с ума, путаясь в ракетах. Отключаю его у себя напрочь. Открываю глаза и улыбаюсь. Я как будто держу на поводках трех собак. Слышу каждую из них, ощущаю, но держу. Интересно, а могу ли я больше?…

.

Райнер удивленно поднял голову и обернулся на звук.

«Выстрелы?! Автоматы? Будь я проклят, если не узнаю автоматные очереди из всех звуков!»

Пехотинец, прихрамывая, подошел к краю крыши, едва волоча за собой по бортику горячую винтовку, и не поверил своим глазам.

Мигая сине-красными огнями и воя сиренами, из глубин Полиса летели авиамобили Гвардии! Перед ними, поджимая хвосты, улепетывали со всей скоростью жуки кваари. Мобили плевались пулеметным огнем из носовых орудий и подстегивали чужих.

Прогрохотали внизу взрывы, и Райнер свесился с крыши, чтобы глянуть на тротуар. До боли знакомая черная форма людей, а впереди расчищают дорогу бронированная техника. Пехота.

Пехота и Гвардия, наконец, пришли на помощь Полису! Кваари верещали и вынужденно отступали. Поднимались в небо, но там их сбивали остатки воздушного флота. Тех, кто пытался укрыться на земле – расстреливала из автоматов и лазерных винтовок наземная оборона. Средний воздушный уровень взяли на зачистку сверхманевренные мобили гвардии.

Кваари отступали под плотным огнем.

Воющая сирена Гвардии еще никогда не звучала такой спасительной песней.

— Откликнулись! – вскрикнул победно Райнер и вскинул вверх руку с винтовкой. — Черт вас подери! Откликнулись!

.

— Борт «Эль торо-5», ответьте.

— ДА?! Да? Я слышу вас! Говорите, – Дэниел судорожно надел обратно шлем, чуть не задыхаясь от волнения.

— Рекомендуем вам свернуть на северо-северо-запад и зайти под прикрытие группы беспилотников, — размеренно отвечает оператор. – Говорит База Аврора, нам кажется, у вас назрели проблемы.

Последнее сказанное уже было не по протоколу, что заставило Дэниела очухаться и метнуть корабль на заданный курс. И как только он развернулся, картина на обзорных мониторах заставила его на секунды забыть об управлении.

Подкрепление! В их сторону приближалось подкрепление! И уж эти самолеты, несомненно, в пару минут не оставят от улья и живого места.

— Борт «Эль торо-5», каков состав вашей группы? Не желаете ли сменить свой корабль?

Ни предложения долететь на Аврору, чтобы заправиться, ни слова о пополнении патронов. Их уже просчитали из Базы и поняли, что к чему. И ведь никакого предложения прислать группу спасения! Хочешь спасаться? Садись на предоставленный ЭЛИС и лети на Базу. Никто и слова против не скажет. А хочешь биться – все равно садись в самолет. Пилоты с Авроры пригонят еще технику. Как там говорили? Вооружить весь воздушный флот? Тогда, конечно, три самолета им не жалко. Техники на Авроре – хоть жопой жуй.

— Пилот, вы меня слышите?

Дэниел пришел в себя.

— Слышу! Команда – трое, включая меня. Сменить корабль – желаем! Захожу на посадку. Прикройте нас!

— Будет сделано.

Беспилотники вихрем пронеслись с боков самолета и яростно атаковали улей. Дэниел вернул связь в эфире с Майрисом.

— …ИДИОТ!

— Может, отложим? – вжав голову в плечи, предложил Дэниел.

— Сука! – продолжал выплескивать свою злость Майрис. Конечно же, он слышал переговоры Пилота с Базой, но чтобы прям так сразу простить другу попытку самоубиться, и угробить с собой и их с Грэйс… Нет, такого Майрис точно не умел.

— Нам дают корабли, и мы летим дальше! – на одном дыхании выпалил Дэниел.

— Молись, чтобы после боя я не сразу нашел тебя, иначе…

Пилот терпеливо выслушал угрозу, и выдохнул. С другом было все в порядке.

— Ответ рассматривается как согласие. Готовьтесь к посадке и высадке!

.

Магия? Нет… Чистая технология. Самое буквальное помещение в машину частицы себя, и ее оживление. Вот что такое магия на нашей Земле. Вот что дает вера в невозможное. Вера – позволяет нам выходить за грани понимания и нырять мыслью за рамки сознания, растворяться в большем. Воля – дает нам на это силы.

Я делал невозможное. А именно – генерировал новые сети и внедрял в оружие. Запускал их, переводил ракеты в режим боевой готовности и, самое главное – оставлял для себя канал, возможный для отключения.

Я делал невозможное и верил в это. Я верил, что смогу завершить начатое дело. Я верил, что могу оживить за счет себя каждую микрочастицу, помещенную мной в ракету, потому что она – часть меня. А пока я жив, пока у меня есть вера и воля – я могу все.

Сидя на коленях, я положил ладони на землю и устало опустил плечи. Запястья светились накаленной голубой сетью, но я терпел и пересиливал боль, отдавая все, что у меня было. Ладони истекают кровью, но они пропускают через себя импульс за импульсом. Сигнал за сигналом. Вытягивают из себя части интерсети и проникают ею в землю. Она ведь тоже умеет проводить сигнал. Земля… Я помню, как много кораблей лежит сейчас вокруг, и все они были мне доступны. Корабли с уцелевшими ракетами. Корабли, которые так и не донесли свой смертельный удар. Я чувствую каждый из них своими руками. Чувствую, как могу дотянуться через камни и песок к каждой ракете, которых здесь несколько десятков. Я вижу их не своими глазами. Я вижу их, как источники силы на концах моих десятков поводков.

Ведь что такое сигнал, как не мельчайший импульс? Что такое мысль, как не подаваемый в пространство сигнал? Я хочу дотянуться своей мыслью дальше, выйти за привычные рамки, ограничивающие меня лишь непосредственным контактом. Я хочу, а значит могу.

Десятки ракет одновременно вспыхивают зажиганием, получают координаты цели и оживают по моему сигналу. Я боюсь открыть глаза, чтобы не видеть своих раскаленных рук, но я знаю, что от кожи над сетью почти ничего не осталось. Мне почти не больно, потому что мой мозг слишком занят, чтобы осознавать еще и боль. Я держу на мнимых поводках много орудий одновременно и генерирую им все новые и новые команды. Выстраиваю нехитрые цепи зависимостей и закладываю координаты цели в простые микросхемы. Никогда раньше мне не приходилось делать ничего подобного. Никогда раньше я не знал, что могу программировать оружие на действия. Никогда я не знал, что мы можем делать это дистанционно.

Я уловил сигналы с Авроры вдруг. Без шлема, так, одними лишь руками и той сетью, что раскинулась благодаря мне по земле. Потом я услышал радиопереговоры с Полиса. Чем-то они все похожи на хор тысяч голосов… А я слышу их. Понимаю их все вместе и по отдельности. Я сливаюсь с общим потоком информации и становлюсь им.

Ракеты готовы к запуску, и я отдаю им финальную команду. Мои руки отрываются от земли и раскрываются в стороны. А десятки ракет включают маршевые двигатели и стартуют прямо из своих отсеков, пробивая прочными носами обшивки самолетов. Десятки смертоносных копий поднялись в воздух, а я свожу их всех к цели, и сужаю, как единый организм. Смотрю их глазами и одновременно почти не проникаю в сознания. Я уже заложил в них все, что должно.

Раньше я много думал над тем, что делает нас живыми. Душа? А что такое душа, как не частица чего-то иного? Что-то отличное от физической оболочки, но, в то же время – не набор силы. Не программа в оболочке машины. Не инстинкты, заложенные в биологические организмы. А нечто другое.

Сейчас – я знаю ответ.

Машину можно сделать живой. То, что отличает ее от неживого – это лишь то, насколько ты сам наделяешь ее чувствами. Насколько ты ее питаешь. Как ты ее учишь ощущать.

А душа – это не обязательно сознание. Душа – это то, что может испытывать эмоции.

Мы всегда были неправы, соединяя себя с машиной и становясь ей. В этом была наша ошибка. Мы не должны были заменять собой душу каждой машины, а должны были лишь дополнять ее своим сознанием. Потому что они тоже умеют ощущать. Не так, как мы, но иначе. Они могут хотеть жить и могут хотеть исполнить свой долг.

Десятки ракет рассекали небо. Десятки сигналов одновременно поступали в меня. Каждой нужно было наводиться на цель. Каждая сверялась со своим курсом.

Зато люди способны прозревать…

Неужели этого вы хотели от нас, безликие?

Ракеты были почти у цели.

Переговоры на Авроре замерли.

Полис разразился восторгом освобождения.

Ракеты охватили кольцом материнский корабль. Я чувствую каждую из них.

Звон в голове становится невыносимым.

Я открываю глаза.

Сигнал к детонации.

Зажимаю ладони и в доли секунды обрываю связь со всем одновременно.

Взрыв.

Ночное небо озарило светом как при восходе солнца. Оглушительный грохот прокатился по кратеру, и следом ударила взрывная волна. Материнский корабль распустился десятками ослепительных огненных «цветков». Осколки разлетелись по всей площадке.

А затем, казалось бы, несокрушимый корабль, который был одновременно живым существом – начал заваливаться на бок и падать. Объятый пламенем, расколотый почти надвое точными попаданиями – он погибал. Трещал хитиновой обшивкой, щетинился подвижными лентами на верхушке, поджимал к себе массивные клешни и падал.

Выли от паники и боли кваари. Бешено описывали круги и не знали, чем могут помочь. Люди воспаряли духом и, застыв лишь на миг, бросились в атаку с новыми силами. Кто-то проскочил дрогнувшее заграждение и выпустил в падающий корабль еще несколько ракет. Я приоткрыл немного свое сознание и услышал, как ликовала вся Аврора.

Мы смогли.

Добились своей цели и теперь сможем завершить эту войну.

Я лег спиной на землю и посмотрел на то, что стало с моими руками. Да уж, такое определенно не скоро еще заживет…

Аврора наперебой передавала сообщения всем воюющим эскадрильям. Пусть знают. Пусть понимают, почему в один момент их враг дрогнул и задумался об отступлении.

Материнский корабль рухнул и потряс собою землю. Грохоты взрывов доносились до сих пор, но я лежал, глядя в звездное небо, и слушал тысячи голосов нашего мира. Диспетчерские, телефоны, громкоговорители…. На моих губах застыла улыбка, но я не испытывал особой радости от победы. Я был счастлив от другого.

Я улыбался звездам и был счастлив от того, как много я о них понял.

А где-то далеко на севере, куда тянулся мостик, протянутой от меня нити, я просто знал, что распалась на миллионы светящихся пылинок золотая искра. Ее свет потух, и вся планета вздохнула от облегчения. Угроза миновала.

Я понял это, просто глядя наверх и растворяясь своим сознанием в информации. Как же жаль, что так мало людей смотрят в небо.

Повсюду грохотали взрывы и со свистом проносились над головой самолеты. Приятно грел сбоку все еще горящий нос моего корабля. Земля же была полна сигналов. Но, пожалуй, сейчас я устал от всего этого. Мои глаза предательски слипаются, а боль в руках постепенно затихает. Я сделал все, что должен. Я понял то, для чего был создан. И теперь – имею право на заслуженный отдых.

…Как же сильно, оказывается, я хочу спать.

.

***

.

Райнер вышел из медцентра своей базы лишь на следующее утро. Врачи настаивали на том, чтобы парень отлежался и позволил им залечить ожоги. Но пехотинец вежливо извинился и сказал, что от пары шрамов он не испортится.

Нахального пехотинца, посмевшего нарушить прямой приказ и дезертировать с места сражения, командир простил на удивление легко. Поругался для проформы, но позволил ему сперва залечить свои травмы. Обещал разобраться позднее.

Но когда Райнер зашел к нему в кабинет, готовый выслушать приговор, полковник лишь пожал ему руку и вручил припрятанную с прошлого дня винтовку. Со следами гари, с потекшим местами пластиком.

— В следующий раз, майор Аллен, будьте внимательнее к своему оружию, — сказал полковник, все еще держа винтовку и пожимая руку. – Оно оказалось у вас в прекрасном состоянии.

— Благодарю, сэр, — сдержанно и с почтением кивнул Райнер, принимая внезапное повышение в звании. – Буду иметь в виду.

Командир отпустил винтовку и разжал ладонь, после чего вернулся к своим делам.

— Разрешите идти, сэр?

— Разрешаю, и подальше! – уже в вольной форме махнул полковник, и Райнер тенью выскользнул за дверь.

Куда теперь?

У пехотинца не было особого выбора. Армия гудела и контролировала Полисы. Передовые отряды были переброшены к границе, где проводили зачистку от чужих. У Райнера были еще сутки, прописанные медиками для реабилитации, и их нужно было провести как-нибудь с пользой. Потому что потом вернется рабочая суета. Придется вникать в дела, брать под командование группу, свыкаться как-то с повышением. Не сложно, но рутина захватит с головой. А пока есть день…

Райнер вышел на улицу и вдохнул блаженно воздух. Гарь от пожаров, угарный газ от автомобилей, сладковатый и приторный запах еще не убранных с дорог жуков. Не лучшее сочетание для начала нового дня. Но в воздухе Полиса витало и нечто новое. Запах победы и освобождения.

Пехотинец повесил винтовку на плечо и двинулся по улице. Никто особо не обращал на него внимания. Кругом суетилось много гвардейцев и солдат, так что оружием сейчас было не удивить. Полис оттирал с лица грязь минувшей войны.

Райнер шел неспешно, глядя в небо. В чистом голубом куполе носились из конца в конец вертолеты и слетались самолеты воздушного флота. Пехотинец знал, куда несли его ноги, и он был далеко не единственный. Толпы людей сейчас стекались к кварталу Сената, чтобы посмотреть на невиданную раньше картину. Все хотели своими глазами увидеть небо, к которому со всех сторон земного шара слетались самолеты.

Вот Райнер вышел со всей толпой на открытое пространство и увидел вдалеке могучее здание Сената. А над ним, зависнув очень плотной воронкой, держались в воздухе сотни одинаковых истребителей. Своими носами они смотрели в центр, как бы говоря, что у нынешней власти больше нет шансов. Самолеты воронкой висели в небе, а уличные экраны все как один вещали прямую трансляцию из зала Сената.

.

Вся Аврора вышла к главному залу и замерла в предвкушении. Множество людей, затаив дыхание, слушали новости, демонстрируемые на огромных экранах, развешанных на сторонах центральной диспетчерской вышки. Мощные усилители доносили голоса до самых дальних стен зала и не создавали эха.

Майрис обнимал Дэнила рукой за шею и пригрозил, что если ему не понравятся новости, то он придушит своего напарника. Оба Пилота с ночи и до сих пор щеголяли в парадной форме, гордясь старлейскими погонами. Заслужили. За все тяготы судьбы – первыми же были отмечены после окончания войны.

Грэйс стояла чуть в стороне, умилительно глядя на товарищей, но не мешая им. Как и все, она замерла на одном из множества этажей главного зала Авроры и слушала новости из зала Сената. Сзади к ней очень тихо подошла женщина, и когда она почти поравнялась с инопланетянкой, Грэйс чуть напуганно обернулась. В ответ женщина тепло улыбнулась и коротко сказала: «Спасибо за все».

А затем на экранах миллионов мониторов по всей планете показали трибуну Сенаторов и всех выживших командиров Баз на ней.

.

Толпа в Полисе замерла и будто перестала дышать. Райнер смотрел на экраны мониторов и улыбался. Командиры говорили речь и обличали Сенаторов в многолетней лжи. Всё это пустословие. Всё это вода, призванная как-то сгладить случившийся переворот. Люди не дураки, чтобы после случившегося верить Сенату. Но… Всем же нужны доказательства. Всем нужно знать, что ожидать дальше. И всех надо успокоить. Надо дать надежду. Заверить, что теперь-то все будет хорошо.

Райнер хмыкнул, когда очередной Командир, пока еще тяжело опирающийся на трость, взял слово. Пожалуй, мир действительно может дальше спать спокойно.

— …А потому, в связи со всем изложенным, для обеспечения дальнейшей безопасности и стабильности Республика будет реорганизована нами в общепланетарную Империю – во имя безопасности, и во имя блага общества.

Где-то далеко воскликнула в едином счастливом порыве вся Аврора. С динамиков мониторов грянул гром аплодисментов. Защелкали вспышками множество фотоаппаратов. Почти что лавиной набросились репортеры с новыми вопросами. А нестройные возгласы толпы в Полисе вскоре поддержали и все остальные.

Пожалуй, теперь уж точно мир может быть спокоен.

Наверное, только Райнер был единственным, кто не поддался общей эйфории. Хотя он от души посмеялся. Поаплодировал пару секунд экранам, а потом достал из кармана припрятанный слайдер. Сотовая сеть показывала отсутствие сигнала и была перегружена огромным количеством звонков сейчас по всей планете. Но Райнер не стал звонить. Он набрал короткое сообщение и отправил его. Сотовая связь захлебывалась в сигналах, но парень знал, что уж до этого-то адресата послание дойдет сию же секунду. И впервые – никаких шифров и тайн. Никаких полунамеков и загадок. Просто: «А теперь пустишь на семейный ужин?» И ответ, пришедший мгновенно: «Естественно!».

.

ЭПИЛОГ

.

Сильный ветер раздувает жалюзи разбитого окна. Ослепительное осеннее солнце освещает комнату, склоняясь к закату. Пыль витает повсюду и сверкает в острых лучах света.

На Базе ни души.

Тишина.

Спящая мирная тишина.

Но вот по коридору раздаются тихие размеренные шаги.

Хрустят под подошвами стекла. Шелестит разлетевшаяся бумага.

Шаги становятся все ближе и громче. Медленные. Как тиканье часов.

Перед дверью в комнату они затихают, а спящая База удивленно прислушивается.

Скрипнула дверь, и гость замер на пороге. База заинтересованно «приоткрывает один глаз», но не мешает.

Гость медленно заходит в комнату.

Солнечные лучи лижут его начищенные до блеска туфли.

От каждого шага пыль неохотно взлетает с пола. База усмехается и будто застенчиво извиняется за беспорядок.

Гость останавливается в центре комнаты и неторопливо приседает.

В окнах на фоне него, далеко впереди, земля выплескивает клубы дыма. Сперва один очаг. Затем второй. Вдалеке появляются еще несколько.

Низкий и утробный гул доносится до Базы. А потом очаги дыма вспыхивают как солнца на закате, и из их огненных вихрей появляются взмывающие в небо космические корабли.

Дрожь проносится по земле и достигает Базы. Звякают в стеклянном стаканчике на столе авторучки. Дрожат в маленьком блюдце скрепки. Оставшиеся целые стекла отдают хрустальным звоном. База замерла в нерешительности, но гость успокоил ее.

А потом он протянул руку и поднял с пола монетку. Большим пальцем он стер с нее пыль и посмотрел без особого интереса. Монетка насмешливо блеснула на солнце, и ее отблеск будто соскользнул на руку гостя, волной пройдясь по тончайшей серебристой паутинке.

Гость убрал монетку в карман своего кителя и поднялся в полный рост. Корабли в окнах, прочерчивая белые следы, уносились далеко в космос.

Больше гостю нечего было здесь делать.

И он почувствовал – База испугалась. Почти проснулась, чтобы выразить, высказаться, остановить. Она ждала. Хотела быть нужной.

Двери нескольких комнат приоткрылись и заскрипели. Жалюзи зашелестели металлическими пластинами. Затрещала работающая лампа. И ожили в глубине Центра Управления несколько компьютеров. База боялась отпускать.

Но гость улыбнулся ей и снова успокоил. Не надо страха. Не надо мольбы. Время приходит – и все приобретает новую жизнь. Потому что все, что когда-то оживало – уже никогда не умрет. Переродится, но будет жить. И все, что живое – будет служить своей цели. А уж он сделает все, чтобы так оно и было.

База затихла и умиротворенно погрузилась обратно в сон. Теперь она была спокойна. Теперь она была уверена, что скоро люди вернутся на нее. Ведь, наверное, впервые в своей истории человечество обратило свой пытливый взор не на землю и ресурсы соседнего народа, а на бесконечное небо над головой. Для этого потребовались века и почти полное уничтожение цивилизации. Но затем пришли те, кто не дал людям оставить старые привычки. Просто у врага сменилось лицо. До этого у него был другой нос и другой цвет кожи, а теперь – жвала вместо лица. Но люди смогли. Переступили через собственную природу. Встали на краю пропасти, постояли там, словно раздумывая, падать или нет. А потом прыгнули вперед – и полетели ввысь.

Разрывая пространство мощью двигателей, в окнах неспешно проползали корабли человечества. Корабли, уносящие людскую энергию, ум, пытливость и экспансию за пределы родной планеты. Туда, куда давно уже следовало отправиться.

А гость положил на стол уже не нужные кожаные перчатки и неспешно покинул комнату. Под гул своих летящих кораблей и неслышное дыхание родной Базы.

…Ведь новых миров хватит на всех.

В конце концов, зачем делить между собой клочок земли, если можно устремиться ввысь..

сентябрь 2011 – октябрь 2013

третья стадия - глава 19      третья стадия - глава 19      третья стадия - глава 19

© Copyright - Tallary clan