Глава 1: Правда

Меня растили для великой цели.

Я должен был возродить древний источник и положить начало новой жизни.

Мне неведомы были отказы и голод.  Я не знал нехватки внимания и интересных книг. Мой дворцовый сектор казался прекрасным обиталищем, и я думал, что даже когда вырасту, то не пожелаю большего.

Наставники проводили со мной много времени. Они рассказывали о тяготах нашего народа после великого Переселения. Красивые, утонченные лица тускнели в печали, когда они вспоминали погибших соратников, которых невозможно более вернуть. А ведь они сильные! Они могущественные! Их воле подчиняются целые миры. Но перед той трагедией они были бессильны. Неописуемое горе омрачило наш народ и разом забрало жизни у миллиардов, оставив лишь малые крохи… Я горевал с ними, слушая печальные рассказы, полные тоски. Я проливал детские слёзы, представляя, по словам наставников, как какая-то жуткая, злая и примитивная сила в один миг выкосила без разбора прекрасных личностей. Мне было жаль лучших воинов. Я плакал по талантливейшим мастерам, чьи работы мог лицезреть только в записи. И горевал о потере превосходных магов, которые просто в одночасье погибли ни за что.

Это была надежда нашей расы! Ее свет! Лучшие из лучших, смелейшие переселенцы. И где они теперь…

Погибли безвозвратно.

А сейчас я их надежда. Новая, молодая, которая поможет выжить в этом диком необузданном мире.

–   Мы спасли тебя от кровавой бойни, — так они говорили. — Спасли от бестолковой смерти, которая нависла над тобой тяжелым мечом в годы, которые ты не можешь помнить.

Я верил, знал, что эти прекрасные наставники вытащили меня во время войны. Историю они не скрывали. Я знал, что два народа столкнулись в битве за территорию. Знал, что «другие» напали на светлый народ первыми. А потом, ведомые гордыней и бессмысленной патетикой «другие» пожелали уничтожить остатки своей расы.  Всех до последнего… включая меня.

Но, вопреки народной глупости, я был спасен своими нынешними наставниками. Выращен, как родное дитя, не знающее невзгод и проблем. Если я хотел прогулок по миру – меня сопровождали и обещали защищать. Если я нуждался в тишине, то меня оставляли в своей комнате, не мешая предаваться чтению и мелкому рукоделию. Разве что я не знал сверстников, понимал, что они должны быть, но огромные территории нашего мира разделили крупные дома. Мы просто не пересекались, да и я сам не хотел.

Время текло очень неспешно.

Но однажды наставники сказали, что мне пора браться за обучение. Изменилась литература, стали другими наши совместные игры. Меня начали развивать, как мага. Помогали в тренировках, даже проводили мелкие ритуалы, все шире раскрывая мой дар, который приводил всех старших в восторг.

Я видел радость на их лицах, когда показывал, чему я научился. Энергия мира легко поддавалась моей воле, потоки буквально сами ложились в руки, и я знал, что стоило направить эту силу в почву, как она расцветет. Как вырастет и распустится в этом месте новый миниатюрный источник. И какой щедрой похвалой меня наградят наставники!

–   Ты станешь великим Хранителем, Таллис, — говорили старшие, гладя меня по голове. — Твоя сила поможет нам защитить этот мир. Вместе мы сможем дать начало новой жизни, а ты станешь первым, кто сможет разжечь новый источник.

Меня баловали, называя «светилом» их народа. Иногда снисходительно шутили, обзывая «искрой».

До своего совершеннолетия я рос с единственной мыслью – что должен исполнить свою миссию и помочь народу сидов воспрянуть. Я должен развивать свои силы и потенциал, чтобы стать их великим Защитником и Хранителем. Я знал, что мне предстоит долгая жизнь и много работы.

Мне казалось, что я к этому готов.

И вот однажды этот день настал.

Наставники явились ко мне с коробами, в которых лежала специально приготовленная для меня одежда. Роскошная, как мне тогда показалось.

–   Ты готов, Таллис. Пора, — сказали они, переодевая меня в белое, покрытое мелкой вышивкой одеяние.

–   Мне нужно что-нибудь освежить в памяти? — с легким волнением спросил я.

Все-таки работа над источником требовала не только сил, но и определенных знаний, которые я помнил пока не в совершенстве.

–   Нет. Все пройдет просто, — улыбнулся древний наставник, подвязывая мелкие ремешки на краях облачения. Он всегда говорил медленно и монотонно. Так и сейчас, неспешно растягивая и смакуя каждое слово, его пальцы легко справлялись с тончайшими ниточками, завязывая узелки. — Наши мастера уже подготовили все чертежи. Мы долго ждали этого момента. Тебе останется только сосредоточиться мысленно на силе.

–   Так легко? — удивился я.

–   Да. Не всегда глобальные вещи сложны в исполнении. Зачастую, они очень просты и даже в чем-то примитивны. Лишние действия и особые эффекты неуместны. Посторонние материалы только мешают. А глупые мысли и тем более беспричинные страхи легче всего сбивают тонкую настройку. Не бойся, Таллис. Сейчас нет повода для твоего страха.  Лучше вспомни, чему мы тебя учили: концентрируйся на своей силе, собирай ее в себе. Обращайся к миру и пусть он тебе отзовется.

И я звал. Как мог, осторожно, но настойчиво. Но мир не отзывался мне и вообще словно затаился в каком-то особом негодовании. Ну зачем же так? Все ведь будет хорошо, правда?

Все то время, пока мы шли к подготовленному месту я пытался дозваться до мира. Уговаривал его, успокаивал, убеждал, что мы с ним поладим. Я не особо обращал внимание на обстановку вокруг, только отметил про себя момент, когда мы переступили портал и оказались в тихой и темной зоне, где-то очень глубоко под землей. Пещера? Я никогда еще раньше не видел пещер. Но эта была огромна. Ее стены и потолок терялись во мраке, на ровном полу – ни соринки. Только где-то на границе освещения факелами на полу проступали линии чертежа.

А еще вокруг стояли сиды. Очень много, сколько я еще не видел за все свое время. Незнакомые мне, чужие, замершие как статуи в ожидании начала. Наставник вел меня как всегда неспешно, сочась благостным настроением и самим воплощением доброты.

–   Протяни руки, Таллис, — попросили меня, когда мы зашли к центру круга.

Все это время наставник стоял рядом, покровительственно держа свою руку на моем плече. Забавно, еще немного, и я сровняюсь с ним в росте, а потом, через пару лет, может даже перегоню и вытянусь выше.

Неизвестный мне мужчина не спеша принялся наносить короткие руны на мои запястья. Мазок в плошку с красителем, завиток, еще один – и вот уже готов очередной символ. Я смотрел без интереса, понимая, что это все нужно для фокусировки. Меня больше удивляли личности вокруг. Напряженные, ожидающие, странные… все до одного облаченные в одинаковые серебристые мантии с капюшонами. Серьезность процесса оказалась выше, чем я себе воображал!

–   Проходи, — подтолкнул легонько наставник, а неизвестный мужчина отошел в сторону, открывая моему взгляду исписанный рунами прямоугольный высокий камень.

–   Это алтарь? — едва дрогнувшим голосом спросил я. На миг мой шаг сбился, и моей спины вновь коснулась прохладная ладонь наставника.

–   Название не имеет значения, — пояснил он своим обычным менторским тоном. — Камень поможет тебе собрать всю необходимую энергию без лишних потерь в окружающий фон. А лежа тебе всего лишь будет удобнее и не придется тратить дополнительных усилий на то, чтобы устоять.

–   Вы раньше не рассказывали, — шепотом сказал я, изучая грубый камень.

Темный, тяжелый даже на вид, и словно пропитанный насквозь мерцающей черной жидкостью. Она переливалась мелкими блестками в углублении рун, и создавала почти зеркальную гладкость у поверхности ложа.

Почему мне не хотелось совсем его трогать?

–   Мы долго выбирали наилучший способ. Детали подготовки разнились. Зачем было говорить то, в чем мы не были уверены сами?

Он подтолкнул меня к камню и приглашающее провел ладонью над поверхностью.

Улыбнулся.

–   Ложись.

Я доверчиво подчинился. Правда, очень нехотя забираясь с ногами на камень, который к моему изумлению, был вовсе не холодным. Наоборот, его словно подогревало изнутри сокрытой энергией.

–   Молодец, Таллис.

А потом запястья резко обожгло ледяным холодом и звонко раздались два щелчка.

Я мгновенно дернулся, желая притянуть руки, но что-то помешало им. Поднял голову, чтобы посмотреть.

Цепи?..

–   Успокойся, мы просто не хотим, чтобы ты себя случайно травмировал, — голос наставника звучал почти над самым ухом, а его ладони мягко, но с усилием прижали мне голову обратно к камню.

Я повернул голову и случайно встретился взглядом с Леди — главой нашего Дома. Она улыбалась. Как всегда, таинственная, статная и прекрасная. Обычно мне нравилось радовать ее и вызывать улыбку на лице. Но почему-то… только не сейчас. Сейчас она показалась мне совершенно иной. Более властной, более жадной, более… честной.

–   Сосредоточься, Таллис. Закрой глаза и думай о силе. Скоро все начнется, — напомнил наставник, но мое часто бьющееся сердце сбивало с любого настроя.

Зачем это все именно Так? Почему я не могу пошевелить руками? Это же всего лишь цепи, не так ли? Но почему я должен себя случайно травмировать? Или мне будет больно? Но я не хочу, чтобы мне было больно!

Страх рос с каждой секундой, и я уже просто не мог его остановить. Если бы они еще говорили, что будет дальше… Если бы мне вообще хоть что-нибудь говорили. Может, стоило уже быстрее начинать сам процесс, чтобы мои страхи не обернулись в панику? Я еще понимал, что не должен позорить себя и своего наставника. Ведь это моя главная роль, основная миссия, и я не должен ее провалить…

Рука наставника пропала с моей головы, и, судя по ощущениям, он отошел к остальным сидам в круг. Леди тоже ушла, не сказав мне ни слова. Зато в поле зрения появился тот самый неизвестный мне мужчина. Очень странный, с немигающими холодными глазами, и крайне сосредоточенным лицом.

Мне он не нравился. Совсем. Я снова дернулся, попытался поднять руки, но цепи словно бы стянулись еще сильнее.

Я ждал от него хотя бы каких-то слов. Предупреждения, ободрения, банального приветствия или простого вольного слова, но он молчал, изучая меня как предмет на сервировочном столе. Оценивающе, в чем-то скептически, а вдохнув глубже, даже брезгливо дернул губой.

После чего отогнул края расшитого одеяния, медленно подцепляя их самыми кончиками пальцев, и занес руку за спину.

Я пристально следил за ним, ожидая чего угодно. Я даже хотел, чтобы он попросил закрыть глаза, чтобы мгновенно подчиниться и сделать хоть что-то. Но нет. Он просто молчал. А потом в его руке черным сальным блеском сверкнул в свете факелов кривой нож.

Мне хотелось провалиться сквозь камень. Сбежать, раствориться, отложить все это… но пока нож заносили надо мной, я все еще хотел верить, что ошибся в своих страхах.

Мысли текли очень медленно, неправильно. Мужчина большим пальцем придавил меня за лоб, а его рука с ножом очень медленно приблизилась к моей груди. Может, я ошибся? Ведь если хотят зарезать, то делают совершенно другой замах? Сверху, со всей силы? И не таким ножом. Но зачем тогда… что он?..

Сперва я даже не понял, что произошло. А потом заорал в немой тишине пещеры, когда нож медленно выписывал у меня на груди в центре символ. Палец на лбу держал меня невероятно крепко. Цепи не давали пошевелиться. И первые штрихи, выписываемые на коже с филигранной четкостью приковали меня к алтарю окончательно.

Один штрих вниз… короткая пауза. Второй штрих наискось…

Нож резал кожу как масло, но боль разносилась по всему телу. При чем тут сила? Какие разговоры могут идти об энергии?! Если только эта боль уже вырывает крик из горла и мысли ускользают!

Зачем?!

Почему так?

Что это за символы, которые надо чертить ножом?!

Третий штрих сбоку…

И тут не глядя, сжимая полные слез глаза, я вспомнил.

Старая книжка, подброшенная кем-то в насмешку вместе с остальными. Много непонятных чертежей, слишком сложных для тогда еще детского ума. Но с символами, которые невозможно ни с чем спутать. Жертвоприношения с выбросом силы, знаки подчинения, с которых начинался почти каждый из ритуалов…

Но я не хочу! Нет!

Рывок сбил руку с ножом, и мужчина впервые недовольно зашипел. Меня придавили сильнее.

Слезы катились уже ручьем.

Я не хочу… Это все ложь! Не будет никакой долгой жизни. Не будет благодарности за героизм. Ложь от первого до последнего слова!

Меня просто растили на убой?

Рука замерла, занесенная над новым штрихом.

Я возненавидел их всех. Этого мужчину, этих сидов, этот народ. За сладкий обман и выгоду, которую они готовили только для себя. За молчание, за подготовку, за ложную мотивацию. За грязь, которую сочной патокой мне заливали в уши.

Показалось, что мужчина на миг отшатнулся. Так резко и ярко его обдало моей болью и обидой. Чистой, незамутненной детской обидой, только начавшей питать обжигающую ненависть.

Нет. Я не добровольная жертва!

Я не хочу!

Вам меня не получить! И…

… дзынь …

… дзынь …

… дзынь …

Короткие звуки украдкой разорвали ватную тишину пещеры. Словно мелкие бусы по каменному полу.

… дзынь …

Хлопок! И тут же второй! За ним еще. И дальше целая серия гулких хлопков слилась в единый протяжный всплеск.

Мужчину с ножом еще в первый миг сдуло в неизвестном направлении. Остальных раскидало при последующих взрывах. Кто-то успел вскрикнуть, кто-то дернулся, но всех без исключения отшвырнуло в стороны, подальше от круга с алтарем.

В ушах зазвенело. Даже тихий всплеск в пещере ощутимо дал по слуху. Я как рыба хлопал глазами и хватал воздух ртом, не понимая при этом, что произошло и пытаясь озираться. Но на краю освещенного круга виделись только поваленные тела.

Всех убили?! Но как? Кто?

Во вновь наступившей тишине бряцнули по полу явно тяжелые чужие ботинки. Смазанная тень мелькнула сбоку, а потом с одного пинка сбила скобу у моих цепей, разрывая ее. Натяжение тут же ослабло.

–   Че разлегся? Снимай бижутерию!

Я обалдело повернулся на голос. На меня ожидающе пялился непонятный взъерошенный и абсолютно жизнерадостный тип.

–   Кандалы, говорю, снимай. Чаровка уже не активна, — сказал он разборчивее и для верности подергал за цепи, подводя меня к мысли. — Малой, не тупи!

Не понимая, что происходит, я сел. От удивления, сумбура и общего состояния аффекта я даже забыл про располосованную грудину, и боль свалилась на меня с запозданием. Но все же, я стиснул зубы, подтянул к себе руки и занялся креплениями на кандалах. Благо они были на простых застежках…

Странный тип, пристально следя за моими действиями, удовлетворенно кивнул, а потом прогулочной вольной походкой направился куда-то к краю круга. Зачем? Не знаю. Я был занят кандалами и примитивными застежками, которые никак не поддавались пальцам из-за сильной боли.

Больших трудов стоило не прокусить себе зажатую губу. А так же не издавать лишних звуков и не орать. Кое-как справившись с застежкой на левой руке, я судорожно обтер глаза и лицо от слез, как вдруг сбоку донесся чей-то вскрик…

–   Ой, да заткнись уже, орет тут… — прозвучал отчетливый флегматичный тон моего спасителя, а потом чужой крик захлебнулся в тихом хрусте и булькающих хрипах. После чего тон сменился на резкий и тяжелый.  — Руку сюда дал.

Я быстрее заработал пальцами, отстегивая последнюю застежку кандалов. От нарастающей трясучки в звоне цепи почти потонули прочие странные чавкающие звуки. Я не хотел знать, что происходило за пределами освещенного круга. Надо было быстрее бежать отсюда. Но куда? Как я убегу отсюда без сил, с ноющей грудиной.

Присмотрелся вниз. Как назло, кровь сочилась из ран без намека на то, чтобы остановиться.

От такого вида меня сразу же замутило и снова бросило в холодный пот. Показалось, что я был весь в крови!

–   Куда собрался?

Я однозначно понял, что это адресовано мне. Пришлось замереть с одной спущенной ногой и затравленно обернуться.

Широко улыбаясь, стремный тип направлялся прямиком ко мне. Бодро наступив тяжелыми ботинками на тело в серебристой мантии. Тело всхлюпнуло, а потом пискнуло, когда подбитая металлом подошва проехалась и соскользнула ему по руке. Спасителю на препятствие было явно плевать. Он прошел, не глядя вниз, зажимая в правой руке что-то, странно блеснувшее.  Крупное, обмотанное куском серебристой ткани, с острием на конце… нож?

Нет.

Руку с ножом?! Отрезанную!?

Из-под тряпки капнуло на пол, а я с дикими глазами попытался отшатнуться и перевалить за алтарь.

–   Сидеть, — одним словом припечатал меня «спаситель». Сейчас я уже не был в этом уверен. Зачем ему этот нож? Зачем рука? Он что, собирается меня прирезать вместо них?! — Жить хочешь?

От такого я растерялся и удивленно уставился на его лицо. Парень. Взрослый. Свет факелов выхватил мелкие черты лица не характерные для сидов. Резкие скулы, ямочки на щеках, чуть вздернутый кончик носа, волнистые темные волосы, собранные во взъерошенный хвост. Образец антикрасоты по меркам тех, кто меня растил. Чужак.

–   Ну? — серые глаза смотрели на меня внимательно, но не с таким покупательским интересом, как прошлый сид. Они ждали решения. Моего решения.

Невольно взгляд сорвался на отрубленную кисть ритуалиста в тряпье от его же мантии. На зажатый в ней нож и всю эту вымазанную гадость, с готовностью занесенную в затянутой перчаткой руке чужака.

Мое решение… жить. Хочу.

Как заторможенный, я слабо кивнул. Боялся, что если открою рот, то меня стошнит.

–   Отлично, — звонко отозвался парень с потеплевшей улыбкой. — Учиться хочешь, чтобы впредь тебя не растянули на алтаре или в койке?

Учиться? А можно? Только что я надеялся просто выжить, не думая о большем. Мне никогда раньше не предлагали именно Учиться. Всегда пророчили долгое будущее и величие… Какая ложь.

Я кивнул так же медленно, не зная, что от меня дальше захотят.

–   Ну и чудненько! — совсем расцвел в улыбке парень, а потом сделал неуловимое движение второй рукой, и я вновь оказался с силой прижатым к алтарю.

Крик паники не вылетел из меня только оттого, что я просто не смог открыть рот. Меня словно сковало самим воздухом! Какие цепи! Сейчас я просто не мог пошевелить и пальцем!

Мой ужас долетел до парня и тот склонился, чтобы попасть в мое поле зрения.

–   Незакрытый ритуал оставлять нельзя, — пояснил он спокойным тоном. — Сдохнешь. Притом, мучительно. Раны не затянутся. Кровь будет сочиться вопреки всем зельям и повязкам. А еще аура надрезана. Хочешь, чтоб душа выветрилась? Нет? Вот то-то и оно. А я закрою быстро. Тем же атамом, той же рукой. Только на другой результат. Не бойся. Я быстро. Рука у меня легкая, точная.

Он еще продолжал говорить, когда нож вновь коснулся моей груди.  Я не мог думать. Не успевал бояться. Я просто слушал, впитывая чужие слова и заполняя ими свою голову. Снова стало больно. Но не хуже первого раза.

Штрих, другой, третий… Парень чертил действительно быстро и легко, словно под ним был лист бумаги, а в руке каллиграфическая кисть. Паузы я не ощущал, только общее жжение, казалось, даже затухающее с каждой последующей руной.

Я видел только его сосредоточенный взгляд. Ускользнувшую пелену иронии и довольства, открывшую нечто… глубоко осознанное. Он четко понимал, что делал, знал, Как делать. Но почему-то в какой-то момент он задумался сильнее, словно принимая некое Свое решение.

А потом вдруг жжение стало спадать на нет. Парень убрал руку с кинжалом, удовлетворенно оценил свой труд, склонив голову на бок, а потом отодвинулся и с отвращением отшвырнул уже ненужную кисть мужчины в сторону. Кинжал, что характерно, оставил себе и тот пропал при очередном перекладывании в ладонях.

–   Ну и херли разлегся? Подъем! — вновь само воплощение жизнерадостности, сказал парень, а затем вздернул меня за грудки, отлепляя от алтаря. После без паузы расправил мне края одежды, приглаживая. — Кстати, клевый халатик.

Я даже не сразу сообразил, что боли больше нет. Вообще! Как нет и сковывающей тяжести. Только схватился за грудь, опустил взгляд, а раны мало того, что уже не кровоточили, они затягивались!

–   Пора валить, а то очухаются, — сказал чужак, открывая почти перед самым носом рамку портала. — Давай, пошел!

И даже не дав мне подумать, он просто толкнул меня в спину, и я кубарем нырнул в портал.

…вот только летел я на удивление долго…

Яркий свет, много блеска, влажный воздух… я потерял направление, а потом с высоты, запутавшись в конечностях, с плеском рухнул мордой на мелководье.

Инстинктивно замахав руками, я распахнул пасть, чтобы проорать, но только нахлебался воды и забил рот песком. Дышать! Срочно дышать!

Сбоку рядом с небольшой задержкой раздался второй громкий плеск, а потом неразборчивая ругань. Я попытался суматошно выбраться и сориентироваться, но парень меня опередил и просто рывком выдернул за одежду. Я судорожно вздохнул, откашливаясь, и сел. Воды оказалось меньше чем по колено…

–   Какого, блять, хуя вся вода ушла? — ворчливо возмущался он, вставая на ноги и злобно отряхиваясь от песка. – Че блин опять за гребанные катаклизмы? Весь океан к херам ушел! Куда, блять, его слило?!!

Я откашливался, безрезультатно убирая волосы с лица. Длинные мокрые пряди прилипали, вода затекла в нос и уши. Пальцы опять путались и были словно непослушные крюки.

–   Оу… — внезапно прервал свой поток слов парень, словно что-то понял. — Как неловко-то получилось… — и дальше громче в небо, будто язвительно и позёрски обращаясь к невидимым зрителям. — Простите за забывчивость!

Возможно, его бы даже простили, если бы не щедрая порция язвительности и издевки в тоне и явное отсутствие желания что-либо менять. Но, нервно хохотнув, он все же сделал короткой жест пальцами, после чего добавил тише, даже смущённо вжав голову в плечи и оценивая масштаб бедствия для мира:

–   И правда, как-то неловко вышло…

Но почти сразу он вновь изменился в лице, стоило ему уставиться на меня. Однако, как же он вводил меня в ступор своей богатой мимикой! По сравнению с холодными и скупыми на эмоции сидами, этот тип просто ни на миг не замирал с каменной рожей.

–   Все? Умылся, высморкался? Вставай, за нами уже выслали погоню.

Слова о погоне мигом вернули меня к реальности. Это что же. Меня только что спасли от жертвоприношения, выбросили в неизвестном мире, а теперь за нами по пятам бросилась погоня?! Где? Надо бежать, правда, быстро! Я вскочил, неловко поскользнувшись. От очередного падения меня снова удержали, поймав за шиворот. В укоризне на лице парня так и читалось все нелицеприятное отношение к моей неуклюжести. Мне даже стыдно стало. Хотя он и промолчал.

–   На берег, — просто кивнул он в сторону мелкой возвышенности, которая раньше похоже была просто пригорком на дне.

И ведь я до сих пор не знал, кто он такой и почему явился меня спасать. Не знал, почему я вообще должен ему доверять. Выбор у меня, конечно, был не велик: или обратно на алтарь, или… следом за парнем. Куда? Пока не знаю. Пока на берег, а там как дальше прикажет. Почему-то я был уверен, что на новый алтарь меня не кинут. Наверное, потому что уже от одного спасли. Или потому, что я не успевал думать.

Высоко загребая ногами, чтобы снова не упасть, я выбрался из воды и попытался отряхнуться. Ужас. Вся моя одежда насквозь промокла и перепачкалась в мутно-бурой смеси песка и ила. Очисть это казалось невозможным. Песок хрустел на зубах и мешался даже под ногтями. Парень похоже неудобства вообще не ощущал. Быстро и ловко выбрался на берег, не потрудившись отжать от воды ни волосы, ни одежды. А ведь, наверное, воды в его ботинках по самые щиколотки… Выливать её он тоже не собирается? Ладно я босиком и в паре тряпок, обсохну. А он?

Словно пресекая на корню мою мысль, спаситель сделал короткий пас рукой в своём направлении и его вид стал резко меняться. Волнистые каштановые волосы распушились и высохли, кожаная куртка с кучей мелких кармашков отлипла от тела и с неё перестало капать. Свободные, не сковывающие движений темные брюки, снова легли по ногам сухими складками, а в тяжёлых страшных ботинках с металлическими набойками перестало хлюпать. Даже шёлковый шарф похабно-алого цвета принялся развеваться на слабом ветерке. Парень обернулся на меня, сложив руки в перчатках на пояс. В мелких подсумках, что-то тихонько звякнуло.

–   Долго ещё плавать собрался? Мне еще тебя высушить надо.

Я захлопнул рот и зашагал быстрее. На берег я вышел уже уставшим. Не привык я к таким нагрузкам.

Стоило мне сделать пару шагов на почву, как в мою сторону с руки парня сорвалось мелкое плетение силы, и одежда стала высыхать. Я даже не успел понять, как это произошло, просто в один миг я целиком высох, и даже грязь с кровавыми разводами пропала с одежды.

Сиды меня такому не учили!

–   Прекрасно, а теперь залазь на рег-лон, — скомандовал он.

–   Куда? — в ступоре впервые за все время выдавил я из себя.

–   Сюда.

В руке парня, как из ниоткуда, сверкнул мелкий шарик, а в следующий миг он щелчком выбросил его на землю. Я успел только заметить, как шарик блеснул стеклом у самой поверхности, как вдруг на месте падения образовался… рег-лон?

От неожиданного появления длинной, несуразной, странной помеси сидения, коробов и цилиндрических направляющих я отпрыгнул назад. Как охарактеризовать Эту конструкцию я не знал. Более того, понятия не имел что оно такое и зачем. Знания и словарный запас пасовал перед видом устройства.

Мой спаситель, ничего не объясняя, ловко вскочил на конструкт, уселся верхом на кожаное стеганное сидение и похлопал по нему за своей спиной.

–   Садись, поедем.

Так это типа транспорт?! Я смотрел на все шокированным взглядом, но пока запрещал себе тупить и думать. Потом. Когда не будет погони. Когда мне скажут, что можно расслабиться.

Все с такими же круглыми глазами, как в начале, я метнулся к зависшему рег-лону, забрался на подножку и уселся позади спасителя, просто копируя за ним.

–   Держись крепче, — бросил он через плечо с ухмылкой. — Поедем быстро.

Я быстро заозирался. Переплетения балок и скоб меня смущали. Вдруг это нельзя трогать?! А парень как назло подгонял. Вот уже транспорт активировал. Под нами низко загудело, а кожей я почувствовал, как наэлектризовывается воздух.

–   За что? – спешно вскрикнул я, отчего слова вырвались чуть ли не писком.

–   Да хоть за меня, — ответил он, отворачиваясь, а я судорожно вцепился ему за пояс, прилипая к спине.

Рег-лон рвануло с места без разгона. Меня с силой придавливало назад, и я все крепче вжимался в спину своему спасителю. Пейзаж вокруг слился в цветные полосы, облака проносились над головой с какой-то невероятной быстротой. А под нами, однотонной синей гладью, сразу за такой узкой подножкой с бешеной скоростью проносилась вода.

Мы летели всего в метре на океаном, и мне было страшно, как никогда ранее. Стоит разжать руки и… что тогда? Вот и я не знал, до боли сжимая пальцы и уткнувшись в чужое плечо, чтобы не видеть невозможно мелькающей вокруг синевы.

Я понял, что что-то не так, когда мой спаситель начал громко и заливисто ржать.

Хохотал он долго и с кайфом. Запрокинув голову и выпустив одной рукой руль. Иногда всхлипывая и захлебываясь новым приступом смеха.

–   Да я пошутил, малой! Расслабься, — сказал он, поворачиваясь и пошевелив плечами. – Дальше силового купола не свалишься. Рег-лон безопасный. А назад тебя придавливают силовые ремни.

Я чуть отстранился и посмотрел на себя.

–   Невидимые, — уточнил он и хохотнул еще раз. — Можешь спокойно откинуться на спинку. Гарантирую, не сдует.

Очень осторожно я все-таки разжал руки. Почему я верю? Не знаю. Еще несколько минут назад я готов был безгранично верить моему наставнику, а меня за это хотели убить. Теперь же я опять доверяю. И кому? Непонятному чужаку, который украл меня с алтаря.

Хотя, наверное, стоит говорить – спас.

Неужели я доверяю просто поэтому? Не знаю. Глупо, но выбора у меня не было.

Я попытался проверить положение. Странно, но меня, правда не сносило… Тогда зачем он так сказал? Ладно, не важно. Он просто чудной, и ему простительно. Мне же можно немного отклониться. Вон вроде и мерцание идет легкое – купол просматривается невооруженным глазом. И ветра как такового нет.

–   Тем более, подумаешь, скорость, — парень пожал плечами и флегматично продолжил, — Всего-то крейсерская нормальная тысяча километров в час.

Я замер и поперхнулся воздухом. Руки сами собой схватились за первое, что подвернулось – за поручни.

Такие скорости нереальны! Я сам читал!

–   Ой, да не ссы ты так! — усмехнулся он. — Обычный магический транспорт на гравитационной подушке с изменяемым вектором направления и системой подавления атмосферного сопротивления. В нормальных мирах с хорошо развитой технологией и магией еще и не такие строят.

Я вылупился ему в спину круглыми глазами, продолжая мертвой хваткой держаться за поручни. Как он..? Я же ничего не сказал…

–   Нет, я не читаю твои мысли, — уже тише сказал спаситель. — Просто морда у тебя выразительная, а у меня зеркало заднего обзора хорошее.

Спешно закрутив головой, я наткнулся на взгляд парня в боковом зеркале. Ироничный, немного прищуренный и, пожалуй, даже довольный.

–   Зачем? — с трудом сглотнув, спросил я. В горле на редкость пересохло, отчего голос получился очень хриплым.

–   Зачем что? — уточнил он. — Зачем рег-лон? Зачем с такой скоростью? Зачем спас? Или зачем дрочусь над тобой?

Он говорил очень много. Очень быстро. И очень сумбурно. Я к такому не привык. Со мной всегда разговаривали очень медленно, неспешно и всё звучало как-то монотонно размеренно. Я просто порой не понимал, что от меня хочет этот странный тип. Отчего, подолгу соображая, мне приходилось проговаривать его слова мысленно по несколько раз, чтобы просто усвоить смысл сказанного.

Было сложно. Я не успевал так быстро думать.

–   Зачем… всё? — сдался я, предоставив ему возможность выбрать, на что отвечать.

Мне казалось, что сейчас он снова затараторит что-нибудь про все подряд и ни о чем конкретно. Но нет. Парень улыбнулся мне в зеркало, а потом ввел несколько команд на панели управления перед собой. Странный транспорт загудел чуть иначе и, показалось, что пошел более гладко. После чего мой спаситель отпустил обе руки и расслабленно обернулся ко мне, сев почти полубоком.

И я все еще продолжал смотреть за его манипуляциями совершенно дикими глазами. Мне остается только надеяться на то, что он уверен в своих действиях. Внешне по поведению именно так и казалось.

Парень глубоко вздохнул, расплываясь в новой улыбке и превращаясь в воплощение внимательности.

–   Сэнхас, — сказал он и тут же пояснил, видя мое непонимание. — Называй меня Сэнхас.

Я согласно моргнул.

–   Ты значит, Таллис. Верно? — похоже, он настроился на долгий разговор.

Еще один кивок.

–   Итак, слушай сюда, Таллис, — он взмахнул пальцем, привлекая мое внимание. — Сейчас мы с тобой валим подальше от портала на этой штуке, — показал он вниз, — не потому что это понты, круто и я хотел тебя развлечь, а потому что порталы отследить очень легко. Особенно серию порталов, след от которых еще свеж и их энергетический фон еще не успел развеяться после закрытия. Это верх тупости убегать от погони прыгая без перерыва из одного портала на выходе — сразу в другой. До такого додумываются лишь придурки и имбецилы, не знающие о пространственной магии ничего дальше расположения собственной жопы.

Сэнхас приостановил свой словарный поток, давая мне время обдумать. Занятно, что некоторые вещи из его слов вбивались в меня по-особенному. Как неоспоримые аксиомы, среди общей какофонии звуков. И сейчас я накрепко запомнил одно: убегать серией порталов – опасно. Вычислят.

–   Поэтому из ритуального зала мы ушли как могли, в другой мир, а вот дальше, сейчас, заметаем следы. Согласись, надо иметь здоровье и лишнее время, чтобы вычислить в какую сторону мы свалили. Меня они не вычислят и не отсканируют – не знают, как и кого искать. Тебя сейчас прикрываю я. Так что поиск по аурному следу не проканает. Будут искать по-старинке глазками да ножками. Ну вперед, чё! Пусть попробуют. Через час пути на такой скорости мы будем уже далеко, а потом уйдем еще одним порталом, а когда они, может быть, догадаются в какой мы были стороне, то следа от портала уже не останется. Логично?

С понятием логики я был знаком. Задачки решать приходилось. Все-таки чему-то меня обучали! Так что с выводами я согласился и опять молча кивнул. Придраться в его словах было не к чему.

–   Пошли дальше. Зачем я тебя спас. Ну с этим вообще всё просто!

Сэнхас вразвалочку устроился на сидении, а я, наивный, ждал какой-то великой тайны.

–   Я просто хотел очередной раз наговнить сидам!

А я-то думал…

–   Не, ну еще меня просто бесит, когда они раскладывают на алтарях малолетних деточек, предварительно залив им в уши сладкой и пафосной хуеты про спасение мира или их, родимых, — Сэнхас краем глаз покосился на меня, внимательно следя за реакцией. Эти его слова почему-то резанули сильно. — Ну ладно, ты не малолетний! Ты великовозрастный, откормленный, сочненький, тепличный красавчик, которого не трогали, только потому, что им нужен был совершеннолетний девственник на алтаре. А так их, блять, не поймешь. От кого-то их воротит, хоть яд цеди, а кого-то растягивают с малолетства, стоит только заду под размер вырасти.

И снова полезный смысл начал ускользать от меня. Хотя мимолетные образы, невольно или специально брошенные Сэнхасом подсказали, что там мало чего хорошего. О чем он – я не понял. Просто в принципе…

Мне все больше начинало казаться, что дело не только в моем скупом запасе знаний, но и в отсутствии части лексикона. Особенно мозг пробуксовывал и тупил на резких и грубых словах. Эмоциональный оттенок я понимал. А вот происхождение этих слов и их, тем более,  прямой смысл – нет.

–   Вот сколько тебе лет? – выбил меня из ступора Сэнхас.

От его молчаливого ожидания стало как-то вдруг невероятно тихо. Заторможено я понял, что слов ждут-таки от меня.

–   Восемнадцать.

–   Что они тебе говорили все эти восемнадцать лет?

И снова слово предоставлено мне.

Да какая уже разница, что они говорили! Все это бесполезно и бестолково. Все обещания, красивые речи, яркие картинки будущего – все это ложь. Простая и беспощадная. Но больше всего обидная. Они обещали! Вдохновляли! Но обо всем соврали, заставили меня поверить их сказкам и стремиться к совершенствованию. Я, может, жил ради того, чтобы стать кем-то большим! Хотел, чтобы мною были довольны. Хотел радовать окружающих! Мне даже не важно было становиться легендой или известной личностью. Достаточно было похвалы и одобрения знакомых. А вместо этого они собрались меня убить… Просто взять и оборвать всё, на что я надеялся. Да они просто… просто…

–   Они все время лгали! — вырвалось у меня с надрывом, и я отвел хмурый взгляд в сторону. Не хватало еще, чтобы Сэнхас видел эту обиду, наливающуюся жгучими слезами.

Ненавижу их…

–   Э, нет, малой, — без тени иронии заявил парень. Когда он заговорил серьезно, как сейчас, его голос чуть изменился, добавив низкой звонкости. — Сиды почти никогда не лгут.

Я утер нос кулаком, сдержался и мрачно покосился на него.

–   Они двинутые на правде, — пояснил Сэнхас. — Знают законы мультиверсумов, паскуды. Одно ложное слово — и потом заебешься расплачиваться за ложь. С них спросят в ответ столько, что мало не покажется, за весь моральный и физический ущерб. А так они всегда говорят правду. Другое дело, что ее понимают неправильно. Правда, она у каждой стороны своя. А вот истина — одна на всех. Вот что они тебе втирали?

Было бы куда тут деться или отвернуться, я бы давно обиженно ушел. Потом бы понял глупость своего действа, но в данный конкретный момент был бы избавлен от необходимости ответа. Но деваться на реглоне было некуда. Разве что сквозь щит и размазываться тонким слоем по поверхности.

–   Что я должен возродить древний источник. И положить начало новой жизни, — слово в слово процитировал я.

–   Все правильно, — заключил Сэнхас. — С твоей помощью ОНИ бы возродили источник. А тот дал бы им «начало новой жизни». Че они и сделали — положили тебя на алтарь, чтобы использовать как батарейку. Тобою зарядить источник. Буквально, тобой. Энергией, силой, аурой, душой. Тебя бы всего выжали без остатка, еще бы и тело потом распылили и песочком место посыпали. Классно, да? И ведь, сука, не поспоришь, что ТЫ бы его возродил. Ты, ингредиент и материал ходячий в одном лице. И это с Твоей энергии потом бы запустился жизненный цикл нового источника. Некрасиво звучит, верно?

Вот на такое я не знал, как реагировать. Злость и обида еще жгли меня изнутри, но простые и гадкие слова холодили душу стылым страхом. Я принимал факты Сэнхаса за правду, но в то же время боялся и не хотел в нее верить.

Если и, правда, они хотели только этого…

–   Но они говорили, что я стану Хранителем. У меня будет долгая жизнь.

–   Еще б ты им не стал, слышь… Твоя душа стала бы основой нового источника. Ты как личность перестал бы существовать. Но ты как живая составляющая просто изменил бы форму и внешний вид. Они бы из тебя сделали свой новый источник. А тот бы оберегал их по своей природе и функции, закрепленный соответствующими ритуалами защиты. Ну и Хранил бы их. От всяких долбоебов и гавнюков вроде м… кхм. Попробовал бы кто потом так просто к ним во дворец пробраться. Че думаешь, я пока там шарюсь у них как у себя дома? Потому что, блин, если эти суки кого зарежут и окопаются под щитами, то я замудохаюсь их выковыривать.

И снова полезная информация утонула под конец в странных словах. Интересно, может это просто язык другой?

–   А как же долгая жизнь?

–   А источники, по-твоему, не долго живут? Сотни, тысячи, миллиарды лет. Некоторые вообще разумные. К ним еще прикольно приходить попиздеть о сдохнувших на их глазах цивилизациях. Ну или прийти попросить энергии сжиженной накапать. Иногда отказываются, правда, но когда им говоришь, что за выпендреж можешь просто нахер сбрить объемным порталом с планеты, то так тужатся и выдавливаются…

–   А еще меня называли светилом! – я просто пропустил последний поток сознания мимо.

–   Дык, конечно, ты бы светил и сиял как сверхновая! Тут не поспоришь! На гребанном-то кровавом недобровольном ритуале. На пол округи фонило бы.

Мои аргументы временно кончились, и я злобно сдулся.

–   А знаешь, что бы они с тобой делали?

По глазам Сэнхаса я понял, что знать я это не хочу, но мне придется. Ему не жалко, он расскажет.

–   Сперва этот тип нанес бы на тебя все полагающиеся руны подчинения себе. Первая наносится, пока жертва лежит добровольно. Тут главное не упустить момент. Если пошло сопротивление, то это не критично. Первая все равно припечатывает тебя к месту, не давая тебе выпнуть свою душу из тела. Потом пошла бы очередь других рун. Самого ритуалиста, как ответственного за процесс, тебя, как центр этого чертежа. Глифы на конечностях не дали бы тебе замкнуть сознание и отключить болевые ощущения. Фокус направления концентрировал бы энергию твоей души прямиком в чертеж. И все это медленно, больно, ножом до мяса, чтоб каждый штрих питался густотой ощущений и эмоций, еще больше активируясь в работе.

Я нервно сглотнул, перехватив запястья и вжал голову в плечи. Животный ужас не давал мне заткнуть уши и не слушать.

–   Потом настала бы очередь непосредственно «разделки». Тут по нарастающей и главное не зацикливаться на чем-то одном. Сперва тебе бы начали снимать кожу полосками с грудины. Тоненькими и ровными, заодно продолжая поверх тебя рисовку чертежа. Потом перетекли бы на конечности. До мышечного слоя дошли бы может день на второй, а то и на третий. И все это время ты обязательно находился бы в сознании и с полным комплектом ощущений – это необходимая часть ритуала для непрерывного поступления энергии. Подчинение не дало бы тебе сойти с ума от боли, глифы на конечностях и лбу не позволили бы отключиться от сенситивного шока. Все аккуратно, продуманно, проверено многолетней практикой.

Кажется, я снова позеленел. Желудок просился наружу, а голова отзывалась тупой болью в висках.

–   Это еще что. Дальше кости. На которых при желании ритуалиста высекаются дополнительные мелкие руны на чувствительность и энергетическую отдачу. После них можно докопаться до нервных окончаний, позвоночного столба, даже убрать лишние, не нужные в работе органы. Все пойдет на энергию. Идеально безотходный процесс. Даже уши, язык можно в дело пустить – ну а нафига они жертве. А уж глазки бы тебе как вынимали… Медленно и со вкусом. И нет, ты бы не моргал – моргалки бы отрезали еще на начальных этапах, чтобы все видел и все понимал. Некоторые, правда, любят глазки не отрывать сразу, а положить рядом на нервочках. А че, функционируют норм. Главное жизнь поддерживать и пускать мелкие заживляющие плетения, на обрывы артерий, чтобы жертва раньше времени кровью не истекла и не заснула. А то нехорошо выйдет – столько трудов ритуалисту, а инструмент взял бы и сдох.

Все-таки рвотные порывы скрутили меня пополам, и я согнулся к колену. Но сунутый под нос платок с каким-то ядрено-охлаждающим запахом мигом прервал мое желание избавиться от желчи. Я вскочил обратно, зажимая рот ладонью, а на лице отражая всю доступную гамму возмущением.

–   Только не в рег-лоне, — пояснил Сэнхас, убирая платок в складки рукава. – Заблюешь — заставлю драить руками.

–   Зачем это все?! — жалобно пискнул я, даже не представляя и доли тех ощущений, которые могли мне достаться. Признаться, я не хотел представлять. Но кто меня об этом спрашивал?

–   Затем, что в распоряжении сидов нет создателей или творцов, которые могут оформить им источники, — мрачно заявил парень. — А ни один здравомыслящий умелец на их просьбы не согласится. У них нет иного выбора, кроме как делать все самим. Создавать они не умеют, законы нашего Мультиверсума поддаются им туго, отжать чужие дары себе они не могут: они у них на души не приживаются. Вот и пользуются в итоге ритуалами, которые работают безотказно как песочные часы. А самый большой выхлоп, к твоему сведению, дают такие эмоции, как ненависть, боль и страдания. Вся эта слащавая херь про «Любовь, способную спасти мир» — чушь, которую придумали инфантильные ссыкливые светлые. Ни одна, сука, любовь, сопли с сахаром и благородное добро еще не спасали ни одного мира от катаклизма или вторжения. Ты, блять, их начинаешь обожать, посыпать восторженное конфетти и слать воздушные поцелуйчики, а в табло получаешь дрыном в виде меча. Или еще лучше – блокировочные магические кандалы на шею, и в отстойник. Повезет, если без стазиса. Тогда может хоть прирежут быстро или сбежать получится. А если не то и не другое, то получаем ситуацию вроде тебя. Милый наивный инструмент, верящий в добро и вселенское благо. Идеально для использования чужими руками.

Почему мне так стыдно? Вроде ничем еще не провинился, а чувство такое, что меня в детстве окунали в вонючую жижу, а теперь я стою такой мерзкий перед Сэнхасом, и он меня отчитывает. Я еще не сделал ничего плохого. Только верил раньше своим наставникам. А чувство такое, что одним этим делом я обмазывал себя сам этой липкой грязью.

–   Запомни, малой, — продолжал вещать мой спаситель. — Никогда по-настоящему могущественные и великие дела не совершаются с абсолютным удовлетворением всех окружающих. Всегда кто-то остается недоволен, или уничтожен. Да, сиды не изменили своему подходу в практичности, но не они первые и не они последние. Сейчас пока что они меня бесят, и я не хочу, чтобы они вошли в силу. Поэтому я украл тебя у них. Сложись ситуация иначе, и какому-нибудь другому народу при другой ситуации я бы позволил провести подобный ритуал.

Кажется, я смотрел на него сейчас не мигая. Но и Сэнхас говорил без юморка и не уводя взгляда.

–   Не ну а че? Выхлоп сильный. Польза большая. Пустить такое огромное количество энергии на родовой источник или на фортификационный щит – самое полезное и выгодное дело. Ну да, жертву бы разделывали на столе долго. Три дня в среднем. Два – это если ритуалист криворукий и только материал бы испортил. А некоторые уникумы могут и до декады развлекаться. Правда… у меня обычно дохнут на пятые сутки. Сам быстрее заебываюсь с ними возиться.

Во мне все разом похолодело. Вжимаясь в спинку сидения, я хотел заорать. Но что-то подсказывало, что такую тупость мой… спаситель не оценит.

–   Ты..!? – сипло выдавил я, ярко представляя этого парня над живым орущим комком мяса на алтаре.

Сэнхас словно поймал этот образ и мрачно, без веселья, улыбнулся косой приклеенной ухмылкой.

–   А откуда, по-твоему, я все это знаю? Малой, ну ты правда смешной… На что я, по-твоему, пускаю своих врагов?

Я задумался. Мелко дрожал, но попытался поработать головой.

Действительно, и почему я сам не догадался раньше! Ведь все эти подробности он мог узнать только одним путем. Одними лишь подсматриваниями за чужими ритуалами так просто не обойдешься. Да и кто в здравом уме будет спокойно стоять и смотреть на подобное? Это же просто… немыслимо. Только такие, как те ритуалисты и маги, могут спокойно пояснять подобные вещи и еще смеяться при этом на воспоминаниях.

Страшные они! И странные! Их же просто невозможно понять.

Сэнхас ненадолго отвернулся, проверил что-то по приборной панели, а потом снова уставился на меня. Показалось, или в его взгляде проскочило даже сочувствие?

–   У тебя… есть враги? – запинаясь, спросил я.

Надо было срочно как-то взять себя в руки. Одно странно: как такового страха у меня Сэнхас не вызывал. Пугали его слова, рассказы, методы, но он сам – нет. Со всей моей скудной логической точки зрения, это казалось неправильным, но я ничего не мог с собой поделать. Всего один взгляд, и я уже вновь испытывал к нему только доверие. Как так?

–   Конечно, у меня есть враги. Взять хотя бы тех же сидов, — он пожал плечами. — Я им порчу жизнь уже не первую сотню лет, а они гоняются за мной и пытаются грохнуть. Но не получается. Во им досадно…

Не первую… сколько?

–   А еще я обожаю светлых, некромантов и ебнутых ритуалистов. — посмаковал Сэнхас. – Особенно, если этот коктейль идет в одном флаконе. Это, блять, моя любовь, ягодка на тортике. За счет светанутости они считают меня вселенским злом, за счет некромантии считают, что я позорю их науку, а ритуалистикой просто пытаются прикопать. С такими я развлекаюсь, как правило, не долго. Мочу как можно быстрее, чтоб свое идейное дерьмо не разнесли по всей округе. А то не хватало еще бегать от полчищ светлых. Задалбывают.

–   Мочишь? – уточнил я, чувствуя, что не верно понял какой-то смысл.

–   Я убиваю их либо так, как они заслужили, либо с пользой на алтаре, — Сэнхас заметил, как я дернулся при его словах. — Знаешь, существует такое понятие, как недопустимое зло. То, что стоит уже за гранью дозволенного и оправданного. Тех, кто переходит эту грань и заигрываются, обычно убивают. Нельзя плодить такие вещи.

Я внимательно слушал, склонив голову на бок. И это говорит мне тот, кто мучает своих жертв по пять суток?! Это он-то смеет говорить про «недопустимое зло»?

Видимо, мое лицо как всегда сказало Сэнхасу многое, и он решил продолжить.

–   Например, был у меня один случай. Коллега. Старый знакомый. Когда-то давно мы с ним даже общались о делах наших рабочих. Но, потом он стал превращаться в садиста. Ощущения от мучений жертвы и всплеск силы при ее гибели обычно вштыривают побольше оргазма. Тип начал заигрываться. Личная жизнь у него была, и та называлась «работа». Каких-то привязанностей к другим у него не было. Вот он и оттягивался на жертвах. Иногда даже трахал там же на месте в полуразвороченном состоянии. Потом крыша стала ехать дальше, стопоров у него не осталось. На алтарь попадали уже не только чистые красавчики, но и побитые жизнью ребята. Мужик считал, и, в принципе, даже верно, что надломленные морально жертвы отдают процессу еще больше, чем не познавшие грязи детки. На пике своей славы и могущества он создавал одни из самых сильных и опасных артефактов. Так называемые «камни боли», куда собиралось концентрированное страдание жертв от той дряни и мерзости, которую он с ними делал. Поверь на слово. Вытащенные из орбит глаза на нервах – это у него было только начало. Потом в ход шли гекатомбы, целые регионы и миры он мог выкосить не дрогнув глазом. А сколько прорывов потом создавал? Откуда лезла всякая мразь. А уж тварей его как потом задалбывались убивать… Гений, пустивший дар в свое удовольствие и поставивший его на поток. Его боялись. Уважали. Делали ему безумно дорогие заказы, с помощью которых покоряли реальности. А потом я его убил. Пропустив через все, что он делал со своими жертвами. Только предварительно еще покопался в его менталке и опустил болевой порог до дна. Какого же было его удивление, когда он визжал как сучка от одного только касания перышком…

Мне казалось, я видел эти события. Последствия действий одного человека. Война не наносила столько разрушений, как один глубокий прорыв к абсолютно чуждой жадной реальности. Все вокруг погибало от соприкосновений с потусторонней материей и при столкновении с тварями. А вся энергия жертв и их мелкие шарики душ стягивались к одному, покрытому завесой мрака центру. Бешенному, ускользающему от взгляда, безумному порыву той завесы. И мне казалось, что оттуда, изнутри, я слышал смех.

–   Или вот еще пример. В обычном мире рос обычный мальчик.  Красивый, светлый, как и многие – безобидный. Но однажды на семью мальчика напали местные разбойники и после того случая у него появилась Идея. Пацан хотел установить мир во всем мире, но все что он умел, это красиво говорить. Его голос звучал завораживающе, слова очаровывали народ, и вот уже через некоторое время, молодой юноша стал известнейшим в мире оратором. Он стал ходить по странам, рассказывать проповеди о лучшей жизни и обещал Великие Блага после смерти. Уже будучи мужчиной он своим учением завоевал умы половины населения мира. Не обошлось без чудес, которые помогали ему завоевать славу. Оттачивая до совершенства свою магию голоса, он пресекал и останавливал войны, спасал города от полчищ местных тварей, «излечивал» маньяков и преступников. Всё, вроде бы, красиво, не так ли?

И вновь я видел образы далекого прошлого. Тихий скромный мужчина в простейших одеждах, подпоясанный бечевкой, и расхаживающий по миру без денег. Абсолютно не вызывающий подозрения образ.

–   Но потом, вместе со своими отобранными последователями, он начал медленно ломать магический мир под себя, и подводить к восхваляемому Идеалу. Как и полагается, он и его люди начали с темных магов. Любая ритуалистика, некромантия, малефицизм, химерология и работа со временем и вероятностями встали под запрет. Эти направления были признаны «греховными», ибо «вмешивались в уготовленный» порядок вещей. Магов убивали, предварительно истощая и отсекая у них все способности. Их души не просто уходили на круг перерождения, но отбрасывались с огромным откатом по силе. А молодые, только развивающиеся дары и вовсе блокировались, урезались на корню. Травмы душ шли непоправимые. Но все это объяснялось великими целями и благими намерениями на будущее! Дескать, лучше «здесь» их освободить от греховных деяний, и тогда «там» их очищенные души примут в светлейшие объятия.

Сэнхаса перекосило от отвращения и попыток изобразить цитаты.  Некоторое время он негодующе смотрел мимо меня на стремительно мелькающий вокруг пейзаж, а я чувствовал, как внутри него вскипает ярость.

–   Когда этот идеалист зарезал всех темных, их магический мир пошел вразнос, — продолжил тем не менее Сэнхас. — Естественный откат: такой резкий дисбаланс приводит к катастрофам! Этому неучу было невдомек, что нормальная система всегда работает на балансе сил. А что в итоге? Мир пытался выправить обстановку вопреки живущим на нем долбоебам. Отчего в кратчайшие сроки, за десятилетие, уже куча светлых начали творить херню, двинулись крышей и попытались оказать сопротивление святошам. Дисгармония мира ломала им мозги, многие начали вынужденно «темнеть», чтобы справиться с перекосами психики. Перебитые темные оказались просто каким-то детским садом по сравнению с бешенными светлыми. Начался массовый террор. Но маги проигрывали без организованности. Их отлавливали поодиночке, а потом расправлялись еще хуже, чем с темными, присуждая клеймо «врага народа» и «врага Идеи».

–   А чем все закончилось? – жаждя узнать итог, спросил я. Внутри вспыхивала непривычная мне злоба и негодование. Оказывается, мне совершенно не нравилось, когда кто-то считал, что он в праве лишать другого магии.

–   Это закончилось абсолютно жестоким и нетерпимым народом, — сухо ответил Сэнхас. – Религия захватила весь мир. Все маги оказались под запретом. Любое проявление силы каралось. Все, кто чувствовал в себе магию, обязаны были вставать на учет и добровольно надевать блокиратор. Любые сверхспособности считались опасными. Народ помешался на идее строгих нравов, режимного проживания и малых потребностей. За всякий разврат, тягу к искусству, потребность творить — карали. Потому что считалось, что это отнимает полезные часы жизни. Вся масса превратилась в серое стадо, одетое в лохмотья, жрущее траву, спящее на досках и трахающееся по графику ради потомства.

–   Но ведь это был чужой мир. Не твой, — задумчиво изрек я, понимая, к чему дойдет рассказ Сэнхаса. – Почему ты вмешался?

Парень посмотрел на меня с каким-то даже одобрением. Словно я задал хороший вопрос и начал хоть немного соображать. Даже неловко как-то стало. Я не настолько тугой!

–   Убивая их Лидера, я принес виру всем Первостихиям и Первоосновам за магов и творцов, которые лишись по его приказу своих Даров, — ответил Сэнхас тихим шипящим тоном. С благостным и невероятно спокойным выражением на лице. – В нашем Мультиверсуме много миров, где правит религия, но мало какая из них переваливает черту недопустимого и непоправимого зла. Достать их Лидера было тяжело, он создал себе хорошую защиту. Возместить нанесенный ущерб было почти нереально. Но Вира была принята. И с благоволения высших сил я пустил энергию его души на ритуал, откативший тот мир по временной линии.  Ущерб был возмещен и мир вернулся в состояние, каким был шестьдесят лет назад. Вместе со всеми душами, с источниками, талантливыми ребятами. Такое нельзя совершить без позволения и воли Первооснов, и ритуал тот крайне сложный. Пожалуй, он был самым сложным из всего, что я делал.

–   А как ты узнал об этом мире? – шепотом спросил я.

–   Не поверишь! – громко и как по щелчку бодро ответил Сэнхас. – Порталом-шатуном закинуло! Меня! Случайно. Порталом… Да блин, конечно, случайно… Чтоб я сам добровольно в такую грязину полез. Смеешься что ли?

Я не смеялся и даже не знал, чему. Не понимал. Пока еще.

–   Ну и как тебе примерчики? Скажешь, надо было этих уебков в живых оставлять? Или просто так бестолково голову отрезать? Нее, так дела не делаются. Я считаю, что за все надо платить. Желательно той же монетой. Ну вот, к примеру, еще один хрен у меня расплачивался натурой. Долго, в борделе, с оттяжкой, под всякой мерзопакостной мразью. А все за что? За то, что эта крыса приторговывала мальчиками и девочками всяким отморозкам на их сальные нужды. Я этого гада приметил, когда он сидам малолеток покрасивее подкладывал. Жаль, раньше не попадался. Больше ребят бы вытащил. И ведь такого дерьма ходячего много, один другого краше. На их счет у меня уже тактика отработана.

Молча сглотнув, я попытался понять, о чем речь, но смысл снова ускользал. По смазанным образам я даже увидел, что имел в виду Сэнхас, но то ли он показал не самое страшное, то ли я не понял.

–   Ну и наконец, вершина моего списка по идиотизму! – со смаком продолжил Сэнхас. – Некрохимеролог! Создатель такой ебани, от которой икали по несколько миров сразу. Несравнимый с первым ритуалистом, мастерун разумных тварей «просто потому что» и «чисто по приколу».

Почему-то такое начало мне уже не понравилось.

–   Мастер плоти. Экспериментатор на разумных. Непризнанный гений с богатейшей фантазией, — стал распинаться красками мой собеседник. – Этот урод считал, что должен совершенствовать свой талант в химерологии и должен пойти дальше разумного. Не брать уже дохлые туши, из которых нормальные мастера клепают своих химер как душе угодно. Не убивать с принесением всей виры для проведения экспериментов, как опять же поступают все благоразумные. Нет. Этот тип замахнулся на создание химер в виде живой нежити.

Я невольно нахмурился. Кажется, само такое понятие уже звучало противоречиво. Разве такое возможно?!

–   Да, технически это выполнимо, — мрачно ответил Сэнхас на мое удивление. — Но делать это стоит иначе. Не как он. Не впаивать все свойства и энергетику живому разумному. Не пропечатывать «смерть» по всему организму, насквозь через всю ауру и душу. К несчастью, химеролог он был и, правда, отличный. Как говорят «от бога». Вопрос только от какого… Если у таких долбоебов есть свои боги, то я бы их тоже нахер перерезал, чтоб такую мразь не плодили.

И я снова увидел чужие подкинутые образы. Лаборатории. Люди. Обездвиженные светящимися печатями немые еще живые тела, скрюченные в болезненных судорогах. Двое чуть поодаль, еще трое вместе. Казалось, само пространство подрагивает вокруг них, от фонтанирующей агонии и беззвучных криках. Вокруг пустота и зеркальная чистота на испещренном рунами полу.

Но вдруг, по толчку чужой воли три фигуры начали таять, словно восковые. Жидкими пластами стекала на угольно черный пол кожа, оголяя алые сочащиеся лимфой мышцы. Звуконепроницаемая завеса вокруг них вибрировала от душераздирающих стонов. Но отчего-то пришло знание, что это мастер всегда любил работать под музыку. И вот она зазвучала… Нежная мелодия арфы, хрустальным перезвоном резонирующая в поземной лаборатории. В то время как многослойным желе растекались вокруг жертв их телесные волокна, и все составляющие до последней клетки пронизывались мертвенной прохладой, приносимой стелящимся сизым туманом.

Они замолкали только когда метаморфозы доходили до их ртов и голосовых связок. Мастер не давал жертвам ни умереть от потери крови, даже если вся она ровной концентрической лужей растекалась вокруг. Не давал им умереть от болевого шока, строго контролируя каждый импульс, пропускаемый по нервным окончаниям. Он контролировал их тела полностью, вплоть до мельчайших рефлекторных позывов, не давая какой-то беспечности испортить Его материал.

А потом… когда звуки записанной мелодии набирали бодрый возвышенный темп, вся рассортированная биомасса вновь приходила в движение и собиралась. Формировался на полу разложенный и скомпонованный из трех комплектов костяк, мутная смешанная структура облепляла его аналогом мышц. Только сделанных иначе. Сильнее…  Лишние органы переплавлялись на дополнительные волокна и оплетали тугими жгутами жуткую многолапую тварь. А в завершении все это покрывалось серой измененной кожей. Туман вокруг пропадал, и что-то подсказывало, что весь он с тех пор пронизывал новое создание.

Музыка затихала. Как и прекращалось движение внутри под прозрачным куполом. Вся жижа впитывалась, оставляя снова чистейший пол. Лежащая туша больше не двигалась. Не дышала. И в ее сосудах не пульсировала кровь. Ничего. Ни одного признака живого существа… Если бы не открытые глаза, в которых сквозь призрачный неоновый отблеск проблескивало безумие.

–   И вот таких он клепал целыми стаями…

Видение закончилось, а я все-таки не сдержал порывов желудка и меня стошнило.

Сэнхас не стал меня затыкать, а просто открыл под моим носом мелкий портал за границу рег-лона. Для блевотины. Портал. На скорости выше тысячи километров в час.

–   В свое время мы намучались от этих тварей по разным мирам, — мой спаситель как ни в чем не бывало продолжил рассказ. Звуковое сопровождение его не смущало. — Он их, сука, еще выкидывал произвольно так, чтобы протестировать! Технологию отрабатывал…

–   Зачем? — жалобно спросил я, вытираясь и брезгливо морщась. Какая же теперь гадость во рту.

Мелкий портал шустро закрылся, не дав мне толком удивиться и понять, как оно работало, а Сэнхас протянул мне вытащенную откуда-то флягу. Кажется, в тот момент мне впервые захотелось его блаженно обнять.

Я жадно и не раздумывая припал к спасительному питью и сделал несколько больших глотков, запивая мерзкую желчь на языке. Только потом я заметил, что Сэнхас смотрел на меня в процессе, как на блаженного.

–   Затем, что он делал все это «по приколу» и потому что «может», — ядовитенько заявил он, забирая из моих рук фляжку. — Я с ним долго тогда не канителился. Явился в лабораторию, как только удалось вычислить по последней химере место ее появления. Мутный процесс был, на самом деле. Мы ту химеру упарились ловить. Но потом делов оказалось на пять минут. И вот я явился к нему, поймал, растянул эту суку на его же чертеже… и знаешь, че он мне заявил?

Я помотал головой.

–   Он заявил: «Ты не посмеешь!» — взвыл Сэнхас фальцетом, передразнивая на чужой манер. – Нет, блять, отпущу, в жопку поцелую и ранки залечу! Меня всегда это дико бесит до остервенения. Все эти их визги, и то, что я «не посмею!» Я к тебе, сука, уже пришел, уже растянул, нож занес без лишней пафосной хуеты и словоблудия, а ты, блин, мне смеешь заявлять, что я «не посмею!» Вот че они все такие притыренные? И ладно бы этот один, так нет, они чуть ли не через одного так ноются. Не посмею я… Имбецилы несчастные. И никто, сука, не задается вопросом кто я, блять, такой! У меня может хобби такое – на алтарях резать таких уебков. Особый оргазм ловлю, когда в мире на одного меньше становится. Так, а че… Этот тип у меня даже выкупиться пытался. Вот скажи, Лис, че они все такие дурные? Сперва творят хуету, потом визжат как сучки, когда к ним расплата приходит, и заявляют, что я чё-то там «не посмею». Каждый раз как вспомню, так от злости все булькает… Ну чё это, блять, такое!?

Сэнхас прорычал, а потом замолчал так же резко, как и начал всю экспрессивную тираду. Гневно посопев, он бросил быстрый взгляд на приборную панель.

–   Но зачем делать такое… «по приколу»? — спросил я, однако, слегка смутившись от странного сокращения своего имени. Такой вариант я услышал впервые, но что странно, он мне понравился.

–   Потому что он так мог, — сухо ответил Сэнхас, задумчиво проверяя какие-то значения на панели. – Потому что считал, что если он мог, то обязан использовать свой дар. Экспериментировать. Пробовать новое. Он считал себя искусным мастером и создателем чего-то прекрасного… Ему было похер, как это выглядит и, главное, что при этом происходит с психикой тех существ. Бывшие разумные, они превращались в звероподобных тварей. Хищных, агрессивных, хитрых, со всеми свойствами разумных существ, но с полностью безумной логикой. Знаешь, есть вещи, которые можно оправдать. Есть вещи, которые должны быть совершены так, но не иначе. Иногда какому-то методу просто не бывает замены, и его тоже можно оправдать. Цель Может оправдать средства. Но для этого должна существовать разумная мотивация. Я могу согласиться и сказать, что я поступаю со своими жертвами жестоко. Но я знаю, что в моем случае это простительно. Потому что я не работаю «по приколу», и не выполняю заказы чужой блажи. Я просто убиваю тварей.

Сэнхас не спеша отвернулся, сел поудобнее и пока свободно положил одну руку на штурвал. А я задумчиво высматривал остатки прилетевшего образа с тем химерологом. По воспоминаниям своего спасителя я знал, как он поступил с ним. Как и говорил, без «пафоса и словоблудия» создал из мужчины подобную химеру, воплотив ее в роли вожака стаи. Абсолютно подчиняемую и безгранично покорную. Он посчитал это достойной расплатой за деяния мастера. Не смерть, а симметричный ответ. Как-то так, наверное, выглядит возмездие?

–   Сэнха? – позвал я его осторожно.

–   Да? – ответил он через плечо.

–   А где грань, между тем, что еще нормально, и тем, что уже зло?

В ответ Сэнхас постучал пальцем по виску.

–   В голове, — добавил он. — Только в голове и в понимании того, ради чего ты все это делаешь. Не волнуйся, я научу тебя, как понимать грань между оправданно допустимым и недозволенно жестоким.

Я и не волновался. А какой смысл? То, что мне грозило — уже в прошлом. То, чего я еще не знаю — не нуждается в ранних переживаниях. А сейчас мне уже ничего не страшно.

–   Готовься, кстати, сейчас переключусь обратно на ручное управление и будем прыгать в новый портал.

…Ну, почти ничего не страшно. Слова о большой скорости и неизвестных новых пейзажах за границами второго портала меня все-таки напрягали.

–   А, еще хотел спросить, — Сэнхас обернулся напоследок. — Чего именно ты так перестремался от первой руны на теле? От тебя аж паникой повеяло. Другие были более тугие.

–   Я руну узнал, — буркнул я, вцепляясь со всей силы в поручни.

–   Откуда?

–   Да книжку подкинули в детстве. Пошутили, наверное, — помялся я. — В ней всякое плохое было.

–   Ка-а-ак интересно… — мурлыкающе протянул Сэнхас, а потом рег-лон едва ощутимо качнуло, и мы на бешеной скорости нырнули в очередной портал.