Дома детства

Больше самих людей я ненавижу только приюты для их детёнышей.

Я не люблю говорить. А больше не люблю говорить о себе. Но если вы желаете…

Я попал в приют, когда мне было восемь. Мои родители погибли, когда на наш дом напали. Перед смертью мать попросила меня бежать. Спрятаться. Сменить имя. Как опрометчиво и глупо.

Что мог малолетний сопляк вроде меня сделать в условиях большого мира? Куда бежать? Как выживать? Я был пойман в первом же городке и принят за выжившего паренька из сожжённого посёлка. Меня расспрашивали, а я молчал. Тогда меня собрали в дорогу и по местному обыкновению перевели в приют.

Я думал, порядки у отца суровы, но нет. Детдом научил меня боли и дисциплине. А потом научил выживать среди людей.

Нет больше проказы для личности, чем её отличия от остальных. Я понял это на своём примере. Меня считали больным. Чахлым. Уродом среди сверстников. Я был бледной молью среди них, доходягой и угрюмым заморышем, которого удобно было бить по ночам. На мне пропадали синяки, а удавка попросту не действовала. Малолетки не боялись моей агрессии — я пытался скрываться. Но потом… Потом как-то раз я не выдержал.

Итог: поломанные руки, разбитая мебель, сломанные ноги и разбитое окно второго этажа. И я, злой, невредимый, в центре спальни, между опрокинутых коек и чужой кровью на кулаках.

Воспитатель и директриса были в ярости, но лучшее что они для меня сделали — это посадили в карцер. Я, наконец, отдохнул. Без подначек, без тыканий пальцем. Я просто лежал на застеленном тряпкой полу, смотрел в потолок и наслаждался тишиной. Отдельная конура меня устроила больше просторной общаги.

Потом меня выпустили, обещали вести строгий надзор, но мне так понравилось одиночество, что я снова ввязался в драку. А потом снова. И снова. После розг и усмирительного пойла — снова.

В итоге директриса не выдержала беспредела и моих манер и сдала меня в иной приют. Для особых неблагонадёжных юных отморозков. Там нас должны были дрессировать и приучать к дисциплине суровыми методами, но я… Слишком полюбил одиночество.

Нас отвратительно кормили. Худшее что я ел — это была та дрянь детских домов. Но по сравнению с голодом, даже такое пойло насыщает желудок. Думаете, я не пытался бежать? Думаете, не уходил за высокий забор, оплетённый колючей проволокой? Уходил. Но одинокому ребёнку в лесу не легко найти пропитание, а вареное все же лучше сырого.

На меня не находили управы. Розги и шипованные полы были для меня бесполезны. А ор и принуждения к труду я игнорировал. Мне не грозила новая семья — никто не забирал детей из приютов в те годы. Большинство сами избавлялись от малолеток не в силах прокормить всю ораву.

А потом как-то в мир снова пришли твари.

Они прошлись по всему городу и затронули в глуши наш приют. Я видел их. Демоны. Кривые, уродливые твари, словно склеенные из лежалых соплей. Они кричали, звали, рыскали по лесу, будто искали нечто… особое. Но мужикам в охране вручили оружие, а бабы увели нас, детей, прочь.

Те годы прошли в бегах. Приют переезжал трижды, каждый раз по вине демонов. Народ начинал резню, твари выедали города. Ничего необычного. Все предсказуемо. Никто не мог от них защититься и все, что оставалось беспомощным людям это бежать. Бежать быстрее, поджав свои пугливые лапки, пока демоны шли по следам.

Болотные слизни, плешивые насекомые, уродливые мусорники и разного рода летающее тряпье с отборными заточенными клинками. Эти шавки и охотники часто встречались нам на пути. Жидкие черви затопляли целые поселения, прежде чем их выжигали напалмом. Ну а я… рассчитывал, что на нас не выйдет никто покрупнее.

В очередной осаде города погибли наши смотрители и директор приюта. Мелочь разбежалась как подвальные тараканы, но через год нас переловили вновь. Во временно наступившем затишье все вновь стекались в города. А я попросту всего лишь снова хотел жрать.

Так я попал в третий приют. На меня завели условные документы. Я вновь назвался чужим именем, прибился к людям, попытался жить. Но они снова требовали работы, заставляли батрачить на стройке, вымывать улицы от помоев и слизи, и все это… за жалкую порцию пойла.

Мне не везло. Взрослел я не быстро. Промежуток шатаний позволил утаить этот нюанс. Но со временем, когда мне пришлось работать, моя внешность вызывала все больше вопросов. Я был доходяга, по-прежнему. Тощий и нескладный подросток. Парочки и сомнительные типы не торопились забирать меня из приюта. Видно рожей для них я не вышел. А потом и вовсе по миру покатилась чума, и я в их глазах походил на зараженного.

Вечно грязные волосы, всегда приглаженные только рукой. Хмурый взгляд, что отбивал охоту к общению. Я один выжил среди целого города, повидав и грязь, и лужи дерьма, и затхлые душные дома с вонью лежалых трупов. Нас всех лишали одежды – палили на кострах, дескать сжигая заразу.  Было время, я шастал в обносках. Потом и вовсе носил простыню. Я сидел в карантинном поселке, ждал пока передохнут все люди, чтобы снаружи открыли ворота… Перебирал в руках медальон. Радовался, что его не могли с меня снять. Люди не видели родительского подарка, а если случалось, то при попытке забрать обжигали ладони.

В те годы считалось, что я поседел от увиденного и пережитого. Зараза меня не брала, и потом отчаявшиеся люди признали мой феномен чудом. Сброд Милосердия, который окреп за годы чумы, принял меня в свои ряды, и вроде как я снова попал в своеобразный приют. Та же работа, только с Идеей. Та же скука, только во Благо. Говорили, что в те годы по миру снова гуляли демоны, но где-то в других краях. Я не знал. И мне было плевать. Уныние и отчаяние затопили все умы, а блаженные из милосердных вещали что-то про жаждущих возмездия демонов.

А потом, спустя годы, в столице, где мы жили, снова объявились демоны.

Люди визжали в панике, носились как паленые крысы. Прислужники подземных тварей бегали по улицам и резали всех без разбора. Подготовленные святоши доставали оружие, прятали детвору, открывали подвалы, зачем-то суетились в молитвах… На мой взгляд попросту тратили время. Потому как в итоге демоны ворвались прямо в центральный костел.

Мы были там. Я и куча беспризорников. Все жались по углам и в панике ютились за колоннами. Но ворвавшись внутрь, демоны понеслись прямиком на меня. С клыками, когтями, слюной и обвисшими гнойными зобами. Ну а я… хм… я решил, что это подходящий источник для адреналина и веселья.

Шучу. В первый раз я был напуган.  Как я перебил тех тварей, я не заметил. В ход шли скамейки, статуи, острые как бритвы полозья картин. Меня остановил директор, тот, что в роли настоятеля. Помнится, он оттер с моего лица бурую слизь, а потом отшатнулся.

Демон… какое неловкое открытие. Он признал во мне демона! А потом что? Мигом попытался изгнать! Прочь из приюта, прочь от них, прочь из города. Я стал причиной их проблем. Виновником разрушений. Жертвой и мишенью, за которой охотились твари. Я, мелкий пацан, был признал угрозой всему человечеству!

Он орал про мою семью. Он орал про мой род. Обвинял весь мой дом и приписывал предательство отцу. Но стоило ему заикнуться про мать…

Я не понял, как пламя окатило меня. А волна потом разлетелась по кругу. Подожгло разом все стены, и я знал, что пламя утекло на приют. Я не тронул людей, но их идеи и дома… С тех пор я презираю разумных за их отсутствие ума.

Так я спалил свой четвертый приют. А потом вовсе ушел из города. Шатался, убивал демонов, чем подворачивалось под руку. С годами постепенно окреп. Меня перестали воспринимать ребенком на рожу, но работа с демонами требовала немалых сил. Я пользовался тем, что убивал их за еду. Удобно, что они всегда появлялись неподалеку. Только одна проблема донимала — я регулярно ломал всякое подобранное оружие.

Стрелковое только входило в моду и употребление. Но не каждые пули хоть как-то ранили тварей. Мечи гарантированно ломались после сильных ударов, а рука у меня с каждым разом становилась все тяжелей. Как-то при случае я вспомнил старые отцовские рассказы, и выдвинулся на удачу в свой старый родительский дом. За оружием, которое наверняка выдержит мою руку.

Отец говорил, что когда я вырасту, он подарит мне меч. Он подарил. На словах. Но ребенком мне некуда было девать огромный демонический артефакт. Да и душа, что заключена в клинке, могла поглотить мой разум.

Я вернулся в родительский дом уже совершеннолетним. Тяжело было пройтись по заброшенным знакомым комнатам. Я вошел в кабинет отца без всякой надежды найти, что искал. Но меч, что был в те годы размером почти что с мой рост… преданно ждал меня на своем постаменте. В то время как вторая стойка, предназначенная брату, к изумлению, давно пылилась пустой. Катана ходила по миру.

И вот я здесь. Спустя все долгое время.  Рассказываю эту неприглядную дрянь. И если кто меня спросит, что я ненавижу более – дно Ада или людской приют, то знайте… В Аду из-за отличий выживают. В то время как среди людей из-за отличий мрут.